Остров

Если бы не я и мой опыт из снов, их бы здесь положили, остановил я очередного война в попытке бросить в нас дротик — ножом промеж глаз. Верный 'аллигатор' висел на поясе, а это был один из тех, что я набрал с кухни, уже лежал на земле десяток врагов со сталью в глазах или шее, когда взбунтовались повязанные верёвкой за руки 'римляне' и набросились на туземцев со спины, пытаясь их задушить и повалить на землю. Помочь нам хотели дураки, перехватили их лиходеи и зарезали как свиней, прямо на наших глазах.

— Да куда они лезут?! — Взвыл Питер с полными боли глазами.

— Нет! Нет! Нет! — Пытались мужики остановить бойню.

Копья у нас кончились, и мы побежали вниз, размахивая кто чем, встретили нас внизу всего пять вражин, сразу насадивших на пику одного из наших, чьего имени я не знал, хлестала из него кровь, пока противник проворачивал в его теле наконечник, зверовато ухмыляясь.

— Ррррааааа! — Набросился на него как медведь Фрэнк, вынув из головы лосеголового свой топор. Мужики не подвели и зло, с пеной у рта — затыкали насмерть кровников. То, что они и себя задели при этом — ничто. Первая кровь пролилась, а сколько её ещё будет, ходил я меж трупами и добивал дергающихся в конвульсиях туземцев, пока мужики блевали там, где стояли, стоило им осознать, что они ходят по кишкам тех, кого собственноручно лишили жизни.

В воздухе стоял тяжёлый смрад опорожненных кишечников и крови. Стоны и плачь раненых. Смерть прошлась здесь косой, прикрыл я глаза одному из 'римлян', пытавшимся нам помочь.

— Пусть земля тебе будет пухом парень.

Чуть оклемавшись, мы помогли своим, перевязали живых и отправили их на пляж, сами двинувшись дальше по тропе, устраивать новую засаду, боялся я что потеряв эту группу за ними пошлют другой отряд, но нет, прождали мы на новом месте три дня, так и не дождавшись...

* * *

— Терпи! — Зашивала поганую рану на руке дяде Питеру доктор, пока его удерживали несколько человек. Наркоза у нас нет, стонал он, а потом задёргался от страха, когда на рану положили шмат белых противных червяков — опарышей. Они поглощают омертвевшую плоть и препятствуют нагноению раны.

— Всё нужно перестраивать. Всё! — Сидел неподалёку архитектор, чиркая карандашом по листу, пока я волновался у кровати дяди, держа в объятиях бледную тётю Джоан.

— Готово, — закончила свою работу Доктор Куин. — Будет жить твой благоверный, — ободряюще сжала она плечо подруги и перешла к другому пациенту, пока мы пытались уговорить болезного не снимать повязку. Под ней шевелилась масса червяков. Противное зрелище, но нужное, в условиях нашей антисанитарии.

— Только посмей ещё раз бросить меня! — Упала ему на грудь жена и разрыдалась в голос, пока он нежно гладил её по спине здоровой рукой, шепча нежности на ухо.

Я был тут лишним и поколь никто не видит, тихонечко покинул лазарет, направившись к себе. Скинул одежду, всю в поту, земле и крови, выложил на стол два десятка ножей в бурых потёках и прилёг, прикрыв глаза.

В мой чум проскочил рыжик, призывно мурлыча и забравшись мне на грудь, урчал он как паровоз, заглядывая мне в глаза.

— Похоже, нас ждут тяжёлые времена, — прошептал я по секрету коту и заснул.

Не потревожив спящего парня, внутрь — осторожно заглянула рыжеволосая девушка, окинула взглядом молодого человека и стала прибираться. Забрала одежду в стирку, ножи, а потом принесла тряпицу в тазике с горячей водой и стала осторожно омывать чумазого, уставшего мальчишку, который так и не проснулся, только заулыбался во сне.

Глава 11

— Одна отдушина — с тобой поболтать Алёшка, — делилась со мной мыслями Марфа Агафьевна, пока мы пропалывали разросшийся в несколько раз огород. — Думаю следующий урожай можно будет скушать, — сняла она с ветки большой красный помидор, бережно пряча его в тряпицу.

