Наконец найдя почтовый ящик, я решительно бросил письмо в него. Так будет правильно. Если указанную в письме информацию воспримут всерьез (естественно, после проверки) — это будут практически гарантированные приговоры для целого ряда лиц, причастных к развалу СССР в моей истории. Но мне в тот момент на это было абсолютно наплевать. Собаке собачья смерть. Я должен сделать все, чтобы в ЭТОМ мире не было никакого развала СССР. Чтобы все эти Катьки, Сашки, Васьки, Ваньки росли бы при социализме и никогда бы не увидели, как их вожди предают и продают свою собственное страну, как рушатся все те идеалы, которые казались им незыблемыми, как народ превращается в безмозглое быдло. Никогда!

Следующим делом стала поездка в издательство, адрес которого узнал в ближайшем киоске Союзпечати. Когда я только отправлялся туда, мне почему-то думалось, что ничего особенного там не будет: пришел, сдал рукопись, уехал домой дожидаться результата. Ага. Не тут-то было! Когда я попытался сдать свою рукопись, то меня, говоря по-простому, просто послали подальше. Мол, кто я такой и зачем вообще пришел. Хотя, сказано, конечно, это было и совсем другими словами. Самого же написанного при этом даже смотреть не стали.

Когда я буквально вылетел из издательства, внутри у меня кипела злость, а в голове кружились исключительно матерные мысли. Ну да и пофиг! Обойдусь и без славы писателя. Не для того, в конце концов, в прошлое попадал. Впрочем, на сегодня настроение было окончательно испорчено...

Сразу после похода в издательство я отправился на вокзал и, купив билет на ближайший поезд, отправился домой. Когда ж уже в Аткарске сходил с поезда, то к своему удивлению, у вокзала сразу увидел ждущую меня Катьку. Вот уж, честно говоря, абсолютно не ожидал ее здесь и сейчас увидеть...

— Привет, Кать!

— Привет! — улыбнулась девчонка, а затем полушепотом добавила, — Ну что, отправил?

— Угу, — кивнул я, — Не знаю только, хорошо ли это...

— Это почему же?

— Да просто там я знал будущее, а теперь впереди путь в неизвестность. Вдруг здесь, например, будет ядерная война?

Катька внезапно остановилась как вкопанная, ошарашенно глядя на меня. Несмотря на наступающую темноту было видно, что она побледнела. Похоже, прежде Катька на подобную тему и не задумывалась. Впрочем, ей достаточно быстро удалось взять себя в руки.

— Но почему? Там же не было!

— Ну, знаешь же про загнанную в угол крысу?

Девчонка только кивнула в знак согласия. Не желая стоять и дальше посреди улицы, я потянул ее за рукав, и мы медленно пошли домой.

— Если мы будем сильными — не посмеют! — немного подумав, высказала свое мнение Катька, — А если и нападут... Ты же, помнишь, говорил, что у того человечества нет будущего?

— Говорил.

— Помнишь 'Мцыри'? Или 'Песню о Соколе'? — неожиданно для меня спросила и уже утвердительным тоном продолжила, — 'Лучше умереть стоя, чем жить на коленях'. Так неужели мы хуже? Кто-то всегда останется. Так пусть они вспоминают о том, что было, как о 'светлом прошлом', а не о грязной помойке...

Дальше мы шли молча. У катькиного дома распрощались, и я пошел домой. Родители давно уж пришли домой, а меня уже ждал готовый ужин. Зайдя на кухню, я первым делом вытащил из сумки свою рукопись и на глазах ничего не понимающих родителей принялся с каким-то остервенением рвать ее на мелкие кусочки. После чего, открыв дверку, швырнул все эти клочки в печку и поджег. Ну его все нафиг! Обойдусь и без литературы!

— Не приняли? — видя происходящее спросила мамка.

— Если бы! Они и смотреть-то не захотели ничего! Вообще! Мол, кто я такой тут!

С этими словами я сел за стол и, схватив лежащую рядом вилку, принялся быстро уплетать жареную картошку. Странно, но говорить не хотелось ничего...

