Невыразимец

Я не перебивал, ибо Эмма уставилась невидящим взором на стенку, и говорила только правду — то, что наболело.

— А потом было уже поздно что-либо менять — для Мии это могло быть слишком болезненно. Тем более клиника, дом, всё, что у меня есть, принадлежит Дэну, осталось от его родителей. Мои родители переехали в Америку, развелись, и я с ними не общаюсь, только с мамой иногда. Я их уже десять лет не видела! Мама навещала меня после того, как появилась Миа, потом опять уехала... У неё новый муж, так что я, вроде как, лишняя...

И Эмма, кто бы сомневался, расплакалась.

Она хотела сказать ещё что-то сквозь рыдания, но я подошёл и обнял её, просто для поддержки. Эмма уткнулась в плечо, и через минуту, не без помощи заклинаний, перестала рыдать. Однако, глаза покраснели, тушь потекла по щекам. Жалкое зрелище.

Я обнял Эмму, думая, как не повезло в жизни этой женщине. Интересно, если бы я не познакомился с Гермионой, она тоже стала бы "книжным червём", вышла бы за какого-нибудь идиота, вроде Уизли, только потому, что никто другой с ней и не стал бы встречаться, и жалела бы потом об упущенных возможностях? Возможно. Но ситуацию надо спасать.

— Эмма? Эмма? Но ты не ответила на мой вопрос — почему мы не сделали вид, что ничего не было? — я продолжал обнимать женщину за плечи, а она почему-то улыбнулась, и обняла меня в ответ.

— Знаешь, Гарри... Мне было хорошо. До тебя я спала только с Дэном, и то раз двадцать — за все тринадцать лет совместной жизни. Но Дэн... Ещё ни разу мне не было так хорошо. После вчерашнего мне даже показалось, что я... как бы это сказать... Не такая. Не знаю, как у тебя это получается, но я поняла, что секс — это намного большее, чем я думала раньше. У меня даже возникло ощущение, что ты лишил меня девственности. Да, именно так. А до этого — мелочь — тьфу. Даже не секс, а смех один.

Эмма опять грустно улыбнулась.

— Вот так, Гарри. Я сама не знаю, но в тебе я вижу мужчину. После произошедшего. Не знаю, почему, но не хочу, чтобы ты уходил. Хотя, надо признаться... Миа повезло с парнем!

— Вот как. Понятно. Я и не предполагал, что мои скромные таланты окажут такой невероятный эффект.

— Скромные? По сравнению с Грейнджером, ты — половой гигант!

— Ну, магия метаморфов позволяет делать со своим телом что угодно. Поэтому неудивительно, что я могу делать это так, как хочу. Столько, сколько захочу.

— Метаморфов? Хотя ладно, это не моё дело, — потупилась Эмма.

— Я потом объясню.

— Гарри. Что МЫ будем делать. Что? И, кстати, почему ты сам не сделал вид, что ничего не было?

— Эмма... Я не хочу сказать, что я тебя люблю, я люблю Гермиону, но... возможно, по той же причине. Эмма, ты для меня больше, чем мама моей девушки, намного больше. Я бы сказал, что вижу в тебе женщину. Красивую, привлекательную, немного несчастную. И я... Не знаю, ты мне нравишься. Вот так, просто, без всяких оговорок.

— Гарри, если ты не заметил, ты подросток, — Эмма указала на зеркало. Ах, так?

Отражение, смотрящее на Эмму, стало меняться. Словно я рос в ускоренной до невозможности скорости. Через минуту перед зеркалом стоял двадцатипятилетний я. Именно так, метаморфия расходует силы при изменении себя на кого-то другого и почти не расходует при изменении собственного возраста.

— Гарри? — Глаза Эммы словно сейчас вылезут из орбит.

— Эмма? — от мужского, но несомненно моего голоса, с лёгкой хрипотцой, Эмма вздрогнула. Я же, прислушиваясь к своему голосу, пояснил: — Метаморфия — способность менять свою внешность, как заблагорассудится. Сейчас я выгляжу на двадцать пять.

— Ваау! — Эмма, со всё ещё заплаканным лицом смотрела на меня в отражении. Я взял её за плечо, и повернул к себе. Теперь я наклонился к её лицу, и нежно поцеловал. Всего мгновенье.

