Боги Яви. Книга первая

— Ну, тогда ладно, — благосклонно согласился я. И поймал себя на мысли, что мне очень охота посмотреть на столь уважаемого домового Бахчу. А что теряю? Клиника и так моя...

— После последней драки они порознь в чуланах сидят, так сказать, под домашним арестом. А этого арестанта староста деревни выпустил, раз он князю понадобился. Но, скажу вам, ваше сиятельство, банник он отменный. Как говорится, от бога, — орк разогнул спину.

— А староста кто в вашей деревне?! — удивился я.

И тут же увидел на хитрой широкой морде ответ.

— Ты что там, в деревне, самосуд устраиваешь?!

Васька пожал невинно плечами.

— А мне что, князь, прикажешь на них ОМОН вызывать! — и он ухмыльнулся.

Моя нервная система не выдержала такой нагрузки, когда я постарался представить эту картину.

Два пигмея катаются по пыльной дороге, вцепившись друг другу в козьи бороды, громко орут и дубасят дружку почём зря. А вызванный дежурный наряд ОМОНа старается их растащить: 'Руки за спину, я сказал! Ноги на ширине плеч! Браслеты на домового! Век свободы не видать!' Всё, думаю, тихо шифером шурша, крыша едет не спеша. Истерика моя была недолгой, минут десять. Придя в себя, увидел, что моё окружение само собой понемногу рассосалось. Миловидная Галина со своей дочкой Машкой ушла на кухню Кузьмича. Васька чем-то стучал по любимому нашему автомобилю, а Колька-индеец, вёрткий змей, старался хоть кого-нибудь изловить. Кукуня куда-то быстренько сделал лапы, а маленький Кулёма прикинулся ветошью на поленнице, стараясь не отсвечивать, уже не так сильно пугаясь меня, а всё время держался как можно ближе. Вдруг пронесёт? А нет, не пронесло... В общем, все были при деле, выходит, кроме меня.

А передо мной сидел всё тот же Кузьмич и задумчиво почёсывал свою бороду.

— Успокоился, — как-то сочувственно сказал он, я кивнул, утирая слезу. — Мне надо отъехать на три дня. А ты, Сергей, останешься с семьёй орков, — он почесался. Я теперь понимаю, почему он всё время почёсывает себя. 'Чтобы тебя насмерть загрызли!' — Надо бы кое с кем переговорить и посоветоваться. И он задумался. Как говорят, ушёл в себя, вернусь нескоро. Я тоже, глядя на него, замолчал. Кузьмич заёрзал на лавке: видно, его думы не давали ему покоя, словно рой пчёл.

— На тебе печать его. Но ты не Олег. Как так? — видимо, он размышлял вслух. А что я мог сказать? Я лишь мог пожать своими плечами. — Вот и я не знаю. К тому же твоё появление, как князя Мидгарда, влечёт за собой большие перемены для всех нас. А обычно это была всегда война.

Он замолчал. Я слушал Кузьмича внимательно, но по этому поводу пояснить ничего не мог. Ибо я просто ноль...

— Ты проводник силы его, и только ты можешь благословить души погибших и отправить их в Ирий. Ты — словно маяк на этой планете, искра его жизни. Пока ты тут, вся огромная многонациональная Вселенная знает, что пока ещё этот мир не пал перед силами Пекла, пока этот мир ещё держится и не сломлен. Что жизнь планеты ещё теплится в лучах Ярила-солнца и для всех нас ещё есть надежда. Маленькая, но есть. А сейчас мне пора, Сергей, не скучай.

И он встал, направившись к старенькой 'Ниве'.

— Васька! — крикнул он орку. — Отвези меня в город!

Блин, прямо 'Звёздные войны' какие-то!

Вот, как-то так! Остался я со своими тяжёлыми мыслями один на один, горе горевать.

Покрутив своей головой, убедившись, что 'князь' больше никому не нужен, направился в дом лешего. Гостиная у Кузьмича была огромная, ну и неудивительно, судя по его второму облику. Просто одно большое помещение, всё в одном: и прихожая, и кухня, и холл, где ваш покорный слуга кинул свои старые кости на скромный старенький диван. Второй этаж имел две небольшие уютные спальни. Галина стояла у стола и что-то весело себе под нос щебетала, замешивая тесто. Я завозился у себя в углу, доставая свой тубус со снастями, тем самым привлёк её внимание.

