Жестко и быстро - 2. Оккупация. - роман завершен

Но когда я об этом подумал, раздался звон разбитого стекла, по полу покатились продолговатые цилиндрики, зашипел газ. Мгновенно началась паника, кто-то вопил про свои глаза, остальные просто визжали и пытались попрятаться кто где.

Вот теперь мне стало совершенно ясно: не уйти. Каким-то непостижимым образом свартальвы постоянно узнают, где я, и сбросить хвост, скорее всего, невозможно... Ну да, магия — сила, тут не поспоришь.

Тут неподалеку от меня очередная граната влетела сквозь широкое окно и подкатилась прямо к моим ногам. Ну что ж, времени больше нет, выхода тоже нет, остается только одно.

То, что я умею лучше всего. То, в чем я мастер. И главное — не забыть, как я это частенько делаю, про пустотный щит: в этот раз он мне точно пригодится.

Я бросился вперед, в окно, до того, как граната начала источать слезоточивый газ, и перекатился через плечо при приземлении. Благо, окно просто рассыпалось от удара гранаты, так что я успешно миновал опасные осколки, но при этом оказался прямо в толпе штурмовиков. Как в старые добрые времена — один против толпы. В той жизни полиции понадобилось шесть грузовиков, чтобы увезти задержанных бунтарей, и сейчас я постараюсь, чтобы и этим ребятам понадобилось много-много транспорта на поездку в госпиталь. Штурмовики, правда, не бунтари, они покруче будут, но и я теперь имею кое-что, чего тогда не имел.

Я поднялся в полный рост прямо из переката в шаге от одного из штурмовиков, поймал протянутую ко мне руку и сломал резким ударом в локоть против сгиба. Не слушая вопля, ударил ребром стопы в сторону, довернулся на опорной ноге и добавил кулаком. Вроде ребра не трещали, но черная фигура сразу оказалась в горизонтальном положении, только подошвы ботинок мелькнули.

И пошло-поехало.

Как говорил один мой знакомый фехтовальщик-шпажист, вначале фехтуют головой, потом ногами — и только после ног и головы рука начинает махать шпагой. В драке 'один против толпы' — все то же самое. Жизнь — не кино, штурмовики не будут нападать по одному, терпеливо дожидаясь своей очереди отхватить люлей у главного героя, они бросаются всем скопом. И тут ногам отводится едва ли не важнейшая роль. Каждая атака начинается и заканчивается передвижением. Шаг-удар-уворот-удар-шаг! Каждый раз, когда на меня неслись со всех сторон, я делал шаг в сторону и разрывал кольцо, выводя из строя одного из атакующих.

Двадцать секунд спустя я уже уложил десяток штурмовиков, и тут кто-то заехал мне прикладом по спине, да выручил пустотный щит. Шаг в сторону с разворотом, прямой маэ-гэри с предельно короткой дистанции — и затянутая в черное фигура, выронив в полете карабин, приземляется на спину тремя шагами дальше. Пересотворяю щит и разворачиваюсь.

В следующий момент я оказался лицом к лицу со штурмовиком, чуть отличающимся от остальных. Вот он выбрасывает вперед руку с растопыренными пальцами, с них срываются молнии и впиваются в меня с негромким треском. Рывок вперед и удар — и маг отлетает назад, не успев удивиться моей стойкости.

Наконец-то они начинают стрелять, осознав, что меня не взять голыми руками. Их странные карабины с хлесткими щелчками начинают выплевывать дротики, но они впиваются пока только в других штурмовиков без вреда для кого-либо: штурмовики в бронекостюмах, а я слишком быстро двигаюсь.

На меня, гремя экипировкой, налетает еще один, с электродубинкой. Я бью его под локоть, а затем в колено и в грудь. Затем и сам получаю удар, от которого в глазах пляшут искры: щит, забыл его наложить заново...

Сзади на меня набрасывается очередной штурмовик, пытаясь взять в жесткий захват, но секундой спустя оказывается в захвате сам...

...И тут в мою руку впивается дротик.

Мир сразу же 'поплыл', словно марево, начали смазываться звуки...