А потом выдал решение:

— Эмма, я думаю, нам не стоит забывать про произошедшее. Я не могу сказать, что влюблён в тебя по уши, но ты для меня — близкий человек. Определённо близкий. И если хочешь, я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. У меня достаточно денег, акций магловских и магических компаний, чтобы устроить твою жизнь.

— Гарри! — Эмма всё ещё смотрела на моё лицо.

— Нравлюсь?

— Да, — ответила она, но зарделась от своего ответа.

— Тогда расскажи всё Гермионе.

— Что? Ты с ума сошёл! Гермиона...

— Эмма! Гермиона не менее взрослая, чем я. И она поймёт. Расскажи издалека, ты же мне всё честно рассказала про вас с Дэном, так, что я проникся.

— Гарри, но я никогда даже не упоминала секс в общении с дочерью. Она... Не знаю, как она отреагирует, если я расскажу ей всё про Дэна, а тем более — про нас.

— Эмма, я буду рядом. И я, если надо, возьму ответственность за вас обеих.

— Да? Звучит двусмысленно, — улыбнулась Эмма, но посерьёзнела: — Ты серьёзно?

— Да, Эмма, серьёзно. Близкие мне люди всегда могут рассчитывать на помощь. А возможностей у меня больше, чем кажется.

— А на вид — обычный подросток...

— У меня достаточно средств, есть целых шесть домов, включая особняк Поттеров и виллу на Лазурном побережье, и есть связи. Не забыла про книгу?

— "Взлёт и падение тёмных сил"?

— Запомнила?

— А то. Не забывай, книголюбство у нас с Миа в крови!

Я отстранился и парой заклятий очистил лицо Эммы от косметики.

— Прости, наложить новую не смогу. Да и у тебя красные глаза...

— Ничего, так даже убедительней.

— Решилась рассказать?

— Выхода нет. Потом Миа может больно воспринять то, что мы не говорили ей. А она обязательно догадается, она девочка умная. Вся в меня.

Я поцеловал сзади в шею Эмму и расправил ей волосы заклинанием.

— Тогда пойдём, — я вздохнул, понимая, что сейчас "либо грудь в крестах, либо голова в кустах" — предстоит невероятно тяжёлый разговор. В одном Эмма права — если не сказать Гермионе сейчас, то она всё равно догадается. И будет только хуже. Это единственный шанс для меня сохранить расположение обеих Грейнджер.

— Пошли.

Эмма была напряжена. Очень, но старалась не показывать виду. Она вышла из мужского туалета, с видом королевы — напротив стояли несколько мужчин. Они явно хотели посетить уборную, но запертая дверь им этого не позволяла.

Следом за Эммой вышел я, приняв нормальный облик. Мужики непонимающе переводили взгляд с меня на Эмму. Я улыбнулся им, сделав жест бровями и один из них, уже входя в сортир пошленько так хихикнул.

Мы с Эммой подошли к столику, а Гермиона вскочила.

— Мама! Гарри! Вы где там пропадали? Мам? Ты что, плакала? — Герми пронзительно посмотрела на меня.

— Официант! — позвал я.

— Да, месье? — тут же, словно из ниоткуда, как домовой эльф, материализовался официант.

— Вина. Самого дорогого. И три бокала.

— Простите, месье, но вам ещё... (тут я сунул ему стодолларовую купюру в нагрудный карман)... Закуски принести? — тут же, не моргнув глазом, выкрутился официант. Настоящий профи! Уважаю.

— Да, что-нибудь лёгкое.

— Сию минуту, — и испарился.

Гермиона и Эмма смотрели за представлением, а я вернулся за столик.

— Гарри, что произошло? Мама?

Но мы с Эммой хранили молчание, глядя друг другу в глаза. Гермиона тоже молчала. Паузу пресёк официант, принёсший вино. Непритязательныя этикетка гласила: "ChБteau Mouton-Rothschild 1945". Официант поставил поднос с бокалами, открыл бутылку и разлил по четверть бокала. Поставил бутылку на столик и с поклоном удалился.

