Свето-Тень

Я знала, но продолжала молчать. Получи это знание флот — и у планеты не останется ни единого шанса уцелеть, они разрушат ее любой ценой, ведь гибель Дита — почти гарантия, что через сотню лет Оплот Кри не возродится в иной отдаленной точке Вселенной.

"Стереть с лица"... Таково было желание Брендона и всего человечества. Но не мое.

"Молчащие мертвые говорят на простом языке. Разорванные в клочья поют одну и ту же песню. Мир для них — это крест на могиле. Война для них кончилась вместе с жизнью"...

У этой реплики из театральной постановки было продолжение, но оно, как и имя автора, растворилось в беспамятьи, как мрак стирает краски дня...

По бездонному ущелью неизменно течет река и тумана, каменные уступы над ним не стали надежнее, но страха низвергнуться в бездну уже не вернуть. Мне больше некуда падать...

Изменница-память насмешливо нетороплива. По крупинкам, по обрывкам воспоминаний, собираю я картину своего падения... Пока — не слишком-то успешно.

Хозяина здешний владений я видела только раз, когда очнулась. После чего? Знать бы самой... Он охнул, проделал странный пасс сведенными кистями рук и... испарился.

С тех пор я в гордом одиночестве слоняюсь от подножий скал к ущелью. И обратно. Иногда идет дождь. И, по-прежнему, тоскливо и натужно завывает ветер.

Все, как и раньше. С одним отличием: теперь я этого не ощущаю.

Давно я тут? Сколько воды протекло по лону клепсидры?.. Вопрошать у тумана — без толку, а в обиталище Стража Границы большой дефицит на прохожих с календарем или наручными часами.

Частенько я ловлю себя на мысли: умерла я или банально свихнулась? Ведь раз я так долго "тут", то "там" — в реальном мире — меня нет, логично же, верно?..

Я пытаюсь разгадать сей ребус, заодно изгаляюсь над собственной эпизодической памятью и взираю на привычные пейзажи. И, как ни странно, пейзажи мне нравятся много больше, чем остальное. Привыкла? Научилась мыслить без привязки к стандартам? Может, прониклась гармонией сверхъестественного?.. Вон, даже стихи начала сочинять...

Здесь царство снов,

Страна абсурда и фантазий,

И понимаешь, отпуская фразу,

Что тут не звучен голос слов...

Бред? Ага. Бездарность? Не удивительно. С катушек съехала? Да кто бы сомневался!

А почему над ущельем нет смены дня и ночи, и никогда не бывает солнца?..

Память вернулась с грозой, в свете острых фиолетовых изломов. Гигантские искровые разряды метались внутри облаков, лишь изредка опаляя землю. Казалось, чернильные небеса с ежесекундно вспыхивающими росчерками вот-вот рухнут.

Грома не было. Воздух отчетливо пах серой. Вот он, сущий небесный ад!

И в этом светящемся безумии, в вездесущем электрическом кошмаре, когда мое сознание было пустым, как оставленная моллюском раковина, а дух — ошеломлен, на меня снизошло настоящее сатори. Пелена "сна неведения" спала, растворилась в ломаных безгромовых всполохах.

Кажется, тогда я начала кричать.

От облака алых искр отделяется одна-единственная, светящаяся пурпурным точка. Сингулярность. Она несется прочь от планеты, уже обреченной на гибель. На мгновение застывают на голопанели как зеленые, так и красные мотыльки. Все — кроме одного.

Еще никому не ясно, что одиночная искра — тот самый переломный момент в противостоянии людей и криогов, что эта крохотная экранная точка способна изменить ход истории Вселенной. И тем не менее, она его изменит.

Спустя удар сердца — оно глухо, замедленно колотит о ребра — за первой вспышкой от окутанного вишневым шара устремляется целый рой, уже не мотыльков — оводов.

Имперская блокада не совершенна, она являет собой крупноячеистую сеть, но алая искра летит не к зазору, ее цель — самый крупный зеленый огонек на той стороне от Дита.

