— То и говорю, что надеюсь на лучшее, но все мы ходим под Богом. Поэтому, слушайте меня внимательно. На Верхнем Поле, слева от самого первого казачьего хутора, весь горный хребет забит алмазами, а две высотки, километрах в десяти юго-восточнее, хранят несметные запасы золота. Дальше, самый крайний казачий хутор, из которого мы сворачивали к Водяному, поставлен над огромной золотой жилой, которая широким пластом проходит на глубине в двенадцать-пятнадцать метров. В ней столько золота, сколько испанцы не вывезли из Америки за все двести лет. Дальше. Помните, где мы в саванне вкопали в землю дерево?
— Да, да, — ответили и Иван, и Данко.
— Так вот, если в этом месте выкопать яму, диаметром около полукилометра и глубиной, чуть больше километра, то можно вытащить до трех тонн алмазов. Копать ее, конечно, придется десятки лет, но оно того стоит, такого количества алмазов сегодня в мире просто не существует. За них вообще, можно выкупить половину Европы. Да! Есть еще подобные залежи алмазов в горах народа лесото, они находятся километрах в пятистах на юго-восток. Впрочем, мне почему-то кажется, что никакой народ на них сейчас и не живет.
Никто никаких вопросов мне не задавал, но заметил, как все трое между собой понимающе переглянулись.
— Все, о чем вам только что говорил, есть тайна великая. Говорю сразу, пока я жив, эти месторождения никто разрабатывать не будет, и наследнику в завещании напишу запрет лет на пятьдесят. Вас это тоже касается, клятву мне дадите прямо сейчас.
— Слышишь, Михайло, — встрял Иван, — А если его какой-нибудь мужик или казак найдет? Тут уж никуда не денешься.
— Могут, но без специальных целенаправленных геологических экспедиций вряд ли. Быстрее всего найдут то, что у них под ногами, на плато золотоносных ручьев множество. По европейским меркам эти запасы, конечно, очень солидные, а по нашим так, ерунда. Поверьте, того золота, которое лежит здесь, рядом со столицей, хватит для нормального развития любого европейского государства лет на сто. По крайней мере, такого количества сегодня нет, например, ни в царстве Московском, ни в Речи Посполитой вместе взятых. Даже если у бояр и шляхты выгрести все закрома.
— Ого! Мощно! — Иван опять поправил за ухом оселедец и продолжил, — Даже не спрашиваю, откуда ты все это знаешь. Знаю, что просто знаешь и клятву свою о сохранении тайны, даю. Бог свидетель.
Он встал из-за стола, поцеловал нательный крест и размашисто перекрестился. За ним поклялись Данко и Рита.
— Алмазы у нас тоже есть и много. В Стоянове. Там их лет триста копать — не перекопать. А вообще, ребята, главное достояние любого нормального государства, это не золото и алмазы.
— А что? — спросил Данко.
— Сытый гражданин. Хлеб, мясо, молоко — вот главное богатство.
— Так можно же купить!
— А если все будут рассуждать так, как ты? Или не захотят продать, тогда что будешь делать?
— Как это не захотят?
— А вот так, не захотят и все!
— А армия тогда на что?
— Какая армия? Поверь, Данко, когда твой народ начнет голодать, то считай, что никакой армии у тебя уже нет. Поэтому, ребята, одним золотом сыт не будешь.
— Ничего, те земли, по которым мы прошли, хлеб родить будут хорошо, — уверенно сказал Иван, — Уж я в этом деле понимаю. А если здесь такая теплая зима, с весенними и осенними затяжными дождями, то два урожая собирать можно. Если не лениться.
— А ты отследи пару лет и семьи особо ленивых мужиков с земли безжалостно сгоняй и переводи в рабочий класс. На рудники их, там они больше пользы принесут. Вон, рядом целые горы с углем, а на том берегу с возвышенностей глыбы железной руды прямо в реку скатываются.