— Что так долго шел? — поинтересовался батя, когда я уже вставал из-за стола, — Покаты шел, еда уже остыла почти.

— Да ничего. С Катькой просто болтал, — честно признался я.

— Это о чем же? — с усмешкой спросила мамка.

— О литературе, — не долго думая, соврал я.

Родители поняли, что это неправда, но ничего спрашивать больше не стали. 'А ведь Катька-то меня успокаивать пыталась. Внушить уверенность, что все правильно делаю, — уже лежа на кровати, думал я, — Сама ведь боится той же ядерной войны, а мне старается и вида не показать'.

— — —

Я сижу дома и читаю какую-то книжку. Стоящая на тумбочке радиола почему-то передает 'Голос Америки', который мне слушать не доводилось еще ни разу. Ну не было как-то особого желания слушать антисоветскую пропаганду. Внезапно окна и двери одновременно с грохотом и звоном вылетают, а в комнату врываются одетые в довоенную, без погонов, форму НКВД люди со зверскими рожами и немедленно валют меня на пол, одевая наручники.

— Отлично, — входя в комнату, усмехается один из них, — Ну что, нет попадана — нет проблемы?

— Да нет, сначала надо разузнать, что он хотел изменить в нашей истории. Как показывает моя практика, попаданцы хуже всех врагов народа вместе взятых. А эту его подружку взяли?

— Да куда она денется, — отвечает ему первый.

Меня волоком вытаскивают в соседнюю комнату, которая почему-то совсем не похожа на настоящую, и привязывают к какому-то стулу. В морду ярко светит лампочка мощностью не меньше, чем в триста ватт.

— Так вот, я предупреждаю. На себя-то тебе наплевать, это я вижу. Так подумай тогда хоть о подруге, — ехидно ухмыляется, показывая пальцем на привязанную к соседнему стулу Катьку, НКВДэшник, — За каждый неверный ответ я буду отрубать ей сначала пальцы, потом руки, а потом и ноги. Ну так начнем? С какой целью прибыл?

— Спасти СССР!

— Врешь, контра!!!!! Знаю я вас, попаданцев!!! — и с этими словами он хватает здоровый, как у палачей на картинах о средневековье, топор, — Я в семнадцатом году столько вас переловил уже, что насквозь знаю вашу натуру!!!

— — —

Проснувшись об удара об что-то, я понял, что свалился с кровати и лежу на полу. Никаких НКВДэшников поблизости не было. Твою мать! Это был лишь дурной сон! Похоже, что у меня совсем уже крыша едет... Поднявшись с пола, улегся обратно на кровать, но сон никак не шел. Может быть, это и к лучшему. А то мало ли, какие там еще кошмары присниться могут... Всю ночь я проворочался на кровати, обдумывая сложившуюся ситуацию. Не думаю, что в реальности будет что-то в подобном роде, но искать меня будут точно. И, скорее всего, в конечном итоге разыщут — уж не мне тягаться с 'конторой'. Где-нибудь да проколюсь все равно. Хорошо еще, что хватило ума ничего не придумывать со средствами обратной связи. Иначе завалился бы просто мгновенно, еще задолго до того, как в КГБ убедятся в правдивости моей информации... И, в принципе, надо быть в любой момент готовым к этому провалу. И надеяться, что меня хотя бы выслушают, а не сразу законопатят в психушку...

Уснуть в эту ночь так и не удалось, и на следующий день идти в школу пришлось изрядно не выспавшись...

* * *

Председатель 'всесильного КГБ' Владимир Ефимович Семичастный смотрел на полученное письмо. Отправитель был тем же, что и на прежних письмах с технической информацией. Почерк, как показала экспертиза, тоже совпадал. Но вот содержащиеся в нем сведения были несколько... странными. Не будь приказа все письма с этим отправителям немедленно отправлять председателю КГБ, оно, скорее всего, до него никогда бы не дошло. Посчитали бы просто каким-то бредом сумасшедшего.