— Это даааа... — Причмокнул я, оглядывая её владения. На острове на удивление быстро всё росло и это уже второй урожай, что не съедался нами, а пускался на семена.

Горох, помидоры, огурцы, репа, петрушка. Здесь было всё, превратилась одна грядка в десять.

— Сколько здесь соток интересно? — Выдернул я очередной сорняк, что больно жалился, оставляя после себе красные крапинки на коже. Ужасно чешется, тёр я пострадавшее место, блаженно зажмурившись.

— Десять, — назвала точную цифру Марфа Агафьевна. — Уж поверь моему опыту, — убрала она очередной помидор в свои закрома.

— Уф! — Отдуваясь, с шумом, поставили перед нами полную корзинку щавеля дети. — Тётя Марфа, дядя Алекс, мы всё сделали! — Подозрительно сверкали они глазами, отводя взгляд.

— Вот как? — Деланно серьёзно поворошила зелень в корзинке украинка, проверяя, не напихали ли они туда сорняков, как в прошлый раз.

Виктория строила ангельское личико, отрасли у неё волосы ёжиком. Оливер имел вид лихой и придурковатый, а Том по привычке ковырялся в носу.

— Похоже, и правда всё в порядке, — с сомнением протянула Марфа Агафьевна, с подозрением оглядывая эту компанию безобразников.

— Можно мы тогда пойдём? — Умоляюще шаркали они ножками, готовые сорваться в бег в ту же секунду.

— Идите уже и больше... — Не успела она договорить, а детей уже и след простыл, отработали они своё наказание за очередную шалость.

Эти смутьяны подвесили над входом в логово архитектора котёл полный холодной воды, и стоило Антонио выйти, как дёрнули за веревочку, окатили они его стылой водой из ручья, после чего не убежали, а повалились там же за углом, смеясь и подёргивая ногами от переполнявших их чувств. Там-то их и поймали с поличным, надрала им уши Мия, наказав на неделю.

Сырой и жалко выглядящий архитектор настаивал на порке розгами, но его не поддержали, как он не кричал и ярился.

— Ох уж эти дети! — Всплеснула руками тётя Марфа, ища у меня поддержки.

— Пусть веселятся, — смотрел я им вслед, пытаясь отогнать тяжкие думы. — Взрослым нелегко, а какого им? Особенно тем, кто потерял близких здесь, как Оливер или Вика? — Задал я риторический вопрос.

Марфа Агафьевна нахмурилась и стала с остервенением работать тяпкой, убивая по неосторожности выползших наружу червяков, которых я проворно хватал и убирал в банку. Жирные, вкусные, любовался я этими противными, дёргающимися существами, толщиной с палец руки. Самое-то для прикормки рыб.

— Мой чум стоит рядом с их. Слышу, как они по ночам вскрикивают и плачут, просыпаясь, вспоминая маму и папу. Сердце так и разрывается, — поделилась женщина со мной переживаниями, перестав молчать. — Иногда я забываю, что мы на необитаемом острове, посреди океана. Представляю, что нахожусь на отдыхе в тропиках. — Призналась она.

— Мне и самому здесь нравится, — смущённо улыбнулся я, поддержав её. — Родителей нет, друзей как таковых тоже. Чего сожалеть? — Пожал я плечами вопросительно.

— У меня та же ситуация Алёш. — Кивнула тётя Марфа. — Родственники в могилке лежат. Одна я осталась и совсем не жалею, что попала сюда, — оглянулась она по сторонам, боясь что нас кто услышит. Забыла на миг, что мы говорим по-русски.

Следующее двадцать минут мы работали молча, переживая и думая каждый о своём.

— Говорят, новенькие жаловались на тебя? — Сменила тему разговора она. — Лютуешь. Жизни не даёшь 'римлянам', которые и так обижаются на нас за всё хорошее.

— Тырым-пым-пым, — нехотя проворчал я нечто неразборчивое.

— Чего-чего? — Приложила она ладонь к уху, оттопырив его.

