Беспокойные помощники

Беспокойные помощники

В тот великий день выдающийся волшебник Квадрун Ворчливый был не в духе. По правде говоря, он всегда был не в духе, но в тот день особенно. А началось все, как водится, с пустяка. Нет, конечно, учитывая все последствия — это был далеко не пустяк, но, сложись обстоятельства иначе... Впрочем, обо всем по порядку.

Губернатор Долинус был человеком в высшей степени практичным и потому совершенно ничего не смыслил в магии. Он даже волшебным шаром пользоваться не научился, полностью перепоручив его заботам своего секретаря. Ежедневный гороскоп, понятное дело, просматривал, но в хитросплетения знаков не вникал. Не для того в штате ратуши держали двух астрологов, чтоб губернатор лично во всяких там сигнатурах с квадратурами разбирался. Внимательно Долинус читал только заключительный раздел: "Рекомендации". Что звезды делать не советовали — категорически запрещал, чему благоприятствовали — на всякий случай тоже запрещал, но не так строго, а кое-что по мелочи мог даже разрешить. Правда, под личную ответственность.

В тот знаменательный день звезды предрекали разные мелкие неприятности на почве магии.

— Кто бы сомневался? — вздохнул Долинус, размашисто визируя гороскоп.

Именно в этот день должна была начаться ежегодная магическая ярмарка. Еще вчера в крупный приморский город Венетум, губернатором которого и был Долинус, начали съезжаться маги, чародеи и волшебники всех мастей. Далеко не все они были людьми: демоны, эльфы, сирены, даже один титан пожаловал, вызвав своим визитом немалый ажиотаж. По мнению губернатора — совершенно напрасный.

Эти северные гиганты крайне редко забирались так далеко на юг и лишь немногие горожане встречались с ними раньше. Долинус тоже видел титана впервые, но впечатления на него увиденное совершенно не произвело. Внешне титан был похож на человека, только крупнее раза в два. Возможно, имелись и другие отличия, но попробуй их разгляди, когда все тело упрятано в золотой доспех, сияющий так, что смотреть больно. На голове шлем с белым плюмажем и постоянно закрытым забралом. В целом: доспех как доспех, только может разговаривать, но в силу повышенной надменности все время молчит.

Те маги, кто прибыли первыми, заняли лучшие места в гостиницах. Тем, кто прибыл позже, это сильно не понравилось. Не раз и не два за вчерашний день двери губернаторского кабинета распахивались настежь, очередной волшебник врывался без приглашения, и требовал — требовал! — обеспечить ему проживание там, где он того пожелает, а тех, кого он не хочет видеть в соседях, наоборот, отправить к демонам на выселки. Демоны, кстати, тоже заходили. Кричали и топали ногами в точности как люди. Эльфы — другое дело. Эти больше руками размахивали. Пару раз чуть было волшебный шар со стола не смахнули. Между прочим, казенная вещь, и не из дешевых.

Уже вечером вчерашнего дня пожаловала группа высших магов. Для каждого заранее был зарезервирован отдельный номер, и не где-нибудь, а в "Лазурной короне". Лучшая гостиница не только в городе, но и на всем побережье. Каждый номер — волшебная башня в миниатюре со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами, какие только может предложить современная магия. В штате обслуживающего персонала были исключительно опытные домовые, проработавшие в гостиничном деле не менее века и при этом не получившие ни одного нарекания. Самый взыскательный постоялец не нашел бы, к чему придраться.

Высшие маги придрались к соседям. Собравшись в просторном холле, они тотчас затеяли бурный спор о том, кому из них пристало жить в лучшей гостинице, а чье место в палатке за городской стеной. Хозяин гостиницы метался меж ними со своими помощниками, лестью и уговорами разводя могущественных противников по отведенным им покоям. Пару раз, в особенно сложных случаях, к этому процессу подключался и сам губернатор, надавливая авторитетом власти там, где не спасала дипломатия. Лишь глубоко затемно вся эта суета пошла на убыль и Долинус позволил себе немного отдохнуть.

Когда первые лучи восходящего солнца хлынули в город, они обнаружили губернатора в рабочем кабинете за чтением документов. Вошедший секретарь погасил светящиеся шары и пристроил на уголке стола папку со свежими рапортами. Вчера каждый врывавшийся к губернатору волшебник предварительно парализовывал его взглядом, и бедный юноша полдня провел в статике, отчего сегодня дергался и заикался. Дежурный целитель, сняв вечером остаточное заклятие, оптимистично заверил, что через пару дней все пройдет.

Губернатора самые горячие волшебники тоже взглядом сверлили, да без толку. Долинус, как и большинство высших чиновников королевства, был импаром. Так издавна называли разумных существ, начисто лишенных способности взаимодействовать с магической природой, и эта самая неспособность надежнее любого волшебного щита защищала импара от любого магического воздействия. А к простым гневным взглядам Долинус иммунитет выработал еще когда совсем молодым чиновником служил при казначействе.

"Не на того напали" — с усмешкой думал губернатор, выпроваживая за дверь очередного незваного гостя.

Вот его секретарь, тот на свою беду был медиумом, или, как их еще иногда называли, полумагом. Второе название Долинус не одобрял, поскольку в нем не было достаточной точности. Все медиумы были в той или иной мере чувствительны к магии — кто-то совсем чуть-чуть, кто-то почти на уровне полноценного волшебника — но ровно половинной чувствительности не было практически ни у кого. У секретаря ее было достаточно, чтобы ловко управляться со сложными артефактами, настроенными опытными магами, и даже, при необходимости, сотворить простенькое заклинание, но перед высшей магией он был совершенно беззащитен.

Не взирая на бурные перипетии дня вчерашнего, в тот самый знаменательный день Долинус встал из-за стола в приподнятом настроении. Гороскоп предвещал только мелкие неприятности, а к ним губернатор был готов. "Только мелкие" также означало "никаких крупных неприятностей", что, в свою очередь, обещало: торжественное открытие ярмарки сорвано не будет. На большее Долинус и не рассчитывал.

Потянувшись аж до хруста в суставах, губернатор взглянул на песочные часы в золотом корпусе. Песку отсыпалось на без пяти десять. Пора. Губернатор облачился в парадный лазоревый камзол, богато расшитый золотыми нитями и сверился с зеркалом. Сегодня он должен быть особенно безупречен. Из зеркала на губернатора строго глянул темноволосый мужчина среднего роста и чуть более, чем средней упитанности. Не молодой уже, но и седых волос, не смотря на ответственный пост, пока не наблюдается. Губернатор поправил пурпурные ленты на плечах и привычно приосанился.

Ровно в десять активировался заключенный в часах крикун, и приятным женским голосом напомнил, что до Торжественного открытия осталось всего два часа. Из стены вышел домовой. В штате ратуши их было трое. Двое — обычные магические помощники, мурлоны. Зато третий был самым настоящим хранителем очага. Половина местной знати кто по белому, а кто и по черному завидовали губернатору, выбившему столь редкое создание в служебное пользование. Вторая половина аналогичным образом завидовала тем связям в столице, благодаря которым Долинус обзавелся хранителем очага не только для дома, но и для ратуши. Шутка ли сказать, сам Мерлинус Великолепный этим занимался. И создал хранителя, и доставил, и за зданием городской ратуши закрепил. Полгода потом эта история был основной темой для разговоров.

Будучи астральным существом, хранитель очага с легкостью проходил сквозь стены, но вот как ему удавалось проносить с собой вполне материальные предметы — оставалось загадкой. В тот знаменательный день этими предметами были: синяя шляпа губернатора с огромным белоснежным пером и эбеновая трость, покрытая тончайшим золотым узором. Настоящая эльфийская работа, обошедшаяся городскому бюджету в кругленькую сумму.

Домовой принял облик слуги в лазурной ливрее, и с легким поклоном подал шляпу. Губернатор, глядя в зеркало, надел ее под строго определенным углом. Передав трость, домовой сменил обличие на шпиона в черном плаще с капюшоном и заговорщицким шепотом поведал:

— Квадрун Ворчливый в городе.

— Не удивительно, — беспечно отозвался Долинус. — Сегодня же открытие ярмарки. Не волнуйся, звезды обещали только мелкие неприятности.

Домовой обернулся звездочетом в синей мантии, усеянной блестками, и взглянул в деревянный потолок через призрачную подзорную трубу.

— Звезды высоко, — сообщил он. — На таком расстоянии многое кажется мелким.

— Спасибо. Я это учту, — кивнул Долинус.

Он направился к дверям, а домовой превратился в крестьянскую девушку, которая помахала губернатору вслед белым кружевным платочком.

На улицах Венетума царило вполне понятное оживление. Губернатор Долинус приветливо раскланивался со знакомыми и титулованными магами, дружески махал всем прочим и придирчиво оглядывал праздничное убранство города. Мостовые блистали чистотой. Высокие каменные здания были украшены живыми и магическими цветами. Первые благоухали восхитительными ароматами, вторые переливались всеми цветами радуги. Синие знамена красиво реяли на ветру, который дул на них под строго определенным углом.

Сама ярмарка раскинулась за чертой города, на морском берегу. Широченная песчаная коса начиналась сразу за восточными воротами Венетума и тянулась далеко-далеко, до самого Лазурного рифа. Того самого, где был повержен легендарный Кракен. Прошлым вечером на берегу вырос настоящий палаточный городок, даже покрупнее некоторых селений в окрестностях Венетума. Разноцветные тенты торговцев и лазурные восьмиугольники передвижных закусочных, вытянутые в длину загоны для животных и почти квадратные площадки для выступлений выстроились причудливыми извилистыми рядами. Долинус, конечно, предпочел бы ряды прямые или, на худой конец, повторяющие изгиб береговой линии, но общеизвестно, что у волшебников все не так, как у обычных людей. Приходилось соответствовать.

— Огонь, вода, земля, воздух, — речитативом разнеслось над берегом.

Долинус повернул голову. Справа уже закончили возводить трибуну для торжественных выступлений, и молодой волшебник проверял усиливающие голос чары. Долинус довольно кивнул. Все должно быть проверено и перепроверено, чтобы никаким эксцессом не омрачить торжество. Сам волшебник показался губернатору знакомым и Долинус пригляделся. Да, так и есть. В штате ратуши он не числился, но иногда брался за отдельные заказы. Исполнял все точно и в срок, что не очень соответствовало облику настоящего мага, но очень импонировало самому Долинусу. Губернатор покопался в памяти и вытащил имя: Малик.

Долинус подошел ближе, мягко ступая по песку. Волшебник закончил подготавливать корректирующее заклинание, и взмахнул руками. Над трибуной взвился рой бело-голубых искорок, померцал и растаял в утреннем воздухе.

— Огонь, вода, земля, воздух, — снова произнес волшебник.

Слова прокатились над песчаным пляжем и угасли вдали. Губернатор Долинус никакой разницы не заметил, но волшебник с его музыкальным слухом что-то уловил и одобрительно кивнул сам себе.

— Все в порядке, Малик? — спросил Долинус.

— Что? — волшебник удивленно оглянулся. — А, это вы, губернатор. Здравствуйте. Да, все отлично. Сейчас подстрою по погоде, и будет вообще чудесно. Холодновато сегодня.

— Завтра опять потеплеет, — сказал Долинус.

— Тогда придется обратно перенастраивать, — нахмурился волшебник.

— На завтра выступлений не запланировано, — успокоил его Долинус. — Вы скоро закончите?

— Минут через пять. Вот только водные обертоны подтяну, и готово.

— Да, Малик, с водными вы это поаккуратнее, — начальственным тоном заметил Долинус. — В заливе, говорят, саму Ирулен Коварную видели. Подумает еще, что мы тут преднамеренно ее родные обертоны не вытянули — всю душу вымотает, пока успокоишь.

— Я постараюсь, губернатор, — пообещал волшебник.

— Постарайтесь, постарайтесь. Время еще есть. Работайте не спеша, вдумчиво. Чтоб результат был на высшем уровне.

Губернатор еще немного постоял, убедился, что волшебник относится к делу с должной серьезностью, и не спеша пошел дальше. В обертонах, хоть водных, хоть каких других, Долинус совершенно не разбирался. Зато он очень хорошо представлял, во что выльется прогневать могущественную сирену, которую даже недоброжелатели именовали не иначе как владычицей штормов.

Внимательный осмотр серьезных недочетов не выявил. Губернатор Долинус указал волшебникам и мастеровым на несколько мелких упущений, проконтролировал их устранение и направился обратно. Народу заметно прибыло. Из городских ворот изливался бесконечный поток: горожане в праздничных нарядах, волшебники в ярких мантиях, пламенеющие демоны, прекрасные эльфийки, одетые так, чтобы ничто не мешало любоваться их природной красотой. На волнах покачивались сирены, но на берег пока не выползали. Ждали старшую. "Вот что такое субординация", — с легким оттенком зависти подумал Долинус. Сухопутных волшебников Галланы к такому порядку в жизни не приучишь. Конечно, у любого мага все не как у людей, профессия такая, но вот смотрите: ждут. Значит, могут. Особенно, если заинтересовать правильно.

В небесах кружили драконы. Синие, зеленые, алые, золотые, даже парочка белых. Те, что покрупнее, были темно-бордовыми, почти черными. Долинус знал, что цвет чешуи дракона зависел от его магической природы, но какой оттенок какой стихии соответствовал — изучить не удосужился. Те, что темно-бордовые, были просто огромные, размером с хороший сарай. Светло-зеленые размахом крыльев уступали крупным птицам, и казалось невероятным, что они вообще сумели взлететь с сидящим на них верхом волшебником. Лазурные драконы были длинные и тощие, а золотистые, напротив, выглядели как сияющий шар с четырьмя крыльями.

Пара штук покрупнее для вида красиво взмахивали крыльями, остальные просто парили. В небесах драконов держали не крылья, а особое магическое поле, которое они могли создавать вокруг себя. Оно было таким сильным, что находится внутри него без вреда для себя мог лишь полноценный маг, причем той же самой стихии. При одной мысли, что такая махина, да с активированным полем, вдруг окочурится в самый неподходящий момент и рухнет в толпу, губернатору становилось не по себе. И потому был спешно издан указ: драконам над скоплениями народа не пролетать, а кто запрет нарушит, тот может вообще забыть о полетах в небесах Венетума. Да и за пределами тоже, связи у Долинуса были обширные. И вот, пожалуйста, все драконы кружили только над заливом, а те, что летели к ярмарке, строго держались береговой линии и аккуратно заходили на посадку именно там, где и было отведено для этого место. Значит, действительно могут.

Долинус вздохнул, и сошел с пригорка. До начала оставалось еще добрых четверть часа, но губернатор ничего не любил делать в последнюю минуту. Вот уже и в море зашевелились. Волны разошлись и склонились перед прекрасной морской девой, словно выточенной самими богами из застывшей пены морской. Ирулен Коварная, как всегда, была неотразима. Ее редкая даже для сирены красота была мастерски подчеркнута тщательно наведенными косметическими чарами. Верхняя, человеческая, половина тела принадлежала прекраснейшей женщине, и даже синие треугольные плавники, растущие из предплечий, ее совсем не портили, а, напротив, придавали особый шарм. От пояса и ниже, до самого хвостового плавника, могущественная сирена была покрыта блестящей лазурной чешуей. В тот день Ирулен надела синий кожаный жакет, усеянный таким количеством жемчуга, что издалека ее наряд казался сверкающей на солнце броней. Местные волшебники поговаривали, будто знаменитая сирена предпочитала в одежде человеческую кожу, причем лично сдирала ее с еще живых жертв, но Долинус не очень-то верил этим слухам. Маги, признаем честно, существа со странностями, и причуды у них всякие разные бывают, но губернатор должен трезво смотреть на вещи, все замечать, хотя кое на что закрывать глаза. А потому, пока нет прямых доказательств, слухам следовало оставаться слухами и не портить взаимовыгодные добрососедские отношения между двумя народами.

В радужном сиянии на пляже появился Мерлинус Великолепный — верховный маг королевства, ректор Академии и бессменный председатель Ученого совета. Он был высок ростом, строен и очень энергичен. Если бы не седая борода, никто бы и не подумал, что великий маг давно уже не молод. Не успели стихнуть аплодисменты прославленному чародею, как у его ног взвился песок, закружился в вихре и обернулся темноволосым мужчиной в просторных оранжевых одеяниях. Мортимер Пустынный снял широкую шляпу и приветливо раскланялся с бывшим учителем. Громоподобный рев и взметнувшееся до небес темное пламя возвестили о прибытии Шаркана Неукротимого. Как ни странно, именно этот пузатый алый демон в красной бархатной мантии доставил меньше всего хлопот при расселении. Ученый совет лишь в прошлом году даровал Шаркану статус высшего мага и демон пока не успел избаловаться. Сам же Кристобаль Огненный — хвала Создателю! — в этом году на ярмарке не присутствовал.

Под мягкий перелив серебряных колокольчиков из роя невесть откуда возникших золотых бабочек явилась Леонора Мечтательная. Не смотря на молодость и мягкий — для высшего мага — характер, эта миниатюрная эльфийка считалась одной из сильнейших волшебниц Галланы. На ней было великолепное платье из тончайшей ткани, которую под силу соткать только эльфам. Подобные паутинкам нити переплетались в причудливом узоре, отчего платье одновременно казалось и зеленым с золотыми узорами, и совершенно прозрачным. Ирулен Коварная и Леонора Мечтательная смерили друг друга презрительно-оценивающими взглядами, и синхронно отвернулись. По солнечному лучу величественно сошел на песок титан Армаель. Он с достоинством поклонился Мерлинусу Великолепному, остальных проигнорировал.

Так оно и продолжалось. Один за другим появлялись в вихре спецэффектов высшие маги. Горожане радостно аплодировали, детишки визжали от восторга, волшебники придирчиво оценивали появление коллег. За каких-то десять минут на пляже перед трибуной собралась практически вся магическая элита окрестных земель и вод. Отсутствовали лишь несколько убежденных отшельников да пара-тройка высших магов, слишком занятых или очень старых.

Губернатор Долинус степенно созерцал этот парад самолюбования с высокой трибуны. Последним, как и следовало ожидать, появился Квадрун Ворчливый. Как всегда, в мятой красной шляпе, потертой серой мантии и стоптанных, некогда синих, туфлях. У левой острый нос задирался кверху, у правой — косил на сторону. Квадрун Ворчливый прибыл, шаркая по песку и опираясь на тяжелый деревянный посох. Коллеги встретили величайшего алхимика современности с явным уважением, а вот Долинус едва заметно поморщился. Ради такого торжественного случая Квадрун Ворчливый мог хотя бы переодеться.

Часы губернатору не понадобились. Все высшие маги обладали развитым чувством времени и ровно в полдень они дружно повернулись к трибуне. Губернатор откашлялся, и обратился к собравшимся с цветистым приветствием, заранее составленным с учетом вкусов ожидаемых гостей. Бурные аплодисменты уверили Долинуса, что он не зря потратил время на подготовку. Все высшие маги выглядели вполне довольными. Даже Квадрун Ворчливый хмурился не больше обычного, а ведь знаменитый алхимик на дух не переносил эту, как он выражался, никчемную показуху.

Долинус не считал ее никчемной. Едва закончив приветствие, губернатор плавно перешел к своей торжественной речи, в которой немалое время уделил тому, как много может дать современная магия народному хозяйству. Отдельно подчеркнул имевшие место достижения. Заострил внимание на том, что еще предстояло реализовать. Высшие маги отнеслись к губернаторским инициативам равнодушно, но Долинус не падал духом. Первыми новаторские идеи обычно подхватывали молодые волшебники. Высшие маги поначалу отрешенно наблюдали за процессом. Где-то подсказывали верный путь, где-то указывали на ошибки. А уж потом, если очень повезет, кто-то из высших магов брался за дело лично.

Планы у Долинуса были большие, но и утомлять слушателей долгой речью не следовало. Поэтому губернатор уложил в полчаса изложение наиболее перспективных направлений, потратил еще минут пятнадцать на славословия тем, кого хотел видеть во главе означенных направлений, и закруглился объявлением официального открытия Магической ярмарки.

За палатками грохнули мощные хлопушки, и в небесах взорвался красочный фейерверк. Изумрудные и лазоревые звездочки сложились в четкую фразу: "Добро пожаловать!". Собравшиеся дружно зааплодировали. Оркестр заиграл бодрую мелодию. Подхваченная усиливающими и направляющими чарами, музыка хлынула в широкие проходы меж торговых палаток. Следом устремились собравшиеся жители и гости Венетума.

Торговцы, активировав на максимально разрешенном уровне чары громкости, наперебой расхваливали свой товар. Потенциальные покупатели прохаживались, пробегали или проползали меж рядами: приценивались, торговались и просто любовались диковинами. На открытых площадках демонстрировали свое мастерство бродячие артисты. В толпе ловко сновали торговцы-разносчики со своим нехитрым товаром: от типовых магических кулонов до сахарных леденцов. В общем, каждый мог найти себе занятие по склонностям и потребностям.

Долинус неспешно прогуливался по широким проходам между палатками. Обещанные мелкие неприятности пока не спешили с реализацией. Губернатор, конечно, нисколько не сомневался в способностях службы правопорядка Венетума. Опытные агенты могли справиться с любой проблемой. С любой, кроме капризных высших магов. Здесь могла выручить только дипломатия. Поскольку губернатор Долинус почитал лучшим дипломатом Венетума самого себя, он ни на секунду не позволял себе расслабиться.

Когда привыкший к обстоятельному и регулярному питанию желудок пригрозил бунтом, Долинус свернул к ближайшей закусочной. Было уже около трех часов. Основной поток обедающих схлынул, устремившись на поиски новых впечатлений и развлечений. Теперь можно было откушать спокойно и без суеты.

Случайный выбор губернатора пал на лазурную палатку с вращающимся над ней белым поварским колпаком. Плававшие вокруг него синие искорки выдавали наличие магической системы. Палатка была небольшой, и вытянутый колпак не только идентифицировал ее назначение, но и придавал ей значимости. С одной стороны располагалось квадратное окошко с прилавком. Перед ним, на старательно выровненной площадке, застыли в ожидании посетителей штук десять круглых деревянных столиков. К каждому из них прилагалась пара грубо сколоченных табуретов. Губернатор с сомнением покосился на них.

Словно уловив его сомнения, из палатки выскочил официант с полотенцем через плечо и с приличным на вид стулом в руках. За ним поспешал пузатый владелец закусочной. Официант поставил стул у крайнего столика, и торопливо сдернул замызганную скатерть. Одно стремительное движение, и та как будто бы канула в никуда. Сидевший на прилавке мурлон ловко метнул чистую скатерть. Развернувшись в полете, она накрыла стол ровно через мгновение после того, как официант успел прибрать старую. Мурлон звонко щелкнул тоненькими пальчиками. Скатерть оправилась, разгладилась и замерла в должном виде.

— Благодарю, — кивнул Долинус.

Мурлон вскочил на ножки и с достоинством поклонился. Эти маленькие, не крупнее кошки, пушистые человечки были порождением магии. Опытные волшебники синтезировали их из магической энергии, либо выращивали на манер гомункулуса. Внешне два вида мурлонов ничем не отличались. И те, и другие выглядели как комочки шерсти с торчащими из них ручками, ножками, длинным гибким хвостом и огромными, в пол-лица, черными глазищами. Цвет шерсти мог быть абсолютно любым, и зависел исключительно от каприза создателя. Эльфы, к примеру, предпочитали все оттенки зеленого, а демоны — сочетание красного с черным. Мурлон в кафе был темно-синим, что наводило на мысль о его местном происхождении.

— Чего изволите? — изогнувшийся почтительной дугой официант прервал плавный ход начальственной мысли.

— Что-нибудь питательное и не тяжелое, — ответил Долинус.

— Рекомендую наш фирменный салат и охотничьи колбаски в мандаловом масле, — подсказал хозяин закусочной, изогнувшись настолько, насколько позволял живот.

Губернатор согласно кивнул. Ждать не пришлось. В горячие обеденные часы мурлон ловко швырял заказ прямо с прилавка на столик, щедро забрызгивая соусом и маслом скатерть и одежду посетителей. С губернатором, разумеется, такой трюк был совершенно недопустим. Пока Долинус неспешно проследовал к приготовленному для него столику, официант молнией метнулся на кухню и тотчас вернулся с подносом в руках. Не иначе, активировал чары ускорения. Губернатор мимоходом отметил у того кулон на шее с резным изображением ветра. Примитивная конструкция, конечно, но через этот примитив ее могут использовать даже импары. Долинус одобрительно кивнул, и опустился на стул.

Официант тотчас поставил перед ним глубокую керамическую тарелку. Там, в кипящем масле, плавали аппетитного вида колбаски. Аромат от них исходил просто восхитительный. Три вида соусов были разлиты по отдельным пиалам, каждая из которых была выбрана под цвет своего содержимого. Фирменный салат был красиво оформлен узорно порезанными овощами. Быстро сервировав стол, официант почтительно склонился откуда-то из-за спины к начальственному уху:

— Желаете что-нибудь еще?

— Нет, спасибо.

Подцепив двузубой костяной вилкой колбаску и обмакнув ее в острый соус, губернатор откусил сразу половину. Вкус был подстать аромату. Долинус моментально расправился с первой порцией и немедля заказал вторую. Теперь он ел не спеша, наслаждаясь каждым кусочком.

Бурная активность справа привлекла губернаторское внимание. Долговязый рыжеволосый юноша в латаной серой одежде разворачивал на свободном пятачке странную конструкцию, похожую на миниатюрную железную тележку с крыльями. Мужчина постарше в черной мантии, такой старой и затертой, что казалось, будто она возрастом не уступает хозяину, с увлечением рассказывал о чем-то собирающимся зевакам. За общим гулом невозможно было разобрать ни слова. По всей видимости, готовилось представление. Быстро собралась толпа, полностью закрыв обзор. За спиной губернатора беззвучно, словно тень, материализовался агент, напугав официанта с десертом.

— Что там? — спросил Долинус, неопределенно махнув салфеткой в сторону толпы.

— Трюкачи, губернатор, — доложил агент, и, понизив голос, добавил. — Подозреваю, что кибернетики.

Долинус нахмурился.

— Прикажете гнать в шею? — выдвинул инициативу агент.

— Да ладно, чего уж там.

После вкусного обеда Долинус был настроен благодушно, да и особого вреда от кибернетиков он не видел. Подумаешь, шарлатаны. Вреда от их фокусов никакого, а народу — развлечение. В праздники ведь так хочется чего-то таинственного, необычного.

Поговаривают, правда, что пару веков назад кибернетики были настоящей сектой, мрачной и озлобленной. Адепты с эмблемой зубчатого колеса бродили по городам, завлекая неопытную молодежь лживыми сказками, выманивали у простаков деньги под обещание чудес без магии и досаждали серьезным волшебникам. Ученый совет даже подумывал как-то пресечь подобную деятельность, но не успел. Единовременно утеряв страх и разум, кибернетики прищемили хвост самому Кристобалю Огненному. Легенды о битвах той короткой войны до сих пор популярны у бродячих сказителей, хотя сколько там правды, а сколько вымысла, никто уже доподлинно не скажет. В архивах, к примеру, значилось, что полчища демонов, накачанных огненной магией по самые рога, просто разорвали сектантов в клочья, а немногие сумевшие удрать деградировали и превратились в то, чем, по мнению магов, всегда и были. В шутов балаганных.

— Что в программе? — спросил Долинус.

— Вроде как взлететь они хотят на этой своей хреновине, — с кривой усмешкой сообщил агент.

— Да ну? — удивился Долинус.

Даже столь далекий от магии человек, как губернатор Венетума, отлично знал, что железо абсолютно инертно к заклинаниям полета. Долинус почувствовал, что заинтригован. Не столько самим заранее обреченным на провал представлением, сколько тем, как незадачливые шарлатаны будут выкручиваться. Он решительно поднялся со стула, и направился к месту событий.

Предварительное выступление как раз закончилось. Мужчина поклонился зевакам и махнул рукой своему молодому напарнику.

— Приготовься, Дагон.

Тот тоже поклонился собравшимся и уверенно оседлал металлическую конструкцию. Насколько можно было разобрать, она состояла из двух треугольных металлических крыльев длиной чуть больше метра и металлической же бочки между ними. Все это было опутано веревками и цепями. Наверняка, и магией заряжено, хотя сработает ли она с таким количеством металла?

— Ничего у вас не получится, — уверенно заявил скрипучий голос.

Повернув голову, Долинус увидел рядом Квадруна Ворчливого. Тот стоял, опираясь на посох, и презрительно разглядывал пару трюкачей. "Ну вот и начинаются эти мелкие неприятности", — подумал было Долинус, но мужчина в мантии лишь благожелательно улыбнулся.

— Почему же не получится, уважаемый маг? — спросил он.

— Железо не летает, — заявил кто-то из зевак с таким самодовольством, словно он сам лично устанавливал магический баланс на Галлане.

— Разве? — улыбнулся мужчина в мантии.

В следующий момент в его руках появились три железных палки. Долинус даже не заметил, откуда тот их вытащил. Мужчина подбросил палки в воздух, ловко поймал все три и начал ими жонглировать. Кто-то засмеялся, кто-то зааплодировал. Самодовольный зевака поспешил ретироваться. Мужчина поймал палки и раскланялся. На песок полетели первые мелкие монетки.

— Как видите, — сказал мужчина. — Железо вполне может летать и без чар полета, которые, если не ошибаюсь, к нему совершенно не применимы.

— Вы не ошибаетесь, — подтвердил Квадрун Ворчливый.

— Спасибо, уважаемый маг, — коротко поклонился ему мужчина в мантии. — Теперь я буду это знать наверняка. Но не единой магией жива Галлана! И мы сейчас докажем вам это. Мой сын Дагон сейчас взлетит в небеса без всякой магии, а мы будем любоваться отсюда его волнительным полетом, который продлиться около пяти минут. Ты готов, Дагон?

Юноша утвердительно кивнул. Квадрун Ворчливый подозрительно принюхался.

— Зелье? — сообразил он.

— Именно, уважаемый маг, — просиял мужчина, и похлопал ладонью по металлической бочке. — Особый, лишенный магических компонентов, состав, который позволит человеку летать в небесах, подобно птицам... Но, я вижу, мои слова не слишком убеждают почтенную публику, а потому перейдем от слов к делу!

Тут он что-то дернул под бочкой и вся металлическая конструкция мелко задрожала. Мужчина поспешно отпрыгнул в сторону. Юноша начал усиленно дергать пару кривых рычагов перед собой. Тяжелые металлические крылья вяло забили по песку.

— Давай! — воодушевлено воскликнул мужчина.

Под металлической конструкцией что-то зафырчало. Квадрун Ворчливый еще раз потянул носом воздух, задумчиво нахмурился и сообщил:

— Он взлетит не в воздух, а на воздух.

После чего повернулся и начал решительно проталкиваться сквозь толпу.

— Уверяю вас, это совершенно безопасно... — начал было мужчина в черной мантии.

Квадрун Ворчливый даже не оглянулся. Тут все и случилось. Бочка фыркнула, бухнула и взорвалась. Юноша с отчаянным воплем взлетел в воздух, перекувырнулся через невысокую ограду и грохнулся на песок. Толпа дружно заржала. Часть горящего особого состава в полете прилипла к рубашке юноши, и комедия чуть было не обернулась трагедией, но какой-то моряк быстро сбил занявшееся пламя.

— Оригинальная методика, — сухо заметил с безопасного расстояния Квадрун Ворчливый. — Она может найти полезное применение при преодолении невысоких препятствий, хотя лично я предпочел бы лестницу. Шуму меньше, и без ущерба для здоровья. Тоже, кстати, без всякой магии.

Толпа опять заржала. Мужчина в мантии не ответил. Он был слишком озабочен судьбой своего юного напарника. Тот лежал без движения. Мужчина упал рядом на колени, перевернул тело и вгляделся в белое, как новообразованное привидение, лицо.

— Дагон!

— Пара ушибов и пара ожогов, — сообщил ему Квадрун Ворчливый, не сходя с места. — Если обошлось без сотрясения мозга — хотя какой мозг у такого олуха! — то остальное любой целитель поправит минут за десять. Рекомендую его незамедлительно вызвать. Принципы принципами, а сотрясение головного мозга в таком возрасте...

— Да, да, конечно, — поспешно закивал мужчина.

Долинус повернулся, чтобы отдать распоряжение, но Квадрун Ворчливый его опередил. Великий алхимик небрежно взмахнул ладонью и рядом материализовалась эльфийка-целительница. Долинус ее знал. Пару лет назад она открыла в городе свою практику, бесцеремонно отобрав самую выгодную клиентуру у целителей-людей. Все-таки с эльфами в этом деле никто не сравнится. Как, кстати, и в деле обольщения. Эльфийка куталась в широченный синий плащ, расшитый легкомысленными золотыми и белыми цветочками. Для миниатюрной эльфийки он был более, чем велик. Проказник-ветер нахально раздувал полы плаща, пытаясь выставить на всеобщее обозрение прекрасное белоснежное тело.

— Квадрун, у тебя совесть есть? — сердито осведомилась эльфийка. — Я все-таки не фейри какая-нибудь, которую можно в любое время из постели... к-хм... из приемного кабинета вызвать! Хорошо хоть, плащ успела схватить. Одевалась, между прочим, уже в астрале, а там холодно.

— Извини, — сказал великий алхимик. На его традиционно-кислой физиономии не отразилось даже намека на раскаяние. — Ты, помнится, дала мне разрешение вызывать тебя, если понадобится целитель, в любое время суток. Иначе я б и не выдернул тебя из... к-хм... рабочей постели.

Эльфийка недовольно скривилась.

— Квадрун. Ты разве не знаешь, что вызвать целителя — это сообщить ему о нужде в исцелении, а не сдергивать неизвестно куда через астрал?!

— Откуда? — пожал плечами Квадрун Ворчливый. — Мне ж никогда в жизни целитель не требовался.

— А зачем ты тогда подписался на мои услуги? — искренне удивилась эльфийка.

Квадрун Ворчливый озадаченно потер подбородок.

— Действительно. Может, отказаться?

— Так, ладно, — сразу вспомнила о своих обязанностях эльфийка. — Где больной?

— Вот, — поспешил сообщить мужчина в мантии. — Мой сын, Дагон.

Он сидел на песке, положив голову юноши себе на колени. Эльфийка, придерживая плащ, присела рядом. Мужчина начал было описывать, как все случилось, но его сбивчивый рассказ целительницу не заинтересовал. Она коснулась пальцами лба юноши, прислушалась к своим ощущениям и удовлетворенно кивнула.

— Это не тот случай, чтобы беспокоить целителя, — сказала эльфийка.

— Но он же без сознания! — пораженно воскликнул мужчина.

— Ах, это.

Целительница недоуменно пожала плечами: как, мол, можно обращать внимания на такие пустяки? Потом одной рукой сгребла юношу за грудки и рывком придала тому сидячее положение, а другой отвесила ему хорошую пощечину. Одну, другую, третью. Перед четвертой юноша успел открыть глаза.

— А... что... — удивленно начал он.

— Ты потерял сознание, — любезно сообщила ему целительница. — Твой отец беспокоился за тебя.

Она не сочла нужным уточнять, что беспокоился он до начала процесса исцеления. Во время и сразу после оного, мужчина, скорее, пребывал в шоковом состоянии. Эльфийка и его нежно похлопала по щекам. Ободряюще улыбнулась.

— Ну как? Уже лучше?

Мужчина едва нашел в себе силы кивнуть.

— Вот и чудненько, — сказала целительница, поднимаясь на ноги. — Остальное заживет за пару дней и без моих дорогостоящих услуг. Квадрун, ты не мог бы отправить меня обратно?

— Не уверен, — честно ответил тот. — Есть некоторая разница между заклинанием вызова и направленного портала. Я, конечно, могу тебя отправить, но вот куда ты прибудешь...

— Поняла, — вздохнула эльфийка. — Придется идти пешком.

— Как можно?! — возмутился Долинус. — У выхода с ярмарки вас уже ждет служебный дракон.

— Вот как? Благодарю вас, губернатор.

Поклонившись, эльфийка поплотнее закуталась в плащ, и удалилась с гордо поднятой головой, легко скользя босыми ступнями по песку. Маячивший неподалеку агент изобразил глазами удивление. Долинус едва заметно кивнул. В глазах агента обозначилось печальное понимание. Ну да ему не впервой сказку делать былью.

Великий алхимик что-то проворчал себе под нос и побрел в другую сторону. Мужчина в черной мантии с помощью того же добросердечного моряка пристроил юношу у ограды, и пополз по песку, собирая немногочисленную мелочь. "Вот занимался бы честным трюкачеством, заработал бы куда больше", — назидательно подумал Долинус. Мужчина словно почувствовал на себе его взгляд, обернулся и грустно вздохнул. Самое время было сказать что-нибудь назидательное, но ничего действительно путного в голову не приходило. Долинус тоже вздохнул и собрался было вернуться к неоконченному обеду. А, может быть, даже покормить незадачливых трюкачей. Безо всякой политики. Просто, по-человечески.

Тут губернаторский взгляд упал на сутулую спину Квадруна Ворчливого, и неожиданная мысль посетила Долинуса. Мысль эта была судьбоносной, но тогда губернатор нашел ее всего лишь неплохой. Людям вообще не свойственно сразу постигать суть откровений.

Мысль эта вытекала из нового губернаторского проекта по развитию малых поселений в окрестностях Венетума. Проще говоря, рыбацких и охотничьих деревушек, каковых хватало вдоль побережья. Десяток домов, столько же хозяйственных построек да с полсотни жителей максимум. Сотни лет влачили они свое жалкое существование, забытые богами и правительством, и даже не подозревали, что тяжелая длань прогресса уже занесена над ними.

Долинус догнал Квадруна у лотка с волшебными травами. Великий алхимик брезгливо копался в товаре, что-то нюхал, что-то пробовал на язык и недовольно сплевывал.

— Зачем плюешься, дорогой?! — воскликнул продавец. — Весь товар первоклассный! Каждую травинку сам собирал, никому не доверял! Специально для тебя товар отобрал!

— Оно и видно, — проворчал Квадрун Ворчливый. — Не в то время траву собирал. Нет в ней полной силы.

— Не нравится — не покупай! — сразу вспылил продавец. — Отойди, другим не мешай!

Квадрун буркнул что-то далеко не лестное для продавца, и побрел дальше.

— Смотрите, проверю лицензию, — пригрозил Долинус.

— Все бумаги в порядке, дорогой! — воскликнул продавец. — Этому не угодил, так другому радость подарил. Кто у меня траву купил, никогда обо мне худого слова не говорил! Не верь словам, все попробуй сам!

— Еще не хватало, — буркнул Долинус, снова устремляясь за великим алхимиком.

Догнав его, он вежливо подхватил того под локоток и радостно сообщил о той редкой удаче, в силу которой им как раз по пути. Квадрун Ворчливый, который и сам не знал, куда брел, что-то буркнул, но спорить не стал. Вдруг им действительно по пути? Такое тоже может быть, хотя великий алхимик и не назвал бы это редкой удачей. Собственно, в тот день он ничего не назвал бы редкой удачей.

Ярмарка Квадруна Ворчливого не порадовала. Не то, чтобы он всерьез надеялся найти что-нибудь интересное, но шанс все-таки был. Чтобы быть в первых рядах, Квадрун прибыл пораньше, терпеливо выслушал скучную и неинтересную ему речь губернатора и что в результате? Ничего. Даже меньше, чем ничего. День был потерян впустую. Квадрун подумал было хотя бы волшебных трав прикупить, но и здесь его постигла неудача. То, что приволокли на ярмарку торговцы, оказалось низкого качества, а городская лавка в тот день была закрыта.

— Знаете, — продолжил тем временем Долинус. — Незадолго до нашей встречи отобедал я в одной закусочной. Здесь, на ярмарке.

Судя по выразительному взгляду Квадруна Ворчливого, этот в высшей степени опрометчивый поступок никак не способствовал улучшению имиджа губернатора.

— Нет, знаете ли, все было очень вкусно, — счел своим долгом признать Долинус. — Но я не о том. Там, при закусочной, мурлон работает. Темно-синий, так что я счел, что он создан кем-то из магов побережья...

Квадрун Ворчливый фыркнул и вгляделся в астрал.

— Закусочная перед тем забором, что те два чудака штурмовали? — уточнил великий алхимик.

— Она самая, — кивнул Долинус.

Взгляд Квадруна Ворчливого застыл, потом вновь наполнился жизнью.

— Это не мой, — сообщил великий алхимик. — Судя по узору, его создал Теокраст Ветреный. Крайне беспокойный юноша, но не без способностей, надо признать.

Губернатор сразу взял имя на заметку. Если сам Квадрун Ворчливый признал в том кое-какие способности, юноша был как минимум очень талантлив. Не ровен час, заметят и сманят. И это как раз тогда, когда он готов так удачно вписаться в новый губернаторский проект. Не бывать этому!

— Непременно с ним побеседую, — сказал Долинус. — Но, если бы он наладил постоянное производство магических помощников, я бы об этом знал.

— Постоянно этим никто на побережье не занимается, — сообщил ему великий алхимик. — Так, по случаю.

— Вот как раз об этом я и хотел с вами поговорить, — подхватил удачное развитие темы Долинус. — Доколе мы будем зависеть от эльфийских поставок? Как я не в первый раз убеждаюсь, наши прибрежные маги способны и сами организовать нормальное воспроизводство магических существ. Тот же Теокраст Ветреный, например. Или даже вы...

Квадрун Ворчливый скорчил более кислую физиономию, чем обычно.

— А мне это зачем? — брюзгливо осведомился он.

— Во-первых, это принесет вам немалый и стабильный доход, — начал перечислять возможные блага Долинус. — Во-вторых, это поднимет уважение народа к отечественной магии и персонально к вам, почтенный Квадрун. Ну и далеко не в последних: вы заслужите искреннюю благодарность правительства. Причем не только в моем лице, но и в лице Его Величества.

— Не интересует, — буркнул в ответ Квадрун.

— Тогда подумайте о процветании родного края, — зашел с другой стороны Долинус. — Оглянитесь вокруг! Сейчас в окрестностях Венетума только пятнадцать процентов домов опекаются домовыми, действительно достойными этого звания. В остальных ютится нечто, непостижимое даже Хаосу. Я уж не говорю про ту треть деревень, которые вообще лишены магической поддержки!

— Мои им соболезнования, — совершенно равнодушно сказал Квадрун Ворчливый.

