Усадьба

— Я вижу, ты не жалеешь, милая, что мы все же приехали в усадьбу: твой отец идет на поправку, а друзья Евгения Ивановича — замечательные молодые люди.

— Да, — согласилась Натали и бросила на меня лукавый взгляд, — замечательные. Особенно один.

Я повторила, счастливая за подругу:

— Особенно один. Князь Орлов блестяще воспитан, титулован и очень мил. Его избранница будет счастлива с ним, я уверена.

И тут Натали меня удивила: мечтательность из ее глаз исчезла, и она посмотрела на меня с недоумением:

— Ты о Мише? — она рассеянно хлопнула ресницами. — Разумеется, он просто прелесть и составит счастье любой девушки, но... с ним же скука смертная, Лиди! Мы четверть часа гуляли в парке практически наедине, и за это время он задал мне единственный вопрос — знаешь, какой?

— Какой?..

— Что это у нас так дивно пахнет — неужто сирень? — театрально изобразила она тон князя и продолжила, уже немного гневаясь: — да он лучше меня знает, что здесь всюду растет сирень — он бывает в усадьбе чаще меня и задает такие глупые вопросы!

Я попыталась успокоить подругу, видя, что она распалилась уже не на шутку:

— Натали-Натали, князь просто... несколько робок. Он не знал, с чего начать разговор.

Но подруга все еще хмурилась:

— Не знаю. Скорее всего, я просто не понравилась Мише — в последний раз мы виделись лет пять или шесть назад, когда я была ребенком. А теперь у него наверняка есть невеста — не понимаю, почему он молчит о ней.

— У князя нет невесты, — возразила с уверенностью я. — Андрей мне рассказал, что Михаил Александрович очень волновался перед встречей с тобой — боялся, что это ты его не вспомнишь.

Натали же моих доводов ровно совсем не слышала:

— Так вы говорили с Андреем обо мне? — она вновь просветлела лицом и порывисто поднялась на ноги. Сделала пару шагов к окну — и резко обернулась: — правда же Андрей замечательный?!

Мне совсем не нравилось, к чему она клонит — не хотелось верить, что Андрей понравился и Наташе. Это было бы невыносимо, если это действительно так.

А Натали, снова сев напротив меня, возвела взгляд к потолку и накручивала на палец локон:

— Ты заметила, какие у него глаза? Я только взглянула в них — и сразу поняла, что пропала. Я никогда прежде не видела таких чудесных глаз! А руки?! Сразу видно — врач, у всех врачей невероятно красивые руки! Ты знаешь, Лиди... — Натали села ко мне, поерзала на стуле и, понизив голос почти до шепота, наконец, выдала: — ты знаешь, мне кажется, я влюблена.

Сказав это, Натали смотрела на меня во все глаза и ждала, по-видимому, моего одобрения.

— Даже не знаю, что сказать... — ответила я честно. — Натали, милая, я думаю, ты погорячилась, когда говорила сейчас о своей... влюбленности. Ты знаешь Андрея всего несколько часов. Думаю, тебе нужно успокоиться, остынуть и... присмотреться к нему повнимательней. Что, если Андрею Федоровичу, к примеру, нравится какая-нибудь другая девушка. Ты попадешь в неприятное положение.

— Что ты имеешь в виду? — прищурившись, спросила Натали — кажется, она начала понимать.

— Я имею в виду, что, если бы Андрей заинтересовался именно тобой, то нашел бы способ это показать.

— Ах, вот оно что... так ты тоже влюблена в Андрея? — рассерженной она не выглядела — скорее, Натали просто заинтересовал сей факт.

Но я попыталась возразить:

— Я бы не стала делать таких громких заявлений... мы ведь знакомы всего...

— Любопытно, любопытно... — Натали меня не слушала, а лишь разглядывала, хитро прищурившись, и, вероятно, оценивала мои шансы. А потом сказала, добавив в голос серьезности: — я, разумеется, не буду вставать у тебя на пути — забирай Андрея себе, если хочешь. Мы ведь подруги.

