Для себя

Глава 12

— А вот здесь павильоны московского метро в этой же стилистике, — художник перевернул следующий лист. Алекс довольно кивнул. — Да, отлично получилось… Художник не менее довольно улыбнулся. Заказчик доволен — значит, можно рассчитывать на премию. Платит-то заказчик хорошо, щедро. Деньги, они ведь никогда не лишние… Этот заказчик появился в жизни уже немолодого графика около двух месяцев назад. Причем произошло это весьма неожиданно. Сначала на «мыло» пришло письмо, в котором отправитель во вполне вежливых оборотах интересовался, не может ли уважаемый мэтр отодвинуть хотя бы часть своих текущих проектов, дабы выполнить не совсем обычный заказ. С текущими проектами у «уважаемого мэтра» было не очень. Он работал в основном в классической манере, сегодня же в моде была экстравагантность и даже эпатаж, которые ему претили. Так что особой загруженности не наблюдалось. Что же касается необычности, то художник за свою жизнь повидал столько разных заказов, что словом «необычный» его удивить было нельзя. Чего стоили только настенные росписи для домашних часовен новоявленных нуворишей, в которых хозяин дома и его домочадцы были представлены в виде Иисуса Христа, его апостолов и ангелов Господних. Так что он ответил утвердительно… Но заказ и вправду оказался весьма необычен. Ему предложили «перерисовать» сталинские здания — вокзалы, высотки, театры, дома и всё такое прочее в, как это было сказано, «эльфийском стиле». Вот так — не больше и не меньше! Художник заинтересовался, тем более что оплату предложили весьма щедрую. Первый вариант заказчик отверг. Так и сказал: — Не то! — и пояснил: — Понимаете, я хочу, чтобы у людей, которые будут на это смотреть, мозги сдвинулись. Столь расплывчатое объяснение никак не помогло. Поэтому и второй вариант заказчика тоже не устроил. После чего стало ясно, что прежде чем приступать к ещё одной попытке, нужно хотя бы в общих чертах понять, что именно нужно столь привередливому заказчику. И художник напросился на личную встречу. — Смотрите, все эти здания строили марксисты. То есть материалисты. Ортодоксальные, так сказать. Вот это можно пощупать, значит — это существует, это нельзя — значит, этого нет. И всё предельно однозначно, так как по-другому и быть не может, — начал заказчик разъяснять свою позицию, после того как художник рассказал ему о своих проблемах. — Я же хочу добиться эффекта, чтобы как те, кто строил, так и те, кто заказывал строительство этих зданий, поняли, что даже вполне материальные вещи могут восприниматься… м-м-м… скажем так, — не совсем однозначно, — он сделал паузу, досадливо прищелкнул пальцами, потом махнул рукой: — А-а-а, ладно! Попробую так — вот посмотрите, — заказчик извлек из ящика стола несколько листов. — Вот, это — сетки Германа. Присмотритесь. Что видите? — М-м-м… полосы. В виде решётки, — с сомнением произнес художник. — А в местах пересечения точ… нет, кружки маленькие чёр… нет белог… нет, всё-таки чёрно… хм-м-м… Заказчик молча достал лупу и протянул ему. — Ничего нет! — удивленно произнес художник. Заказчик улыбнулся и достал ещё несколько рисунков. Эти художник знал — куб Неккера, иллюзии Понзо…[100] — Мне кажется, я вас понимаю, — задумчиво произнес он, когда заказчик убрал рисунки. Сидевший напротив него человек улыбнулся. — Ну я же не зря сказал именно «в эльфийском стиле»… — Но-о, они же все давно умерли? — осторожно уточнил художник. — Кто? — Ну-у-у… те, кто строил и кто заказывал. Заказчик досадливо сморщился. — Вы думаете, я этого не знаю? — насмешливо уточнил он. После чего пояснил: — Это было фигуральное выражение. Чтобы натолкнуть вас на понимание того, чего я хочу добиться. Короче — рисуйте так, будто они всё ещё живы и чтобы на них это подействовало. Тогда у вас получится именно то, что я и хочу… Созданный после этого разговора третий вариант был признан «ограниченно годным». После чего работа пошла. Причём только «эльфийским стилем в архитектуре» дело не ограничилось. Хотя последующие задания нельзя было назвать столь экстравагантными, но даже и их почитать обыденными тоже не получилось бы. Как вам, например, задача изобразить бойцов Красной армии времен Великой Отечественной войны в виде эльфов? Эльфы в ватниках, красноармейских треухах и валенках с «ППП»[101] на груди. Или, они же в расхристанных гимнастёрках, ведущие огонь из буксируемой спаренной малокалиберной зенитной артиллерийской установки. При этом, на минуточку, такой установки у Красной армии в той войне не было. Она была принята на вооружение только после войны и произведена в количестве меньше сотни экземпляров[102]. Художник уточнял. Или расчет батальонного миномета на марше в виде орков? Могучие зеленолицые фигуры в сапогах, хабэ, плащ-накидках и с вещмешками за спиной, волокущие на плечах и подвесном снаряжении части миномёта. Либо те же орки в виде расчета интенсивно ведущей огонь крупнокалиберной пушки-гаубицы также послевоенной разработки. Почему послевоенной-то? И при чём здесь эльфы с орками? Приятель-военный, к которому художник обратился