Гермиона уже заметно нервничала. И я её понимаю — её мама, человек строгих взглядов, но сегодня она не возмущалась, когда я заказал вина всем, в том числе и ей. Это было не странно — это было ОЧЕНЬ странно. И вид Эммы. Гермиона смотрела на нас как-то затравленно, словно пациент у онколога, ждущий приговора.

Эмма взяла бокал, и Гермиона заметила, как дрожит рука её матери. Это совершенно выбило её из колеи.

— Миа, доченька, бери бокал. Гарри?

Я взял, и Гермиона тоже, но так, словно всё происходит во сне.

И Эмма произнесла тост: "За семью!".

Мы поддержали её, и выпили чуток вина. Страшно представить, что думала Гермиона — она пила алкоголь вместе с мамой. Её мир рухнул. Пока ещё нет, но дальнейший разговор точно обрушит его.

Герми выпила всё, без остатка, и поставила бокал на столик. И Эмма начала:

— Миа, доченька, нам надо серьёзно поговорить.

— Мама? Вы меня пугаете! — Гермиона перевела взгляд с меня на Эмму.

— Не волнуйся, всё в порядке. Относительно, — улыбнулся я, и Эмма начала свой рассказ-исповедь. Я предусмотрительно наложил чары от лишних ушей.

Timescip

? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ?

— Да как ты могла?! — закричала Гермиона, надрывая горло. Я старался сидеть тихо, "прикинувшись ветошью". Гермиона в гневе — это страшно, ибо не знаешь, чего ожидать.

— Миа, я понимаю...

— Да нихера ты не понимаешь! — Гермиона схватила бутыль и прямо из горла выпила половину. Нифига себе! Оно же крепкое!

— Понимаешь? Да, значит "ты меня понимаешь"? И каково это, трахаться с моим парнем? А? — Гермиона раскраснелась от алкоголя, и кричала так, что стёкла звенели.

Как только я начал понимать, что Миа не спустит этого "на тормозах" — вывел всех посетителей маглоотталкивающими чарами. Люди вспомнили, что забыли выключить утюг, покормить кошку, полить цветы... Каждый сам нашёл себе причину уйти из ресторана.

Остались только официанты и менеджер, и я снял звукопоглощающие чары, так что они слушали всё от начала до конца, поглядывая на меня.

— Миа, я же не специально...

— Ага, так я и поверила... ик... Случайно — поскользнулась в ванной и трах-тибидох! — трахнула! О, совершенно случайно, ножки раздвинулись, сволочи! Оба... обои... обои два сволочи! — Гермиона ещё раз приложилась к бутылке, но не обнаружив там вина, с силой бросила бутыль в зал. К несчастью, бутылка из-под вина попала в бар, так что вниз со страшным грохотом посыпались ёмкости и осколки зеркала. Официанты стояли, офигевая и от истории (они нас считали семьёй. Ну, мама, дети...) и от бесчинств, творимых юной девочкой.

— А ты, Поттер? Как ты мог?! Пока я там сижу и в ус не дую, ты трахаешь мою мать! Скотина неблагодарная!!! ик!...

— Миа, это правда получилось неожиданно... для нас обоих. — попытался возразить я, но Гермиону было не остановить.

— Неожиданно, да? — Гермиона вскочила, и схватила с соседнего стола бутылку с шампанским.

— Я те дам "неожиданно!"! Стоило отвернуться, как ты... Ты трахнул маму! Скотина, да я тебя, сволочь... — Гермиона кинула в меня бутылкой, но промахнулась. Дорогое шампанское описало дугу и со страшным грохотом разбило стекло-витрину. Опять послышался звук бьющегося стекла.

— Да ты, да вы... — Гермиона пошатнулась, но на ногах устояла.

— Миа, успокойся! — попыталась вразумить дочь Эмма, но на Гермиону это подействовало, как красная тряпка на быка:

— Успокоиться? Сволочь, Гарри мой! Парень! Как ты посмела трахаться с ним?! Это моя привлеи... приви... Привилехия, во! — Гермиона кинула в нашу сторону тарелку с недоеденным цыплёнком, а потом взялась за стул...

Хрясть! Мы с Эммой еле успели отскочить, когда стул просвистел в нескольких дюймах и развалился от удара о стол.

И Гермиона осталась с отломанной ножкой в руке.

