На службе двух государств. Записки офицера-пограничника

Работа на производстве

После окончания строительного училища, с июня 1964 года, началась моя самостоятельная трудовая деятельность.

Окончив ГПТУ, я с другими выпускниками явился в управление треста "Днепротранстрой". Некоторых выпускников нашего ГПТУ (в том числе и хлопцев из нашей группы) направили работать в строительное управление СУ-122 г. Днепропетровска. Парням предоставили жилье в общежитии на ул. Караваевской, девушкам — в общежитии на пр. Гагарина. Меня и моего товарища с нашей учебной группы (Виктора Мельникова) в строительном управлении распределили в одну бригаду каменщиков, на один из строительных участков управления. Эта бригада строила два 5-ти этажные дома на набережной р. Днепр, ниже кинотеатра "Планета". Бригада, в которую меня направили работать, являлась бригадой "коммунистического труда". Бригадой руководил Григорий Пальчун, плотный мужчина лет 35-ти.

В состав бригады входило человек двадцать-двадцать два работников. Кроме каменщиков, в бригаде были еще два плотника и шесть подсобников. В бригаде были мужчины и женщины самых разных возрастов. Было в бригаде несколько человек, которые когда-то отбывали наказания за уголовные преступления. Мы с Виктором явились в свою бригаду, представились бригадиру, там же на стройке нам со склада выдали рабочую одежду, спецовки и инструмент для работы.

Бригадир нас представил членам бригады и, после всяких инструктажей, мы включились в работу на стройке в составе бригады. Так как мне и Виктору еще не исполнилось по 18 лет, то мы работали не полный рабочий день, а на один час меньше, то есть работу мы заканчивали в 16.00. Рабочий день у нас на стройке был 8-ми часовым; начинался с 08.00 и заканчивался в 17.00.

С 1 сентября 1964 года я пошел в вечернюю школу в 10-й класс, поэтому, по законодательству, мне причитался один (школьный) день в неделю для подготовки к занятиям, который по ставке в 50% оплачивался. Месяц-два я присматривался и изучал членов бригады. Кроме меня и Виктора Мельникова, прибывших молодых рабочих, в бригаде были еще три молодые парня, которые пришли с нашего училища годом раньше. Наша бригада, до моего прихода, только выстроила первый 5-ти этажный дом (была готова коробка дома и проводились бригадой внутренние работы). Часть бригады занималась возведением фундамента для второго 5-ти этажного дома. Машины с растворного узла привозили бетон, рабочие клали на землю металлические листы и самосвалы вываливали на них бетон. Оставшийся в кузове бетон, рабочим приходилось лопатами скидывать вручную. Привезенный бетон рабочие совковыми лопатами носили и закидывали в опалубку фундамента, далее бетон утрамбовывался специальными электрическими вибраторами. Внутренние работы в 1-м доме и возведение фундамента 2-го дома проводились до декабря 1964 года.

Как же я обустроился в общежитии и как проходили мои трудовые дни?

В общежитии комендант поселил меня в 3-х местную комнату на втором этаже. Кроме меня, в комнату поселили второго человека — Полишко Андрея, моего товарища с одной учебной группы по ГПТУ; его распределили для работ в другую бригаду каменщиков нашего строительного управления, и работал он совсем на другом участке. Так мы вдвоем и жили в этой комнате до самого призыва в армию. Каждый раз просили коменданта, чтобы к нам никого не подселяли. Но где-то через год подселили к нам третьего человека — Николенко Геннадия, не плохого парня.

Подымались по утрам мы с Андреем в 06.00 — как только начинал звучать Гимн Советского Союза по нашему настенному приемнику. Брились, умывались в ванной комнате, заправляли койки и бежали к 07.00 в столовую на завтрак — она как раз с этого часа только начинала свою работу. Завтракали, я и Андрей, скромно: котлета с гарниром — 18 коп., стакан чая — 2 коп., два кусочка хлеба — 2 коп. Так что завтрак мой укладывался в 22 коп. Иногда я позволял себе на завтрак 100 г. сметаны — 17 коп. Тогда завтрак стоил 40 коп. После завтрака я быстро шел на трамвай, садился на 8-й маршрут и доезжал до железнодорожного вокзала, а там пересаживался на другой трамвай (на 1-й маршрут) и ехал еще четыре остановки, далее пешком шел мимо кинотеатра "Планета" к набережной, к месту работы. В вагончике переодевался в рабочую одежду и в 08.00 был готов выполнять работу в составе бригады.

Обеденный перерыв на стройке был с 12.00 до 13.00. Семейные члены бригады, как правило, брали еду с собой и обедали в раздевалке, а холостяки, в том числе и я, ходили обедать в студенческую столовую, которая находились недалеко от нашей стройки. Ходили в столовую в робе, испачканной раствором и краской. Стыдно было мне, когда в очереди за обедом стояли хорошо и чисто одетые студенты. Поэтому я смотрел на все и мотал себе на ус, что когда-то нужно менять род своей деятельности. Мечтал поступить в строительный институт на вечернее отделение от производства, конечно же, — после окончания 11-ти классов.

Обед обходился мне где-то от 42 до 60 коп. Брал я пол тарелки борща или супа — 7-9 коп., 100 г. сметаны (если утром не брал) — 17 коп., на второе брал шницель — 22 коп. или бифштекс — 36 коп., какой-то салат — 5 коп., стакан компота — 5 коп., три кусочка хлеба — 3 коп.

После обеда продолжались работы на стройке еще 4 часа и заканчивались в 17.00. До 12 января 1965 года я, как несовершеннолетний, заканчивал работу в 16.00, а после, — уже работал до 17.00.