за разъяснением, также был этим сильно озадачен. После чего, поправив в рисунках несколько деталей, как он сказал «чтобы совсем уж дилетантски не смотрелось», рубанул со всей своей военной прямотой: — Тебе за это нормальные деньги платят? Ну и не заморачивайся — рисуй, что просят. И это ещё были не самые необычные задания. Как вам панорама вполне себе достоверной современной международной орбитальной станции с фигурами, так сказать, «космических монтажников» на переднем плане, у которых лица Сталина, Фрунзе и Кирова с Орджоникидзе, проступающие сквозь стекла гермошлемов? А ещё один вариант художник предложил сам. — Вам же нужно, так сказать, «сдвинуть рамки» для людей того времени? Ну типа… как я понял ваше задание. Так лучше всего просто дать картинки современной жизни — девочек с розовыми рюкзачками, в мини-юбках, с голыми животиками, молодых парней на скейтах и BMX-байках, бабушек на велосипедах и в шортах и кроссовках, дедушек на горных лыжах, парки, подвесные мосты, малые архитектурные формы на площадях и в скверах и так далее. Тут даже и рисовать ничего не надо. Можно подобрать наиболее яркие фотографии и просто перегнать их через вполне себе обычную программу в рисунки. А при желании могу их даже тоже сделать эльфами, орками или какими-нибудь там кошколюдьми… Проводив художника, Алекс встал и прошёлся по кабинету, подойдя к окну. Из окна пентхауса, который он арендовал в одном из новых московских небоскребов, открывался впечатляющий вид на столицу. Если честно, в современной России ему нравилось. В той изначальной реальности, которая ныне осталась только в его памяти, он был не очень высокого мнения о своей родине. Про советское время, как, впрочем, и про пресловутые девяностые, он, по существу, знал только по рассказам мамы. А мама ничего хорошего об этих годах не рассказывала. Хотя сейчас он уже понимал, что, скорее всего, существенная часть её злости к тем временам и стране была следствием её обиды. Обиды на то, как эти времена и населяющие их люди обошлись с её мечтой. Ну, по её мнению. Она же всё так хорошо продумала и рассчитала, но вот нашлись же уроды, сволочи и подонки, которые взяли и всё испортили… Время учёбы запомнилось в первую очередь хроническим безденежьем и почти постоянным желанием выспаться. Нет, было много и хорошего — ночной «зажиг» с девчонками в веселой компании, «гудеж» в общаге по случаю сданной сессии и всё такое прочее. Но-о… он учился на бюджете, то есть под постоянной угрозой вылета. Поэтому заниматься приходилось серьезно. Это к «платникам» экзаменаторы позволяли себе быть снисходительными, а к «бюджетникам» отношение было совсем другое… К тому же ещё надо было на что-то жить. Мать ему ничем помочь практически не могла. Она и так едва сводила концы с концами. Так что, помимо учёбы, приходилось много подрабатывать… А потом он уехал и о том, что происходит в стране, узнавал по большей части из австрийской прессы. Которую считал в принципе вполне объективной… До того, как попал сюда. И здесь выяснилось, что, несмотря на отсутствие в данной реальности «авторитариста» или даже «диктатора» Путина, исключительно вследствие своей тиранской сущности задавившего демократию и гражданские свободы, вроде как являющиеся главным признаком цивилизованности любого государства, на что многие, так сказать, «критики режима» в значительной степени и списывали существенную часть негативного отношения к России мейнстримной западной прессы в его изначальной реальности, здесь с подобным отношением также всё было в порядке. Вследствие чего Россия тут по-прежнему мазалась в первую очередь серо-чёрной краской. С разными пропорциями черноты и серости, конечно, но именно в этом колере с редкими вкраплениями цветного. А всё положительное, что иногда проскакивало, подавалось, как правило, под соусом: «Ох и ни хрена ж себе, они и на задних лапах ходить умеют?!» Алекса же, после того как он прожил в этой России несколько месяцев, угнетала мысль, что после его очередного возвращения в прошлое эта страна исчезнет. Здесь было… хорошо. А вот как оно будет в сохранившемся Советском Союзе, буде усилия Алекса увенчаются успехом, пока было непонятно. С одной стороны, официальная приверженность коммунистической идеологии как-то не очень мешала развиваться Китаю даже в его исчезнувшей реальности. Это было видно не только по количеству миллиардеров, по которому Китай вышел на второе место в мире к моменту «провала» Алекса в прошлое (уступая только США), но и по тому, что все мировые бренды основную часть своей продукции — от джинсов и другой одежды и до электроники и всего такого прочего, производили именно в Китае. И аргумент насчет низких зарплат к моменту его попадания уже давно не работал. Средняя заработная плата в Китае сильно приблизилась к отметке в тысячу долларов в месяц. А на тех предприятиях, которые производили продукцию мировых брендов, — так и давно уже перевалила. Да и то, что Китай всего лишь «сборочная фабрика», также перестало быть правдой. Иначе новые китайские бренды никогда не смогли