— К слову, о железе, — продолжил Иван, — Сейчас нас интересует в первую очередь крестьянский реманент и оружие. По реманенту нет вопросов, на него железо пойдет любое, выплавим сколько надо, вот только с оружием как быть? Отличной толедской стали привезли с собой всего девять тонн. Пусть половина уйдет на окалину и стружку, а половина на стволы и ответственные детали. Получается, что изготовить сможем где-то полторы тысячи винтовок и тысячу револьверов. Даже сейчас это на полгода работы, а там мы дополнительно обучим людей, увеличим количество станков вчетверо, да с учетом толпы агадирских мастеровых, должны выйти на годовой выпуск четырех тысяч винтовок и двух тысяч револьверов. А вдруг железо окажется дрянным?
— Иван, отбрось все сомнения, из этой руды получится отличная, натурально легированная хромом и марганцем сталь. Что это такое, у Риты и наших литейщиков в учебнике написано, при специальной термообработке на резцы и сверла ничего лучшего не найдешь. По твердости и прочности она толедской совсем не уступает. Даже не ржавеет, — увидев его удивленные глаза, поправился, — Нет, ржавеет, конечно, но очень-очень слабо, сам увидишь. Особенно, если варить будете в мартенах, схемы которых я вам нарисовал. Так что наперед заказываю лично для себя гладкоствольную двустволку, рычажную винтовку и два револьвера. Резьбу и гравировку золотом, пусть малый Пас сделает.
После моих слов они все втроем опять понимающе переглянулись. Пытались сделать это быстро и незаметно, да и ладно, хорошо, что вопросы давным-давно перестали задавать. Ну, не рассказывать же им, что в той жизни здесь точно так же стоял металлургический комплекс и оружейный завод, на котором по бельгийским лицензиям изготавливали очень качественные охотничьи ружья и карабины, боевые пистолеты, винтовки и пулеметы. Даже пушки.
— А почему печь называется 'мартеновская'? — спросил Иван.
— Да это просто так назвал, чтоб никто не догадался, но когда ты ее построишь и сваришь в ней сталь, мы ее переименуем в 'ивановскую'. Кстати, на четырех группах станков не останавливайся, сделаешь еще четыре и отправишь в Лигачев. Через год-полтора вернемся из кругосветки, и заберем их в Америку.
— Миша, — тихо сказала Рита, — Многие слышали, что здесь будет университет, так вопросы задают, даже те два молодых француза.
— Да не французы они, — поправил ее, — Это уже наши люди.
— Да, и правда, наши люди. Только спрашивают, когда он будет строиться, сколько платить за учебу и когда начнутся занятия? Они из потомственных механикусов и таких механизмов, как у нас, еще нигде не видели. Я и сказала, как мы ранее планировали, что первые десять лет все будут учиться за счет казны, но только на вечерних занятиях после работы, а здание университета начнем строить, когда закончим казарму и собор. Правильно?
— С главным зданием университета, спроектированного мастером Лучано, можно не спешить, ближайшие лет пять научных направлений будет немного, поэтому, строительство начинайте с левого или правого крыла. А прямо сейчас отделите в казарме пять комнат для кафедры алхимии, металлургии, обработки металлов давлением, обработки металлов резанием и технологии машиностроения. Это ничего, что на сегодняшних кафедрах будет всего лишь два или три очень молодых преподавателя, зато они имеют более глубокие специальные знания, чем самая именитая профессура европейских научных кругов.
— Миша, мы до сих пор не знаем, кто возглавит университет?
— Сначала, Рита, хотел назначить тебя. Но сейчас, учитывая тот массив обязанностей, какой на тебя свалился, да тем более, нынешнее положение, — кивнул на ее живот, — решил назначить почетным ректором себя, а Момчила Петковича — проректором. Он не только самый знающий технолог-машиностроитель в Европе, после меня, конечно, но и воин в восьмом поколении. В восьмом, я правильно говорю?
— Правильно, правильно! — согласился Данко.
