Предания севера

Каждый шаг давался мне с трудом. Воображение рисовало картины — одну красочнее другой. Вот я, тяну руку к пластине, и моё горло охватывает тонкая красная полоска, из которой, спустя мгновение, фонтаном начинает хлестать кровь, обагряя изумрудно-зелёную траву. Ещё живое тело бесчувственным мешком валится на землю и дёргается в предсмертной агонии... В другой раз, я успеваю отразить первый удар, но тут тяжёлый чёрный арбалетный болт, вонзившийся в правый глаз, обрывает все мои жалкие потуги хоть как-то защитить себя...

— Сынок, ты меч то убери, — насмешливый голос старого пса войны вывел меня из тяжёлого, вязкого оцепенения. — Поверь, если б мне так хотелось тебя убить — ты уже был бы мёртв.

Не говоря ни слова, я спрятал клинок под черную кожу ножен, небрежным движением выхватил пластинку из рук ухмыляющегося наёмника и нарочито медленно пошёл обратно.

Самодовольное сучье отродье. Будь нас здесь не четыре десятка, а несколько сотен, говорил бы ты по иному...

— Так-так-так, посмотрим, что тут у нас, — задумчиво протянул капитан, разглядывая блестящую штуковину. — По-ма-зан-ный ры-царь Арвиль, — неуверенно пробормотал он себе под нос, — Хмм, и герб Бротвина выгравирован. Что ж, это конечно не слишком убедительное подтверждение твоих слов, но и лить из-за подобной чепухи друг другу кровь тоже не следует. Полагаю, ваш отряд оказался здесь не случайно и 'контракт' тут совершенно ни при чём.

— Это ты верно подметил, — нагло ухмыльнулся седоусый, поигрывая кинжалом, — Мне было велено передать кое что одному из капитанов лорда Вольрада...

— Короля!

— Ваш правитель занял Эвенфолл? Его нога уже ступила в 'Белый чертог'? — с лёгкой издёвкой спросил наймит.

— Пока ещё нет...— стиснув зубы, процедил капитан. — Впрочем, 'вашего' даже лордом назвать нельзя. Очередной безродный выскочка, получивший титул за лизание пяток королю-недомерку.

— А ты смельчак, как я погляжу, — нахмурился наёмник, — не боишься в один прекрасный день проснуться без глаз или языка? Смелость, конечно, достойное качество, вот только храбрецы долго не живут. Особенно храбрецы — идиоты.

— В таком случае ты лишишься своей, незатуманенной мыслями, головы! — слегка успокоившись, небрежно бросил Орстед, — Но хватит пустых разговоров. Предлагаю уже закончить это дело и забыть о существовании друг друга.

— И то верно, — ответил пёс войны, — Мне было велено передать тебе это, — тут он достал небольшой кожаный футляр, лоснящийся под яркими солнечными лучами, небрежно подбросил его, поймал и сунул за пазуху, — Но сначала, верни-ка мне мой медальон.

— Эльно...

— Нет, нет, нет, так не пойдёт! — возразил наймит, — Мне велено отдать это тебе лично, а не одному из твоих солдат.

— Это какая-то хитрость? — насторожился капитан, — если эта грамота столь важна, то почему не послали гонца прямиком к... — тут он слегка замешкался, — властителю Вольраду?

— Понимаешь, в чём дело: лорд Бротвин сейчас находится в не очень выгодном положении. Властители соседних владений только и ждут повода, чтоб выставить его перед королём в дурном свете. Они были бы очень рады такому подарку.

— И поэтому задание поручили целому отряду, который куда как проще выследить, нежели одного человек, — усмехнулся Орстед. — глупо как-то получается, не находишь?

— Увы, нет. Случись что с гонцом — никто не сможет ему помочь, а вместе мы уж как-нибудь выберемся из любой передряги, — ответил наймит, — Позволь угадаю следующий вопрос. Хочешь узнать, почему именно тебе мы решили передать послание? Всё очень просто — в ваших рядах завелась крыса, согласившаяся за дюжину золотых продать собственного командира с потрохами. Да Орстед, о тебе мы знаем всё. Очень честный командир, чуточку заносчив и прямолинеен, стараешься выслужится перед сотником Темвиром. Несколько раз мог украсть чужие деньги или просто присвоить себе чужое жалованье, но не стал этого делать. Теперь тебе ясно, почему мы тут оказались?