Штемпель на конверте говорит, что оно было отправлено из Саратова 13 октября. Четырнадцатого Хрущев действительно был отправлен в отставку, а пятнадцатого в Китае проведено испытание ядерной бомбы. Но откуда отправитель мог это знать? Хорошо, пусть, если знать политические расклады, относительно Хрущева уже было все ясно. Про Китай могло быть известно определенному кругу лиц из внешней разведки. Логично. Только проблема в том, что информация на этом не заканчивается. Здесь указывается целый ряд достаточно важных событий на несколько ближайших лет как в СССР, так и заграницей. Ну, допустим, часть из них можно просчитать. Большинство можно специально организовать в нужном месте в нужное время. Будь их немного — вывод был бы очевиден. Только вот ни одной из известных спецслужб мира не хватит ресурсов на организацию всего указанного.

Но, что самое странное, есть и третья группа событий. Природные катаклизмы. Например, вот эта запись:

'11 апреля 1965 — многочисленные торнадо на Среднем Западе в США. Около 300 человек погибших, больше 5000 раненых'.

Предсказать это событие невозможно. Организовать что-то подобное человечеству пока тоже не под силу. Это нужно только ЗНАТЬ. Можно, конечно, рассмотреть вариант с некими всесильными сущностями, способными организовывать что-то подобные, но подобные варианты даже не стоили рассмотрения как явная чушь.

Что ж, информация потенциально может оказаться очень полезной, но предварительно необходимо ее тщательно проверить. А, заодно, поискать этого, как он назвал себя, 'попаданца'. Ему-то явно должно быть известно куда больше, чем указано в письме. Да и ни в коем случае нельзя допустить утечку подобной информации в другие страны...

Глава 4.

— Кать, а почему ты тогда сразу поверила мне?

Вообще, сколько я не задавал себе этот вопрос, ответа дать так и не смог. Казалось бы, самой вероятной реакцией должно было стать: 'Ты что, совсем с ума сошел?' И уж, в любом случае, думал, что мне придется долго доказывать, что я и в самом деле знаю будущее. Но почему-то Катька поверила сразу и полностью. И объяснить себе это я не мог.

— Такого не выдумаешь, — с удивлением взглянув на меня, ответила девчонка.

— Ну, если очень захотеть, можно что угодно придумать...

— Можно. Но ты бы не смог, — коротко ответила Катька, — Как не смогла бы и я. И наши родители. И никто из нашего класса.

— Почему?

— И в голову такого не пришло бы. Да и нестыковки сразу видно было бы...

— Ну, может быть, эту версию специалисты какие создали, хорошенько все проработав.

— Зачем им это? — улыбнулась Катька, — Чтобы завербовать какую-то девчонку из никому не известного городка? Глупость.

'А ведь все верно, — подумалось мне, — И не возразишь'.

— Да и видела же я, что не ложь это. Что ты сам веришь в то, что говоришь...

— А как ты это поняла? — заинтересовался я.

— Не знаю, — пожала плечами девчонка, — Но когда тебе врут — это сразу чувствуется...

Дальше наш разговор прервался, так как мы почти подошли к школе.

'День седьмого ноября —

Красный день календаря.

Погляди в свое окно:

Все на улице красно'.

Ну за окном, конечного, нисколько не красно, а вот около школы — тут да. Одетые в парадную форму ученики уже выстраиваются в колонну по четыре человека. Спереди поставили несколько десятиклассников с флагами и плакатами. Дальше выстраиваются по классам все остальные ученики нашей школы. Найти наших особого труда не составило, и, поздоровавшись со всеми, мы с Катькой тоже встали в строй.

Неожиданно для самого себя я вдруг понял, что тоже отношусь ко всему происходящему как к празднику, а не какой-то позднесоветской показухе, как воспринимал все эти митинги в будущем. Странно даже... Или это так окружение действует? Впрочем, оглядевшись по сторонам, по кислым лицам некоторых из присутствующих я понял, что дело не в этом. Вон тот же Санек был бы просто рад свалить и никуда не ходить. Ну да ладно... С демонстрация мысли как-то перешли на положение в стране и мои планы...