— Ваше сочувствие этим несчастным — это, разумеется, прекрасно, — Долинус дипломатично не заметил равнодушия в тоне великого алхимика. — Но есть и еще кое-что, что вы можете сделать для них. Не без выгоды для себя, разумеется.

Квадрун Ворчливый тяжело вздохнул.

— Губернатор, вы хоть представляете, как тяжело вырастить полноценного мурлона, способного к самостоятельной деятельности?

Этого Долинус не представлял даже приблизительно, но он представлял, как надо ответить:

— Вот поэтому я и обращаюсь именно к вам, уважаемый Квадрун. Ну как я могу доверить такое дело не нюхавшим зелья молодым? А с вами я был бы совершенно спокоен за результат.

— Напрасно, кстати, — буркнул Квадрун Ворчливый. — У эльфов за века отлажена методика, а мне придется пробовать, экспериментировать.

— Так попробуйте! — воскликнул Долинус. — Уверен, что результат не разочарует вас, а я, со своей стороны, обещаю вам всяческое содействие.

— Мне не нужно содействие, — сообщил ему Квадрун Ворчливый. — Все, что мне нужно — это покой.

— А я куда клоню? — ловко подхватил новую тему Долинус. — Сейчас крестьяне то и дело досаждают вам своими просьбами, а как только мы проведем полноценную магификацию сельского хозяйства, количество обращений к магам по пустякам уменьшится в разы.

Квадрун Ворчливый задумчиво почесал подбородок.

— Я не уверен, что вы проведете ее успешно. Эти люди селились где попало, без учета магической структуры ландшафта, вдали от силовых линий. А теперь жалуются. Только толку-то? Без постоянной энергетической поддержки способны активно творить лишь сильнейшие из волшебников. На каждую деревню — по высшему магу? На всей Галлане их столько не будет, губернатор. А тянуть свои линии на такие расстояния мы пока не научились. Вот селились бы они рядом с волшебными башнями, тогда и магия была бы в каждом доме.

— Вот как? — начал сердится Долинус. — А кто постоянно жалуется, что крестьянские хозяйства своим шумом мешают полноценной магической деятельности? Кто требует убрать все мельницы, скотные дворы и даже пасеки к демонам на выселки?! Вот вы сами мне третьего дня жалобу подали, требуя убрать новую лесопилку. А где она, а где ваша башня?!

— Так одно дело — жить, а совсем другое — притаскивать с собой свою работу, — возразил Квадрун Ворчливый. — Все-таки во всем должна быть мера.

— Правильно, — подхватил Долинус. — Пусть во всем будет мера. И в наших добрососедских отношениях тоже. Давайте открыто идти навстречу друг другу, и совместно строить наше общее счастливое будущее.

— Намекаете, что от моего согласия зависит — уберете вы эту гуделку от моей башни, или нет? — подозрительно уточнил Квадрун.

— Скажем так, мне будет сложно не учитывать этот момент при вынесении окончательного решения, — дипломатично ответил Долинус.

Великий алхимик фыркнул, и посмотрел на небо. Серебристые облачка лениво ползли в сторону моря. Квадрун Ворчливый с недовольством подумал, что этот спор он проиграл. А ведь это уже не один потерянный день. Подобная работа может отнять недели, а то и месяцы. Да и сами мурлоны выращиваются не из воздуха. Придется потратить редкие травы. Либо смириться с постоянным гудением лесопилки. Квадрун Ворчливый всерьез обдумал эту мысль, и с сожалением отбросил ее прочь. Губернатор все равно сумеет настоять на своем, но уже на других условиях. Придется взяться за это дело, хотя для великого алхимика сразу было очевидно — ничем хорошим оно не кончится.

— Ладно, — вздохнул Квадрун. — Я посмотрю, что смогу сделать.

— Я знал, что вы — не безразличный к нуждам родного края человек! — довольно воскликнул Долинус.

Квадрун фыркнул в ответ что-то не слишком вежливое, но губернатор дипломатично пропустил это мимо ушей, сердечно распрощался с великим алхимиком и поспешил окучивать других великих магов. Планы были грандиозные, а до конца ярмарки — всего трое суток.

Так и случилось, что вечером того знаменательного дня выдающийся волшебник Квадрун Ворчливый вернулся в свою башню совершено не в духе. Сходу проследовав в лабораторию, он достал пять металлических, порядком проржавевших ванн, выстроил их на рабочем столе и небрежно побросал необходимые ингредиенты. Далеко не все было в наличии, и великому алхимику пришлось импровизировать. Замешав зелье до состояния болотной жижи, Квадрун понюхал полученный состав, фыркнул, махнул рукой и велел залить ванны водой. Пятеро синих мурлонов уже стояли рядом со шлангами наготове. Под столом зафырчал старенький насос, работавший на двух архаических, выведенных из употребления еще предыдущей реформой, контрзаклинаниях.

Когда вода достигла краев, Квадрун Ворчливый воздел руки и прокашлял заклинание. С вершины башни в каждую ванну хлынул поток астральной энергии. Квадрун Ворчливый вздохнул, снова махнул рукой и удалился в библиотеку. Мурлоны остались присматривать за ваннами.

Акт творения свершился на четвертый день.

* * *

Сознание включилось мгновенно, как по команде свыше. По правде говоря, так оно и было.

Существо в ванной осознало себя, и ему это не понравилось. Во-первых, было сыро. Да какое сыро?! Мокро! Ох, йешки-барабошки, не успел появиться на свет, как тут же посадили в лужу. Обидно. Во-вторых, существо было маленьким. Конечно, рост — понятие относительное, но существо знало, что есть в этом мире те, кто намного крупнее его. Это тоже настраивало на минорный лад. Существо вздохнуло, открыло глаза и огляделось. Создатель, кстати, мог бы и круговой обзор сделать — шея-то не каучуковая.

Существо сидело в маленькой железной ванне с проржавевшим боком. На полу темнели лужицы склизкого на вид сине-зеленого зелья. Стенка слева была отполирована до зеркального состояния, и существо впервые увидело себя. Увиденное ему тоже не понравилось. Ростом оно было с крупную крысу, внешностью тоже на нее походило. Длинный нос, большие ушки, покрытое шерстью тело. Хорошо хоть, шерсть не серая, а приятного изумрудного оттенка. Хвост тоже не голый. Там, кстати, шерсти могло бы быть и побольше, чтоб пушистый был. А так — один цвет. Тоже зеленый. Лапки крепкие, сильные. Это хорошо. Те, что сверху — руки, те, что снизу — ноги. Главное, не перепутать.

Существо широко зевнуло, звонко чихнуло и нехотя поднялось на ноги. Те, что снизу. Края ванны были существу чуть выше, чем по пояс. Начавшая ржаветь посудина находилась на большом деревянном столе. Не одна. Видимо, кто-то посчитал, что для одного существа целый стол — слишком много чести. В ряд выстроились пять ванн, и из каждой выглядывало подобное первому существо. Цвет меха у каждого был свой, имелись и другие, менее заметные, отличия, но в целом их всех можно было отнести к одному виду. Мурлон домашний, то ли модифицированный, то ли недоделанный. Существо решило, что ему больше нравится первый вариант, но сильно подозревало, что получился второй.

— Привет, — пропищало из соседней ванной нежно-розовое создание.

Судя по внешним признакам, оно было женского пола. Короткая шерсть на голове, именуемая волосами, стояла дыбом, напоминая розовый сталагмит.

— Привет, — басом ответило существо из третьей ванной. — Есть, чего съесть?

Это создание было покрыто короткой ярко-красной шерсткой. Не смотря на то, что оно было даже несколько крупнее своих собратьев, а лицо едва помещалось в отведенный ему объем, существо явно выглядело голодным. Как бы не дошло до каннибализма.

— Не-а, — пропищала розовая. — Но, надеюсь, нас скоро покормят.

— Ты уверена? — недоверчиво спросило существо из четвертой ванной.

Оно было дымчатого цвета, и с такой пышной гривой волос на голове, что их хватило бы на тройку хороших пушистых хвостов. Округлая конфигурация указывала на женский тип существа. Хвост у дымчатой тоже был пушистый. Куда более пушистый, чем у всех остальных.

— Полагаю, нас создали не для того, чтобы уморить голодом, — уверенно заявило фиолетовое существо из пятой ванны. — Первым делом нам надо...

— Погодите-ка, ребята, — окликнуло остальных зеленое существо. — А мы, собственно, кто?

— А ну, цыц! — рявкнул строгий голос. — Распищались.

Существа повернулись, и все разом узрели Создателя. Если быть точным, а момент обязывает быть точным, вначале они увидели большущую и мятую красную шляпу. Из-под шляпы торчали нос и борода. Создатель приподнял полу шляпы, хмуро оглядел дело рук своих и молвил:

— Ну, как получилось.

Не самое обнадеживающее вступление.

— Значит, так, — продолжил Создатель. — Сидите пока тут. Если что, обращайтесь к мурлонам, а мне — не до вас.

— Простите, Создатель, но вы должны дать нам имена, — напомнило зеленое существо.

— Так, щас, — буркнул себе под нос Создатель.

— Ташас? — переспросило зеленое существо.

— Пусть будет ташас, — не стал спорить Создатель.

— А я? А я? — запищали остальные.

— Все, — буркнул Создатель, и удалился.

Существа, нареченные ташасами, недоуменно переглянулись. Ну и какого... А, кстати, кто это? Ужас подземного мира, говорите? Да и пес с ним! Что с именами-то делать?

— Можно, конечно, просто по цвету обращаться, — внес предложение зеленый ташас.

Дымчатая скривила кислую физиономию.

— Нет-нет, это слишком пресно, — возразила розовая. — Нужны говорящие имена. Нет, лучше давайте вообще без имен, а? Это так оригинально.

— Да уж, — хмыкнул фиолетовый ташас.

— Хочу есть, — напомнил красный.

— Да погоди ты со своей едой, — отмахнулась розовая. — Тут судьбоносный момент. Нет, вы только представьте себе! Мы будем называть друг друга по обстоятельствам, и каждый раз — по-разному. Разве это не здорово? Вот, к примеру, ты сейчас будешь Тот, Кто Сидит В Ванне.

— Мы все в ваннах, — напомнил зеленый ташас.

— Ну, тогда ты будешь Слишком Умный И Зеленый, Который Сидит В Ванне. А еще лучше...

— Ох, да помолчи ты, балаболка, — перебил ее фиолетовый ташас.

— Вот и первое имя, — усмехнулась дымчатая. — Поздравляю, подруга.

— Спасибо, — фыркнула та. — Ну и имечко.

— У других пока и такого нет, — заметил зеленый.

— Все равно. Я хочу что-нибудь возвышенное. Вот если взять немножко неба и...

— И засунуть его тебе в рот, — перебила дымчатая. — Тогда ты, наконец, замолчишь.

Розовая состроила ей рожу и плюнула, но не попала. Дымчатая в ответ швырнула комком вязкого зелья. Промахнулась, и потянулась за новой порцией.

— Так, тихо, — скомандовал фиолетовый ташас. — Давайте вначале разберемся с именами.

— А что это ты раскомандовался?! — возмущенно спросила дымчатая. — Самый хитрый тут, да?

— Да.

— Вот и будешь Хитрец, — предложил зеленый.

— Хитрец так Хитрец, — согласился фиолетовый. — Так. Ты, зеленый, парень явно башковитый, значит, будешь у нас Умником. Ты, красный — Толстяком.

— Я не толстый, я упитанный, — возмутился красный.

— Упитанный — слишком длинно, чтобы звать к обеду, — пояснил фиолетовый, только что нареченный Хитрецом. — Пока произнесешь, все уже съедят. Так ты не только похудеешь, можешь и вообще с голоду лапки откинуть.

— А, ну тогда ладно, — смирился красный.

— А непричесанная дымчатая будет Лохмушкой, — подала идею Балаболка, заработав новый бросок слизью.

Этот попал в цель, и розовая ташаска возмущенно заверещала.

— Да я тебя сейчас!

Зачерпнув ладошками зелья пожиже, она плеснула в дымчатую. Попала в красного, который сразу недовольно заревел.

— Извини, Толстяк, — сказал Балаболка, наклоняясь за новой порцией.

Когда она выпрямилась, уже два грязно-липких снаряда угодили ей в грудь. Еще один пролетел над головой Балаболки, и приземлился на макушку зеленому. Созерцательное оцепенение с того слетело в один момент. Будучи наблюдательным, Умник быстро подметил связь между прочностью объекта и дальностью его полета, и выбирал для метания комки потверже. К сожалению, точность броска имела еще более тесную связь с навыком метания, наглядное свидетельство чего растеклось по морде фиолетового.

Воздух наполнился летящей слизью. Толстяк, оказавшийся между всех огней, в запале пошел в атаку. Он бодро вспрыгнул на край свой ванны... И ванна перевернулась, полетев вместе с ташасом на пол. Брякнуло, как громыхнуло. Извернувшись в полете, Толстяк расстался со своей тарой, и приземлился отдельно. Ташасы дружно метнулись к краю: посмотреть, чем кончилось. Толстяк выглядел невредимым и голодным. Как и до падения.

— Ванны можно покинуть, — сообщил Умник.

— Ура! — заверещали ташасы, готовясь продолжить дискуссию в рукопашную.

— Прекратить! — остановил их писклявый вопль.

Дальнюю стену лаборатории скрывал огромный, от пола до самого потолка, деревянный шкаф. Толстые, примерно ровные полки были уставлены склянками с алхимическими зельями. Большие бутыли и маленькие пузырьки; причудливые чаши, кое-как прикрытые крышками не по размеру, и наглухо запечатанные шары из непрозрачного стекла; заполненные до краев варевом с плавающими в нем корешками и почти пустые, лишь несколько цветных капель на самом дне — обычные спутники каждого алхимика. Долгие годы они мирно уживались на полках в ожидании своего часа. Теперь он настал. В стене за четвертой полкой открылась маленькая дверца и из нее выскочил темно-синий мурлон, который, дико вращая глазками, заверещал:

— Прекратить! Немедленно прекратить! Что тут происходит?!

Не вдаваясь в объяснения, ташасы продемонстрировали устроенное на практике. Мурлон с воплями заметался под градом слизи. Попытался укрыться за склянками, но задел крайнюю. Стеклянная чаша, падая, опрокинула соседнюю бутыль. Бутыль упала на толстобокую посудину из хрупкого, как оказалось, стекла. Та хрустнула, и зелье растеклось по полке. Несколько склянок полетело вниз и разбилось. Брызги полетели во все стороны. Несовместимые компоненты с удовольствием перемешались. Тут вспыхнуло, там взорвалось, разметав стоящую рядом посуду. Треснувшая посудина бабахнула так, что мурлона унесло в другой угол полки. Вскочив и отряхивая на бегу шкурку, он помчался обратно к дверке. Комья слизи шлепались за его спиной. Мурлон нырнул в укрытие, и следом влетела пара липких зарядов. Послышался возмущенный визг. Дверца захлопнулась. Из-за нее донесся приглушенный вопль:

— Вот все хозяину расскажу!

— Что ты мне расскажешь? — ворчливо спросил Создатель, входя в дверь побольше.

Он огляделся и вздохнул. Испуганные ташасы разом присмирели. Начавшийся было пожар — тоже. Создатель небрежно взмахнул рукой, и пламя послушно исчезло. Синее шипящее зелье утихло и отползло в сторону от зеленого пузырящегося. Деревянная коробочка откинула крышку, как пасть разинула. Мокрые корешки выбрались из лужи, отряхнулись и попрыгали в нее. Создатель окинул свою лабораторию недовольным взглядом, и еще раз вздохнул. Наклонился, поднял Толстяка и посадил его обратно на стол. По полу пробежала компания мурлонов. Четверо уволокли ванну, остальные начали быстро вытирать зелье, пока оно не впиталось или не вступило в какую-нибудь гремучую реакцию. Судя по многочисленным пятнам, такие инциденты были для лаборатории далеко не в новинку, но мурлоны все равно очень старались.

Из-за спины Создателя выдвинулся вперед другой человек. Тоже в шляпе, но в новой и явно дорогой. Не из дешевых были и его элегантный лазоревый костюм, и башмаки с бриллиантовыми пряжками, и даже трость в руках. Определенно, кто-то важный.

— Ну, вот они, губернатор, — сумрачно молвил Создатель.

— Это просто великолепно, уважаемый Квадрун, — восхитился тот, кто был назван губернатором. — Эльфы тратят на создание мурлонов целый месяц, а у вас первая партия готова уже через четыре дня.

— Я использовал особый состав зелий для ускорения роста, — пояснил Создатель. — Но не уверен, что поступил правильно.

— Будущее покажет, — сказал губернатор. — Лично я смотрю в него с оптимизмом.

— А я в это время работаю, — фыркнул Создатель.

Губернатор тактично промолчал, с преувеличенным вниманием разглядывая ташасов. Те, малость осмелев, начали чистить шерстку.

— Что они умеют, уважаемый Квадрун? — спросил губернатор, когда пауза явно затянулась.

— Бить посуду, — хмуро сообщил Создатель.

— Это он! — хором заверещали ташасы, указывая на опасливо выглядывающего из-за дверки мурлона.

— А они...

— Цыц, — рявкнул Создатель. — Ну, значит, бить посуду умеет вон тот. А эти — нет. Но быстро научатся. Полагаю, надо признать эксперимент неудачным, и закрыть его.

— Быстрая обучаемость — тоже ценное качество, — возразил губернатор. — Надо дать им шанс проявить себя.

Ташасы согласно закивали. Создатель вздохнул.

— Мне некогда с ними возиться.

— Ну зачем же вам лично? — спросил губернатор, извлекая из кармана небольшой свиток и разворачивая его. — Вот тут у меня целый список кандидатов. К примеру: некий Карл Рыбовод как раз закончил строительство фермы в излучине Журчащей — это ниже по течению — и недавно подал заявку на магическую поддержку.

— Еще одна ферма, — вздохнул Создатель.

— Форелевая ферма, уважаемый Квадрун, — поспешил уточнить губернатор. — Рыбы — тишайшие создания, уверяю вас.

— Ну, тогда ладно.

— Вот, — продолжил губернатор. — Мы рассмотрим его заявку вне очереди, но взамен он возьмет вот этих ваших новых мурлонов.

— Ташасов! — хором поправили ташасы.

Губернатор удивленно посмотрел на них.

— Так получилось, — буркнул Создатель.

— Значит, ташасы, — губернатор вынул из-за обшлага рукава золотое магическое перо и сделал пометку в свитке. — Хорошо. Он возьмет этих ташасов, и будет давать вам полный и ежедневный отчет об их достижениях. Договорились?

— Да, — нехотя кивнул Создатель. — Только отчет он будет давать вам. Если там будет что-то значимое, перешлете мне через шар.

— Пусть будет так, — губернатор пометил это в свитке. — Поручу секретарю держать вас в курсе событий.

— Ну, и если этот ваш Рыбовод не согласится... — начал было Создатель, но губернатор его перебил:

— Ну а куда он денется, уважаемый Квадрун? Он же не местный, и никакой поддержки у нашей знати не имеет. Если начнет артачиться, получит магическую линию ко второму явлению Датомируса Чернокнижника. Не раньше. Да, кстати, ташасы ведь могут функционировать и без линии?

— Могут, — признал Создатель. — Но тогда их надо будет кормить.

— Хочу есть, — сразу напомнил о себе Толстяк.

— Вижу, они и при наличии линии есть хотят, так что тут никаких проблем я не наблюдаю. Вы портуете их на место, или прислать транспорт?

— Пришлите.

— Значит, завтра утром будет лодка, — сказал губернатор, делая в свитке еще одну пометку. — Ну, полагаю, по этому вопросу у нас пока все.

— Нет, — хмуро напомнил Создатель. — Вы обещали убрать лесопилку.

— Прямо сейчас еду туда с приказом о переводе объекта на новое место. Только давайте вначале оформим документы, чтобы все было, как положено.

— Бюрократ, — буркнул Создатель.

Он оглядел заляпанную лабораторию, в очередной раз вздохнул и добавил:

— Пойдемте в мой кабинет.

Едва за людьми закрылась дверь, Толстяк снова объявил, что он голоден. И добавил: очень. Остальные тоже почувствовали, что неплохо было бы подкрепиться. Сновавшие вокруг мурлоны деловито наводили порядок.

— Эй! — окликнул их Хитрец. — Где тут еда?

— На кухне, естественно, — отозвался один из мурлонов, ловко орудуя тряпкой. — Это ж надо было столько грязи развести.

— Нас спровоцировали, — тотчас ответил Хитрец. — Вон тот, который за дверью прячется. И банки он побил. А где тут кухня?

— По коридору до конца, вниз по лестнице и прямо через подвал, — сообщил все тот же мурлон. — Только...

Только его уже никто не слушал. Ташасы кубарем скатились на пол. Наступая друг другу на хвосты и попискивая, они всем скопом врезались в маленькую дверцу, прорезанную внизу большой, и вылетели прочь.

— Только вам туда нельзя, — тихо сказал мурлон им вслед, пожал плечами и продолжил оттирать пятно.

Кухня располагалась в небольшой пристройке к башне, чтобы не докучать великому алхимику бытовыми запахами. Поскольку губернатор Долинус охотно согласился остаться отобедать, хотя его никто и не приглашал, на кухне царила бурная активность. Взад-вперед носились мурлоны с продуктами. Кто-то резал, кто-то чистил, кто-то аккуратно подсыпал в горшки аппетитно пахнущие специи. В очаге весело отплясывали контрданс духи пламени. Старший мурлон в белом поварском колпаке стоял на возвышении, состоящим из трех поставленных друг на друга табуреток, и, размахивая двузубой костяной вилкой, вдохновенно дирижировал этим хаосом. Появление целой банды ташасов было встречено им без особого восторга. Точнее говоря, старший мурлон указал им вилкой на дверь, и грозно вякнул:

— Вон!

— Хочу есть! — решительно возразил Толстяк.

Мурлоны даже опешили от такого нарушения порядка. Старший медленно и раздельно, как для слабоумных, повторил:

— Немедленно убирайтесь вон.

Не сочтя его предложение интересным, ташасы разбрелись по кухне, деловито инспектируя все подряд. Нюхали, трогали, пробовали на зуб. Толстяк сунул морду в кастрюлю с каким-то варевом.

— Что тут у вас?

— Суп, — ответил лазурный мурлон, стоявший рядом с большущим черпаком в лапках.

— Суп, — повторил Толстяк.

Попробовал, почавкал.

— Вкусно, — сообщил он. — Эй, идите все сюда!

Ташасы дружно бросились на зов, но тут у старшего мурлона лопнуло терпение.

— Это не для вас! — заверещал он. — Убирайтесь вон! Да что стоите, недоумки! Вышвырните их!

— Кого? — не понял Хитрец.

— Кажется, нас здесь не любят, — сообщил свое умозаключение Умник.

К ташасам уже со всех сторон бежали дисциплинированные мурлоны. Толстяк ловко опрокинул кастрюлю, смыв первую тройку нападавших. По разлитому супу прошлепала следующая партия. Хитрец отпихнул ближайшего мурлона, и бросился на помощь Толстяку. Он не сделал и десятка шагов, как столкнулся с целой дюжиной. Раздавая тумаки и затрещины, Хитрец кое-как прорвался сквозь строй мурлонов, но тотчас был настигнут и повален. Другим ташасам приходилось не слаще. Балаболка храбро вцепилась в морду первому попавшемуся мурлону. Тотчас еще четверо повисли на ее руках, а один дернул за волосы. Вырвал клок. Балаболка извернулась и укусила наглеца за руку. Мурлон заверещал. Умник швырялся в подступающих врагов тестом, но его обошли сзади. Лохмушка, видя такое дело, бросилась бежать. Свернула не туда, и была приперта к стенке целым отрядом мурлонов. Успех сражения определило банальное численное превосходство.

Торжествующие мурлоны проволокли по полу возмутителей спокойствия, и по одному вышвырнули во двор. Старший вякнул с крылечка нечто назидательное, и захлопнул дверь за собой. Хитрецу под руку попался небольшой булыжник. Необходимое движение было уже заранее отработано на слизи. Булыжник просвистел в воздухе и глухо бухнулся в деревянную дверь, но мурлоны на провокацию не отреагировали.

— Эх, йешки-барабошки! — воинственно пропищал Умник, тоже выбирая подходящий метательный снаряд.

Некоторое время ташасы развлекались швырянием камней, но, в отсутствии видимых результатов, это занятие им быстро приелось.

Башня Квадруна Ворчливого была самая что ни на есть классическая. Идейным центром ее был магический источник особо значимой для алхимика земляной стихии и невообразимой мощности. На физическом плане источник проявлялся в образе груды каменных валунов, сваленных в причудливую композицию. Из самого центра бил фонтан зеленых звездочек, красиво тающих в воздухе. В астрале груда камней представала величественной мерцающей пирамидой, над которой нависал стихийный преобразователь. Сложная такая конструкция, издали похожая на призрачного паука, пронзенного раздваивающимся копьем. Над преобразователем парил аморфный фантом. Скорее всего, астральное отражение какой-то конструкции из других тонких планов. Все они в астрале отражались, но так мутно, что толком и не поймешь ничего. Другое дело, голем, застывший рядом с источником на физическом плане. Четкий, осязаемый и вполне натурально перекосившийся. Учитывая, насколько уже обросло мхом его каменное тело, застыл он основательно и далеко не вчера.

Вокруг источника располагался сад. В одном из его уголков Квадрун выращивал редкие для побережья травки, остальная часть зарастала самостоятельно и совершенно бесконтрольно. Сад был окружен высокой каменной стеной. Разумеется, никому бы и в голову не пришло забраться без приглашения во владения высшего мага, величайшего алхимика современности и члена Ученого совета. Потому стена существовала исключительно как дань традиции и никого не заботило, что она вся поросла снизу мхом, а сверху — плющом. На севере в это каменное кольцо вклинивалась собственно башня, высоченная и некогда лазурная, но уже давно не крашенная. Вот позолоченные шпили — те явно были окружены регулярной заботой. На башне сверху вниз было укреплено целых восемь штук. Каждый был строго ориентирован на одну из проходящих в воздухе силовых линий. От недостатка магической энергии Квадрун Ворчливый не страдал.

Хозяйственные пристройки к башне располагались с внутренней стороны кольца. Примыкающее к ним пространство было старательно засыпано песком, призванным символизировать наличие дворика. Самые неприхотливые растения прорастали прямо через песок, нахально игнорируя замысел неизвестного архитектора. Ни Квадрун Ворчливый, ни его мурлоны им в этом не препятствовали.

— Ну и что теперь? — недовольно спросила Лохмушка.

— Я хочу есть, — заявил Толстяк.

— Травку пожуй, — посоветовала Лохмушка.

Толстяк выдернул из земли травинку, и целиком запихал в рот. Пожевал, скривился и выплюнул.

— Не вкусно, — вынес он свой вердикт. — Вот суп вкусный был.

— Суп... Эти жадюги и ложку тебе облизать не дадут, — проворчала Лохмушка. — Сам же видел.

— А Создатель велел, если что, к мурлонам обращаться, — возмущенно напомнил Умник.

— А он мурлонам это сказал? — хмуро уточнила Лохмушка.

— Ой! Наверняка забыл, — встряла Балаболка. — Он же у нас такой занятой. Надо пойти к нему, и напомнить. А еще на этих хамов пожаловаться. Клок волос вырвали! Целый клок. Представляете?!

— Да чего там представлять, — проворчала Лохмушка. — Вон видно все.

— Где? Ох, йешки-барабошки!

Балаболка присела на краю лужицы и, кося глазом на свое отражение, начала приводить себя в порядок. Лохмушка, глядя на нее, тоже занялась своей внешностью. Недавно прошел дождь, песок был мокрый и в изобилии прилип к шерстке, когда ташасы слетали мордочкой вперед с крыльца. Хитрец швырнул еще один камень. Этот угодил в медную ручку, и та возмущенно звякнула. Мурлоны внутри сохраняли выдержку.

— Если они дверь не откроют, мы обратно не попадем, — сказал Хитрец.

— А давайте ее сломаем! — воинственно предложил Толстяк.

— Давайте!

Ташасы дружно взлетели на крыльцо. Хитрец при этом отдавил хвост Толстяку, а тот — Балаболке и Лохмушке. Дымчатая ташаска между делом наступила на лапу Умнику, а розовая — Хитрецу. Возмущенно попискивая друг на друга, ташасы забарабанили в дверь. Толстяк налегал плечом, остальные били лапками, попеременно путая верхние и нижние. Дверь не поддавалась.

Умник спрыгнул на ступеньку вниз, и озадаченно почесал затылок.

— А что потом?

— О чем ты? — не понял Хитрец.

— Там за дверью эти жадюги, — развил свою мысль Умник. — Они все равно нас дальше двери не пропустят.

Ташасы приуныли.

— Значит, мы так тут и останемся? — печально пропищала Лохмушка. — Как же, маленьких все обидеть норовят.

— А как было бы здорово вырасти, — мечтательно протянула Балаболка. — Представляете, бац — и мы уже выше вон той стены. Или еще выше. Эти жадюги, как нас увидят, так сразу и удерут. А потом...

— А потом ты вымахаешь так высоко, что я больше не услышу твоих глупых фантазий! — фыркнула Лохмушка.

Балаболка хотела плюнуть ей в ухо, но Хитрец вовремя сунул розовой ташаске лапку в пасть.

— Погоди, Балаболка, — скомандовал он. — Всем тихо. Умник, думай. Что нам теперь делать?

Зеленый ташас озадаченно потер подбородок. Другие притихли. Балаболка молча укусила Хитреца за кисть. Тот отдернул лапку и тихо зашипел.

— Дверь маленькая, а Создатель большой, — задумчиво протянул Умник. — Да и тот, губернатор, совсем не малютка. Должна быть другая дверь.

— Молодец! — радостно проревел Толстяк, и так хлопнул зеленого ташаса по спине, что тот слетел с крыльца.

Остальные тотчас запрыгали следом. Умник едва успел отскочить в сторону. Быстро обследовав двор, ташасы обнаружили еще три двери. Первая, приоткрытая, вела в абсолютно пустой сарай с прохудившейся крышей. Вторая была еще меньше, чем кухонная. К этой дверце привалился огромный, с пол нее, амбарный замок — основательно проржавевший и вросший в землю. Создавалось впечатление, что его не отпирали уже несколько веков.

Третья дверь обнаружилась в самой башне. Утопленная в стену и почти неприметная со стороны, она, тем не менее была достаточно большой и для Создателя, и для губернатора, и даже для титана, надумай он посетить великого алхимика. К двери вели три ступеньки, аккуратно выкрашенные лазурной краской с золотыми блестками. Ташасы бодро взбежали по ним... и еще бодрее сбежали обратно. Дверная ручка была выполнена в форме спящего на дереве черного дракона. Змееподобное, с двумя рядами острых шипов на спине, тело обвивало ствол, а кожистые крылья были широко раскинуты в стороны. Как хвататься за такую ручку — не понятно, да оно и не потребовалось.

Едва ташасы запрыгнули на первую ступеньку, дракон отрыл глаза. Два сверкающих рубина недружелюбно оглядели пришельцев. Дракон соотнес увиденное со списком приглашенных, не обнаружил соответствия и угрожающе разинул пасть. Ташасы испуганно замерли. Из пасти вырвалось злобное шипение, за которым последовала струя синего магического пламени. С испуганным писком ташасы отскочили на безопасное расстояние. Дракон рыкнул напоследок, закрыл глаза и притворился спящим. Хитрец швырнул в него камнем. Дракон моментально проснутся, ловко поймал камень зубастой пастью и проглотил его. Ответная порция синего пламени заставила ташасов отскочить еще дальше. Дракон страшно зашипел и угрожающе замахал крыльями, всем своим видом давая понять — здесь прохода нет и не будет!

Ташасы совсем приуныли. Окна в башне начинались довольно высоко. Для маленьких ташасов даже можно было сказать: запредельно высоко. Конечно, ниже облаков, но не намного. К тому же башня, в отличие от стены, не была увита плющом. На втором ярусе окон башню опоясывал широкий балкон. Его решетчатые перила не являлись преградой для маленьких и ловких ташасов, но ведь на эту верхотуру еще залезть надо было.

— Ох ведь йешки-барабошки, и что теперь? — спросила Лохмушка.

— А давайте позовем Создателя на помощь, — предложила Балаболка.

— Как же, услышит он, — проворчал Хитрец.

— Пусть не услышит, — отмахнулась хвостом Балаболка. — Пусть! Но он же должен почувствовать, что с его созданиями случилась беда.

— У него таких созданий целая башня, — сказал Умник. — Если он каждого чувствовать будет, за неделю свихнется.

— Всех не надо, только нас, — урезала свои притязания Балаболка.

Умник, почесывая затылок, зацепил лапкой подходящую мысль. Она ему сразу не понравилась, но деваться от реальности было некуда. Разве что в астрал, да и там, если в целом брать, ничуть не лучше.

— Мурлоны — это не безмозглые големы, им полагается самим выкручиваться, — сообщил Умник остальным.

— Мы не мурлоны, мы — ташасы, — сказал Хитрец.

— Создавали нас по технологии мурлонов, — ответил Умник.

— Но мы же не такие гады, как эти жадюги! — вспыхнул Толстяк.

До того он сидел, мрачнел и ожесточенно грыз сорванную по дороге травинку. Терпение иссякло вместе с травинкой. Толстяк высказался, слепил комок грязи и метнул его в дракона. Не попал. Грязь смачно шмякнулась в дверь, и размазалась темным пятном. Дракон разъяренно зашипел.

— Мы точно не такие, — сказал Умник, и все с ним согласились. — Но относятся к нам так же, как и к ним. Вы же слышали, о чем Создатель с этим губернатором толковал. Отправят нас завтра на новую ферму, и будем мы там новыми мурлонами. Не такими, как эти.

— А там нас покормят? — с надеждой уточнил Толстяк.

— Вроде обещали, — припомнил Хитрец.

Толстяк воспрял духом.

— Только это будет завтра, — грустно напомнила Лохмушка.

— Ой, а я бы уже сейчас чего-нибудь перекусила, — вздохнула Балаболка. — С пустым пузиком даже о прекрасном не думается.

Красный ташас обратно погрустнел. Оглядевшись по сторонам, он выдернул еще одну травинку и протянул Балаболке:

— Держи. Вот эти, с белыми цветочками, ничего на вкус. Не суп, конечно, но есть можно.

— Спасибо, Толстенький.

Ташасы разбрелись, отыскивая траву с белыми цветами. На вкус действительно оказалось так себе. Цветы — вообще пакость, а стебель ничего, жевать можно, особенно, если не концентрироваться на процессе и думать о чем-нибудь отвлеченном. Размышляя о своей магической природе, Умник набрел на практично-полезную мысль.

— Эй, мы же магические существа, — огласил он ее. — Значит, можем питаться от линии.

— А это вкусно? — спросил Толстяк.

— А где взять эту линию? — озадачился более насущным вопросом Хитрец.

— Ой, так вон же целый источник! — радостно пропищала Балаболка. — Не знаю...

Не дослушав ее, остальные дружно рванули к источнику. Розовая ташаска возмущенно фыркнула и поспешила за ними. Дракон проводил всю компанию неприязненным взглядом.

Руководствуясь мелькающими в мозгу образами, Умник отсоединил магическую печать, не позволяющую астральным существам войти в энергетический поток. Ташасы, конечно, не астральные сущности, но кто знает, как велика сила запрета. Маленьким ведь много не надо, так зачем рисковать?

Толстяк тут же сунулся мордой вперед в фонтан. Остальные, подпрыгивая от нетерпения, ждали, чем это для него закончится. Процесс затянулся, и Лохмушка дернула Толстяка за хвост.

— Уснул, что ли? Ну, чего?

— Совсем без вкуса, — пожаловался в ответ красный ташас.

— А есть все еще хочешь? — спросил Умник.

— Да. Но уже не так сильно.

— То, что надо, — сделал вывод Хитрец.

Ташасы дружно полезли на валуны, толкаясь и пища друг на друга. Балаболка отступила в сторону, и быстро проскакала по красиво выложенным камушкам к фонтану энергии.

— Я первая! — довольно воскликнула она.

— Нет, я! — не уступила Лохмушка, забравшаяся с другой стороны.

— Ах так!

— Да, так!

Яростно сверкая глазками, ташаски вцепились друг дружке в волосы. Хитрец полез разнимать, и получил хвостом по морде. Умник забрался в фонтан и с удовольствием растянулся на ровной каменной поверхности. Сверкающие зеленые звездочки пролетали сквозь него, унося с собой голод и тревогу. Заглядевшись на его блаженную мордочку, ташаски перестали драться и уселись по бокам от Умника. Мягкая, спокойная энергия земли быстро настроила их на мирный лад и враждебность во взглядах рассеялась без следа. Хитрец забрался на камень повыше. Энергия земли заботливо обняла его за плечи, как добрый дух астрала, и неслышно зашептала в ушко, что не нужно так суетиться. Все будет хорошо. Обязательно. Иначе и быть не может. Толстяк, закрыв глаза, довольно причмокнул. Распробовал, стало быть. А быть может просто задремал, и ему приснился суп.

На десерт пошли травинки с нежно-лазурными листочками, в изобилии росшие вокруг источника. Неугомонный Толстяк попробовал первым, и сообщил остальным, что на вкус очень даже ничего. Повкуснее белых. Каждый тотчас нарвал по небольшому букетику. Жуя на ходу, ташасы вернулись к входу в башню. Контрольный бросок камнем показал, что дракон по-прежнему начеку и пропускать их не склонен. Более того, надоедливая малышня начала его раздражать.

— А другого входа точно нет? — задумчиво протянул Хитрец, оглядываясь по сторонам.

— Думаю, есть, — отозвался Умник.

— Где?! Что же ты раньше молчал? — заволновались остальные.

— Да я сам только сейчас сообразил, — ответил Умник. — Сад ведь стеной окружен. Снаружи не войдешь.

— Создатель — высший маг, — напомнила Лохмушка. — Он может и переместиться, куда надо.

— Он — да, а другие? — встряла Балаболка. — Они же не все маги. Как они в гости заходят? Нет, вы только представьте, приходят они к Создателю на чашечку чаю, а тут стена!

— Некогда представлять! — пресек полет фантазии Хитрец. — Надо найти выход из сада.

Ташасы дружно завертели головами. Тот, кто клал эту стену, работал на совесть. Не то что прохода, ни малейшей щели не было. Умник прикинул прочность плюща. В мозгу вспыхнули мистические знаки, складываясь в четкую комбинацию. Те, что слева, выглядели солиднее, чем справа. Значение каждого знака хранилось где-то в глубинах памяти, наскоро засунутое туда, где нашлось место, но главное Умник уловил сразу.

— Мы можем залезть на стену по плющу. Он нас выдержит.

— Даже Толстяка? — деловито уточнил Хитрец.

Красный ташас обидчиво надулся.

— А чем я хуже других?

— Всех выдержит, — заверил Умник.

— Тогда вперед, — скомандовал Хитрец.

Лохмушка замешкалась.

— Умник, ты уверен, что с другой стороны такой же плющ растет?

— Вообще-то, нет, — признал Умник. — Но почему бы ему там не расти.

— Ну... Не знаю...

— Вот залезем и узнаем, — сказал Хитрец. — Если что, вон в то окно перелезем, там со стены не так уж далеко. Стоя здесь, мы точно ничего не добьемся. Глянь, как этот зубастый на нас смотрит.

Лохмушка взглянула на дракона. Тот уже не притворялся спящим. Злобно клацая челюстями и плюясь огнем, он бил крыльями и рвался из двери.

— А... Да... Полезли скорее!

Ташасы помчались прочь. Дракон выпустил им вслед длинную струю огня. Попавшие под нее цветы пожухли и скукожились. Ташасы дружно подскочили и вцепились передними лапками в плющ. Теми, что руки. Торопливо перебирая ими, и шагая задними по выступам стены и засохшим наростам мха, вся компания быстро поднялась наверх.

— Ух ты! — восхищенно протянула Балаболка. — Как тут здорово!

Толщина стены равнялась двум шагам взрослого человека. Зацветший плющ расползался здесь особенно буйно, образовывая причудливый сад. Без дорожек, газонов и прочих атрибутов — только причудливая вязь зелени и белоснежных цветов. А какой вид открывался сверху!

Справа от башни блистала, отражая солнечные блики, небольшая речушка. По обоим берегам волнующимся морем застыли зеленые холмы. На дальнем берегу они упирались в лес, а на ближнем — тянулись до самого горизонта. То тут, то там штормовыми обломками торчали желто-коричневые крыши крестьянских хозяйств. Высоко над землей, невидимые для тех, кто лишен магического дара, пульсировали всеми цветами радуги силовые линии.

Балаболка первой приметила крытую лазурной черепицей крышу у самой воды.

— Смотрите! Вот, наверное, та ферма.

Ташасы придирчиво осмотрели будущее жилище. Не волшебная башня, прямо скажем. Домик, ладно — дом, всего в два этажа. Таких в округе еще целых три. Рядом с главным строением примостилось еще одно. То ли поменьше, то ли пониже — из-за холма не разобрать. От дома в реку выдавался мостик едва ли на двадцатую часть ее ширины. А дальше как? Вплавь? Наверное, вплавь. Вон и лодка там привязана. Хотя кому она нужна — эта лодка. Около башни нормальный мост. Высокий, каменный и от берега до берега. Сразу чувствуется, кто тут главный. А маленьким ташасам, как всегда, что-то второсортное норовят подсунуть. Вот ведь йешки-барабошки...

Хитрец глянул вниз. С внешней стороны стены плющ рос еще гуще, чем с внутренней. Изнутри Квадрун Ворчливый хоть изредка его срезал, для зелий своих или опытов. С внешней стороны плющ был предоставлен самому себе и вовсю этим пользовался. Что еще лучше: со стены было отлично видно крыльцо. Высокое, крытое и аккуратно выкрашенное лазурной краской с серебряными блестками. Сразу ясно — парадный вход. То, что надо! Ташасы ловко съехали по плющу вниз и метнулись к крыльцу.

— Ох, нет! И тут этот зубастый!

Надо заметить, что это замечание Лохмушки не совсем точно соответствовало истине, но суть проблемы отражало достаточно полно. Дракон, конечно, был другой — ярко-синий с изумрудными глазами — но столь же недружелюбный, как и его черный собрат с той, внутренней стороны. Этот не спал. Едва завидев приближающихся ташасов, он грозно расправил крылья и противно зашипел.