По окончанию каждого месяца наш бригадир Григорий Пальчун и мастер нашего участка Борис Николаевич Сабатовский закрывали наряды, то есть подсчитывали, какие работы наша бригада выполнила за прошедший месяц, и, с учетом нормы расценок, определяли месячный заработок нашей бригады. В месяц получалось где-то 25-26 рабочих дней. Из всех подсчетов выходило, что самый удачный для нас был рабочий месяц, когда на каждого члена бригады, по расчетам, причиталось по 3 рубля в день. В остальные месяцы закрывали наряды, где было по 2 рубля 60 коп., 2 рубля 70 коп. в день. Месячная зарплата каждого работника определялась с учетом имеющихся у них разрядов. Подсобники имели 1-й разряд, а каменщики, плотники были с 2-м и 3-м разрядами

При выполнении строительных и земляных работ расценки в 60-х годах были низкие. Так, например, при выкапывании ям для канализационных и телефонных колодцев, 1 куб. м. песчаного грунта оценивался в 42 коп., а чернозема — в 55 коп. Выравнивание грунта, на территории перед домом, площадью в 100 кв. м. оценивалось в 3,7 рубля; укладка 1 куб. м. бетонного фундамента — 2 руб. 10 коп.

Если коснуться кирпичной стенки, то 1 куб. м. наружной стенки оценивался в 2 руб. 58 коп., а 1 куб. м. внутренней стенки — 2 руб. 10 коп.

А каковы трудовые возможности каменщика в день? По норме выработки он должен давать за рабочий день не менее одного кубометра кирпичной кладки. Вот по таким расценкам и закрывала бригада месячные наряды. Хорошо считалось, если каждый день у бригады был полный фронт работ, но не каждый день получалось. Бывало, то раствор привезут с растворного узла только к 10.00, то бетон подвезут поздно.

А еще некоторые члены бригады сачковали, особенно молодые, делали продолжительные перекуры. Да и бригадир должен рядом с рабочими подключаться к работе, а наш — все ходил да следил за молодыми рабочими, часто беседовал в комнатушке с мастером, то на площадке подолгу разбирался с чертежами с мастером. Не то что бригадир другой бригады каменщиков — Тараборкин, он работал наравне с остальными рабочими-каменщиками, его никто не мог упрекнуть. Если кто из молодых рабочих пытался с ним грубо повести себя, то от другого рабочего он мог получить удар по спине деревянной правилкой. Этого бригадира уважали и защищали.

Месячная зарплата за работу на стройке у меня была не большая. Если посмотреть в мою расчетную книжку, например, за январь 1966 года, то видно, что я получил: аванс — 35 рублей, получка — 39 рублей; в феврале еще меньше: аванс — 40 рублей, получка — 19 рублей. Из этих заработков видно, как я мог "сытно" питаться в столовой, из этих денег надо было еще и на одежду, и на обувь что-то отложить. Откладывал по 5 — 10 рублей каждый месяц. Где-то за первые полгода работы, после выпуска с ГПТУ, я насобирал себе и купил к зиме полупальто за 55 рублей и туфли за 15 рублей, чтобы ходить ежедневно на работу, а к лету 1965 года — костюм за 70 рублей, в дальнейшем купил туфли за 25 рублей, пиджак и отдельно брюки. Вот в основном за 2 года работы до армии — все что я смог купить, еще можно добавить две-три рубашки, одна из них нейлоновая.

По окончанию рабочего дня, я переодевался в раздевалке и ехал в общежитие, брал в комнате сумку с учебниками и в 18.00 шел в столовую ужинать. На ужин брал опять же котлету с гарниром или тефтели, чай и два кусочка хлеба. На ужин я вкладывался от 22 до 30 коп. В целом, для питания на день я старался укладываться в 1 рубль, а иногда, — в 1 рубль и 20 коп. На большее рассчитывать не приходилось, так как зарплаты тогда не позволяли этого. После ужина я шел та трамвайную остановку и на трамвае ехал к школе (три остановки); когда работал до 17.00, то успевал только на конец первого урока. В вечерней школе мы занимались по 5 уроков в день. Занятия в школе заканчивались где-то в 22.30, и к 23.00 я приезжал в общежитие.

За время занятий (с 18.00 до 23.00) — проходило 5 часов — за это время успевал проголодаться. В столовой еще работал буфет, но брать для еды в буфете было для меня слишком накладно, — тогда бы я не укладывался в запланированные расходы на день. Поэтому мы с Андреем в буфете часто брали булку хлеба и в своей комнате, поздно вечером, ели хлеб и запивали водичкой с графина. Булки хлеба нам хватало на два вечера. Вот такое было наше дополнительное питание.

Что можно сказать о моем питании?

За два года учебы в строительном училище и два года работы на стройке до армии, я фактически не покупал и не ел фруктов: ни вишен, ни абрикос, ни груш и яблок, не говоря там о персиках, апельсинах, мандаринах. Когда бывал в отпуске у родителей в Лиховке, то что-то из фруктов в это время ел. Вот и все фруктовые витамины, что я получал.

Проработав на стройке после выпуска с училища 1,5 — 2 месяца, я ушел в отпуск, который проводил в Лиховке. Отпуск по продолжительности был не большой, всего 21 день. Так что к сентябрю, к началу учебы в вечерней школе, я возвратился из отпуска. И продолжилась моя работа на стройке в составе бригады.

Наша бригада продолжала выполнять работы по возведению фундамента для второго 5-ти этажного дома; проводились работы на территории по возведению канализационных колодцев и колодцев для телефонной связи, поклейкой рубероидом, в три слоя, крыши первого 5-ти этажного дома и установки бордюров возле него. Молодые рабочие, такие как: Мищенко, Прищепа и Мельников, особого энтузиазма в работе не проявляли, иногда сачковали, ходили к девушкам-штукатурам и там с ними подолгу простаивали. Поэтому наш бригадир ходил по этажам и разгонял хлопцев, отчитывая их: "Хотите встречаться с девчатами, так назначайте им свидания на вечер, а во время рабочего дня надо работать". Стыдили их и наши пожилые женщины-подсобники. Во время работ они их постоянно подгоняли — так как во время передышек эти ребята делали большие перерывы.

Помню, как я с двумя женщинами-подсобниками копал яму под канализационный колодец. Грунт там был песчаный. Я копал яму под колодец и быстро углублялся, а женщины совковыми лопатами откидывали песок подальше от ямы, чтобы он не сыпался в яму обратно. Я работал лопатой очень интенсивно, без отдыха, так что они вымотались, еле успевая за мной, и начали мне говорить: "Николай, отдохни, нельзя же так, ты же сердце надорвешь". Других ребят им приходилось в этой работе постоянно подгонять, а мне не хотелось, чтобы меня женщины подгоняли и считали лодырем, — вот я и горел на работе.

