-Лабиринт пел о том, что пришли чужие, он тревожился. А если его испугать, он может захлопнуться так, что оттуда не выйдешь. Совсем, никогда. Такое бывало. Редко, правда, потому что у нас всех с детских лет учат, как обращаться с Лабиринтом, что там можно чувствовать, что — ни в коем случае нельзя.

— Так ведь чувства от нас не зависят. Если вы можете ими владеть — это сложное искусство! Мне вот им овладеть толком так и не удалось. Сдерживать — да, умею; а вот не чувствовать — не получается. Иной раз так нахлынет — словно волна поднимает и уносит...

-Ну, не то чтобы владеть, просто — делать так, чтобы снаружи не было слышно. Погоди-ка, — он вдруг нахмурился. — Враг. А вот про это деревья что-то говорили... будто его победили и увезли прочь...

— Победили и увезли прочь, да. — Горт помолчал. Рассказать этому мальчику, что было — потом?.. Нет, пожалуй, не стоит... зачем... — Его очень долго не было в Арде. Я вернул его... Недавно.

Взгляд эльфа потемнел, мальчик отступил на шаг, чуть не споткнулся.

-Вернул?! Но... Враг... война... зачем? Ты не боишься?

Горт невесело улыбнулся.

— Последние шесть тысяч лет я сам ношу этот почетный титул, так что, знаешь ли, не привыкать.

Парнишка смотрел на него во все глаза.

-Ты, выходит, ему наследник? Ну, как короля? А вернул — почему? Он не будет тебя свергать?

— Наследник, да. Первый Ученик Прародителя Зла, вот какое у меня именование, — он рассмеялся. — И еще много всяких похожих, тоже очень мрачных.

-Не похож, — мальчишка замахал на него рукой. — Ну что за чушь! Он — Прародитель Зла? Да не может такого быть...

Он заметно расстроился.

— Никакой он не прародитель зла, разумеется. Но именования, которые нам даются врагами, чаще всего мало соответствуют сути. Это — что в нас хотят видеть, а не что мы есть.

Парнишка некоторое время ошеломлённо молчал.

-И как оно — быть Врагом?

— Хреново, — честно сказал Горт. Он сомневался, что в языке, на котором они сейчас говорили — это был видоизмененный квенья, необычный для слуха, но все же понятный, — было аналогичное слово. Но по импульсу эмоций понять смысл можно было без сомнений.

Эльф только головой покачал. Привычная беззаботность его куда-то подевалась.

-И надолго вы в наши края? Что собираетесь делать?

— Мы просто хотели побродить... Отдохнуть. Ничего больше. Мы не причиним вам беспокойства. Слушай, а как тебя зовут? Ты ведь не сказал.

-Алинхаро... А потом? Вы вернётесь в свою страну?

— Да, конечно. Куда же деваться. Хотя там проживут и без нас, но все равно — это, считай, родина, не покинешь навсегда или надолго.

-Ну, знаешь, — Алинхаро поджал губы. — Так любой может сказать. Так и я могу сказать, что если я уйду из дому, там прекрасно проживут без меня. И проживут, да. И что теперь, правильно — уходить?

— Ну так что ж теперь, всю жизнь из дома не выходить, — улыбнулся Горт. — Так, побродим... и вернемся. Для нас это недолго.

-Ладно, бродите, — кивнул Алинхаро. — Я про вас нашим скажу... Короче, я пошёл досыпать.

— Давай, — кивнул Горт. — Если что вдруг... мысленно позови — мы услышим.

Алинхаро прощально помахал рукой и заспешил прочь, скрылся меж деревьями. Было впечатление, что он как-то чересчур торопится оказаться подальше.

— По-моему, он испугался нас, — сказал Горт, подходя к Мелькору. — Может, не стоило говорить ему правду?.. Но нас ведь все равно видно, что мы чужаки.

-Видно, да, — Мелькор обернулся: взгляд обжигал острой тоской и... обидой, что ли... — Да и врать не вижу смысла. Знаешь что? Давай остановимся где-нибудь поблизости. Что-то мне кажется, любопытство непуганых существ возьмёт верх, и они придут к нам. Посмотреть. Сами.