— Надо бы его проверить, — сказал Умник.

Хитрец на ходу подхватил ком земли и метнул его в дракона. Тот плюнул сгустком черного пламени. Земляной ком полыхнул и рассеялся, до дракона даже пепла не долетело. Многозубая рептилия издала утробный рык. Ташасы приуныли.

— Да что ж они все злые-то такие! — чуть не расплакалась Балаболка.

Толстяк дружески приобнял ее за плечи.

— Этот мир рассчитан на больших, — сказал Умник. — Они им владеют, вот под себя все и устроили.

— Угу, а маленьких в этом мире каждый обидеть норовит, — недовольно добавила Лохмушка.

— А давайте не позволим никому себя обижать? — внес предложение Толстяк.

Мысль была признана гениальной, и ташасы на радостях зашвыряли дракона грязью. Тот, оправдывая свой статус защитника парадного входа, метко перестрелял огнем все метательные снаряды, и воодушевление ташасов приуменьшилось. Отступив подальше от дракона, они уселись на травке и призадумались.

— Рано или поздно этот губернатор должен выйти оттуда, — подбодрил товарищей Умник. — Нам, главное, не прозевать этот момент.

— Не прозеваем, — заявил Хитрец.

— Только бы он через другую дверь не вышел, — проворчала Лохмушка.

— Это вряд ли, — отозвался Умник. — Видала, какой у него костюм? В таком он по стене лазать не станет. Здесь выйдет. Точно, смотрите!

Ташасы посмотрели в указанном направлении. То, что поначалу они приняли за безобидный холм, оказалось самым настоящим драконом. Массивная зеленая туша покоилась на боку, обвив себя длиннющим хвостом. Крыльев у дракона не было, зато имелось целых шесть лап, толстых и когтистых. Дракон дернул одной из них во сне, и перевернулся на другой бок.

— Видали, какие когти? — пропищала Лохмушка.

— Не бойся, это земляной дракон, — определил новое чудовище Умник. — Он, как и мы, магическое создание, и вовсе не хищник. На нем ездят.

— А зачем ему такие когти? — не сдавалась Лохмушка.

— Чтобы за деревья цепляться, или еще что. Такой дракон где хочешь пролезет. Даже, наверное, по стене, если та его выдержит.

Лохмушка фыркнула. Умник говорил убедительно, но для себя дымчатая решила держаться от дракона подальше. Не сожрет, так наступить может. Тоже мало не покажется.

— Ну, раз дракон здесь, то и губернатор сюда выйдет, — рассудил Хитрец. — Будем ждать.

Ожидание затянулось. Ташасы валялись на травке, Толстяк прошел вдоль башни, нарвал разных травинок и сосредоточенно пробовал каждую на вкус. Дракон пристально следил за ташасами. Когда солнце нацелилось к закату, на балкон вышли Создатель и губернатор.

— Э-эй! — дружно запищали ташасы. — Мы здесь!

Создатель и губернатор были слишком увлечены беседой. Ветер донес до ташасов обрывок разговора.

— Вы абсолютно уверены, уважаемый Квадрун?

— Разумеется, я уверен. Только не дергайтесь, а то собьете мне настройку.

— Не хотелось бы...

— Вот и не мешайте.

Квадрун Ворчливый отступил на шаг, и воздел руки. Ташасы увидели, как вокруг губернатора сплелся ярко-синий кокон. Тот его не видел — конструкция была полностью астральной — но чувствовал, и опасливо озирался. Квадрун Ворчливый запел заклинание. Ташасы не разобрали ни слова, но видели, как, повинуясь воле Создателя, выстраиваются над коконом магические знаки. Финальный взмах рукой, и в тот же миг ни губернатора, ни кокона не стало. В астрале мелькнула синяя молния, и умчалась куда-то в лес.

— Вроде там точно был анфрактус, а не просто фрактус... Или все-таки нет? — Квадрун Ворчливый озадаченно потер подбородок, потом махнул рукой. — А, ладно, на месте разберется.

Он повернулся, и широким шагом ушел обратно в башню. Спящий дракон приоткрыл один глаз, проследил астральный путь, которым ушел кокон портала, лениво поднялся на ноги, широко зевнул и неспешно затрусил следом.

* * *

Ташасы пищали, пока не охрипли. Создатель их не услышал, дверь не открылась, и только синий дракон грозно скалил зубы, едва ташасы пытались приблизиться к крыльцу.

— Ну, значит, до утра тут сидеть будем, — подвела неутешительный итог Лохмушка.

— А будь у нас крылья, мы воспарили бы высоко-высоко, — мечтательно протянула Балаболка. — Мы полетели бы на тот балкон, или еще куда-нибудь. Например, навстречу солнцу. Это так романтично...

— Погоди, Балаболка, — сказал Умник. — А это мысль.

— Какая? — хмуро переспросила Лохмушка. — С разбегу об солнце? Это мы можем.

Умник отрицательно замотал головой.

— Нет. Зачем нам вообще тут торчать до завтра? Ведь завтра нас все равно тут не оставят, отвезут на форелевую ферму. Мы уже знаем, где это, так зачем ждать завтра? Пойдем сегодня. Устроим этому Рыбоводу приятный сюрприз.

— Ой, обожаю приятные сюрпризы! — радостно воскликнула Балаболка. — Идемте скорее. Знаете, как мы поступим?

— Нет, — строго сказал Хитрец, почесывая в затылке.

Что-то в идее Умника ему не понравилось, но он никак не мог понять, что именно. Подумал-подумал, и махнул рукой. Если уж Умник не смог сообразить, значит, это что-то слишком хорошо запрятано. Придется на месте разбираться.

— Хорошо, идем, — продолжил Хитрец. — Только не разбредайтесь. Мало ли что... Все-таки мир на больших рассчитан.

На морде Толстяка отразилась сложная работа мысли. Красный ташас хмуро посмотрел на дракона, поскреб лапой в затылке и поднял увесистый, размером с его кулак, камень.

— Возьму с собой, — грозно предупредил Толстяк неведомые опасности.

Опасности трусливо не ответили на вызов, и ташасы приободрились.

От моста вдоль берега вилась едва заметная тропинка. Когда-то, наверное, по ней часто ходили, а потом забросили. Теперь тропинка зарастала травой. Как сразу проверил Толстяк, жесткой и невкусной. Пока травы на самой тропинке было раза в два меньше, чем по ее краям, но пройдет еще немного времени, и природа окончательно поглотит дело ног человеческих.

К своей цели ташасы приближались медленно. Двигались они исключительно бегом, а то и прыжками, но то и дело возникали заминки. Вот Толстяк нашел новую травинку и остановился, чтобы сорвать ее и оценить на вкус. Умник поинтересовался: как оно, но сам пробовать не стал. Балаболка увидела красивый цветок и застыла перед ним в немом восхищении. Сдвинуть ее с места удалось только когда Хитрец сообразил сорвать цветок и вручить его розовой ташаске. Скоро у той собрался целый букет. Балаболка довольно крутила его в руках, располагая цветы в соответствии со своим представлением о прекрасном. Лохмушка поначалу ворчала что-то себе под нос, но потом и сама не устояла. Нежно-голубой цветок так ей приглянулся, что дымчатая ташаска незамедлительно сорвала его и вплела в свои волосы. Балаболка оценила находку, и скоро над ее розовыми ушками повисли два золотистых колокольчика.

До здания с лазурной крышей добрались, когда уже стемнело. Вблизи оно выглядело посолиднее, чем со стены. С волшебной башней, конечно, не сравнится, но так, само по себе, вроде и ничего. Домик поменьше был, очевидно, складом. На единственной двери из мореного дуба было столько замков, засовов и запоров, что ташасам наскучило их пересчитывать раньше, чем был подведен общий итог. Проще говоря, их было очень много. Поверх двери мелкой сетью лежала магическая защита. Блистающие в астрале искорки грозно предупреждали, что защита способна не только поднять тревогу, но и самостоятельно всыпать грабителям по первое число.

— Ох, йешки-барабошки, что же там такое может быть спрятано? — подивился Умник.

— Что-то таинственное и прекрасное, — мечтательно протянула Балаболка. — Быть может...

— Потом разберемся, — перебил Хитрец. — Вначале давайте устроимся и уже перекусим чего-нибудь.

— Лучше вначале перекусим, — поменял приоритеты Толстяк.

— Если только здесь нет такого же зубастого, — пробурчала себе под нос Лохмушка.

Толстяк покрепче сжал свой камень, и сделал грозное выражение лица.

— Здесь же нет, — отозвался Хитрец, показывая на запертую дверь.

— Здесь и без него много чего есть, — ответила Лохмушка.

Хитрец нахмурился. С того места, где стояли ташасы, был виден угол слегка покосившегося крыльца. Если оно и было когда окрашено, то дожди и снег усердно соскоблили краску до самого дерева. Над крыльцом покачивалась выдохшаяся до бесцветности магическая печать, призванная отгонять существ с дурными помыслами. В своем нынешнем состоянии она не отпугнула бы и призрака комара.

Сзади послышались шаркающие шаги. Ташасы дружно обернулись. С пригорка спускались двое. Долговязый рыжеволосый юноша в серых обносках заботливо поддерживал под руку пьяного мужчину в черной мантии. Того основательно шатало.

— Может хватит, пап? — спросил юноша. — Завтра вставать чуть свет, да и путь неблизкий.

— Ты прав, Дагон, — закивал мужчина. — Еще по кружечке, и сразу на боковую.

Юноша вздохнул.

— У нас не так много денег, пап, — сказал он. — Твое новое изобретение оказалось...

— Да знаю я! — раздраженно перебил его мужчина. — Опять ошибка в расчетах. Если бы мы могли себе позволить вдоволь экспериментировать, как эти маги...

Последнее слово он буквально выплюнул. Нога в стоптанном башмаке зацепилась за торчащий корень. Мужчина нелепо взмахнул руками, и чуть было не полетел носом в землю. Юноша едва удержал его. Мужчина грубо выругался. Лохмушка поморщилась, а Балаболка демонстративно закрыла ушки лапками. Юноша заметил ташасов, и виновато улыбнулся.

— Вот так мы и летаем, — печально прошептал он.

— А вот не надо! — сразу вспыхнул мужчина, гневно сверкая глазами. — Не надо, Дагон, частную неудачу возводить в абсолют. Мы с тобой еще им покажем!

Одной рукой он тяжело опирался на юношу, а второй попытался ободряюще похлопать того по плечу, но промахнулся и нелепо замахал ею в воздухе.

— Пойдем, пап, — вздохнул тот, кого назвали Дагоном.

— Да-да, — закивал тот. — Надо еще по кружечке, и спать! Завтра — ответственный день, мой сын. Мы должны быть к нему готовы.

Юноша, заботливо поддерживая мужчину, повел того к крыльцу. Ташасы переглянулись.

— Идем за ними, — тихо скомандовал Хитрец.

Никакого дракона на двери не оказалось. Там вообще не было ручки. Дагон небрежно пнул дверь ногой, и та послушно распахнулась. Внутри неистово боролись за власть полумрак, жара и затхлый воздух. Весь первый этаж занимало одно большое помещение без окон, но с тремя ярко пылающими каминами вдоль одной из стен. Под закопченным потолком медленно и жалко кружились тусклые, давно мечтающие о подзарядке, магические шары. По большей части традиционные бело-голубые, но было и несколько зеленоватых. Их слабый мертвенный свет превращал помещение в приют сказочного некроманта.

Дагон подпер дверь ногой, а мужчину плечом, и аккуратно перевел того через высокий порог. Никто не обратил на них внимания. Здесь, похоже, это было в порядке вещей. Толстые деревянные столбы подпирали потолок. Круглый стол у самого входа служил опорой для лица двум задремавшим пьяницам. От них до самой двери разило вином. Прочные деревянные скамьи и табуреты могли, казалось, выдержать даже титана, задумай он посетить этот дом. Дагон обернулся. Ташасы скучковались на крыльце, опасливо заглядывая внутрь. Дагон улыбнулся.

— Заходите, не бойтесь, — тихо сказал он.

— А никто и не боится, — проворчал в ответ Толстяк.

Он крепко сжал свой камень и решительно перелез через порог. Остальные последовали за ним. Ташаски на всякий случай сразу спрятались за широкую спину Толстяка. Хитрец вылез вперед, запрыгнул на скамейку и деловито осмотрелся.

Людей было немного. В дальнем темном углу о чем-то шушукалась подозрительная на вид троица в темно-зеленых плащах. Хитрец мысленно взял на заметку проследить за этими типами. Не ровен час задумают нанести ущерб их новому жилищу. Двое крестьян, отложив в стороны соломенные шляпы, хлебали большими ложками суп и вполголоса спорили о влиянии близлежащей магической линии на раннее цветение тануты. Еще человек десять сидели или уже лежали по отдельности.

Дальняя стена была отгорожена темной стойкой, над которой задремавшей грозовой тучей расплылся чрезмерно упитанный мужчина. Бежево-сальная рубашка с закатанными рукавами не сходилась на пузе. На волосатых руках переливались тусклыми цветами татуировки. На левой из подкрашенных синим волос, как из-под воды, лукаво выглядывала голая бледно-зеленая русалка. На правой руке ухмыляющийся алый демон насадил на трезубец большой трехмачтовый корабль. Когда-то, должно быть, это выглядело страшно, но теперь, на заплывшей жиром руке, демон выглядел просто толстым гурманом, решившим откушать пельмешку под парусами.

Дагон убрал ногу, и дверь со скрипом закрылась. Не до конца, но в этой затхлой атмосфере щелочка для свежего воздуха была очень кстати. Поддерживая отца, Дагон подвел его к столику у камина и помог опуститься на скамью, после чего со вздохом облегчения бухнулся напротив. Мужчина за стойкой приоткрыл глаза, бросил на вошедших хмурый оценивающий взгляд, и снова погрузился в состояние дремы. Должно быть, не нашел их достойными своего внимания. Откуда-то сверху на столик свалился синий мурлон. Грязная шерстка неопрятно топорщилась во все стороны, коготки на лапках были длинными, кривыми и заскорузлыми.

— Э... Привет, — сказал Дагон.

— Есть, пить, спать? — отрывисто спросил мурлон.

Голос у него был подстать внешности. При необходимости мог вполне заменить скрип старых, ни разу не смазанных петель.

— По кружечке и на боковую, — пробурчал отец Дагона куда-то в пустоту перед собой.

Мурлон повернулся к юноше. Тот обречено кивнул. Мурлон изобразил на мордочке вялотекущее омерзение.

— Это все? — уточнил он.

— Да, — кивнул Дагон.

Мурлон фыркнул. Ташасы тем временем забрались к Хитрецу. Скамейка была длинной и места хватило всем. Синий мурлон с подозрением покосился на них. Балаболка приветливо помахала ему лапкой. Мурлон скривился, снова фыркнул, и опять повернулся к Дагону.

— Спать в комнатах или так?

— Э-э... Так, — ответил Дагон.

Омерзение на синей мордочке сменилось презрением.

— Деньги вперед, — сказал мурлон. — Три медяхи с вас. Одну за вино, и за две можете тут перекантоваться до утра.

— Пойдет, — резко мотнул головой отец юноши. — Дагон, где там наши деньги?

Мурлон нетерпеливо протянул лапки. Юноша вздохнул. Он сунул руку в карман, на ощупь отсчитал там три медяка и вручил их мурлону. Тот жадно вцепился в монеты. Каждая крупная, втрое больше его ладони, так что держать их пришлось стопкой, прижимая лапками к груди. Мурлон ловко крутанул сразу все три, проверяя, не опилены ли края? Монеты оказались стертые, но вполне приемлемые.

— Захотите жрать — готов суп, — буркнул мурлон сквозь зубы. — Налью большую лоханку. С мясом за три медяхи, без мяса — за две.

При слове суп Толстяк заинтересованно навострил ушки.

— А за одну? — с робкой улыбкой выдавил из себя Дагон.

Мурлон ответил презрительным взглядом.

— За одну можешь мой хвост облизать.

Улыбка Дагона померкла. Синий мурлон ловко перемахнул на соседний столик и грозно навис над ташасами.

— А вам чего?

— Не чего, а кого, — твердо поправил его Хитрец. — Мы к Карлу Рыбоводу, вот.

Мурлон озадаченно повертел головой в разные стороны.

— Рыбовод, говоришь? Да, вроде, был где-то тут.

Умник ткнул пальцем в сторону татуированного мужчины.

— А это не он там стоит?

— Где? — синий мурлон повернул голову. — Не, это Дак. Трактирщик. А ваш Рыбовод, наверное, ушел уже.

— Куда?

— Откуда я знаю? — буркнул мурлон.

Убедившись, что перед ним не клиенты, он потерял к ташасам всякий интерес, и повернулся к ним спиной. Хитрец ловко поймал мурлона за куцый хвостик. Тот был склизкий на ощупь, и фиолетовый ташас поспешно отдернул лапку.

— Погоди. А это разве не ферма?

Синий мурлон резко дернул хвостом.

— Какая ферма?! Вчера сделанный, что ли? Это трактир.

— А...

— Все, некогда мне! — буркнул мурлон. — Ищите сами своего Рыбовода. Меня клиенты ждут.

Он крутанулся на месте, активируя чары ускорения, и поскакал по столам к стойке. За третьим столиком слева задремал носом в тарелке тучный обросший мужчина в кожаной куртке без рукавов. Четыре бутылки и большая деревянная кружка выстроились перед ним в идеальную линию, как солдаты перед старым генералом. Мурлон бутылки не задел, но наступил спящему на бороду. Тот недовольно завозился, что-то проворчал в тарелку и громко пукнул. Лохмушка поморщилась. Балаболка закрыла носик лапками. Люди никак не отреагировали. За один раз бородач вряд ли мог сильно увеличить общую смрадность запахов, а к той, что была, они уже принюхались.

Синий мурлон запрыгнул на стойку и показал монеты трактирщику. Тот глянул одним глазом, лениво сгреб монеты и забросил куда-то под стойку. Мурлон тем временем перевернул пару деревянных кружек. Трактирщик, не поворачиваясь, протянул руку назад и снял с полки объемную бутыль, почти доверху наполненную красноватой жидкостью. Встряхнул. Кое-как сидящая пробка свалилась на пол. Трактирщик небрежно перевернул бутыль, и синий мурлон подставил под булькающую струю первую кружку. Наполнив ее почти до краев, ловко сменил на другую. Когда и она наполнилась, трактирщик снова перевернул бутыль горлышком вверх и отставил назад. Хотя все это было проделано лениво и небрежно, на пол не пролилось ни капли. Мурлон прыгнул вниз-вверх, поднял пробку и вернул ее на место. Вокруг каждой кружки в астрале сплелся кокон левитации. Он был слабенький и полупрозрачный, но и этого хватало, чтобы мурлон смог унести сразу обе. Тот подхватил их за ручки, и запрыгал по столам обратно.

Вино выплескивалось при каждом прыжке, но мурлон всякий раз ловил его, подставляя кружки именно туда, где в скором времени должны были пролететь капли. Иногда выплеснутое из одной попадало в другую, но ничего не пролетало мимо. Допрыгав до стола, где сидели Дагон и его отец, мурлон небрежно шваркнул кружки перед ними. Юноша подозрительно покосился на то, что здесь именовалось вином, и окончательно загрустил. Его отец, напротив, с жадностью вцепился в свою кружку. Ополовинив ее одним махом, он окинул помещение неприязненным взором.

— Они думают, кроме их дурацкой магии и нет ничего!

Юноша вздрогнул, и как-то воровато огляделся. Никому не было никакого дела то того, что думает какой-то пьянчужка о том, что думают они. Только синий мурлон бросил на него резкий недовольный взгляд.

— Выпил на четверть медяхи, а пасть на золотой разевает, — проворчал он.

Один из подозрительных типов призывно махнул рукой. Мурлон повернулся, и послушно упрыгал к ним.

— Так, — решительно сказал Хитрец.

Что "так" он еще не придумал, поэтому немного помолчал, собираясь с мыслями, и повторил:

— Так.

— Надо выяснить, где эта ферма, — подсказал Умник. — Давайте поймаем этого, прыгающего...

— Да ну его, — отмахнулся Хитрец. — Сами разберемся. Ну кто тут нам наиболее симпатичен?

— Суп, — неожиданно ответил Толстяк.

— Где?

Толстяк слегка пожал плечами.

— Ну, этот прыгающий сказал, что суп готов... Он может и налить...

— В обмен на три монеты, — напомнила Лохмушка. — Он такой же жадюга, как и те, у Создателя. Помнишь, как там получилось?

Толстяк сердито фыркнул.

— Там их было много, — пробурчал он.

— А здесь, думаешь, нет? — спросила Лохмушка.

— Может, и нет, — неожиданно поддержал Толстяка Умник. — Все-таки Создатель — великий маг, а этот Даг — просто трактирщик.

Успевшие опять проголодаться ташаски единодушно поддержали Умника, и Хитрец сдался.

— Ладно, проверим. Идем к стойке. Только тихо!

Тихо, разумеется, не получилось. Дружно спрыгнув со скамейки, они эту скамейку опрокинули.

— Эй, кто там мебель ломает? — недовольно крикнул синий мурлон.

Задремавший трактирщик грозно приоткрыл один глаз. Ташасы поспешили юркнуть под ближайший стол.

— Магические существа, — нарочито громко сообщил отец Дагона. — Кто же еще? Развели тут...

— Поговори у меня, — буркнул трактирщик, и решительно захлопнул глаз, давая понять, что разговор окончен.

Синий мурлон взмахнул лапками. Скамейка по-стариковски крякнула, отделилась от пола и встала обратно на ножки. Ташасы, улучив момент, незаметно перебежали под соседний столик. Вроде как их там и не было. На этом инцидент мог бы считаться исчерпанным, но у отца Дагона оказалось свое мнение на этот счет и он не замедлил довести его до сведения окружающих.

— Пап, не надо, — взмолился юноша.

— А разве я не прав?! — гневно возразил в ответ тот. — Куда не сунься — везде эти магические твари. Наплодили! А если человек — не маг, так ему уже и творить нельзя?! Сразу в утиль?! Не дождетесь, говорю я вам!

— Ты лучше заткнись! — крикнул кто-то.

— А вот не заткнусь! — решительно возразил разошедшийся обличитель современности.

— Пап...

— Да, не заткнусь! Что, не по ушам правда-то?!

Трактирщик Дак открыл оба глаза и сурово посмотрел в сторону возмутителя спокойствия. Ташасы тем временем добрались до стойки. Столешница казалось сплошной, но вот внизу справа под ней был очень широкий проход. Ташасы перебежали туда и огляделись. Их маневра никто не заметил. Внимание зала безраздельно принадлежало пьяному оратору.

— Ну и куда теперь? — тихо спросил Хитрец.

Толстяк пожал плечами и с надеждой посмотрел на Умника. Тот тихо фыркнул.

— Я-то откуда знаю?

— Ну ты же у нас самый умный, — заявил Толстяк.

— Хм...

Умник почесал в затылке, но ни единой стоящей мысли это действие не принесло. Отец Дагона продолжал обличать, постепенно теряя фокусировку персонально на магов. Окружающие начали проявлять недовольство. Трактирщик переступил с ноги на ногу, и стойка вздрогнула. Хитрец высунул мордочку из-за угла. Трактирщик оставался на своем месте, но это пока. Умник осторожно потрогал Хитреца за плечо. Когда тот обернулся, зеленый ташас указал лапкой за спину трактирщика.

Всю стену за стойкой скрывали ровные ряды запыленных полок. Снизу по углам пыль вообще горстями можно было выгребать. Причем не мурлонскими, а самыми что ни не есть человеческими. На полках повыше кое-где стояли плошки и бутыли, но большая часть места так же была занята пылью и паутиной. Там, куда указывал Умник, решительно втиснулась дверь, уверенно раздвинув полки дубовыми косяками. Большая такая, в нее свободно мог пройти даже трактирщик. Ручка присутствовала, но не в образе дракона, а в виде обычного медного шара. Магических преград не наблюдалось. Зато наблюдалась маленькая, рассчитанная как раз на мурлона, дверца, врезанная внизу большой. Эта вообще была приоткрыта, но щель была слишком узкой, чтобы что-то рассмотреть.

— Думаешь, там? — шепотом спросил Хитрец.

Толстяк, Лохмушка и Балаболка тотчас повисли у него на плече, чтобы посмотреть. Ташасок Хитрец бы еще выдержал, но могучая лапка Толстяка пригнула фиолетового ташаса почти к самому полу.

— А ну, слезьте с меня, — шепотом скомандовал Хитрец.

— Извини, — пробасил ему в ухо Толстяк.

Он убрал лапку, и Хитрец смог обратно выпрямиться.

— Я не знаю, — тихо ответил Умник на поставленный вопрос. — Но что-то подсказывает мне, что здесь задерживаться точно не стоит.

— Не что-то, а кто-то, — хмыкнула Лохмушка.

Неистовый обличитель повысил голос, одновременно окончательно переходя с магов на тех, кто пользуется их услугами, отодвигая тем самым немагических творцов на второй план.

— Тихо и быстро, — скомандовал Хитрец. — За мной.

Вдоль нижней полки они на цыпочках перебежали к дверце. Хитрец лапкой приоткрыл ее, заглянул, и, не усмотрев ничего опасного, нырнул внутрь. Услышав шуршание за спиной, посторонился. В дверцу ласточкой впорхнула Балаболка, но зацепилась лапкой за порожек и плюхнулась на пол. Виновато улыбнулась. Хитрец помог ей подняться. Лохмушка осторожно перешагнула через порожек и обошла упавшую ташаску с другой стороны. За ней был Умник, а последним — Толстяк.

— Прикрой дверь, — шепнул ему Умник.

Красный ташас кивнул и захлопнул дверцу. По мнению Хитреца, слишком сильно, но никто, кроме него, не обратил на это внимание. Люди слишком увлеклись разошедшимся скандалистом. Из-за прикрытой двери доносились гневные выкрики и звук передвигаемой мебели.

По эту сторону было темно и тихо. Главным источником света и звука была печь, располагавшаяся прямо по центру помещения. В правой стене было окно, но солнце уже закатилось за горизонт, а звезды, как известно, по большей части освещают будущее, а не настоящее. Луна откровенно пренебрегала своими обязанностями ночного светила, и дремала за тучкой. Ташасы поморгали, перестраивая зрение.

Комната, где они оказались, была значительно меньше трактирного зала. Большую ее часть занимала сама печь — сложная кубическая конструкция с оторванной дверцей. Внутри вяло трепыхались три огненных духа. Их дерганые движения больше напоминали не яростный танец огня, а самую заурядную пьяную драку. Серебряный штырь, прикрепленный к задней стенке печи, был сбит на сторону и уже не дотягивался до свисавшей сверху линии. Это даже была не линия, а просто фиксированная полоса в астрале, по обеим сторонам которой сбегали алые искорки. Примитив первого уровня. Незакрепленная полоса свободно колыхалась, повинуясь воле астральных течений. Искорки срывались с нее, и падали вниз. Те, что попадали на печь, доставались ее обитателям. Те, что пролетали мимо, рассеивались без следа еще до того, как достигали пола. Энергии в них было немного.

За печью, у стены, возвышался массивный дубовый шкаф, заставленный посудой, а по бокам — пара столов, сделанных не иначе как с расчетом на драконов. Слева вверх уходила лестница с толстенными ступеньками.

— Туда, — сказал Хитрец, показывая лапкой на правый стол.

Подальше от лестницы, если что. Остальные в такие нюансы вдаваться не стали. Туда так туда. Собрались и прыгнули. Толстяк вначале закинул свой камень, потом прыгнул сам. Камень долетел, разбив глиняную тарелку. Толстяк не долетел. В последний момент красный ташас ухватился лапками за край столешницы и повис. Умник головой снес какую-то плошку, и сел, потирая ушибленный лоб. Балаболка оглянулась, и тихо пискнула:

— Да помогите же ему.

— И поскорее, — пробасил Толстяк, дрыгая задними лапками.

Хитрец и Лохмушка ухватили его за передние. Те, которые руки. Балаболка прыгала за ними, пищала и размахивала лапками. Хитрец с Лохмушкой тянули изо всех сил. Подошел Умник, поймал болтающийся хвост Толстяка и подключился к вытягиванию. Красный ташас возмущенно запищал, дрыгнул всем телом и вполз-таки грудью на столешницу.

— Все. Отпусти хвост. Дальше я сам, — пробасил Толстяк.

Он зацепился левой ногой за столешницу, и, с помощью Хитреца, тяжело перевалился через край.

— Фу-у-у.

Хитрец выпустил его лапу и тяжело плюхнулся на перевернутую тарелку.

— Эй, а вы кто? — окликнул их тихий голосок.

Ташасы даже не сразу поняли, это спросил кто-то или вода прожурчала, сбегая вниз по каменной кладке печи. Наверное, все-таки спросил кто-то. Уж больно четко слова прозвучали. Причем прозвучали совсем рядом. Ташасы удивленно закрутили головами. Хитрец даже под тарелку заглянул, но ничего там не обнаружил. Остальные тоже не преуспели.

— А ты где? — удивленно спросила Балаболка.

— Здесь мы, — тихо и печально отозвался голос.

Даже "мы"? Заинтригованные ташасы медленно пошли в том направлении, откуда донесся голос. По самой кромке стола они добрались до плиты, там и разглядели. Точнее, разглядели-то ташасы раньше, но поняли, что оно живое, только в тот момент, когда почти уже прошли мимо. Существо было похоже то ли на жутко замызганную тряпку, то ли на пучок водорослей в аналогичном состоянии, а скорее на нечто среднее между ними. Такое чувство, что им на этой кухне все котлы перечистили, не потратив при этом ни единой капли воды. Вся влага, должно быть, была израсходована на крайне ржавую цепочку, одним концом обвивавшую странное существо, а другим крепившуюся прямо к печи.

Когда ташасы проходили мимо, существо помахало тоненькими и гибкими, похожими на щупальца, ручками, чем и привлекло их внимание. С другого конца печи приветливо подмигнуло зеленым глазом еще одно такое существо. Оно было немножко почище и немножко поменьше. Не мурлоны — точно. Умник нашел в глубинах памяти сводный каталог одомашненных магических существ, но и там подобных доходяг не значилось.

— Привет! — сказал им Балаболка.

— Привет, — хором отозвались доходяги.

— Вы ведь не мурлоны, — сказал Умник, вынырнув из глубин памяти.

— Нет, — призналось то существо, что ближе. — Мы их замещаем.

— Не слишком удачно, надо признать, — грустно заметило второе. — Мы стараемся, но пока слышим одни только нарекания.

Ближнее существо приподнялось, подхватило черпак на длинной ручке и помешало варево в большой кастрюле. Варево возмущенно забулькало. Существо вытащило черпак и небрежно стряхнуло его прямо на пол.

— Это суп? — поинтересовался Толстяк.

— Да, — сказало существо. — Хочешь попробовать?

Красный ташас с готовностью закивал головой. Существо зачерпнуло из кастрюли, и протянуло черпак Толстяку.

— Осторожно, он горячий, — предупредило оно.

— Знаю, — нетерпеливо ответил Толстяк.

Он обхватил передними лапками черпак, и одним махом втянул все содержимое в рот. На его лице отразилась сложная палитра чувств, этакая гамма плавного перехода от предвкушения восхищения до осознания омерзения. Определенно, содержимое кастрюли не было тем шедевром кулинарного искусства, который подавался к столу Создателя.

— Ну как? — спросил Умник.

— А ты не видишь? — фыркнула ему прямо в ухо Лохмушка.

Толстяк завершил лицевую эволюцию эмоций, и сплюнул на пол.

— Бяка, — коротко резюмировал он.

Остальные доверились его суждению и пробовать не стали.

— Я предупреждала, — вздохнуло дальнее существо. — Мы все-таки не мурлоны.

— А кто? — спросил Умник.

Дальнее существо замялось.

— Эльфийские мочалки, — нехотя признало ближнее.

— Да ну? — удивился Умник.

Его недоумение можно было понять. Сидящие на цепи заморыши так резко контрастировали с легкими, почти воздушными пушистиками — какими их рисовал каталог — что немудрено было принять их за два разных вида.

— Я вас представляла иначе, — сказала Балаболка, каталог нашелся и в ее памяти. — Такие порхающие, пушистенькие...

Существа дружно вздохнули.

— Когда-то именно такими мы и были, — сообщило ближнее, и грустно понурилось. — А теперь — вот...

— Мы думали, что здесь нас ждет свобода, — добавило дальнее. — Но здесь оказалось еще хуже, чем дома. Этот мир так суров.

— Этот мир рассчитан на больших, — сказал в ответ Умник.

— Как ты прав, — вздохнуло ближнее существо. — Жаль, что мы поняли это слишком поздно.

— Ничего не поздно. Все поправимо. Для начала вам надо помыться, — решительно взяла инициативу в свои лапки Балаболка. — Потом, наверное, подкраситься. А то вы обе темно-зеленые, куда это годится?

— Ну, раньше мы были разных оттенков, — робко вставило дальнее существо.

— Сейчас этого не скажешь, — бросила Лохмушка.

— А еще мы на цепи, — добавило ближнее существо. — А она такая короткая.

— Это не важно, — отмахнулась Балаболка.

Довольная тем, что она, наконец-то, нашла благодарных слушателей для своих фантазий, ташаска увлеченно затрещала о том, какими ей видятся эльфийские мочалки после всех предложенных процедур. Существа слушали внимательно, но почему-то все больше и больше грустнели. Другие ташасы откровенно заскучали. Толстяк сунул мордочку во вторую кастрюлю, и убедился, что тамошнее варево ничуть не лучше, чем в первой. Хитрец присел на тарелку и задумался. Лохмушка демонстративно зевала и поглядывала по сторонам. Она и углядела ведро с водой на табуретке.

— Эй, вон же вода, — прервала она очередную трель Балаболки.

— Что? Ах, да, верно.

— Это для супа, — грустно сказало дальнее существо. — Нам запрещено.

— Да ладно, — отмахнулась Балаболка. — Нам не так уж много и надо. Никто и не заметит. Зато вы такие красивые будете.

Розовая ташаска задумчиво перевела взгляд с мочалок на ведро и обратно. Почесала в затылке. Обернулась. Умник тоже посмотрел на ведро, прикинул расход воды, объем существ и запланированный Балаболкой фронт работ, после чего сказал:

— Этого ведра тебе не хватит.

— Сделаем, что сможем, — оптимистично заявила Балаболка. — Толстенький, ты не можешь это ведро сюда переставить?

Толстяк в сомнении покосился сначала на ведро, превосходящее его как в росте, так и в объеме, потом на ржавые цепи мочалок.

— Лучше наоборот, — сказал он.

Красный ташас намотал на правую лапку цепь ближнего существа, собрался, и дернул. Ржавые звенья с мерзким звоном разлетелись в разные стороны.

— Я свободна, — тихо, словно не веря, прошептало существо.

— Угу, — коротко бросил Толстяк, сбрасывая цепь с лапки и брезгливо ее отряхивая. — Теперь и меня мыть надо.

— Помоем, — радостно пообещала Балаболка. — И завьем шерстку.

На лице Толстяка отразилось сомнение в целесообразности последнего шага. Лохмушка насмешливо фыркнула.

— А меня? — попросило дальнее существо. — Пожалуйста.

— Да запросто.

Вторая цепь оказалась чуть покрепче, но со второй попытки и она лопнула.

— Свобода! — заголосили существа на два голоса.

— Тише! — шепотом прикрикнул на них Хитрец.

Существа метнулись друг к другу. Тоненькие ручки слились в жарком объятии.

— Свобода!!! — завопили они еще громче. — Долой эти кастрюли!

Слово с делом у них сплелись едва ли не теснее, чем сами существа. Еще не отзвучал последний вопль, а первая кастрюля уже полетела вниз. Она перекувырнулась в воздухе, смачно шмякнулась об угол печи и грохнулась на пол. Суп разлетелся по всей кухне. В основном, конечно, пострадал пол, но некоторые овощи долетели до столов. Одна луковичка даже запрыгнула обратно на печь. То существо, что было дальним, гневно спихнуло ее обратно. Другое подхватило черпак, размахнулось, и с явным удовольствием зашвырнуло его прочь. В сторону двери. Та как раз начала открываться. Черпак влетел в образовавшийся проем, и смачно шмякнул.

— Ох, — сказал кто-то за дверью.

— Ой! — дружно сказали эльфийские мочалки.

— Кажется, у нас проблемы, — сказал Умник.

— Ну почему ты всегда прав? — недовольно проворчала Лохмушка.

— Потому что он — самый умный, — разъяснил Хитрец. — Но не это главное, а...

Сформулировать главное он не успел. Дверь рывком распахнулась. На пороге стоял трактирщик. В руках он держал злополучный черпак. На лице расплывалась жирная клякса с редкими вкраплениями зелени. Травинок в супе было немного. Трактирщик набрал в грудь воздуха, и оглушительно заревел:

— Раздери вас демоны! Что здесь происходит, хаос вас поглоти?!

— Ой! — повторили эльфийские мочалки, и дружно сиганули в окно.

Оно была заперто, но их это не остановило. Выбив дешевое мутное стекло, мочалки вылетели вместе с ним, прокатились по земле и помчались прочь, высоко подпрыгивая над травой и вереща на два голоса:

— Свобода! Свобода!

— По-моему, нам тоже пора, — рассудительно сказал Умник.

Метаморфозы на лице трактирщика так красноречиво свидетельствовали в пользу этого предложения, что возражений не нашлось.

— Куда?! Стоять! — снова заревел трактирщик.

Он решительно шагнул вперед. Ташасы попятились.

— Убью! — в гневе пообещал трактирщик.

В планы ташасов это не входило, и они тоже повернулись было к окну. Не тут-то было. В разбитое окно всунула морду здоровенная псина.

— Спишь, падла! — рявкнул на нее трактирщик.

Та скроила обиженную морду, и залилась злобным лаем. Мол, нет, не сплю, вон как громко тявкаю.

— Эй, — сказал вдруг Толстяк. — Я тогда, в башне одной кастрюлей толпу мурлонов смыл. Я думаю...

— Понял, — резко перебил его Хитрец. — Действуй!

Трактирщик был уже близко. У собаки в окно пролезала только морда, что делало ее не более опасной, чем дверной дракон Создателя. Даже менее, поскольку огнем она не плевалась, только слюной сильно брызгала. Толстяк решительно ухватился за деревянную ручку, примерился и крутанул. Кастрюля опрокинулась на бок. Булькающее варево с редкими кусочками мяса — наверное, то самое, за три монеты — одноразовым водопадом схлынуло с печи на ноги трактирщика. Тот остановился. Вначале побагровел, потом побледнел и наконец завопил. Громко и вдохновенно, но очень уж однообразно.

— А-а-а-а-а!

— Этот план не сработал, — констатировал Хитрец. — Удираем, как пришли.

Ташасы рванули по столу. Из двери выскочил синий мурлон. Запрыгнул на стол и закричал:

— Там уже мебель ломают! Я...

Тут он увидел несущихся прямо на него ташасов, и осекся.

— Брысь! — рявкнул Толстяк, замахиваясь своим камнем.

Это подействовало. Мурлон крутанулся, и мигом очутился на соседнем столе.

— Какого... — начал он.

Окончания фразы ташасы уже не услышали. Они выскочили в главный зал. Там было по настоящему шумно. Подозрительные типы в плащах сошлись в суровой дискуссии с отцом Дагона. У типов было численное преимущество, но их супротивник оказался вооружен двумя крепкими железными палками. Последнее несколько уравняло шансы. Скандалисты с явным удовольствием крушили мебель и кидались табуретами. Дагон отчаянно пытался прекратить конфликт, за что получал пинки от обеих сторон, да еще зрители кидались в него объедками.

Пролетавшая мимо кружка попала юноше по затылку, отправив его на пол. Перед лицом Дагона пропрыгала пятерка ташасов.

— Мы удираем, — сообщил ему Умник.

— Хорошее дело, — прошептал Дагон. — Нам бы тоже пора.

— Держи их! — раздался трубный рев трактирщика.

Выпрыгнув из двери кухни, он натолкнулся пузом на стойку и повис на ней. На плечо трактирщику вспрыгнул синий мурлон и завертел мордочкой, высматривая ташасов. Увлеченные побоищем посетители не обратили на них никакого внимания. Только один из подозрительных типов бросил быстрый взгляд по сторонам. А, может быть, он просто подбирал метательный снаряд потяжелее. Двое его приятелей подняли стол и, прикрываясь им, как щитом, пошли в атаку. Дагон дернулся было на помощь отцу, но тип в плаще ловко повалил его обратно на пол.

Ташасы тем временем доскакали до двери. Следом прилетела дубовая табуретка. Толстяк едва навалился на дверь, чтобы расширить щелочку, как сильный удар закрыл ее совсем. Толстяк отпрыгнул в сторону. Балаболка испуганно пискнула. Хитрец быстро огляделся в поисках другого выхода. Его не было. Разве что вылезти через камин, предварительно загасив пламя. Вот только оно не магическое, а с физическим огнем так просто не управишься. Придется открывать дверь. Толстяк и Хитрец откатили табуретку в сторону. Подозрительный тип глянул сверху вниз на поверженного юношу и счел того не опасным. Двое его приятелей уже приперли отца Дагона к стене и окончательная победа была минутным делом. Тип отпихнул с дороги скамью и направился к ташасам.

— Сюда идет! — крикнула Лохмушка.

Хитрец и Толстяк, спихнув табуретку, вцепились в дверной косяк. Умник вышел в астрал, вглядываясь из него в парящие под потолком магические шары. Как и следовало ожидать, это была самая дешевая и стандартная модель, способная реагировать лишь на самые простейшие команды. Последней командой было задано круговое движение по определенной траектории. Умник прикинул движение типа, в астрале почему-то выглядящего рыцарем, но все равно в плаще — сросся он с ним, что ли? — и внес коррективы в траекторию.

Следуя по новому пути, шары описали последнюю дугу, и, разгоняясь, пошли по прямой, конец которой приходился на затылок подозрительного типа. Затылок столкновение выдержал. Шары — нет. Один за другим они перешли в состояние битого стекла и с печальным звоном утратили функциональное значение. Трактирный зал погрузился во тьму, озаряемую неяркими отблесками пламени в каминах. Тип в плаще вдобавок к шарам споткнулся о скамью и все вместе в итоге повалило его на пол.