Но нет. Живым все равно не дамся.

Прямо на бронежилете несчастного, который бьется в моем захвате, словно птица в силке, висят на отрывных карабинчиках цилиндрические гранаты. Они помечены полосками — синими, белыми, красными... Мне нужна та, которая красная.

Хватаю за кольцо-предохранитель и вытаскиваю его. Сколько там секунд мне жить отмерит запал?

Неважно. Зацветут еще мои деревья у пруда.

На меня набрасывается целая толпа, они не видят зажатое в моей ладони кольцо.

Я успел улыбнуться за миг до того, как грянул гром.

* * *

Тишина. Тишина и покой. Я нахожусь в странной комнате без окон и дверей, рассеянный мягкий свет струится ниоткуда. Мне хорошо, тепло и уютно. Я спокоен.

Стены — странные, разноцветные — тихо колышутся, словно камыш на ветру, и шелестят. Меня это не смущает: я нахожусь там, где может быть что угодно.

Что я тут делаю? Ну, это хороший вопрос. В прошлый раз не было никакой комнаты: вначале падение в пропасть с медведем в обнимку, а потом только оп-па — и я открываю глаза посреди пустыни в чужом теле.

Может ли это быть чем-то вроде комнаты ожидания? Вполне возможно, здесь я должен ждать очередную реинкарнацию, или, как вариант, вскоре будет страшный суд, взвешивание души или что-то еще из той же оперы. Мой второй земной путь — или не второй? — закончился, настало время держать ответ. Я спокоен: мне нечего стыдиться или бояться.

Голоса доносятся до меня издалека, мелодичные, приятные, но непонятные. Люди, пережившие клиническую смерть, часто слышат голоса, но не могут их понять. Ангелы? Ками? Думаю, я узнаю это, когда дойдет очередь и до меня.

Шаги и звон ключей. Христиане верят, что у врат рая стоит какой-то святой с ключами, а сами врата, стало быть, с замком. Довольно наивно, но... нет, я точно слышу звон ключей.

И вот открывается дверь. Точнее, не дверь, часть стены просто... исчезает? Отлетает? Неважно. Важнее, кто сейчас войдет в эту комнату.

Что я ему скажу? И что он мне скажет? К чему гадать, это сейчас станет ясно.

Но кто бы это ни был — я улыбнусь ему. Просто потому, что спокоен и счастлив.

Как там Гордана? Я хотел бы это знать, и, наверное, спрошу это у того, кто войдет, если, конечно, мне будет позволено задавать вопросы. Но все же, я за нее спокоен: она не пропадет.

И вот они входят — два высоких, стройных существа с ангельскими лицами, сверкающими, словно рубины, глазами и серебристыми волосами.

Вот один из них, она или там оно — что-то говорит мне.

Я не понимаю, но улыбаюсь в ответ.

Второй подходит ближе, протягивает руку, касается меня.

Щелчок.

Я стараюсь сообразить, что ему от меня нужно, но в этот момент краски начинают испаряться, стены становятся серыми, бесцветными, стихает шелест камыша...

Прямо передо мною стоит Альтинг собственной персоной... с инъектором в руке.

— А, вижу, ты наконец-то перестал улыбаться, — мрачно сказала Альта Кэр-Фойтл. — Добро пожаловать из мира грез обратно на грешную землю. Хотя насчет добра я, скажем прямо, приврала.

Попытался встать — куда там. Прикован за руки и ноги к своему полулежачему креслу.

И тогда я снова улыбнулся. Да, я каким-то образом не погиб и теперь в плену у свартальвов. Но замогильно мрачное лицо Альты красноречиво свидетельствует: моя операция оказалась для нее ударом под дых.

— Кажется, ты что-то потеряла, Альта Кэр-Фойтл? — поинтересовался я. — Где твоя надменность, лоснящаяся от чувства собственного превосходства, от которой ты буквально светилась во время нашей самый первой встречи? Дай-ку угадаю... если для меня, которому едва двадцать, не стыдно проиграть тебе, которой под двести, то тебе получить фиаско из рук человека-сопляка — стыд и срам на всю жизнь, не правда ли? Да, ты была права, когда говорила, что это не бокс... Но ошибалась, думая, что игра окончена. Последний раунд все же за мной остался.

