Невыразимец

Директор подошёл к столу и, взяв чашку из под чая, налил половину склянки. Подумав ещё немного, он опрокинул всю фиалу с неприятной кровяного цвета жидкостью.

— Пей.

Минерва подчинилась — не в её стиле было не подчиняться Альбусу Дамблдору. Конечно, только в рабочих вопросах и делах ордена...

Директор смотрел на Минерву, когда та поставила чашку обратно.

— Фу, Альбус, ты что, изобрёл зелье с самым мерзким вкусом? — спросила Минерва и замолчала. Но потом её глаза расширились и она наклонилась, схватившись руками за живот в районе чуть ниже пупка.

— Аль... Подонок! — крикнула женщина и отключилась. Заботливые руки Директора подхватили падающую женщину.

— Может, перебор? Да нет. Но... хм... должно быть так. А руки... хм... — ворчал старый директор, поднимая на руки Минерву. Та даже в таком состоянии прижимала руки и директор не мог наложить из-за этого диагностическое заклинание в нужное место.

Положив, как и немногим ранее, Минерву на диван, Альбус вернулся и ловко нагнувшись, поднял с пола свой подарок.

Оценивающе взглянув на женщину, лежащую на диване, Альбус усмехнулся и мельком глянув на часы, сел с ней рядом, взмахом руки передвинув своё кресло. Но Альбусу пришлось поработать — подняв тело Минни он не без удовольствия вытащил из волос заколку в форме волшебной палочки и расправил ей волосы, одновременно погладив. Кошки это любят.

Улыбнувшись своей мысли, Дамблдор вернулся в кресло и стал ждать. Ровно через четырнадцать минут с начала отсчёта Минерва распахнула глаза, и не обращая внимания на встрепенувшегося Дамблдора, вскочила.

— Туалет там! — показал директор рукой на неприметную дверку. Минерва рванулась со скоростью бладжера, громко хлопнув дверью...

Через пятнадцать минут, когда Дамблдор уже заволновался, дверца уборной приоткрылась. "Странно, вроде бы только по-маленькому надо, для выведения из организма отработавших материалов и вредоносных клеток..." — подумал директор, крутанувшись на стуле.

Минерва была...

Нет, она была серая от шока.

— А... Альбус, что со мной? — жалобно спросила она.

— А что не так? А?

— Этого... Этого не может быть, Альбус! — воскликнула она.

— Минни, нет ничего невозможного.

Минни... Альбус не скрывал того, что любуется ею — прямые ниже лопаток волосы, несколько микроскопических морщинок вокруг глаз и ни одной более. Фигура, которую ей удалось сохранить и, конечно же, её удивление.

— Я не напутал с дозировкой? А, прости, но эликсир жизни даёт откат для старых людей. Откат, конечно, сильный, но помолодеть настолько, насколько хочется, невозможно в принципе.

— Альбус, ты что, напоил меня эликсиром жизни?! — крикнула МакГонагалл, пылая гневом.

— Да. Именно так. Как ты заметила, выглядишь ты на сорок. До пятидесяти не дотягиваешь, нет...

Минерва была... ошарашена, раздавлена, поражена. А как вёл бы себя человек лет пятидесяти пяти, помолодев на пятнадцать лет? Вот и Минерва МакГонагалл... Заплакала...

Слишком много эмоций, слишком нервные два дня.

Альбус тут же подскочил к Минерве, положив руки ей на плечи и слушая, что она пытается сказать.

— Но... это же... Эликсир жизни! Его так мало, он ценится...

— Минни, самое дорогое, что у меня есть, это не какое-то зелье. Это ты, потом Хогвартс. Но зачем так волноваться? Я ещё сварю. Не много, конечно, но учитывая "модификацию" мне точно хватит, — улыбнулся ей Дамблдор.

— То есть... ты сможешь ещё...

— Ну конечно, глупышка, камень-то у меня... — Дамблдор обнял Минерву, пользуясь тем, что она не возражает.

— А волосы? Это ты?

— Распустил? Да, я. Мне так нравится. Да и для действия эликсира так надо.

Минерва глубоко вздохнула несколько раз, успокаиваясь.

— А что я скажу людям? Я не могу отрастить бороду, как ты!

— Ничего и не говори. Только загадочно улыбайся и говори, что поклялась молчать.