— Пап, ко мне! — закричал Дагон.

Юноша подхватил табурет, и метнул его туда, где, по его мнению, были двое со столом. Не попал. Табурет хрястнул о стену значительно левее. Типы отвлеклись на удар, и отец Дагона, навалившись на стол, сумел ускользнуть в сторону. Двое тотчас развернулись. Не увидев противника, они сориентировались по звуку и опрокинули на него стол. Отца Дагона спасла скамья. Нырнув под нее, он избежал нового столкновения со столом, и быстро пополз на четвереньках прочь.

— Где ты, Дагон?!

— Я здесь.

— Держи их!

— Свет!!!

— Трактирщик, пива!

Последнее явно выкрикнул кто-то только что проснувшийся. Оно и не удивительно: проснуться, когда тут такой тарарам. Третий тип отделил себя от пола и поднялся на ноги. Проползавший мимо Дагон тотчас на них наткнулся.

— Пап?

— Я здесь, — донеслось до него со стороны.

Дагон тотчас дернул ноги на себя, и их обладатель повторно грохнулся на пол. Дагон быстро пополз дальше.

— Пап, встречаемся у двери, — крикнул он.

— Ага, — раздалось почти рядом.

Подозрительные типы рванули в том же направлении. Как выяснилось на практике, передвижение на четвереньках в темноте хотя и выглядело менее достойно, но в итоге вышло быстрее. Пока подозрительные типы спотыкались, падали и поднимались, Дагон с отцом неуклонно продвигались к своей цели, изредка здороваясь лбами со скамейками и ножками столов, что их почти не задерживало.

Врезавшись в дверь, Дагон тихо охнул.

— Это дверь, — подсказал из темноты Умник.

— А? Спасибо.

Дагон поднялся на колени, нашарил ручку, благо хоть с этой стороны она была, и дернул на себя. Тяжелая дверь не поддалась, и юноша заколыхался от приложенных усилий, как желе, вытекающее из дверной ручки.

— Дай я, — буркнул отец Дагона.

По рукам Дагона он нашел, где хватать, вцепился и дернул. Пальцы юноши, оказавшиеся между мозолистыми ладонями мужчины и бронзовой дверной ручкой, выразили решительный протест, но дверь открылась. Ташасы не заставили себя ждать. Дверь еще не закончила распахиваться, как они уже были снаружи. Следом кубарем выкатились Дагон с отцом, заставив ташасов отскочить еще дальше.

— Ну и что теперь? — недовольно буркнула Лохмушка.

— Ой! — ответила Балаболка.

Ответила прямо как эльфийские мочалки, даже интонация получилась похожей. Из-за угла выскочила здоровенная псина и, заливаясь лаем, помчалась к ним. Толстяк грозно замахнулся камнем. Отец Дагона выхватил из рукава металлическую палку. Псина круто развернулась на месте и, не сбавляя громкости лая, умчалась обратно за угол.

— Лодка, — сказал Умник.

— Хорошая идея, — одобрил отец Дагона. — Все на борт.

Ташасы помчались по деревянному настилу.

— Но, пап, она же чужая, — вяло возразил Дагон.

— Это сейчас не важно, — ответил тот. — Скорее.

Подозрительные типы — все трое — уже появились в дверном проеме. В лунном свете они выглядели уже не подозрительно, а откровенно злодейски. Последнее стало для Дагона решающим аргументом. Пробежав по настилу, он бухнулся на колени перед кнехтом и стал лихорадочно дергать узел во все стороны.

— Не так, — пискнул Умник.

— А как? — обернулся Дагон.

Увиденное заставило его забыть о лодке. Его отец, пятясь, отступал по настилу, яростно размахивая палкой. Типы, наученные недавним опытом, в рукопашную не полезли. Каждый принес с собой тяжелый деревянный табурет. Взмахнув своим оружием, они дружно метнули его в цель. Был бы отец Дагона трезвым, он бы непременно сумел уклониться, но трезвым он не был. Тройной удар сбил его с ног.

— Пап!

Дагон метнулся к поверженному отцу. Типы тоже. Хитрец подскочил к узлу.

— Как это распутать, Умник?!

— Надо тянуть вон тот конец на себя, — отозвался зеленый ташас.

Он закатил глазки, еще раз сверяя реальность и забитую в мозг информацию. Да, все верно, но какой же тут все-таки бардак. Ох, йешки-барабошки! Неужели Создатель не мог все аккуратно разложить?! Хитрец с Толстяком потянули, как сказано, и узел сам собой распался.

— В лодку, — скомандовал фиолетовый ташас, и прыгнул первым, показывая пример.

За ним последовали ташаски. Задумавшегося Умника перебросил Толстяк, а потом и сам запрыгнул. Очень своевременно. Течение было заметным даже у самого берега. Освобожденная лодка начала неспешно отдаляться от причала. Ташасы с опасением поглядывали по сторонам. Принятое в спешке решение уже не казалось им разумным поступком. Тем более, что умение плавать Создатель в ташасов не заложил.

Конечно, магические существа попросту не могут утонуть. Им что воздух, что вода — просто среда, из которой можно выкачать толику энергии. Но все равно страшно. Мало ли что ждет там, в глубине. Или там, куда утащит течение. А оно тут сильное.

— Эй, скорее! — крикнул Хитрец.

Дагон подхватил отца подмышки и поволок по причалу. Подозрительные типы стремительно приближались. Течение повело лодку в сторону. Свободный конец веревки упал в воду. Дагон не успел.

— Подождите! — оглянувшись, отчаянно закричал он.

— Как мы это сделаем? — недовольно буркнула Лохмушка.

Умник, как поросенок в куче фруктов, рылся в заложенных Создателем знаниях.

— Лодка управляется веслами, — сообщил он. — Такая штука большая, как лопата из дерева.

Ташасы дружно завертели головами, высматривая похожий на лопату предмет.

— Нет такой, — отозвался Хитрец. — Что еще?

— Все.

Течение вынесло лодку на стремнину. Та приняла эстафету, развернула лодку кормой вперед и повлекла прочь. Когда Дагон обернулся вторично, лодка уже растаяла в ночной мгле. Из дверей трактира выскочил Дак. За ним гуртом скучились крестьяне. Собака, осмелев от присутствия хозяина, снова выскочила из-за угла.

Первый из подозрительных типов ударом кулака сбил Дагона с ног. Второй занес ногу, намереваясь хорошенько добавить сапогом, да так и застыл. Крестьяне были не единственными зрителями. Высунувшись из воды по пояс, за происходящим с интересом наблюдала сама Ирулен Коварная. Люди побледнели.

— Как у вас тут весело, — заметила знаменитая сирена.

Люди синхронно кивнули, дружно завопили и разом бросились наутек. Первой удирала собака. Последними — Дагон с буквально повисшим на его плече отцом. Ирулен от души расхохоталась, прибавив людям прыти. Губернатор Долинус, конечно, много говорил о дружеском соседстве и мирном сосуществовании, но слухи порой добавляли к его речам такое, что поневоле задумаешься о том, как бы сохранить свое существование с таким соседством. Ну а столкнувшись с сиреной ночью, думать вообще некогда. Надо уносить ноги, а то останется от человека один "частный незначительный эксцесс, который не должен омрачать мирное сосуществование двух дружественных народов". В случае с Ирулен, кстати, даже эксцесса не останется. Просто поползет по побережью еще один слушок, но его героя не найдет вся сыскная служба Его Величества, а гардероб знаменитой сирены пополнится новым предметом.

В опустевшем трактире, казалось, не осталось ни души. Даже мурлон куда-то пропал. Огонь в каминах без присмотра начал потихоньку угасать. В дальнем углу тьма сгустилась, и обернулась призрачным шпионом в черном капюшоне с плащом. Существо, обладающее магическим зрением, заподозрило бы в нем хранителя очага, и первое бы усомнилось в этом. Откуда в этом захолустном трактире мог взяться настоящий хранитель очага? Скорее уж фантом, или морок — Ирулен Коварная, говорят, большая мастерица по этой части.

Да и вел себя призрачный гость совсем не так, как полагается хранителю очага. Дверь не прикрыл, поломанную мебель не восстановил, даже мусор не прибрал. Одним плавным переливом призрак сменил черный плащ шпиона на лазурный сюртук чиновника и огляделся по сторонам. Не по-чиновьичьи уверенно, а украдкой, словно еще не до конца вышел из предыдущего облика. Столик по соседству показался таинственному существу достаточно чистым. Призрак переместился за него, аккуратно разложил перед собой невесть откуда взявшиеся бумаги, вынул из воздуха магическое перо и начал писать. Разглядеть написанное в темноте не представлялось возможным, но призраку это не мешало. Писал он долго. Затем поднялся, прибрал в никуда бумаги, сунул исписанный с обеих сторон свиток за обшлаг сюртука и растворился в темноте.

Лодка тем временем мчалась вниз по течению. Ташасы с нарастающей тревогой вглядывались в темные линии берегов. Справа промелькнул одинокий огонек, и пропал. Потом слева сразу два, и опять сплошная темень.

— А все-таки хорошо, что это не ферма оказалась, — сказала Балаболка. — Мне там совсем не понравилось. Люди там грубые и маленьких обижают. Так нельзя!

— И суп у них невкусный, — добавил Толстяк.

— А еще таверной называется, — пробурчала под нос Лохмушка.

— Таверна, — авторитетно сказал Умник. — Это место, где разумные обитатели Галланы собираются для совместного веселого времяпровождения. Питание в этом не самое главное.

— Да уж, — криво усмехнулась Лохмушка. — Скучать им сегодня точно не пришлось.

Ташасы развеселились, вспоминая забавные эпизоды недавнего приключения.

— Йешки-барабошки, — воскликнул Хитрец. — А помните лицо этого трактирщика, когда он понял, что эти мочалки удрали?!

— Это еще что, — улыбнулся Умник. — Вот когда Толстяк на него суп опрокинул... Вот это была морда. У него чуть глаза через уши не вылезли.

— Жаль, что я этого не видела, — послышался рядом мелодичный голос.

Ташасы дружно обернулись на звук. Лодка плавно замедлила ход и остановилась прямо посередине реки. На борт легла изящная белая ладонь с тонкими, почти прозрачными, перепонками между пальцами. Потом появилось лицо. Прекрасное женское лицо, обрамленное черными волосами. Такими черными, что им даже эпитета не подобрать. Самая черная сажа была бы рядом блекло-серой. Большие синие глаза, казалось, пронзали взглядом насквозь, и ничто не могло укрыться от них.

— Так вот, значит, как выглядят последние творения нашего Квадруна, — сказали алые губы. — Очень интересно.

— А... вы кто? — спросил Хитрец.

Губы сложились в подобие улыбки.

— Я? Сирена. Меня зовут Ирулен. Некоторые добавляют Коварная, но это совсем не так.

— А мы — ташасы, — сказал Хитрец. — Я — Хитрец, это — Лохмушка, там Толстяк и Балаболка, а вон тот — Умник.

Ирулен Коварная приветливо улыбнулась.

— Приятно с вами познакомиться. Ташасы, значит. Оригинально. Наконец что-то новенькое.

— Да. Видите ли...

Хитрец кратко поведал сирене историю обретения этого оригинального названия. Та слушала внимательно, не перебивая, только подбадривающе улыбалась, когда фиолетовый ташас запинался.

— Вот оно как? — сказала Ирулен Коварная. — Узнаю, узнаю старину Квадруна. А имена вы себе сами придумали?

— Да. Мы...

— Мне нравится. Хорошие имена, говорящие.

— Только не совсем точные, — буркнула Лохмушка.

— Да неужели? — улыбнулась Ирулен Коварная, и отмела все возражения изящным взмахом ресниц. — А по-моему, очень точные. Но, возможно, вам виднее. Так куда же вы путь держите, ташасы? Или просто путешествуете?

— Мы Карла Рыбовода ищем, — сказал Хитрец. — Только он никак не находится.

— Надо же! Ну, давайте попробуем поискать вместе. Откуда начнем?

— Э-э-э...

Ташасы растерялись. Даже Умник не смог выдвинуть дельного предложения.

— Давайте-ка проведаем ферму этого Рыбовода, — с легкой полуулыбкой предложила сирена. — Кстати, вон она. Совсем рядом.

Ташасы дружно повернули головы в указанном направлении. Действительно, там темнели выстроенные квадратом приземистые здания. У самого берега располагалась то ли свалка строительных отходов, то ли стройка отхожих мест, то ли просто архитектурная абстракция. Единственным узнаваемым объектом была выдающаяся в реку пристань. На деревянном настиле днищем кверху лежала длинная узкая лодка.

Ирулен Коварная убрала руку с борта и изящно щелкнула в воздухе тоненькими пальчиками. Лодка развернулась и, демонстративно игнорируя течение, направилась прямиком к пристани. Описав небольшую дугу, она тихонько ткнулась в нее носом. Сирена по-прежнему была рядом. Она повелительно двинула бровкой. Веревка сама собой выскочила из воды, и намоталась на ближайший столб, завязавшись симпатичным двойным бантиком.

— Вот мы и на месте, — улыбнулась Ирулен Коварная.

Над пристанью взвился рой золотистых ночных бабочек. Балаболка разинула рот, да так и застыла в немом восхищении. Ирулен Коварная, напротив, взирала на причудливый хоровод бабочек с кислой миной, как на нечто давно надоевшее и опротивевшее, но, увы, неизбежное.

— Ну вот не может она без этого представления, — усмехнулась сирена. — Я всегда говорила, что балаганные безродные корни не стереть никаким воспитанием.

Бабочки сформировали подобие женской фигуры, и обернулись высокой эльфийкой в зеленом платье с длинными вырезами повсюду. Лицо ее было строгим, но в глазах светилась сама доброта.

— Тебя никто не приглашал смотреть, — резко сказала эльфийка сирене.

— Да и твое сольное выступление тут никто не заказывал, — с легкой полуулыбкой отозвалась та. — Зачем пожаловала?

— Это я собиралась у тебя спросить! — строго сказала эльфийка.

— Но я спросила первая, — улыбнулась Ирулен Коварная. — Ты слишком медленно думаешь. Не вини себя, Леонора, это все следствие твоего низкого происхождения. Рожденная простой танцовщицей никогда не сравнится в остроте ума с благородной.

— Этой остроты хватит, чтобы разрубить твои коварные замыслы! — воскликнула эльфийка.

— Вот как? Ну что же, желаю успеха. До свидания, ташасы. Думаю, мы еще увидимся.

— Стой! — приказала эльфийка. — Что ты задумала?

— Если твой ум так остр, как ты хвастаешься, ты сама найдешь ответ, — Ирулен Коварная демонстративно зевнула, прикрыв рот ладошкой, и мягко улыбнулась. — А я пока немного вздремну. День, знаешь ли, был не из легких. Спокойной ночи.

Последние слова мягкой убаюкивающей волной разлились по берегу и растаяли. Вместе с ними растаяла и сама сирена. Эльфийка изящным взмахом руки отмела сонные чары. У ташасов день тоже оказался не из легких. Они уснули мгновенно. Эльфийка задумчиво нахмурилась. Почему сирена помогла им? Какая чудовищная комбинация кроется за этим внешне невинным поступком? Ответов не было.

Эльфийка грациозно повела плечами, и спящие ташасы в единый миг переместились на крышу дальнего из строений. Подальше от Ирулен. Эльфийка тихо вздохнула. Она, конечно, и сама планировала понаблюдать за новыми существами Квадруна, но теперь все время придется быть настороже. Ирулен Коварная ничего не делает просто так. Может быть, все дело в лодке?

Владельцем ее, как подсказывала эльфийке интуиция, был вовсе не Карл Рыбовод, а трактирщик Дак. Но что ссора двух простых селян могла дать могущественной сирене? На всякий случай эльфийка сделала рукой отметающий жест и строго указала пальцем направление. Узел бантиком сам собой развязался. Словно бы направляемая парой опытных гребцов, лодка стремительно пересекла реку и причалила к другому берегу, где прочно и заметно застряла в камышах. Эльфийка подняла руки над головой, тихонько хлопнула в ладоши и пропала.

* * *

Яркое, бьющее даже по закрытым глазкам солнце разбудило Хитреца. Рядом безмятежно похрапывал Толстяк. На его откинутой лапке пристроила голову Балаболка. Чуть дальше свернулась пушистым клубком Лохмушка. Умника Хитрец не заметил. Впервые их компания выглядела не полной, и это встревожило фиолетового ташаса. Кое-как протерев глаза, Хитрец вскочил на задние лапки. Те, что ноги. Умник сидел на самом краю крыши, и рассматривал что-то внизу. Хитрец облегченно вздохнул.

Крыша была покрыта мягким, похожим на мох материалом унылого серого цвета. Он слегка пружинил под ногами, но не продавливался. Хитрец эксперимента ради поковырял его когтем. С большим трудом ему удалось проделать небольшую царапину. Хитрец фыркнул, и бросил это занятие. Сонно заворочался Толстяк. Он неуклюже дернул лапкой, и разбудил Балаболку. Из-под пушистого хвоста выглянул заспанный глазик Лохмушки.

— Где это мы? — поинтересовалась дымчатая ташаска.

— Не знаю, — отозвалась Балаболка, с удовольствием потянулась и широко зевнула. — Но все равно, с добрым утром.

— Откуда ты знаешь, что оно доброе? — проворчала Лохмушка, принимая сидячее положение и расправляя шерстку.

— Хочу есть, — провозгласил Толстяк.

Хитрец прошелся по крыше, и остановился недалеко от Умника, предусмотрительно держась на расстоянии от края. Постройки фермы выглядели как большущие деревянные коробки, небрежно сброшенные там, где поровнее. Крыша каждой была чуть наклонена внутрь квадратного двора. Точнее, внутренней территории, огороженной четырьмя зданиями. Двор как таковой отсутствовал напрочь. Вместо него почти что от стенки до стенки была выкопана огромная яма, над которой нависали хлипкие деревянные мостки. По краям были сложены доски, камни и прочий хлам, который так любят строители.

— Что бы это могло быть? — задумчиво спросил Хитрец.

Умник в ответ пожал плечами.

— Полагаю, яма. Но вот зачем она тут? Хотя... Смотри туда.

Хитрец повернул голову. Здание слева было возведено едва ли наполовину. Вторая половина представляла из себя примитивный каркас, обшитый по самому низу досками. Внутри неуверенно сжалась высокая металлическая конструкция: высокий, выше крыши, стержень из блестящего металла и опоясывающая его железная сеть из толстых вороненых прутьев. То тут, то там вспыхивали на поверхности стержня тусклые звездочки остаточной магии.

— Похоже, эту ферму просто еще не достроили, — сказал Умник.

— Ох, йешки-барабошки, — возмущенно фыркнула Лохмушка. — Всегда знала, что самым маленьким что попало сбагрить норовят, но хотя бы довести дело до конца можно было!

— Может, именно поэтому этот Рыбовод просил помощи у Создателя, — заметил Умник.

— А в качестве помощи он получил нас, — констатировал Хитрец.

— Ой, так это же замечательно! — воскликнула Балаболка. — Только представьте: не нужно подстраиваться к тому, что уже есть. Мы сами создадим дом своей мечты. Мы тут так развернемся...

— Что-то мне этого Рыбовода уже жалко, — проворчала себе под нос Лохмушка.

— По крайней мере, скучать ему не придется, — миролюбиво заметил Умник.

— Это уж точно, — фыркнула Лохмушка.

Дверь в доме, что стоял ближе всех к реке, попыталась выпасть наружу, но в последний момент была поймана чьими-то сильными руками.

— Осторожно, Тика, — послышался мужской голос.

Дверь приподнялась и сдвинулась в сторону. Из образовавшегося проема вышел кряжистый, широкоплечий мужчина. Кожаная безрукавка не скрывала его развитой мускулатуры. Широкие штаны были заправлены в высокие, до колен, черные сапоги. На голове мужчины кривовато сидела островерхая соломенная шляпа. Такие обычно носят моряки с восточных островов. Мужчина аж до хруста в костях потянулся, поднял голову, подставляя лицо под солнечные лучи, и довольно зажмурился. Что можно было сказать про это лицо? Оно было волосатым. Окладистая черная борода, пышные усы, длинные темные волосы, давно нуждающиеся в стрижке, кустистые брови. Даже веки казались мохнатыми.

Следом выскочила девочка лет семи в аккуратном синем платьице. Короткие золотистые волосы и округлое личико так и напрашивались на сравнение с солнцем. Соломенная шляпка свободно болталась за спиной, удерживаемая от окончательного падения тоненькой голубой ленточкой. На ногах у девочки были рыжие сапожки: стоптанные, и размера на два больше, чем следовало бы, отчего девочка громко бухала ими при каждом шаге. Ей это нравилось. Вышедшей за ней девушке лет пятнадцати — не очень.

— Ох, не бухай так, Тика, — простонала она. — Прямо как по голове твоими сапогами.

Девушка была высокой, худенькой и очень стройной. Было в ней что-то от эльфийки. Впечатление еще больше усиливали большие голубые глаза, выделявшиеся на не примечательном бледном лице. Черные волосы были аккуратно уложены, и украшены синим цветком. Дополнительное сходство с эльфийкой придавало ультрамариновое платье: длинное, как и положено человеческой девушке, но разрезов на пару эльфийских нарядов хватит. Правда, у эльфов платья покороче, так что, если брать от суммарного количества материала, как раз самое то будет. Обуви девушка не носила.

— Опять всю ночь за учебниками сидела?! — радостно проверещала маленькая Тика, и с удовольствием прыгнула в ближайшую лужу.

Брызги полетели во все стороны. Забрызгали подол девушки, штаны мужчины и с головы до ног окатили саму озорницу.

— Тика, угомонись, — добродушно проворчал мужчина, не открывая глаз.

— Вот ведь и дождя не было, и земли тут после строителей на клочок осталось, но наша Тика всегда лужу найдет, — заметила девушка, аккуратно сбивая пальчиками брызги с платья. — Не ребенок, а поросенок.

— А ты, ты... — задохнулась от возмущения Тика, не выходя из лужи.

— Девочки, не ссорьтесь, — сказал мужчина.

Он вздохнул, открыл глаза и огляделся. На ташасов внутренний двор нагонял тоску. Мужчина, напротив, выглядел вполне довольным. Складывалось впечатление, что он уже видел внутренним взором будущее великолепие и заранее восхищался им. Впечатление было таким сильным, что Умник не поленился проверить его через астрал. Аура у мужчины была большой, но блеклой и не однотонной. Не маг и уж тем более не провидец — эфирные разводы последних ни с чем не спутаешь. Вот у девушки аура и впрямь тяготела к магической. Полноценным волшебником, судя по структуре, девушка точно не была, но на медиума была очень похожа. Умник прикинул на глазок ее чувствительность к магии и решил, что она близка к минимальному порогу. Так близка, что и не скажешь без специального теста, на самом пороге она или все-таки чуть-чуть в магию шаг сделан. Золотистая аура девочки с ее ветвистыми зигзагами всполохов была достойна настоящего мага-хаосита, но слабая внутренняя основа сводила к нулю шансы на наличие магических способностей. Хаоситы, они ведь только с виду были неуравновешенные. В основе магии Хаоса всегда лежали сила и жесткий контроль.

— Ой, — сказала девочка, и закричала: — Пушистики! Смотрите, пушистики!

Ташасы уже в полном составе сидели на краю крыши, и с интересом пялились вниз. Спускаться они не спешили. Лестницы не было, да и мало ли как большие на незваных гостей отреагируют.

— Привет, — дружелюбно сказал мужчина, и помахал рукой.

— Это не пушистики, — авторитетно заявила девушка. — Это мурлоны.

— Мы не мурлоны, мы — ташасы, — дружно возразили те.

Девушка нахмурилась. Маленькая Тика подарила ей насмешливый взгляд: мол, съела, сестричка. Девушка слепила на лице недовольную гримасу и отвернулась.

— Да-да, ташасы, — кивнул мужчина. — Губернатор мне так и сказал. Новый вид, да? Замечательно. Ну а я, стало быть, Карл Рыбовод. Это мои дочки: старшая Лиз, а младшая Тика.

Хитрец в ответ представил всю компанию. Карл воспринял имена без комментариев, Лиз все еще немного дулась за то, что не вспомнила сразу про новый вид, а Тика просто хлопала в ладошки, заранее радуясь каждому новому другу.

— Мы, правда, вас только к полудню ждали, — сказал Карл Рыбовод.

— А мы решили, чего зря время терять? — кратко обозначил имевшую место авантюру Хитрец.

— Вот это правильно, — одобрительно кивнул Карл. — Это по-нашему. Тогда сейчас позавтракаем, и за работу. Здесь еще столько сделать надо...

— Да мы видим, — проворчала Лохмушка.

Карл усмехнулся.

— Да вы не пугайтесь. Помощников хватает, справимся. Да и линию волшебники сегодня обещали наладить, так что без магии не останемся. Ну что, пойдем завтракать? Губернатор сказал, что наша пища вам вполне подходит.

— Суп, — с надеждой в голосе уточнил Толстяк.

— Супа нет, — огорчил его Карл. — Но похлебка, вроде, еще оставалась.

— А Лиз всю ночь сидела, а Лиз похлебку съела, — радостно сдала Тика сестру, и показала той язык.

— А вот и не всю!

— Ну раз не всю, значит, что-то осталось, — подвел итог Карл. — Так что марш умываться, и за стол.

Лиз и Тика побежали в обход ямы. Хитрец опасливо глянул вниз. Ни лестницы, ни даже плюща на совершенно отвесной стене не наблюдалось. Глазомер подсказывал, что высота скорее страшная, чем реально опасная. Менее страшной она от этого, конечно, не становилась. Фиолетовый ташас взвесил все "за" и "против", вытащил "эх была не была", закрыл глазки и с решительным писком сиганул вниз. В тот же момент активировалось заложенное на такой случай умение падать. Хитрец перевернулся в воздухе, и мягко приземлился на все четыре лапки. Карл оглянулся, и бросил на него удивленный взгляд:

— А я думал вы это... как его... портуетесь сразу на кухню.

— Мы не умеем, — признал Хитрец.

Умник все это время рылся в набитых в голове знаниях, и вытащил другой ответ:

— В принципе, можем, — сообщил он. — Но без гарантии и массу энергии сожрем.

— Ах, вот как. Ну, энергии у нас пока нет, — Карл кивнул на высокую конструкцию из металла. — Так что, стало быть, давайте-ка по-простому.

Он подошел к стене, протянул руки и по очереди снял обеих ташасок. Толстяк решил, что справится сам, и храбро шагнул с крыши. Как и Хитрец, перевернулся в воздухе, дернул лапками и плюхнулся в траву. Вылез, недовольно фыркнул и встряхнулся. Во все стороны полетели мелкие брызги. Роса еще не сошла, и трава оказалась мокрой. Умник посмотрел на него сверху, и счел целесообразным принять предложенную помощь.

Завтракали прямо на кухне, за большим разделочным столом. В углу голодным монстром скалилась черная печь. Основанием ей служила кладка из плоских сине-серых камней, каких вдоволь валяется по всему побережью. На камнях покоился короб из черного дерева тиулы, с металлической дверцей спереди. Его можно было бы принять за закопченный, если не знать, что древесина тиулы изначально имеет такой матово-черный цвет. Выглядит, конечно, не слишком эстетично, зато это единственное дерево на Галлане, которое практически не горит. То есть, запалить тиулу сильный маг или дракон, в принципе, может, но ценой такого неистового пламени, какое лежит далеко за пределами рядовых поджигателей. Ну а после магической обработки древесины предать тиулу огню смог бы разве что сам Кристобаль Огненный. Но это не считается. У величайшего из демонов горит все.

Примерно половину верхней части короба занимала металлическая нагревательная пластина. Тоже черная. Вот эта честь по чести закопченная. Пластина была сдвинута вперед, чтобы можно было всунуть в короб трубу дымохода. Серебристый штырь для магического контакта грустно поблескивал в углу. Пока линию не подвели, печь топили по старинке, дровами. Судя по чаду, это искусство не входило в число умений Карла Рыбовода. Уступая в качестве, он брал количеством, отчего верхняя пластина еще рдела бардовым цветом и тихонько потрескивала. Инспекция кастрюль выявила, что ночные бдения Лиз не нанесли серьезного урона рыбной похлебке. Осталось ее только разогреть, для чего даже не потребовалось повторно разжигать печь.

Тарелок в хозяйстве Карла было немного: всего три. Простенькие глиняные плошки с абстрактной росписью лазурью по краям. Ташасы не стали привередничать. Вчерашний поход убедительно показал им: маленьким существам в этом мире надо брать то, что попало в лапки. Иначе и это отобрать могут. Этот рыбовод, конечно, не выглядел таким жадиной, как Дак Трактирщик, но рисковать, право слово, не стоило.

Семья Карла расположилась за столом, ташасы — прямо на столе, кружком вокруг кастрюли. Лишних ложек в хозяйстве тоже не оказалось, да и в любом случае человеческие столовые приборы не были рассчитаны на маленькие лапки ташасов. Попытка дружно влезть в кастрюлю мордочками закончилась неудачно. Посуда оказалась маловата. К счастью, Умник быстро нашел выход. В хозяйстве у Карла Рыбовода завалялась поварешка, которой можно было зачерпнуть из кастрюли, поднять над краем и дружно выхлебать все содержимое. Было вкусно. По авторитетному мнению Толстяка, не так вкусно, как суп у Создателя, но намного лучше, чем то варево, которым Дак Трактирщик потчевал своих гостей.

— Какие они голодненькие, — заметила Тика.

— Наверное, давно не ели, — спокойно прокомментировала Лиз. — Подобные существа могут обходиться без пищи неделями, поддерживая свое существование магической энергией.

— Мы не можем! — торопливо уточнил Хитрец.

Еще, чего доброго, решат сэкономить и отлучат от кухни. А линия, между прочим, еще не проведена.

— Ничего, с едой у нас полный порядок, — успокоил ташасов Карл. — Река-то в двух шагах. А с помощниками и готовка не станет проблемой.

Ташасы переглянулись совсем не успокоено. Песочные часы на полке заскрипели и хриплый невнятный голос завопил:

— Свистать всех наверх, гарпун мне в селезенку! Ученики, на выход!

Медный механизм сипло крякнул и перевернул часы. Карл повернул голову, и взглянул в окно.

— Лодка, как всегда, запаздывает, но это не повод заставлять себя ждать. Девочки, быстро доедайте-допивайте, и на причал.

Тика послушно кивнула, и вцепилась руками в кружку с молоком. Лиз нахмурилась.

— Папа, может, я сегодня останусь? Будут линию ставить...

— Без тебя справятся, — усмехнулся Карл.

— Да, но я посмотрю, как это делается, — сказала Лиз. — Все-таки у меня есть магический дар и я бы могла...

— Нет, — спокойно, но твердо отрезал Карл. — Быть волшебницей — это не только строить из себя эльфийку, и сверкать голой попой через разрезы. Тут еще образование полагается, причем высшее.

— Но... У меня же все равно дар не в полную силу. Зачем мне высшее-то?

— Вот именно затем, — сказал Карл. — Тебе с неполным даром придется всегда выкручиваться по минимуму, а это, ты уж мне поверь, требует очень хороших знаний. Да, и не забывай, что тебе следует присматривать за сестрой.

Тика высунула лицо из кружки, и показала язык, накапав на стол молоком.

— Ну, раз начала хулиганить, значит, сыта, — сделал вывод Карл. — К урокам все готово?

— Да, папа.

— Стало быть, сумку в руки, и на причал.

Тика лихо крутанулась на табуретке, спрыгнула на пол и выскочила прочь.

— Вот усмотришь за такой... — проворчала Лиз.

— А волшебство нам за тем и дано, чтобы совершать невозможное, — улыбнулся Карл. — Так что школа ждет. Ты работу-то по метаматематике дописала?

— Дописала. Всю ночь сидела.

— Тогда тем более нет оснований прогуливать, — сказал Карл. — Заодно посуды на обратном пути прикупи. У нас видишь, нехватка образовалась. И я тебя прошу все-таки всерьез задуматься о высшем образовании. Молодых красивых волшебников на Галлане много, а вот аттестат Академии всего один. И он, в отличие от молодых красивых, не удерет на край света за мечтой, оставив тебя с двумя детьми на руках. А со школьным аттестатом ты разве что у меня на ферме работу найдешь.

— Не такая уж плохая перспектива, — сказала Лиз. — Но я подумаю, папа. Честное слово. Ладно, вон лодка. Я побежала.

Она вскочила, торопливо чмокнула отца в бороду, и выскочила из кухни. Карл Рыбовод проводил дочь взглядом, и тяжело вздохнул. Через широкое окно было видно, как на причал выскочила Тика. Нетерпеливо подпрыгивая на месте, она замахала рукой сидящим в лодке подружкам. Те ответили, да так бурно, что сидящий на корме волшебник даже прикрикнул на них. Дети сделали вид, что угомонились. Над длинной желтой лодкой поблескивали призрачные паруса, на носу скалил зубы синий дракон, а из бортов выдвинулись почти совсем прозрачные боевые жезлы. Заложив залихватский поворот, корабль-призрак на всех парусах подлетел к причалу и плавно замер. Карл криво усмехнулся. Настоящий парусник этот горе-капитан разбил бы вдребезги. Детишкам, впрочем, понравилось, и они дружно аплодировали. Тика запрыгнула в лодку, и на одной ножке пропрыгала к своему месту. Следом степенно сошла Лиз. Волшебник ей подмигнул, и она улыбнулась в ответ. Карл снова нахмурился. Вот и этот тоже молодой. Хотя, конечно, кто из взрослых за такие гроши будет малышню по окрестностям собирать? Наверняка, студент Академии подрабатывает. Хорошо хоть, за детьми внимательно следит.

Корабль-призрак отсалютовал бортовым залпом из всех жезлов, и отошел от причала. Грянул гром. Алые молнии сплелись в пылающую паутину. Не будь это иллюзией, от причала мало бы что осталось. Карл Рыбовод даже напрягся. Иллюзия была на редкость убедительной, но реальностью от этого не стала. Причал ничуть не пострадал. Пылающая паутина вдруг обернулась призрачными цветами из алого хрусталя и рассеялась без следа. Карл покачал головой, и поднялся.

— Ну вот, стало быть, так, ребятки, — сказал он. — Пока магов нет, я полез крышу крыть, а кухня в вашем распоряжении. Продукты там, в шкафу, и еще вон в подполе. Замок там для вида болтается, он не заперт. Это чтобы Тика сладости не таскала, так-то вот. Ну, значит, я пошел.

Карл еще немного потоптался, пожал плечами, и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ташасы переглянулись. Список их умений по части кухни ограничивался поглощением пищи, но вряд ли Рыбовод имел в виду именно это. Скорее наоборот.

— Ой, так это же здорово! — неожиданно прониклась Балаболка. — Мы тут такое приготовим...

— Ой, что нам за это потом будет, — в тон ей подхватила Лохмушка.

— А чего будет?! — возмущенно пискнула розовая ташаска. — Он сам сказал!

— Он только сказал, что кухня в нашем распоряжении, — уточнила Лохмушка.

— Вот мы и распорядимся, если ты мешать не будешь!

— Валяй, распоряжайся, а я вздремну, — отозвалась Лохмушка, укладываясь на бочок. — Когда будет готово, разбуди.

И она демонстративно закрыла глазки. Балаболка возмущенно зыркнула на нее, но не нашлась, что ответить. Умник задумчиво почесал в затылке, потом потер подбородок, и снова вернулся к затылку:

— В принципе, он не сказал, что именно от нас ожидает, так что простор для импровизации у нас остается.

— На почве чего импровизировать будем? — деловито уточнил Хитрец.

Умник пожал плечами. Хитрец недовольно фыркнул. Толстяк старательно облизал поварешку, с сожалением заглянул в пустую кастрюлю и сказал:

— А давайте еще такую штуку сымпровизируем. Мне понравилось.

— Ты знаешь — как? — спросил Хитрец.

— Не-а.

— Так на то она и импровизация, чтобы не знать, — пропищала Балаболка. — Давайте намешаем всего-всего, а потом...

— Погодите, — сказал Умник. — Еда готовится по особым схемам, которые называются рецептами.

— У тебя они есть?

— Нет. А что делает маг, когда у него нет в голове какой-то схемы? Он лезет в книгу.

Хитрец огляделся по сторонам.

— Думаешь, где-то здесь есть книга этих рецептов?

— Ну, этот Карл как-то готовит. Вряд ли он все рецепты в башке держит.

— Вообще-то, она у него большая, — подала голос Лохмушка.

— Это не повод забивать ее чем попало, — возразил Умник. — Это нам Создатель скинул, что под руку попалось, а люди — они самообучающиеся существа. И зачем им зубрить рецепты, если книга есть?

— Логично, — согласился Хитрец. — Значит, надо найти эту книгу. Лохмушка, не время спать. Все ищем книгу рецептов.

— Как она хоть выглядит-то? — проворчала Лохмушка, поднимаясь на задние лапки. Те, что ноги.

Умник пожал плечами. Лохмушка фыркнула, всем своим видом показывая, что ничего иного она и не ожидала.

— Ничего, — успокоил ее Хитрец. — Любая книжка всегда подписана, а читать-то мы умеем.

Ташасы бодро разбежались по всей кухне, и приступили к поискам. Толстяк опрокинул на себя банку с мукой. Балаболка уронила на пол и разбила склянку со специями.

— Ох, йешки-барабошки, как нехорошо получилось, — заметила она, почесывая в затылке.

— Вот, в это собери, — посоветовала Лохмушка, спихивая с полки небольшую плошку.

Та грохнулась об пол, и разлетелась вдребезги. Сверху слетела сковородка с отломанной ручкой. Над краем шкафа появилась фиолетовая мордочка:

— Лучше в эту, — сказал Хитрец. — Железное не бьется.

Балаболка кивнула, сбежала по стенке, и начала аккуратно собирать маленькие черные зернышки. Набрав горстку, она аккуратно пересыпала ее в сковородку, и начинала собирать новую. Умник полез над печкой. Ловко запрыгнул на полку, та хрустнула, и зеленый ташас полетел вниз. Печка уже поостыла, но Умник все равно не стал там задерживаться. И правильно сделал. Следом с воинственным звоном грохнули о нагревательную плиту две кастрюли. Одна так себе, мисочка с ручками, а вот во второй вполне мог уместиться даже Толстяк.

— Эй, Умник, ты где?! — крикнул сверху Хитрец.

— Здесь! — из-под стола откликнулся зеленый ташас.

— Смотри, чего я нашел.

Хитрец быстро спустился, прыгая с полки на полку. Умник вылез из своего убежища, и опасливо глянул вверх. Перекошенная полка висела на одном гвозде, но, освобожденная от груза, должна была продержаться долго. Куда большую опасность представлял сиганувший вниз Толстяк, но он плюхнулся левее. Правее мягко приземлилась Лохмушка. Всем было интересно посмотреть, что такое нашел Хитрец.

Находкой оказался драный замусоленный листок, исписанный с обеих сторон. Буквы были большие, и от тесноты плотно жались друг к другу.

— Это рецепт, да? — возбужденно пропищала Балаболка, подпрыгивая за спиной фиолетового ташаса, и через раз наступая тому на хвост.

— Надеюсь, что да, — ответил Хитрец, поджимая хвост под себя. — Что скажешь, Умник?

Зеленый ташас повертел бумажку в руках, понюхал — пахло от нее просто отвратительно — и, наконец, нашел начало текста.

— Похоже, — сказал он, пробежав текст глазами туда и обратно. — Правда, я не уверен...

— И не надо, — радостно оборвал его Хитрец. — Главное, что у нас есть рецепт, а с остальным мы как-нибудь справимся.

Умник пожал плечами, и махнул хвостом. Ну, справимся так справимся. Только лично он, Умник, первым это пробовать не будет. Хитрец ловко вскарабкался на стол, мимоходом опрокинув кружку с недопитым молоком. Белые капли забарабанили по макушке Толстяка. Красный ташас возмущенно вскинул голову, поймал ртом несколько последних капель, задумчиво почмокал и сказал:

— А вкусно. Жирновато только. Давай еще.

— Больше нет, — отозвался Хитрец. — Эй, залезайте все сюда.

Ташасы забрались на стол, мимоходом затоптав небольшую лужицу молока. Толстяк заглянул в две другие кружки, и с сожалением вздохнул. Пусто. Лохмушка лизнула перемазанную молоком лапку, и решила, что да, действительно, слишком жирно. У магических существ любой продукт растворяется без остатка, потому излишние калории в организме не приветствуются — их обязательно надо сжечь, а это означает большие физические нагрузки. Нецелесообразно. В смысле, лениво.

Хитрец перевернул вверх дном опрокинутую кружку, и прислонил к ней рецепт.

— Йешки-барабошки! — расстроено воскликнул Умник. — Точно. Посуду надо помыть.

— С чего ты взял? — удивился Хитрец, заглядывая в рецепт.

Он начинался словами: "взять чистую плошку...". Далее шел список того, чем эту плошку предстоит перемазать. Вроде как все наоборот.

— Нашел в своих знаниях, — ответил Умник на поставленный вопрос.

— Да, и у меня такое же, — хмуро подтвердила Лохмушка.

— А смысл? — не понял Хитрец. — Все равно же опять испачкается.

Лохмушка пожала плечами. Умник почесал затылок, и подумал, что если он и дальше так часто думать будет, то заработает малосимпатичную плешку.

— В знаниях этого нет, — ответил зеленый ташас на поставленный вопрос. — Но, думаю, это потому что у волшебников все должно быть не так, как у простых людей. Наверное, стиль такой. Чтоб даже до таких мелочей не так.

— Но мы же не волшебники, — сказал Хитрец.

— Мы — магические существа, — ответил Умник. — Так что в определенной мере мы тоже волшебники.

— А вдруг этой меры не хватает на мытье посуды? — с легкой надеждой спросила Лохмушка.

— Не будем рисковать, — сказал Хитрец. — Посуды тут не так много. Справимся. Так, Лохмушка и Балаболка моют посуду, Умник — запускай насос, мы с Толстяком топим печку.

— А почему это мы моем посуду?! — возмутилась Лохмушка.

— Потому что вы лучше с этим справитесь, — ответил Хитрец.

— С чего ты взял? — удивилась Балаболка.

— Интуиция.

