— Они говорят, что эта информация тянет на настоящий научно-технический прорыв. Часть описанных тем сейчас уже находится в разработке у нас или за границей, но пока лишь на начальном этапе. Полученная же информация позволит значительно ускорить эти работы. Другая часть тем пока, максимум, существует в виде теорий, причем достаточно сырых и непроверенных. Здесь же есть не только уже готовые теоретические сведения, но и описание технологического процесса — пусть оно и далеко не полное. Ученые говорят, что если все это — успехи западной науки, то мы просто безнадежно отстаем.

— И какие вы можете высказать предположения об источнике всех этой информации? — поинтересовался председатель КГБ.

— Честно говоря, не представляю. То, что на Западе всего этого нет — мы знаем точно.

Глава 2.

За прошедшее лето я смог вполне успешно встроиться в местное общество, не вызвав слишком больших подозрений. Родители, правда, заметили некоторые изменения в моем поведения — но были они не настолько значительными, чтобы вызвать подозрения, да и происходили не в один миг, а 'постепенно' в течение лета. Так что, просто списали их на взросление. За прошедшее время я закончил и все свои работы по записи информации из будущего. Как пройдет октябрьский пленум — надо будет отправить ее товарищам из КГБ. Интересно, что из этого получится?

Кстати, что меня удивляло, чем дальше — тем сильнее 'сливались' личности меня и 'носителя'. Фактически, уже давно появилась некоторая третья, нечто среднее между одной и другой. Интересно, так и должно было быть или что-то пошло не так? 'Внутренний голос' тоже давно исчез— теперь память 'носителя' воспринималась как часть моей собственной.

Впрочем, сейчас мысли у меня были направлены в несколько ином направлении: сегодня начинается новый учебный год. Честно говоря, я и в будущем не особо любил ходить в школу, а теперь, когда практически все уже знаю, это будет еще более скучным и неинтересным занятием. Какое-то время подумывал даже об окончании школы экстерном. Только вот это будет слишком уж странно выглядеть, что для меня нежелательно. Тем более, что мы в будущем и учили-то намного меньше — некоторых предметов просто не было и в помине. Так что нет уж. Доучусь как все нормальные люди.

Когда я подошел к школе, до линейки оставалось еще минут десять. Большинство моих одноклассников — тех, кто не ушел из школы после восьмого класса — уже были на месте. Поздоровавшись со всеми, я начал рассматривать школу. В принципе, вполне обычное двухэтажное здание из красного кирпича то ли сталинской, то ли еще дореволюционной постройки. Небольшая площадка перед парадным входом была расчерчена на квадраты — где какому классу стоять на линейке. Надо сказать, для меня, как человека из будущего, все это было несколько в диковинку. У нас а первое сентября все просто подходили с идентификационными картами, отмечались по ним на проходной и шли в класс. Никаких там излишних церемоний...

Где-то без двух девять из школы вышел директор, и все начали расходиться по своим местам. Я, не долго думая, встал в третий ряд. Когда все классы собрались в отведенных им местах, слово взял директор. Его речь была достаточно короткой: поздравил всех с началом учебного года, похвалился успехами школы в прошлом году и затем передал слово какому-то незнакомому человеку. Как выяснилось, это какой-то представитель комсомола. Представившись, тот достал какие-то бумаги и начал читать речь. О чем он нам желал сообщить — не знаю. Уже на второй минуте его уже просто никто не слушал, а он все продолжал нудно что-то твердить. Периодически ухо цепляла слова 'Ленин', 'Хрущев' и какие-то отдельные цитаты... Когда минут через пять он все-таки закончил, вся школа вздохнула с огромным облегчением. 'Вот такие вот и развалили СССР, — подумал я тогда, — Кто их будет слушать-то? И кто пойдет за подобным болтуном, которому, наверное, даже и самому плевать что он читал?' В другом времени, поди, он точно так же разглагольствовал бы о достижениях демократии. Потому, что ему просто нет дела что говорить. Сделал работу, получил свою порцию плюшек — и доволен! Обычный карьеризм. Ну не может верящий в свою идею человек так себя вести — отболтался и ладно! Впрочем, позднесоветская система вообще поощряла выдвижение таких личностей — умные, верные своим идеалам люди были не нужны. Более того, представляли просто-таки смертельную угрозу для прогнившей верхушки.

После выступления сего 'комсомольца' одной из первоклашек дали колокольчик, она пробежала вокруг площадки, по периметру которой выстроились школьники, и затем директор объявил о конце линейки. Прозвучал гимн Советского Союза без слов, и все мы пошли в школу. У дверей столкнулся со своей соседкой по парте. Васильевой Катькой — можно сказать, подругой детства. Живем через три дома друг от друга и дружим еще лет с трех. И в школе с самого первого класса вместе сидим.

— Привет, Кать! Как отдохнула от школы? — поздоровался с девчонкой, приехала она лишь вчера вечером и пообщаться мы еще не успели.

— Привет! Да нормально. А ты как? 'Ригу' не сломал еще? — ехидно усмехнулась девчонка.