— Флагман, — среди гробовой тишины голос Аны подобен набату.

Я слышу музыку в пустоте: в ней арфа и литавры. Перелив нежных струн и тремоло...

Флагман на экране отступает. К нему, сминая изначальный узор сети, мчат изумрудные искры помельче.

Рой позади беглеца-звездолета отстает совсем ненамного.

Вспышка. Не достигнув флагмана, красный огонек пропадает.

— Ее уничтожили? — не замечая своей оговорки, спрашиваю я КР.

— Переход, — речь Аны тиха и напряженна. — Не могу отследить точку выхода.

Счастливая улыбка озаряет мое лицо. Ффта сумела покинуть систему Дита. Тихий стон арфы смолкает на самой высокой ноте.

И тогда раздается долгий, басовитый глас валторны.

Флагман разворачивается навстречу рою преследователей, я почти вижу, как его КР наводит орудия, калибрует и выверяет расстояния...

Литавры, барабаны и орган. До-диез мажор. Жуткая какофония.

Рой (я успеваю пересчитать, в нем двадцать три звездолета), не сбавляя скорости, приближается к флагману.

Перевожу взгляд на сферу Дита — там хаос. Имперской флот начал атаку.

Истошно взвывают валторны.

Флагман открывает огонь: в вакууме не видно выстрелов или вспышек, но затухающие багряные искры говорят за себя сами. Шестнадцать, четырнадцать, десять...

Они долетают. Последние четыре алых овода, уцелевших каким-то немыслимым образом, сливаются с зеленым огоньком.

Тишина. Позади меня с грохотом валится какая-то посудина.

В той части экрана, где только что столкнулись корабли криогов и флагман Империи — пусто.

На моих глазах белеет и оседает капитан Ааст. Судорожно всхлипывает голосом Аны стенка.

— Что происходит? — я в замешательстве, ни одно сражение не обходится без потерь, их реакция явно преувеличена...

— Флагман, — безжизненно изрекает Ана. — На нем находилась треть высшего командного состава.

До меня начинает доходить масштаб трагедии...

— И Император, — договаривает моя кибернетическая подруга.

Брендон... Брендон. Брендон!

— Личное послание для Леди Калли, — обреченный шепот Аны.

Обвожу взглядом каюту, словно вижу впервые стоящих вокруг людей. Кетлер, Листенн, совсем недавно назначенный его заместителем, главный навигатор Войд, и неулыбчивый шотен, чье имя напрочь выпало из памяти. Вероятно, безумие уже плещется в моих глазах, потому как ни единого возражения моему емкому:

— Все вон! — не раздается.

— Ирина, — звучит в опустевшем помещении родной и усталый голос. — Я оставлю эту запись на случай, если ты была права, назвав меня идиотом. Ты ведь знаешь криогов лучше, чем все мои Советники вместе взятые... Так вот, раз ты меня слышишь, что-то пошло вопреки блестяще выстроенным планам. Впрочем, я подозревал, что могу не пережить эту битву, когда настаивал на своем в ней участии, но за чужими спинами я отсиживаться больше не намерен. К тому же, один наш общий импозантный знакомый с неимоверно убедительными аргументами не оставил мне выбора. "Рожденный от убийцы, ты сгинешь во мраке, и тем принесешь победу, покой и свет в сердца", — так он сказал, и я склонен ему верить.

В металлических стенах — его смех...

— Никогда б не подумал, что составлять предсмертное послание будет так непросто... Ирина... Мне жаль, что я был вынужден втянуть тебя в чужую войну и дворцовые интриги, но и тут мой выбор был весьма ограничен. Надеюсь, ты сможешь меня понять.

Протяжный вздох... Его или мой?..

— Позаботься о моем наследнике. Я могу доверить Империю Сэру Ивенсу, но уберечь моего сына сможешь только ты. И пусть его назовут Дарином. Не плачь обо мне, меня уверили, что ты сумеешь за меня отомстить. Собственно, по этой причине я и требовал твоего присутствия в Тарантуле. Жизнь Императора за победу — ничто. Встретимся за гранью, Ирина.