— Я говорю, — без желания начал я отвечать нормально, — что им стоило бы не жаловаться, а лучше работать, если хотят остаться с нами. — Потёр я руки друг о друга, стряхнув налипшую землю. На сегодня с грядками покончено, направились мы в лагерь. — Эти жалобщики кривили рожи при виде детей. Называли их малолетними преступниками, воришками и попрошайками, когда те просто хотели пить и кушать, — с силой пнул я подвернувшийся под ногу камень, вымещая на нём злость. — Запомнил их тогда и поклялся отомстить, если будет возможность. Вот и... — Не договорил я.

— Так вот почему ты ставишь их на самые сложные работы! На стену! А я гадала, — покачала она головой.

— Для себя стараются, — брюзжал я словно старик. Успел уже не раз выслушать упрёки от Джоан, Мии, Грэйс и Сары. Мне хватило...

А стараются они и правда для себя, начали мы возводить вторую стену, за которой и будут проживать пришлые. В наших чумах они ютятся временно. Построим им свои хибары. Нечего на готовеньком паразитировать.

— Дед там чегой-то машет. Побежала я, узнаю, что ему надо, — обняла она меня напоследок, пожелав быть осторожней, и поспешила к нему.

— Чего встали? Стена сама себя не построит! — Стал я вновь докапываться до особой группы 'римлян', в которую включил всех тех, кто отказывал в своё время детям в помощи.

Эти чумазые и грязные бедолаги обречённо переглянулись, глянули на меня — мрачного паренька с ножами за поясом и топором за плечами, ну и продолжили утрамбовывать землю в стену.

Встав за их спинами, я стал пристально наблюдать за ними, отчего у них стал валиться инструмент из рук и ничего не получалось, что было мне только на руку, распинал я нерадивых работников. И им ещё повезло, что я такой добрый сегодня, иначе бы заставил отхожие места чистить.

— Хорошо хоть чёртового попугая нет, — услышал я голос жирдяя и лошадиной рожи, таскающих тяжёлые вёдра полные глины. Это они когда-то толкнули меня, прогнав собирать фрукты в другое место.

Баламут же уловив моё настроение — поддержал меня, сочинив несколько скабрезных песен про 'римлян' и летая над ними днём и ночью, оскорблял. Они скрипели зубами, но молчали, зная, чей это пернатый.

— Всё веселишься? — Подошел ко мне со спины дядя Питер.

— Работаю, — поправил я его, надувшись от показного негодования на наглые обвинения. — Быть одним из руководителей стройки нелегко! — Скрестил я руки на груди, защищаясь.

— Я не Джоан, — отмахнулся он. — Делай что хочешь, — осмотрел он стройные ряды моих работников, растянутые цепочкой и предающие из рук в руки вёдра со смесью песка, глины и земли. — Не убей их только, — нахмурился он, понятно почему. Большинство моих 'рабов' качались на ветру, падали, боязливо оглядывались и вставали, продолжая работать.

— Баста! — Хлопнул я в ладоши над головой. — Закончим на сегодня, — сжалился я над ними. — Не бросать инструмент, а аккуратно прибрать! — Заорал я, не выдержав вида покиданных как попало вёдер и лопат.

— Ну и суров ты, — мягко обнял меня за плечи Питер и повёл прочь со стройки.

— Они это заслужили, — не пошел я на попятную.

— Да ладно, ладно, — кивал он встречающимся по дороге людям, боязливо поглядывающим на меня. Все новенькие здесь. Бояться что попадутся под горячую руку, и я пристрою их в свой стройотряд. — Не за этим тебя искал.

— А зачем? — Посмотрел я на него. — Вроде всё уже обговорили? Завтра отправляюсь в 'Надежду' на разведку. Узнаю, ушли ли аборигены, и что сталось с городом.

Он хотел что-то сказать, но я его прервал:

— Один! — С нажимом проговорил я. — Так я доберусь быстрей и уйду если что в джунгли, поминай как звали. Большая же группа — это лишний шум и риск. Так?

— Джоан меня живьём съест, если узнает, — покосился он на жену, подошли мы как раз к кухне.

— Руки вымыли? — Грозно спросила она нас, стоило нам усесться за стол.

— Да, — хором ответили мы, показав ладошки и только после этого получили свою порцию харчей.