Лохмушка фыркнула. Умник чего-то хмыкнул, и спрыгнул со стола. Насос был засунут под раковину. Совсем новенький, блистающий надраенными медными боками. Контрзаклинания самодовольно лучились магическими символами, введенными последней реформой. Сам насос был уже подключен к водяной трубе, но без линии его, похоже, так ни разу и не запускали. Остаточная магия на заклинаниях блистала чистыми и яркими искорками. Часа на три ее точно хватит. Умник определил активное заклинание, и активировал второе. Контрзаклинания вступили в противодействие, а дисбаланс привел в действие физическую часть насоса. Кран наверху фыркнул, плюнул и зажурчал. Пошла вода.

— Эх, йешки-барабошки, сейчас намоем! — воодушевилась Балаболка.

Розовая ташаска схватилась за ближайшую тарелку. Поднатужившись, она приподняла посудину, лихо раскрутила и метнула в сторону раковины. Выпустить, правда, забыла, и улетела вместе с тарелкой. Ташасы с интересом наблюдали за ее смелым полетом. Тарелка вращалась, и Балаболка с писком вращалась вокруг нее. Направление было задано верно, оставалось только удачно финишировать. Другими словами, со стеной, в которую была вделана раковина, первой должна была встретиться Балаболка. Мягкое тело приняло бы на себя удар, погасило бы инерцию и уронило бы тарелку по назначению. Балаболка оказалась не первой.

Тарелка врезалась в стену и разлетелась на куски, уронив в раковину Балаболку. Ташаска плюхнулась в холодную воду, взвизгнула и подскочила вверх. Упала обратно, снова взвизгнула и на этот раз подскочила с уклоном в сторону. Зацепившись задними лапками — которые ноги — за край раковины, Балаболка, отчаянно размахивая руками, попыталась удержать равновесие, но не сумела, полетела вниз и шмякнулась на пол. Выждав паузу, она осторожно приоткрыла глазки, узрела осколки разбитой тарелки и виновато похлопала ресничками.

— По крайней мере, эту тарелку мыть уже не надо, — сказал Умник.

Он вылез из-под раковины и помог Балаболке разделить себя с полом. Та уселась, встряхнулась и начала отжимать шерстку.

— Вот зачем там столько воды, а?

— Насос на полную мощность работает, раковина сливать не успевает, — пояснил Умник. — Чтоб его отрегулировать, надо заклинания гасить, а тут энергия нужна. Весь запас может уйти.

— Тогда надо перемыть оставшуюся посуду, пока кухню не затопили, — сказал Хитрец.

— Или перебить, — буркнула Лохмушка.

Хитрец обдумал конструктивное предложение, и не одобрил его.

— У нас запаса тарелок нет. Не думаю, что этому рыбоводу понравится есть из кастрюли.

— Мы-то ели!

— То мы, а то большие. Не стоит нам с рыбоводом ссориться, так что за дело. Толстяк, можешь аккуратно перенести посуду в раковину?

Толстяк спокойно примерился к тарелке, поднял ее над головой и шагнул со стола. Приземлился удачно, на задние лапки. Тарелка стукнула его по голове, и треснула пополам. Хитрец скривил недовольную физиономию. Толстяк уронил половинки на пол, и развел лапками. Теми, которые руки.

— Ну вот и как с таким материалом работать? — проворчала Лохмушка. — Опять подсунули какую-то дрянь.

Хитрец мысленно обратился к магии. Без поддержки, конечно, многого не сотворишь, но разве им надо много? Всего-то передвинуть пока еще уцелевшую посуду со стола в раковину. Через полкомнаты переместить. Или пролевитировать. Хитрец обдумал последнюю мысль, и с сожалением отбросил. На это уйдет масса энергии, да и ложки с поварешкой из металла — их вообще не поднимешь. Хотя, их-то как раз можно и по-простому.

— А если их скидывать на что-то мягкое? — крикнул Умник. — А тут по полкам поднимем.

Толстяк глянул на него, и на всякий случай отступил под стол.

— И вовсе я не мягкий, — пробурчал он из своего укрытия.

— Да не ты, — махнул лапкой Умник. — Вот тряпка какая-то висит.

На гвозде у двери висела белоснежная меховая шуба с потускневшими медными бляшками. Кому она могла понадобиться здесь, под жарким солнцем Венетума, Хитрец даже представить себе не мог. Стало быть, никому.

— А что, хорошая идея!

Толстяку тоже понравилось. Он лихо вскарабкался по стене, и вцепился в пушистый воротник.

— Эй, помогите мне!

Ташасы не заставили себя ждать. Они совместными усилиями приподняли шубу, и скинули ее с гвоздя. Потом волоком доставили ее к столу и кое-как свернули в три слоя. Хитрец для пробы скинул вниз кружку, и та мягко, практически беззвучно приземлилась в самом центре. То, что надо! Толстяк ухватил кружку за ручку и поволок к раковине, а вниз полетела тарелка. Тоже осталась целой, хотя и упала на ребро. Ташасы бодро и дружно втащили посуду по стене, и весело утопили ее в раковине. Следом перетащили шубу, чтобы было куда скидывать чистую посуду.

— Как оно хоть делается-то? — ворчливо осведомилась Лохмушка.

— Ой, я знаю! — радостно воскликнула Балаболка, откопавшая-таки в своей свалке знаний нужное умение. — Надо перемазать посуду мыльным порошком, а потом смыть водой.

— Так она уже грязная, — сказала Лохмушка. — Чего ее еще раз пачкать-то?

— А по-другому не считается, — пояснила Балаболка.

Лохмушка недоверчиво фыркнула. Мыльный порошок нашелся быстро. Целая горка мельчайших розовых кристалликов громоздилась на полочке, что нависала над раковиной. Наличие порошка засчитали в пользу версии Балаболки, и схема помыва была окончательно утверждена. Недовольно ворча себе под нос, Лохмушка вцепилась в ручку кружки и вытянула ее на поверхность. Балаболка хвостом смахнула порцию порошка. Лохмушка брезгливо дернула плечиком, стряхивая то, что попало на нее. Упавший в воду порошок сразу начал пениться и пузыриться, а по кухне поплыл сладковатый запах свежераздавленных ягод. Толстяк не удержался, и попробовал мыльную воду на вкус. Морда его перекосилась.

— Бяка, — заявил он, сплевывая вниз, на шубу. — Полная бяка.

— А так красиво выглядит, — вздохнула Балаболка.

Лохмушка пробурчала что-то себе под нос, но разобрать слова никому не удалось. Хитрец и Толстяк отправились растапливать печку. Описание процесса фиолетовый ташас нашел в своем запасе знаний, и счел его слишком заморочным. Надо бы им тут саламандру завести. Пока же придется обходиться тем, что есть. Толстяк накидал в топку дров. Хитрец подпихнул снизу кусок коры и пару осколков огненного камня. Теоретически их надо было бить друг о друга до высекания искры, которой потом еще надо было попасть по куску коры, но практически не все имеет смысл делать строго по схеме. В астрале камни и так хорошо полыхали. Огненная магия близка по своей природе к хаосу, то есть почти столь же неустойчива. Достаточно легкого толчка в нужном направлении — а в хаосе нужным зачастую оказывается любое — и пламя вырвется в реальный мир.

Хитрец сформировал подходящее заклинание и, ткнув растопыренными пальчиками в оба осколка разом, активировал заложенную в них магию. Перед глазами полыхнула ослепительная оранжевая вспышка. Кора, дрова, висевшая на одном гвозде полка — все вспыхнуло в единый миг. Пламя, как голодный хищник, с остервенением вцепилось в свою добычу.

— Ох йешки-барабошки, немножко перестарался, — заметил Хитрец, когда его зрение восстановилось.

Ташаски тем временем как раз добрались до тарелки. Вытащили ее из воды, подставили под тугую струю, и та, отразившись, дождиком прошлась по кухне. Прокатилась по столу, окатила Хитреца с Толстяком, смахнула пламя с полки и разбилась о печку. Красный ташас возмущенно завопил, гневно топая задними лапками. Теми, что ноги. Хитрец тоже поначалу возмутился, но, оценив плюсы и минусы, пересмотрел свою точку зрения. Пожар на кухне мог здорово подмочить их репутацию мастеров поварского искусства.

— Эй! Это было здорово! Вы молодцы!

— А то! — самодовольно отозвалась Балаболка.

— Только больше так не делайте! — поспешил уточнить Хитрец.

Толстяк отряхнулся и надулся. В печке весело потрескивало уцелевшее пламя. Можно было переходить к следующей части схемы. Хитрец запрыгнул на стол, выловил из лужи мокрый листок с расплывшимися буквами и задумчиво почесал в затылке. Задействовав память, логику и интуицию, фиолетовый ташас сложил-таки сохранившиеся части текста в некое подобие осмысленного предложения.

— Нам нужна кастрюля! — крикнул он.

— На полу! — отозвался через плечо Умник.

Вода в раковине уже перетекала через край. Умник поймал момент, когда одно из заклинаний было в высшей фазе, и с его помощью погасил второе. Насос фыркнул и остановился.

— Ты бы лучше его отрегулировал, — сказала сверху Лохмушка.

— Потом, — пообещал Умник.

— Лучше сейчас, — проворчала Лохмушка. — У нас тут потоп.

— Я вижу.

— Так сделай с ним что-нибудь! Мы что, так и будем тут сидеть все в мыле, пока эта вода не уйдет?!

— Ладно, ладно, — сдался Умник, уселся перед насосом и глубоко задумался.

Хитрец перевернул самую большую кастрюлю донышком вниз, заглянул в нее сверху и нашел объем подходящим.

— Еще нужна рыба, — сказал он. — Это, наверное, в подполе. Толстяк, тащи рыбину.

Красный ташас, демонстративно даже не пытаясь отжать шкурку, прошлепал к подполу. Балаболка почувствовала укол совести. Лохмушка не обратила на страдания Толстяка никакого внимания. Тот снял замок, откинул крышку и заглянул вниз.

— Эй! Тут много рыбы! Какую тащить?!

— Побольше! — отозвался Хитрец.

Он вцепился в ручку кастрюли и отволок ее к печке. Посудина оказалась неудобной, зато металлической, и ее не страшно было бить и ронять. Хитрец затащил кастрюлю на нагревательную плиту, и оглянулся. Толстяк вытащил за хвост рыбину побольше себя самого. Широкие синие плавники топорщились во все стороны. Красный ташас примерился поудобнее, и поволок рыбину по полу.

— Отлично, Толстяк! — похвалил Хитрец. — Давай ее на стол, ее разделать надо!

Толстяк едва заметно кивнул, и скорректировал курс. Он подтащил рыбину к табурету, закинул ее и запрыгнул сам, а оттуда тем же способом перебрался на стол.

— А как ее разделывать? — крикнул Толстяк.

Хитрец посмотрел в сторону Умника. Зеленый ташас застыл в трансе перед насосом. Его восприятие парило где-то на втором уровне астрала, и на реальность не отвлекалось. У Хитреца в запасе знаний значилось только, что рыба должна быть разделена на части.

— Поруби ее на части, а там разберемся, — сказал Хитрец. — Это ножом делается. Вон, кстати, висят.

Прямо на стене висел десяток ножей. Все они отличались друг от друга размерами и формой лезвия, но было и кое-что общее. У каждого в рукоятке наличествовала дырка, через которую был пропущен шнурок. На этом шнурке они и висели. Толстяк выбрал самый большой нож, с широким лезвием, не уступающим в длину самому ташасу без учета хвоста. Плюс рукоятка с верхнюю лапку толщиной. Другой ташас и не удержал бы, но Толстяк был не только толстым, но и сильным. С огромным ножом на плече он выглядел настоящим сказочным граблином, а уж ощущал себя не меньше, чем титаном.

— Трепещи, дракон! — воинственно воскликнул Толстяк. — Ты будешь повержен!

"Дракон" спокойно лежал, где уронили, и в упор игнорировал своего супротивника. Толстяк издал воинственный клич, и потряс своим оружием над головой, чуть не съездив себе по затылку. "Дракон" сохранял неподвижность. Наверное, замышлял что-то недоброе. Это он напрасно. Настоящий рыцарь не устрашится коварной ловушки! Толстяк бесстрашно бросился в атаку.

— Защищайся, мерзкое чудище!

Чудище замерло, как змея перед броском. Толстяк зашел с фланга, и нанес сокрушительный удар. По чудищу, правда, не попал, но оно несомненно испугалось. Воодушевленный первым успехом, Толстяк храбро взмахнул оружием, и великая битва закипела. Хитрец на всякий случай отскочил подальше, чтобы потом не говорили, будто великий герой сокрушил такое чудище не в одиночку. Ташаски, забыв про тарелку, с открытыми ртами следили за яростным поединком. Судя по остекленевшим глазкам, следили в астрале. Там все было гораздо интереснее.

Полуденное солнце заливало ярким светом пустынный пляж. Все живое давно попряталось от нестерпимого жара, и только зеленоватые волны лениво накатывались на белый песок. Им, волнам, было все равно. Что солнце, что два невесть откуда взявшихся воителя. Первым был Толстяк в блистающих золотом доспехах. Голову прикрывал настоящий рыцарский шлем с открытым забралом и алым плюмажем. В лапках великий воитель крепко сжимал двуручный меч с пламенеющим лезвием. Где-то вдали героя ожидали верный конь и прекрасная юная волшебница, но на пляже они не поместились. Все свободное место занимал громадный лазурный дракон. На длинной гибкой шее покачивалась голова — такая квинтэссенция зубов и рогов, что сразу и не разберешь, где там пасть. Массивное туловище переходило в раздвоенный хвост с ядовитыми шипами на концах. Вместо лап у дракона были широченные ласты, отчего дракон не мог бегать по суше, но он в этом, собственно, и не нуждался. Его противник был не из тех, за кем надо бегать.

Толстяк нанес сокрушительный удар. Дракон в последний момент отдернул ласту, и лезвие меча вонзилось в песок. Грозный рев дракона расколол небеса, и в образовавшуюся трещину с интересом заглянули Лохмушка с Балаболкой. Чуть позже добавился Хитрец. Как раз в тот момент, когда дракон нанес ответный удар. Голова на длинной шее подобно молоту обрушилась на героя. Толстяк отскочил в сторону, и рубанул мечом. Острое лезвие рассекло прочнейшую чешую. Брызнула синяя кровь. Дракон оглушительно заревел. Гулко топая ластами по песку, он повернулся и снова ударил. Толстяк отскочил в другую сторону. Дракон изогнул шею, и выдохнул струю ослепительно-голубого пламени. Поток огня накрыл Толстяка с головой. Ташаски испуганно пискнули. Дракон торжествующе взревел, но рано он обрадовался. Доспехи выдержали! Только плюмаж немного обгорел.

— Теперь моя очередь! — воинственно воскликнул Толстяк, бросаясь на врага.

Дракон трусливо попятился под таким геройским натиском. Толстяк рубил, колол, пронзал и распарывал, но чудовище попалось на редкость живучее. Оно только пятилось, и плевалось огнем. Казалось, победа уже близка, но тут дракон чуть повернулся и нанес коварный удар хвостом. Ядовитый шип по широкой дуге помчался прямиком к спине героя.

— Толстяк, сзади! Берегись! — закричали ташаски.

Толстяк стремительно развернулся, и неистовым ударом отсек дракону хвост. Истекающий смертельным ядом шип упал на песок. Дракон взревел. Зеленоватый яд смешался с синей кровью дракона, и запузырился. Совсем, как зелье в лаборатории Создателя. Толстяк рванулся вперед, и перепрыгнул через огромную тушу. Зелье взорвалось, и взрыв разметал чудовище в клочья. Толстяк гордо наступил на шею поверженного дракона. Шея изогнулась, поднимая голову. Раскрылась зубастая пасть. Ташаски дружно вскрикнули, но герой был начеку. Стремительный взмах меча отсек дракону голову, и она покатилась по песку.

— Ура! Молодец! — закричали сверху ташаски.

— Это было здорово, — похвалил Хитрец.

Заглянул Умник, небрежно отодвинув лапкой солнце, и добавил, что это было здорово даже в реальном мире. Разумеется, стоило его помянуть, и он тут как тут. Драконья голова обернулась рыбьей, без рогов, но с подбитым глазом. Раздвоенный хвост стянулся в широкий плавник. Доспехи и шлем растаяли без следа. Меч, правда, остался, но уже в облике ножа. Пляж превратился в стол, а волны оказались речными и за окном. Только туша чудовища осталась разодранной в клочья. Значит, взрыв все-таки был! А с ним, стало быть, было и все остальное.

Толстяк небрежно бросил нож на поверженного врага, и спросил: что дальше? Хитрец заглянул в листок.

— Надо налить в кастрюлю воды, потом поставить ее на печь и довести до кипения.

— Кого? Кастрюлю? — удивилась Балаболка.

— Ну не меня же, — ответил Хитрец. — Толстяк, мы с тобой сможем уволочь вон ту кастрюлину, если она с водой будет?

Красный ташас покачал головой с большим сомнением.

— Здоровая она. Попробовать-то можно, но...

— Есть идея, — сказал Умник.

— Давай, — кивнул Хитрец.

— Помните, как Лохмушка с Балаболкой огонь потушили?

— Еще бы не помнить, — встряхнулся Толстяк. — Окатили с головой.

— Извини, Толстенький, мы не специально, — сказала Балаболка.

— А теперь надо это повторить специально, — докончил свою мысль Умник.

— Что, еще раз облить Толстяка? — уточнила Лохмушка. — Это можно. Ему как раз умыться не мешает.

Красный ташас заранее надулся.

— Не Толстяка, кастрюлю, — уточнил Умник. — Вы ее обольете, а вода в ней останется.

— А что? Это мысль, — признал Хитрец.

Толстяк сразу перестал дуться, и даже вызвался сам поливать. Чтобы его уж точно не облили. Ташаски не стали оспаривать у него это право. Хочет? Тарелку ему в лапки. Заодно и домоет.

— Запускаю! — крикнул Умник.

— Давай!

Насос фыркнул, кран повторил этот звук и поток воды хлынул в полупустую раковину. Толстяк поднял тарелку, и прижал ее к крану. Струя воды, словно примериваясь, прошлась по кухне, и хлестнула по печке, смахнув кастрюлю прочь. С веселым дребезжанием та ускакала куда-то в угол. Хитрец запрыгал следом. Толстяк опустил тарелку.

— Цела! — радостно крикнул Хитрец. — Только помялась немножко. Сейчас назад поставлю.

Он вернул кастрюлю обратно на нагревательную плиту и поспешно отпрыгнул в сторону.

— Давай!

— Погоди, — сказал Умник. — Так она у нас опять упрыгает. Надо ее подержать.

— Думаешь? А кто держать будет? — спросил Хитрец.

Остальные ташасы дружно посмотрели на него. Хитрец вздохнул. И на что только не пойдешь ради друзей? Особенно, когда они не оставляют тебе другого выбора.

— Ладно, Хаос с вами, — проворчал Хитрец. — Только без команды не обливать.

— Не буду! — крикнул Толстяк.

Хитрец поустойчивее пристроился за кастрюлей, подпер ее плечом, спрятал голову, крепко вцепился верхними лапками в ручки и крикнул:

— Давай!

Струя воды прошла над Хитрецом, потом по нему, нырнула в кастрюлю, вынырнула, с шипением разлилась по нагревательной плите и спрыгнула на пол. Хитрец осторожно выглянул из-за кастрюли. Струя возвращалась. Она выписала сложный зигзаг по печи, дождиком полила фиолетового ташаса, и снова что-то попало в кастрюлю.

— Держись, Хитрец, там уже на четверть будет! — крикнула Балаболка.

— А надо наполовину! — отозвался Хитрец.

— Сейчас будет! — пообещал Толстяк, и струя воды снова начала выписывать вензеля.

Сейчас, конечно, не получилось, но управился он достаточно быстро. То есть, Хитрец-то считал, что недостаточно быстро, но, если смотреть объективно: ни магия насоса за это время не выдохлась, ни печь не залили. Раковину, правда, заполнили, и хлынувшая через край вода окатила Умника. Зеленый ташас с верещанием отскочил подальше.

— Половина! — крикнула Лохмушка.

— Уже?

Толстяк с явным сожалением выпустил тарелку. Мокрый Хитрец глянул через край. Воды было чуть меньше, чем полкастрюли.

— Этого хватит! Ух, йешки-барабошки!

Фиолетовый ташас встряхнулся, и спрыгнул к открытой заслонке. Пламя долизывало остатки дров. Хитрец запихал ему на прокорм еще пару поленьев и устроился поближе.

— И как те мочалки умудрялись сухими готовить? — проворчал он.

Лично с него текло ручьями. Умник прокрался по стеночке, где не лилось, а только капало, и остановил насос. Лохмушка с Балаболкой единодушно признали тарелку вымытой и сбросили ее вниз, на шубу. Тарелка упала на вымытую ранее кружку, треснула и раскололась на три части. У кружки отвалилась ручка. Лохмушка вздохнула. Балаболка развела лапками.

— Будем последнюю кружку домывать? — печальным голосом спросила она.

— Да ну ее, — махнула лапкой Лохмушка. — Пусть хоть что-то целое на этой кухне останется.

Балаболка не стала спорить. Пока вода не ушла, Толстяк смыл следы великой битвы. Ташаски с удовольствием помогли ему в этом, вылив на того значительно больше воды, чем он счел необходимым и достаточным. От предложения завить шерстку Толстяк отказался.

— Ну, и что будем делать дальше? — спросила Балаболка.

Внятного ответа не последовало. Холодная вода смыла с ташасов боевой задор, а Лохмушка так вообще с самого начала не стремилась к бурной деятельности, справедливо полагая ее кузницей неприятностей. От печки веяло теплом и покоем. Ташасы развалились на деревянном полу перед открытой заслонкой, и утратили всякий интерес к дальнейшей деятельности. Неугомонная Балаболка метнулась на стол за рецептом. Хитрец лениво повертел его в лапках и передал Умнику. Тот повертел в другую сторону, и сказал, что спешить некуда. Вначале надо дождаться, пока вода закипит.

— А подготовить заранее ничего не надо? — уточнила Балаболка.

Умник в ответ только головой покачал. Балаболка пригорюнилась, но ненадолго. Имевшие место неудобства натолкнули ее на интересную мысль. Та привела с собой подружек, которые, в свою очередь, кого-то пригласили, и вскоре в голове ташаски собралась целая схема грядущих перемен.

— Знаете, — сказала Балаболка. — Я думаю, тут так неудобно, потому что кухня сделана для больших. Но теперь она в нашем распоряжении, и мы можем ее всю переделать. Тут будет так миленько! Знаете, что мы сделаем?

Внятного утвердительного ответа не последовало, и розовая ташаска с воодушевлением пустилась в путаный рассказ о грядущих переменах. Ее никто не перебивал, и это поощряло Балаболку ко все более смелым фантазиям. Правда, ее никто и не слушал, но стоило ли обращать внимание на такие мелочи? Балаболка считала, что нет.

Дрова прогорели. Вода все не закипала. Балаболка почесала в затылке, и оглянулась на остальных. Ташасы мирно дремали, а Толстяк даже тихонько похрапывал. Балаболка неуверенно потопталась на месте, потом выбрала самую маленькую и тоненькую лучинку, и пихнула ее в печь. Сухое дерево загорелось моментально. Балаболка поняла, что она на правильном пути. Она закинула в печку еще пару деревяшек покрупнее, а вот третья, сучковатая, уже не полезла. Балаболка, конечно, была не из тех, кто легко сдается, но и полено попалось на редкость упрямое.

* * *

Из глубин астрала за стараниями розовой ташаски наблюдала Леонора Мечтательная. Астральный образ эльфийки был на голову выше своего реального прототипа, а ее легкий наряд из земляничных листьев переливался всеми оттенками зеленого. Золотистые волосы были уложены в замысловатую прическу. Над головой эльфийки висела грозовая туча, которая время от времени швыряла в никуда матово-черные молнии. Мысли великой волшебницы были тревожны. Ирулен Коварная пока никак себя не проявила, но, несомненно, замыслила что-то недоброе.

Леонора бросила внимательный взгляд на реку. На астральном плане та выглядела стремительным ультрамариновым потоком. В глубине ярко сияла индиговая лента — природная линия водной магии. Для сирены настоящее раздолье, но ни единой подводной волшебницы и близко не наблюдалось.

Плавно покачивая крыльями, над потоком пролетел лазурный призрак-искатель. Леонора насторожилась, но, признав в том творение Квадруна Ворчливого, успокоилась. Призрак завис над фермой, внимательно вглядываясь в ташасов, затем круто развернулся и стремительно умчался обратно. Вдоль потока, повторяя контуры заросшей тропинки реального мира, проступила радужная дорожка. Леонора повернулась и перелетела поближе. Вдали появилась неясная поначалу фигура с посохом в руках. Квадрун Ворчливый никогда не утруждал себя созданием оригинальных астральных образов, а, при наличии такой необходимости, банально копировал самого себя. Та же шляпа, та же мантия, даже шаркающая походка ничем не отличалась от реальной. Единственное, что изменялось — посох. Здесь, в астрале, это уже была не кривая деревянная клюка, а идеально прямой магический жезл, буквально лучащийся от распиравшей его земляной магии.

— Здравствуй, Квадрун, — сказала Леонора Мечтательная.

Тот снял шляпу, кивнул, и нахлобучил мятый головной убор на место.

— Пришел посмотреть на своих малышей? — спросила Леонора. — Они у тебя получились просто замечательные.

— Непослушные они получились, — буркнул Квадрун.

— Зато они сделали доброе дело, — сообщила Леонора.

— Разгромили трактир и украли лодку? — проворчал Квадрун.

— Нет! — резко возразила Леонора. — Твои малыши освободили двух магических существ, которых этот трактирщик держал в самом настоящем рабстве и заморил чуть ли не до полного угасания?! То, что они созданы в помощь, еще не дает никому права обращаться с ними подобным образом! Мы еще обсудим с трактирщиком этот вопрос, а что касается его убогой лодки, то она в камышах напротив фермы. Может забрать, если осмелится подойти к воде.

Квадрун Ворчливый с легким интересом взглянул на другой берег. Ничего, достойного внимания, там не обнаружилось. Разве что лодка едва заметно покачивалась на волнах. Скорее всего, та самая.

— Не вижу ничего страшного, — проворчал великий алхимик. — Будешь зверствовать лично?

— Не исключено, — строго сказала Леонора. — Но я его и так достану. Дело в том, Квадрун, что вчера их пьяную лавочку прикрыла Ирулен Коварная. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— Решила обновить гардероб? — равнодушно брякнул Квадрун Ворчливый первое, что пришло в голову.

Слухам, ходившим по побережью, великий алхимик никогда особо не верил. Ирулен Коварная была по настоящему сильной волшебницей, а после смерти Магнификуса, пожалуй и вовсе величайшей чародейкой подводного мира. Ее известность строилась на ее могуществе и, в немалой степени, ее красоте, но никак не на слухах сомнительного происхождения. С другой стороны, Ирулен была не только магом, но и женщиной, что делало ее поступки вдвойне непредсказуемыми. А каприз женщины второй степени непредсказуемости — это посложнее уравнения единого магического баланса Галланы. Последнее, кстати, в общем виде никто до сих пор не вывел.

— Как ты можешь быть таким бессердечным?! — воскликнула Леонора.

— Долгие годы тренировки, — буркнул Квадрун Ворчливый.

Эльфийка демонстративно вздохнула.

— Заметно. Послушай, Квадрун, я подозреваю, что Ирулен хочет сорвать твой эксперимент. Она с самого начала следила за малышами, а эта сирена ничего не делает просто так.

— Не думаю, что ей для этого придется что-то делать, — проворчал Квадрун, глядя, как Балаболка сражается с поленом. — Хорошо хоть, они уже добрались до этого рыбовода и занялись делом, а то я уже начал думать, что пора распылить всю компанию и закрыть эксперимент.

— Не делай этого! — тотчас вскричала Леонора. — Ты потом сам себе этого не простишь. Квадрун, это же твоя лучшая работа!

Великий алхимик недовольно фыркнул.

— Лучшая, говоришь? И за что мне только статус высшего мага дали? Ладно, пойду, а то у меня там зелье выкипит. Заодно губернатора порадую, что ташасы нашлись, а то он мне с утра уже все уши через шар оттоптал.

— Долинус искренне переживает за Венетум, — с очень легкой, почти невесомой укоризной в голосе сказала Леонора.

— Он переживает, а я работаю, — проворчал Квадрун. — Все-таки у разделения труда есть свои недостатки. Всего хорошего, Леонора. Ты бы накинула что-нибудь на себя, а то у реки и простудиться недолго.

— Спасибо за заботу, Квадрун.

Леонора мягко улыбнулась. Квадрун повернулся, и широким шагом направился прочь. Радужная дорожка таяла за ним, рассыпалась на звездочки и рассеивалась без следа. Леонора повернула голову. Балаболка уже слегка запыхалась, но сдаваться не собиралась. Эльфийка простерла руку, произнесла заклинание и одним движением тонких пальчиков свернула из появившихся рыжих нитей огненную печать. Умник что-то пробормотал во сне.

— Чего? — повернувшись к нему, отвлеклась от печки Балаболка.

Умник не ответил. Эльфийка мягким щелчком отправила печать прямиком в топку. На какой-то неуловимый миг на каждом язычке пламени проступил четкий рыжий символ игрового эльфийского огня. Жар проник в самую сердцевину сухого дерева, и с жадностью голодного лесного зверя выгрыз ее напрочь. Прогоревшие дрова осели вниз. Леонора Мечтательная лукаво улыбнулась. За ее спиной выросли золотистые крылья. Эльфийка взмахнула ими, повернулась, и ее образ исчез в мерцающей астральной дымке.

Вернувшись к своему занятию, Балаболка неожиданно легко впихнула полено, и на радостях провозгласила себя умницей. Словно в ответ на ее усилия, вода в кастрюле наконец закипела. Розовая ташаска тотчас перебудила остальных. Лохмушка шлепнула нетерпеливую Балаболку хвостом по верхней лапке, за что была немедленно укушена за нижнюю. Это помогло ей проснуться. Умнику Балаболка нечаянно наступила на хвост.

— Йешки-барабошки! Смотри, куда наступаешь! — недовольно пискнул Умник.

— Извини.

Балаболка попятилась, споткнулась о Хитреца и упала на Толстяка. Все проснулись. Потягиваясь и зевая, ташасы поднимались на задние лапки. Те, что ноги. Умник глянул в печку. В самом низу, под дровами, мерцали и таяли ярко-рыжие сполохи. Слабый магический след, очень похожий на остаточную энергию от заклятия. Опасности она не представляла, да и вообще должна была рассеяться через несколько минут, но любопытно.

— Ты чего колдовала? — спросил Умник.

— Я?! — удивилась Балаболка. — Ничего. А с чего ты взял? Ой, йешки-барабошки!

Она увидела след, и тотчас расстроилась, что пропустила нечто интересное. Хитрец тоже глянул, и махнул лапкой.

— Да это от камней, наверное. Я, когда зажигал, магию в них активировал.

— Чего-то долго она держится, — заметил Умник. — Наверное, сильные камни были. А, ладно. Давайте дальше, пока вода не выкипела. Чего там у нас по схеме?

Он потоптался по рецепту, посмотрел на него сверху вниз и задумчиво почесал в затылке. Хитрец протянул лапку, и выдернул листок. Повертев его в руках, фиолетовый ташас тоже почесал в затылке и больше по памяти сориентировался:

— Нужно этого дракона, то есть рыбину, в кастрюлю покидать. Все, что осталось.

— Запросто, — пообещал Толстяк и упрыгал на стол.

Над головами ташасов полетели куски рыбы. Не все пролетели "над", вынудив ташасов спешно укрыться под столом. Из тех, что пролетели, некоторые даже попали в кастрюлю. Другие шлепнулись на нагревательную плиту, и зашипели, или, брошенные слишком сильно, вообще улетели за печь. Едва бомбардировка прекратилась, ташасы перебрались на стол — сообщить метателю, что они по этому поводу думают. Толстяк изображал из себя бывалого мастера катапульт, но рассерженная Лохмушка быстро низвела его до статуса новобранца. Кусок рыбины испортил ей всю прическу и смял цветок. Хитрец добавил, что низкая меткость Толстяка может поставить под угрозу весь процесс приготовления супа. В конечном продукте засчитывались только те ингредиенты, что так или иначе оказались в посуде, а не где-то рядом. Красный ташас расстроился и надулся. Он ведь хотел как лучше.

Рыба на плите пригорела, и по кухне пополз жуткий смрад. Лохмушка демонстративно зажала нос лапками, и предложила открыть окно. Толстяк тотчас вызвался сделать это. Не дожидаясь всеобщего согласия, он разбежался и ловко перемахнул со стола прямо на подоконник. Там Толстяк врезался боком в стекло, и оно треснуло. Ни разу не крашенная рама приоткрылась, хрякнула и повисла на одной петле. Лохмушка громко вздохнула.

— Окно открыто, — без всякой на то необходимости сообщил Толстяк.

Хитрец перевернул рецепт вверх ногами, внимательно изучил его и махнул лапкой.

— Хаос с ним, с окном, — сказал он. — Давайте дальше готовить. Так, Толстяк... Где Толстяк?

Все дружно повернули головы. На подоконнике Толстяка не было. Встревожившись, ташасы дружно сиганули на подоконник и чуть не вылетели прочь. Тормозная система в виде оконной рамы была уже использована Толстяком и низведена им до нерабочего состояния. Каким-то чудом Хитрец сумел удержаться на подоконнике, и удержал всех остальных, прибывших следом за ним.

— Толстяк! Где ты?!

— Толстенький, отзовись.

— Да здесь я.

Красный ташас сидел под самым окном с букетом нарванных тут же цветов, и удивленно пялился на встревоженных друзей.

— Йешки-барабошки, а мы тебя потеряли! — разъяснил причину внезапной тревоги Хитрец.

— А я, это, вот...

Толстяк смущенно протянул Лохмушке букетик. Снизу, правда, не достал, но это ничуть не испортило впечатления от его благородного жеста.

— Прыгай к нам, — сказал Умник.

Красный ташас взял короткий разбег, и с бодрым писком прыгнул прямо в распростертые объятия друзей. Те его, понятно дело, не удержали, и все дружно полетели вниз, образовав на полу под окном пищащую кучу-малу. Толстяк оказался на самом верху, Хитрец — в самом низу, отчего он пищал тише всех, но зато наиболее возмущенно. Лохмушка сказала: "спасибо", выдернула из букета нежно-голубой цветок, ничуть не пострадавший при падении, и начала осторожно выползать из общей кучи. Толстяк извинился, неуклюже сполз в сторону и, сильно смущаясь, вручил помятый букетик Балаболке. Мир в компании был восстановлен.

— Да Хаос с ней, с этой рыбой, — махнул лапкой Хитрец, снова принимая вертикальное положение. — В конце концов, помните, там, в трактире, суп тоже без мяса был.

— Угу, и причем дешевле, — добавил Умник.

— Точно, — кивнул Хитрец. — Так, дальше надо туда овощи покрошить. Кто-нибудь видел овощи?

— Я видела, — откликнулась Лохмушка. — Там, в шкафу, в самом низу.

Она уже вплела новый цветок в волосы, и ее настроение заметно улучшилось.

— Отлично, — сказал Хитрец. — Тогда идем за овощами, только погодите, я рецепт захвачу. Балаболка, присмотри за огнем, у тебя это здорово получается.

Розовая ташаска согласно закивала. Остальные ташасы, размахивая рецептом, словно флагом, убежали в указанном Лохмушкой направлении. Дверцы шкафа были приоткрыты, но Толстяк для общего удобства отворил их настежь. На нижней полке, почему-то утопленной ниже уровня пола, были аккуратно разложены овощи. Их было много: красных и желтых, зеленых и пурпурных, однотонных и пятнистых. Одни овощи были круглые, другие продолговатые. Некоторые были зарыты в собственную шелуху, другие, напротив, гордо выставлены напоказ. У ташасов даже глазки разбежались от такого изобилия.

— Которые нам? — спросила Лохмушка.

Хитрец сверился с рецептом, и озадаченно почесал в затылке. Мало того, что текст после всех злоключений стал практически нечитаемым, так еще и прочитанное вызывало недоумение. Некоторые названия, как оказалось, вообще отсутствовали в знаниях ташасов. Другие с большой натяжкой удалось совместить с известными им плодами. Третьи названия были опознаны точно, но таких овощей в наличии не наблюдалось.

— Ну и что теперь? — хмуро спросила Лохмушка.

— А давайте всего-всего покрошим в суп, — предложил Умник. — Только по чуть-чуть. А что точно узнали, того положим побольше. Ну, скажем, раза в три. Чтоб заметнее было.

— А это мысль, — согласился Хитрец. — Тогда так. Ты, Толстяк, будешь овощи резать, мы с Лохмушкой — таскать, а ты, Умник, контролируй, чего и по сколько. Вот, держи рецепт.

Работа закипела. Толстяк вновь вообразил себя великим воителем, вышедшим поразмяться на поле брани, и неистово крошил врагов на очень мелкие кусочки. Хитрец и Лохмушка оттаскивали изрубленные ошметки, как бесстрашные полевые целители, и подтаскивали новых бойцов, как... Тут даже аналогии сразу не нашлось. Наверное, как бывалые командиры, загоняющие испуганных новобранцев навстречу подвигу. Умник отложил рецепт в сторону и ориентировался исключительно по памяти.

Порубленные овощи ташасы побросали в кастрюлю, превратив кипящий бульон в пеструю бурлящую жижу. Хитрец попробовал размешать ее поварешкой, но жижа оказалась на редкость вязкая.

— Толстяк, попробуй ты, — попросил фиолетовый ташас.

Толстяк попробовал, и у него с трудом, но получилось. Хитрец с сомнением заглянул в кастрюлю. То, что он там видел, мало напоминало суп, но переделывать не было уже ни сил, ни желания. Оставалось надеяться, что это просто другой сорт супа. Судя по мордашке Умника, его посетили те же сомнения, но уже без надежды. Хитрец махнул лапкой. Авось, и так сойдет.

Следующим, и, к счастью, последним номером программы значились специи. Их надлежало добавить в суп строго в определенном количестве, и в самый последний момент. Толстяк еле ворочал поварешкой. Жижа противно булькала, мерзко воняла и постепенно загустевала. Последний момент был явно не за горами.

— Может, воды добавить? — предложил Умник.

Хитрец представил, как он опять будет удерживать горячую кастрюлю под потоком холодной воды, и сказал, что и так сойдет. Не стоит рисковать всем супом ради такого пустяка. Умник предложил приволочь воды в кружке. Хитрец потер подбородок.

— Ну, если только так, — нехотя согласился он. — Сейчас уже специи пора добавлять.

— Добавляй, — кивнул Умник. — А я как раз пока водой займусь.

Он поспешил к насосу, а Хитрец снова вгляделся в многострадальный рецепт. Кое-что из ингредиентов уже попадалось ему на глаза. Остальное тоже наверняка где-нибудь валялось.

— Толстяк, мешай, — сказал Хитрец. — Сейчас Умник воды принесет, будет полегче.

— Я стараюсь, — проворчал в ответ красный ташас.

— Молодец. Лохмушка, Балаболка, давайте собирать специи. Тут надо точно по списку.

Точно по списку, как водится, не получилось. Кухня Карла Рыбовода не была оснащена должным образом. Хитрец, помня о том, что ташасы — творения величайшего алхимика современности, храбро импровизировал, но только в том случае, когда не обнаруживалось необходимых специй.

— Так. Три части мятной росы.

— Мята — это такая, с длинными листиками? — уточнила Балаболка. — У нее еще такие красивые цветочки фиолетовые с розовым оттенком.

— Да вроде да, — неуверенно кивнул Хитрец. — Видела такую?

— Угу. Сейчас принесу.

Балаболка с разбегу запрыгнула на подоконник и спрыгнула за окно.

— Одна мерка перетертой тануты.

— Есть такая, — отозвалась Лохмушка. — Вот только что видела. А, вот она. Сколько там?

— Одна мерка, — повторил Хитрец. — А вот чем мерить...

— Здесь есть, — отозвалась Лохмушка.

Перетертые листья тануты Кард Рыбовод хранил в маленькой деревянной коробочке, украшенной затейливой резьбой. На крышке то ли две русалки бились трезубцами, то ли усатый титан причесывал волосы. Толком и не разберешь. Под крышкой на медной держалке примостилась маленькая деревянная ложечка. Вероятно, мерная. Лохмушка зачерпнула ей перетертые листья, аккуратно смахнула обратно горку и всыпала их в варево. Запах стал резче, но чуть приятнее.

— Мы на верном пути! — довольно воскликнул Хитрец.

Тем временем Умник запустил насос. Вода быстро заполнила раковину, и хлынула через край. Умник перевернул кружку с отбитой ручкой, и поставил ее под поток.

— Эй, скоро?! — крикнул Толстяк. — Я уже устал!

Умник глянул в кружку. Набралась примерно половина. Насос по-прежнему работал на полную мощность, и вода лилась сплошным потоком.

— Сейчас! — откликнулся Умник.

На подоконник вспрыгнула Балаболка, бережно держа в лапках вырванную с корнем мяту.

— Вот, с росинками! — гордо крикнула она.

— Давай сюда!

Балаболка спрыгнула на пол, и побежала к печке. Вода заполнила кружку и полилась через край. Умник примерился, обхватил кружку лапками и поднял. Внутренние ощущения подсказали ему, что ташас вполне может ее унести. Только хват оказался неудачным, кружка закрывала весь обзор. С другой стороны, такой хват был наиболее удобен для удержания кружки.

— Эй! — замахал лапками Хитрец. — Тащи ее сюда.

— Я не вижу, куда идти!

— Иди на мой голос! — крикнул Хитрец.

Умник приподнял кружку еще чуть повыше, плеснул между делом себе воды на макушку, фыркнул и неуклюже зашагал, широко расставляя лапки.

— Идешь нормально, — порадовал его Хитрец. — Давай так прямо и шагай.

— Угу.

Сбоку на печь запрыгнула Балаболка, гордо протягивая свой трофей. Даже вырвав растение с корнем, ташаска постаралась сделать это аккуратно, не потревожив капельки росы на листочках. Хитрец тщательно пересчитал их. Четыре штуки. В рецепте было указано три. Хитрец решительно смахнул одну капельку прочь, а три других стряхнул в варево.

— А травку? — с надеждой спросила Балаболка.