Все. Голос пропал. Весеннее солнце не заиграет больше в его чудесных глазах... Встретимся за гранью...

Так догорает рассудок. И рвется на части гордость, как домики из песка.

За гранью, значит? До скорого, о вышний ангел мой. Я уже расправляю крылья.

Пусть крылья эти и чернее ночи.

— Ана, передай на все корабли приказ отойти за пределы системы. Немедленно.

— Но флот...

— Я принимаю командование на себя, — отсоединяю от ремня Звезду. — Как единственный представитель Дома Атиров.

Укладываю невинное с виду украшение на стойку рядом с голопанелью. Осмелятся ли ослушаться адмиралы?..

— Тебя же обвинят в измене...

— Да пусть хоть казнят, но сейчас они должны уйти.

— Сообщения с четырнадцати звездолетов, среди них...

— Игнорируй.

— Но...

— Стоп! — отрезаю я. Время слов вышло.

И рвется на части гордость... Оборачиваться нельзя. За спиной — страх.

Ана продолжает говорить, но слух тает вместе с сознанием. И песочными же замками осыпаются каноны морали, совесть, избитые постулаты добра и зла.

Точно горячий воск, растекается неровным овалом на полотнище вечности душа.

Ирины Калининой более нет ни в одном из поднебесных миров.

Я — Эшти.

Я падаю в тень, резко, одним рывком, без всяких паутин или подпорок.

Отбрасывая костыли сомнений, обретаешь могущество.

Свобода — это ветер.

Тот, что наполняет паруса фрегатов, и тот, что раздувает пожары. Он вертит крылья мельниц и сбрасывает путников с узких горных троп.

Свобода — это ветер, приносящий бурю.

О, в вакууме нет ветра? Пустое, создадим...

Скольжу, неотличимая на фоне вечной ночи, вбирая Силы. Сейчас я не различаю оттенков, они едины, как жизнь и смерть. Я сливаю их в одну бесконечную реку, впервые на пути Творца ощущая подлинное всевластие.

В эти минуты я становлюсь Богом.

Имперский флот отступает. Большинство звездолетов покинуло систему, лишь немногие отходят с боем, вовлеченные в локальные схватки с кораблями Оплота.

Но теперь это не их бой. Мчусь. На тех самых крыльях, что чернее безлунной ночи. Хотя это лишь игра моего воображения...

Их всего восемь, летающих грибовидных громадин, но они стоят между мной и моей местью. Брендон верил, что уходит не напрасно, так могу ли я не оправдать его ожиданий?

Нет!

Тщательно, до педантичности аккуратно, дабы не затронуть имперцев, искривляю пространство. Сейчас, когда Силы бушуют во мне, это не сложнее, чем бросить камень.

Отхожу, не оглядываясь на обломки. Пришел срок справить тризну по Императору!

Корабли криогов жмутся к Диту, точно цыплята к наседке.

Тризна. По Брендону. Все клятвы, что не были произнесены, каждое молчаливое признание, сны, заполненные им — ядовитыми струями омывают мое сердце. Мир, в котором нет его — равнодушный, беспощадный... Ничтожен.

Безумие разрывает последние цепи. То, что еще недавно было мной, разводит бестелесные руки, черные на черном, и огромные антрацитовые крылья трепещут в первозданной пустоте. Они разрастаются, впивая каждую частичку Силы на своем пути.

Два крыла обращаются в исполненную непроглядной тьмою высь и смыкаются над планетой.

Это — последнее деяние моей изорванной в клочья души. С таким нельзя жить. Невозможно дышать, сознавая, что погребла своим гневом целую расу.

Незримые крылья покрываются кроваво-алой чешуей, и из трещин между чешуй сочится лава — и моя боль. Сходятся воедино ладони, и в плоскость складываются в то же мгновение крылья. Плотно, так, что даже узкий меч не уместился бы меж ними.

Пора.

Мы взрываемся вместе, синхронно, я и планета.