Он снова отвернулся.

-Как же омерзительно, когда тебя боятся...

— Такие — да. А когда враги боятся — полезно, — Горт усмехнулся, — легче справиться.

Мелькор подошёл к нему.

-Останемся здесь? Они скоро придут, через несколько часов... Не уходи. Просто — побудь рядом. Тогда, давно, когда я пришёл к ним впервые, я был один... тебя ещё не было. Никого не было.

— Я никуда не собираюсь уходить, что ты. У меня тоже бывало, что я прилетал в дальние земли... но так далеко никогда не забирался. И никогда не говорил им, кто я такой. Просто бродил, сидел у их костров, удивлялся на их древесные жилища... Завидовал.

Мелькор отошёл к дереву, прислонился.

-Я мечтал тогда — быть не одному. Хотел передать то, что знал... тогда это было важно: передать то, что знал я, не то, что нам навязывали... И вот — они. Живые. А тебя тогда у меня отняли... Я так хотел, чтобы мы пришли бы к ним вместе. Однажды, — он усмехнулся, — я сорвался в ночь, рванулся через море, в Валинор... забрать... хотя бы крикнуть: отдайте моих фаэрней!..

— Не долетел?.. Это было бы безнадежно...

-Меня остановили, — он прерывисто вздохнул. — Сначала ахэрэ пытались докричаться, — прекрати, что ты делаешь, тебя же Тулкас только и ждёт... Потом передо мной появились два дракона и сказали: либо ты возвращаешься, либо тебе придётся биться с нами. Вот и всё...

— Правильно сделали. А потом пришел я... — он закрыл глаза, вспоминая картины Валинора, скрытые под слоем памяти. — Как невыносимо давно это было. Даже не верится. Сколько способна вместить наша память?.. Мы бессмертны — неужели и она бездонна?.. Как это — жить вечно?..

-Не знаю. Если бы я уже однажды жил, да ещё и вечно, то знал бы ответ, — он улыбнулся. — А так — только догадываться. Интересно придумали эти эльфы: Хранителей Памяти. Получается — как библиотека чужих воспоминаний. Но свои я не отдам... Скажи, а ты не замечал, что не всё светится в памяти одинаково ярко? Всё-таки что-то тускнеет, отходит, хотя ели прикоснуться, вспыхивает обычное ощущение — "как-сейчас"? Видимо, это и есть какая-то защита...

— Конечно. Просто мы можем увидеть все с той же ясностью, как было — если захотим вспомнить. А вот у людей с этим хуже, да и у эльфов тоже. Странно, что именно у людей есть такое умение, правда? Ведь по логике, должно быть наоборот. Это мы можем рехнуться от груза воспоминаний, а люди и так живут коротко.

-Они выбирают главное. Они, как бы сказать, вооружены именно для короткой жизни: чтобы ничто не путалось под ногами, чтобы быстро взрослеть, быстро думать, быстро реагировать. Но они не могут по желанию вытащить на свет любой из своих дней во всех подробностях, и тут скорее беда, чем благо.

— Я бы хотел забыть многое, — медленно проговорил Горт. — Из того, что ты не видел — Нуменор и его мерзость...

-Нет, нет, — быстро заговорил Мелькор. — Только не — забыть, не как те... Если ты хочешь, я могу... могу как бы повесить на эти воспоминания замок, чтобы не саднило, не травило душу. Должно помочь, ведь сейчас же этого всего нет, и... Но это — не забыть. Ничто не исчезнет.

— Не стоит. Это я так... Давно уже привык, все это стало частью меня. Зато готов — если что, меня уже ничем не удивить...

Мелькор, явно не сознавая этого, вцепился пальцами в кору дерева.

-Сейчас они придут и будут спрашивать у Врага. Спросят: где те, кто ушёл за тобой? Если ты не виноват в их гибели, почему и ты, и твой друг не хотите поделиться своей памятью? Зачем вы пришли? мы не верим вам...