Она старалась, добывала, а вклад оказался так мал. Хитрец в ответ пожал плечами, и протянул трофей Балаболки Толстяку. Красный ташас, не отвлекаясь от размешивания жижи, отгрыз листик, прожевал и довольно кивнул.

— Ничего так, — сказал он. — Пойдет.

— Ну, для вкуса, — согласился Хитрец, и бросил мяту в варево.

Толстяк замешал ее поглубже, чтоб лучше пропиталось. Умник подошел с кружкой воды и чуть было не грохнул ее о камень.

— Стой! — взвизгнула Лохмушка.

Умник вздрогнул, облил себя водой, вздрогнул вторично и замер.

— Чего? — опасливо спросил он, силясь выглянуть из-за кружки.

У него это не получалось. Сверху спрыгнул Хитрец, и помог ему опустить кружку на пол. Умник посмотрел на камень, все понял сам и вздохнул.

— Ну хоть что-то у нас получилось, как надо, — проворчала Лохмушка.

— Ты умница, — похвалил ее Хитрец. — Толстяк, прыгай сюда, надо воду поднять.

— Ну наконец-то. На, подержи.

Толстяк сунул поварешку в лапки Лохмушке и спрыгнул вниз, чуть было не опрокинув при этом кружку. Умник очень удачно облокотился на нее, и это предотвратило трагедию.

— Как ее? — спросил Толстяк.

— Главное — не разлив, — ответил Хитрец. — Идеи есть?

— Ну, если возьмемся вдвоем, и разом прыгнем...

— Давай, — кивнул Хитрец. — На счет три. Умник, считай.

Они с Толстяком крепко вцепились в кружку.

— Раз, два, три, — сказал Умник.

Два ташаса и кружка между ними воспарили вверх. Приземлились на край печи, и выплеснули чуть ли не половину содержимого. К счастью, большая часть попала прямиком в кастрюлю. Остальная вода разлилась по разогретой металлической плите, зашипела и мигом превратилась в пар. Лохмушка пискнула, подскочила вверх и повисла на трубе. Балаболка отшатнулась, всплеснула лапками и навернулась с печи на пол. Приземлилась она на лапки, и сердито пискнула.

— Все нормально, — заявил Хитрец. — Все нормально. Толстяк, теперь аккуратно выливаем остаток в кастрюлю.

Они дружно подняли кружку, и опрокинули ее в кастрюлю. Там смачно чавкнуло. Толстяк ухватился за низ кружки, и еле выдернул ее обратно. Жижа еще раз чавкнула, на этот раз разочаровано, и гнусно забулькала. Хитрец осторожно заглянул в кастрюлю. Вроде, стало пожиже.

— Надо бы еще разок помешать, и все, — сказал он. — Лохмушка, отдай поварешку.

— Лови.

Поварешка шмякнулась на плиту, и зашипела, распространяя мерзкое зловоние. Хитрец торопливо поднял ее.

— А поточнее ты сбросить не могла? — фыркнул он.

— На тебя, что ли?

Хитрец обдумал под таким углом, посмотрел на перемазанную жижей поварешку, и решил, что так тоже ничего. Хотя...

— Вообще-то, это и наша еда тоже, — запоздало припомнил он.

— Лично я собираюсь сесть на диету, — сообщила в ответ Лохмушка.

— Надолго? — усмехнулся Умник.

— Пока вы все вот это не съедите, — сказала Лохмушка.

Она оттолкнулась от трубы, и ловко соскочила на пол. Толстяк пробурчал себе под нос, что ему тоже не мешало бы похудеть. Остальные тоже вдруг ощутили странную тягу к заботе о своей фигуре. Хитрец озадаченно хмыкнул.

— Ну давайте хоть рыбовода голодным не оставим, — сказал он. — Тут осталось-то доделать всего ничего. Толстяк, помешай в последний раз, и Хаос с ним, с этим супом.

Толстяк нехотя взял поварешку, окунул ее в кастрюлю и решительно взболтал ее содержимое. Содержимое побулькало, почвакало, и закипело. Над кастрюлей начал подниматься пурпурный пар. Он не рассеивался, а собирался в облако. Прямо над кастрюлей на глазах удивленных ташасов собиралась грозовая туча.

— Ой, сейчас дождик пойдет, — радостно заметила Балаболка.

— Только этого не хватало, — проворчала Лохмушка.

Толстяк поварешкой отпихнул облако в сторону. То обиженно сжалось, развернулось обратно и неспешно поплыло в сторону открытого окна. Над кастрюлей начало собираться новое облако.

— Мне чего, так их теперь и отгонять? — недовольно спросил Толстяк.

— Погоди, — ответил Умник. — Давай посмотрим, что с первым будет?

Первое облако не заставило себя ждать. Спокойно и величаво, как небесный корабль, оно прошло узкий пролив, именуемый у лишенных фантазии существ окном, набрало высоту, шваркнуло ветвистой молнией и вылилось вниз. От облака не осталось и следа. Ташасы озадаченно переглянулись. Толстяк, не дожидаясь общего решения, погнал второе облако поварешкой прочь. Сквозняк подхватил бледно-розовую тучку, и вынес ее через окно. Не такое насыщенное, как первое, это облако доплыло почти до берега, где и распалось, сверкнув на прощание бледненькой молнией. Третье облако зависло сразу за окном, и, взорвавшись, забрызгало пурпурной слизью весь подоконник. Рама дернулась, но единственная петля держала ее крепко. После четвертого облака, рванувшего где-то над крышей, дверь распахнулась и в кухню ворвался Карл Рыбовод.

— Акулу мне в печень! Да что здесь творится такое?!

— Мы это... супчик готовим, — проинформировал его Хитрец, и быстро огляделся.

Было похоже, что настало время уносить лапки.

— Супчик?! — поразился Карл Рыбовод. — Это больше похоже на чернокнижное зелье. О, нет! Моя шуба!!!

Хитрец бросил на нее быстрый взгляд. Позабытый насос все еще работал, и холодный водопад изливался прямиком на шубу. Часть воды просачивалась в трещину у стены, и стекала куда-то вниз, а остальное широко разлилось вокруг. Мокрая шуба возвышалась над этой лужей, как заснеженный скалистый остров над озером, но Карл Рыбовод не оценил красоты аналогии. Он гневно протопал по луже, поднял шубу и резко встряхнул ее.

— Нет, вы только посмотрите! — возмущенно крикнул Карл. — Да я в ней десять лет по северным морям проплавал, она все как новая была!

Ташасы опасливо переглянулись. Сейчас шуба уже не выглядела как новая.

— Да вы тут все затопили! — продолжал расстраиваться Карл Рыбовод. — И посуду мне всю перебили.

— Там в раковине еще одна целая кружка осталась! — пискнула в ответ Балаболка.

— Что?! Ну помощнички! А эту мерзость вы называете супчиком, да?!

Тут ташасы не стали настаивать на своей точке зрения. Действительно, получилось не очень удачно. Заваренная ими жижа громко булькала, подпитывая новое облако. Отогнать его было некому. Ташасы бочком-бочком, как бы невзначай смещались в сторону окна. Карл Рыбовод продолжал расстраиваться, а облако ждать не стало. Накопив критическую массу, оно разрядилось молнией прямо в кастрюлю. Громыхнуло так, что кухня вздрогнула, а печь даже подпрыгнула. Насос заглох, стекла задрожали, треснутое вообще вывалилось. Кастрюля раскололась, и варево, весело булькая, растеклось по нагревательной плите. По кухне пополз ужасный смрад с пурпурными блестками. Настолько ужасный, что у ташасов само собой сработало умение, отменяющее восприятие запаха, но даже в этом состоянии они чувствовали жуткую вонь, исходившую от шкворчащего на разогретом металле "супчика". Карлу Рыбоводу пришлось еще хуже. В него никто нужное умение не вложил, а он как раз набрал в грудь новую порцию воздуха, чтобы высказать все, что он думает о происходящем. Карл Рыбовод покачнулся, закатил глаза и рухнул на пол. Ташасам показалось, что кухня вздрогнула вторично.

— Ну и что теперь? — спросила Лохмушка. — Удираем, пока он не очухался?

— Мы не можем бросить его беспомощным, — возразила Балаболка.

— Очнется, — оптимистично заявил Хитрец. — Куда он денется. Так ведь, Умник?

— Не знаю, не знаю, — в сомнении покачал головой зеленый ташас. — Все-таки эта вонь его с одного вздоха свалила. А скоро ее тут будет — не продохнешь. Давайте, что ли, проветрим тут.

— Вряд ли он скажет нам за это спасибо, — пробурчала Лохмушка.

— Ну, по крайней мере, нас никто не упрекнет, что мы не сделали для него все, что только смогли, — возразил Хитрец.

— Это уж точно, — буркнула себе под нос Лохмушка.

— Толстяк, у тебя опыта больше, открывай второе окно, — сказал Хитрец.

— А если разобью? — пробасил Толстяк.

— Сейчас это уже не важно, — махнул лапкой Умник. — Еще хорошо бы огонь потушить, только насос сдох...

— Давай попробуем, — согласился Хитрец.

Это оказалось не сложно. Дрова почти полностью прогорели. Хитрец осторожно вытащил из топки последнее еще горящее полено и уронил его на металлический лист перед печкой. Умник эксперимента ради зачерпнул варева поварешкой и вылил на горящую деревяшку. Как немедленно выяснилось, огню "супчик" тоже не понравился. Еще одна полная поварешка, и пламя совсем погасло. Толстяк тем временем запрыгнул на подоконник, убедился, что никаких запоров на раме нет, и уверенным движением могучего плеча распахнул окно настежь. Даже стекол не побил. Свежий речной ветерок заглянул в кухню, поморщился и стал горстями вышвыривать вонь в оба окна разом.

Вернуть Карла Рыбовода в чувство оказалось не так просто. Ташасы прыгали на нем, били лапками по щекам, дергали за уши и за бороду, щекотали в носу хвостами, но все было тщетно. Прошло не меньше четверти часа, и лишь когда вонь начала уступать позиции свежему воздуху, Карл Рыбовод глухо застонал и пошевелился. Ташасы сразу отпрыгнули от него подальше. Карл Рыбовод оперся об пол, кое-как принял сидячее положение и обвел кухню мутным взглядом.

— Что... Что это было? — пробормотал он.

— Ну, мы думали, что получится суп, но, наверное, рецепт был с дефектом, — сообщил Хитрец. — Вот.

Карл медленно повернул к нему голову и сфокусировал взгляд на фиолетовом ташасе, который опасливо протягивал ему листок бумаги.

— Ох. Надо же, а я уже начал надеяться, что вы мне приснились, — проворчал Карл.

Он взял листок, поднес его к глазам, потом отвел подальше. Синхронизировать расплывающийся взгляд на расплывшихся буквах оказалось задачей не из легких. Полное восстановление текста Карлу вряд ли бы удалось. Хорошо, что ему это и не потребовалось.

— Похоже на один из безумных рецептов Лиз, — признал бумагу Карл. — И где вы его откопали? Ох. Вот уж не думал, что кто-то решится приготовить это.

Хитрец неопределенно развел руками: мол, вот такие мы смелые. Карл обвел взглядом кухню, и снова вздохнул. Хитрец поспешил отвлечь его от грустных мыслей.

— Мы его на шкафу нашли, — сообщил он. — Вон на том. Когда книгу рецептов искали.

— Книгу рецептов? — удивился Карл. — Зачем?

— А мы готовить не умеем, — признался Хитрец. — Вот и хотели почитать, что в этом деле к чему.

— Не умеете? — переспросил Карл Рыбовод.

После обморока он соображал с трудом. Взгляд его упал на разбитую тарелку.

— Не умеете, стало быть, — повторил он, словно с первого раза не смог запихнуть такую неудобную мысль в свой мозг. — Похоже на то. Мыть посуду, как я понимаю, тоже не умеете?

Хитрец согласно кивнул.

— Мы уже научились, — вмешалась Балаболка. — Последняя кружка не разбилась!

На том, что последняя кружка и вымыта не была, розовая ташаска не стала акцентировать внимание. Карл снова вздохнул.

— Ох, ну прямо как с мачты навернулся, честное слово.

— Вы это... Извините нас, — от лица всей компании попросил Хитрец.

Карл Рыбовод миролюбиво махнул рукой.

— Да ладно, — сказал он. — Я и сам тут оплошал. Надо же было спросить, чему вас обучали... Ах да, вас же уже образованными выращивают. Вот бы моих лентяек так... Ох, о чем это я? Да, я спросить хотел. Так чего вы умеете делать?

Ташасы переглянулись, и снова почувствовали себя неуютно.

— Ну, в общем... — неопределенно начал Хитрец.

— Зато мы быстро учимся, — ввернул Умник, вовремя припомнив, как одобрительно отнесся к этой их черте сам губернатор.

Карл Рыбовод криво усмехнулся.

— Вот, стало быть, в чем эксперимент-то. То-то я смотрю, темнил чего-то этот губернатор. Разливался, как птица певчая, а по существу так толком ничего и не сказал. Да и я тоже хорош. Как же, сам губернатор моей проблемой занимался! Уши развесил, а он мне всю команду юнгами и укомплектовал. Эх, да чего теперь говорить-то...

Карл Рыбовод махнул рукой, и оперся ею об пол. Там была лужа. Карл отдернул руку и озадачено посмотрел на мокрую ладонь.

— Так мне не показалось, что вы насос запустили, — скорее сказал, чем спросил он.

— Мы посуду помыть хотели, — робко пояснил Хитрец, прикидывая, чем это может для них обернуться.

По всему выходило, что хуже не будет.

— Да я вас за это не виню, — Карл правильно уловил ход мыслей ташаса. — Я и сам его вчера пытался запустить, да не вышло у меня ничего. Подумал, что без линии он и не работает вовсе. А оно, вишь, работает, да еще как. Всю кухню залил. Потише-то его никак не сделать?

— Надо линию, — пояснил Умник. — Иначе настройка всю остаточную магию сожрет, а на работу ничего не останется.

Карл повернул к нему голову и задумчиво посмотрел на зеленого ташаса.

— Ты, стало быть, в этом деле понимаешь? Вот, а говорите, что ничего не умеете.

— Да там все просто, — удивленно ответил Умник. — Найти неактивное заклинание, и активировать.

— Неактивное, — медленно, словно пробуя слово на вкус, протянул Карл Рыбовод. — Вот оно как. А я тыкал, тыкал, да, значит, все не туда.

Он тяжело перевернулся, медленно поднялся на ноги и потоптался на месте, словно утрамбовывая нестойкий дух в здоровом теле. Ташасы попрыгали на стол. Карл поднял шубу с пола и уселся на табурет.

— Ну, стало быть, так, ребятки, — сказал он. — Матросов в море не меняют. Как нас за глаза в одну команду записали, так и поплывем. Вы, значит, существа магические, стало быть, и занимайтесь пока магией, ну а я буду по-простому. А хозяйствовать я вас по ходу дела научу. Наука немудреная.

Ташасы согласно закивали. Немудреная наука им подходит. На том и порешили. Как раз вовремя.

На причале приземлился длинный и тощий дракон, покрытый блестящей лазурной чешуей. Вначале, примериваясь, прошел над причалом, сделал круг и аккуратно опустился четырьмя лапами точно в центр. На спине дракона, в седле, рассчитанном явно на одного, сжались двое волшебников в одинаковых синих мантиях с большущей эмблемой золотой молнии на привязи. Оба были людьми. Один — долговязый и худой, мантия на нем болталась, как на огородном пугале. Второй был ниже первого минимум на голову, а то и побольше. Он сильно сутулился, и определить рост на глаз было очень сложно. У того, что повыше, на плече висел небольшой рюкзачок, другой держал под мышкой деревянный короб. Дракон бесцеремонно спихнул их со спины, рявкнул что-то на прощание и взмыл в небеса.

— Эй ты, бревно с крыльями, не забудь нас через два часа забрать! — крикнул ему вслед тот, что держал короб.

Дракон потряс небеса резким кличем, который можно было трактовать и как согласие, и как категорический отказ, и умчался прочь. Волшебники огляделись по сторонам.

— Опять проспит, тварь безмозглая, — проворчал высокий. — Точно здесь?

— Да вроде, — отозвался второй. — Вон, гляди, шпиль неактивный торчит.

— Здесь, здесь! — закричал им в окно Карл Рыбовод, и, повернув голову к ташасам, добавил: — Они линию нам проводить будут. Вы, стало быть, приглядите и помогите, если надо чего будет. Я там внизу, если что, хозяйствовать буду. А здесь... Здесь приберем, когда вонь эта выветрится. Пойдемте.

Он поднялся, прихватил шубу и тяжело затопал к двери. Ташасы весело попрыгали за ним. Первый опыт вышел комом — да еще каким! — но, кажется, все обошлось.

В опустевшей кухне появился призрак в черном плаще с капюшоном. На цыпочках приблизившись к двери, он осторожно выглянул наружу. Никого уже не было. Громко хлопнула входная дверь. Призрак подошел к печке, и одним плавным стремительным действием перетек в образ пузатого повара в белом фартуке со множеством кармашков. Традиционный колпак был заломлен под таким лихим углом, что, будь он реальный, немедля бы свалился и даже лопоухие уши его бы не удержали. Призрак вытянул из кармана поварешку на длинной ручке и зачерпнул из кастрюли остатки варева. То еще вяло булькало, а кое-где даже пузырилось. Призрак понюхал варево, потом попробовал на вкус и вдумчиво почмокал, здорово напоминая в этот момент Толстяка. Он точно также скривился, сплюнул на пол, а на призрачном лице явственно проступило: "Бяка! Полная бяка! Полнее не бывает".

На поверхность варева всплыл большущий пузырь, и громко лопнул, распространив по кухне особо мерзкое зловоние. Бульканье прекратилось. Продукт можно было считать готовым. Призрак заглянул в кастрюлю, призадумался, но второй раз пробовать не стал. Картина и так была ясна. Последний штрих — вторично мокрый рецепт — валялся прямо под ногами. Призрак отшвырнул поварешку, наклонился и поднял замызганную бумажку. Поварешка сделала в полете два полных оборота, и рассеялась без следа. Призрак пришпилил рецепт прямо к воздуху, вынул из одного кармана чистый свиток, из другого — белоснежное перо с золотым окаймлением, и начал записывать свои впечатления, время от времени сверяясь с размытым рецептом.

Волшебники на берегу поприветствовали хозяина фермы, дружески кивнули ташасам и поинтересовались, будут ли какие-либо особые пожелания к магической энергии. Карл Рыбовод вопросительно глянул на Умника, который в ответ пожал плечами, и сказал, что полагается на выбор специалистов. Специалисты, похоже, другого ответа и не ожидали. Стихия важна для магов, а на бытовом уровне — есть энергия, и ладно.

— Мы тогда от реки линию проведем, — сказал тот волшебник, что держал короб. — Там мощный природный канал, и тянуть всего ничего. Будет у вас стихия воды.

Карл Рыбовод согласно кивнул. Вода так вода. Ему, бывалому мореходу и рыбоводу, вода — родная стихия. Ташасы тоже не видели никаких препятствий, и волшебники, не мешкая, приступили к делу.

В коробе оказались аккуратно упакованные склянки с зельями. Каждая была запечатана, снабжена ярлычком с описанием, упрятана в меховой чехол и уложена в отдельную ячейку строго по размеру. Все это настолько не гармонировало с традиционным образом волшебника, что у Карла даже возникло подозрение: уж не студентов ли прислали? Проверить он его не успел.

Волшебники дружно произнесли заклинание, и провели ладонью перед лицом. Сверху вниз, как забрало шлема опустили. В астрале, кстати, так оно и выглядело. Ташасы на всякий случай отступили назад.

— Вы бы тоже отошли, — сказал сутулый Карлу. — Все-таки, свободная магия в нефиксированном состоянии. Мало ли что.

Тот неуверенно оглянулся на ташасов, и решил последовать их примеру. Сутулый волшебник распечатал склянку с зельем. Запах пошел такой, что в нем, как ручеек в озере, растворились все кухонные достижения ташасов. Внешний вид был примерно такой же, только это зелье не булькало. С другой стороны, его и не разогревали. Напротив, из мехового чехла торчали пучки голубых листочков инеевого дерева. Дерево, правда, одно название. На самом деле это был высокий кустарник. Его густые заросли были способны заморозить даже дождь над собой, а магическая природа позволяла сорванным листьям еще долго сохранять свои волшебные свойства.

Карл Рыбовод потянул носом воздух и малость побледнел.

— Я это... Пойду делами займусь. Вы к ташасам вот обращайтесь, если чего вдруг понадобится, — сказал он.

Высокий волшебник рассеянно кивнул. Взгляд его блуждал по астралу, намечая и стирая контуры будущей линии. Его напарник, осторожно удерживая открытую банку, забрался по тонким выступам на металлическую конструкцию. Примерившись, он зачерпнул зелья и старательно начал намазывать его на шпиль. Карл немного потоптался в ожидании более внятного ответа, понял, что его не будет, и удалился в домик напротив. Вскоре оттуда послышались звонкие удары металла о металл. Ташасы переглянулись, но решили, что здесь будет интереснее.

— Как линию поведем? — крикнул сверху сутулый волшебник.

— Да, наверное, все по низу пустим, — отозвался высокий. — Вода же. Да и чего ее поднимать? До берега-то шаг да полшага. Ты там на заглушку намажь, и хватит.

— Уже намазал.

— Тогда слезай. Колдовать будем.

Сутулый волшебник кивнул и осторожно пополз вниз. Высокий вынул из-за обшлага рукава сложенный вчетверо лист бумаги. Там была небрежно набросана схема фермы, перечерченная кривыми разноцветными линиями с пометками таким мелким шрифтом, что надписи казались рядами точек. Высокий волшебник огляделся по сторонам, соотнося схему и реальность.

— Слушай, — сказал он своему напарнику. — А по схеме здесь, под нами, пещеры затопленные.

Тот подошел, глянул в схему и хмыкнул.

— Да какие это пещеры? Трещины в скале.

— Да и Хаос с ними, — отмахнулся от уточнения высокий. — Нам что, много надо? Зато линию по родной стихии до самого шпиля подведем.

— Если линию вертикально поднимать, водоворот образуется, — напомнил сутулый. — Не положено.

Высокий волшебник и это возражение отправил к Хаосу.

— Сам же говоришь — трещины. Кто там плавать-то будет? Да туда даже вот эта малышня не пролезет, — добавил он, указывая на ташасов.

Ташасы переглянулись. Да они, в общем-то, туда и не собирались. Сутулый махнул рукой, соглашаясь, и вопрос был решен окончательно. Волшебники воздели руки и хором четко произнесли длинное витиеватое заклинание.

В астрале появилась бледно-голубая воронка. Она закружилась вокруг сверкающего металлического стержня, постепенно вытягиваясь вниз и наливаясь синевой. Коснувшись хоботом каменного постамента, на котором покоилась вся конструкция, воронка ускорила вращение, превращаясь в настоящий лазурный вихрь. Блестящий стержень завибрировал. Здание мелко задрожало, причем даже на физическом плане. Из дома напротив выскочил Карл Рыбовод, испугавшийся за свое хозяйство. Хобот вихря проложил путь сквозь каменное основание, выглядевшее в астрале плоской серой плитой, легко прошел сквозь землю и заскользил по поверхности скалы.

Тембр пения волшебников резко изменился. Предыдущим преградам они повелевали, эту — вежливо просили пропустить. Древние скалы нередко хранили на себе отпечаток старинной магии. Потревожишь ее грубым вторжением, и познакомишься с ней гораздо ближе, чем это полезно для здоровья. А уж если скалу взяла под свое покровительство ореада — ноги в руки и направленным порталом на другой конец Галланы. Эти каменные девы были существами асоциальными, их даже в триаду разумных рас так и не включили. Да и как можно считать разумными существ, которые на все предложения взаимовыгодного сотрудничества неизменно предлагали выгодоприобретателю проследовать куда подальше. И ведь приходилось следовать — астральные молоты у ореад тяжелы на любом уровне реальности, а прекрасные тела каменных дев неуязвимы ни к магии, ни к металлу.

Вращающаяся воронка уже потемнела до иссиня-черного цвета. Скала закончилась. Никто и ничто не вылезло. Волшебники с облегчением перевели дух. Воронка коснулась воды, и остановила свое продвижение. Накопленная синева хлынула вверх по вихрю, равномерно распределяясь по всей поверхности и окрашивая ее в ультрамариновый цвет.

— Заворачиваем, — сказал высокий волшебник.

Сутулый кивнул. Они снова затянули заклинание, выстраивая следующий этап магического воздействия. Воронка загнулась под прямым углом, потянулась к реке и почти растворилась в ультрамариновом потоке. Лишь легкое бурление выдавало продвижение вихря. Волшебники больше полагались на интуицию, чем на это сомнительное дрожание астрала. Воронка вихря коснулась индиговой ленты природного потока водной магии и растеклась по ее поверхности.

— Готово, — возвестил высокий волшебник. — Ставь паука.

Его сутулый напарник выудил из рюкзачка блеклую широкую ленту, дважды обернул ее вокруг сверкающего стержня, аккуратно разгладил и произнес коротенькое заклинание. Оно активировало заложенное в ленте волшебство, и в астрале развернулась полупрозрачная конструкция на восьми длинных тонких ножках. Верхняя часть вихря продрейфовала к ней, и коснулась "брюха" призрачного паука. Тонкие ножки поджались, захватили вихрь и зафиксировали его. Воронка осторожно продвинулась чуть вперед. Часть индигового потока устремилась по новому пути.

— Энергия пошла! — предупредил высокий волшебник.

— Вижу, — отозвался сутулый, и демонстративно развел руки, мол, он ни за какие опасные места не держится.

Сверкающий поток индиговых звездочек заполнил вихрь изнутри и фонтаном ударил вверх по стержню. Звездочки взлетали высоко в небо, опадали мерцающим дождем и таяли в полете. Ташасы восторженно запищали и захлопали в ладоши.

— Понравилось? — спросил с улыбкой высокий волшебник. — Мне тоже. Но все-таки давайте не будем переводить энергию впустую. Ученый совет страсть как этого не любит.

Сутулый волшебник произнес резкое вычурное заклинание. Размазанное по стержню зелье отозвалось на него холодным колючим мерцанием. Синие звездочки натолкнулись на него, отразились и осыпались вниз. Вращающийся вихрь подхватил их. Недовольно мерцая, звездочки съезжали по его внешней поверхности обратно и растворялись в потоке водной магии.

— Готово, — довольно сообщил высокий волшебник.

Карл Рыбовод внимательно оглядел здание. Видимых повреждений временное трясение ему не нанесло.

— Не волнуйтесь, — сказал сутулый. — При подключении частенько трясет, а у вас тут еще древняя скала под домом.

— А больше трясти не будет? — уточнил Карл Рыбовод.

— Нет. Лет двадцать можете вообще ни о чем не волноваться, если, конечно, Великая Катастрофа не повторится. В общем, пользуйтесь спокойно. Только шпиль не закрывайте. Максимальный потребляемый объем — не более семисот маэн в сутки.

Карл Рыбовод изобразил глазами удивление.

— Не беспокойтесь, — ответил на невысказанный вопрос высокий. — Вы столько не выберете. Семьсот — это норма среднего волшебника в период активного маготворчества. Эй, малыши, дальше энергию сами разведете?

Умник порылся в своей свалке знаний, нашел подходящий навык и ответил утвердительно. Сутулый волшебник вынул из-за обшлага рукава перо и четыре свитка разного цвета, но идентичного размера.

— Тогда поставьте свою подпись здесь, здесь, здесь и здесь, — сказал он рыбоводу.

Тот внимательно изучил бумаги, и только тогда поставил на каждой размашистую подпись. Волшебники подозрительно быстро собрались, попрощались и проследовали на причал. Вдали как раз появилась лодка под призрачными парусами, развозившая учеников по домам. Волшебники помахали руками. Лодка изменила курс, залихватски подкатывая по волнам к причалу. Тика бодро разбежалась по лодке и лихо сиганула через борт. Сутулый волшебник ловко поймал проказницу и поставил на причал. Его высокий напарник подал руку Лиз и тепло — слишком тепло, по мнению Карла — ей улыбнулся. Та благосклонно приняла его помощь. Следом вяло выполз тяжелый объемистый сверток, и без сил растянулся на причале.

— Привет, Ригор, — крикнул высокий волшебник тому, что сидел на корме. — Подбросишь нас на другой берег к следующему дому, а то наш дракон опять заблудился в облаках?

— Ой, нам шарик чинить будут! — радостно воскликнул малыш лет шести.

— Будут, — пообещал высокий.

— Залезайте, — махнул рукой тот, кого назвали Ригором.

Волшебники шагнули в лодку и та боком отвалила от причала. Грохнул прощальный салют, заглушив гомон учеников.

— Кстати, слышали новость? — донеслись до берега последние слова Ригора. — Старина Стерндин подал в отставку. Теперь иллюзии будет вести сирена. Представляете?

Карл Рыбовод вздохнул. Все-таки студенты. Взгляд его упал на сверток.

— А это что?

— Посуда, как ты и просил, — отозвалась Лиз. — Я всего с запасом набрала, на будущее. Обещали, что до дома долевитирует, но вот видишь — выдохся. Бракоделы.

— Ничего, я донесу, — сказал Карл.

— Да, пап, счет за посуду тебе через шар пришлют, — как бы невзначай добавила Лиз. — Оказывается, за нами уже узор закрепили. Правда, здорово.

— Здорово, — согласился Карл Рыбовод.

— Ой, папа, папа, а шарик уже работает?! — закричала Тика, прыгая вокруг отца на одной ножке. — Работает, да?!

— Пока нет, — сказал Карл. — Нам только что линию подвели.

— А шарик? — обиженно надулась Тика. — Уехали и забыли?

— Малыши подключат, — успокоил ее Карл, потрепав дочь по затылку. — Зеленый знает, как это делается. Вот ведь память дырявая, забыл, как его зовут.

— Умник его зовут, — сообщила обратно повеселевшая Тика. — Умник! Умник, ты где?! Давай шарик включим!

И она упрыгала к дому, забыв сумку с учебниками на причале. Карл вздохнул, поднял сумку, небрежно сунул тяжелый сверток подмышку и зашагал по доскам вслед за дочерью. Какая-то смутная мысль не давала ему покоя. Пока они шли к дому, она постепенно обрела очертания.

— Погоди, дочь, — сказал Карл. — А разве ты не взяла с собой денег?

— Взяла, — не стала отпираться Лиз. — Но, видишь ли, они все потратились. Я переоденусь, и похвастаюсь, хорошо?

Карл Рыбовод только вздохнул. Почему-то другого ответа он и не ожидал. Может, все-таки пройти второй тест, на медиума?

* * *

Лиз приобрела магический артефакт. Это было белое яйцо размером с человеческую голову. На боку был выгравирован белый паук. С другой стороны скалился опять же белый череп. Карл Рыбовод отметил, что белое на белом не смотрится. Лиз возразила, что в магическом артефакте эстетика — не главное. Главное — это заложенные в нем силы. Карл сразу поинтересовался, какие же силы сокрыты в этом яйце, и ничуть не удивился, когда Лиз смущенно призналась, что никакие. Надо ему все-таки пройти тест.

Все девочки ее возраста, прошедшие тест на медиума, уже успели обзавестись артефактами, жезлами или амулетами. В основном, конечно, для демонстрации всем — особенно не прошедшим второй тест подружкам — своего нового статуса. Настоящие маги относились к артефактам без особого пиетета. Инструменты, и не более того. Тем более, что сила вложенной в артефакт магии была фиксированной, не зависящей от того, кто держал его в руках — великий волшебник или начинающий чародей. Для первых это был несомненный минус, для вторых — серьезный плюс. Многие медиумы даже строили свою карьеру на умелом использовании покупных артефактов. Разумеется не сразу, а освоив азы магического искусства и научившись правильно использовать механическую магию. Первый же артефакт нередко так и оставался исключительно символом статуса, поскольку большинство начинающих медиумов были не в силах управиться с мощным инструментом, либо напротив, как Лиз, приобретали пустышку, достойную внимания исключительно антиквара. Или старьевщика.

У последнего, кстати, Лиз и приобрела "почти даром" артефакт эпохи некромантов, сработанный одним из последних вампиров. Она даже получила сертификат, подтверждающий подлинность покупки. Вот только старьевщик и документ дружно умолчали о том, что почти две тысячи лет тому назад великий демон Аю Метрикс и эльфийка по имени Спекта нашли ключ к магии смерти, и полностью исключили ее из круговорота сил. Гильдии некромантов этот подвиг стоил самого факта существования, а Карлу Рыбоводу — двухнедельного заработка, уплаченного за артефакт, лишенный силы пару тысячелетий назад. Правда, некоторый слабый фон у артефакта присутствовал, но учитель в школе объяснил его влиянием времени. Древние вещи часто аккумулировали в себе окружающую магию, но бессистемно и потому бесполезно для практической деятельности.

— Но ведь я же медиум! — с жаром закончила Лиз свой рассказ о покупке. — У меня должен быть свой артефакт.

Последнее явно было продиктовано все явственней проступавшей на лице отца мыслью о необходимости продажи этого чуда с целью вернуть хотя бы часть денег. Карл Рыбовод действительно об этом думал, но думал также и о том, что дочь может притащить на замену. Утренний краткий опыт знакомства с магическими существами убедил его, что не все так просто в волшебном мире. А это яйцо, то есть артефакт, лежит себе и есть не просит. Карл Рыбовод тяжело вздохнул и подвел итог своим размышлениям:

— Ну раз должен, стало быть, пусть будет.

— Спасибо, пап!

Лиз от души чмокнула отца где-то между пышным усом и бородой, но тот еще не закончил.

— Так, значит, бери этот артефакт и ступай творить чудеса на кухню.

В глазах Лиз проступило удивление.

— А разве эти ташасы...

— Они готовить не обучены, — пояснил Карл Рыбовод, и криво усмехнулся. — Но боевые ребятки, так сразу не сдались. Попробовали один из твоих магических рецептов сварганить...

— Ну и как?! — сразу воспылала интересом Лиз.

— Рвануло знатно, — признал Карл Рыбовод. — Даже меня с ног сбило. Стекло, я видел, там треснуло. Может, еще чего. Да ты сама все увидишь. Заодно и уберешь.

— Но...

— Ступай, дочка, мне еще садки для рыбок подготовить надо. Завтра уже работники прибудут, а у меня полдела сделано.

Лиз тяжко вздохнула и отправилась на кухню. Увиденное заставило ее вздохнуть вторично. Прочувствованный при этом запах, напротив, побудил Лиз не только больше не вздыхать, но и дышать пореже.

Тика тем временем нашла ташасов. Те сидели кружком у шпиля: грелись на солнышке, впитывали скатывающиеся на них синие искорки и наслаждались жизнью. Тика налетела на них как ураган, чуть не наступив Хитрецу на хвост. Фиолетовый ташас едва успел его поджать.

— Умник, Умник, подключи мне шарик! — зачастила Тика.

— Какой шарик? — не понял зеленый ташас.

— Волшебный!

— А он есть? — удивился Умник.

— Конечно! — воскликнула Тика. — Он в гостиной на столе. Только он не включен и ничего не показывает. Ну включи, Умник!

— Ладно, — согласился тот. — Где эта гостиная?

— Пойдем, я покажу!

Гостиная располагалась в том же доме, что и кухня — с окнами на реку — и занимала почти всю ее центральную часть. Оставшееся пространство приходилось на маленькую темную прихожую с тремя дверями. Одно крыло дома занимала кухня, где с мрачным ворчанием наводила порядок Лиз. Второе крыло было поделено на три части. Две большие были спальнями Карла Рыбовода и сестер, а узкий проход между ними служил одновременно коридором и кладовкой. Коридор заканчивался тупиком, и там, у стены, был как попало свален разный хозяйственный хлам. Чуть ближе по стене вела на чердак приставная лестница.

Осмотревшись в доме и благоразумно избегая совать нос на кухню, ташасы вслед за Тикой пропрыгали в гостиную. Здесь тоже не все было доведено до совершенства, застыв в состоянии неоконченного ремонта. Стены были обшиты отполированными, но некрашеными досками. В оба окна были вставлены рамы со стеклами, но покрашено только одно из них. То, что слева. На подоконнике того, что справа, стоял глиняный горшок с увядающим цветком.

Посреди комнаты лежала перевернутая столешница из орехового дерева. На ней рядком покоились четыре толстых ножки. Та стена, что примыкала к кухне, была скрыта двумя массивными темно-коричневыми шкафами. Оба были пустыми, если не считать редкой пыли на полках. У стены напротив стояло большое, обитое бурым мехом, кресло. Слева от него пирамидой выстроились друг на дружке четыре табурета. Справа стоял столик поменьше, зато в полностью собранном состоянии. На нем была расстелена светлая скатерть, а в самом центре стоял волшебный шар.

Чуть выше к стене была приколочена полочка. Там, на деревянной подставке, мягко переливались матовым светом три светящихся шара. Освещения и без них хватало: занавески в наличии имелись, но не развешанные, а аккуратно сложенные стопочкой на крашеном подоконнике. Доступу света они не препятствовали. Очевидно, Карл Рыбовод, как и любой рядовой обыватель, предпочитал чаще перезаряжать шары, чем разбираться в магической системе управления.

— Включи его, Умник! — попросила Тика.

— Надо вначале развести линию по дому, — отозвался Умник.

— Так разведи ее! — капризно воскликнула Тика.

— Запросто, — оптимистично заявил Умник. — Только надо все сразу делать. Магическая энергия страсть как не любит лишних потрясений.

— Но мне же только шарик, — обиженно поджала губки Тика.

— То тебе, — проворчала Лохмушка.

Умник запрыгнул на стол и осмотрел волшебный шар. Тот был размером раза в полтора больше человеческой головы. Прозрачный шар покоился на медной подставке, удручавшей своей сугубой функциональностью: массивное основание, жесткое крепление на физическом уровне и всего восемь рун из базового комплекта. Ничего сверх абсолютного минимума. Бледно-серый туман, заполнявший прозрачный шар, прямо-таки взывал подключить шар к магической линии, и Тика ему настойчиво вторила.

Подставка под светящимися шарами выглядела куда более привлекательно. Она была выточена из цельного куска светлого, почти белого дерева и покрыта тончайшим резным узором. С первого взгляда понятно — эльфийская работа. Со второго взгляда опытный маг узнал бы в узоре вязь эльфийской магии. Узор не только служил украшением подставки, но и поддерживал питающую шары магическую прослойку. Более того, знающий эту азбуку медиум мог бы без особого труда выписывать для шаров достаточно сложные задачи: полет по запутанной траектории, мерцание разной степени интенсивности, угасание в заданное время или, наоборот, возгорание, и многое другое.

Других магических предметов беглый осмотр не выявил.

— Всего-то?! — обрадовалась Балаболка. — Так это мы мигом. В смысле, ты мигом, Умник. А мы все тебя поддержим.

Лохмушка криво усмехнулась.

— Еще насос на кухне, — напомнил Умник.

— Думаешь, стоит туда сейчас соваться? — усомнилась Лохмушка.

Хитрец обдумал поставленный вопрос, и предложил проинспектировать спальни. Тика, временно забыв о "шарике", помчалась показывать ташасам свою комнату. Точнее, их с сестрой. Эта двойственность ощущалась здесь во всем, и даже наличие всего одного-единственного окна ничуть ее не приглушало.

Кроватка Тики стояла у глухой стены. Над ней висели на ниточках три улыбающихся рыбки с большущими пышными хвостами, светившимися слабым голубым светом. Умник подумал было, что им не помешала бы подзарядка, но, приглядевшись, понял, что так оно и задумано. Кроватка делила стену с массивным, от пола до самого потолка шкафом. Снизу казалось, что он не только вдавливается в пол, но и втискивается в потолок. Со стороны Тики он был покрашен под серую скалу, а снизу искусный художник пририсовал набегающие волны.

Ложе Лиз — по-другому и не назовешь -располагалось у самого окна. Широкая и невысокая кровать была укрыта розовым балдахином из полупрозрачной ткани. Поскольку все это держалось на одном, пусть и в палец толщиной, гвозде, ткань была натянута и закреплена по углам кровати, вследствие чего забраться на это ложе можно было только через заднюю спинку. У изголовья стоял столик на тоненьких ножках, где обнаружилась еще одна подставка со светящимся шаром. Тоже эльфийская работа, но уже не магическая. Конечно, кусочек магии эльфы вкладывают в каждое свое произведение, но это уже магия высшего порядка, не имеющая ничего общего с бытовым уровнем. Стену перед кроватью украшало полотно, на котором красовался королевский боевой маг в форменных позолоченных доспехах.

Подключать здесь было нечего, и вся компания перешла в спальню Карла. Тут все было по-простому. Кровать, сундук с плоской крышкой, три гвоздя в дощатой стене — вот и вся мебель. На одном гвозде висел серый плащ с капюшоном, на другом приходила в себя от потрясений многострадальная шуба. На сундуке стояла масляная лампа: потертая медная рамка с четырьмя стеклами по бокам. Очевидно, еще один северный раритет, как и шуба. Венетум, да и большая часть примыкающей к нему области, уже перешли на магическое освещение. Теперь в лавках города масляную лампу и не купишь. На дальней стене висел средних размеров боевой жезл. Вокруг него неясно мерцали алые сполохи огненной магии. Даже не заклинание, а так, последние отблески остаточной магии. Его перезаряжали не меньше года назад, и вряд ли с тех пор использовали по назначению.

— А наверху что? — спросил Хитрец.

— Там только чердак, — отозвалась Тика. — Туда папа всякий хлам свалил. Умник, ну включи мне шарик! Пожалуйста!

— Ладно, пошли.

— Пошли! Вот здорово!

Тика подхватила Умника на руки и умчалась с ним в гостиную. Остальные ташасы едва поспевали следом. Бережно, словно драгоценную вазу, Тика поставила Умника на стол.

— Включай, — попросила она.

— Только не мешай, — ответил Умник.

— Не буду! Честно-пречестное слово!

Не ограничившись обещанием, Тика спрятала руки за спину и отпрыгнула назад. При этом она чуть не наступила на Балаболку, но ту вовремя отдернул в сторону Толстяк, резким движением едва не сбив с ног Лохмушку.

— Смотри, куда прыгаешь, — недовольно пискнула дымчатая ташаска.