Молодые ребята часто делали прогулы на работе. К примеру, Виктор Мельников, — утром, бывало, заходил я к нему в комнату звать его, чтобы вместе ехать на работу; он руку высовывал в форточку и, если брызгал дождик или шел снег, то говорил: "Не пойду на работу", — и продолжал спать. За два года работы на стройке до армии, я ни одного разу не совершил прогула. Поэтому, как примерного и дисциплинированного молодого рабочего меня избрали в бюро комсомола первичной комсомольской организации строительного управления.

Работа на стройке велась в любую погоду: то ли брызгал дождь, то ли шел снег, то ли стоял сильный мороз. Если был раствор, то его к концу рабочего дня надо было весь израсходовать, иначе он на второй день схватывался и был не пригоден к работе.

Осенью 1964 года демобилизовался из армии мой старший брат Анатолий. Он прослужил в группе советских войск в Германии ровно три года. Немножко дома, у родителей, отдохнул после службы и пошел работать в совхоз им. Кутузова шофером. Назначили его шофером на ГАЗ-51 (молоковоз).

Припоминаю, когда я был в своем первом отпуске после окончания ГПТУ, я на велосипеде приезжал к нему на ферму, где он заливал свою цистерну молоком. Я сел к нему в кабину, и мы выехали с фермы на полевую дорогу за населенный пункт. И тут он остановил машину и говорит мне: "Давай, Коля, садись за руль и немного проедешь". Поменялись мы местами в машине. Я до этого никогда не сидел за рулем автомашины и никогда не управлял ею.

Толя рассказал мне, как надо переключать скорости, где тормоз, где находится рычаг газа.

— Ну, что теперь? Давай поехали вперед, — сказал Анатолий.

Я завел, включил первую передачу и тронулся с места.

— А теперь включай вторую и нажимай на газ, — сказал он.

Я начал ехать быстрее, руками крутил руль, чтобы ехать по правой стороне дороги, но, видать, сильно крутил, что машина начала вилять по дороге то в правую сторону, то в левую. Толя помог выровнять машину, положа свою руку на руль. Я ехал, держась за руль, и был весь в напряжении.

— Да ты не напрягайся, чувствуй себя спокойнее, а теперь включай третью и прибавь газу, — скомандовал Анатолий.

Я переключился, начал прибавлять газу, и машина понеслась быстрее. Будто бы не крутил рулем, а машина забегала по дороге то в правую сторону, то в левую, а тут впереди развилка дорог и как раз с боковой дороги навстречу выезжала грузовая автомашина. Если бы я так продолжал ехать, виляя своей автомашиной, то мы бы столкнулись со встречной автомашиной. Толя хватается за руль и крутит вправо, я нажал на тормоз, забыв нажать на сцепление, — автомашина наша заглохла. Я весь вспотел от напряжения и говорю Толе: "Все, — хватит, больше не хочу! Садись теперь за руль сам!". Вот такой была моя первая попытка поводить автомашину.

Наступил декабрь 1964 года, и наша бригада каменщиков приступила к возведению второго 5-ти этажного дома. Начали кладку стен 1-го этажа, которую закончили за 10 дней. Затем над окнами и дверьми, с использованием башенного крана, укладывались перемычки. Потом краном укладывались 6-ти метровые плиты, тем самым делалось перекрытие, — и этаж был готов. Одновременно с возведением наружных стен, выкладывались внутренние несущие стены и перегородки.

В декабре начались морозы, шел снег, а рабочие, невзирая на морозы и снег, трудились в поте лица, а вместе с ними трудился и я. Бригадир расставлял каменщиков на всю длину стенки; наиболее квалифицированных ставил возводить углы здания. Натягивался шнур на всю длину стенки фасада здания, выставлялись маячки, и работа кипела. Кто на своем отрезке кладки, при выкладывании ряда кирпича, отставал, то ему помогали товарищи, работающие по соседству. Потом шнур подымался на 2-й ряд кирпича и работа продолжалась.

Крановщик, по вызову, подавал пачки кирпича (в пачке 250 шт. силикатного или 500 шт. красного кирпича), бадьи раствора, а женщины-подсобники, — подносили кирпич, теплой водой размешивали раствор и лопатами накидывали в растворные ящики каменщикам. Холодный ветер пронизывал насквозь: в один рукав — залетал, с другого рукава — вылетал, от ветра слезились глаза, в брезентовых рукавицах замерзали пальцы, которые не могли удерживать тяжелую силикатную кирпичину, в рабочих ботинках мерзли ноги. Вот так я познавал труд каменщика. Закончив возведение 1-го этажа, бригада каменщиков приступала возводить 2-й этаж. А сантехники на 1-м этаже уже начинали укладывать трубы для водопровода и канализации; электрики проводили проводку для электричества, плотники начинали устанавливать окна и двери, а потом бралась за работу бригада женщин-штукатуров. Таким образом наша бригада возводила 2-й, 3-й, 4-й и 5-й этажи, а за нами вверх следовали другие бригады.

Долго буду помнить очень опасный для жизни каменщиков случай, который произошел после завершения 4-го этажа этого дома. Это было в январе 1965 года. Четвертый этаж был полностью уже перекрыт плитами-перекрытия, наша бригада каменщиков только приступила к возведению наружной стены фасада здания 5-го этажа. Крановщик, по вызову, подал в бадьях раствор и начал подавать в пачках кирпич, которые опускал на плиты перекрытия 4-го этажа. Бригада проложила пять-шесть рядов кладки стены и все рабочие продолжали, нагнувшись, работать. Я за своей спиной услышал какой-то треск и шорох, а также тревожный окрик нашего такелажника Владимира Турко, и машинально сделал шаг вперед — стал на стенку. Оглянувшись, я увидел, что та плита, на которой я стоял, не выдержала двух тяжелых пачек кирпича, треснув и сломавшись пополам, полетела вместе с нагруженным кирпичом вниз на 3-й этаж, пробила там плиту перекрытия и полетела на 2-й этаж, пробив также плиту перекрытия и 2-го этажа и далее пробила плиту перекрытия 1-го этажа. Так что какое-то провидение спасло меня от верной гибели.