Через пять минут, плетясь как черепахи сюда добрался отряд 'каторжников', висела половина из них на плечах друзей, еле перебирая ногами. Их показывать ладошки не просили. И так понятно что грязные, неодобрительно посматривали на меня наши кухарки во главе с Джоан, прятал я взгляд в тарелке, делая непонимающий вид.

— Мням, мням, — заскрёб я ложкой по дну тарелки, не наевшись. Живот жалобно урчал, а добавки мне так никто и не предложил. — Так что ты там хотел дядя? — Тяжело выдохнул я, отодвинув пустую посуду.

— Сходить к самолётам, — благодарно кивнул он девушке, что подлила ему ушицы. Её рука дёрнулась и над моей тарелкой, но громкий фырк Джоан её образумил и я так и не получил ничего.

— Зачем? — Отложил я ложку угрюмо и стал пить кокосовое молочко из детской кружки, в два раза меньшей, чем у Питера.

— Нужно захоронить тех, кого мы там оставили сразу после авиакатастрофы. — Ох, хороша ушица! — Поблагодарил он поварих, показав большой палец.— Дети хотят сходить на могилы родных, — уже тише заметил он. — Тела сгнили, одни кости остались. Крест дед вырезал. Пойдёшь?

— Пойду, — согласился я, так и не поблагодарив за обед. Обойдутся, был я обижен на них.

Так, небольшой компанией из меня, деда, Фрэнка, Питера и Фанга, похватали лопаты, да пошли делать дело. Сорок минут и мы у самолётов. Переглянулись и держа язык за зубами стали копать, скидывая в яму пожелтевшие от времени кости, с кусочками мяса на них. Не всё ещё сгнило, ходили мы по копошащимся под ногами жукам и опарышам, давя их. Подозреваю здесь их и взяла доктор Куин для своих нужд.

Через час ямы была полна.

— А с этими что делать? — Скривился от отвращения Фрэнк, показывая подошву своего ботинка, на которую налипли останки лопнувших насекомых и на поляну, где они продолжали ползать и пованивать.

— Еды здесь больше нет. Сами уползут, — заметил дед, мрачно смотря на могилу.

— Я обещал детям, что завтра свожу их к родителям, — признался Питер.

— Тогда делаем веники, — не стал я рассусоливать, подошел к дереву и оторвал от него ветку с листьями, после чего подал пример и стал подметать землю, скидывая ползучих тварей в яму. Остальные переглянулись, кивнули и стали мне помогать.

Закончив, мы всё закопали, поставили резной крест, с именами погибших вырезанных на нём, перекрестились, прочитав молитву, кто как мог и ушли.

— Можно вести ребят, — грустно заметил Фанг, сам потерявший жену в этой катастрофе, оставили мы его одного ненадолго, пока он стоял на коленях и плакал, обнимая крест.

* * *

Вечером, после этого тяжелого во всех смыслах дня, меня пригласили в свой чум Питер и Джоан, шёл я гадая, к чему это...

— Дядя Пит, тётя Джоан, вы тут? — Постучался я камнем о камень, подвешенным у входа. Такие у нас звонки. Послышались шепотки, но никто так и не ответил.

— Питер? Джоан? — Ещё раз попытался я постучать, чувствуя тревогу. Снова шепотки и смешок, тут же умолкнувший. По коже прошел холодок.

— Да что за? — Взялся я за нож, пока не вынимая его, и откинул ткань прикрывающую вход, решительно сделав шаг внутрь.

— Есть тут кто? — Разнёсся эхом мой голос в полной темноте. — Аааааа! — Струхнул я, так как из тьмы на меня кинулось десяток теней, повалив на землю, не мог я достать нож из ножен. Руки были придавлены телами. — Аааааа! Помогите! — Не мог я вырваться, начав задыхаться.

Что за новая жуть из темноты, пытался я вывернуться из-под груды тел, выгибаясь дугой. Новый клоун или ещё что, жутковато смеялись вокруг, пока я пытался понять. И тут оно запело:

— Happy Birthday to You, Happy Birthday to You, Happy Birthday to You, — защёлкали зажигалки, и в свете свечей я узнал поваливших меня на землю детей, чьи руки пытались меня щекотать, толкались они, лёжа на мне, перестал я вырываться. Не дай бог пораню.