Он стиснул руки, — пальцы чуть дрожали.

— Мелькор, — Горт положил ладонь ему на руки. — Не паникуй. Объясним. Думаю, поймут. И поделиться можно — только потихоньку, чтобы не пришибить сразу всем...

-Долго же их ждать, — еле слышно проговорил Мелькор. — Это не тот суд... перед этими я действительно виновен. Что не уберёг...

Горт помолчал.

— Нет, — сказал он наконец. — Не был. Я много раз после просматривал всю эту ситуацию, уже научившись смотреть отстраненно... Единственный момент, который мог что-то изменить — если бы ты принял орков Курумо и вознаградил его за это. Тогда Курумо не отправился бы в Валинор, они не увидели бы его память, не решили бы о войне... и, возможно, конфликт оттянулся бы на неопределенный срок. Но и это не означает, что войны бы не было. Рано или поздно они узнали бы, что ты изменяешь души, и было бы то же самое.

Мелькор опустил голову — как будто вся тяжесть воспоминаний внезапно стала явью, навалилась...

Неподалёку пискнула и завозилась птица: приближался рассвет. Лес постепенно оживал, начал заполняться голосами, они присоединялись к пению водопада, и всё это складывалось в тихую чарующую музыку утра.

— Дай руку, — попросил Горт. — Надо подняться... встретить рассвет над лесом.

Мелькор вскинул на него глаза, тут же — тонкие пальцы скользнули в руку Гортхауэра. Сознания коснулась мысль: как же давно этого не было, да и не верилось, что снова будет, — чтобы прикосновение к ладони не вызывало боли, которую нужно гасить усилием воли, чтобы — летать...

Майа медленно поднялся в воздух, увлекая за собою Мелькора. Они поднялись совсем невысоко, чуть выше верхушек деревьев, и здесь, в утреннем оживающем воздухе, Гортхауэр замер, глядя на восток, в розовеющее небо — он ждал, он чувствовал Солнце за горизонтом, как оно поднимается, как медленно вращается земля, подставляя светилу свои бока — и вот наконец из-за горизонта показался сияющий край, ударил в небо живыми лучами, протянул струны вдоль всей земли, и майа не выдержал — засмеялся от радости, раскинув сложенные доселе крылья.

Где-то далеко внизу в птичий хор вступили голоса, — да, теперь перепутать уже было невозможно: голоса эльфов. Сосновые лапы заслоняли обзор, и только чувствовалось, что к берегу реки идут живые существа, и что среди них первым — кто-то знакомый. Алинхаро сегодня совершенно очевидно была не судьба выспаться.

Горт вздохнул с сожалением — снизу, с земли, восходящее солнце видно уже не будет — и первым нырнул вниз, к приближающимся эльфам.

Мелькор метнулся следом, не отставая.

Эльфов было не так много, — десять-двенадцать, и, судя по ощущению, они не были напуганы... просто встревожены. А может, тоже не вполне проснулись... При виде двух чёрных фигур, спустившихся с неба, все они замерли, как по команде, уставились на Алинхаро, — видимо, ожидали от него каких-то решительных действий.

— Мы просто встречали рассвет, — Горт заговорил первым, видя замешательство эльфов. — Отсюда не разглядеть...

-А, — один из тех, кто был постарше, выступил вперёд. — Но солнце ведь ещё не взошло, самая красота впереди. Вы давайте, наверх, пока можно. А мы покамест доберёмся до вашего берега.

— И то верно! — уже не опасаясь смутить их или испугать, майа снова взмыл наверх, схватив при этом Мелькора за руку — если бы их полет был обычным, таким, как летают птицы, ни за что бы не удалось им лететь настолько близко — помешали бы друг другу.

Гортхауэр чувствовал: напряжение несколько отпустило Мелькора. Видно, доброжелательность эльфа всё-таки немного успокоила его... Он летел, закрыв глаза, раскинув крылья, впитывал всем телом это — полёт, простор, головокружительный запах сосновой смолы, тепло солнечных лучей, касающихся кожи...