К январю 1965 года первый 5-ти этажный дом был готов к сдаче. Все квартиры были отделаны и готовы к заселению. Но дом никак не могли сдать. Отопление дома осуществлялось своей кочегаркой, которая размещалась в подвальном помещении этого же дома. Штатного кочегара там еще не было, поэтому кочегарами заступали мужчины — члены нашей бригады, по очереди. С утра заступал кочегаром один человек, а с 18.00 его сменял другой и кочегарил до самого утра.

Помню, как в феврале 1965 года, когда я в 17.00, закончив работу на стройке и переодевшись, собрался уходить с работы к себе в общежитие, ко мне подошел бригадир и сказал: "Николай, сегодня должен заступать в кочегарку Николай Фомин, но он заболел и не может заступить на ночь кочегаром, давай переодевайся и с 18.00 заступишь дежурить в котельной".

Мне пришлось отработать целый рабочий день и потом еще целую ночь работать кочегаром в котельной. Рабочий, которого я менял в кочегарке, объяснил мне порядок и условия работы в котельной. Там стояли два электронасоса и их, при определенной температуре воды, надо было включать, чтобы прогоняли сильно нагретую воду, иначе от высокой температуры могли полопаться радиаторы. Топить печь пришлось угольком. Надо было работать так, чтобы печка не затухла. Своевременно лопатой я подбрасывал уголек, включал вентилятор для подачи воздуха, уголь, когда разгорался, вентилятор я выключал. Через три-четыре часа топки, в печи и поддувале набиралось много золы, которую я выгребал и выносил, иначе была слабая тяга. Главное, я старался, чтобы не уснуть и не прозевать температуру воды в радиаторах котлов, и чтобы не затухла печь. После заброски в печь угля, можно было минут на 10-15 присесть и сидя наблюдать за процессом. Я заступил в ночную смену не поужинав, и голод не давал возможности задремать. Таким образом, я работал кочегаром до 08.00, пока меня не заменил другой рабочий — Петр Овчаренко. После этого наш бригадир отпустил меня с работы для отдыха.

Среда — это был мой школьный день. В этот день я на работу не выходил, мог подольше поспать, но и не так долго — ведь надо было не прозевать позавтракать в столовой. А позавтракать надо было успеть до 09.00, иначе после 09.00 столовая могла быть уже закрытой.

После завтрака я приступал к подготовке к занятиям в школе по различным предметам: готовился к занятиям на четверг и пятницу; в оставшееся время читал художественную книгу. Так как в среду в вечерней школе занятий не было, то я мог читать художественные книги в этот день допоздна — до часу или до двух часов ночи. По субботам и воскресеньям я тоже читал допоздна.

В те времена по субботам мы работали на стройке — это был короткий рабочий день, работали на два часа меньше, без обеда и работу заканчивали в 15.00. После обеда, в субботу, я, как правило, читал художественную книгу или готовился к занятиям в школе на понедельник и вторник. Частенько мы с Андреем Полишко, по субботам или по воскресеньям, вечерами, ходили в кинотеатр смотреть художественные фильмы. С девчатами я ни с одной не встречался, чтобы не тратить время на свидания, да и чтобы не пришлось жениться до армии. Женитьба в мои планы никак не входила. Я решил: пока я не смогу выучиться и получить высокооплачиваемую специальность, про женитьбу — и не думать.

Я наяву видел, как моя сестра с мужем, — строители, в каких условиях они жили. Их жизнь была в постоянных кредитах: холодильник — в кредит на год или два, телевизор — в кредит, мебель то одна, то другая, — тоже в кредит. И так всю жизнь. Аналогичным образом жил мой старший брат Виктор, тоже постоянно был связан с кредитами. Я такой семейной жизни, чтобы пребывать в постоянных кредитах, не хотел. И думал, как же мне выкарабкаться из этой ямы. Тогда я уже понимал, что нужно учиться, выучиться и получить достойную профессию и только так можно достичь приличных условий жизни. На помощь родителей, братьев и сестер я не надеялся; мой жизненный принцип был один — опора на собственные силы.

По воскресеньям я спал подольше, тоже читал художественные книги; если подготовка к занятиям в школе не была сделана в субботу, то готовился к занятиям в школе на понедельник и вторник; иногда по воскресеньям, вечерами, мы с Андреем шли в кинотеатр смотреть кинофильм или в театр — на спектакль. В гости к сестре Люде и брату Виктору я ходил уже реже — по одному разу в месяц, по воскресеньям, поочередно.

Мое участие в общественной работе, в основном, сводилась к работе в комсомольской организации управления, заседаниях бюро комсомола первичной комсомольской организации. Заседания бюро комсомола первичной организации, которые проводились один раз в месяц, приходилось оформлять протоколами, которые мне частенько поручали писать. Помню, в администрации управления там работала племянница начальника нашего строительного управления, молодая девушка, тоже была членом бюро комсомольской организации. Приходилось с ней оформлять протоколы заседаний. И вот я обратил внимание на ее действия: однажды захожу в ее кабинет, где она работала, чтобы спросить, как оформить тот или иной пункт протокола заседания бюро, — она быстро отвечала и тут же говорила: "Ой, быстрее уходи, а то увидит дядя!". Я понял отношение ее дяди к рабочим, он ей запрещал контактировать с рабочими, поэтому она и боялась, чтобы дядя не видел ее общения с такими как я.

Взаимоотношения и общение в бригаде были самые разные. В общениях, как правило, преобладал язык вперемешку с матерщиной. При разговорах матерились мужчины и женщины; молодые рабочие при разговорах со старшими мужчинами и женщинами тоже матерились. Я, молодой рабочий, воздерживался при общении применять матерные слова, особенно при старших и женщинах, во-первых, — стеснялся, а, во-вторых, — не хотел засорять свою речь этими словами.