Тика не отреагировала. Все ее внимание было сосредоточено на Умнике: глаза горели, рот приоткрылся. Казалось, что, вопреки всей магической структуре Галланы, она — чистейшей воды импар — могла видеть происходящее в астрале. Ведь в реальном мире смотреть так было не на что. Умник сидел неподвижно, даже глазки прикрыл. Вся работа происходила в астрале.

Зеленый ташас начал с эльфийской подставки. Пусть навык в памяти и был прописан, но там же попался под мысль и полезный совет: эксперименты следует ставить на том, что менее ценно. Тика свои приоритеты расставила совершенно определенно. "Шарик" для нее значил многое, а про освещение она и не вспомнила. Оставалось надеяться, что и остальные проявят такую забывчивость, если вдруг что...

Умник мысленно сформировал паутинку и аккуратно наложил ее на эльфийскую вязь. Получилось почти похоже. Не совсем и не везде, конечно, ну да ладно. Магия на Галлане не совсем глупая, авось сама разберется, что здесь к чему. Знак в центре паутинки правильный, толщина линий соответствует мощности стихии, эльфийской вязью все закреплено и должным образом прописано — чего еще надо? Умник решил, что ничего, и наложил магическую печать. Паутинка вспыхнула синим пламенем да так и застыла. Сверкающий шпиль сверкнул в ответ. Астральный "паук" чуть ослабил свою хватку. Вырвавшиеся на волю индиговые звездочки тотчас оказались перед пылающей паутинкой и упали в нее подобно каплям дождя. Блеклая эльфийская вязь засияла сине-зелеными огнями. Зеленый: яркий, насыщенный цвет магии природы, а не густой монолитный цвет магии земли. Эльфы от природы без ума.

Едва подставка насытилась магией, как начала щедро делиться энергией с шарами. Свечение усилилось и прорвалось на физический уровень. Те звездочки, которым не нашлось дела, с обиженным мерцанием умчались в вихре магической линии на поиски своего места в жизни.

— Работает! — радостно запищали ташасы.

Тика восторженно захлопала в ладошки.

— А теперь шарик, — попросила она. — Ну, пожалуйста.

Подставка серьезно не пострадала, и можно было смело браться за следующий объект. Умник скрутил паутинку побольше и потолще. В этот раз придется обойтись без эльфийской поддержки. Даже контура нет. Разве что слабенький остаточный фон, наведенный единственной активацией шара для проверки. Настолько слабенький, что узора напрочь не разобрать.

Синяя паутинка обернулась вокруг шара, налипла на него и засияла. Мерцающие искорки дружной толпой устремились на зов. Даже те, которые уже нацелились скатиться по вихрю вниз. В астрале для того, чтобы попасть из точки А в точку Б, не обязательно тащиться через местность В. Можно просто собраться всем в точке А — бац! — и все уже в точке Б. Обычно это считается удобным, но когда в точке А аккумулируется слишком много энергии вот это самое "бац!" получается слишком громким. Рвануло так, что задребезжали стекла. Дом содрогнулся, но выстоял. Только где-то сразу за стеной, судя по звуку, рухнуло что-то менее масштабное. Высвободившаяся энергия рассеялась, а те звездочки, что не поспели на фейерверк, устремились по проложенному в них маршруту. Синяя паутинка приняла их, впитала и выплеснула внутрь волшебного шара. Туман внутри налился густотой, на его поверхности замерцали бесцветные звездочки.

— Подключил, йешки-барабошки! — довольно провозгласил Умник.

Дверь распахнулась, и весь дверной проем занял собой Карл Рыбовод.

— Стоп, стоп, стоп, ребятки! — закричал он с порога. — Что это вы опять тут творите?!

— Ничего! — заступилась за своих пушистых друзей Тика. — Умник мне шарик включил.

— Шар, говоришь? — нахмурился Карл.

— Шар, — дружно подтвердили ташасы, и показали лапками.

Вот этот, мол, на подставке. Карл Рыбовод смерил магический предмет взглядом, почесал в затылке и сказал:

— А в сарае у нас полкрыши снесло. Это что ж, каждый раз такое будет?

— Не-а, — порадовал его Умник. — Это только при подключении бабахнуло. Случайно. Вот освещение вам наладили, так оно даже не пискнуло.

— Это вот эти шарики, что ли? — переспросил Карл, ткнув пальцем в светящиеся шары. — Так мне что, стало быть, больше не нужно будет возить их к магу на перезарядку?

Ташасы дружно замотали головами.

— Хорошо, — сказал Карл Рыбовод. — Вот за это, значит, хвалю. Что еще подключить осталось?

— В этом доме — только насос, — сказал Умник. — В других пока не смотрели.

— Да нет в других пока ничего, — ответил Карл Рыбовод. — Там вообще еще ничего не сделано, одни голые стены стоят. Так, стало быть, включайте уж сразу и насос, а потом будем крышу восстанавливать.

Ташасы согласно закивали.

— А шарик уже можно смотреть? — спросила Тика.

— Можно, — сказал Умник.

— Только потом, — уточнил Карл Рыбовод. — Вначале пойди помоги сестре на кухне, а ребятки вам насос наладят. Потом пообедаем, и уже тогда будем отдыхать и в шар смотреть.

— Это же так долго, — нахмурилась Тика.

— А вы работайте быстрее, — усмехнулся Карл Рыбовод. — Тогда будет не так долго, да и время пролетит незаметно.

— Правда?

— Правда.

Тика вихрем умчалась на кухню. Ташасы последовали за ней с куда меньшим энтузиазмом, и остановились на пороге, опасливо заглядывая внутрь. Если гроза и была, то она уже миновала. Лиз собрала воду с пола и остатки варева с печи, выбросила битую посуду и теперь в глубокой задумчивости сидела перед насосом, выставив вперед указательный палец. Вокруг него колечком свернулось активирующее заклинание. Словно рассерженная змейка, оно раз за разом тыкалось в блеклый лист неактивного контрзаклинания насоса. То едва заметно вспыхивало, и сразу обратно угасало.

— Сейчас Умник его включит! — закричала Тика прямо в ухо сестре.

Лиз вздрогнула и повернула голову. Ташасы столпились поодаль.

— А разве он уже не подключен? — спросила Лиз. — Вы ведь не вручную так кухню залили?

— Не-а, — ответил Хитрец, и подтолкнул локтем Умника.

— Мы его на остаточной магии запустили, — сообщил зеленый ташас. — Но она уже выдохлась. Теперь надо к линии подключать.

— А раньше предупредить не могли? — недовольно проворчала Лиз. — Ну, подключайте тогда.

Ташасы пропрыгали к насосу. Впереди Умник, остальные полукругом за ним. Для моральной поддержки. Насос не относился к эльфийским творениям. Это была сугубо функциональная модель производства магов побережья. Снова выручила остаточная магия. Рассеяться-то она рассеялась, но ее применение оставило такой четкий узор — бери и обводи. Умник так и поступил. Вывел по линиям синюю паутинку, закрепил ее и воззвал к силам магии воды. Звездочки хлынули потоком, деловито и организованно распределяясь по контрзаклинаниям. Каждое должно быть заряжено в равной степени.

— Включу я сама, — требовательно сказал Лиз. — Мне практиковаться надо.

В чем тут практиковаться, Умник не понял, но спорить не стал.

— Хочешь — включай, — сказал он.

— Уже пора?

— Да. На запуск магии хватит, а запас он по ходу дела накопит, линия-то у вас сильная.

Лиз театральным жестом простерла руку, вытянула указательный палец и активировала обвивавшее его заклинание. Неактивное контрзаклинание отозвалось лазурным блеском, преисполнилось значимости и подвинуло активное с пьедестала. То, разумеется, не осталось в долгу. Напыжилось, засияло, и полезло обратно. Чувствительные к магии детали зашевелились, насос хрюкнул и зафырчал. Из крана сплошным потоком хлынула вода, быстро заполняя раковину.

— Работает! — закричала Тика, и захлопала в ладошки.

— А то! — небрежно отмахнулась Лиз. — Это ж я... Эй, погодите! Куда он так хлещет-то? Потише нельзя?!

— Можно, — сказал Умник. — Убавить?

— Конечно!

— Тогда смотри, — сказал Умник. — А я попробую убавить.

— Ты только убавить можешь? — засомневалась Лиз при таком вступлении. — А обратно?

— Стирать легко, — пояснил Умник. — А вот обратно нарисовать... Я, конечно, могу попробовать...

Лиз обвела взглядом кухню, которую только что с таким трудом прибрала, и сказала, что пробовать не надо. Она лично проследит, чтобы Умник не стер ничего лишнего. Лохмушка проворчала что-то себе под нос, но так неразборчиво, что никто не понял ни слова. Умник потянулся в астрале к двум контрзаклинаниям. Те затеяли крутиться волчком вокруг невидимой оси, догоняя и прогоняя друг друга. Умник протянул лапку, сформировал поверх нее заклинание и аккуратно срезал тонкий слой.

— Ну как? — спросил он.

— Что как? — переспросила сверху Лиз. — Ничего не изменилось. Давай быстрее, сейчас через край польет.

Умник смахнул слой побольше. Поток воды несколько ослаб. Не сильно, но заметно.

— Вот теперь меньше стало, — констатировала очевидное Лиз. — Давай еще столько же.

Умник нацелил заклинание, но, едва снял порядка двух третьих, как девушка передумала.

— Нет, поменьше!

Зеленый ташас послушно отдернул заклинание. Недорезанный слой магического узора затрепетал, как флаг на ветру, загнулся и размазался по активному заклинанию. На какой-то миг то стало сильнее, потом природная гармония снова уравняла обоих. Насос сбился с ритма, фыркнул, плюнул и замолотил дальше.

— Эй! — возмущенно воскликнула Лиз. — Ты меня обрызгал!

— Так получилось, — отозвался Умник.

— А не надо было говорить под руку, — строго добавила Лохмушка.

— Я не говорю под руку! — сердито возразила Лиз. — Я руковожу процессом. Который вы, магические существа, даже под моим чутким руководством не можете нормально довести до конца!

— Да не сердись ты, — миролюбиво сказала Балаболка. — Ныряй к нам, под раковину. Тут не забрызгает.

Лиз в ответ только сердито подернула плечиками.

— Ой, а мне можно к вам? — сразу попросилась Тика.

— Можно, — степенно дозволил Хитрец.

— Вы насос доделаете, или будете дурака валять? — спросила Лиз.

— Чего там доделывать-то? — не понял Умник. — Как ты меня остановила, так я и зафиксировал.

— А разумную инициативу ты, конечно, проявить не мог? — Лиз закатила очи к небесам, словно вопрошая, за что ей это.

Над головой был потолок, и небеса не заметили ее скорбного взгляда. Лиз пришлось повысить голос, чтобы хотя бы докричаться до равнодушного небосвода:

— Ну вот как, скажите мне, можно творить с такими помощниками? Нет, это решительно невозможно. Ступайте прочь из кухни. Все прочь! Я хочу остаться совсем одна.

Лиз демонстративно отвернулась, и застыла в картинной позе. Ташасы озадаченно переглянулись. На Тику слова сестры не произвели ни малейшего впечатления. Она показала спине Лиз язык, и махнула рукой.

— Да ну ее, — сказала Тика. — Зануда. Пойдем лучше крышу смотреть, которую сорвало.

— Пойдем! — за всех согласился Хитрец.

Лиз удивленно повернула голову, чтобы краем глаза заметить мелькнувший в дверях дымчатый хвост. Девушка тяжело вздохнула.

— Совсем меня не ценят, — сердито сказала Лиз. — Думаете, что без вас я не справлюсь?! Не дождетесь!

Она решительно оправила потертый голубой передник, и приступила к приготовлению пищи. Такой еды, от которой все не только пальчики оближут, но и незамедлительно признают Лиз самой лучшей поварихой на свете. И никак иначе!

Ташасы выскочили во двор и наперебой поведали Карлу, что насос работает и больше в его хозяйстве взрываться нечему. Тика радостно добавила, что теперь они полезут на крышу, чтобы на нее посмотреть. Вычленить полезную информацию из такого гомона мог только бывалый отец семейства. Карл им был.

— Стало быть, по части магии у нас в хозяйстве все в порядке? — уточнил он, получив в ответ дружное кивание. — Ну, тогда, значит, полезли крышу восстанавливать.

Пострадало то здание, в одной половине которого размещался энергетический шпиль. Вторую его часть Карл отвел под склад инструментов. Инструменты оказались на месте, а вот доски и ткань, покрывавшие крышу, большей частью валялись в яме посреди двора. На месте удержалось едва ли четверть покрытия. Карл уже успел рассортировать обломки, отделив то, что вернется на место, от того, чему место на свалке. К счастью, первая половина оказалась больше второй, и рыбовод воспринял взрыв философски. Когда в доме более одного ребенка, подобное отношение к происходящему формируется само собой.

Карл прислонил к стене лестницу, и ташасы дружно упрыгали по ней вверх. Тика сразу полезла следом. Карл подхватил ее на руки, и неожиданно легко для его комплекции взбежал вверх по приставной лестнице.

— Сидите здесь, — сказал он, усаживая дочь рядом с ташасами на краю крыши. — И ничего не трогайте без моего разрешения.

— Не будем, — пропищал Хитрец.

В этом и заключалась практически вся помощь, оказанная рыбоводу в процессе ремонта. Остальное Карл сделал сам. Он втянул на крышу доски, и приколотил их по сохранившейся на стропилах разметке. Затем пришла очередь ткани. Карл настелил широкие листы внахлест и щедро намазал края прозрачным зельем. В астрале закружились сине-зеленые волшебные знаки. Под действием солнечных лучей зелье моментально плавилось, превращаясь из прозрачной пасты в мутную жижу, которая, растекаясь, быстро заполняла щели и пустоты. Волшебные знаки сами собой впечатывались сверху, фиксируя результат. Из знаков вытягивались тонюсенькие зеленоватые щупальца и погружались в жижу. Магия земли восстанавливала и укрепляла внутренние связи. Зелье застывало, превращаясь в тончайшую сверхпрочную пленку.

— Ну вот, прямо как новенькая, — довольно сказал Карл Рыбовод. — Надеюсь, больше потрясений не будет.

Ташасы тоже на это надеялись, хотя Хитрец с Умником подозревали, что надеялись они напрасно. Лохмушка так в этом вообще не сомневалась. Будут, и точка.

Из дома вышла Лиз и громко объявила, что обед исключительно ее стараниями готов, и если некоторые бездельники хотят есть, то сейчас самое время пройти на кухню. Ташасы с "бездельниками" не согласились, но от обеда не отказались.

Лиз приготовила рыбу в мандаловом масле. Рецепт без изысков, но надежный. Мандаловое масло придавало нежный вкус практически любому мясу. Единственной сложностью было то, что масло быстро выкипало, и это требовало либо серьезного внимания, либо особых специй. Каким бы способом не воспользовалась Лиз — результат был налицо. В сковородке с отломанной ручкой нежно шкворчали аккуратные ломтики красной рыбы, утопленные в кипящее масло. Пахло восхитительно.

— Ну вот, так пахнет настоящая еда, — провозгласил Карл Рыбовод, довольно потирая руки.

Лиз тотчас высокомерно вздернула нос. Тика забралась на табурет и схватила самую большую вилку. Длинную, с четырьмя костяными зубьями.

— Этой я накладывать буду, — сказала Лиз, отбирая вилку у Тики и выдавая ей более подходящий столовый прибор.

— Йешки-барабошки, а маленьким дефектный рецепт подсунула, — недовольно проворчала Лохмушка, но так тихо, что ее никто, кроме Умника, не расслышал.

— Вначале попробуем, что у нее по этому рецепту получилось, — глубокомысленно отметил зеленый ташас.

Лохмушка фыркнула в ответ, что и так по запаху все ясно. Лиз изящно подцепила длинной вилкой ломтик рыбы и торжественно перенесла его на тарелку. За первым ломтиком последовал второй, потом третий. Лиз укладывала их в ряд, так, чтобы каждый последующий наполовину скрывал предыдущего.

— Давай быстрее, остынет, — добродушно проворчал Карл Рыбовод.

— Не остынет, — отозвалась Лиз. — Я ее как следует пропарила.

— Вот как? Тогда можешь сразу побольше положить, — сказал Карл Рыбовод. — Ох, я, кажется, готов съесть весь этот аромат.

Лиз с видимым удовольствием повторила процедуру, выложив второй ряд рядом с первым, и поставила тарелку перед отцом.

— Тика, тебе тоже побольше? — уточнила Лиз.

— Ага, — закивала та, и нетерпеливо замахала руками. — Давай, давай.

Лиз неспешно и где-то даже величественно повторила священнодействие — по-другому и не назовешь — раскладывания ломтиков рыбы по тарелке. Для ташасов девушка приготовила одно большое деревянное блюдо на всех, но положить рыбы им не успела. Карл Рыбовод оказался не в силах ждать, пока дочь закончит священнодействовать у печи. Густой, насыщенный аромат оказался сильнее. Карл подцепил вилкой ломтик рыбы, понюхал его персонально, зажмурился в предвкушении удовольствия и отправил его в рот. Челюсти задвигались, потом резко замерли. Глаза Карла широко раскрылись. Зрачки два раза прокрутились против лунной орбиты, потом, словно разогнавшись, бешено закрутились в унисон с ночным светилом. В глазах сверкнули алые молнии. Карл вскочил на ноги. Широко раскрыл рот, но вместо вопля из него вырвалась струя сочно-красного пламени. Вопль был вторым.

— А-а-а-а-а!

Лиз выронила вилку. Тика подскочила на табуретке. Ташасов как ветром сдуло со стола. Карл тоже на месте не задержался. Опрокинув табурет, он выскочил из-за стола, отчаянно замахал руками и выдохнул с воплем еще одну струю пламени.

— Мой папа — дракон! — сообразила Тика, и в полном восторге захлопала в ладошки. — Папа — дракон! Папа — дракон!

Папа-дракон выдохнул еще одну струю пламени, приведя младшую дочь в состояние полного счастья, а старшую — полного ступора, и запрыгал вокруг раковины, размахивая руками и кося вращающимися зрачками на насос.

— Включить, что ли? — сообразил Умник.

— Думаю, да, — сказал Хитрец. — Запускай скорее.

Намерение было угадано верно. Едва из крана хлынул поток воды, как Карл набросился на него, как дракон на гигантского змея. Из ушей повалил пар. Наглотавшись воды, Карл вскинул голову и выпустил в потолок струю пара и пламени, а также еще один вопль. На этот раз он звучал как:

— У-у-у-у-у!

— Папа! Ты водяной дракон! — закричала Тика.

— Что?! — крикнул Карл, и снова накинулся на струю.

Он глотал воду с таким бульканьем, что даже под столом на другом краю кухни было отчетливо слышно.

— У водного дракона синее пламя, — задумчиво сказал Умник.

— А мой папа — особенный дракон! — запальчиво возразила Тика.

Карл запрокинул голову, и, на радость дочери, выпустил фиолетовую струю пламени, сопроводив ее таким количеством пара, что за ним на какое-то время скрылась вся борода.

— Что?! — снова заревел папа-дракон. — Что это было?! У-у-у-у-у!

Карл заревел, и снова жадно припал к воде, втягивая ее с шумным хлюпаньем. Лиз переводила ошалевший взгляд с отца на сковородку, и обратно.

— Да я даже специй-то почти никаких не клала, — пробормотала она.

— Да-а-а?! — прорычал Карл, выдыхая новые порции чистейшего синего пламени. — А дракца-а-а-а не переложила-а-а-а-а?! Надо одну крошку-у-у-у-у-у! Всего одну-у-у-у-у!

— Да я его даже не нашла! — возразила Лиз, и тотчас нашла виновных. — Он в баночке был, а вот эти ее разбили.

— А я все собрала! — пискнула в ответ Балаболка. — Вот на эту самую сковородку!

— Все?! — заревел Карл, выдыхая синее пламя прямо в кран.

Вода закипела. Тика засмеялась, и от избытка чувств замолотила кулачками по столу.

— Папа — дракон! Папа — настоящий дракон!

— Все! До последней крошки! — гордо заявила Балаболка.

— Там же была целая банка, — потрясенно сказала Лиз.

— А-а-а-а-а!

Карл взревел, как дракон, которому на хвост упала скала, промчался по кухне и вывалился в открытое окно. Прокатившись по земле, он снова вскочил на ноги, разбежался и нырнул в реку. Лиз и Тика бросились к окну. Ташасы запрыгнули на подоконник другого. Карл перекачивал холодную воду почище любого насоса. Постепенно вопли становились все тише, а пар — прозрачнее. На какой-то миг Хитрецу показалось, что он видит, как на песчаном речном дне бьется в конвульсиях от смеха прекрасная сирена, но уже в следующее мгновение волны скрыли от него эту картину. Ташас так и не понял, видел он что-нибудь или ему только померещилось.

Карл выбрался из воды минут через двадцать, выдохнул облачко пара и строго сказал, что ужин он будет готовить сам. Никто не возражал. Лиз преисполнилась печали, и скорбно удалилась в спальню. Обещала страдать и готовить уроки. Ташасы и Тика сбежали в гостиную. Формально, чтобы настроить волшебный шар, а практически, чтобы не слышать яростной брани, под которую Карл Рыбовод выбрасывал так вкусно пахнущую, но не съедобную рыбу. Процесс приготовления ужина также сопровождался обильным упоминанием суровой морской терминологии, но этого уже никто не слышал. Даже странный призрак в ученической мантии, сидевший на чердаке и старательно записывавший достижения ташасов по подключению магических устройств, спрятал свои бумаги и рассеялся в неизвестном направлении.

Ташасы собрались вокруг волшебного шара, прямо на столе, а Тика в нетерпении подпрыгивала рядом.

— Смотри, — начал объяснять Умник, проведя лапкой по ряду ультрамариновых символов на подставке: — Это руны...

— Знаю, знаю, — перебила Тика, и на одном дыхании оттарабанила: — Аз-Кир-Мир-Блако-Ваха-Тик-Брик-Чик!

— Чеик, — поправил последнюю руну Умник.

— Ах да, Чеик, — поправилась Тика. — А включаются они так.

Тика лихо провела пальчиком по ряду рун от Аз до Чеик и те, откликаясь, засияли ярким синим цветом.

— Молодец, — похвалил ее Хитрец.

Тика засияла почище рун. Ее способности ташасов не удивили. Рунная система управления позволяла пользоваться шаром даже людям, лишенным магических способностей. Особенно хорошо это получалось у детей. Последнее, вероятно, было связано с тем, что сама система рун, давшая импарам возможность пользоваться простейшими артефактами, была относительным новшеством на Галлане. Точнее, сами-то руны применялись в магическом искусстве уже давно, но вот алфавит для импаров выделили лишь с последней реформой.

— Кого же вызвать первой? — озадачилась Тика. — Может, Минку?

— А узор ты ее знаешь? — проворчала Лохмушка.

В памяти ташасов завалялся всего один узор на всех. Тот, что был закреплен за Квадруном Ворчливым. Только вряд ли Создатель, не балующий вниманием даже свои творения, станет тратить драгоценное время на дочку рыбовода.

— Ой, точно. Узоры! — воскликнула Тика. — Спасибо, Лохмушка, сейчас принесу.

Она вихрем вылетела из комнаты, ураганом прошлась по дому — только двери хлопали — и примчалась обратно.

— Вот! — радостно объявила она, шлепая на столик лист бумаги.

Ташасы моментально скучковались вокруг него. На листке, изрисованном смеющимися единорожками и сказочными девами цветов, были четко вычерчены магические узоры, украшенные по краям вычурными завитушками. Под каждым узором каллиграфическими буквами было выведено имя.

— Прямо как будто эльф рисовал, — заметила Балаболка.

— А Минка и есть эльфийка, — подтвердила Тика. — Она с нами учится, потому что мама ее тут работает. Она целительница. Давай ее вызовем!

— Кого, маму?

— Нет, Минку. Давай уже, Умник. Рисуй узорчики.

Зеленый ташас сосредоточился, и перенес узор, под которым красовалось "Минка", на астральный план. Едва линии четко проявились, Умник поместил их в самый центр шара. Мистический туман обволок узор, но тот сиял так ярко, что линии виднелись даже сквозь мерцающую муть. Умник коснулся лапкой руны Аз, активируя память шара. Из подставки поднялась неясная дымка, и очистила нижнюю половину от тумана. По центру отразилась копия узора, а под ней замигали символы пустоты. Умник, не мудрствуя понапрасну, коснулся следующей руны Кир и та заменила собой крайний левый символ пустоты. Еще одно касание руны Аз, и туман снова заполнил весь шар. На астральном плане под шаром появилась прозрачная пластинка, на которой были выгравированы: узор, руна Кир и нахмуренное лицо незнакомой ташасам светловолосой эльфийки.

В гостиную заглянула Лиз.

— Дайте я хоть запишу, что вы там понастроите, — строго сказала она.

— Минку настроили, — отозвался Умник. — Руна Кир. Вся комбинация: Брик-Кир-Брик.

— Знаю, — проворчала Лиз. — Руны Брик обозначают начало и конец любой комбинации.

Девушка небрежно подвинула Толстяка, пристроила листок бумаги на краю стола и старательно записала имя и присвоенную ему серию рун. Тика, не в силах больше ждать, тотчас забарабанила пальчиками по указанным рунам. Туман сменился звездным небом, а из шара полилась негромкая мелодичная музыка.

— Здорово, — оценила Тика.

— Музыка сфер, — тоном знатока пояснила Лиз.

Ташасы это и так знали, а Тике было все равно. Звезды исчезли, уступив место приятному лицу с острыми эльфийскими ушами. Тому самому, что было выгравировано на астральной пластинке.

— Добрый вам день, — улыбнулась эльфийка. — Чем я могу вам помочь?

— А Минку можно?! — закричала Тика. — Ой, извините, здравствуйте! Позовите Минку, пожалуйста!

— Ах, это ты, Тика, — узнала ее эльфийка. — Сейчас позову. Только не надо так кричать, тебя и без того отлично слышно... Минка!

Лицо взрослой эльфийки исчезло, уступая место остроугольной детской мордашке. Острые ушки, острый подбородок, востренький вздернутый носик. Даже взлохмаченные соломенного цвета волосы казались острыми. Подружки увидели друг дружку и радостно затрещали по этому поводу. Тика представила своих новых пушистых друзей. Минка, как и все эльфы, была без ума от всего живого.

Следующая подружка получила комбинацию Брик-Мир-Брик. Умник шел по порядку, а когда руны кончились, стал увеличивать количество нажатий по одной руне. Он только избегал использовать Чеик, доступную в полной мере исключительно магическим существам. С ее помощью можно было перенастроить все прочие руны, а такую силу лучше зря не тревожить.

Пообщавшись с десятком девочек, Тика немного успокоилась и уступила место у шара старшей сестре. У той оказалось всего три подружки, достойных того, чтобы послать им вызов и сообщить свой узор. Узор пересылал Умник. Девушка-волшебница приняла его сама, двум другим пришлось кликнуть мурлонов. Тот, который был салатового цвета, по имени Нетон, оказался вполне компанейским созданием и они с ташасами параллельно с девушками пообщались о своем. Нетон посоветовал никуда не торопиться, поскольку с задержками люди свыкаются быстро, а вот провалов не приемлют. Хитрец спросил, нет ли у того книги рецептов. Нетон ответил, что есть, но ташасам лучше слазать в ноосферу.

Это был совсем недавно открытый тонкий план. Девятимерный замкнутый континуум, содержащий в себе огромный запас знаний. Бардак там, конечно, был такой, какой только можно создать в девятимерном континууме, но порыться в нем определенно стоило. Тем более, что некоторые волшебники уже начали выделять там особые сектора, где открыто хранили более упорядоченные знания по конкретным вопросам. А чтобы хоть как-то ориентироваться в этом хаосе, Ученый совет создал мистическое существо по имени Око-Координатор. Нетон переслал через шар его координаты и посоветовал обращаться не стесняясь. Стеснение не было заложено в природу ташасов.

Лиз не стала долго занимать шар, неопределенно заметив, что рядом слишком много лишних ушей. Ташасы на всякий случай отодвинулись от нее подальше. Мало ли что. Еще отхватит ушко-другое, и доказывай потом, что эти-то как раз были не лишние.

Когда Лиз освободила волшебный шар, Умник наложил лапку на руну Чеик и мысленно через шар погрузился в тонкие планы. Говорят, еще пару тысячелетий назад их было то ли два, то ли три, а сейчас уже впору каталог составлять. Поначалу это считалось красивой метафорой, а как небесные сферы открыли, астральное путешествие по ним сразу стало настоящей проблемой. Мало того, что седьмой тонкий план сам по себе не ближний свет, так там еще сфер этих, без преувеличения, сотни и сотни. Без точных координат Умник бы и не нашел нужную.

На фоне черного неба переливался всеми цветами радуги кристаллический глаз. Он имел очертания огромного равностороннего треугольника, в центре которого пылал круглый зрачок. Цвет пламени менялся так быстро, что его невозможно было определить. Мозг просто не успевал идентифицировать цвет, как тот уже сменялся совершенно другим. В этом не было ни принципа, ни системы. Так просто было.

— Э-э... привет, — сказал Умник.

Его слова робкой розовой ленточкой скользнули по черному небу.

— Здравствуй, Умник, — отозвалось Око-Координатор настоящим небесным сиянием. — Что ищет твой разум?

Умник даже не сразу нашелся, что спросить. Сказать, что он такое величие потревожил просто ради эксперимента — не самая удачная мысль. На память пришли последние злоключения.

— А что такое дракц? — спросил зеленый ташас.

Из зрачка вырвался радужный луч, и коснулся неведомо откуда взявшейся призмы. Призма развернулась по всем девяти измерениям, и проявилась в волшебном шаре. На черном фоне появился высокий стебель с узкими прижатыми листьями и крохотными алыми цветками, собранными горсткой на самой вершине. Слева вспыхнули алые демонические письмена, уведомляющие, что вот эта трава — и есть дракц. Он обладал очень жгучими листьями, которые любители острой пищи использовали для придания той особой остроты. Дракц выращивался бесами на склонах вулканов. Готовый продукт отбирали демоны и закупали все другие расы.

— Этого достаточно? — просияло Око-Координатор.

Умник ответил, что да. Он уже нацелился прощаться, как почувствовал, что его теребят на физическом уровне. Умник недовольно вернул сознание в тело, и повернул голову. Вопреки ожиданиям, это оказалась не Тика. Та вообще куда-то ускакала. Умник потребовался Лиз.

— Умник, а ты можешь настроить мне сектор "Эльфийские шалости"? — неожиданно кротко попросила она. — Это тоже в ноосфере.

— Не знаю, спрошу, — пообещал Умник. — Только не дергай меня так.

— Хорошо, — сразу согласилась Лиз.

Умник проделал весь путь обратно до Ока.

— Жаждешь новых знаний, Умник? — просияло то.

— Ага, — мигнул зеленым Умник. — Есть у тебя тут сектор, который называется "Эльфийские шалости"?

Око-Координатор из треугольного расширилось до круглого и потеряло четкость по краям.

— Тебе-то оно зачем?! Да и рановато будет.

— Да не мне, Лиз, — отмахнулся желтой волной Умник.

— Мне, собственно, не жалко, — просверкало Око, обретая очертания по краям. — Вот координаты для прямого доступа.

Умник перенес в свой разум промелькнувшую перед ним последовательность символов.

— Но учти, что это не ноосфера, — предупредило Око. — Там разумом вообще не пахнет, да и вообще по сути это шестой план. С него и настраивай.

— Спасибо, — сказал Умник, смещаясь на один план ближе.

Око-Координатор стянулось обратно до треугольника, покачало гранями и, кажется, даже вздохнуло лиловым цветом.

— Эх, молодежь.

Умник составил по координатам позицию и очутился в нужном месте. В шаре появилась зеленая лужайка. На мягкой травке развалилась молодая темноволосая эльфийка в таком откровенном наряде, что сразу и не поймешь — он призван скрывать или подчеркивать? С одной стороны, такая красота в подчеркивании не нуждалась, с другой — если наряд был призван что-то скрывать, то он абсолютно не справлялся с поставленной задачей. Рядом с первой эльфийкой материализовалась вторая: гибкая, стройная, и тоже одетая под раздетую. Откуда-то полилась негромкая мелодичная музыка, которую так любят эльфы. Вторая эльфийка нависала над первой и ласково ее облизывала.

— И в чем тут смысл? — хмуро спросила Лохмушка.

Хитрец пожал плечами.

— А может они, как кошки, языком умываются? — предположила Балаболка.

— Кошки воду не любят, — возразила Лохмушка. — А эльфы — наоборот.

— Может, эти эльфы готовятся жить в пустыне, — поддержал Балаболку вернувшийся разумом в сознание Умник. — А пока тренируются в родной стихии.

— Ну разве что, — согласилась Лохмушка. — Хотя что им в пустыне делать?

Ответа на этот вопрос не нашел никто. Хотя, по правде говоря, никто особо и не искал. Чудные они, эти эльфы, так мало ли чудаков на Галлане? Умник последовательно нажал комбинацию рун.

— Записывай. Брик-Кир-Кир-Мир-Блако-Брик.

— Я запомню, — пообещала Лиз. — Выключай.

— Не будешь досматривать?

— Не-а. Выключай, — нетерпеливо махнула рукой Лиз. — Пойдем лучше про ужин узнаем.

Умник пожал плечами, и нажал руну Аз. Мерцающий туман затянул изображение, скрыв из виду нетрадиционно умывавшихся эльфиек. Умник устало откинулся на спину. Путешествие по тонким планам оказалось очень выматывающим для физического тела. Умник чувствовал себя, словно пробежал до башни Создателя и обратно, причем все это без остановок и перекусов в пути.

Тут как раз примчалась Тика, и объявила, что папа-дракон зовет всех на ужин. Хитрец озадаченно скосил глаза за окно. Солнце уже клонилось к горизонту.

— Как летит время, — восхищенно заметила Балаболка.

— И не говори, — ворчливо согласилась Лохмушка.

— Умник, ты не заболел? — всплеснула руками Тика.

— Нет. Устал, — отозвался Умник.

— Я тебя отнесу!

Тика подхватила зеленого ташаса на руки, и унесла на кухню. Вся компания последовала за ней. Последней, соблюдая должное достоинство, шла Лиз.

Карл Рыбовод решил вопрос максимально просто. Накрошил в деревянную плошку овощей, облил маслом и объявил это месиво салатом. Выглядело это не слишком привлекательно, но на вкус, как авторитетно заявил Толстяк, оказалось очень даже ничего. Запили салат молоком. Ташасы махнули лапками на утреннюю тревогу о фигурах, и вылакали целую плошку. Мыть посуду опять выпало Лиз, но она только кротко кивнула. У Балаболки даже возникло впечатление, что с ними за столом сидит лишь тело девушки, а дух ее бродит где-то далеко-далеко. Наверное, с теми чудаковатыми эльфами.

— В общем так, ребятки, — сказал Карл Рыбовод ташасам. — Мне, стало быть, сказали, что такие вот как вы любят на чердаках селиться. Повыше, стало быть...

Он сделал паузу. Ташасы, накушав округлые животики, ощущали лень и полное отсутствие желания оспаривать чьи-то там слова. Сказали и сказали. Хитрец лениво кивнул один за всех, и ободренный таким образом рыбовод продолжил:

— Так, стало быть, чердак у нас тут есть. Ну и, значит, он в полном вашем распоряжении... Только взрывать там ничего не надо, — поспешно уточнил Карл.

— Не будем, — пообещал Хитрец.

— Я вам, стало быть, одеяло выдам, — продолжил Карл Рыбовод. — Оно у меня одно запасное, но большое. Вы все на нем поместитесь. Ну, и если что еще надо, говорите, не стесняйтесь.

Ташасы озадаченно переглянулись.

— Да я вас не тороплю, ребятки, — благодушно добавил Карл. — Вы слазайте на чердак, осмотритесь, стало быть, а там и сориентируетесь, чего вам надо.

— Так и сделаем, — кивнул Хитрец.

Чердак был сквозной, один на весь дом. Та его треть, что нависала над спальнями, была завалена всяким хламом. Остальные две трети пустовали. На таком большом пространстве ташасы почувствовали себя неуютно. Попрыгав по хламу, они нашли более приемлемое место между треснувшим коробом из тиулы и свернутой сетью. Карл Рыбовод поднял на чердак обещанное одеяло и пятерку маленьких веничков. Лиз прикупила их вместе с посудой, в надежде на то, что ташасы всерьез займутся домашним хозяйством, да так и забыла за треволнениями этого дня. Ташасы вымели пыль и опилки, Карл настелил сверху одеяло, подоткнул края, и получилось вполне миленькое — как отметила Балаболка — гнездышко. Карл Рыбовод немного потоптался рядом, покопался в хламе, не нашел ничего интересного, пожелал спокойной ночи и ушел вниз.

Ташасы вдоволь повалялись на одеяле, попрыгали по хламу и решили, что все оказалось не так уж и плохо. Лохмушка по своему обыкновению проворчала, что это все могло бы быть и получше. Балаболка возразила, что получше они и сами себе сделают. Вон сколько пространства для размаха.

— Сколько там можно сделать! — восторженно пропищала Балаболка.

— Сколько там придется убирать! — в тон ей, но совсем не восторженно, пропищала Лохмушка.

— Мы справимся! — решительно возразила Балаболка.

Ташасы переглянулись. Может быть, они и справятся, но, честно говоря, им этого совсем не хотелось. Балаболка поникла.

— Неужели вам не хочется жить лучше? — пропищала она.

С таким аргументом, конечно, не поспоришь. Лучше жить хотелось всем.

— Тогда вперед! — радостно пискнула Балаболка, и, размахивая веником, упрыгала на пустую часть чердака.

Толстяк пробурчал что-то себе под нос, и недовольно поплелся следом. Хитрец вздохнул, и махнул лапкой. Не оставлять же Балаболку один на один с такой пустотой.

— Вот ведь неугомонная, — недовольно проворчала Лохмушка, но тоже не осталась на месте.

Ташасы неспешно приплелись в пустую часть чердака. Балаболка радостно помахала им лапкой, и удвоила усилия, почти исчезнув в облаке пыли.

— Совсем необязательно подметать сегодня весь чердак, — нашел компромиссное решение Умник.

Все с ним согласились. Даже Балаболка, когда до нее удалось докричаться. Ташасы начали вяло подметать пол, но быстро вошли во вкус и скоро уже с удовольствием гоняли вениками пыль и друг дружку. На чердак снова заглянул Карл Рыбовод, чтобы еще раз, с нажимом в голосе, пожелать им спокойной ночи.

— Хватит на сегодня, — сказал Хитрец.

— Теперь не мешало бы умыться, — добавила Лохмушка.

— Как те эльфийки? — хмыкнул Умник.

Ташасы рассмеялись.

— Да нет, река рядом, — заявил Хитрец.

Ташасы весело скатились по лестнице и выскочили во двор. Солнце уже коснулось краем горизонта. Ташасы обежали дом, и оказались на берегу.

— Надо бы нам выход с этой стороны сделать, — заметила Лохмушка.

— Вот, как раз, и будет о чем попросить, — согласился Хитрец, делая себе в памяти заметку.

Мыться было не менее интересно, чем пачкаться. Ташасы с веселым писком носились по кромке воды, и с удовольствием обливали друг друга, пока солнце окончательно не скрылось за холмами на том берегу. Ленивая луна Галланы только-только выползала из-за горизонта, и мир на какое-то время погрузился во мрак. От реки повеяло холодом. Ташасы почувствовали себя не уютно.

— Пойдем-ка назад, — предложил Хитрец.

Они обежали дом, Толстяк вцепился в дверь и потянул на себя, но безрезультатно. Хитрец навалился сбоку, но и совместные усилия успехом не увенчались.

— Должно быть, они заперли дверь, — сказал Умник. — Йешки-барабошки, прямо как Создатель.

— И мы тут останемся до утра, — поникла Лохмушка.

— Нет, — возразил Хитрец. — Там, в гостиной, еще свет горел.

Ташасы снова обежали дом, сходу заскочили на подоконник и забарабанили по стеклу. Сидевшая за столом Лиз резко встала, погасила шар и подошла к окну.

— Это мы! — дружно запищали ташасы.

— Вижу, что вы, — проворчала Лиз, открывая окно. — Где вы шляетесь? Ночь на дворе!

— Да мы...

— Тихо! — шепотом прикрикнула на них Лиз. — Все уже спят давно. Не разбудите их.

— Не разбудим, — тихонько пропищал в ответ Хитрец.

Ташасы попрыгали на пол.

— А ты чего не спишь? — спросил Умник.

— Уроки делаю, — быстро ответила Лиз. — А вы живо марш наверх, и спать.

— Угу, — зевнул Умник.

Лиз проводила их до лестницы. Ташасы запрыгнули в свое гнездышко и с удовольствием растянулись на мягком одеяле. Толстяк громко зевнул, Балаболка потянулась, Лохмушка по обыкновению свернулась калачиком. Сон нежной волной накрыл беспокойную компанию. Лиз вернулась в гостиную, аккуратно прикрыла за собой дверь и снова включила шар. Набрав в ряду рун Брик-Кир-Кир-Мир-Блако-Брик, девушка вновь погрузилась в изучение непростых эльфийских методик. Ей, будущей волшебнице, это вполне могло пригодиться.

У ташасов большая часть ночи ушла на обустройство их нового жилища. Свет им, благодаря магическому зрению, не требовался, а вот силенок создатель мог выдать и побольше. Стараясь не разбудить спящих внизу людей и угодить на редкость не сочетающимся вкусам Лохмушки и Балаболки, ташасы туда-сюда перетаскивали хлам, пока не устали настолько, что даже неугомонной розовой ташаске стало все равно.

Короткий сон пролетел, как одно мгновение. Рано утром на чердак забрался Карл Рыбовод и разбудил всю компанию.

— Вставайте, вставайте, — добродушно шумел он. — Кто рано встает, тому природа подарок дает.

Ташасы нехотя поднялись и сбегали на реку умыть мордочки. Течение пронесло мимо замызганную, опаленную и сильно драную тряпицу. Воняло от нее так, что даже на берегу ощущалось. Наверное, это и был обещанный подарок от природы. По крайней мере, никаких других даров ташасам в это утро так и не перепало.

Карл Рыбовод соорудил простенький завтрак на скорую руку, а сразу после нагрянули работники. Лодка увезла Лиз и Тику в школу, а ташасам Карл доверил пост у силовой линии. Там, на травке, они и продремали до самого полудня, пока их не потревожил тихий, но подозрительно отчетливый "бух!"