— Но я...

— Соври.

— Хорошо... — неуверенно сказала МакГонагалл и отпрянула от Дамблдора.

— Вечер! — вспомнила она.

* * *

В ресторане для магов было людно — все веселились, поздравляли друг друга с Рождеством, пили огневиски, шампанское...

В ресторан вошли двое — мужчина и женщина. Он был строго одет и напоминал большого политика. Да в общем-то, таковым и являлся. А женщина — в вызывающе-красном платье с золотой расшивкой, в туфлях на каблуке, с золотым колье. Определённо, она была красива — строгий взгляд, длинные угольно-черные волосы, забавно вьющиеся на кончиках, стройная фигура... Небольшие морщинки вокруг глаз выдавали возраст, но за общим фоном этого не было заметно.

Зал был заполнен посетителями — все ели, пили вино и шампанское, праздновали... Среди них был и староста Гриффиндора, Персиваль Биллиус Уизли. Перси привёл сюда свою девушку — единственное свидание в Рождество.

Персиваль заметил даму в Гриффиндорских цветах и внимательно оглядел её, отметив хорошую осанку и ладную фигуру.

— На кого ты смотришь? — возмутилась Пенелопа, сжав руку Перси.

— А? Нет, ничего такого. Тебе не кажется, что эта женщина похожа на нашего декана?

— Хм... только лицо. И то... хотя да, очень похоже.

Староста Гриффиндора продолжил ужин, но этот день он запомнит надолго...

Выходя со своей девушкой, он заметил всё ту же женщину. Мужчина набрасывал на её оголённые плечи тёплую мантию. Приблизившись, он поцеловал её. Женщина ответила тем же, и они с жаром целовались, обнявшись.

— Минерва, ты прекрасна... — сказал мужчина, а женщина ответила:

— Только благодаря тебе. Спасибо, это самое прекрасное Рождество за чёрт-знает-сколько-лет... — улыбнулась Минерва.

Перси Уизли узнал её голос и поражённо замер. Пенелопа поторопила своего парня, с трудом оттащив ошарашенного гриффиндорца.

— Пени, это была она! Это наш декан!!! — зашептал он ей на ухо "новость века".

— Хм. Хорошо выглядит. Хорошо, что не как наш декан... — хихикнула Пенелопа Кристалл и сама потащила парня в сторону выхода.

* * *

— МАТЬ!!! Мать!!! — хохотал Люциус Малфой. Зашедший в его кабинет Драко чуть не умер от удивления — стоял весь белый, хотя, казалось, белее некуда и взирал широко распахнутыми серыми глазами на отца. Люциус Малфой стоял, нагнувшись к своему столу и банально ржал так, что слёзы брызнули из глаз.

— Папа? — неуверенно спросил Драко.

— А... хихи... что тебе, сын?

— Пап, что с тобой? — спросил Драко.

— Сначала не об этом. Так, сын, перечисли свои ошибки в опере, — потребовал Люциус, с усилием убирая улыбку.

— Ну... Во-первых — я не узнал Гермиону. Но это и не удивительно — в Хогвартсе она выглядит как... книжный червь — на такую точно парни не засматриваются.

— Понятно, сын. Не суди о книжке по обложке, мой тебе совет, — буркнул Люциус Малфой.

— Ну, а во-вторых, я не знал вторую девушку Поттера. Красивая, правда? — спросил Драко.

— Это да, я бы на такой женился, не задумываясь. Она... прекрасна, — восхитился Малфой, улыбнувшись.

— Ну и в третьих, мне нужно было сначала узнать про семью Грейнджеров. Я не знал, что у Гермионы есть сестра, да ещё и такая...

Ответ был прерван гомерическим хохотом Люциуса, у которого даже опять слёзы потекли.

— Д... Драко! Я сказал тебе только что...

— Не судить о книжке... Но при чём тут это?

— А вот при чём! — Люциус поднял на уровень глаз бумаги, которые читал и процитировал.

— "Досье на Гермиону Грейнджер. Родилась девятнадцатого сентября семьдесят девятого года. Единственный ребёнок в семье..." — Люциус хитро взглянул на растерянного Драко.

— Но... отец, как же...