Моими, как бы, наставниками в бригаде были старшие по возрасту рабочие, ранее судимые, но ставшие на правильный жизненный путь, — это Петр Овчаренко и Евтушенко Илья. Петр Овчаренко (ему было лет 28-30) был семейным человеком; его жена работала каменщиком в нашей бригаде, он растил сына. Проживали они в нашем общежитии в семейной его части. Илья Федосеевич Евтушенко с 1931 года рождения (ему в то время было 33-34 года) был еще холостяком и проживал в нашем общежитии. Так вот, при разговоре с Петром Овчаренко о хулиганских действиях хлопцев, он всегда говорил: "Николай, не связывайся с ними, зачем это тебе нужно, ведь этим ты только испортишь репутацию и свою биографию; приводы в милицию оставят на тебе темное пятно и потом тебе никуда не сунуться". Я, конечно, прислушивался к их советам, но и сам еще лучше понимал, каким образом можно сломать себе жизнь.

Во время работ на стройке, когда я работал рядом с Петром Овчаренко, то помню, как задавал ему такой вопрос: "Петро, вот смотри: у нас экономикой управляют "совнархозы", людьми руководят избранные советы, исполкомы, райисполкомы, облисполкомы, а зачем в управлении нужны парткомы, райкомы и вообще компартия, ведь они пытаются везде влезть, руководить, командовать, ни за что не отвечая". Тут Петро мне говорил, что они нужны, партийное руководство необходимо.

К весне 1965 года каменщики бригады закончили возведение коробки второго 5-ти этажного дома и приступили к внутренним работам, которые тянулись до самого лета.

Приближались Первомайские праздники 1965 года. Я собирался ехать домой к родителям, ведь они 1-го, 2-го и 3-го мая играли свадьбу, — женился мой старший брат Анатолий. В жены он брал 19-ти летнюю девушку — Валю Кривцун, проживавшую в поселке Лиховка. После свадьбы молодожены пошли жить к тете Дусе (тещи Анатолия).

В конце июня 1965 года, меня вызвали в отдел кадров нашего строительного управления и там заведующая мне сказала, что мне предстоит с 1 июля месячная командировка в г. Ртищево, Саратовской области, в одно из строительных управлений, для проведения там строительных работ. Я, конечно, этому не обрадовался: у меня не было желания куда-то далеко ехать работать. Но пришлось ехать. На 28 или 29 июня 1965 года я взял себе по требованию билет на поезд Днепропетровск — Барнаул и с командировочным удостоверением уехал к месту командировки. По прибытию явился я в указанное управление. Там собралось таких командировочных, как я, восемь человек и нас определили на работу на станцию Летяжевка, Ртищевского района. Там на станции нам пришлось возводить одноэтажное здание из белого силикатного кирпича.

В Летяжевке я с одним таким же командировочным парнем поселился на проживание у одной пожилой женщины. Мы ей платили за проживание и за питание. Она нам готовила еду.

В работе прошел целый месяц июль, мы возвели из белого кирпича станционное здание; все собрались возвращаться домой. Поехали в управление, в Ртищево, рассчитываться. Там мне объявили, что моя командировка продлена еще на один месяц, — конечно, настроение у меня тогда упало, но пришлось оставаться. Второй месяц я работал с другими ребятами, но не на станции Летяжевка, а в п.г.т. Аркадак, — там, у выстроенных 2-х этажных зданиях, мы возводили отопительные печи с трубами. В этой работе прошел август месяц. В конце месяца меня рассчитали, и я уехал в г. Днепропетровск, в свое управление. В управлении меня рассчитали и отправили в отпуск, который был до 20 сентября. Свой отпуск я проводил в Лиховке у своих родителей.

Я планировал в отпуск пойти раньше, чтобы к 1-му сентября возвратиться на работу и пойти в вечернюю школу в 11-й класс, но, из-за моей двухмесячной командировки пришлось немножко опоздать.

С 1-го сентября 1965 года начиналась учеба не только в школе, но и в техникумах и институтах, и занятия начинались с участия студентов в уборочной в колхозах и совхозах.

В Лиховку, для участия в уборочной нашего колхоза, тогда приезжали студенты из Днепропетровского технологичного техникума. Приехало много девушек-студенток 1-го курса, только что поступивших в техникум. За несколько дней до окончания моего отпуска я познакомился с одной из девушек-студенток этого техникума. Это была Мосулезная Лида. У нас состоялось всего два-три свидания; я попросил у нее адрес для переписки и по окончанию отпуска уехал в г. Днепропетровск.

Опять, после отпуска, у меня началась трудовая деятельность на стройке и учеба в школе. Наш объект работ уже находился на другой стороне города за р. Днепр в районе "железнодорожного узла". Там бригада возводила новый 5-ти этажный дом. Добирался я к месту работы с железнодорожного вокзала электричкой. Ехать надо было минут 15-20.

Был и такой случай во время работ на стройке. Наша бригада выстроила два этажа здания; пришел заказчик Котов, начал гвоздем ковырять швы кладок кирпича и забраковал работу.

Получилось что?

На растворном узле, видать, воровали и сбывали на сторону цемент. Раствор нам на стройку привозили почти из одного песка, поэтому заказчик проверил работу и забраковал. Нас заставили разбирать целых два этажа; как не хотелось всем рабочим бригады заниматься этой работой, но деваться было некуда.

Во время работы на производстве я уже реже ходил по воскресеньям к своим родственникам: сестре Люде и брату Виктору. Старался ходить к ним по одному разу в месяц. Потому что в свои выходные, я планировал с Андреем посещать какие-то культурные мероприятия.

Мне помнится, как в одно из воскресений, в марте 1965 года, находясь в гостях у брата Виктора, он рассказал интересную историю. У брата Виктора в марте месяце был отпуск, и он на недельку ездил к нашим родителям в Лиховку. В то время мои родители имели корову, которая давала мало молока и решили завести другую, — вскормить и вырастить ее из телочки. Для этой цели мой отец, в начале марта 1965 года, выписал в колхозе годичную телочку. К этому времени он уже три года работал скотником на молочно-товарной ферме. На этой ферме он, совместно со своим сватом (Озерным Петром), ухаживал за стадом полуторагодичного молодняка.