— А, Сергей! Это вы? — пропела она. — На ужин будут вареники с картошкой и вишней.

Она мило улыбнулась мне. Приятная женщина.

— Сто лет не ел их, последний раз мать готовила, когда я был у неё в гостях, — промямлил я. — Она у меня на это дело мастерица.

И при этих словах мне стало на душе ещё гаже. Давненько я у родителей не был в гостях, совсем забыл их с этой работой. Мда... Как они там сейчас? Не знаю...

— Надеюсь, будет не хуже, чем у вашей мамы! — ответила она. — Не грустите, Сергей, всё наладится, вот увидите.

Её б слова, да богу в уши. Прямо чувствую пятой точкой своей: как начнёт налаживаться, всем чертям на этом свете тошно будет.

— Я к озеру, на разведку, — кинул ей через плечо и вышел во двор. Шёл не глядя, петляя по тропинке, ведущей меня куда-то вниз с этого зелёного склона, не обращая ни на кого внимания, полностью ушёл в свои мысли. Глубоко, глубоко! Лишь Кукуня, словно в сказке, бежал передо мной, то гонялся за пёстрой бабочкой, то за своим хвостом, только вместо клубка с нитками по тропинке катился комок живой шерсти. Через пять минут мы вышли с Кукуней к озеру. Озеро меня сразу впечатлило. Разглядывая эту неземную красоту, я даже забыл о своих заботах. Небольшая лагуна простиралась метров на сто вперёд, а за ней водный простор отражал голубой небосвод в зеркально-чистой красоте озера. Озеро раскинулось своей гладью, отражая вековые деревья на его скалистых берегах. И от этой первозданной красоты природы ты просто немеешь. Невероятная архитектура природы! Огромные тысячелетние серые мегалиты, словно чудовищные черепахи прошлого, выползли погреться под северным солнцем, обрастая со временем по своим бокам вечнозелёным мхом. А небольшая заводь, с каким-то красным оттенком воды, словно это сама кровь земли, создана, чтобы в неё хотя бы на минуту погрузить своё изможденное тело. Я прислушался к тишине. Где-то недалеко прыгнул полосатый разбойник, гоняясь за многочисленным мальком. За горизонтом прокричала одинокая чайка. Рядом пыхтит, роясь в песке, неугомонный хорёк. И всё это накатывает на тебя волнами и шепчет тебе, вкрадываясь в твоё сознание: 'Оставь всё там, все свои потуги, скинь ненужный груз со своих натруженных плеч, прочь, червь сомнения, который грызёт тебя изнутри, сядь, посиди со мной. Отдохни. Я — природа! Я твоя мать!' И я присел, скинул свою обувь, бросил под ноги тубус, уселся ровно посередине небольшого пляжа, на тёплый песок. Где-то недалеко ухнул сыч. Я оглянулся. На ближайшей сосне сидел лупоглазый Филимон, я помахал ему рукой, приветствуя. Птица кивнула — может, случайно, не знаю. Я подобрал веточку и поводил ей по золотому песку, стараясь вывести своё имя. Кукуня тут же взвился, встав в стойку хитрого мангуста. Я пошевелил ещё, и этот бесстрашный хищник нанёс смертельный удар сухой ветке, вцепившись в неё своими зубами, чем насмешил не только меня, но и умную птицу. Тоже мне, Рикки-Тикки-Тави доморощенный нашёлся.

— У-у-у, — послышалось где-то рядом.

— А, и ты здесь? — я оглянулся на Кулёму. Метрах в трёх от меня сидел лесовик.

— Понятно!.. От Кольки сбежали, значит.