— Вот! Человек стремящийся, по жизни ничего не боится, людьми управлять умеет, значит, работу потянет. А ты, Рита, сильно одеяло на себя не тяни, можно надорваться. Порох и тол — это для нас пройденный этап, ребята в Ковалеве справятся, а ты это направление на своем потоке вообще не читай. Займись разными кислотами, красителями, смолами, фосфором, марганцем, йодом. Продолжай исследования с азотом и аммиаком, для изготовления промышленного холодильника нам нужен хладоген, а компрессор тебе Момчило сделает. Да, и по всем направлениям готовь себе помощников либо замену, лет пятьдесят мы с тобой еще обязаны будем работать. Иван, дома ее сидеть не заставляй, но береги, хорошо?
— Не переживай, я же понимаю, что она не домашняя баба.
— Я не баба, — Рита толкнула его локтем.
— Так я же об этом и говорю, моя красивая госпожа!
Мы посмеялись, отвлеклись, поговорили о путешествии по стране, вспоминали веселые или курьезные случаи, произошедшие в пути. Уже когда собрался уходить, затронул еще один вопрос.
— И последнее, что хотел сказать. О хлебе сегодня говорил не просто так. Обязательно, Иван, проконтролируй строительство амбаров и городских зернохранилищ, а излишками считайте только зерно, которое сверх двухгодичного запаса. Опять же, не спрашивайте, откуда это знаю, но мне точно известно, что к концу века всю Европу, в том числе и царство Московское, ожидают неурожайные годы. Особенно это касается Испании, где феодалы давно вывезли своих крестьян в Америку на серебряные и золотые рудники, чем довели сельское хозяйство до крайне паршивого состояния. Последние годы правления Габсбургов будут ознаменованы настоящим голодом. Золота в нычках феодалов будет полно, однако, хлеба купить будет негде. Это, друзья мои, станет последней каплей, которая окончательно обрушит могущество всей испанской империи. Зерно будут возить из Америки, и продавать очень дорого. Мы, кстати, в это дело вмешаемся, и тоже будем возить. Так-то, Данко, иногда и золото бессильно, а вот наличием хлеба можно влиять и на самые могущественные монаршие дома.
В той жизни я, Женька, к сельскому хозяйству в общем, а к его организации, в частности, относился совершенно никак, оно мне было неинтересно. Впрочем, на участке загородного дома фруктовый сад содержал в порядке, а газоны всегда подстригал самостоятельно вовремя и аккуратно. А в этой жизни меня, Михаила, к пониманию этих вопросов и процессов приучали с детства, воспитывали как рачительного хозяина не только по отношению к земле и ее плодам, но и по отношению к собственным холопам. И не мудрено, ведь на сегодняшнем Евроазиатском континенте наиболее значимый доход приносит именно сельское хозяйство, не зависимо от того, кошель это мелкого помещика или казна монаршего дома.
В вопросах его организации не сомневался ни одной секунды. Когда-то слышал рассуждения о высокой эффективности укрупненных хозяйств. В принципе, и я бы мог силовым методом, как когда-то на крови народа поправ его волю, это сделали большевики, внедрить любую форму, даже типа колхозов или совхозов. Но понимал прекрасно что, сломав вековые устои, создам того же раба обыкновенного с определенной видимостью свобод внутри железной клетки, зато усреднено уравненного в правах и ответственности, независимо, от внутреннего состояния души, его работоспособности и устремлений.
Почему-то ни в германиях-британиях, ни в канадах-америках по такому пути не пошли. В результате эволюции (не путать с революциями) общественных отношений и развития средств производства, сложились такие условия, когда каждый фермер-крестьянин, в конце концов, хозяйствовал на таком участке земли, который мог обработать самостоятельно, оперативно и качественно, с учетом соответствующих времени средств механизации.