Так вот, когда приезжал к родителям в гости мой старший брат Виктор, будучи в отпуске, отец в один из вечеров предложил Виктору оказать ему помощь. Ухаживая за своим стадом молодняка, отец там заприметил несколько впитанных и хороших полуторагодичных телочек, а выписал он-то всего лишь годичную; поэтому он решил сделать подмену: свою поменьше, которую выписал, — привести на ферму, а более крупную телочку привести домой; ведь главное в стаде, — чтобы совпадало количество поголовья. Но эту комбинацию необходимо было провести скрытно, чтобы никто из колхозников и соседей не видели. Помощь Виктора состояла в том, чтобы, поздно ночью, вместе с отцом отвести на ферму выписанную телочку, а с фермы привести домой другую, — побольше.

До 24.00 часов они сидели, ужинали и, конечно, употребляли спиртное. Когда пробило полночь, они собрались, вывели из сарая телочку и на веревке повели ее на ферму. Она шла на ферму без всякого сопротивления. Пришли к помещению, зашли в загон, открыли и завели в телятник свою телочку, отвязали и отпустили. В помещении, при лунном свете, отец начал ходить и выбирать себе покрупнее телочку; очень долго ходил и выбирал: то попадался бычок, то попавшаяся телочка не нравилась отцу. Да еще он был хорош, в результате употребления спиртного. Около часа отец искал, пока не нашел телочку, которая понравилась ему. Еле ее поймали, а затем еле одели ошейник, и, осмотревшись, двинули домой. От фермы шла полевая дорога до самого большака (дорога на Мишурин Рог). От фермы до нашего дома было расстояние около километра.

Итак, выбор был сделан, и отец с Виктором повели телочку домой. Виктор шел впереди и вел ее за веревку, а отец шел позади и подгонял. От ферми дорога все время шла под гору до самого большака. Отошли они от фермы метров 200-300 и телочка запротестовала: останавливалась, упиралась и не хотела идти, и иногда мычала. Виктор тянул за веревку, отец сзади подталкивал ее, даже упирался и толкал ее своим плечом.

Как говорил Виктор: "Отец был хорошо выпивши и, когда вели, он подталкивал телочку, хлопал ее руками по бокам и все нахваливал: "Ой, ты ж моя телочка, я буду за тобой ухаживать, ты будешь хорошей коровкой, у тебя уже и вымечко большое...".

Пока дотянули эту телочку до большака, так оба взмокли. Перевели ее через дорогу и начали идти по полевой дороге, приближаясь к нашим огородам. А отец подталкивал да все нахваливал телочку. Уже оставалось идти домой 200 метров, и они остановились отдохнуть напротив своего огорода. А отец, нахваливая телочку, похлопывал ее по бока, да все причитал, что какая она будет хорошая коровка.

Когда остановились отдохнуть, Виктор захотел проверить, что же это за телочка, что отец так ее нахваливает.

Когда Виктор мне рассказывал эту историю, то его жена и мы оба падали со смеху. Виктор продолжал: "Я передал отцу повод и подошел поближе проверить, что это за телочка. Подошел к ней сзади и попробовал вымя; я долго щупал и не мог поверить себе: телочка оказалась бычком. Я сказал тогда отцу: папа, кого ты выбрал — это же бычок и мы его тащили целый километр!" Отец тогда ответил: "Как это — бычок? Не может быть!" — "А ты внимательно проверь", — сказал ему тогда Виктор. Отец проверял, проверял и признал затем, что это не телочка, а действительно, — бычок; развернулись они и повели эту "телочку" обратно на ферму. На ферму этот бычок шел уже быстро, еле его сдерживали.

По прибытию на ферму, снова отец начал выбирать телочку, — так на этот раз уже безошибочно. Виктор, там же на ферме, перепроверил выбор нашего отца. Вторым разом отец уже не ошибся. Привели телочку домой, завели в сарай, потом зашли в хату и глянули на часы — часы показывали три часа ночи. Вот такова история была у Виктора при посещении им Лиховки ранней весной 1965 года.

К этому времени мой старший брат Виктор получил в городе Днепропетровске трех комнатную квартиру. В 1963 году у него родился сын Славик. Работал мой брат сборщиком на Днепропетровском шинном заводе. Рабочие на заводе работали в три смены. Сборщики в цеху занимались изготовлением шин для легковых автомобилей, но в цеху, где работал мой брат, не готовые шины они изготовляли, а только круглые заготовки, без протекторов. В товарный вид шины приводились в другом цеху. По рассказам брата, с января 1963 года была установлена норма изготовления этих остовов шин — 40 штук за смену. Кто справлялся с этой нормой, то получал зарплату по 140 руб. в месяц. За перевыполнение месячной нормы шла доплата в зависимости от количества дополнительно изготовленных изделий. Рабочие совершенствовали свои навыки и технику быстрого изготовления изделий. Вследствие чего, через полгода или год начали перевыполнять свои нормы и доводить выпуск заготовок шин до 50 штук за смену. С учетом премиальных доплат месячная зарплата у рабочих доходила до 160-180 рублей в месяц.

Что начала делать администрация завода? — увеличили норму выработки до 50 шин за смену при сохранении прежней заработной платы в 140 рублей в месяц. В дальнейшем, рабочие опять начали перевыполнять сменную норму выработки и начали доводить изготовление изделий по 55 и даже по 60 штук за смену. Когда 80-85 процентов рабочих начали перевыполнять установленную норму, администрация завода установила новую норму выработки — 60 штук за смену, с сохранением месячной зарплаты в 140 рублей. Но и то, — эта зарплата в то время считалась высокая. По рассказам моего брата, инженера завода, имевшие месячные оклады в 110-120 рублей, переходили работать сборщиками в цеха, — уходили с своих руководящих должностей.

В январе 1965 года мне исполнилось 18 лет.

Снимок сделан летом 1965 года.

На фото, я — слева и мой друг Геннадий Николенко.

Учеба в вечерней школе шла своим чередом. Я много читал художественной литературы. В школе нам преподавал

русскую литературу очень хороший учитель — Мыцык Виктор Андреевич; помню, как при изучении романа И.С. Тургенева "Отцы и дети", он сильно расхваливал этого писателя, особенно его язык. Я взялся за чтение романов И.С. Тургенева; я прочитал все книги И.С. Тургенева, которые только смог достать; полностью прочитал роман "Отцы и дети", романы "Рудин" и "Дворянское гнездо", "Ася", "Вешние воды", "Первая любовь" и кажется еще другие. И таким же образом прочитывал работы всех других писателей, которых мы изучали по литературе.

