Язычница

Из груди вырвался слабый стон, но никто не заметил — ни студенты, разразившиеся громогласным хохотом, едва насмешливые слова сорвались с языка Шамана, ни сам Шаман. Перед глазами замер пронзительный, раздираемый молниеносно сменяющимися эмоциями взгляд Яны Мальцевой.

Секунда — и адская боль отступила. Вместо нее сознание наполнил непонятный шум. Будто в голову поместили ненастроенный радиоприемник, и кто-то неумелой рукой пытался поймать нужную волну. Безуспешно. Невнятные, шипящие звуки бесперебойно сменяли друг друга, то и дело сбиваясь на пронзительный скрежет. А в голове не мысли, а эмоции — не его, а чьи-то чужие — невероятным образом сливающиеся воедино именно с тем, что так красноречиво показывали ему янтарные глаза напротив.

Недоумение... боль... стыд... обида... ненависть... отвращение... гордость... отчуждение... И, наконец, тишина. Бездонная. Вязкая. Невыносимая. Изжигающая его изнутри, превращая душу в мрачное пепелище. И вся вселенная сосредоточилась лишь в одном взгляде — теперь уже пугающе пустом и отчужденном.

Она стояла перед ним — бесподобна и сногсшибательна, чиста и невинна, замкнута, неприступна и безучастна ко всему происходящему. Но, главное, совершенно незнакома. Ею можно восхищаться, пасть к ее ногам, восторженно молить о толике внимания или наоборот прятаться в тени, боясь попасться ей на глаза. Она могла быть кем угодно, но уже не той Яной Мальцевой, которая стала ему настолько близка за прошедший день.

Глядя на эту девушку с гордо расправленными плечами, равнодушным взглядом и презрительной улыбкой на губах, едва ли можно было представить, что это именно она в ужасе бежала ему навстречу вдоль покосившегося забора, тревожно озиралась стоя у заброшенной колокольни и безотчетно искала поддержки именно у него, Шамана.

— Ну, что же Вы стоите, Товарищ Великий Археолог, — неожиданно хрипло обратилась она к нему. Высокомерно усмехнулась и, многозначительно приподняв бровь, продолжила: — Пойдемте.

— Куда? — не своим голосом пробормотал Шаман.

— Как "куда"? Обрабатывать мою смертельную рану. Или уже передумали?

— Нет... не передумал...

— Я польщена, — усмехнулась она. — Такой большой начальник и хочет лично осчастливить мою скромную персону своей неоценимой помощью. Ах... — театрально закатила глаза, прижав свободную руку к груди.

Шаман промолчал и, не глядя ни на кого, двинулся по тропинке к полевой кухне.

— Ну, куда же Вы так быстро, Товарищ Великий Археолог! — ехидно протянула Янка за его спиной. — Я ведь при смерти... скоростные забеги мне не под силу!

— Предлагаешь донести тебя до аптечки на руках? — мрачно поинтересовался он, оглянувшись на девушку.

— Дерзайте! Если это не ущемит Вашего достоинства, конечно.

— Не ущемит, — сквозь зубы буркнул Шаман и, резко развернувшись, взвалил Янку себе на плечо. — Довольна?

— Визжу от восторга, — гневно прошипела она, вися вниз головой. — Потрясающий ракурс. Геродотик, укуси-ка большого начальника куда следует!

Но вопреки ожиданиям песик ослушался хозяйку. Вместо этого, будто наслаждаясь происходящим, задорно тяфкнул, лизнув девушку в лицо.

— И ты туда же... — досадливо застонала она. — Предатель!

— Ого, а у меня, оказывается, появился соратник, — усмехнулся Шаман.

— Поставьте меня немедленно!

— Ты уж определись, свет очей моих. То донесите, то поставьте...

— Да идите Вы к дьяволу! — яростно выпалила Янка.

— Кажется, я уже у него! — тихо буркнул Шаман, покосившись на соблазнительные формы, находящиеся теперь в волнующей близости от его лица.

— Ненавижу Вас!

— Ооо! Это сколько пожелаешь... Поверь мне, я от тебя тоже не в восторге.