— Но кто...

— Это неважно, — перебил его командир наймитов — Сейчас нам надо закончить дело.

— Что ж, пусть будет так, — задумчиво протянул капитан, отстёгивая ножны от пояса. — Меж людьми и без оружия!

— Как скажешь.

Пёс войны слегка картинно вынул клинок из ножен и резким движением вогнал лезвие в рыхлую, влажную землю, отстегнул кинжал от пояса, бросил его на траву и вышел на середину, демонстративно разведя руки в стороны. Капитан в ответ на это представление лишь криво ухмыльнулся, передал своё оружие Вельну и вышел к наёмнику.

— Что страшно? — не удержался от колкости тот, — Твой то боец, небось, штанишки обмочить успел, пока за грамотой ходил.

— Ещё одно слово, и я голыми руками сломаю тебе шею, — сквозь зубы процедил капитан, протягивая наймиту пластинку. — Давай сюда эту дрянь, собирай своих людей и чтобы к ночи вас уже тут не было.

— О нет, благородный господин, всеми богами прошу пощадите! — расплылся в довольной улыбке наёмник, — смотри, как бы тебе потом не пришлось повторять эти слова, ведь ты у нас всё-таки чернь. Ах да, Вельн, твоя доля! — тут он швырнул под ноги изумлённому парню под ноги небольшой кожаный мешочек.

— Во имя шестерых, какого... — пробормотал, Орстед, глядя на побледневшего подчинённого.

— И не благодари! — хохотнул пёс войны. — Всё парни, собирайте свои пожитки, больше тут делать нечего. Нас ждет Вольмарк!

Дружный рёв дюжины глоток прокатился по притихшему лугу...

* * *

— Этот выродок вшивой подзаборной суки уже очнулся? Отлично! Тащите его сюда, да поживее. Сейчас он пожалеет о том, что шлюха-мать всё-таки родила его на этот свет, — раздражённо бросил капитан, расхаживая взад вперёд. Старые сухие доски общинного дома слегка поскрипывали под его сапогами.

Сквозь едва прикрытую дверь, слегка поскрипывающую на единственной уцелевшей петле, в комнату тревожными птицами залетали обрывки выкриков и команд, холодными отвратительными змеями вползали стоны и плачи тех, кто потерял сегодня родных на том злополучном лугу. Треск камина никак не мог заглушить их, и это раздражало капитана ещё больше.

— Эльнор, забери тебя преисподняя, держи мой меч, только на это ты и годишься. Что не только? Это просто замечательно, значит, на дюжину дней я тебе смогу доверить и яму. Быть может нечистоты убедят тебя в том, что страх перед врагом для воина — позор! — сквозь зубы процедил он.

Что ж, хорошо хоть без плетей обошлось. Видел я паренька, который был наказан подобным образом. Страшное зрелище...

С глухим стуком открылась дверь, и в комнату буквально ввалился тот, кто был правителем этих земель. Над его правой скулой темно-пурпурной кляксой расплывался огромный синяк. Некогда русые волосы свалялись и скомкались, превратившись в грязный, серый, местами покрытый кровавой коркой ком. В глазах недвижимыми призрачными фигурами застыли отчаяние, страх, ненависть и... боль смирившегося со своей участью человека.

— Что тебе ещё нужно? — закашлявшись, выдавил из себя он. — Ты уже посрамил меня на поле боя, перебил моих людей, отнял землю и имя... Хочешь забрать ещё и остатки чести?

— Что мне нужно? — с истеричным смешком спросил капитан. — Что нужно? Ты... сучий... выродок... убил... трёх... моих... людей... — каждое своё слово он сопровождал ударом такой силы, что несчастного барона отшвыривало на добрый локоть.

— Твои воины... — скорчившись на полу под натиском боли кровавого кашля, прохрипел барон, — убили десятки... отцов... сыновей... пахарей и плотников... Как смеешь ты...