И смотрела на меня теперь выжидающе. Меня так и подстегивало сказать: 'Вот и славно — забираю!', а потом милейше улыбнуться и пожелать Натали доброй ночи. Но следовало играть по правилам, и я напустила на себя надменный вид:

— Натали! Андрей — не вещь, ты позволяешь себе слишком много вольностей. Наш сегодняшний разговор вообще глуп, нам обеим должно быть стыдно за него... Предлагаю сделать вид, будто мы не говорили об Андрее Федоровиче — и пускай все идет так, как идет.

Но Натали осталась довольна моим ответом:

— Согласна, пускай Андрей сам выбирает! — потом поднялась, чмокнула меня в щеку и пропела: — спокойной ночи, дорогая Лиди!

— Спокойной ночи, — отозвалась я прохладно.

Глава XVI

Утром я встала чуть раньше обычного, чтобы отнести на почту письма для Ольги Александровны и моих институтских подруг. Заблудиться я не боялась — дорогу в Большую Масловку мне показал Вася еще в первый день, вот только я не думала, что путь такой длинный, и я опоздаю к завтраку...

А еще мне очень хотелось прогуляться, потому что, если и есть в этой стране что-то, что я люблю безоговорочно, так это поля, леса, пропахший костром воздух по весне и буйство красок природы, от которого завораживает дух, и все насущные беды начинают казаться мелкими и второстепенными.

Должно быть, во Франции природа не хуже, но я ее совершенно не помню.

Я шла по проселочной дороге мимо поля, однако невольно остановилась и даже вздрогнула: с колоколен церкви, что высилась возле дороги, раздался звон. Крестьяне, шедшие рядом со мной, остановились — они принялись размашисто креститься и кланяться в пол. А потом одна из женщин глянула на меня — осуждающе — так как я не сделала того же.

Прожив в России девять лет, я так и не была обращена в православие. Не знаю, к какой вере принадлежали мама и отец, но разговоров о Боге в нашем доме я не припомню, так что, думаю, они придерживались атеистических взглядов, модных в те годы в Париже. Я же не была крещена ни в католической церкви, ни в протестантской. Уже после прибытия моего в Россию, Ольга Александровна очень настаивала на моем крещении, но я так резко и отчаянно была против, что она сдалась. Правда пообещала, что это все равно не избавит меня от изучения Слова Божия.

Я никогда не видела в храме что-то большее, нежели произведение архитектурного искусства, но сегодня этот колокольный перезвон, чистый, как само небо, словно выдернул меня из повседневности. Я не находила возможным сдвинуться с места, пока колокола не стихнут. И глядела все это время на скромную белокаменную церковь — куда более скромную, чем те великолепные храмы, что мне доводилось видеть в Петербурге. В те петербургские храмы я если и заходила, то лишь по чьей-либо указке и стремилась уйти как можно скорее.

А в эту церковь ноги понесли меня сами. Я неловко перекрестилась на входе, спохватившись, покрыла голову шалью и, как завороженная, вошла внутрь.

* * *

По возвращении в усадьбу, в доме я никого не застала, а одна из горничных подсказала, что господа изволят завтракать на природе — в парке. Там-то я и увидела прелестную картину: Натали и Андрей играли в леток , а чуть в стороне был уже разоренный стол с остатками завтрака — разумеется, все уже успели отзавтракать. За столом в гордом одиночестве и вальяжной позе еще сидел Евгений Иванович и время от времени прикладывался к плоской металлической фляжке, наблюдая за летающим воланом.

Я на мгновение задумалась, чего не хочу больше — остаться голодной в это утро или вступать в разговоры с Ильицким? Решила, что лучше воздержусь от завтрака, и наше общение ограничилось тем, что мы кивнули друг другу издалека, и я направилась к скамейке, где уже сидела горничная Даша и качала люльку с ребенком. Даша, видимо, тоже не жаждала приближаться к Ильицкому.

— Утро доброе, барышня.

Она хотела, было, подняться, но я жестом велела ей сесть.