— Вы... Вы... — дрожа от негодования, взвыла девушка и резко дернулась на плече Шамана. — Я... Да отпустите же меня!

— Поздно... сама напросилась, — мрачно ухмыльнулся он и звонко шлепнул свою ношу по выглядывающей из-под коротких шорт ягодице.

— Ай! — взвизгнула Янка. — Да Вы в своем уме?

— Успокойся. Я комара убил.

— Ненавижу Вас!

— Повторяешься, свет очей моих.

Осознав, наконец-то, что словесные увещевания не возымеют должного эффекта, и сама она продолжает все так же висеть вниз головой на плече у несущего ее в административный лагерь начальника экспедиции, Янка начала отчаянно колотить кулаком ему в спину. Но это лишь прибавило ему решимости проучить таким образом неугомонную девчонку.

— Успокойся, а то кину тебя в крапиву, — пригрозил он.

— Да лучше уж крапива, чем Вы!

— А чем же я так плох, Ян?

— Вы, такой же, как все остальные! Да отпустите же меня!

— Интересно... А чем же плохи остальные?

— Отпустите меня! — Янка со всей силы вдарила кулаком по спине Шамана и, тяжело вздохнув, наконец, прекратила сопротивление, тряпичной куклой повиснув у него на плече.

Подозрительно затишье затягивалось, но вместо облегчения это почему-то породило смутную тревогу.

— Эй... ты в порядке? — окликнул Янку Шаман. В ответ донеслось лишь жалобное поскуливание Геродотика. — Ян!

Молчание. Геродотик, неведомо как оказавшийся на земле, отчаянно лая закружил у ног Шамана, призывая его к действию.

— Ян, — слегка встряхнул девушку Шаман и, не услышав очередной порции ехидных ругательств в свой адрес, резко поставил свою ношу на ноги. Но Янка, в ту же секунду обессилено привалившись к его груди, стала медленно оседать на землю.

* * *

Туман — вязкий и совершенно неподвластный Янке — сковал тело чугунным саваном. Словно душное, непроглядное марево, пропитанное парализующим газом. А где-то в дали маячили размытые тени, настойчиво звали ее, как заблудившегося во влажном тропическом лесу путника. Хотелось откликнуться, подать голос и навести поисковый отряд на след, но пересохшие губы едва шевелились, распухший язык отказывался подчиняться, в то время как грудь наполнялась чем-то тяжелым и жгучим.

Руки из последних сил цеплялись за что-то твердое и теплое, покрытое грубой тканью — единственное, что связывало Янку с реальным миром. И казалось, отпусти она спасительную материю, туман моментально затянет ее в свои призрачные недра — туда, откуда просто не может быть возврата, где она — Яна — будет плутать до Судного дня. Корчась от изжигающей нутро боли. Задыхаясь от тягучего, словно кисель, дыма. И проваливаясь в темную бездну — медленно и мучительно — словно утопая в торфяных болотах. Плутать? Может быть... если все-таки сумеет собрать волю в кулак и подняться...

Когда-то... совсем недавно... днем... она уже стояла на коленях. И уцепиться было не за что. Тогда, после неосторожного соприкосновения взглядом с солнечными лучами, начальник экспедиции обнаружил ее на лесной опушке...

Но все было иначе. Солнечные лучи будто вытравливали из нее все лишнее, нездоровое, через боль даря успокоение и даже негу. То, уже привычное ей забытье всегда было мягким, уютным, словно шелковый кокон... как приятный сон.

Происходящее сейчас не имело ничего общего с негой и не поддавалось ни пониманию, ни, тем более, объяснению. Сознание было при ней — пусть замутненное болью и туманом, но было... Почти не реагируя на внешние раздражители, оно все же с невероятной четкостью фиксировало внутренние ощущения и даже мысли Янки. А мысли шальным роем кружили в голове, натыкаясь на исступленно и безуспешно искавшую выхода ярость. На мгновение сливались с ней воедино и тут же приобретали горький привкус, словно попавший на язык клоп... А потом что-то внутри снова приходило в движение — бесконечное и мучительное... Будто она, Янка, умерла и попала в ад, где неведомые силы, поджаривали ее на медленном огне... А впереди была целая вечность пыток, ядовитый туман и черные тени, простирающие пугающие крылья к своей жертве...

