Фортуна Эрика Минца

— Есть боевой взвод!

— Ускорение до "белой черты"...

— "Контур" на товсь в автоматическом режиме!

— В автоматическом режиме точность не та, — попробовал возразить второй оружейник.

— А если ты в отключку ляжешь, как я буду контур оживлять? — возразил Эрик. — Исполнять!

— Есть!

— Инженер?

— Все работает, как часы, командир.

— Люк! — позвал Эрик своего заместителя и по совместительству второго пилота ракетоносца.

— Здесь, командир.

— На тебе щиты и оборона передней полусферы.

— Принято.

— Тогда ждем, — объявил Эрик и, выключив коммуникатор, прикрыл глаза.

Если честно, ему было страшно. Страшно и неспокойно. Вот такое необычное, но при этом легко объяснимое сочетание. Эрик боялся умереть, — что вполне естественно, когда ожидание боя затягивается, неопределенность нарастает, и это всего лишь твой второй бой, — а тревожился он из-за того, что не был абсолютно уверен, что у него снова все получится. Ну пусть не все, но хоть что-нибудь. Кто ж знал, что экспромт в системе Фронтира так высоко поднимет планку! Но сделанного не воротишь, и теперь Эрику предстояло доказать, что в его успехе не было ничего случайного.

Между тем, "Буцефал" прибавил скорость и быстро приближался к необходимому для прыжка минимуму. В другое время и в другой ситуации, такой разгон занял бы много времени, но дежурные корабли флота Метрополии уже вторые сутки находились "под парами", то есть перемещались по системе Эона на довольно больших скоростях. Зато не пришлось сейчас тратить время на пустяки. Нужно было только прибавить скорость, перестроиться в подобие походного ордера, и вперед!

— Мы в зоне перехода, — сообщил диспетчер с корабля-матки. — Начинаю отсчет времени до прыжка.

— Если кому надо отлить, сейчас самое время, — напомнил Эрик экипажу, но откликнулся, как ни странно, комбриг:

— Спасибо за заботу, господин лейтенант, — "добродушно" поблагодарил каперанг. — Надеюсь на вас и во всем остальном.

— Будьте уверены, капитан, все будет, как надо и даже лучше!

Наверное, не стоило этого говорить, но Эрик сказал, и успокаивал он этим не комбрига, а самого себя.

— Шесть, — сказал автомат отсчета. — Пять...

Эрик надел шлем и подключился к адаптивному интерфейсу. Как обычно, это не заняло много времени. Во всяком случае, "два" он услышал уже не ушами. Ну, или не совсем ушами...

— Поехали! — шепнули прямо в мозг, и в этот момент включился подпространственный привод.

До этого случая, Эрик входил в подпространство, находясь "на связи" с интерфейсом, только один раз — во время учебы на курсах переподготовки. Но тогда он выполнял прыжок сам, и дело происходило на маленькой лоханке "гефеста". Сейчас же, его внесло в подпространство "на спине", пусть и небольшого, но "носителя". Корабль-матка совершал переход совсем не так, как "гефест", и, следует признать, перед внутренним взором Эрика предстало феерическое зрелище. Таких "северных сияний" не видел никто, кроме тех, кто прыгал, не прерывая контакт с системой управления. Никакой особой ценности для кораблевождения этот опыт не имел, но Эрику было любопытно посмотреть на это самому. Вот он и надел шлем.

Полюбовался пару минут всполохами всех цветов радуги и снял шлем, когда навигатор "Буцефала" сообщил, что прыжок продлится пять часов и тридцать одну минуту. Впрочем, речь шла о субъективном времени. В реале должно было пройти всего пятнадцать минут. Во всяком случае, четверть часа пройдет по обеим сторонам прыжка: на входе — в системе Эона и на выходе — в системе Парацельса.

— Я пошел спать, — объявил Эрик по системе внутренней связи. — За главного остается Люк, через три часа его сменит Петра, а меня разбудите за десять минут до выхода. Отбой!