бы составить конкуренцию старым и признанным. А они составили. Причем даже таким, как «Мерседес», «Рено», «Катерпиллер», «Самсунг» и, уму непостижимо, самому «Эппл»! Во всяком случае, смартфоны китайских брендов вполне себе успешно конкурировали по объемам продаж со знаменитым iPhone… Так что если учесть, когда и с чего китайцы начали, то можно было сказать, что коммунисты в условиях рыночной экономики и глобального рынка оказались явно лучшими хозяйственниками, чем прожженные капиталисты. Вследствие чего Алекс в своих планах решил ориентироваться именно на китайский опыт. Но вот насколько он будет употребим в сталинском СССР — пока было неясно. Уж больно сильна была в той стране вера в изначальный, ортодоксальный марксизм со всей его «неизбежностью падения капитализма» вследствие того, «что капитализм сам вырастит своего могильщика — рабочий класс». Китайский-то эксперимент начали претворять в жизнь уже после того, как стало понятно, что лозунг «учение Маркса всесильно, потому что оно верно», мягко говоря, не совсем соответствует действительности. И нужно как-то искать выход из того тупика, в который он завёл те страны, которые приняли его как руководство к действию. В СССР же пока ни у кого подобного опыта не было. Как, впрочем, и вообще ни у кого в том времени. Более того, наоборот, многими считалось, что выход из любых тупиков именно в том самом марксизме и его немедленном и наиболее последовательном и полном воплощении в жизнь… Алекс вздохнул и вернулся к рабочему столу. В пентхаусе он в настоящий момент находился в одиночестве. Несмотря на то что тот состоял из шести комнат, ежедневная уборка входила в цену аренды. А питался он в одном из кафе и ресторанов, которых в этом небоскребе было точно больше дюжины. Причем в любом из них можно было заказать и доставку блюд в апартаменты. И когда его пробивало на жор, а идти никуда не хотелось, он пользовался этой услугой. Так что особенной потребности в прислуге не было… А ещё на шестнадцатом-восемнадцатом этажах был отличный спортивный комплекс, а в подвале располагался тир для практической стрельбы. Вследствие чего он выходил за пределы здания, дай бог, раз в пару-тройку недель. Чаще всего тогда, когда надо было куда-то лететь. Парень уселся в своё кресло и, развернув поудобнее экран, потер глаза. Охо-хонюшки… читать ему ещё не перечитать. Несмотря на то что он решил основные усилия сосредоточить на, так сказать, глобальных вопросах и том, как побудить руководство СССР вообще решиться на серьёзные изменения в весьма чувствительных для него вопросах (на что, кстати, как раз и должны были сработать все те необычные картинки, которые он заказывал художнику), и никаких особенных новых технологий везти в прошлое Алекс на этот раз не планировал, совсем от этого направления «прогрессорства» он отказаться всё-таки не смог. Просто поставил себе в нём куда более скромные задачи типа «поиска блох» в уже переданном (ну надо же было разобраться, с чем связан такой провал в кораблестроении), а также более раннего внедрения разных модернизаций и усовершенствований, которые и так были сделаны на принятых к производству технических образцах и в освоенных в тридцатые годы технологических процессах. Вот, например, завод «Красный пролетарий» в тысяча девятьсот сорок четвертом году впервые в мировой практике сумел наладить конвейерное производство станков. Так почему бы то, что сумели сделать во время тяжелейшей войны, с её дефицитом квалифицированных кадров и очень ограниченными ресурсами, которые шли в первую очередь на производство военной продукции, не повторить в году эдак тридцать четвертом? Или почему бы так слегка — парой вброшенных идей либо более ранним привлечением к работе неких специалистов, чьи имена здесь, в будущем, вполне известны, не добиться того, чтобы модернизированный «ГАЗ-ММ» с на четверть более мощным двигателем пошел в производство не в тридцать восьмом, а, скажем, в тридцать четвертом или тридцать пятом году. Либо чтобы «ГАЗ-42» и «ЗиС-21»[103] также появились года на три-четыре раньше. Это позволило бы резко улучшить транспортную связность там, где топливная логистика ещё очень долгое время будет весьма сильно затруднена. Естественно, поиском подобных «блох» и доступных улучшений Алекс занимался не сам. У него бы времени на это не хватило. Потому что в первую очередь он сосредоточился на глобальных вопросах, к которым пока очень смутно представлял как подступиться. Причем экономика была ещё хоть как-то понятна. Ну, или, если быть более точным в формулировках, — в этой области потихоньку начало что-то вырисовываться… Хотя для этого пришлось не только потратить время и средства на общение с профессором Маэдой, но и запустить несколько других проектов. А также специально нанимать переводчиков с китайского. Поскольку, как выяснилось, западная экономическая мысль как-то не особенно старалась изучать китайский опыт. Возможно, потому, что он во многом слишком уж сильно расходился с постулатами большинства признанных западных «экономических гуру». Так что