Предания севера

— Не похоже на то, — ухмыльнулся трактирщик, — Ну что ж, дай-ка я помогу тебе встать!

Крепкие, жилистые руки подхватили меня и в один миг поставили на ноги. Те попробовали было предательски подкоситься, но мой спаситель очень кстати лишил их этой возможности. Увидев, что я вот-вот упаду, трактирщик схватил меня, и почти что доволок до ближайшего стула. Сидеть, правда, тоже получалось с трудом: перед глазами всё плыло, а тело то и дело норовило завалиться куда-то вправо.

— Эника! — заорал хозяин — Похлёбку сюда, да эля покрепче! Это ещё и с голодухи его так везёт! Ты сколько не ел? — уже тише сказал он, уставившись на меня.

— Два дня... Может три... — выдавил я сквозь пересохшие губы, — Не помню уже сколько...

— Тогда на жратву сразу не набрасывайся! А то не ровен час, скрутит живот и заблюёшь мне тут весь пол! Если почувствуешь, что всё совсем плохо — говори. Так и быть, дотащу тебя до двери. — пробасил трактирщик, — Эль покрепче или разбавить?

— Вода есть... — прохрипел я, с трудом удерживаясь на стуле.

— Эко ты, милсдарь загнул. Воду ему, значит подавай. Брезгуешь с хозяином выпить? — нехорошо прищурился здоровяк, — Или угощенье моё тебе не по душе?

— Сейчас эль... только хуже сделает... Голова и без него болит.

— Об этом я не подумал, — чуть виновато пробасил... Ранлед, кажется, — Ладно, будет тебе вода!Эника! Чего медлишь? Воды гостю, а мне доброго пива, живо!

— Сейчас, сейчас, всё сделаю, — пролепетала суетящаяся девушка и скрылась где-то в тёмных недрах чулана.

Несколько минут мы сидели молча. Трактирщик изучал меня своим цепким взглядом, пытаясь высмотреть что-то ведомое ему одному, а я просто старался не свалиться с добротного, но такого неудобного стула.

Дагор, как же основательно меня отделали твари. Ещё этот их яд, да и зубы... Надеюсь трактирщик — лекарь хороший, иначе рана вскоре загноится и с рукой можно будет попрощаться... В том случае, конечно, если твари не занесли мне в кровь какую-нибудь свою заразу. Сучье семя, давно я в такие передряги не попадал.

Молчание затягивалось. Казалось, оно медленно, словно утренний туман, разливается по комнате, пропитывает тут каждый камень, каждую доску, просачивается сквозь щели ставен наружу и растворяется в чистом, морозном утреннем воздухе.

— Эника, Дагор меня сожри, где тебя носит? — глухой бас во мгновение ока порвал тонкое покрывало тишины, разметав её обрывки по пыльным углам старой залы. — Давай шевелись, пока мы тут от голода и жажды не умерли!

— Сейчас-сейчас, — испуганно пролепетала девушка, выскакивая из чулана, — Там просто крысы...

— Так давила бы этих отродий! Чего с ними церемонится? — недовольно пробурчал трактирщик.

Девушка лишь виновато опустила глаза, поставила поднос на стол и молча удалилась.

— Вот трусиха! — пожаловался хозяин, — Крыс боится! Эхх, хорошо хоть сообразительная попалась и молчаливая. Невеста сыну моему будет, что надо!

— А с чего ты взял, что она за него замуж пойдёт? — удивлённо вскинул бровь я, оторвавшись от кружки с водой, — Вдруг не захочет?

— Как это, она ж считай моя, так же вон, как эта табуретка, — кивнул трактирщик на один из стульев, — Я её у барона одного выкупил. Втридорога, между прочим!

— Ну, так она ж теперь тоже 'вольная', как и ты сам. А значит, может и отказаться.

— Вольная, да не совсем! Ты что, не слыхал последнего королевского указа? — удивился трактирщик, — Да и куда она подастся то? За душой ни гроша. Вокруг одни развалины, лес, зима, да эти... — тут он опасливо покосился на дверь, — ог-не-гла-зые во! Тьфу, слово то какое заумное.

— А сын то твой где? — спросил я, принимаясь за горячую мясную похлёбку, — Пока я его не видел?