— Ты не дослушал. Итак, "единственный ребёнок, отец — стоматолог Дэниел Грейнджер, тридцать лет, мать — Эмма Грейнджер, тридцать лет" — снова хихикал Люциус.

— М... Мать?! — спросил Драко и тоже рассмеялся.

— Похоже, ты сделал очень галантный комплимент. Так, что она сама и не догадалась... — сквозь смех сказал Люциус.

— МММАТЬ! — смеялся Драко. — Гарри Поттер встречается с твоей ровесницей?! Тогда... получается, он не девственник! — поражённо сказал Драко.

— А что, ты претендовал? — хихикнул Люциус. Смех такому человеку, как он, был вообще почти чужд, но сегодня...

— Как ты мог такое подумать! — снова рассмеялся Драко.

— Тогда, не суди о книжке по обложке дважды! — сказал Люциус Малфой, откидывая досье, которое тут же ловко подхватил Драко.

"Из него получится хороший ловец" — подумал Люциус.

* * *

Эмма Грейнджер была счастлива и раздражена одновременно. Каникулы подходили к концу. Эмма, не в настроении видеть Дэна, проводила время в номере Гарри, что нравилось всем, включая Дэна, который, казалось, был счастлив и в полном одиночестве.

Тихо открыв дверь, Эмма застала Гарри и Гермиону страстно целующимися и улыбнулась. "Да, ни одна женщина не устоит!" — подумала она, глядя как Гарри целует её дочь и нежно гладит руками по спине, шее...

Когда Гарри начал ласкать руками грудь Гермионы, Эмма решила вмешаться, но в этот момент Миа издала протяжный стон наслаждения и сама разорвала поцелуй. Гарри и не думал отрываться от своего занятия, сжимая руку на груди, прикрытой скромным платьицем, пальцами играя с сосками. Миа покрепче обняла Гарри, положив голову ему на плечо. Тут-то она и увидела улыбающуюся Эмму.

— МАМА! — крикнула Гермиона, раскрасневшись. Гарри оторвался от интересного занятия и обернулся, а Гермиона наоборот — отвернулась, прикрыв грудь руками.

— Ничего, Миа, Гарри мастер на это дело. А? — сделала недвусмысленный жест бровями Эмма. Гарри тоже немного порозовел, вспоминая их секс.

— Мама, ты... Так внезапно... прости... — говорила Миа, но Эмма её успокоила, сказав:

— Ничего, я всё понимаю. Не надо стесняться, всё-таки я ещё и девушка Гарри, — Эмма хитро улыбнулась, а Поттер... Поттер перешёл от Гермионы к Эмме, тоже поцеловав её, но ещё более страстно. Эмма присела на диван, а Гарри нависал над ней, потом опять сел на колени, как поза "наездница" наоборот. Миа поражённо смотрела, как руки Гарри притронулись к груди Эммы. Та что-то промычала, но потом замолчала, тяжело дыша носом. Поцелуй всё углублялся, а Гарри всё больше входил в раж, лаская Эмму уже двумя руками. Миа стояла рядом и смотрела, как под платьем Эммы твердеют соски. Гарри захватил один и покатал между пальцев, на что Эмма оторвалась и так же протяжно застонала, прижав Гарри ещё ближе. Потом они возобновили поцелуй. Гермиона не просто возбудилась — она буквально была шокирована, глядя на Эмму. А та, постанывая, прижимала Гарри к себе.

— Ах... Гарри... не здесь, не сейчас, — остановила она руку Гарри, начавшую расстёгивать джинсы.

— Жаль.

— Да.

— Мама?

Эмма с Гарри оторвались друг от друга, посмотрев на Гермиону. Глаза-блюдца, и раскраснелась так, что сейчас пар пойдёт.

— Миа? Что, завидно? — пошла в атаку Эмма.

— Эмма, — осуждающим тоном сказал Гарри, останавливая свою девушку от дальнейших подколок. — Миа, твоя мама тоже девушка, и у неё есть определённые... потребности. Не надо стесняться этого, — произнес Гарри примирительно.

— Ладно, но... — Гермиона бросила быстрый взгляд на маму.

— Хочешь присоединиться? — шутливо спросила Эмма, привстав на кровати, но рухнула, как подкошенная, когда вся красная Гермиона рывком развернулась и припечатала:

— ДА! Хочу! Гарри и мой парень!