пришлось обращаться к китайским источникам… А вот с социальной психологией, социологией и всем таким прочим вообще был сплошной туман. Ну как что-то можно объяснить людям, которые, во-первых, жёсткие материалисты и во-вторых, отвергают любые побудительные мотивы истории от разности менталитета, типов темперамента, религиозных различий и всего такого прочего, будучи уверенными в том, что подоплекой всего являются различия классовые? То есть, согласно их мировоззрению, норвежцы и итальянцы в одних и тех же условиях, которые, кстати, стратифицируются именно и только с помощью классового подхода, будут непременно действовать одинаково! Как и холерики с меланхоликами или христиане-протестанты и мусульмане-сунниты. То есть ценностной аппарат, понятия добра и зла, достойного и недостойного, допустимого и недопустимого побоку — рулит в первую очередь отношение к средствам производства и классовые интересы. Ну бред же! Однако таковой была не только официальная точка зрения, но и глубокие убеждения подавляющего большинства элиты молодого Советского государства… А если к тому же учитывать, что в тридцатые годы не только в СССР, но и вообще во всем мире господствовало убеждение, что человек есть существо сугубо рациональное и что как минимум его действия в экономической сфере всегда результат некой продуманности и осознанности выбора, то можно было вообще тушить свет и сливать воду…[104] И вот с этим всем ему и предстояло… э-э-э… трахаться! Впрочем, ещё один козырь в этой игре он всё-таки надеялся заиметь. Ну, кроме уже упомянутого Маэды. Если, конечно, на его предложение, которое он отослал одному из самых известных китайских экономистов Линь Ифу[105], который, хотя пока и не был лауреатом Нобелевской премии по экономике, но, несомненно, являлся реальным кандидатом на её получение, будет получен положительный ответ. Кроме того, в настоящий момент специально для Сталина и посвященных шёл отбор некоего объема текстов как нобелевских лауреатов и иных известных учёных, так и популярных учёных-публицистов, типа того же Эрика Берна, чей труд под названием: «Игры, в которые играют люди/Люди, которые играют в игры»[106] Алекс сам с удовольствием прочитал. На хрен здесь публицисты? Да потому что именно они, несмотря на все свои недостатки, обладали даром писать о сложных вещах вполне понятным языком… Он ещё не успел открыть следующий рабочий файл, как изображение на экране сменилось на пиктограмму большой трубки, а из динамиков зазвучала мелодия вызова. Алекс пробежал глазами ник-нейм абонента, хмыкнул и кликнул мышкой по пиктограмме. Спустя мгновение на экране развернулось изображение довольно молодого парня с прической вида «взрыв на макаронной фабрике». — Привет, Вадим! — Добрый день, господин Ожеро (ну да, Алекс снова взял ту же фамилию — зачем множить сущности сверхнеобходимого), — сразу же отозвался тот. — Мы закончили со вторым блоком. Найдено шестнадцать «камешков». Отчет и финальный текст вам отправлен. — Вот как? Похоже, ребята Дениса стали работать куда лучше, чем прежде. — Да, так и есть, — парень на экране вздохнул, — но нам от этого только хуже. Алекс рассмеялся. — Не волнуйся, вы для меня тоже ценны. Так что, дабы повысить вашу заинтересованность, я, пожалуй, увеличу премии за «камешки» в четыре раза, — он сделал короткую паузу, а потом несколько ехидно добавил: — Как, впрочем, и штрафы за их пропуск. — Ну, это понятно… — парень на экране повеселел. Он был старшим группы «редакторов», которым Алекс поручил проверять окончательные варианты материалов по поиску «блох» и повышению эффективности. Таких групп у него было несколько, и работали они весьма эффективно. Хотя для этого пришлось изрядно повозиться. Сначала Алекс решил повторить вариант, который он использовал во время предыдущего такта. То есть обратиться к профессионалам. К его удивлению, на этот раз подобный вариант не прошёл. Если в прошлый раз перед ним только что мелким бесом не рассыпались, стоило ему просто появиться на пороге и намекнуть на суммы, которые он собирался потратить на столь экстравагантные «исследования», то сейчас реакция собеседников разительно напоминала ту, которую тогда демонстрировали американцы и европейцы. Нет, услышав сумму, все оживлялись, но, уточнив сроки, с сожалением отказывались. — Увы, научный план на этот год свёрстан, — пояснил ему заместитель директора одного из профильных институтов далеко не первой десятки. — Всё заполнено — палец не пропихнуть. Что же касается следующего года, так некоторые исследования у нас идут постоянно… да и заданные вами сроки уж больно малы. Ну что мы сможем сделать за два с половиной месяца? Филькину грамоту? На такое мы уж точно не пойдем. Авторитет дороже… — Ну дык Россия в настоящий момент была вполне себе нормальной и даже благополучной страной, а не очередной реинкарнацией «девяностых», как во время прошлого такта. Да, со своими проблемами и недостатками, но так где их нет-то? Алекс в своё время от коллег и соседей-австрийцев тоже такого наслушался. И правительство у них идиоты, и