— Так, ты мне сейчас зубы заговариваешь! — возмутился хозяин, — Мы ещё толком не знаем друг друга, а уже с расспросами лезешь! Не забудь, что это я вчера тебя с порога не погнал, и ты тут гость!

— Раз уж речь пошла об этом, то кое-кому не мешало бы помнить и уважать законы гостеприимства, — устало огрызнулся я.

Трактирщик побагровел, впился в меня своими небольшими, чуть заплывшими, глазками, и даже чуть привстал из-за стола. Того и гляди пойдёт кулаками махать.

— Успокойся друг. Твой дом — твои правила, — сказал я, отодвигая миску в сторону.

— Так-то лучше, — недовольно буркнул хозяин, усаживаясь обратно. — Как тебя звать то?

— Да Олвудом люди кличут.

— Меня Ранлед звать. Ну, за знакомство? — не дожидаясь ответа на свой вопрос, он в несколько глотков осушил свою кружку и со всей силы саданул ей по столу,— Ты кем вообще будешь то? Чем занимаешься? К нам как попал?

— Знахарствую. — ответил я, и, увидев удивлённо вскинутую бровь трактирщика, тут же пояснил, — Хожу меж деревнями да городами и помогаю людям избавляться от хворей. Не бесплатно, само собой.

— И дорого оно, это твоё 'знахарство' стоит? — скрестив руки на груди, поинтересовался трактирщик.

— Когда как. Смотря, что у человека стряслось. Если зуб заболтать, то это пара медяков. Ежели опухло что и болит, то нужна уже травяная припарка — несколько серебряников. Бывает, и дороже что попадается.

— Ты, небось, и зелья варить умеешь? — в голосе Ранледа промелькнули недоверчивые нотки.

К чему он клонит, не понимаю? Неужто я где-то допустил ошибку, и моя ложь раскрыта? Но как? Странствующие травники — не такая уж и редкость, так что...

— Ну? — сбил меня с мысли трактирщик, — Мы тут до вечера сидеть молча будем?

— Немного умею. До уровня мастеров гильдии мне далеко, конечно, но учусь помаленьку.

— Мастеров гильдии значит? — нахмурил брови Ранлед, — Ну-ну. Может ещё чего интересного нам о травниках расскажешь? Мы с Эникой с удовольствием бы о них послушали.

Сучье семя, да что ж меня выдало? И почему он сразу на чистую воду не вывел? Непрост, ой непрост этот трактирщик. Зачем только поначалу из себя стоил — непонятно.

— Что, думаешь где прокололся? — хитро прищурился Ранлед, — Да много где.

— Ну так...

— Сначала расскажи, кто ты такой, и что забыл в Рокстоне, — ударил кулаком по столу трактирщик. — А будешь, сука, лгать — выставлю в этих обносках на мороз. Посмотрим, сколько ты там протянешь.

— Воин я... бывший. Участвовал в битве у трёх клыков, в обороне 'Мёртвой вороны' и осаде Хельмворта. Иду вот, предложить Вольраду свои услуги. В бою, правда, от меня уже толку мало, но вот молодёжь обучить владению мечом очень даже смогу.

— Вольраду... — задумчиво протянул Ранлед, — а ведь из-за этой надменной свиньи мы и торчим сейчас посреди развалин. Это он сжёг город, он, сука, перебил наших бойцов, он вырезал всех и каждого, кто не успел или не смог сбежать...

— Тише, друг, тише. Это война, тут по-другому не бывает. Либо ты, либо тебя — слегка осадил распалившегося трактирщика я, — Да и не только Вольрад в этом виноват. Если верить слухам, то он давал городу шанс сдаться и перейти под его покровительство, но местный магистрат ответил ему отказом. Вы знали, чем рискуете.

— Ага, как же. Многие предлагали сдать город, но их причислили к дезертирам и паникёрам. Хорошо хоть вешать не начали — не до того было. Дагор меня сожри, а ведь им говорили. Сколько людей погибло...

— Это игры высоких лордов. Для них вы лишь пешки, которыми можно пожертвовать для достижения цели, и не более того, — сказал я, пытаясь пошевелить покалеченной рукой, — Да, пускай вы 'вольники', формально и освободились от их власти над собой, вот только разницы никакой. Ну да хватит об этом. Войны были, есть и будут, как бы нам ни хотелось это изменить. И вообще, я удовлетворил твоё любопытство?