На рузе есть поговорка — "С корабля на бал", именно это и случилось с "Буцефалом". Вероятность такого стечения обстоятельств ничтожно мала. Возможно, один шанс на миллион или даже на десять миллионов, но, по факту, выскочив из подпространства, "носитель" едва ли не сразу оказался под огнем. Эрик видел сейчас гораздо лучше любого обычного пилота, так как "смотрел", используя все возможности не только своего ракетоносца, но и мощности корабля-матки. Видел лучше, воспринимал быстрее, соображал... Ну, что сказать, думал он тоже быстрее обычных, пусть даже хорошо тренированных людей. Поэтому уже в первые мгновения в системе Парацельса, он уловил главное. Во-первых, бой еще не закончился, и это хорошо, поскольку здесь все еще есть те, кому нужна их помощь. А во-вторых, он увидел, что прыжок выбросил их на небольшом удалении от одной из самых ожесточенных схваток, на которые распалось сражение. Потерявший ход имперский крейсер и три или четыре фрегата сопровождения боролись за жизнь под плотным обстрелом противника. По внутреннему ощущению Эрика, крейсеру оставалось жизни буквально на пятнадцать-двадцать минут, — может быть, даже чуть больше, — но это при условии, что имперцы не допустят какой-нибудь роковой ошибки. Расстояние до крейсера-бедолаги было не так, чтобы очень большим, и предварительный расчёт времени показывал, что ракетоносцы 93-й бригады вполне успевают ему на помощь. Разумеется, это являлось всего лишь самым общим впечатлением, — наброском, так сказать, а не готовым полотном, — но на более подробный анализ ситуации у Эрика попросту не оставалось ни времени, ни ресурсов, поскольку кроме "во-первых" и "во-вторых", имелось еще сраное "в-третьих". И это последнее действительно являлось самым важным, во всяком случае, для 93-й бригады и, разумеется, для Эрика. Выскочив из подпространства, "Буцефал" пер прямиком на два халифатских корабля, сигнатуры которых заставляли думать о чем-то вроде имперских кораблей 2-го ранга, тяжелых эсминцах или редерах. Но и это не все. За кормой корабля-матки находился уже прилично разогнавшийся вражеский фрегат. Расстояние до него было как раз достаточным для пуска противокорабельных ракет, и теперь начиналось соревнование в скорости реакции. Кто первым поймет, что происходит, и примет правильное решение, тот и победит.

Первым, судя по всему, оказался Эрик, успевший увидеть, оценить и сообщить о происходящем на мостик "Буцефала". Это выиграло им немного времени, и командир "носителя" успел дать залп из кормовых пусковых. Полный залп, если что, а это девять больших противокорабельных ракет, рванувших навстречу вражескому фрегату. Впрочем, халиф тоже успел выпустить пару ракет. Но эти летели вдогон, и у системы защитного периметра корабля-матки было время на перехват. К тому же скорость "Буцефала" все еще была достаточной для МВП — минимального возможного прыжка, — то есть, где-то на треть астрономической единицы. Конечно, из-за этого он совсем потеряет скорость, но зато сразу же уйдет из-под огня.

— Внимание! — объявил командир "носителя". — Произвожу сброс 93-й. 24-я остается со мной.

Разумное решение. Ведь, оставшись почти без хода, "Буцефал" станет легкой добычей для вражеских кораблей. И в этом случае, шесть ракетоносцев — а в 24-й бригаде их именно шесть, — это серьезный шанс на выживание. Но зато там, где сейчас окажется 93-я бригада, она останется в меньшинстве, тем более, что тяжелые крейсера и эсминцы флота метрополии вышли из подпространства достаточно далеко, сохранив походный ордер, но потеряв скорость и направление. Впрочем, они в любом случае, скорее пойдут на помощь двум имперским крейсерам и кораблю-матке, отбивавшихся от превосходящих сил халифов примерно в одной астрономической единице от "Буцефала".