Свой досуг, вне работы и учебы в школе, я проводил, как и раньше, посещая кинотеатры и реже театры. Кроме того, начал посещать вечера отдыха, которые организовывались поочередно, по субботам, культ массовиками наших двух общежитий — женского и мужского. Где-то один раз в два месяца организовывался и проводился вечер отдыха в актовом зале то одного, то другого общежитий: в нашем мужском — на ул. Караваевской или в женском — на пр. Гагарина. На вечерах отдыха слушали песни самодеятельных певцов наших общежитий, организовывались танцы. Я тоже танцевал, знакомился там с девчатами, но свиданий не назначал.

Новый, 1966 год, я с ребятами встречал вместе с знакомыми по работе девчатами в женском общежитии на пр. Гагарина, впервые за все время, не поехав на Новый год к своим родителям в Лиховку.

Мы тогда с ребятами набрали разного вина: "Мадера", "Лидия" и других сортов, а девчата готовили еду. Был вечер отдыха с танцами в их общежитии; мы там все танцевали, а затем в большой комнате посидели вместе за столиками, и так провели время до самого утра и разошлись кто куда. Я поехал утром к себе в общежитие отдыхать.

После встречи Нового, 1966, года продолжилась моя трудовая деятельность на стройке. На набережной, возле ранее возведенных двух 5-ти этажных домов, закладывался фундамент для нового 9-ти этажного дома. И весной 1966 года наша бригада приступила к началу его строительства. Меня, как квалифицированного рабочего с 3-м разрядом, бригадир уже начал назначать для возведения одного из углов этого дома. У меня все получалось хорошо, — я ни разу не завалил угол здания, как тогда выражались каменщики.

На нашей стройке, в бригаде штукатуров, работала девушка, со мной одногодок, Надя Нерода, она мне нравилась, но так я до армии ни разу ей не назначил свидания. На вечерах отдыха она меня избегала. Толи я ей не нравился, толи что-то другое, но избегала. Когда я уходил в армию, подруги с ее комнаты дали мне ее адрес. А с Лидой Мосулезной, — студенткой технологичного техникума, — я только переписывался в письмах, до ухода в армию я с ней ни разу не встретился.

И вот подошло время заканчивать 11-й класс. Перед выпускными экзаменами в школе, где-то с 10 июня 1966 года, мне дали школьный отпуск на 12 дней для подготовки и сдачи экзаменов.

В мае 1966 года, еще до выпускных экзаменов в школе, я начал готовиться для поступления в строительный институт на вечернее отделение. В отделе кадров начал собирать документы для льготного поступления и учебы.

В период сдачи выпускных экзаменов в школе ко мне приехал младший брат Иван, который только что закончил 8 классов в Лиховке. Рядом с моей 40-й школой было ГПТУ, где можно было выучиться и получить хорошую рабочую специальность. Мы с Иваном переночевали в общежитии в моей комнате, а утром я его повел в это училище. В ГПТУ сдали документы, Иван прошел медкомиссию и его зачислили в группу токарей. После его зачисления он остался в этом ГПТУ, ему там предоставили место в общежитии.

Выпускные экзамены в школе я все сдал на "хорошо" и "отлично"; 25 июня мне вручили аттестат о среднем образовании. А еще за неделю до получения аттестата, я получил повестку в армию на 5 июля 1966 года.

В военкомате я был включен в команду "200". Я знал, что тех, кого включили в эту команду, направляют служить в Пограничные войска СССР. Предстояло мне служить рядовым солдатом целых три года. Да, при Советском Союзе, служба в армии, по Конституции СССР, считалась для каждого гражданина почетной обязанностью. "Что меня ждет при прохождении службы в Пограничных войсках? Не зря ли я отдам три года своей жизни? Значит все придется начинать по новой после окончания военной службы — и устройство на работу, и попытка поступить в строительный институт, и создание семейного очага" — вот такие вопросы меня волновали перед уходом в армию. Вот и закончились мои мечты поступить в строительный институт в 1966 году.

Как только я получил аттестат об окончании 11 классов, я сразу пошел в управление, в отдел кадров, рассчитываться с работы. Рассчитавшись, я уже 27 или 28 июня 1966 года был в Лиховке у своих родителей, сообщил им новость о призыве меня в армию, и они начали готовиться к моим проводам. Проводы решили начать вечером 3 июля, а 4-го, после окончания проводов, я должен был уехать, чтобы 5-го июля явиться в военкомат в г. Днепропетровске. Так что в моем распоряжении, до прибытия в военкомат, оставалась всего одна неделя — вот и весь мой отпуск за 1966 год.

Какова дальнейшая судьба друга моей юности Андрея Полишко?

Судьба наша почти одинаковая. Его тоже в то время призывали на действительную военную службу, он получил повестку с военкомата на несколько дней раньше меня. Как и я, он должен был направляться для прохождения службы в Пограничных войсках СССР. Явившись в Ленинский РВК, их там всех построили. После отсчета старшим лейтенантом семи призывников, и вывода их из строя, где оказался и Андрей, кто-то спросил, "нас куда?". Офицер ответил: "В Ростовскую школу милиции". Один из отобранных возмущённо выкрикнул: "Я в вышибалы не пойду!" Андрей и другие отобранные призывники тоже высказали отказ. Всех семерых отпустили домой. Но Андрей запомнил слова старшего лейтенанта: "Вы об этом пожалеете". И он был прав. Сначала можно было жить в общежитии и питаться припасами от родителей, снабжёнными будущему солдату. Но они незаметно кончились и пришлось добывать еду разными способами. Жил в своей же комнате в общежитии. До получения новой повестки, где было возможно, там и подрабатывал. Ждал вызова в Ленинский РВК (военкомат). После просьбы Андрея, чтобы его побыстрее забрали в армию, на вопрос офицера военкомата: "В каких войсках хочешь служить"? Он ответил: "В любых", — так как ему уже не на что было жить. Разговаривавший с ним старший лейтенант куда-то позвонил, затем спросил: "А в стройбат пойдёшь?" Естественно, что Андрей обрадовался и, взяв в общежитии свой рюкзак, поехал к сестре, доложил, что в три часа ночи поедет поездом, Одесса — Ростов, в Таганрог. Вот так 50 лет назад 26 сентября 1966 года он был зачислен на военную службу военным строителем. После прохождения карантина был назначен командиром отделения в бригаде каменщиков. Помимо обязанностей командира отделения, он должен был организовать работу бригады и закрывать наряды, так как отряд был на самоокупаемости. Бригада состояла из каменщиков прежних призывов и его призыва — из шахтёров. Они учились по ходу работы: сначала работали подсобниками, затем, в зависимости от прилежания в учёбе, — каменщиками. Андрей, после очередного увольнения в запас части солдат 3-го года службы, стал заместителем командира взвода. В декабре 1966 года Андрея избрали секретарём первичной комсомольской организации роты. Затем Андрей был направлен в г. Новочеркасск на годичные офицерские курсы подготовки политсостава.