— У-у-у! — донеслось от лесовика. Если бы не видел его раньше, в жизни не заметил бы, пенёк пеньком. Так что, если где встречу огромный пень в лесу, а они вырастают до трёхметрового роста, лучше обойду его стороной, мало ли что, от греха подальше. Пока Кулёма смотрит на меня своими зелёными глазами — лесовик. Как закрыл их — всё, нет его, сухая деревяшка по имени Наташка. Это я так, к слову. Удивительный мир!.. Жалко, многим нельзя его увидеть, телевидение такое не передаст, оно доводит до нас больше информацию, а это надо прочувствовать, этим надо дышать. Так и сидели все вместе втроём около часа, пока хорёк не выдохся и не растянулся на тёплом песке. А я всё думал о жизни своей нелёгкой. Ну, кто я теперь? Вождь?.. Князь?.. Или Олег?.. Бред сивой кобылы! Я с трёх лет себя хорошо помню. Своих родителей. Первый класс. Школьных друзей. Службу в армии, потом свадьбу. Рождение сына, потом рождение дочери. Тяжёлый развод. Позже уехал в Питер. Работа. Кстати, хорошая! Новые знакомые, новая жизнь, новые друзья. А тут на тебе, салам вам пополам. Олег, здравствуйте! Чушь полная! Я рождён Сергеем, так назвал меня мой отец. И я буду им. А кому не нравится — да пошли они все!.. А для всех остальных — называйте меня как хотите, хоть горшком, только в печь не ставьте. А вот насчёт печи как раз и было у меня сомнение. Тоже мне, умники нашлись! 'Ты единственный благословлен богами! — я передразнил лешего. — Только ты можешь отправить в Ирий души погибших воинов! — я поднял руку и протянул её в сторону озера. — Благословляю вас!..'

И я повторил знакомый жест одного пирата из кинофильма, Джека Воробья, шевеля пальцами, представляя себя Папой Римским.

Ой! Или у меня в глазах зарябило, или кто-то свет притушил. Лёгкая дымка, словно туман, запестрила золотой сединой, в радиусе где-то двадцати метров от меня, в сторону озера. В ту сторону, куда я указывал своей рукой. Мягкий золотой свет, еле заметный, словно утренняя морось упала на водную гладь. Я протёр глаза.

— Ты это видел?! — я толкнул Кулёму.

— У-у-у! — подтвердил он.

Я вскочил и подошёл к берегу, чтобы поближе разглядеть это... Сыч тоже хлопнул крылом, обозначив своё присутствие.

— Собачья печёнка! — прошептал я в сердцах, стараясь рассмотреть этот золотой дождь, который, словно лёгким покрывалом, накрыл эту заводь. Метрах в пятнадцати от меня что-то в озере глухо булькнуло, словно вспучило гору. Огромный полуметровый пузырь всплыл из глубины озера, выпуская из себя седого джинна сизой бесформенной дымкой. Я замер, чтобы невольным колебанием воздуха её не спугнуть. 'Главное, чтобы оно меня не вспугнуло!..' — подло закралось в мою голову. Сизый дым был похож на облако в миниатюре, которое зависло над прозрачной водой, клубясь, будто маленький спрут, протягивая ко мне свои щупальца.

— Ущипните меня кто-нибудь, — выдавил я из себя.

— У-у-у! — отозвался лесовик и сильно меня ущипнул за попу. 'Ну вот, теперь синяк будет'.

Из облака стали вырисовываться человеческие черты лица, чьи-то невидимые руки создавали из этого тумана седоусого сурового воина. Вот уже показался древний шлем, прикрывая седую голову этого густого марева, а вот появились длинные его усы, кончики которых дотронулись до прохладной воды. Потом лоб, который, как мне показалось, хмурится, и вот уже полностью сформировалась лицо немолодого воина, которое строго смотрело прямо на меня: Побеспокоил, мол... Я автоматически отшатнулся подальше от сердитого взгляда. Грозное лицо воина, словно иллюзия, минуту любопытно разглядывало меня. А потом дымка дрогнула, будто от небольшого порыва ветра, но мне на мгновение показалось, что грозный воин благодарно кивнул мне вслед, и его пепельные губы еле слышно прошептали, улыбнувшись: 'Я погиб за Р-у-у-у-с-ь!' И он растаял, словно ничего и не было над этим озером. У меня просто мороз по всей коже. А вот теперь точно засада!.. Можно кричать ка-ра-ул! И я приземлился пятой своей точкой на прогретый солнцем песок. Ну, что я вам могу сказать по этому поводу?.. Слов нет, одни слюни. Я, наверное, скоро гавкать тут с ними начну. Гав-гав! В общем, посидели все вместе втроём, посовещались и решили больше так не делать. А то у дяди Серёжи скоро нервный тик на два глаза будет. Смех, конечно, смехом, а вот теперь я крепко призадумался, игрушкой в руках бессмертных богов быть как-то не хочется. Чуйкой своей прямо чувствую, ничем хорошим для меня это не закончится. К тому же, я своей любимой чуйкой сел на что-то мягкое и тёплое.