Горт отпустил его — и Мелькор видел: его фаэрни, похоже, напрочь забыл в эти минуты о том, кто он такой. Он кувыркался в воздухе, нырял к верхушкам деревьев, взмывал к облакам, складывал крылья и падал вниз, чтобы затормозить падение над самой речной гладью, бежал по воде — к обрыву водопада, снова летел вверх стремительной черной стрелой... и смеялся.

Словно счастливый ребенок.

Мелькор опустился на берегу, — там, куда он этой ночью принёс Гортхауэра. Шедшие через лес эльфы заволновались, переговариваясь: он следил за каждым движением, смотрел... и улыбался, глаза тихо сияли, для него не было ничего и никого важнее — чем это существо, которое носится сейчас там... и что он в эти мгновения счастлив — за него — возможно, больше, чем когда-либо в жизни радовался за себя самого...

Гортхауэр опустился рядом с ним, все с той же блаженной улыбкой на лице — как будто и не он вовсе, кто-то другой, или — как на заре времен...

Крылья упали за спиной — плащом, лицо посерьезнело, последний раз по нему пробежала улыбка — и лицо приобрело обычное выражение, спокойно-холодное, чуть ироничное. Только в глазах остался недавний свет.

Эльфы выбрались из-за деревьев. Теперь можно было разглядеть: да, у них действительно волосы были разных оттенков зелёного цвета, и, в отличие от тех, кто ушёл на запад, лица отличались странной отточенностью черт.

"Интересно, у них волосы позеленели от общения с энтицами? — весело спросил Мелькор. — Что-то я не помню, чтобы тогда такое было в таких количествах."

"Да, странно! Может, скажут потом. А то так с наскоку спрашивать — невежливо. А язык у них не очень изменился, учитывая такое огромное время, ты заметил?"

"Эльфы, — отозвался Мелькор, как будто это всё объясняло. — Медленное течение жизни, большой промежуток времени между сменами поколений. Отсутствие общения с другими народами — кстати, тоже."

Эльдар тем временем подошли ближе. В глазах поблёскивало удивление: не ожидали увидеть такие полёты. Тот, старший, кивнул Алинхаро, вышел вперёд, поклонился.

-Я Сайентари, Хранитель Памяти и старейшина эльдар квенди, — сказал он. — Нам сказали про возвращение Врага Мира, и вот мы здесь. Собственно, Алинхаро уже спросил у вас всё, что мог бы спросить я... И, по правде сказать, мы пришли, не для того, чтобы спрашивать, а для того, чтобы увидеть вас своими глазами.

— Ну и как зрелище для непривычных глаз? — в голосе Горта прозвучала явственная ирония.

-Загадочно, — признал старейшина. — Неожиданно.

— Мы не хотим вам мешать или нарушать ваш покой. Если вы скажете — мы уйдем отсюда. Просто хотели увидеть земли, которые не знают зла... словно на заре времен.

-Да ну... — эльфы переглянулись со старейшиной, — в общем, ничего вы тут не нарушили пока что. Надеюсь, так оно и будет впредь. Что же до ваших дел... то, честное слово, оно было бы правильней, если бы всё же поделились своими воспоминаниями. Кто ни в чём не виновен, тому нечего скрывать, а ежели, как сказал Алинхаро, вы виноваты, то мы как потомки ушедших должны хотя бы узнать — как да в чём.

Мелькор сжал руку Гортхауэра.

-Виноват я, — голос стал чуть хриплым. — Они уходили за мной.

— Послушайте, — майа шагнул вперед. — Поделиться-то можно. Просто это может быть опасным для вас же. Это же мало того, что столько тысяч лет. Там еще и очень много боли, понимаете?

-Да понятно, — негромко проговорил Алинхаро. — Про это я... догадался. Но согласитесь, Хранитель Сайентари тоже прав в том, чего просит.

— Давайте сделаем так, — майа наклонил голову. — Постепенно. Понемногу. Мы покажем вам свою память, начиная с того, как эльфы ушли вслед за Мелькором... А дальше вы уж сами решите, смотреть — или не стоит.