— Да пока не успел еще. Хоть и очень старался, — в том же стиле ответил я, — Можешь сама прокатнуться и посмотреть.

— Да откуда ж маленькой девочке уметь ездить на такой технике, — деланно удивилась она, — Мне ж мама не разрешит.

— А кто ж тогда в мае на Риге-то моей по улице гонял? И что-то тогда про маленькую девочку не вспоминал, — изобразил удивление я.

— Да не, то точно не я, — постаралась сделать максимально честный вид Катька, но не выдержала и звонко рассмеялась, — Ладно, ладно.

В этот момент мы дружно ввалились в наш класс на втором этаже и, пройдя вдоль рядов, сели за третью парту крайнего со стороны коридора ряда. Ну а что — очень выгодная позиция. Свет от окон не достигает, а потому не так жарко. На виду у учителей тоже не мелькаешь.

Последней в кабинет зашла наша классная — учитель истории. Некоторое время она просто постояла у доски, но, увидев, что класс не торопится успокаиваться — все стремились побыстрее поделиться новостями за лето, подошла к столу и пару раз стукнула рукой по столу. Через несколько секунд в кабинете установилась тишина и порядок. После чего классная поприветствовала нас и поздравила с новым учебным годом. После чего высказала надежду, что мы все уже достаточно взрослые, и она надеется, что раз мы пришли в девятый класс — значит, намерены всерьез учиться, а не бездельничать. Вряд ли, впрочем, она сама была уверена в сказанном. По крайней мере, в будущем балбесов и в старших классах полно было. Или сейчас все по-другому? Не знаю. После этого она назвала нам список уроков на завтра, высказала надежду, что все явятся без опозданий и затем отпустила нас.

— А ты за лето сильно изменился, — произнесла вдруг Катька.

'Твою мать! Это чем же я спалился так?' — промелькнуло в голове, но внешне я постарался остаться абсолютно невозмутимым.

Домой, как это часто бывало и в предыдущих классах, сегодня шел вместе с Катькой — живем же рядом совсем. Помнится, раньше некоторые пытались подшучивать по этому поводу, из-за чего я (или, точнее, мой носитель? Мне уж даже сложно сказать, кем я теперь являюсь — человеком из будущего в теле местного пацана или местным пацаном со знаниями человека будущего. Наверное, что-то среднее между ними) частенько дрался с ними, впрочем хватало результата ненадолго. Со временем, правда, все подколки как-то прекратились сами собой. Вот так вот, как и обычно, шли, болтали о жизни, расспрашивали друг друга, как лето провели. И вот когда уж подходили к моему дому, Катька меня и ошарашила...

— Это чем же?

— Не знаю, — девчонка в ответ как-то смущенно пожала плечами, — Вроде и все так же, как раньше. Только, — она ненадолго задумалась, но потом быстро выпалила, — Порой кажется, словно тебе уже лет семнадцать... Как моему брату старшему...

— Ну что поделаешь, все взрослеют, — с какой-то грустной усмешкой заметил я.

— Вот-вот! Опять! — впрочем, по-видимому, Катьке не хотелось продолжать это разговор и она быстро сменила тему, — Кстати, про свое обещание не забыл?

— Про какое? — изобразил удивление я.

— Ну про мопед, конечно!

— Как? Разве? — вновь деланно удивился, — Так я ж пошутил, а ты поверила.

— Ах вот как! Ну держись!

Дальше мне пришлось убегать, а Катька помчалась за мной. А бегать она умела очень даже хорошо — не многие из пацанов так могли. Впрочем, в этот раз догнать меня ей было не суждено — подбежав к своему дому, я демонстративно перемахнул через забор. Конечно, существовала и калитка, но мне что-то захотелось немного подурачиться.

— Так нечестно! — весело крикнула из-за забора Катька.

— Честно, честно! От тебя ж разве убежишь?

— Нет, конечно! — рассмеялась Катька, но через несколько секунд ехидно добавила, — Но ничего, вот выйдешь...

— Да, ладно, ладно! Уговорила!

Я открыл калитку и вновь вышел на улицу. Мы еще немного поболтали с Катькой, а затем распрощались.

— А все-таки ты такой же, какой и был, — уже уходя домой, вдруг заметила девчонка, — Хотя, с другой стороны... Странно даже...

Зайдя домой, я плюхнулся на стоящую в сенях табуретку и задумался. Интересно, многие ли еще заметили произошедшие со мной изменения? Ну родители и друзья, с кем общался летом, — несомненно. Но они как-то не обращали на то особого внимания. Почему ж тогда Катька сразу заметила? Хотя, если подумать... Для родителей и друзей эти изменения происходили медленно и постепенно в течение лета. Они уже просто привыкали к ним и начинали не обращать внимания, принимая за нормальный процесс взросления. Катька же меня увидела сразу в 'готовом виде' — и потому сразу заметила. Образно говоря, если человек будет строить полгода — все отнесутся к этому вполне нормально: ну что тут особенного? И совсем другое — если этот дом внезапно появится за одну ночь. Это сразу вызовет подозрения. Или, другой пример, проводят в доме ремонт. Те, с кем регулярно общаешься, кто часто бывает у тебя, на происходящие изменения как-то и внимание особо не обращают. Тому же, кто у тебя не был, результат сразу бросается в глаза — даже если не так уж и многое переменилось.