депутаты воры или бестолочи, и начальство зажимает, и тёща жизни не даёт. Как пару-тройку кружек пива примут, так сразу и начинают… Так что после некоторого размышления Алекс решил попробовать, так сказать, информационные технологии. Это выразилось в том, что он создал несколько сайтов под тегом: «Как мы знаем историю отечественной науки и техники» и вложился в их раскрутку. Посетителям предлагалось найти информацию по трудностям освоения тех или иных образцов техники и технологий, а также каким-нибудь упущенным возможностям и написать доклад по конкретному образцу. Для «тестового» исследования предлагался период с тридцатого по начало сорок первого года. Дальше рамки предполагалось чуть расширить, но не намного. Года до сорок пятого. Всё равно ему в будущее ещё ходить не переходить, так что будет время посмотреть и на более поздние времена. К тому же, если удастся быстро внедрить «накопанное» в этот раз, на следующем такте в те же сороковые появятся уже новые варианты усовершенствований… Готовые работы он собирался оплачивать суммой в двести швейцарских франков. А что — солидно, ну для студента-то, каковых он и видел в качестве основных «работников»… и для него совсем ненапряжно. Так что, по идее, ему оставалось только отстёгивать деньги и получать готовый результат. Наи-и-ивный… Уже через три недели стало понятно, что из идеи получился пшик! Его просто закидали таким объемом информации, что разобраться в ней ему стало абсолютно невозможно. То есть вместо облегчения и уменьшения объема работы всё получилось ровно наоборот! А когда он попытался хоть немного в ней разобраться, выяснилось, что присланная информация на девяносто девять процентов состояла из откровенной мути. Большинство контрагентов действовали одним и тем же способом — тупо скачав в Интернете какую-нибудь левую статью, отысканную роботом-поисковиком по тегам «наука и техника тридцатых/сороковых», они, не озаботившись не то что хоть какой-то проработкой материала или, там, проверкой достоверности, но даже и минимальной вычиткой, отправляли её на адрес сайта и тупо получали денежки. Ну да недаром ушлость студентов воспета в многочисленных байках и анекдотах… Впрочем, некий профит от этой неудачной попытки Алекс всё-таки поимел. Причем такой, который позволил ему уже при следующей попытке добиться сначала относительного, а потом и твёрдого успеха. Потому что даже за столь недолгое время работы первого пула сайтов Алекс сумел найти парочку человек, ставших впоследствии директорами всего этого проекта. А как говорил один его вполне себе близкий знакомый: «Кадры решают всё»… Так что, закрыв первый проект, парень связался с ними, объяснил, чего хочет, и, после нескольких дней переговоров, они составили для него вполне удобоваримый план, после защиты которого перед «заказчиком» получили под него финансирование. Так что к настоящему моменту деятельность вновь запущенных сайтов выглядела следующим образом: сначала присланные материалы проходили через «фильтры плагиата», на которых первоначально отсекалось до девяносто девяти процентов работ, а в настоящий момент процент упал до семидесяти, после чего прошедший «фильтры» материал поступал к одному из отобранных и прошедших через испытательный срок редакторов, который уже окончательно определял, стоит материал оплаты или нет. Заинтересованность контрагентов удалось сохранить, подняв оплату принятого материала до пятисот швейцарских франков… После чего материал переходил на второй уровень «редактирования», в процессе которого из него удалялись все «камешки», как стали называть различные упоминания того, что можно было, исходя из поставленной задачи, считать анахронизмами[107]. Ну и последним этапом, замкнутым уже на самого Алекса, была «проверка проверяющих», которым выплачивалась премия за каждый найденный «камешек». В принципе, теоретически существовал и ещё один этап, когда материал читал уже лично Алекс. Именно он и мог наложить тот самый штраф, который упомянул в разговоре с Вадимом. Однако последнее время парень откровенно манкировал этими своими обязанностями. И времени катастрофически не хватало, да и особенной необходимости не было. Финальный уровень выходящих материалов стал устойчиво высоким. Более того, редакторы первого уровня наловчились не только тупо оценивать входящие материалы, но ещё и работать над повышением их качества и содержательности. Мол, то, что ты прислал, не примем, всё в нём упоминаемое уже имеется в других, но если покопаешь в том и вон в том направлении, то шанс есть… — Тогда мы сразу же беремся за следующий блок, — обрадованно закончил Вадим и отключился. Алекс вздохнул. Увы, главная его проблема подобным не решалась. Впрочем, грех жаловаться. Наоборот, радоваться надо, что, слава богу, большинство других удалось скинуть, так сказать, на аутсорсинг. Так, ещё одним интернет-проектом стала адаптация учебников. Ну да, после послед… кхм… крайнего разговора с Фрунзе стало понятно, что таскать в прошлое технологии, основанные на процессах, часть которых пока не имела объяснения