Конец Третьей Эпохи

-А насчёт тысяч лет не беспокойся, — Сайентари подошёл к Мелькору, помедлив, всё же решился встретиться с ним взглядом. — Хранитель Памяти несёт воспоминания не одного поколения и не одного рода. Если сосчитать все годы, что лежат тут, — он коснулся пальцем виска, — то будет несколько раз годы жизни Арды.

— Впечатляет, — Горт и вправду удивился. — И ты можешь разыскать в этой бездне воспоминаний те, что могут быть нужны?

-Конечно, — теперь уже удивился Сайентари. — Ты же знаешь, что и где лежит в твоей собственной памяти? Так же и мы, получая чужие воспоминания, узнаём их все, чтобы позже любой мог обратиться к нам с вопросом, и мы бы могли найти ответ.

— Ну что ж, — Горт переглянулся с Мелькором. — Попробуйте... Только осторожнее, я прошу тебя. Не знаю, доводилось ли тебе видеть такое прежде.

-Значит, с ухода, — медленно проговорил Мелькор. Потянул эльфа за собой на землю, сел. — Я буду _показывать_ постепенно, чтобы ты успел меня остановить, а не так, как мы обычно делаем — чтобы разом, а потом получивший разбирался бы сам... Я не хочу отпускать тебя одного туда, в свою память. Там... тяжело и страшно. Даже мне.

-Хорошо, хорошо, — Сайентари, не отрываясь, смотрел ему в глаза. — Всё. Я готов.

Мелькор очень глубоко вздохнул.

-Смотри.

Горт замер. Как все это сейчас вливалось в сознание эльфа, как отображалось в нем — он мог представить; то, что было после ухода, долгие годы мирной жизни, перетекающие в века, новые поколения, рождающиеся рядом с Мелькором, народ, живущий в долине, деревянный город, песни и сказки, и мечты о будущем, и звездная шепчущая круговерть по ночам — они уже Измененные, они уже _иные_, они уже научились слышать Эа, и он сам там — фаэрни Ортхэннер, среди эльфов, совсем юный, он тогда любил плести венки из белых цветов, и дарил девушкам, и носил такие сам, и не приходило в голову, что это может казаться смешным и наивным...

Мелькор был бледен, как смерть, — он заново проходил то, чего уже не изменить, не исправить... Орки. Курумо. "Моя вина!.."

...а затем Сайентари вздрогнул, глаза его расширились, в них появился отсвет — то ли взошедшего солнца, но нет, этого не может быть, это пламя, пожирающее дома, и книги, и жизни... бешеное белое пламя... и море, и снова белый, но невыносимо сверкающий — алмазный песок...

-Нет, — Сайентари вздрогнул всем телом, попытался вырваться из невидимых пут чужой памяти. — Нет, не надо! хватит!

Мелькор вскинул руку открытой ладонью — между собой и эльфом, обрывая связь, закрываясь. К Сайентари подскочили другие, а Мелькор обессиленно оперся на землю, опустил голову, — чёрные волосы закрыли лицо.

-Хранитель Сайентари, — тревожно спросил Алинхаро. — Вы... как?

-Ничего, ничего, — неожиданно твёрдо отозвался тот. — Ничего. Это же не моя память... это спасает.

Оглянулся на Мелькора.

-А вот ему действительно нужна помощь...

Горт уже поддерживал его, обнимал за сведенные судорогой плечи.

— Все в прошлом, — успокаивающе сказал он. — Все прошло, Мелькор... — он поднял взгляд на эльфов. — Ничем тут не поможешь. Разве что — забыть все напрочь, но это же не выход.

Сайентари поднялся. Во взглядах эльфов был вопрос, но отвечать старейшина стал не им: смотрел на двоих в чёрном.

-Он не виноват, — сказал он Гортхауэру. — Ты слышишь? Я, Хранитель Памяти и старейшина эльдар квенди, говорю вам: нет на нём вины, ни прямой, ни невольной.