По-видимому, то же самое и здесь. Остается лишь надеяться, что эти изменения укладываются в некоторые допустимые пределы и не вызовут лишних подозрений...

Я сидел у стола и чистил картошку, одновременно с этим слушая радио. Впрочем, ничего особо интересного в новостях сегодня не передавали... Потому В мыслях же все крутились события последних двух месяцев. Порой даже казалось, что это все происходит не со мной, что это просто какой-то сон. Вот-вот я проснусь — и перед глазами вновь будут моя прежняя комната, панель телевизора на стене, компьютер... и чувство какой-то безнадежности, бессмысленности всего происходящего да и вообще всей той жизни... Особенно после того, как увидел, какой может быть нормальная жизнь. Да меня теперь ни за какие деньги не заставишь вернуться в тот мир, в мое 'прошлое-будущее'! Нынешнему мне там больше нет места...

От размышлений о настоящем и прошлом меня отвлек стук калитки. Положив нож на стол, я вышел в коридор. Через несколько секунд входная дверь тихонько скрипнула — запирали ее лишь на ночь — и, пригнувшись из-за низкого дверного косяка, в дом вошел отец.

— Мамка дома? — поинтересовался он у меня.

— Нет, еще не пришла.

— Ясно, — разувшись, батя прошел в комнату и положил на стул сумку.

Я же вновь вернулся к чистке картошки. Как раз успел дочистить последние две картошки, как на кухню вошел батя.

— А как там началась твоя героическая учеба? — с усмешкой сказал он, — К директору пока не вызывают?

— Да нет. Пока еще ничего натворить не успел, — усмехнулся я, после чего коротко рассказал про все происходившее на линейке.

Вообще, мой отец — что называется Коммунист с большой буквы. Один из тех, кто вступал в партию не ради карьеры, а по убеждениям и всю жизнь был верен своей родине. В войну он несколько раз писал заявление с просьбой отправить на фронт — да только не отпустили. Потому я, особо не задумываясь, рассказал ему в том числе и про выступление того комсомольца, а также про свое мнение относительно таких типов.

— Сейчас вообще много таких стало. Раньше, конечно, они тоже были, но куда меньше, — выслушав меня, ответил отец, — Только все изменила война. Пока настоящие коммунисты и комсомольцы тысячами гибли на фронте, эти же спокойно отсиживались в тылу да делили освободившиеся должности. Сколько коммунистов не вернулось с войны? Десятки и сотни тысяч! Они погибли за свою страну, а их место заняли те, кому на Родину глубоко наплевать. Таким 'коммунистам' и 'комсомольцам' нужны лишь власть и деньги. И, к сожалению, их стало большинство...

— Но почему ж руководство страны не наведет порядок в партии? Не выгонит таких 'коммунистов' с 'комсомольцами'?

— В свое время просто не успели. Уверен, прошло бы какое-то время — и на их место все-таки пришли бы нормальные люди, — вздохнул отец, — Повыгоняли бы недостойных, на примерах многих героев войны выросло бы новое поколение настоящих советских людей. Но не успели. А сейчас... Думаешь, что нашей власти это надо?

— Не знаю, — я неуверенно пожал плечами, хотя ответ у меня вполне был.

— Да без надобности, — тихо произнес отец, — Да ТЕ коммунисты, например, Хрущева с его 'культом личности' даже слушать не стали бы! И уж, тем более, никогда бы этот его доклад не приняли! Настоящие коммунисты сейчас никому не нужны. Более того — смертельно опасны.

На этом разговор и закончился, и я вновь погрузился в раздумья. Надо сказать, слова отца вообще практически соответствовали моим мыслям. А, значит, это своего рода дополнительное подтверждение моей правоты. Ведь, в самом деле, настоящие коммунисты — те, кто с одними гранатами бросались в атаку против немецких танков, кто до последнего держался в Брестской крепости, отказываясь сдаваться — никогда не допустили бы того предательства партии и собственной истории страны, что произошло на злосчастном 20 съезде, не позволили бы Хрущеву извратить историю собственной страны. Ведь именно с этого и пошло начало мифам о '100 миллионах репрессированных', 'построенную зэками промышленность', 'победивших фашистов героических штрафбатах' и так далее. Вообще, именно действия Хрущева — не только связанные с мифом о 'культе личности' — и стали первым толчком к развалу СССР.

Куда же проще работать с безыдейными аморальными типами. Сталин для них — главный ужас Вселенной: при нем требовалось работать, а не просиживать штаны. А за использование должности в личных целях можно было и получить путевку на освоение Сибири. Например, на строительство Трансполярной магистрали... Потому, они будут обоими руками за нынешнюю власть. Управлять ими тоже куда легче — такие пойдут куда угодно, лишь бы им от того была выгода. На идеологию же им просто наплевать. Главное — сделать карьеру!