даже в рамках фундаментальной науки того времени, это палиться громче некуда! Из чего вытекало, что ту науку надо бы подтянуть. А что для этого может быть лучше, чем привезти учёным современные учебники. Не школьные, конечно, хотя и насчёт них имелись кое-какие мысли, а институтские. Потому что именно в учебниках устоявшаяся на момент их написания научная картина мира излагается наиболее целостно и последовательно. Но, опять же, для этого нужно было избавить тексты учебников от куда более серьёзного палева. Ну сами посудите, как будут реагировать те, кто будет читать учебники в, скажем, тридцать первом году, если в тексте встретится, например, упоминание эффекта Черенкова, который, как будет сказано, был обнаружен только в тридцать четвёртом, а его физическое объяснение получено лишь в тридцать седьмом. Или вообще в тексте окажется упомянуто, что Черенков — нобелевский лауреат, притом что это звание он получил только в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году. А особенный сюр подобному мог бы придать вариант, когда подобный текст вдруг прочитал бы сам Черенков. Чего, кстати, совершенно нельзя было исключать… Вследствие всего этого в практически любом учебнике, как правило, требовалось не только заменить «фамильные» названия эффектов, законов и правил на, так сказать, фактологические (для эффекта Черенкова это звучало как «свечение, вызываемое в прозрачной среде заряженной частицей, движущейся со скоростью, превышающей фазовую скорость распространения света в этой среде»), но и зачастую дать краткое описание теории и сути экспериментов, утвердивших изложенный постулат. Потому как в тексте часто никаких объяснений не приводилось. Ибо общепринятые названия эффектов, формул и методик говорили сами за себя. Ну и, до кучи, Алекс посчитал необходимым «вычистить» любые упоминания о ядерном оружии. Да и вообще о любых ядерных технологиях. Рано об этом ещё было говорить, рано… Кроме того, «на сторону» удалось скинуть и «флотские вопросы», разобраться с которыми Алекс посчитал делом чести. Он же так много ими занимался в прошлый раз — и такой облом… Вариант подвернулся, считай, случайно. Алекс тогда только прилетел в Питер и как раз ехал в такси из Пулково в забронированный отель, который располагался на Пироговской набережной. Его первый, неудачный, интернет-проект в тот момент как раз был в самом разгаре. Так что, сев в машину, он расположился на заднем сиденье и почти всю дорогу провел, уткнувшись в экран планшета и пытаясь разобраться в той мути, которую ему валом слали в обмен на очередные двести списанных с его счёта швейцарских франков… И вот как раз в тот момент, когда таксист уже заворачивал с набережной Невы на набережную Малой Невки, одуревший от разгребания мути Алекс оторвал взгляд от экрана планшета и посмотрел в окно. После чего завис на несколько секунд. — А-а-а… где «Аврора»? — придушенно выдавил он из себя, когда незнакомый силуэт куда более крупного корабля, увенчанного двумя трехорудийными башнями с пушками явно куда более крупного, чем «авроровские», калибра, после того как такси свернуло к отелю, скрылся за углом дома. — Да её ж ещё в войну раздолбали! — удивился в ответ водитель. — Сам Гитлер распорядился. Больше двадцати бомберов тогда фрицы при налёте потеряли, но утопили. На боевых кораблях-то и в порту или, там, на вокзалах зенитная оборона очень мощной была, так что они туда уже с очень большой осторожностью совались, предпочитая по городу работать. А на «Авроре» даже сраной зенитки не было. Вот они и решили хоть такой корабль утопить. Ну, тогда ещё немецкий ас Рудель погиб. Не слышали? — а после паузы добавил: — Да и не здесь она тогда стояла. На следующий день Алекс прямо с утречка отодвинул все свои дела и отправился на, как это выяснилось из местного варианта Интернета, «мемориальный корабль-музей тяжелый крейсер „Василий Чапаев“». Уж очень ему хотелось, так сказать, «вживую пощупать» то, что до сего момента он видел только в чертежах. Тяжелый крейсер впечатлял. Алекс с удовольствием прочитал на входном стенде, что он был почти на две тысячи тонн тяжелее немецкого прототипа и отличался от него не только двигательной установкой, но и средней, а вернее, универсальной артиллерией. Вместо восьми сто пятидесяти миллиметровок и трёх зенитных спарок калибром, на разных образцах, от восьмидесяти восьми до ста пяти миллиметров, на этом варианте крейсеров типа «Чапаев» стояло семь универсальных спарок калибра сто тридцать миллиметров, базой для которых послужили американские флотские зенитки 5'/25 mark 10 разработки тысяча девятьсот двадцать шестого года, самым большим усовершенствованием которых стало удлинение ствола до тридцати семи калибров. Впрочем, нет, не совсем так… Судя по тому, что Алекс успел почитать за вечер, усовершенствовать там пришлось много чего, потому что изначально орудие оказалось весьма капризным. Впрочем, возможно, это было вызвано недостаточной освоенностью первоначального этапа производства или, возможно, общим технологическим отставанием советской