Вот и мой крестьянин больше никогда не будет рабом личным и не станет рабом государственным, в смысле колхозником. Это будет свободный хозяин на условно свободной земле, над которым будет довлеть всего только два обязательства: первое — перед землей-кормилицей в вопросах ее правильной и эффективной эксплуатации и, второе — налоговое перед государством, при этом будет существовать единый умеренный и разумный налог на землю, и все. И все!
Ах да, еще общественный порядок. Ну, так в казачьих куренях и станицах данный вопрос давно отработан, уже лет как двести пятьдесят. Это в будущем, с ростом промышленности и развитием городов, мы к нему вынуждены будем вернуться.
Пребывание в Иванграде заканчивалось на позитивной ноте, и на следующий день наступил момент прощания. Прямо с рассветом собрал весь лыцарский состав, с каждым персонально и по каждому направлению еще раз уточнили плановые вопросы. Получалось, что на ближайшие годы народ был конкретно озабочен, и никаких неясностей, вроде, возникнуть не должно. Буквально через полчаса мы построились для марша, развернули мой личный штандарт и, тепло провожаемые пока что маленьким, всего лишь тысячным населением города, тронулись в путь к побережью.
К сожалению, в течение трех-четырех лет в гости к Ивану вряд ли попаду. Однако, уходил с легкой душой, точно также, как три месяца назад из Стоянова, ибо в своих ближниках был даже больше, чем уверен. Да, они получили невероятные знания, огромные богатства и большую власть. Нет, не власть клана неприкасаемых демократов, отгороженных щитом правоохранительных органов от народа, а именно тяжелое бремя, которое на едва окрепших плечах нести будет нелегко. Глядя в открытые, решительные глаза моих молодых лыцарей, знал наверняка, что знамя общего дела они не уронят и при этом не пожалеют ни чужих голов, ни собственной, но к поставленной цели дойдут обязательно.
Глава 6
Все четыре шебеки под общей командой капитана Совы, сопровождали нас после выхода из бухты Крокодиловой реки, еще добрых миль пятнадцать. Затем, просемафорили флажками пожелание удачи и по команде лидера 'Поворот вправо', завернули на юг по направлению к Лигачевской бухте
и широким фронтом двинули патрулировать побережье первых земель нового государства. Моя же 'Алекто' и 'Селена' Кривошапко продолжали следовать строго на восток, с целью обойти южный мыс острова Мадагаскар и выйти на проторенный караванный путь в Индию.
Нам предстояло пройти порядка четырех тысяч миль, поэтому, шхуну 'Ирина' оставили в Лигачеве, она бы нас только сдерживала. Пускай лучше команда отдохнет, в будущем им предстоит довольно серьезная задача.
По выходу из бухты можно было завернуть на север и идти вдоль восточного побережья, вроде, должно быть ближе. Однако, на моих картах здесь просто белое, неизведанное пятно, между тем, севернее обозначена масса разных мелких островов. Из них, первая группа — Коморские острова, а вторая — Сейшельские. Поэтому, ну их, нам надо обернуться быстро, пусть лучше лоции здешних вод составляет патрульная эскадра капитана Совы, им спешить некуда.
С рассветом второго дня плавания, когда впередсмотрящий вахтенный матрос завидел берег острова Мадагаскар, мы его аккуратно обошли и, подняв все паруса, взяли курс на Бомбей. Прежде чем отправляться в Америку, нужно было завершить решение хозяйственных вопросов по Южно-Африканскому графству.
Собственно, сам Бомбей нам не нужен. На лоциях Йориса Ван дер Кройфа, в четырехстах милях южнее, на побережье стоял кружечек с названием города Мангалуру, а рядом блеклыми чернилами дописано: 'рабы, ткани, сахар'. Оказывается, это княжество имело довольно высокую плотность населения, и было одним из немногих, где местный правитель-махараджа относился к работорговле совершенно лояльно. В торговом квартале можно было заказать и в течение недели закупить хоть тысячу голов из числа работных каст. За серебро и золото, естественно, и совсем не дорого, так как залежей драгметаллов в этой местности не было совсем.