Иссушенных огнем губ коснулась живительная влага. Жидкость тонкой струйкой проникла сквозь судорожно стиснутые зубы к языку. В нос ударил неприятный, тухлый запах. Янка дернулась, еще крепче вцепившись в шершавую материю. Вода достигла горла и, даря столь желанное успокоение, устремилась к груди. Огонь стихал... туман развеивался, превращаясь в полупрозрачные серые клочья.

В изнуренное сознание ворвался чей-то взволнованный шепот. Но смысл произнесенных слов все еще оставался за пределами понимания. Весь мир сосредоточился в той прохладной жидкости, сумевшей погасить пламя. Теперь Янка чувствовала, как вода течет по подбородку, заливается за ворот футболки, скапливается во впадинке ключицы, и даже проникает сквозь поры под кожу.

— Черт побери! Что с рацией? С утра еще работала... — чей-то возбужденный шепот.

— Есть еще вода? — и снова шепот. — Кажется, ей лучше.

Кто-то коснулся Янкиного запястья. Над ухом послышалось предостерегающее рычание Геродота. Янка попыталась пошевелиться, чтобы успокоить песика, но рука безвольно упала на землю.

— Пульс есть.

— Он и не пропадал.

— Как думаешь, эпилепсия?

— Не похоже... А там кто его знает.

Янка с трудом приоткрыла веки. Получилось. Глаза слезились, вокруг все плыло, но мир заметно расширил свои границы. Взгляд судорожно фиксировал размытые картинки: ночное небо с покачивающимся ковшом большой медведицы над головой, темные очертания палатки, шершавые пальцы, поглаживающие ее — Янку — по щеке.

— Воды, — беззвучно простонала девушка. Губы все еще едва шевелились. Голова безвольно покоилась на чьих-то коленях, обтянутых грубой тканью, за которую и цеплялась Янка все это время.

— Она очнулась! Дай еще воды! — снова требовательный шепот. Через секунду чьи-то губы мягко коснулись Янкиного лба. — Т-с-с-с! Все хорошо! Все хорошо!

— Хорошо... — послушно повторила она, пытаясь сфокусировать взгляд на своем спасителе. На нее тревожно смотрели пронзительно голубые глаза начальника экспедиции. — Аааа... это Вы... — простонала.

— А кого ты ожидала увидеть? — не скрывая облегчения, усмехнулся Шаман. — Черта из табакерки?

— Не... знаю, — судорожно сглотнула и снова прикрыла веки.

— Виталь! — яростно прошептал Шаман. — Где тебя носит? Дай воды!

Губ Янки снова коснулось пластиковое горлышко бутылки. В рот потекла тонкая струйка жидкости со стойким запахом тухлых яиц.

— Спасибо, — стараясь приподняться на локте, прошептала Янка. Силы возвращались к ней. — Что произошло?

— Это я у тебя должен спросить. Рассказывай! — решительным шепотом потребовал Шаман. Совсем рядом раздалось шуршание травы и удаляющиеся шаги. Янка испуганно дернулась, вперив взгляд в спину худощавого мужчины, остановившегося чуть поодаль у камышовых зарослей. Чиркнул кремень зажигалки и в то же мгновение вспыхнуло крошечное пламя, осветив на долю секунды профиль незнакомца. Казалось, его смуглое лицо состояло из одних лишь углов, без единой плавной линии. Острый нос, выступающий подбородок, скошенный лоб.

— Что именно? — опасливо косясь в сторону незнакомца, переспросила девушка.

— Что это было? И часто ли такое случается?

— Такое? Впервые. — Голос заметно окреп. В голове по-прежнему шумело, картинка перед глазами слегка пошатывалась, но несмотря на слабость, Янка все же сумела принять сидячее положение. Шаман властно притянул девушку к груди и, крепко обняв ее за плечи, поил их бутылки.

— Рассказывай. Лучше по порядку.

— По порядку? Ну, сначала, я на вас очень разозлилась, — устало начала перечислять Янка. — Очень. Как Вы могли? Вы!