промышленности. Но потом с этим справились. Так что впоследствии орудие по итогам его боевого применения оценивалось как весьма удачное и надежное… И вот ведь интересно — американцы свою самую знаменитую универсалку 5’/38 mark 12 разработали на базе неуниверсального 5’/51 орудия, сделав его ствол как бы средним по длине между неуниверсальным и вот этим самым 5’/25 зенитным орудиями, и советские конструкторы пошли, считай, тем же путем, просто приняв за основу «зенитку»… Алекс бродил по кораблю почти три часа и, похоже, изрядно намозолил глаза окружающим. Потому что одна из девчушек, одетых в морскую форму, которые здесь присутствовали практически в каждом отсеке, вследствие того, что кроме своего музейного статуса корабль ещё и служил учебной базой нахимовского училища, не выдержала и спросила: — Может, вам что-нибудь показать? — Показать? — Алекс, погруженный в свои мысли, окинул задумчивым взглядом стройную девичью фигурку со вполне себе развитыми женскими вторичными половыми признаками, после чего, так и не выплыв окончательно из собственных размышлений, задумчиво заговорил: — Хм-м-м… а знаете, я бы не отказался от индивидуальной экскурсии. Эксклюзивной. Для меня одного. Я готов за неё хорошо заплатить. Но она должна быть… э-э-э… не совсем стандартной. — Что?!! — девчушка мгновенно густо покраснела и возмущенно вскинулась. А до Алекса внезапно дошло, что именно он сейчас сказал и как именно его поняли. Поэтому он поспешно вскинул руки и торопливо заговорил: — Девушка, вы не так поняли! Дело в том, что я бы хотел получить экскурсию не столько по боевому и, так сказать, жизненному пути этого корабля, сколько по истории его создания, трудностях, с которыми пришлось столкнуться тем, кто его построил, выявленным недостаткам конструкции, каким образом и с помощью какой модернизации их удалось устранить. И ничего более… Справиться с возмущением девушке удалось не сразу. Так что она ещё с минуту сверлила «посетителя» недоверчивым взглядом, после чего буркнула: — Это вам надо к Надежде Гавриловне… Надежда Гавриловна обнаружилась за дверью, украшенной табличкой «Директор экспозиции». Девчушка довела его до двери, боднула недовольным взглядом и, бросив: — Ждите, — исчезла внутри. Под светлые очи «директора экспозиции» парня допустили только через десять минут. Надежда Гавриловна оказалась женщиной возрастом немного за пятьдесят, но при этом весьма ухоженной и с умным взглядом. Выслушав Алекса, она задумалась, после чего несколько нерешительно произнесла: — Вообще-то подобных экскурсий мы не проводим. Да и всю подобную информацию в рамках одной экскурсии не охватить. Крейсер за время своей службы прошел четыре модернизации, а кроме того, ещё и дважды ремонтировался после серьезных боевых повреждений. И во время ремонтов он также подвергался некоторым изменениям, повышающим его боевые качества и живучесть… — Ничего страшного, — отозвался Алекс. — Я готов выделить на это несколько дней. Главное — найти хорошего специалиста. Я согласен даже на какого-нибудь пенсионера. И если потребуются поездки на верфи или, там, в архивы, то я оплачу такси. Или, например, можно вообще на несколько дней нанять машину. — А зачем вам это? — Дело в том, что я — писатель-фантаст, — привычно начал Алекс, — и пишу книгу в жанре альтернативной истории. Но я хочу, чтобы моя книга была, как это ни покажется вам неожиданным, максимально достоверной. То есть для меня важно, чтобы все усовершенствования и изменения, которые я опишу в книге, были реально осуществимы. То есть в моей книге не будет ничего браться из, так сказать, воздуха или становиться результатом воздействия неких инопланетян. Я собираюсь ограничиться допущением, что некоторые удачные находки в деле освоения новых технологий, технических приемов и ноу-хау произошли несколько раньше, чем в реальности, понимаете? Директор экспозиции задумалась. — Что ж, интересный подход. И, прямо скажем, необычный. А сколько вы готовы заплатить? — Я пока слабо ориентируюсь в подобном вопросе. Предложите вариант сами. Если он меня не устроит — я вам скажу. Женщина бросила на него этакий несколько застенчивый взгляд, а затем осторожно спросила: — Шестьдесят рублей в день вас сильно затруднит? Алекс внутренне усмехнулся. Шестьдесят рублей в этой реальности были эквиваленты приблизительно ста долларам. Нет, курс рубля здесь тоже не сохранился неизменным с советских времен. После разрушения Советского Союза его кривые скакали и изворачивались не менее причудливо, чем это происходило в его изначальной реальности. Но в этой России к настоящему моменту прошла уже вторая деноминация, перед которой, кстати, курс составлял привычные Алексу по той реальности, что осталась ныне исключительно в его памяти, шестьдесят с копейками рублей. Вот так и получился новый курс в шестьдесят копеек за доллар… А деноминация, кстати, по большинству оценок ещё и оказала на население страны весьма благотворное психологическое воздействие. Люди отметили, что курс доллара вернулся к значениям времен СССР, и подсознательно