— Эта жалкая, оборванная деревенщина не стоит и одного доброго бойца, — плюнув тому в сведённое судорожной мукой лицо, сказал Орстед. — Увести. Король Вольрад сам с ним управится. Эй, Леннар, тащи сюда этого продажного ублюдка, сейчас им займёмся.

Да уж, не в духе сегодня наш капитан. Впрочем, оно и понятно: какой-то вшивый выскочка, на словах — зовущийся рыцарем, а на деле — торгующий своим мечом, будто распутная девка — телом, прилюдно оскорблял и унижал его, а он ничего не мог с этим поделать. Но так обойтись с бароном... Теперь я понимаю, как же мне повезло, что не попал под горячую руку командира.

Зря подался в армию. Жалование, конечно, платят неплохое, но каждый день рисковать своей шкурой в бою, а потом ещё и от командира взбучки ждать, ежели он не в духе... Эхх, говорил мне когда-то старый приятель податься в вольные мечники. Да, пускай довольствие у них куда как меньше нашего, но им и не приходится сходиться в отчаянной схватке с лучшими воинами короля, штурмовать города, убивать ни в чём не повинных людей, жечь дома, убивать спасающихся от пожара женщин, детей...

Заунывно проскрипев единственной уцелевшей петлёй, открылась дверь, и в комнату вошёл Вельн. Он трясся словно осиновый лист на холодном, осеннем ветру ветру.

— Так — так — так, ну и как мне всё это понимать? — спросил Орстед, буравя взглядом парня, — Выходит ты, как портовая девка, поддался на уговоры псов войны за несколько звонких монет? Решил продать своего командира?

— Капитан, я ведать не ведаю, о чём говорил тот наёмник, да и о деньгах ничего не знаю! — на одном дыхании выпалил парень, — Клевета это всё! Неужто вы верите какому-то проходимцу больше, чем своему солдату?

— Эх, Вельн-Вельн, а ведь я доверял тебе. Мы, все мы, через столькое вместе прошли: кровавые поля, Холфрид, Хальстед, Рокстон...

Рокстон... Пропахший палёным мясом, смертью и копотью ад, горящие заживо горожане, изрубленные тела, валяющиеся на влажной от крови мостовой, искажённое безумной гримасой лицо Орстеда, стоящего над изуродованным трупом какой-то крестьянки... Да, мы действительно прошли это вместе...

* * *

В иссиня-чёрное ночное небо, озаряемое алыми всполохами пожаров, медленно поднимались клубы густого едкого дыма. Тихо потрескивали жадные язычки пламени, догрызая покрытые серым налётом пепла головёшки — всё, что осталось от неказистого, но добротного деревянного дома. Начинал накрапывать мелкий дождик.

— Давайте парни — ещё немного и этот занюханный городишко наш! — хриплый выкрик капитана потонул в дружном рёве солдат, — Савгир, Аверн — таверна, Эрнест — проулок, остальные — за мной. Покажем этим невеждам, что значит гнев истинного короля!

Толпа солдат, словно вода, прорвавшая запруду, ринулась дальше по улице, туда, где за наспех сооружёнными баррикадами мелькали немногочисленные фигурки обороняющихся.

Каждый шаг давался с трудом: едкий пот заливал глаза, ноги подкашивались, а раненная рука то и дело напоминала о себе пульсирующими приступами боли. Я медленно брёл вперед, не обращая внимания на резкие отрывистые, словно удары кнута, выкрики капитанов, ругань бегущих мимо меня солдат, запах смерти и страха на много миль разлившийся по округе. Брёл туда, где уже вовсю кипела новая схватка...

Баррикада пала быстро. Поначалу казалось, что горожане смогли остановить бурный поток наших воинов волнами бившийся о хлипкую преграду, но не прошло и нескольких мгновений, как это впечатление рассеялось, словно дым по ветру. Тела защитников втоптали в грязь мостовой и толпа захлёбывающихся в приступе собственной ярости бойцов, хлынула на площадь.

Под нож пошли все: стражники, до последнего пытавшиеся отстоять город, женщины и дети, которым просто некуда было бежать, старики, смирившиеся со своей участью.