— Свежим воздухом дышите? — констатировала я с улыбой и взглянула на посапывающего младенца в ворохе кружев.

— Это я велела Даше здесь посидеть, а то крутится и крутится все со своими уборками, — крикнула Натали, уже заметив меня, но не отрываясь от игры.

Андрей увидел меня чуть позднее — обернулся и поклонился куда почтительней, чем Ильицкий. Не без удовольствия я отметила, что лицо его просветлело: безусловно, он был рад мне.

И тут же ему в спину врезался воланчик, запущенный Натали, после чего моя подруга звонко, явно желая привлечь к себе внимание, расхохоталась и молвила с укоризной:

— Не будете в следующий раз отвлекаться, Андрей!

— А у вас отлично поставлен удар, Наталья Максимовна, — откликнулся Миллер со смехом, — так, говорите, прежде никогда не играли?

— Честное слово, первый раз в жизни взяла ракетку в руки! — ответствовала Натали. — Просто вы отличный учитель.

Вообще-то игрой в леток в Смольном развлекались каждое лето, и Натали всегда была одной из лучших: удар у нее действительно сильный, несмотря на ее худосочность и малый рост.

Но я, разумеется, ни словом, ни лицом не выдала ее лжи, а лишь молча устраивалась рядом с Дашей. Натали крепко взялась за Андрея: вчера за ужином демонстрировала ему свой интерес к политике, а сегодня надела кокетливое платье с укороченными рукавами и матроской на вороте, а волосы, похоже, намеренно плохо закрепила, чтобы ее кудри имели возможность выбиться из прически, делая из нее эдакую златовласую нимфу.

— Лидия, не хотите ли к нам присоединиться? — снова повернулся ко мне Андрей.

Я взглянула на Натали и ответила:

— Нет, я только что с дороги и несколько устала.

И все же наблюдать за отвратительным поведением моей подруги, как будто разом забывшей все наставления наших воспитательниц, я больше не могла — отвернулась и завела разговор с Дашей:

— А где же Василий Максимович? Ни вчера за ужином, ни сегодня его нет.

— Барин в город уехали, — поспешно отозвалась девушка, — но должны бы уже вернуться. Говорят, к обеду гроза будет — как бы не вымокли... — и обеспокоенно посмотрела на небо, на котором и правда сгущались тучи, хотя было все еще солнечно.

А я в этот момент не без любопытства разглядывала ее: и madame Эйвазова, и Максим Петрович говорили про Дашу очень нелестные вещи, но мне она казалась неплохой девушкой. Ее неравнодушие к Васе заметно было невооруженным взглядом, и никакой особенной 'ушлости' в ее поведении я не видела. По крайней мере, мои просьбы она выполняла беспрекословно, все время была занята какой-то работой по дому или ребенком и вообще держалась очень скромно. Например, сейчас мне казалось, что ее тяготит находиться здесь, среди господ, и она бы с удовольствием ушла, если бы не прихоть Натали.

Хотя, не могу не признать, что девица она непростая... Пару раз, возвращаясь в свою комнату, я обнаруживала, что мои платья лежат не так, как я их оставляла, а мамина янтарная брошка — единственная ценность, которая у меня была, и которую я хранила в шкатулке на прикроватной тумбе, надевая лишь к ужину — иногда оказывалась с расстегнутым замком или брошенной в шкатулку как будто второпях. Очевидно, что мои вещи трогала именно Даша, но, право, я не видела ничего особенно дурного в том, чтобы рассмотреть понравившуюся вещицу поближе — я и сама иногда до неприличия любопытна.

Пока мы говорили с Дашей, я не заметила, как на нашу поляну вышли под руку Лизавета Тихоновна и Миша. Князь, впрочем, мгновенно оставив Эйвазову, сорвался бежать за воланом, который Натали — нужно думать, нечаянно — забросила в дальние кусты. Madame же Эйвазова подошла к столу с закусками, сказала что хмурому Ильицкому и отщипнула ломтик от аппетитной на вид ватрушки. После этого Лизавета Тихоновна направилась к скамейке.