— Ой ли? Как думаешь, какие страдания могут искупить нанесенный тобой вред? Это еще не все, жалкий неблагодарный человечишка!

Я покачал головой:

— Да нет, уже все. Ты проиграла мне подчистую, шах и мат. Рискну предположить, что ты очень радовалась, когда столичную инфосеть уничтожили, ведь важнейший объект теперь на твоем попечении... был. И твое лицо очень красноречиво выдает всю глубину твоего негодования. Я нанес тебе поражение, за которое ты уже не отыграешься. Я нанес всей вашей военной кампании такой удар, какой только может нанести один человек. Да, ты все еще можешь убить меня — но не путай возможность отомстить за поражение с возможностью отыграться. Тебе не выиграть эту войну... вам не выиграть. Ваше позорное бегство из Кортании — вопрос времени. А знаешь, почему?

Альта приподняла бровь, то ли из любопытства, то ли чтобы скрыть дергающееся веко.

— Вот как? И почему же?

— Потому что вы, свартальвы — слабый и трусливый народец. Вы думаете только о себе, все, чем вы живете — это власть и статус. У вас нет и по определению не может быть никакой высшей цели, шкурное желание забраться повыше — вот и все, что вами движет. И ваши слуги — они такие же. Вдумайся, я заехал на охраняемый объект на грузовике. Не на броневике, не на танке — на обычном автомобиле. Одной пули было достаточно, чтобы остановить меня на первом же блокпосту, только никто не выстрелил, все просто бросались наутек. А ты? Ты бы выстрелила? Или тоже спасала бы свою серую шкурку, наплевав на важнейший объект? Разница между нами в том, Альта Кэр-Фойтл, что я могу проехать на охраняемую тобой территорию на грузовике со взрывчаткой — а ты бы мимо меня не смогла. Я бы, в отличие от тебя и твоих слуг, стрелял, не думая о себе. А вы так не можете. Вам этого не дано.

Я перевел дыхание, Альта и Альтинг молчали, мрачно испепеляя меня взглядами.

— Но это только первая причина, по которой вам нас не победить, есть и вторая. Вы не только слабы и трусливы — вы вдобавок еще и бездарны. Магия — вот все, что у вас есть. Долгое время этого было достаточно для доминирования над людьми, но те времена прошли. Теперь вы уже и сами понимаете, что не способны тягаться с нами, не перенимая у нас наши изобретения, ваше тут появление — тому доказательство. А сами не можете изобрести ничего. Магия — ваш единственный дар, да и тот врожденный. Да, в ней вы мастера, не спорю. Но все остальное, что у вас есть, изобретено нами, людьми. Твой линкор, Альта? Его изобрели мы. Пушки? Броня? Силовая установка? Даже вон тот складной стул у стола — один в один как те, что продаются в магазинах Кортании и Аквилонии. Весь этот корабль и все, что его наполняет — все изобретено нами, а вы только переняли у нас. Потому что сами не смогли изобрести даже складной стул. И постепенно наши изобретения становятся сильнее вашей магии. И вы, свартальвы, это прекрасно понимаете.

Повисла пауза, затем Альта спокойно спросила:

— Все сказал?

Хорошее у нее самообладание, однако, даже веко дергаться перестало.

— Все, — улыбаюсь я.

— Ну а теперь я у тебя спрошу. Откуда ты взял столько взрывчатки?

— В этот раз ты тоже сумела поймать мою жену? — я улыбаюсь шире.

— Нет, — признала она.

— Когда поймаешь — тогда и спрашивай. А пока — увы.

— Об этих своих словах ты пожалеешь, — пообещала она. — Равно как и о том, что нарушил договор.

— Все сказала? — ответил я, вежливо улыбнувшись.

— Улыбайся, пока я еще не придумала, что бы такое с тобой сотворить, — мрачно сказала Альта, напоследок метнула в меня молнии из глаз и вышла из комнаты, у двери остался только Альтинг.