Последним оплотом бедолаг стал небольшой храм, расположившийся аккурат посреди площади. Он же стал и их последним пристанищем...

Я смотрел, на творимый нами кошмар, а в голове вертелся один единственный: 'Зачем?'. Зачем Вольрад отдал приказ вырезать всех подчистую? Неужели эти люди виноваты в том, что их правитель принял решение начать кровопролитную войну? Разве они вероломно напали на наших воинов в битве при кровавых полях? Они устроили резню в Керсхольме и Реинграссе?

'Преподать урок всем, кто ещё остаётся верен этому узурпатору, прячущемуся в Эвенфолле, словно крыса в норе, — так говорил Орстед нам перед боем, — чтоб после, ни одна шваль не смела усомнится в серьёзности намерений истинного короля!' Урок, стоивший бессчётного множества жизней...

Рассредоточится и обыскать дома. Всех, кого найдёте, — убейте на месте! — хриплый окрик капитана вывел меня из липкого, тяжёлого оцепенения. — Эльнор, Вельн, шевелите ногами. Нам нужно осмотреть ратушу и ещё полдюжины хижин неподалёку. Знаю — вам не по душе всё это, но приказ есть приказ. Да будет тверда ваша рука!

— Да будут милостивы к нам боги, после всего того, что мы сегодня сотворили, — дрогнувшим голосом ответил Вельн, покосившись на ухмыляющегося командира...

Тишина, разлившаяся по опустевшим комнатам, словно плотный утренний туман, неторопливо плескалась за слегка приоткрытой дверью старой ратуши. Казалось, ни вопли ужаса и отчаяния, ни громкие, отрывистые команды, ни стоны не могли потревожить временную владычицу этого места. Лишь сварливое потрескивание догорающих дров в старом камине отдавалось лёгкой рябью на его зыбкой поверхности.

— Так, парни, я иду первый. Вы — сразу за мной. Если кого увидите — сначала рубите, потом думайте. Эти сучьи отродья даже детям самострелы раздали, да по домам рассадили, так что не церемоньтесь с ними.

— Командир, а если пощады попросят, — подал голос, изрядно побледневший Вельн, — может ну их тогда? Зачем нам лишняя кровь на руках?

— Сынок, да у тебя они уже в ней, родимой, по самый локоть! Чего уж теперь бояться? — усмехнулся Орстед, — К тому же приказы не обсуждаются! Сказано — всех под нож, значит — всех под нож. Ну что, готовы? Тогда вперёд!

Дверь медленно отворилась, тихо постанывая ржавыми петлями, и капитан окунулся в прохладную темноту пустующих комнат. Мы с Вельном недолго думая последовали за ним.

Внутри, естественно никого не оказалось. Лишь парочка перевёрнутых стульев, старый, потрескавшийся от времени, дубовый стол, да лестница, ведущая в гутую темноту второго этажа, хоть как-то скрашивали нищенское убранство общинного зала.

— Так, тут, судя по всему, ловить нам некого, — сказал Орстед, нервно поигрывая кинжалом. — Ладно, парни, идём наверх. Порядок прежний: я — впереди, вы — прикрываете. Эхх, жаль, стены тут каменные. В нижнем то городе всё куда проще было: кинешь факел и все крысы, попрятавшиеся по углам, сами вылезут из своих нор... А если не вылезут, то сгорят заживо! Ну да ладно, и без огня как-нибудь сдюжим.

Страх... Его я испытывал много раз. В далёком детстве боялся соседского пса, покусавшего меня однажды, в юности — оборотня, который якобы жил в лесу близ моей родной деревеньки, в армии — увечий. Но все это меркло перед ним — ужасом, пришедшим вместе с пониманием того, что капитан наслаждается... Наслаждается видом горящих людей, запахом крови и смерти, предвкушением новых убийств...

— Эй, вы чего там застряли! — донёсся хриплый окрик капитана откуда-то из глубины второго этажа, — Давайте, шевелите ногами, а то мы так тут до рассвета провозимся!

Я украдкой глянул на Вельна. Парень нерешительно переминался с ноги на ногу, то и дело косясь на старую, поскрипывающую под лёгкими прикосновениями прохладного осеннего ветерка дверь.