— Я... Тебе верила... Мама... — плакала Гермиона. После этих слов она с силой запустила ножку стула в другую витрину-окно, и снова зал наполнился звоном бьющегося стекла.

— Вы! Оба, любовнички, мать вашу! Чтоб... А вы чего смотрите? — Гермиона обнаружила столпившихся официантов и тут же запустила в них подвернувшейся под руку бутылкой. От бутылки они увернулись, но разбрызгавшееся вино мгновенно облило их белоснежные одежды.

Самые умные сбежали на кухню.

— Вы... что б вас! — Я еле увернулся, когда Гермиона стащила с большого стола скатерть, и посуда, вместе с приборами, со звоном рассыпались по всему полу.

— Ах ты, сучка! — закричала Гермиона и бросилась на Эмму, замахнувшись тяжёлой скатертью, но я выгадал момент и вырубил её беспалочковым заклинанием. Для постороннего зрителя разбушевавшаяся девушка всего лишь потеряла равновесие и упала, благо выпитая лошадиная доза спиртного способствует.

Мы с Эммой стояли посреди разгромленного ресторана. Холодный декабрьский воздух задувал в разбитые окна, на полу валялись столовые приборы и остатки еды, осколки тарелок, стульев...

Бар выглядел ужасно — с выбитым стеклом, а алкоголь из разбитых бутылок разливался лужицей по полу, с совсем уж мерзким запахом.

— Гарри... Кажется, это было плохой идеей, — тихо сказала Эмма и расплакалась. Я кинулся к ней и обнял, гладя по голове. Менеджер стоял в шоке. И не знал, что ему делать.

— Гарри... я ... Не знаю, что делать... — прорыдала Эмма, подняв на меня глаза. Ах, да, она сидела, а я стоял, привалившись к ней.

— Тише, тише... уверен, она девочка отходчивая... Она всё поймёт, как протрезвеет...

Эмма плакала ещё пять минут, но потом потихоньку успокоилась.

Я отпустил её и направился к менеджеру.

В такие моменты я счастлив, что я невыразимец.

— Прошу, — я протянул ему кредитку матово-чёрного цвета. — Снимите, сколько потребуется, чтобы возместить. И за ужин, и за молчание. Только сильно не наглейте, хорошо?

— Хорошо, месье, но...

— Никаких но. Возьмите деньги, потом скажете всё, что имеете мне сказать.

Менеджер ресторана принял кредитку и тут же пошёл к эквайеру, чтобы снять деньги. В уме он уже продумывал, сколько возьмёт с этого пацана. Это вообще его кредитка? Наверное, нет, но кого это волнует?

После того, как вылез чек-счёт, менеджер пробежал глазами по реквизитам клиента. Ещё раз прочитал, вдумчиво.

Номер счёта: "Информация скрыта"

Имя держателя: "Информация скрыта"

Остаток: "Информация скрыта"

Владелец карты: "MI-6"

Менеджер протёр глаза, после чего посмотрел на аппарат. Бездушная машина была ни в чём не виновата, информация пришла из европейского процессингового центра.

— Нихера себе... — тихо проговорил менеджер и подсчитал затраты. За зал он взял двадцать тысяч фунтов (с конвертацией), но вино... Явно следует отнестись со всей серьёзностью. Откуда вообще в ресторане вино за сто тысяч долларов? Вроде как хранилось "для особых клиентов"... Всё понятно. Если этот клиент, с фирменной картой самой известной спецслужбы мира — не особый клиент, то кто же ещё? Тем паче, что лимит, по всей видимости, неограничен.

Я ждал, когда придёт менеджер. Но вот он появился.

— Простите за задержку, месье, я перевёл нужную сумму. Не беспокойтесь за ресторан, со всяким бывает... Хороший повод обновить имидж зала, — менеджер был сама любезность.

— Ничего, месье, — улыбнулся я и пошёл к дамам. Миа пребывала в отключке, на руках матери.

— Эмма, уходим, — сказал я. Слава Мерлину, напротив ресторана дежурили несколько таксистов-гасконцев (читай — нелегалов).

— Да, да. Уходим.

Я взял у Эммы Гермиону и, словно невесту, понёс её на выход. К сожалению, дверь была заблокирована отброшенным столом, так что мы вышли через разбитое окно...