— Ну блин, Кукуня! Как ты смог-то столько много?..

К сожалению, натура у меня такая, неспокойная, и долго сидеть горевать да думы нелёгкие думать, ну, не могу я, как это делают многие. Достал свой спиннинг любимый, набор небольших вертушек, схожу-ка я окуня, злодея, погоняю.

Побродив не спеша по берегу, популяв снасть на все четыре стороны, поймав десяток хороших краснопёрых окуней, покидал их в кучку на песок, глянул на часы — а время уже ближе к вечеру катилось, развалился, стал нежиться под вечерними лучами солнца Карелии и немного задремал. Со стороны дома раздались чьи-то шаги, Васька присел рядом на песок.

— Пиво, пока холодненькое, будешь? — он толкнул меня в плечо.

— А сам как думаешь?! — отозвался я на его предложение.

Глава 5. Шаман

Неделя без Градомира пролетела без каких-либо чрезвычайных ситуаций, то есть без моих косяков. Я стал понемногу привыкать к этим тихим очаровательным местам и весёлой компании. Днём я ходил на красное озеро — кстати, его местные так и называли, — и ловил огромных карельских окуней. Ну, хоть душу отвёл, рыбаки меня поймут. А потом, тёплыми летними вечерами, мы все вместе собирались в беседке, уплетая за обе щеки Галкину стряпню. Погода нас своим теплом только радовала, ни облачка на горизонте, ни ветра, просто штиль. Васькина жена действительно оказалась Поваром с большой буквы и окружила нас всех своей материнской заботой, взяв меня под своё крепкое крыло, стараясь угодить заядлому холостяку своими очаровательными изысками кулинарии, пирогами из русской печи да варениками с настоящей деревенской сметаной. Васька с Колькой днём уезжали на весь день в деревню, по своим нуждам хозяйским, и под вечер только приезжали, пряча от Галки то пивко на вечер, а то и бутылку 'беленькой' и холодненькой. После сытного ужина мы с Васькой уходили на берег озера, якобы на рыбалку, Гала, конечно, догадывалась, но, как говорится, не пойман — не вор. О своём приключении на озере я пока героически помалкивал, ночные сны, мои кошмары, тоже сошли пока на нет. Так и жили — не тужили, мясо ели, брагу пили. Машка всё время крутилась возле своей матери, ну, а маленький Колька терроризировал подворье Кузьмича. Так что пару часов мы с Васькой любовались вечерним закатом, сидя уютно на берегу озера, жгли костёр и вели смиренно, как и полагается двум представителям разумных рас, заумные беседы. Короче, были на умняке.

— От лешего ни единого звонка, ни одной смс, даже горлица никакая не прилетела, — Васька махнул рукой. — У него бывает, как уйдёт в свой лес дремучий, то на всю неделю, ни ответа, ни привета вам. Что там наш косматый делает, только черту известно! — Васька смачно рыгнул и посмотрел на меня.

— А леший его знает! — парировал я орка.

— Гы-гы-гы! — Васька заржал. — И не говори, — орк стукнул себя в грудь. — Поперхнулся! — выдавил он.

— Ну что, по маленькой?.. — он кинул свой взгляд на рядом лежащий рюкзак.

— А давай! — скромно согласился я. Я вообще по жизни сама скромность и придерживаюсь одного правила: дают — бери, бьют — беги, так и тут. Галина не забывала по указу лешего отпаивать меня травками Кузьмича, как я его назвал для себя, мельдонием. Ничего не скажу, но моё самочувствие и настроение были на высоте. Кстати, этот отвар нормализовал моё артериальное давление, которое иногда скачет без моего ведома. Чудо просто, а не отвар, его бы в аптеки наши на продажу старикам да мужикам, кто уже в возрасте. Да кто позволит, бизнес ведь!.. В общем, было пока у нас всё под контролем, то есть без чрезвычайных происшествий. Федот на глаза своему 'князю' пока не появлялся, но Васька уверял, что всё идёт по плану. Мол, баня у Кузьмича в таком плачевном состоянии, что ему ещё три дня надо, чтобы привести её в порядок. А то, мол, умерла она у него, нет больше в ней ни жизни, ни силы, как говорится, ни жару, ни пару, сам-то косматый в баню не ходит, забросил родненькую. Куда ему!.. Блох, что ли, парить?