— Должен признать, вы провели всех, учитель, даже меня, — сказал он, — и я все еще не понимаю, как вам удалось так долго и так убедительно играть роль...

— О чем это ты? — удивился я.

— Я был уверен, что вам и правда нет дела ни до чего. Что вы в Кортании только иммигрант. Что вас заботит только собственное благополучие. Мне казалось, что вы последний во всей Кортании, кто смог бы совершить поступок вроде вашей поездки на заминированном грузовике.

Я вздохнул.

— Видишь ли, Альтинг, правда в том, что я не очень-то и играл. Меня, в основном, действительно заботит только моя семья. Правда также и в том, что договор был нарушен вами, свартальвами. Альта обещала мне, что я горя не буду знать — а между тем в городе уже стреляют чуть ли не каждую ночь. В этой ситуации я уже не мог допустить, чтобы моя жена оставалась здесь. На самом деле, я оказался за рулем грузовика не по своему желанию, а потому, что другого выхода не видел. Мне пришлось договориться с сопротивлением: они вывозят мою жену из страны, я доставляю взрывчатку в датацентр. Хотя они, конечно же, тоже были в шоке от того, как я это сделал.

Альтинг вздохнул.

— Жаль, что так вышло. А я такие планы строил... Что ж, бывайте, учитель. И знайте, что все беды, которые с вами произойдут, вы накликали на себя сами.

Он повернулся, чтобы выйти, но тут я его окликнул.

— Погоди, Альтинг, один вопрос. Как вы умудрялись постоянно висеть у меня на хвосте, вопреки всем моим хитростям?

Альтинг обернулся, стоя в дверях:

— Увы, но все ваши хитрости бессильны против обычного магического маячка.

* * *

После этого разговора появились два дуболома в камзолах и довольно грубо отволокли меня в тюремную камеру, карцер или что-то в этом роде. При этом меня оставили в кандалах, ручных и ножных. Неудобно, конечно — но вот оно, истинное проявление уважения. Боятся снять.

Камера одноместная, койка, низенький стол, привинченный к полу, на нем графин с водой и стакан, в углу отхожее место — вот и вся обстановка. Ну да ничего, я тут надолго не задержусь.

Сажусь на койку и осматриваю наручники. Конструкция обычная, браслеты скреплены цепочкой. Ну что ж, удивлю паскуд еще разок.

Я начал вертеть рукой вкруговую, прокручивая браслет наручника на запястье, и закрутил цепь до предела, когда она 'сложилась' в жесткую конструкцию, которая больше уже не могла закручиваться.

Мои руки превращаются в работающие друг против друга рычаги. Усилие, металл браслетов впивается в плоть, словно пытаясь продавить напряженные до предела мускулы. Рывок — и самое слабое звено не выдерживает, цепочка разрывается с негромким хрустом.

Проделать то же самое с ножными кандалами оказалось значительно сложнее, пришлось продемонстрировать чуть ли не йоговскую акробатику и потом помочь ногам руками, чтобы сломать цепь.

Ну вот и все, я снова вернул себе свое оружие. Осталось дождаться, когда за мной придут, и преподнести сюрприз. Во второй раз уж постараюсь не сплоховать, хотя и первый — не мой прокол, я не мог знать, как свартальвы маркируют свои гранаты, а гипотеза, что красным помечены самые опасные боеприпасы, внезапно оказалась ошибочной.

Ждать мне пришлось часа два, затем за дверью послышались шаги, замок щелкнул, пропуская в камеру Альтинга.

— Вы тут не очень скучали? — ухмыльнулся он и положил на стол тонкую папку.

Я, сидя на койке, ответил ему совершенно спокойным взглядом. Жаль, правда, что это Альтинг, ведь я не смогу воспользоваться его пистолетом. Вот если бы пришел капитан Сайбан... Но тут уж ничего не поделать.

Поскольку я держал ноги вместе и сцепил руки, Альтинг не увидел, что концы разорванной цепи я держу в кулаках, и принялся расстегивать свой камзол.