— Ну, будем считать, что да. Не дошло до меня только одно: зачем ты лгать то пытался? — нахмурился трактирщик, — Как будто в том, что ты когда-то был воином, есть что-то зазорное.

— Да все эти сукины дети — ублюдки редкостные, — пробурчал трактирщик, прикладываясь к своей кружке, — Но хватит о них.

— Это уж точно. Лучше расскажи мне, как ты догадался, что я не травник.

— Руки, — ответил Ранлед, — Вся соль в них.

— Не понял... — задумчиво протянул я.

— У травников они всегда жёлтые и все в ожогах. И пальцы тонкие, уж не знаю почему. По твоей руке видно, что она куда более привычна к мечу, нежели к эликсирам, склянкам и травам.

— Эвон оно как... — задумчиво протянул я, — ну тут и впрямь прокол вышел. Не подумал.

— Или меня за дурака посчитал, — хитро прищурился трактирщик, — Тут уж как посмотреть.

— Смотри как тебе угодно, — устало огрызнулся я, — вот в таком состоянии мне, конечно, есть дело до того, кого ты там из себя пытаешься изобразить.

— Возможно есть, возможно нет, — ответил Ранлед, — но, как бы там ни было, нам сегодня придётся прогуляться, и желательно сделать это до темноты.

— Куда и зачем?

— Да так, покажу тебе местные достопримечательности, и посмотрим место, где ты в город попал. Вдруг там можно будет выйти.

— Что значит 'выйти'? — недоумённо спросил я.

— А как ты думаешь, почему среди этих проклятых развалин кроме меня и Эники, нет больше ни одной живой души? Ни крестьян Вольрада, которые бы восстанавливали разрушенные стены и дома, ни гарнизона, ни даже службы гонцов. Мы заперты здесь наедине с этими сучьими тварями, — разошёлся Ранлед. — Они лезут к нам каждую ночь. Каждую, сука, ночь и орут 'впусти нас, мы же тут умрём!' Прямо, как тогда...

— Когда 'тогда'?

— Во время резни, которую устроил этот сучий потрох, называющий себя кровавым лордом, — рявкнул трактирщик, — тогда две какие-то девки ломились ко мне в дверь, пока мы с Эникой в подпол лезли.

— И почему, ты их не пустил?

— Побоялся. Не захотел рисковать своей жизнью ради двух чужих. Теперь вот понимаю, что зря. Эти твари... Они напоминают, — чуть ни не всхлипывая выдавил из себя трактирщик, — И вот, когда они ломятся внутрь, орут, будто бы ещё живы, тогда мне становится по настоящему страшно, — он замолчал, в очередной раз прикладываясь к своей кружке.

— Страх... Когда ты оказываешься лицом к лицу с дюжиной этих мёртвых ублюдков, когда они рвут тебя на части, жрут, харкаясь в тебя твоей же собственной кровью, а ты ничего не можешь поделать, потому, что парализован их ядом, только тогда начинаешь понимать, что такое страх... — сквозь зубы процедил я, — А если ты хочешь, чтоб мы отсюда выбрались, то прекращай пить. Мне, нужна будет помощь — сам я ходить, боюсь не смогу.

— Да, ты прав, — встрепенулся Ранлед, — Раскис что-то я. Просто ты первый живой человек, который заглянул к нам с той самой ночи, если не считать солдат Вольрада, патрулировавших и обыскивавших город. Вот меня и разобрало.

— Ладно, забудем об этом. Расскажи лучше, почему вы не смогли из города выйти? Что помешало?

— Не знаю, как это объяснить на самом деле. Идёшь ты себе спокойно и, вдруг, будто натыкаешься на невидимую стену. Она на ощупь вроде податливая, но когда лезешь в неё, то голова начинает болеть так, будто вот-вот лопнет, как переспелая тыква под ударом кузнечного молота. Отходишь чуть назад — отпускает. Я пытался прорваться, но спустя несколько шагов понял что всё, ещё один, и, сука, упаду в обморок и сдохну, поскольку такую боль долго терпеть невозможно. Но ты вон как-то прошёл, и, быть может, сможешь нас отсюда вывести.

.

.