По окончанию офицерских курсов, в звании лейтенанта, был направлен для прохождения службы в Забайкальском военном округе. Во время прохождения учебы на офицерских курсах Андрей женился.

После вооруженных провокаций китайских военнослужащих на советско-китайской границе на о. Даманском и в районе оз. Жаланашколь, Андрей был направлен для прохождения службы во вновь сформированную, для отпора китайским провокаторам, Воздушно-штурмовую бригаду — заместителем командира воздушно-штурмовой роты по политической части.

В 1973 году в качестве секретаря первичной партийной организации Воздушно-штурмового батальона, в составе делегации Забайкальского военного округа, был участником 5-го Всеармейского совещания секретарей партийных организаций Советской Армии и Военно-Морского Флота СССР. Совещание проходило в Кремле с участием Высшего Командования Вооруженных Сил СССР. В дальнейшем Андрей повышал квалификацию на курсах политсостава в г. Киеве. Служил в Забайкальском военном округе и в Группе Советских войск в ГДР.

После службы в Германии Андрея перевели служить в г. Мукачево, а затем в г. Сургут. После десантников — служба в автомобильных войсках в политотделе Дорожно-строительной бригады. Избирался членом партийной комиссии соединения. Андрей заочно окончил Тюменский государственный университет. Это позволило ему, после увольнения в запас, работать в администрации города Сургута. В администрации этого города избирался в состав профкома. Всю жизнь занимался выборами. Был простым членом избирательной комиссии и председателем участковых комиссий.

У Андрея имеется два сына.

На данное время (2017 год) Андрей Полишко — пенсионер и проживает со своей супругой в г. Новочеркасске.

Готовясь к проводам в армию и находясь в Лиховке, 30 июня 1966 года, после обеда, я встретился с Виктором Данильченко, который жил по соседству с моими родителями и был другом моего старшего брата Анатолия; в то время он был еще не женатым. Он тогда мне предложил:

— Коля, сегодня выпускной вечер в средней школе, — сказал мне Виктор, — давай сходим вечером туда.

— Пойдем, — ответил я.

Ближе к вечеру я собрался, и мы с Виктором пошли в "центр" нашего села, к клубу, а затем зашли в школу на выпускной. Там, в школьном зале, играла музыка и были танцы. Девушки-выпускницы танцевали парами. Виктор сказал мне:

— Давай разобьем эту пару, — показывая на пару девушек, которые танцевали ближе к нам.

— Не эту пару, — сказал я, — я этих знаю, учился в 4-й школе вместе с ними. Давай разобьем вон ту пару, — показывая на незнакомых мне девушек.

Мы с Виктором разбили, указанную мною, пару. Я познакомился с девушкой, с которой танцевал, — это была Вера Журба. Мы с ней немного поговорили, я ей сообщил, что через три дня мне придется идти Родину защищать, — предстоит призыв в армию. После окончания выпускного вечера, мы с Виктором ушли домой.

И вот наступило 3-е июля 1966 года, — начало моих проводов в армию. На фотоснимке: слева — мой старший брат Анатолий, я стою возле него с лентами. Рядом со мной — сестра Нина; крайняя справа — жена Анатолия, Валя.

На проводы я пригласил знакомых парней и девушек, а также хорошо знакомых людей с нашей улицы. Из братьев и сестер на проводах были: старший брат Анатолий с женой Валей и младшие сестры — Нина и Валя, остальных не было. На проводах была музыка, были танцы.

Вася Шевченко, мой школьный друг, принес и установил усилитель, так что музыка гремела и слышно ее было вечером далеко. Конечно же, — было застолье.

Девушки, которая бы провожала меня в армию, у меня не было.

Старший брат Анатолий, два года назад как отслужил в армии, на моих проводах выступал, почти, как замполит. По громкоговорителю он выступил с напутственным словом, пожелал надежно защищать мирный труд наших односельчан, служить добросовестно и честно. На своих проводах я разок станцевал с Валей Прядко, ей было только 16 лет, она была красивой девушкой. Глядя как, мы танцуем и улыбаемся друг другу, мой двоюродный дядя Нестор Кротенко сказал: "Вот это — хорошая пара, как они подходят друг другу!". Но, какая ни молодая еще была Валя Прядко, а к тому времени уже ожидала своего парня с армии.

На второй день, с утра, опять собрались в нашем дворе все, кто участвовал в моих проводах, на улице были накрыты столы, гулянка и танцы продолжились. Выдался очень жаркий день — 4-е июля. Проходя мимо столов с крестным отцом, — со мной каждый сидящий мужчина хотел выпить. Пил спиртное я тогда по одному глоточку, но было жарко и я чувствовал, что если буду так со всеми, то я смогу свариться от жары и спиртного. Голова кружилась. Но я выдержал все эти испытания.

В 13.00 4-го июля 1966 года настало время мне идти на автобус, чтобы ехать на станцию Вольные Хутора, а оттуда электричкой до г. Днепропетровска. Все меня провожали до "центра", до автобусной стоянки, но автобуса долго не было. Ехала попутная грузовая автомашина с зерном на элеватор и меня взяли на кузов. Так я, лежа на зерне, доехал до г. Вольногорска, потом добрался до станции и электричкой уехал в г. Днепропетровск.