Вот и все. Приливная волна воспоминаний схлынула, оставив меня наедине с несуществующим миром.

Гроза ушла за ущелье, только свинец низких туч отрезал от неба...

Битва проиграна. Брендон умер. Я тоже. Оплот Кри повержен. И никаких победителей. Знамена втоптаны в пыль, а я, не прощенная ни одной из сторон, обречена раз за разом переживать сражение, которого не было.

И раз за разом — умирать. В отчаяньи, в отчуждении. В одиночестве.

Снова и снова.

Он явился с дождем. Столь же холодный, столь же безликий.

— Сеанс самобичевания еще в разгаре? — вопросил он.

Я не стала утруждать себя ответом. Это он отправил Брендона на смерть, снабдив удобочтимым пророчеством. Злиться на него так же глупо, как на цунами, и все же я едва сдерживала истерику.

— Итак, ты меня ненавидишь, — заключил Страж Границы по моему молчанию. — Ненавидишь, не пытаясь вникнуть в суть... Прискорбно. Мои уроки прошли впустую.

— Уроки? — скривилась я.

— Только мысля масштабно, зная достоверно все движущие силы и причины, а также всю цепь возможных последствий, можно пытаться судить.

— А не пойти бы тебе к черту, о великомудрый?! — сорвалась-таки я.

Теперь замолчал он. Ждал продолжения?..

Я откручивала события минувшего года — по времени внешнего мира, конечно же, перелеты на "Страннике" скручивали в спирали целые недели, благодаря причудам надвселенной. Все было в нем: любовь, предательство, война. Войны было слишком много. Она украла у меня право выбора, мой собственный Путь, мою душу...

— Давай закончим, — попросила я. — В этом мире я — лишняя, в том — умерла. Мне больше нет дела до движущих сил и причин. Просто отпустите меня. Я устала.

Жаль, я не феникс. Тогда, сгорая изнутри, я имела бы шанс возродиться...

— Брендон Атир умирал.

— Что?! — остатки выдержки изменили мне.

— Обратная сторона проклятия. Не вздумай себя винить, не сними ты его, он, несомненно, прожил бы дольше. Неподвижным бессознательным манекеном.

— Но... Как же так? — я судорожно вспоминала изречения Дайр'Коонов. "Если цена не покажется тебе непомерной"... "Смерть повелевает им"...

— А ты смогла бы выбрать, открой они тебе истину целиком?

Горечь и понимание. Нет, не смогла бы.

— Он ушел так, как хотел, и не тебе судить, стал ли я его палачом. Будучи Императором, он ликовал бы сейчас, ибо гибель во имя мира — почетна.

— Хватит, — отрезала я. — Довольно дифирамбов. Ты развеял мои заблуждения, а теперь, с твоего позволения, вернемся к моей проблеме.

— А она у тебя одна? — холодно осведомился туманный демон.

— Ага, — хамить, так хамить!.. — Намереваюсь выйти из круга предопределенности. Помнишь, я как бы умерла?

— Чушь, — пророкотал он. — В момент взрыва твоя личность покинула Тень и обратилась к единственному доступному месту, в котором могла существовать. В теле же поддерживают жизнь искусственно.

— И чем же сие отличается от смерти? — почти ехидно поинтересовалась я.

— Для начала тем, что ты жива. И объединение не является невозможным. Более того, я намерен его осуществить, и твои жалкие оправдания усталостью и невыносимыми страданиями меня не остановят.

Похоже, я сумела вывести его из себя...

Зеленоватый туман стек с его пальцев, окутав меня плотным коконом. Демон, зовущий себя предначертанием, взмахнул рукавом и вышвырнул меня из уютного междумирья.

Обратно, в жизнь.

Жгло глаза, и слезы катились из-под сомкнутых век. Онемевшие конечности свело судорогой, а голова прямо-таки раскалывалась. Неужели так сложно было приглушить свет над полутрупом?!

От негодования я дернулась так резко, что выдернула часть присосавшихся ко мне проводков и трубок. Визг и звон заполонили как комнату, так и мою черепную коробку.