укрепились во мнении, что теперь страна окончательно укрепилась и стабилизировалась. Впрочем, так оно, считай, и было. Лучшей иллюстрацией подобного мнения служило то, что за прошедшие с момента последней деноминации три с лишним года курс рубля даже слегка укрепился. И сколько в этой стабильности экономики, а сколько психологического самоощущения людей, никто точно сказать был неспособен… — Нет, всё нормально, цена вполне устраивает. — Тогда я могла бы сама этим заняться, — заявила Надежда Гавриловна. — Вы? — изумился парень. Директор экспозиции окинула его строгим взглядом и сурово произнесла: — Молодой человек, мой отец был последним капитаном этого крейсера в составе действующего флота и первым в качестве мемориального корабля. Никто не знает об этом корабле больше меня. Никто!.. Так оно и оказалось. Более того — как выяснилось, Надежда Гавриловна являлась ещё и модератором «группы крейсеров» на самом популярном российском военно-морском форуме, а кроме того, имела очень неплохие и служебные, и личные связи с директорами других мемориальных кораблей-музеев, которых насчитывалось в стране ажно восемь штук. Ещё один крейсер, на этот раз лёгкий, типа «Свердлов», проект которого был разработан на основе американского типа «Атланта», стоял на вечной стоянке в Кронштадте, линкор «Марат» имел местом последней дислокации Мурманск, пара эсминцев «мемориалила» в Севастополе и Владивостоке, а кроме того, во Владивостоке и Архангельске на вечной стоянке находилась и парочка подводных лодок проекта «Щ», в этой реальности выросших из «опытной подводной лодки», построенной голландской (а по факту немецкой) фирмой Ingenieurskantoor voor Scheepsbouw из Гааги, которая разработала её проект на базе построенной им для Финляндии подводной лодки «Ветехинен». И потому «Щуки» по факту являлись близкими родственниками знаменитым немецким «семеркам»… Впрочем, это всё произошло в соответствии с теми материалами, которые Алекс приволок в прошлый раз, так что новостью для него не стало. Да и вообще, с подводными лодками, торпедными катерами, базовые образцы которых также были закуплены за рубежом, у немецкой фирмы «Люрсен», тральщиками, десантными паромами и иными вспомогательными судами у РККФ все обстояло заметно лучше, чем с крупными кораблями основных классов. А кроме того, она ещё и курировала переработку конструкции единственного советского ударного авианосца, сделанного на базе корпуса от линейного крейсера «Измаил». Потому как уж больно кривым и ублюдочным он получился. А также проработку конструкции нескольких вариантов легких авианосцев. Потому что даже ещё один ударный СССР не был способен потянуть ни за какие коврижки, а вот пару-тройку легких «эрзацев» на базе крупного транспорта или танкера, по типу более поздних американских «каноэ» — может быть. Ибо насколько такие корабли могут быть полезны флоту, показал тот самый набег флота под Ригу летом сорок первого. Да и в качестве противолодочных на Севере они бы тоже были очень не лишними… Так что Надежда Гавриловна сейчас тянула на себе весь пул по кораблестроению и военному флоту, освободив Алекса от очень большой головной боли. Парень вздохнул и бросил взгляд на экран, фоновый рисунок которого представлял из себя размытую довоенную фотографию молодой девушки в цветочном венке посреди цветущего луга, освещенного солнцем. Он с трудом сумел отыскать фотографию Эрики на каком-то австрийском сайте, посвященном истории аристократических фамилий. После его перехода её следы затерялись. Нет, кое-какая информация о том, что она эмигрировала в Советский Союз, просочилась, как и о том, что она родила ребёнка. Но вот никаких сведений о том, как его зовут или хотя бы кто он — мальчик или девочка, отыскать не удалось. Единственное упоминание о графине фон Даннерсберг относилось ко времени разгара Второй мировой. Весной сорок третьего года она появилась в нацистской Германии, где смогла вытащить из фашистских концлагерей почти восемьсот советских военнопленных и переправить их в Швейцарию, разместив по госпиталям и больницам, часть из которых развернули в замках, принадлежавших её родственникам. Что, скорее всего, также было её заслугой… После чего вернулась за следующей партией. И-и-и… погибла под одним из первых массовых налетов союзной авиации. Ну, так писали… Алекс несколько мгновений вглядывался в любимое лицо, после чего стиснул зубы и кликнул по иконке с очередным рабочим файлом. Некогда предаваться эмоциям. Времени до перехода осталось всего ничего. К тому же у него была одна важнейшая тема, работу над которой он не поручил никому. Потому что считал её очень важной, но очень уж неоднозначной. Вследствие чего очень легко было вместо результата погрязнуть в диком сраче. Но решение поднятой проблемы, по мнению Алекса, должно было оказать благотворнейшее влияние на все стороны жизни СССР — от обеспечения ускоренного развития промышленности и сельского хозяйства и до создания куда более благоприятной социально-политической обстановки. И называлась она — «сталинские репрессии»…