"Так что одни..."

— Сброс!

Механизм экстренного сброса буквально отстреливает ракетоносцы в сторону от оси движения "носителя", одновременно придавая им дополнительное ускорение. Эрик этот момент не пропустил, "поймал", и врубил маршевые двигатели на пике скорости, которую набрал "Лот 3". Толкнуло в ноги, словно спрыгнул на землю с приличной высоты, и сразу затем навалились шестикратные перегрузки. Для Эрика это было нестрашно, но кое-кому на борту "кабира" поплохело, как следует, тем более, что речь шла не о том, чтобы перетерпеть в компенсаторах и противоперегрузочных костюмах какие-нибудь жалкие пять-десять секунд ускорения. Эрик предполагал гнать "Лот 3" с ускорением столько, сколько окажется возможным из тактических соображений. А это долго. Впрочем, судя по индикаторам системы жизнеобеспечения, сознания никто из членов экипажа пока не потерял.

"А зря!" — Эрик знал, о чем говорит, но, с другой стороны, лучше описаться, чем отдать концы.

"Кабир" с быстро растущей скоростью мчался к двум халифатским эсминцам, которые уже открыли по нему огонь. Но так сложилась оперативная обстановка: уклониться от встречи с ними Эрик не мог, а раз так, хотел воспользоваться ситуацией по возможному максимуму. И поэтому сходу врубил маневровые двигатели, играя на них, как на какой-нибудь чертовой флейте. Результатом стал крутящий момент, и "Лот 3" начал вращаться вокруг своей продольной оси. С точки зрения, участников этого жуткого аттракциона, лучше бы им было умереть, чем одновременно испытывать положительную перегрузку, боковые перегрузки с переменным направлением вектора ускорения и вращение с быстро растущей скоростью. Однако, с точки зрения тактики, это было именно то, что увеличивало шансы на выживание корабля. Выставленные в автоматическом режиме щиты вращались вместе с ракетоносцем, позволяя несколько усилить оборону в передней полусфере. Не то, чтобы панацея, но все-таки нечто чуть более эффективное, чем обычный щит. Кое-какие "прилетевшие подарки" просто отбросит в сторону, другие заставит взорваться раньше времени. Во всяком случае, расчеты, с которыми Эрика ознакомили на курсах переподготовки, утверждали, что защита корабля при таком маневре — если, конечно, способен его выполнить, — усиливается на 15%-17%. Вроде бы, и немного, но лишними эти проценты никак не будут, особенно теперь, когда "кабир" достиг первой волны двигавшихся ему навстречу противоракет.

Рвануло на славу, и, хотя ни одна ракета не ударила в корпус, взрывы на щитах и на "периметре", где действовали лазерные кластеры ближнего боя и артиллерийские автоматы, вызвали настоящий град осколков. Кто-то из наставников на курсах называл это непонятным словосочетанием "дуновение картечи". И вот оно случилось — это "дуновение". Сыпануло, как зимним градом по черепичной крыше, и, следует заметить, удары по корпусу были более чем ощутимы. А пару-другую раз и вовсе встряхнуло не по-детски, и тут же система автоматического контроля за живучестью корабля "с визгом и стонами" оповестила Эрика о трех пробитиях. Внешний корпус был поврежден, но внутренний, похоже, устоял. В пробоины хлынул раствор металлизированного керамита, мгновенно схватывающийся от космического холода, а "Лот 3", пробил первую волну атакующих ракет, и тут же влетел во вторую.

Скорость вращения достигла максимума, и большинство членов экипажа отключились или были к этому достаточно близки. Держались только Эрик, — что не странно, — и второй пилот, чего Эрик, честно сказать, заранее предположить не мог. Но Люк не только оставался в сознании, он — в отсутствие впавших в беспамятство оружейников, — взял на себя управление защитным периметром и продолжал понемногу играть с углами наклона энергетических щитов. Эрик хотел было сказать парню, как он его уважает, но на любезности не оставалось времени. Где-то слева — Эрик не стал уточнять где, поскольку все равно ничего поделать с этим не мог, — рванул один из ракетоносцев 93-й бригады.