— Ступай в дом, Даша, — сказала она подскочившей при ее приближении горничной. Говорила Эйвазова хоть и мягко, но возражения ее тон не допускал.

Девушка поспешно присела в книксене, вынула ребенка из люльки и, прижимая его к себе, немедленно ушла. От меня не укрылось, что Натали отвлеклась от игры и наблюдала за этой сценой с недовольством. Кажется, она даже хотела возразить Лизавете Тихоновне, но, видимо, вспомнила, что обещала быть к ней снисходительней, и сдержалась.

Провожая Дашу взглядом, Эйвазова заговорила со мной:

— Вы не завтракали с нами, Лидия, должно быть, теперь голодны. Отчего не идете к столу?

— Благодарю, но я позавтракала на кухне перед прогулкой, — солгала я.

— Если вас беспокоит присутствие Евгения Ивановича, — не слушала меня Лизавета Тихоновна, — то он сказал мне, что намерен играть в леток с Наташей и Андреем Федоровичем.

Я проследила, как Ильицкий действительно поднялся из-за стола и, перебросив сюртук через плечо, направился к дому и не глядя на играющих.

— Боюсь, Евгений Иванович передумал играть, — отозвалась я, не сдержав улыбки.

Эйвазова немедленно обернулась на него и даже, кажется, хотела остановить, но ее опередил Андрей:

— Женя! — крикнул он, пытаясь передать ему свою ракетку, — Женя, твоя очаровательная кузина превзошла своего учителя — я совершенно выдохся.

Ильицкий мрачно взглянул на него, потом на Натали и буркнул:

— Я не умею играть.

— Раньше ты играл весьма недурно, — хмыкнул Андрей.

— Я разучился.

— А я как раз умею! — подскочил к ним князь Орлов. — Наталья Максимовна, я, правда, не очень хорошо играю, можно сказать совсем плохо, к тому же я левша, но...

— Нет-нет, благодарю, Михаил Александрович, — не дослушала его моя подруга и бросила ракетку на траву, — я тоже ужасно устала... с непривычки, наверное. Теперь я хочу выпить лимонада. У меня идея: пойдемте все пить лимонад!

С этими словами она взяла под руку с одной стороны Андрея, с другой Ильицкого, и все они двинулись к столу. Пришлось к сему процессу — питию лимонада — присоединиться и мне.

— О, — сказала вдруг Лизавета Тихоновна, отпив немного из стакана, — Михаил Александрович, да у вас орден на груди! Как я раньше не замечала... Это ведь 'Святая Анна'? За боевые заслуги, должно быть?

Князь отчего-то покраснел и попытался встать так, чтобы орден был не виден.

— Да, — выдавил он, — но, право, этот орден всего лишь третьей степени, и награждали им почти всех офицеров в нашей части...

— Так вы тоже были на войне? Как Женя? — живо обернулась к нему Натали.

В ее глазах даже появился интерес к персоне князя — именно на это и рассчитывала, очевидно, ее мачеха. О том, что Ильицкий участвовал в русско-турецкой войне, рассказала Натали я. Под большим секретом и, взяв с нее слово, что поднимать эту тему она нигде и никогда не станет.

— Да... — снова выдавил князь, краснея еще больше. — Нам с Андреем все же довелось побывать на Балканах, но уверяю вас, я не сделал совершенно ничего примечательного, вот Андрей — другое дело, его наградили орденом Святого Георгия ! И Женю тоже — Жене даже пожаловали золотое оружие 'За храбрость'!

— Это правда?! — Натали забыла о князе и с восторгом повернулась к кузену.

— Да, Наташа, это правда, — неохотно подтвердил Ильицкий.

Я в этот момент хотела было заметить, что Андрею с Мишей для этого даже академию бросать не пришлось, но сдержалась. Натали же, поняв, что подробностей от кузена не дождется, перевела взгляд на Андрея:

— Как здорово! А за что вам пожаловали орден, Андрей Федорович?