Толчок в бок вернул меня к реальности. Оглядевшись вокруг понял, что все уже готово к выходу. Наша директорша, убедившись, по всей видимости, в том же, напоследок высказала надежду, что мы не подведем свою школу и по дороге будем вести себя нормально, после чего скомандовала выходить. Подняв выше флаги с плакатами, первые ряды нашей колонны тронулись, выходя на дорогу, а следом за ними двинулись и все остальные. Движение автомобилей по улице было перекрыто, и потому мы шли прямо по проезжей части.

Когда первый раз после перемещения в это время я прошелся по улице Ленина, на которой и располагалась моя школа, невольно удивился тому, что за прошедшее столетие изменилась она достаточно мало. Конечно, на дороге еще не было асфальта, многие дома за прошедшее время многократно ремонтировались, перестраивались, а потому мало походили своим видом на нынешние. Но в целом места были вполне узнаваемые. И лишь в одном месте вместо кооперативной пятиэтажки пока еще стояли обычные частные дома... Впрочем, я уже давно привык к новому облику города. Порой мне даже казалось, что все то будущее — лишь какой-то глупый сон...

Вскоре наша колонна достигла городского парка, и тут по команде все мы вместе запели. Первым, естественно, был 'Интернационал', за ним последовала 'Конармейская'. Около входа в парк колонна остановилась, и с десяток школьников вместе с несколькими учителями пошли внутрь — возложить цветы к памятнику Борцам Революции. Много времени это не заняло, и вскоре мы вновь тронулись в путь и свернули на Советскую — центральную улицу города, направившись к базарной площади, где всегда проходят митинги. Здесь уже не пели — на столбах то тут, то там висели старенькие репродукторы, с сильным хрипением исполняющие какие-то военно-революционные марши. Расслышать слова песен можно было с большим трудом, однако это никому особо и не требовалось. Скорее, все это было лишь фоном, задающим у людей определенное настроение...

'Вот где действительно все красно — так это здесь', — подумал я, окидывая взглядом базарную площадь. Казалось, что здесь собралась чуть ли не половина всего городка. Школьники, студенты двух училищ, рабочие заводов, госслужащие... Пионеры, комсомольцы, коммунисты и самые обычные, беспартийные граждане СССР. Более того, наверняка ведь, помимо жителей самого города, тут и немало приезжих из близлежащих деревень. Кругом виделось множество красных флагов и транспарантов с лозунгами во славу Великой Октябрьской Социалистической революции.

Сам митинг в голове особо не отложился. Не было на нем ничего особо интересного. Запомнилось лишь, что выступавшие перед народом представители местной власти, партии и комсомола что-то говорили про Великую Октябрьскую социалистическую революцию, ее значении для народов СССР и всего мира, дело Ленина. И, естественно, всячески восхваляли 'руководящую и направляющую' КПСС. Или такое определение еще не придумали? Вроде же, такая формулировка появилась уже в брежневской конституции? Впрочем, не так важно. Сути дела это в любом случае не меняет. Закончилось все, естественно, лозунгами во славу Советского Союза и КПСС. После чего директор школы сообщил, что можно расходиться по домам.

Вообще, отношение к Октябрьской революции у меня всегда было положительным. И даже не потому, что большевики в ходе нее свергли ничтожное Временное правительство, действия которого вели страну к катастрофе, а позднее провели ряд реформ и разгромили реакционные силы. Все это ерунда. Главное было в другом. Она стала начальной точки для попытки построить общество нового типа. В основе которого лежал бы принцип коллективизма, а не индивидуализма. Где человек человеку был бы 'другом, товарищем и братом', а не волком. Где люди мечтали бы быть инженерами, летчиками, космонавтами, а не предпринимателями, банкирами и бандитами. Да и вообще это была попытка построить более 'чистое' общество, лишенное многих недостатков типичного капиталистического, в котором главная цель жизни — нажива любой ценой.