"Светлая вам память, ребята..."

Потом, получив одно попадание в корму, ушел в прыжок "Буцефал", а догонявший его халиф превратился в маленькую короткоживущую звездочку голубого спектра. А Эрик в этот момент выпустил две ракеты по ближайшему к нему эсминцу — второй эсминец атаковали другие ракетоносцы, — и стал отваливать с курса, чтобы не влететь в очередное, им же самим созданное облако обломков. Но выполнить маневр без осложнений все-таки не удалось. Не одно, так другое, как говорится. Две противоракеты взорвались на параллельном курсе, и "Лот 3" снова попал "под раздачу". Еще два пробития внешнего корпуса, но внутренний корпус снова устоял. А еще через пару мгновений, один за другим приказали долго жить оба халифатских корабля, и обстрел прекратился.

"Уф..."

Эрик сразу же начал гасить скорость вращения, но общую скорость не тронул, так как знал, что через минуту-две ему потребуются все ресурсы, какие удастся задействовать. Он лишь немного изменил курс ракетоносца. Пока без точных расчетов — на глазок — но в правильном направлении.

— Комбриг! — Эрик не стал снимать шлем, сканировал пространство в общем режиме, пытался составить мнение о том, что происходило сейчас в системе Парацельса. — Какие будут приказания?

— Комбриг? — насторожился Эрик, не получив ответа. — Комбриг!

"Вот черт!"

Все те три минуты с хвостиком, что Эрик вел бой, он следил только за тем, что представляло для него "немедленный интерес". Но сейчас он перевел внутренний взор на дополнительную виртуальную панель — контроллер системы жизнеобеспечения, — и увидел, что отчеты о физическом состоянии комбрига и бригадного тактика с "экрана" исчезли. Потрясение было такой силы, что ему потребовалось не меньше двадцати секунд, чтобы взять себя в руки и разобрать вчерне случившуюся трагедию. То, что он в пылу боя посчитал первую серию пробитий корпуса несущественной, объяснялось очень просто. Компьютер передавал Эрику только ту информацию, которую считал жизненно важной. Пробитие внутреннего корпуса в командно-штабном модуле — таковой не являлось. Поэтому Эрик и не узнал, что двое из четверых членов штаба уже две с половиной минуты, как мертвы.

"Вот же глупость какая!"

Но на самом деле никакая это не глупость, а горькая правда жизни. Если не было других приказов, то по умолчанию главным для бортового компьютера являлась живучесть корабля, его боевые характеристики и пилот, который мог этим кораблем управлять. Все остальное в острой стадии боя отметалось, как несущественное, и сообщать об этом занятому делом человеку компьютер посчитал нерациональным. И, увы, был прав.

"Аминь!"

Эрик задействовал резервный канал связи и вызвал бригадного-разведчика.

— Гера, ты как?

— Про комбрига знаешь?

— И про тактика тоже, — подтвердил Эрик. — Как ты?

— Я ранен в обе ноги, но ты это и без меня знаешь.

— Что с Гарри? — спросил Эрик об инженере-связисте.

— Я жив.

— Хорошо, — Эрик уже принял решение, оставалось лишь воплотить его в жизнь.

— Гарри, переключи общую связь на меня и займись Герой. Поставь ему на ноги фиксаторы и обколи до пояса номером восьмым. Сможешь?

— Смогу.

— Приступай!

— Рик, что ты задумал? — спросил разведчик, ухвативший, видать, главное.

— Гера, не трать время попусту! — приказал Эрик.

Хотя разведчик был выше по званию, на борту корабля — да еще и в боевой обстановке, — главный всегда — пилот.

— Мне нужна оперативная обстановка, и времени у тебя пять минут. Потом, уж извини, номер третий, и спать!