— Ммм... Миа, прости, но... пока я тебе не позволю, — сказала Эмма с сомнением.

— А что?

— Миа, не спеши потерять девственность. Её не вернёшь. К тому же, у меня есть одна идея... Потом скажу, но прости, сексом тебе пока рано заниматься, — сказал Гарри менторским тоном.

— Гарри значит можно, а мне нельзя? — глаза Гермионы были "на мокром месте".

Но ситуацию разрешил ответ Эммы.

— Миа, Гарри прав. Стать женщиной легко — только ноги раздвинь. Стать девочкой нельзя никак. Ты рада, что твоё детство закончилось? Не спеши взрослеть, года и так летят слишком быстро, не успеешь заметить. А Гарри подождёт свою принцессу, верно? — повернулась она к нему.

— Подожду. Ждал же тринадцать лет, ещё подожду.

— ???

— Упс, — Гарри понял, что проговорился. Но было уже поздно.

Прекрасная мысль — лежать между девичьих ног.

цитата из "Трагическая история о Гамлете, принце датском".

Уильям Шекспир.

Глава не номерная. Порнографическая, с фемслеш-би-тематикой. Эксклюзивно на фикбуке.

(Если чо, я предупреждал...)

Эмма на меня злилась. Нет, очень злилась. Сначала пришлось рассказать ей про своеобразную "машину времени", а потом долго отбиваться от её истерики.

— Гарри, как ты мог! Почему ты раньше не сказал?! — кричала она, вскочив с кровати.

— Но Эмма, я не мог, это секрет!

— У тебя есть секреты от твоей девушки? — наигранно удивилась Эмма.

— Да, есть. Тебе про маховик знать необязательно. К тому же, кое-кто из моих недоброжелателей может залезть к тебе в мысли и узнать мои секреты. А это для меня опасно, есть люди, которые очень обрадовались бы, если бы я умер! — так же ответил я. Миа слушала нас молча, переводя взгляд с меня на свою мать.

— Да ты... ты... Да я чуть руки не наложила на себя от того, что переспала с ребёнком, а он оказывается подросток, да ещё и совершеннолетний! Гад, как ты мог! Мог хотя бы сказать! — кричала женщина, явно разозлённая этим.

— Ты что, правда так волновалась? — удивлённо спросил я.

— Да. И знаешь что, Гарри? Да, я чуть не покончила с собой! ТЫ, сволочь! Почему... почему так? — Эмма устало упала на кровать, закрыв лицо руками. От её признания мне стало дурно, а Гермиона побелела от шока.

— Эмма.

— М?

— Эмма, прости. Я же не знал, что...

— Что взрослой воспитанной женщине неправильно трахаться с ребёнком? Да, ты точно не знал... откуда? — язвила она, закрыв лицо руками.

— Эмма... Прости, я... Я не знал, что для тебя это было таким шоком. И вообще, ты вроде как теперь моя девушка, так что выше нос. А твои страдания я компенсирую, — сказал я, на четвереньках подползая к Эмме.

— ???

Миа смотрела как я приближаюсь к Эмме, и начинаю покрывать поцелуями её руки, закрывающие лицо. Знаю, что время неподходящее...

— А как же "не сейчас"?

— Мы не увидимся полгода. А мы с Миа не увидим тебя целый год или даже больше, — прояснил я.

— Тогда... — неуверенно произнесла Эмма.

— Тогда сейчас то место и то время. Да и номер для новобрачных и влюблённых...

— Да, кроватка здесь что надо, — улыбнулась Эмма, но из-за закрывающих лицо рук это было почти незаметно.

Миа сидела посреди кровати, рядом с нами и раскраснелась, понимая, что мы собрались делать.

— Мама? — жалобно воскликнула она.

— Вот, воспитала дочь — сначала говорит, что хочет присоединиться, а потом стесняется, когда рядом кто-то.

— Эмма, не ругай Миа, её можно понять, — сказал я и всё таки взялся за пряжку ремня. Миа смотрела, как Эмма убрала руки от лица и приподнялась, чтобы стянуть джинсы. Дальше я опять раздевал Эмму — она подняла руки, и я снял блузку, потом бюстгальтер. Когда показалась грудь Эммы, Миа спешно отвернулась, однако уходить и не думала.