— Что я?

— Вы взрослый человек, а туда же! Герману можно, он всегда немного не в себе, а Вы!

— Да что я такого сделал-то?

— Что? Вы начали надо мной насмехаться... — обличительно выпалила Янка, ткнув кончиком ногтя грудь Шамана, и тут же почувствовала, что гнев снова застит взгляд. Шум в голове усилился. — Как Вы могли?

— Да что такого особенного произошло там, на камералке?

— Вы уподобились им! Всем! Наслушались бредней и... Ладно оставьте! — попыталась отстраниться от мужчины, но тот еще крепче прижал ее к груди и решительно поднес бутылку с водой к ее губам.

— Пей!

Янка покорно сделала очередной глоток зловонной жидкости и почувствовала, что вновь всколыхнувшаяся ярость стихает.

— Странно... — едва слышно протянула она.

— Что именно?

— Вода предков? Из Спаса?

— Она.

— Так вот она меня успокаивает. Нет, не утром, а сейчас.

— Отлично, что тебя успокаивает, мы разобрались. Теперь давай выясним, что тебя раздражает.

Янка чуть отстранилась, забрала у Шамана бутылку с водой и, сделав большой глоток, закрутила крышку.

— В последние... эээм... — попыталась ехидно ухмыльнуться, но замялась, поняв, что не имеет ни малейшего понятия, сколько прошло времени с момента, когда Шаман взвалил ее к себе на плечо и потащил прочь от старой ивы. — Долго я была в отключке?

— Полчаса, не больше.

— Ну, так вот. Последние полчаса Вы. А еще Катька. А еще... кто это такой? — капризно ткнув пальцем в темный силуэт у кромки воды, прошептала Янка.

— Виталь, — пожал плечами Шаман.

— Кто еще знает о том, что со мной тут творилось? — нервно облизнув пересохшие губы, спросила девушка. — Катька?

— Нет. Мы решили пока не травмировать общественность.

— Отлично. Герман?

— Он немного не в себе.

— Еще лучше. То есть только Вы и этот? — Янка снова кивнула на силуэт мужчины в паре-тройке метров от палаток. В темноте его было сложно разглядеть. Отчетливо просматривалось лишь худощавое телосложение, короткий ежик волос и крошечный огонек сигареты.

— Да, — решительно подтвердил Шаман.

— Ну, хоть на этом спасибо. Да и вообще... спасибо. Ладно. Мне пора, пока Катька снова панику не подняла.

Янка попыталась высвободиться из объятий Шамана, но это оказалось не так уж и просто. Отпускать девушку восвояси явно не входило в его планы. А сил, чтобы дать начальнику экспедиции должный отпор по-прежнему не ощущалось. Дойти до собственной палатки и то было бы затруднительно, что уж говорить о физическом противостоянии с крепким мужчиной, чуть ли не вдвое превосходящим ее саму в весовой категории.

— Эй. Что это Вы задумали? Я кричать буду.

— Это ты зря. Пойми, только что произошло кое-что из ряда вон выходящее, а я головой отвечаю за вверенный мне отряд. Мне необходимо знать... Понимаешь? Необходимо!

— Да я сама не знаю, что это было. Простой обморок, вот и все. Вы меня вниз головой несли, кровь в голову ударила, вот... Так что, ищите причины в своем поведении, а не в моем!

— Но, по крайней мере, о серьезных проблемах со здоровьем участников экспедиции я знать должен.

— У меня нет никаких серьезных проблем со здоровьем, — отчеканила Янка и снова открутила пробку от бутылки. Поморщившись, отпила. — Ну, и гадость эта Ваша вода предков, скажу я Вам. Редкостная гадость.

— Не моя, Ян, а как раз — твоя, — усмехнулся Шаман, погладив притихшего у его ног Геродотика. — Но, действительно, странно, что она на тебя так влияет. Кстати, разве тебе самой не интересно, почему старуха, так себя повела при встрече с тобой?

— Давайте завтра поговорим, а? Я, правда, очень устала. А Вы, похоже, хотите поднять слишком много вопросов сразу. А я не в состоянии переварить и объяснить столько информации за раз.