* * *

Пустота. Там была холодная пустота, не ограниченная ни во времени, ни в пространстве. Только холод, и растворенная в нем вечность. Или наоборот: вечность, в которой нет ничего, кроме холода. В этой пустоте падало из ниоткуда в никуда спящее существо. Это было маленькое белесое создание, сжавшееся в тугой клубочек. Оно не было живым в том смысле, который вкладывают в это понятие люди, но оно существовало. Существо осязало холодную пустоту вокруг себя, и сжималось вполне осознанно — чтобы сохранить ту крошечную, одну-единственную частичку тепла, что неведомым чудом все еще существовала в этом ледяном царстве. Откуда-то оно точно знало: когда угаснет эта частичка, с ним угаснет и жизнь существа. Можно сказать, это и была жизнь существа. Заключенная во внешней искорке, поскольку собственной жизни у существа не было.

На исходе вечности край пустоты озарили неясные сполохи. Они опалили горизонт, и вспыхнули четырьмя мертвенно-зелеными знаками. Их сияние волной прокатилось через пустоту и померкло, растворившись в вековечном мраке. Существо встрепенулось. Зеленые знаки погасли, но тотчас на их месте вспыхнули другие — причудливая ультрамариновая вязь водной магии. Ее сияние объяло возникший из пустоты небосвод, и растворилось в нем. Все это могло означать только одно: в пустоту извне пытался проникнуть чужой разум. А это, в свою очередь, означало, что ожидание завершилось. Пришло время. Время чего? Ответа не было. Только волнующее предвкушение неведомого и страх перед неизвестным. Неразлучная парочка.

Водная вязь сменилась зелено-серыми монолитами магии земли. Они грозно надвинулись на горизонт, и увязли в нем, как в болоте. Снизу поднялся туман цвета драконьей зелени, и окутал монолиты. Когда туман расселся, от монолитов не осталось и следа. Следующей была печать из золотистых листьев. Едва она коснулась горизонта, как листья пожухли и опали. Разум не сдавался, пробуя все новые и новые заклинания. Существо знало, что ни одно из них не будет иметь успеха. Открыть мир пустоты можно только изнутри. И тем не менее, польза от них была. Ожидание завершилось, едва разум предпринял первую попытку войти в пустоту. Мир обрел контуры и границы. Границы, за которые можно выйти.

Существо развернулось. Оно было похоже на крупную — размером с ладонь взрослого демона — личинку, созданную из призрачного тумана. Пара коротких лапок прижимала к себе искорку жизни, еще две пары были свободны.

Разум оставил попытки взломать внешний контур, и неведомым образом проник внутрь. Существо не сразу заметило его присутствие. Разум был подобен тени в кромешном мраке. Он объял пустоту, рассчитал местонахождение центра бесконечности и упал туда. Существо с удивлением обнаружило, что оно не одно, и радостно встрепенулось. Если есть вход — есть и выход. Осталось только его найти. Существо вдруг осознало, что оно может двигаться. Не падать в вечность, а именно двигаться — как и куда оно того пожелает. Мир продолжал обрастать материей. Проявилась его кристаллическая структура, составленная из чистейшего льда. Существо потянулась к ближайшей льдинке, достигло ее и забралось на нее. Разум неодобрительно отнесся к этой затее, а, быть может, ему просто не понравилось само существо. Вытянув длинное серое щупальце, разум протянул его к искорке жизни и погасил ее. Существо в ярости развернулось. Жвалы сомкнулись, но разум успел отдернуть щупальце. Существо хлестнуло хвостом. Щупальце снова оказалось быстрее. Существо рванулось в погоню, и тут мир обрушился.

Откуда-то сверху в пустоту хлынуло тепло. Настоящий поток тепла, сметающий напрочь кристаллическую структуру ледяного царства. Он, как густой сироп, стекал в пустоту, стирая ее из реальности, и существо, напрочь забыв о своем обидчике, рванулось ему навстречу. В пустоте в первый и последний раз прозвучал смех. Он был мягкий, высокий и звонкий. Существо не обратило на него никакого внимания. Поток тепла постепенно усиливался. Разум стремительно взмыл вверх... и начал быстро и точно восстанавливать ледяную сеть. Существо обезумело от ярости. У него снова хотят отнять тепло!

Бешено загребая лапками, существо всеми силами рвалось вверх. Убить обидчика, разорвать, растерзать. Хвост трясся в предвкушении смертельного удара. Разум спокойно плел свою паутину. Точный расчет подсказывал, что бледное существо ни за что не успеет к окончанию подготовки заклинания. Оно действительно не успело, но ему и не потребовалось.

Мир пустоты содрогнулся. Активировался древний защитный механизм, небрежно разметал сеть, сотканную разумом, и отодвинул прочь его самого. Потрясенный разум гневно напомнил, что он вообще-то принадлежит высшему магу, чья мощь безгранична. Механизм спокойно уточнил, что во внешнем мире разум может быть кем или чем ему угодно, но в этом мире он никто, и этому никому лучше поспешить на выход. Иначе он, механизм, ни за что не ручается, кроме того, что мир сейчас рухнет, и кто не успеет, тот навсегда опоздает. Разум яростно вспыхнул, и поспешил последовать доброму совету. Едва докучливый чужак убрался, механизм развернул поток тепла по контуру мира и начал спокойно и без суеты стирать его.

Ледяная трехпалая лапа подхватила бледное существо, и вознесла его на самую вершину мира. Здесь бушевало пламя. Слепило блеском, оглушало ревом и обжигало жаром. Страх взял верх, и существо опасливо попятилось вниз, в привычную пустоту. Той уже не было. Черная бездна пустоты обернулась радужной бездной астрала. Существо было свободно. Оно почувствовало, как вся его сущность наливается тяжестью, и вывалилось в реальный мир. Вначале появился нечеткий призрак. Он возник перед большим белым яйцом, на поверхности которого крушение целого мира не оставило даже царапинки, и начал заполняться белесым туманом. Туман сгущался, образуя плоть и очерчивая формы. Верхний слой уплотнился, превращаясь в прочный панцирь. По бокам проявились и налились плотью длинные ножки. Шесть штук — по три с каждой стороны. Задняя часть тела вытянулась, образуя толстый хвост с острым жалом на конце. Синие глазки закачались на тоненьких стебельках, и с интересом огляделись по сторонам.

Существо стояло на гладкой деревянной поверхности. Рядом лежало большое белое яйцо. Когда-то оно вмещало в себя целый мир, а теперь — совсем ничего. Внешне яйцо от этого ничуть не изменилось. Деревянная поверхность оказалась подоконником. За стеклом лежал новый, огромный мир. Огромное сияющее солнце щедро дарило ему свет и тепло. По эту сторону располагалась лишь небольшая комната. В дальней ее стене была большая дверь. Дверь распахнулась, и существо испуганно юркнуло за яйцо.

— Мне показалось, или тут опять что-то случилось?! — строго спросил Карл Рыбовод.

Ему никто не ответил. Существо опасливо сжалось за яйцом, больше в комнате никого не было. Тика и Лиз отбыли учиться, а ташасы тихо сидели у шпиля. Карл Рыбовод прошел по комнате, и огляделся по сторонам.

— Стало быть, показалось, — сказал он, и распахнул окно. — Эй, Умник, вы там?!

Из-за бревенчатого угла тотчас вынырнула зеленая мордашка.

— Чего?!

— Вы все там?! — крикнул Карл.

— Угу! — отозвался Хитрец, появляясь рядом с Умником.

— Хорошо! — крикнул Карл Рыбовод. — Там и оставайтесь! Значит, точно показалось.

Он протопал по комнате, и вышел, небрежно захлопнув за собой дверь. Существо осторожно высунулось из своего укрытия. Появление такого гиганта напугало существо, но потом страх был вытеснен всепоглощающим чувством голода; жаждой отобрать чужую жизнь, чтобы поддержать ею свою. Вот только отдавать искру своей жизни никто не захочет, а отобрать ее у большого создания будет совсем непросто. Существо быстро завращало глазками. Там, за окном, были создания поменьше первого, но даже они были вдвое крупнее голодного существа. К тому же, их было много. Существо уже было готово впасть в отчаяние, когда вдалеке, на углу дома, мелькнула еще одна искорка. Такая маленькая и такая живая. Существо, бесшумно переставляя ножками по деревянной поверхности стены, бросилось наперехват.

* * *

Во дворе фермы вовсю кипела работа. Обещанные Карлом Рыбоводом помощники прибыли с самого утра, общим числом полдюжины. Пятеро людей и один старый, потрепанный жизнью бес.

Как и демоны, бесы относились к ветви хаоситов, но на этом сходство практически заканчивалось. Причем, не только внешнее. В отличие от высоких и плечистых демонов, бесы, как правило, были низкорослыми и кряжистыми существами. Их тело было покрыто не прочной чешуей, а шкурой с коротким мехом. Как и у демонов, цвет был красный, но он тяготел не к огненно-алому, а к черному. Чувствительность к магии у бесов всегда была не высока и подавляющее их большинство являлось абсолютными импарами. Были, конечно, у них и свои медиумы, и даже маги, но, как и у людей, их число не превышало десятой доли от общего числа. На этом основании демоны ставили бесов на самую нижнюю ступень иерархии Хаоса и относились к ним соответственно, а потому в нынешние спокойные времена те предпочитали держаться подальше от заносчивых братьев по ветви.

Сомневаться в возрасте беса не приходилось. Шерсть с проседью и печать старости на темно-рыжей лисьей морде выдавали его с головой. Тем не менее, старичок оказался бодрый. Суетился минимум за троих, и, что удивительно, все по делу. О том, как должны быть устроены идеальные садки для рыбы, бес знал не меньше Карла, а то и побольше. По крайней мере, он был единственным, к чьему мнению рыбовод прислушивался. Остальным Карл только давал указания. Те послушно кивали, и делали так, как подсказывал им старый бес.

Ташасам там дела не нашлось. Один из людей — немногословный мужчина с черной бородкой — оказался волшебником, и сам подсоединил артефакты работников к линии дома. Даже ничего при этом не взорвал. Хотя чему там взрываться-то, если разобраться? Пара молотилок для утрамбовки грунта, дисковая пила да мощный насос. Последний, кстати, даже не запустили ни разу. Только установили на толстой деревянной раме, подключили к линии да так и оставили. Вот разве что огненные камни, которыми волшебник прогревал зелья перед заливкой, могли рвануть. Но не рванули. Так тоже бывает.

К полудню управились. В яме был выстроен настоящий лабиринт из камней и досок. Карл Рыбовод на пару с бесом тщательно проинспектировали его, и оба остались довольны.

— Заливаем, — проскрипел бес.

Один из людей убрал заслонки и по проложенному вдоль дома каналу хлынула вода. Там насос не потребовался. Холодный поток пробурлил по новому руслу, громко жалуясь на его узость, и выплеснулся в яму. Результат упорного четырехчасового труда быстро скрылся под водой. Когда ее уровень поднялся почти до самых краев ямы, сами собой открылись заслонки на втором канале, проложенном с другой стороны дома и излишки воды потекли обратно в реку. Прямо как в силовой линии.

Работники собрали свои инструменты и перешли на другую сторону. Там, между домом и рекой Карл запланировал вторую часть своего рыбного хозяйства. Очевидно, менее значимую, поскольку сам он к работникам не присоединился. Карл прошелся по мосткам, перекинутым над затопленной ямой, окинул довольным взглядом эту лужу-переростка и ушел в дом. Толстяк выразил слабую надежду, что на кухню. Пора было бы уже и съесть чего-нибудь.

— Это вряд ли, — отозвалась Лохмушка.— Он бы попросил включить ему насос.

— А, может быть, он просто забыл? — с надеждой спросила Балаболка.

Умник в большом сомнении покачал головой.

— Стал бы посуду мыть — вспомнил.

— А может... — не сдавалась Балаболка.

В этот самый момент всем пятерым показалось, что где-то рядом, скорее всего даже в астрале, сверкнула молния. Тихонько и скромно по двору прокатился гром. Этот уж точно был порожден в астрале. Уж очень четко и отчетливо прозвучало это "бух!". Ташасы переглянулись.

— Это не мы, — сразу сказал Хитрец.

— Да уж точно не наш масштаб, — проворчала Лохмушка.

Ташасы выбрались из-под металлической оплетки шпиля и побежали посмотреть. Во дворе ничего интересного не наблюдалось. Ничего не рушилось, не взрывалось и даже не стремилось к этому. Только весело журчала вода в каналах, но и та двигалась в полном соответствии с заданным порядком.

Окно в спальне сестер распахнулось. Карл Рыбовод высунулся по пояс и громко окликнул Умника. Ташасы с надеждой насторожили ушки, но рыбовод просто хотел узнать, где расположилась вся компания. Узнав, что все там же, он сразу потерял к ним интерес и снова скрылся в доме.

— Пока мы ничего не разрушим, он про нас и не вспомнит, — проворчала Лохмушка.

— Так мы можем, — пробасил Толстяк.

Он решительно огляделся, прикидывая, что сразу хрустнуло бы под их дружным натиском.

— А чего бабахнуло-то? — спросила Балаболка.

— Да, наверное, работники что-то отчудили, — отмахнулся Хитрец.

— Тогда бы Карл высунулся на ту сторону, — возразил Умник. — Нет, это было где-то между нами и тем окном.

Ташасы посмотрели, ничего интересного не увидели ни в астрале, ни в реальном мире, и им сразу стало любопытно. Всей компанией они отправились посмотреть поближе.

— А Карл нам велел на месте оставаться, — пробурчала себе под нос Лохмушка, не делая, впрочем, ни малейшей попытки оторваться от коллектива. — Вечно Балаболка нас во что-нибудь втравит.

Розовая ташаска обернулась и на бегу показала дымчатой язык.

— Да мы только глянем, и сразу вернемся, — заверил ее Хитрец.

Похоже, он и сам в это не слишком верил, но согласие в команде было восстановлено.

Ничего, достойного внимания, ташасы под окном не обнаружили. Только Толстяк приметил не пробованную им травинку, но и та по вкусу оказалась близка к "полной бяке". Ташасы пропрыгали по мостику над отводным каналом, и пробежались, принюхиваясь, между домами. Здесь улов был еще меньше. То есть, вообще никакой.

Уже на обратном пути, на углу дома Лохмушка наткнулась на дохлую мышку. Совсем маленькую, раза в четыре меньше, чем дымчатая ташаска. Сморщенный серый трупик сжался у стены, словно пытался спрятаться от того что уже случилось.

— Вот бедняжка, — сказала Лохмушка.

Смерть — логичное завершение всякой жизни, но это еще не повод торопиться навстречу развоплощению. Теория повторного воплощения — всего лишь одна из новых магических гипотез, не имеющая под собой никаких серьезных доказательств. Эту же мышку, похоже, серьезно поторопили. Ташасы собрались рядом. В том, что мышка мертва, никаких сомнений не было. Вокруг неподвижного тельца не было даже намека на ауру, окружающую любое живое существо.

— Надо же, как ее этим бумом сплющило, — вздохнула Балаболка.

— Это вряд ли, — возразил Умник. — Посмотри, она уже совсем высохла, да и аура полностью сошла. Эта мышка откинула лапки, наверное, уже декаду назад.

На розовой мордочке отразилось сомнение.

— Неужели никто ее за это время не заметил?

— Так ведь тут одни большие жили, — грустно заметила Лохмушка. — Они маленьких и при жизни-то не слишком замечают, а уж после смерти... Ох ведь йешки-барабошки. Вот так отработаешь свое, свалишься где-нибудь и никто про тебя не вспомнит.

— Мы вспомним, — решительно возразил ей Толстяк.

— Только и надежда, что друг на дружку, — вздохнула Лохмушка.

— Зато мы всегда будем рядом, — утешил ее Хитрец. — Пойдемте отсюда.

Ташасы направились было обратно, и только Балаболка не стронулась с места.

— А мышка? — спросила она.

— А что мышка? — не понял Хитрец. — Мы ей ничем помочь не можем. Без ауры ее бы и некроманты не подняли, куда уж нам.

Балаболка вздохнула, и шагнула к остальной компании.

— Тика увидит — расстроится, — заметила розовая ташаска.

— Да она не заметит, — отмахнулся Хитрец.

— Нас-то она заметила, — вступилась за самую маленькую большую Балаболка.

— Так Тика тоже в каком-то смысле маленькая, — пояснил Умник.

— И, кстати, не сразу она нас заметила, — добавил Хитрец. — Умник с самого начала на краю сидел, а заметила Тика только когда мы всей компанией там собрались. А тут всего одна маленькая мышка, которую и мы-то не сразу заметили. Сколько раз вчера этим проходом пробегали?

Балаболка пожала плечами, но продолжала неуверенно топтаться на месте.

— А что ты предлагаешь? — спросил Хитрец.

— Ну... Не знаю. Может, унести ее куда-нибудь. Туда, где Тика не найдет.

Ташасы переглянулись. Умник, почесав в затылке, припомнил, что вообще-то наличие рядом мертвого тела не слишком благотворно действует на живых. Не исключено, что именно поэтому умерших всегда было положено хоронить. Так-то труп лежал бы себе в тенечке, никому не докучал и даже кушать не просил.

— И что будет, если ее так оставить? — спросил Хитрец.

— Она вонять начнет, — пояснил Умник. — Не сразу, конечно, но потом все больше и больше. Причем не только противно, но и вредно для здоровья. На людей точно подействует, а, может быть, и нам достанется.

Ну, коли вопрос ставится так, придется похоронить бедную мышку.

— Ну и кто ее потащит? — спросила Лохмушка.

Балаболка с надеждой посмотрела на Толстяка. Тот фыркнул и вздохнул, примиряясь с мыслью о том, что тащить ему.

— Да мы недалеко, — поспешила успокоить его Балаболка.

— Это точно, — подтвердил Хитрец, почесывая за правым ухом, и соображая, куда бы сбагрить эту мышку побыстрее.

С одной стороны была река. Солидный водный поток, способный надежно скрыть в своих глубинах не только эту мышку, но и всех ташасов, вместе взятых. К сожалению, на берегу работали люди, за которыми бдительно присматривали старый бес и Карл Рыбовод. Могут заметить, а ташасам было велено сидеть у шпиля.

Помимо реки было поле. Точнее, заросший чем попало пустырь, тянущийся от самого берега до леса, едва виднеющегося у горизонта. Так далеко, конечно, бегать не имело смысла, а вот на поле, где-нибудь под широким кустиком, мышка вполне могла бы обрести последнее пристанище. Хитрец довел свою мысль до остальных, и не встретил возражений.

Толстяк сдернул мышку за хвостик, нацепил на мордочку трагическое выражение, приличествующее главному действующему лицу похоронной процессии, поднял трупик на руки и спросил:

— Куда нести?

— Туда, — лаконично ответил Хитрец, неопределенно махнув лапкой в необъятную даль, и ускакал вперед, показывая дорогу.

Ташасы обогнули сарай и скрылись в траве. Она была вдвое выше ташасов, но росла не густо. Основным типом растительности был мечник. Не смотря на грозное название, это была вполне безобидная травка. По оценке Толстяка даже "ничего так, пожевать можно". Корешок сразу переходил в один-единственный листик, по форме действительно напоминавший эльфийский меч — тонкий и очень длинный. Края не были острыми, но травка была жесткой и плохо гнулась.

С мечником мирно соседствовали вьюнки с множеством мелких бело-желтых цветочков и большие красные цветы фламмелей. Последние на вкус "полная бяка!", но смотрелись просто восхитительно. Лохмушка с Балаболкой незамедлительно вплели в волосы по одному такому цветку. У дымчатой ташаски он красиво расцветал над левым ушком. Короткие, стоящие дыбом волосы Балаболки были выстроены на манер гребня, и она приладила цветок спереди. Приладила не совсем жестко, и на бегу тот болтался, как знамя, за которым грозно топорщился строй нежных розовых копий.

То тут, то там попадались приземистые кустики земляники. Под широкими листьями прятались сочно-красные ягоды. В траве мелькали маленькие серые мышки. Лакомились ягодами, а то и просто игрались. Балаболка приветливо махала им лапками, но мышки только встревожено поглядывали на ташасов, и моментально удирали, стоило тем приблизиться.

— Эй, погодите! Мы друзья! — громко пищала им вслед Балаболка.

Мышки только быстрее перебирали лапками. Наверное, не верили. Балаболка каждый раз вздыхала, и начинала хмуриться. Толстяк углядел в просвет целую россыпь ягод и предложил сделать привал. Никто возражать не стал. Аккуратно уложив дохлую мышку под кустиком, Толстяк сорвал красную ягоду, вдумчиво обнюхал и целиком отправил в рот. Почавкал. На красной мордочке проступило такое выражение, что всем сразу стало понятно: ягоды куда лучше чем даже "очень ничего". Умник сорвал одну, осторожно откусил половину, прожевал и объявил:

— Вкуснятина.

Ташасы дружно набросились на ягоды. Умник ничуть не преувеличивал. Вкуснотища была еще та. Вся компания с удовольствием лакомились сочными ягодами, перебегая от одного кустика к другому. Сновавшие вокруг мышки предпочитали устроиться около одного кустика, и обобрать его подчистую. Ташасы же с легкостью оставляли висящую рядом ягоду, если та, что подальше, казалась им более сочной. Они быстро навострились определять вкус на глаз: чем краснее ягода, тем вкуснее. Те, что имели белый бок или вообще тяготели к зеленому цвету, были не такие вкусные и совсем не сочные.

Так, от ягодки к ягоде, ташасы добрались до воды. Лапки и мордочки были перемазаны соком.

— Уф, — сказал Хитрец, похлопывая себя по округлому животику. — Надо бы сделать привал.

— Неплохо бы, — согласился Умник, усаживаясь на траву.

Балаболка кивнула, и сорвала еще одну ягодку. Розовая ташаска с сомнением оглядела ее, словно прикидывая, влезет ли та в набитое пузико, но так и не пришла к определенному мнению. Толстяк попробовал на десерт листики земляники и нашел их вполне съедобными. Не ягоды, конечно, но тоже очень ничего. Лохмушка углядела в просвет блеск водной глади и сказала, что пойдет умыться. Остальным было лень дрызгаться в холодной воде, но тяга к единству победила. Недовольно ворча, ташасы поднялись и побрели за умчавшейся вперед дымчатой.

Умывшись, все сразу почувствовали себя бодрее. Справа вовсю шумели работники. Глухо бухали и весело перекрикивались. Ташасы повалялись на песочке, обсохли после бурного процесса умывания и собрались в обратный путь.

— А где мышка? — спохватилась Балаболка.

Толстяк неопределенно махнул лапкой.

— Там. Под кустом валяется.

— Под каким? — недовольно проворчала Лохмушка.

Толстяк озадаченно повертел головой, и пожал плечами. Лохмушка фыркнула. Толстяк углубился в заросли, потом вышел обратно и снова пожал плечами. Хитрец усмехнулся.

— Ну вот и похоронили.

— Только не знаем — где? — проворчала Лохмушка.

— Ну, раз уж мы найти не можем, то и Тика не найдет, — успокоил всех Умник. — Пойдемте обратно, а то, слышите, эти уже шуметь перестали. Как бы и нас не хватились.

— А мышка? — слегка расстроенным тоном спросила Балаболка.

Толстяк развел передними лапками и состроил виноватую мордочку.

— Да ее теперь только другие мышки найдут, — сказал Умник.

— Вот они и перехоронят, если что не так, — заключил Хитрец. — Побежали.

Они рванули прямо вдоль берега, чтобы ни на что не отвлекаться. Разве что на особенно сочные ягоды земляники, которые просто нельзя было пропустить. В набитые животики уже не влезало, но практичные ташасы забирали плоды с собой. После хорошего забега потребленные калории утрамбуются, и можно будет сразу восстановить силы.

Под одним из кустов ташасы заметили мышку. Не ту, потерянную, ту они так никогда больше и не видели. Это была вполне живая и не чисто серая. Грудка была белой, а спинка — сероватой с нежным голубым отливом. Встав на задние лапки, мышка объедала сочную землянику прямо с куста, цепко удерживая ягоду передними лапками. Сок стекал по мордочке и капал на грудку. Балаболка приветливо помахала мышке лапкой.

— Э-эй! Привет!

Мышка вздрогнула, и испуганно сжалась. Втянула головенку в плечики, одни ушки остались. Лапки выпустили недоеденную ягоду. Веточка распрямилась.

— Привет! — снова крикнула Балаболка.

Ташасы все вместе помахали лапками, демонстрируя, какая они дружелюбная компания. Мышка слегка расслабилась. За ее спиной раздвинулась трава и появилось странное существо. Ташасы такого никогда не видели.

Существо было размером с ладонь человека. Плоское дискообразное тельце покрывал хитиновый панцирь. По бокам торчали шесть тонких ножек. У паучка были бы точно такие же, подрасти он до такого размера. Впереди из панциря высовывались синие глазки, беспрестанно двигавшиеся туда-сюда на тонких зеленых стебельках. Сзади был хвост. Длинный и толстый, он загибался вперед, нависал над существом и выступал даже дальше, чем глазки. Заканчивался хвост длинным черным шипом. В астрале на нем болталась ядовито-зеленая капля, не предвещавшая ничего хорошего.

В целом, существо выглядело опасным и было именно таковым. С плавной стремительностью оно беззвучно скользнуло к увлеченному ягодой грызуну и ударило хвостом. Шип вонзился мышке в шею и та сразу застыла. Существо тоже замерло. В астрале же, напротив, развернулась отчаянная, но безнадежная для мышки борьба.

По хвосту, как энергия по шпилю, скользнуло белоснежное кольцо с гравировкой из черепов. Коснувшись голубенькой ауры жертвы, оно наложило на нее свой отпечаток и немедленно рассеялось. Магическая печать замерцала, плавно переливаясь из белого в ядовито-зеленый и обратно. Аура жертвы поблекла, съежилась и начала перетекать на странное существо. Ташасы только теперь обратили внимание, что собственной ауры у существа не было. Ни живой, ни даже магической. Даже отобранная у мышки аура на нем не задерживалась, стекаясь куда-то внутрь панциря. В астрале он казался еще прочнее, чем в реальности.

Мышка сжалась, инстинктивно пытаясь удержать свою ауру, но втягивающая сила хвоста была слишком сильна. Он выкачивал энергию, как насос, и с ней уходила жизнь. В реальности мышка старела и усыхала буквально на глазах.

— Эй, ты чего творишь?! — крикнул Хитрец.

Странное существо вздрогнуло в реале и застыло в астрале. Организм жертвы среагировал на паузу, и стянул растрепанную ауру к телу. Размазанная тонким слоем, она уже была едва заметна.

— Та высохшая мышка... — сказал Умник. — Эй, это же его работа! Эй, ты...

Существо не стало дожидаться окончания фразы. Выдернув жало, оно стремительно метнулось прочь и нырнуло в траву. Толстяк подхватил валявшийся тут же камушек и запустил следом, но попал или нет — так и осталось неизвестным. Камушек с шелестом ввинтился в траву, только его и видели. Мышка закачалась и без сил осела на землю. Ташасы подошли к ней. Бедняжка подняла на них серо-голубые глазки, в которых перемешались страх и какая-то монументальная усталость. Та, что обрушивается как снежная лавина и впечатывает жертву в землю, не позволяя ни пошевелиться, ни даже вздохнуть как следует.

— Эй, ты живая? — спросила Лохмушка.

Вряд ли мышка говорила на человеческом языке, но движение зрачков само сформировало утвердительный ответ. Балаболка сдернула с ветки недоеденную ягоду и сунула ее мышке прямо в мордочку.

— Вот, поешь. От такой вкуснятины сразу полегчает.

Мышка рефлекторно дернула передними лапками, и неуклюже обхватила ими ягоду. Сок потек по мордочке, по грудке, но кое-что и в рот попало. Умник потянулся в астрале, снял магическую печать и поспешно зашвырнул ее в воду. Белый диск коснулся синего потока и немедленно рассеялся без следа. Умник хмыкнул, подбежал к воде и на всякий случай вымыл лапки. Те что руки. Которые ноги вымылись сами, пока Умник туда-сюда по воде шлепал.

— Вода этой штуке явно противопоказана, — заметил он, вернувшись.

— А кто это вообще был? — спросил Хитрец. — Что-то в моей свалке знаний нет такого чудика.

Умник пожал плечами и погрузился в свою свалку. Далеко на юге обитала похожая тварь, именуемая скорпионом, но она была меньше, с другими ножками, да и никакими особыми магическими способностями не обладала. При мысли о магии мозг сам перескочил на соответствующий раздел. Эмблема ухмыляющегося черепа, точно такая, что была на сгинувшей в реке печати, служила в прошлом символом магии смерти. Печать некромантов, вот уже две тысячи лет, как существующих только в сказках. Умник поделился своей находкой с остальными, и Хитрец удивленно присвистнул:

— Так этой штуке две тысячи лет?

— Ой, а вдруг некроманты вернулись? — пропищала Балаболка. — Может, они как кибернетики. Прятались-прятались, а теперь как вылезли.

Умник с сомнением покачал головой.

— Они-то, может, и попрятались, но магию не спрячешь. А Метрикс со Спектой порушили саму природу магии смерти. Нашли ей какую-то замену в балансе и накрыли всю компанию, а без магии столько никто не протянет.

— Вот дела, — сказала Лохмушка.

Блеклая аура мышки постепенно снова наливалась голубым цветом. Молодой организм, не отвлекаясь на команды впавшего в транс мозга, быстро восстанавливал потерянное.

Мышка встрепенулась, как будто вынырнула из глубокого омута. Она тяжело задышала, глазенки завращались, во взгляде появился испуг. Не безотчетный ужас, стрескавший разум как акула зазевавшуюся рыбешку, а именно испуг: осмысленный и побуждающий к действию. Сфокусировав взгляд на ташасах, мышка вздрогнула.

— Эй, привет! — позвала ее Балаболка, махая перед мордочкой своей лапкой. — Это мы. Помнишь?

Мышка вздрогнула еще раз и, не ответив, тяжело, неуклюже запрыгала прочь. Так и ускакала на задних лапках, удерживая передними недоеденную ягодку, чуть не стоившую ей жизни.

— Погоди! — крикнула ей вслед Балаболка.

та даже не оглянулась.

— Ну и дела, — сказал Хитрец. — Это что же такое тут творится?

— И не говори, — вздохнула Лохмушка. — Уже маленьких другие маленькие обижать начали. Эй, Умник... Умник.

Зеленый ташас вынырнул из транса и озадаченно посмотрел на дымчатую.

— Чего?

— Придумал что-нибудь? — спросила в ответ Лохмушка.

Умник покачал головой.

— Не-а. Я в знаниях рылся. Нет у меня такого создания. Ни в живых, ни в магических. Нигде нет.

— Надо у Создателя спросить, — сказал Хитрец. — Он-то наверняка должен знать.

— Только станет ли он на нас время тратить? — грустно заметила Лохмушка.

— Ну вот сразу и узнаем, — ответил Хитрец. — Погодите, это не нас зовут?

Ташасы дружно навострили ушки. Несколько секунд они в полном молчании слушали журчание воды и гудение толстых стрекоз, носившихся над нею, потом действительно послышался голос Карла Рыбовода. Кажется, он обращался к рабочим, но ветер комкал и рвал фразы, не давая разобрать ни единого слова.

— Вроде, он это не нам, — сказал Умник.

— Похоже на то, — признал Хитрец. — Но потом может и нас хватиться. Побежали обратно.

Обратный путь получился значительно короче. Ташасы рванули вдоль берега, останавливаясь только затем, чтобы сорвать особенно сочные ягоды, которые так и просились в их загребущие лапки. Толстяк приметил новую травинку, но она не шла ни в какое сравнение с земляникой.

На углу дома ташасы столкнулись с Карлом Рыбоводом. Точнее, с его сапогами, но, поскольку Карл был в них, то и с ним тоже. Все другие, отличавшиеся большей ловкостью, успели среагировать и отвернуть, а вот Толстяк не сумел.

— Уф, — сказал он, потряхивая головой.

— Откуда это вы так? — улыбнулся им сверху Карл Рыбовод.

Хитрец неопределенно мотнул головой назад. Оттуда, мол. Карл Рыбовод заметил в лапках ягоды и сам домыслил остальное.

— По землянику собрались? — одобрительно кивнул он. — Это вы, значит, правильно сообразили. Я-то за всеми заботами и не заметил, как ягода поспела.

От реки донесся громкий "бу-бух!". Все разом повернули головы. С воды на берег наползало облако призрачных цветов, переливающихся всеми цветами радуги и тающими без следа. За облаком едва угадывалась длинная лодка с изогнувшимся на носу синим драконом. Мощный северный ветер надувал призрачные паруса, а более слабый южный развевал лазурные штандарты на мачтах.

— А вот, стало быть, и девочки, — сказал Карл Рыбовод. — Вовремя они сегодня. Сейчас закончим, и будем обедать.

При слове "обедать" ташасы дружно переглянулись. В принципе, наелись они до отвала, но и пропускать обед не следовало. Один раз откажешься, второй, а на третий могут уже и не пригласить. Надо было срочно спалить часть лишней энергии. Как раз кстати Карла посетила светлая мысль:

— Кстати, ребятки, — сказал он. — А, действительно, соберите-ка ягод на ужин. Они с молоком очень хорошо пойдут. Надо бы вам только посудину какую-нибудь подобрать...

Карл оглянулся. Лодка подошла к причалу и замерла, даже не покачиваясь на волнах. Первой, как водится, выскочила Тика, за ней степенно сошла Лиз. Прощальный салют ненадолго заглушил гомон малышни. Тика помахала рукой и помчалась по тропинке. Лиз вышагивала следом, всем своим видом изображая надменную эльфийку. Только глаза были красные и усталые. Увлекшись наукой, девушка совсем забыла про сон, и организм, как мог, напоминал об этом.

— Как раз вовремя, — сказал им Карл.

Тика сразу повисла на отце и весело затараторила о том, какого зверя Минка приволокла сегодня в школу, и как всем было нескучно, когда эта тварь сбежала. Лиз криво усмехнулась, и сказала, что если для нее нет действительно ответственных поручений, она бы прилегла отдохнуть. Как оказалось, поручения есть.

— Надо бы ягод на ужин подсобрать, — сказал ей Карл. — Вон ребятки уже проявили инициативу, но им нужна помощь.

Лиз смерила инициативную малышню строгим взором и предложила отрядить им в помощь Тику. Мол, та тоже мелкая.

— И ее тоже, — сразу согласился Карл Рыбовод. — А ты, стало быть, за всеми сразу и присмотришь. Возьми какую-нибудь плошку, и ступайте.

Лиз неохотно кивнула. Ташасы поделились с Тикой запасом ягод и та затолкала в рот целую горсть. Из-за угла показался старый бес, устало махнул рукой и хрипло крикнул:

— Готово, начальник. Принимай работу.

Тот степенно кивнул, как и подобает большому начальнику, и снова повернулся к Лиз.

— Ну, стало быть, я посмотрю, как у них там готово, а вы приступайте. Далеко не уходите. Как обед будет готов, я вас крикну.

— Хорошо, папа.

Девушка ушла в дом и скоро вернулась с помятой металлической миской в руках. Ополоснув ее в канале, Лиз стряхнула воду, обвела всю компанию суровым взором и строго сказала:

— И не забывайте, что я — главная.

Тика показала ей язык. Лиз фыркнула и велела приступать к делу. Ташасы во второй раз попрыгали по тому же маршруту. Тика побежала за ними, последней широкими шагами шла Лиз. Впереди мелькнула серая мышка. Задержалась, окинула встревоженным взглядом такую большую компанию и на всякий случай поспешно юркнула в траву.

— Эй! — крикнула ей Балаболка.

— Ой, мышка! — восторженно пропищала Тика.

— Фу, пакость, — бросила Лиз.

— Это не пакость, — заметил Умник. — Пакость тут другая бегает.

— Это еще какая? — подозрительно уточнила Лиз. — Змеи, что ли?

Зеленый ташас почесал в затылке, сопоставил образ типовой, не классифицированной змеи с тем существом, что едва не выпило жизнь из одной мышки и почти наверняка поступило так с другой, и счел их разными созданиями.

— Не-а, — сказал он. — Тут такая бяка бегает... Вроде скорпиона, но не скорпион точно.

— А понятнее объяснить не можешь? — проворчала Лиз, зорко поглядывая по сторонам.

— Да я и сам не знаю, что это было, — ответил Умник, и тонкими пальчиками изобразил нечто похожее на скорпиона. — Вот такая вот штука. Размером, наверное, с твою ладошку будет, и с магией. Не сильной, правда. Оно на мышку тут напало и чуть ее не убило.

Девушка хмыкнула и вопросительно посмотрела на свою ладонь. Та ей ничего не ответила. Лиз пожала плечами и сказала:

— Не знаю. Наверное, какой-нибудь мелкий хищник из реки выполз. Их тут полно всяких.

Хитрец сразу огляделся по сторонам. Бесчисленные орды разнообразных монстров ниоткуда не выползли и на них не бросились, но это ничего не значило. Они могли затаиться, чтобы напасть внезапно.

— А вы что хотели? — хмыкнула Лиз. — Круговорот жизни в природе. Каждый норовит кого-нибудь сожрать.

— Мы не хотим! — решительно возразила Балаболка.

— И я тоже! — поддержала пушистых друзей Тика.

— Исключения только подтверждают правила, — менторским тоном провозгласила Лиз, и строго добавила: — И вообще, хватит прохлаждаться. Складывайте сюда, что успели набрать, и приступайте к работе.

— А ты? — спросила Тика.

— А я буду руководить, — ответила Лиз. — Ну и миску подержу, так уж и быть.

Лохмушка тихо фыркнула. Тика состроила сестре рожицу, и запрыгала вокруг нее на одной ножке. Ташасы послушно сдали ягоды, но к сбору приступать не спешили.

— Ну, в чем дело? — нахмурилась Лиз.

— Так а эти... Мелкие хищники... — сказал Хитрец.

— Да не бойтесь вы их, — отмахнулась Лиз. — Они сами трусливые. Главное — шуметь погромче, и враз все разбегутся. Я сколько раз даже в лес за ягодами ходила, и всегда было достаточно пошуровать палкой в кустах, чтобы все змеи деру дали.

— И всего-то? — удивился Умник.

Лиз коротко кивнула. Ташасы переглянулись.

— Ну, шуметь — это мы умеем, — хмыкнула Лохмушка.

Толстяк поднял веточку, казавшуюся в его лапках настоящей дубиной, и для пробы хлестнул ею по ближайшему кусту земляники. Пара листиков с тихим хрустом порвались. Куст подался к земле, потом выпрямился и закачался. Никакие монстры в бегство не обратились, но, с другой стороны, под кустом никого и не было.

— Вот видите, — сказала Лиз. — Давайте уже, собирайте. Мне еще уроки делать.

Ташасы снова переглянулись, и Хитрец кивнул.

— Кто будет шуметь? — спросил Умник.

— Я! — тотчас вызвалась Тика.

Не дожидаясь общего согласия, она подпрыгнула и вдруг заверещала так, что из-за угла тотчас выскочил Карл Рыбовод.

— Что случилось?!

— Мы шумим! — гордо объявила ему Тика.

— Я заметил, — тяжело выдохнул Карл, красноречиво держась рукой за сердце.

Из-за его спины с любопытством выглядывали работники. У одного в руках была лопата, у другого — топор с длинной рукояткой. Не иначе, готовились отразить вторжение демонической армии. А что еще они могли подумать после такого вопля Тики?

— Тут же змеи водятся, — пояснила Лиз. — А ташасы вообще чуть ли не скорпиона видели. Я им сказала, что шум отпугивает мелких хищников, вот и пугают.

— Ну, меня вы точно напугали, — вздохнул Карл, и работники за его спиной дружно кивнули. — Насчет змей — это правильно. Держитесь от них подальше. Но вы это, пугайте только тех, которые могут близко оказаться. Не надо ставить на уши всю округу.

— Мы постараемся, — ответила Лиз, обвела скорбным взглядом всю компанию и добавила: — Но с такой командой я ничего твердо обещать не могу.

— Мы не будем, папа! — крикнула Тика.

— Вот и хорошо, — кивнул Карл Рыбовод.

Едва он с работниками скрылись за углом, как Лиз снова начала командовать:

— Хватит прохлаждаться. Давайте все за дело.

В этих "все" она не включала себя, но это не мешало ей требовать усердия от остальных. Ташасы разбрелись вокруг, стараясь не отходить слишком далеко. Иногда они увлекались погоней за цепочкой сочных ягод, но тут на помощь приходила Тика. Всерьез взяв на себя функцию шумового прикрытия, она была надежным маяком в этом зеленом море. Лиз стояла рядом, удерживая миску в руках с выражением вселенской скорби на лице. Ташасы, не желая пропускать обед, активно носились туда-сюда и миска быстро наполнялась. Тика пару раз в нее влезла, но дальнейшие поползновения Лиз строго пресекла. Девочка показала ей язык, обозвала жадиной и полезла шарить в траве, не забывая творчески шуметь за весь коллектив.

— Наверное, этого хватит, — сказала Лиз, когда миска наполнилась на две трети.

Хватит так хватит. Ташасы, прихватив по паре ягод, чтоб было чем перекусить в пути, рванули к дому. Следом запрыгала Тика, не забывая шуметь на каждом шагу. Лиз морщилась, но девочку это не останавливало. Даже наоборот, вдохновляло.

Работников нигде не было видно. Видать, Карл таки принял у них работу, и они поспешили скрыться, пока он не передумал. Сам рыбовод был на кухне. Растопив печку и поставив на плиту сразу три кастрюли, он вдохновенно колдовал над ними. Что-то подсыпал, что-то подкладывал. Пахло многообещающе.

— А вот и мы! — провозгласила Тика, прыгая на пороге.

— Слышу, — через плечо отозвался Карл Рыбовод. — Давно уже слышу.

— Ну еще бы, — фыркнула Лиз, поставила миску с ягодами на стол и тяжело опустилась на табурет. — Ох, как я устала.

— Я тоже устала, — тотчас заявила Тика, с разбегу запрыгивая на соседний табурет. — Очень-очень устала. Я больше всех шумела!

— Это уж точно, — ворчливо признала Лиз. — Теперь, для разнообразия, могла бы и помолчать.

Тика скорчила рожицу и показала сестре язык. Ташасы запрыгнули на стол, и расселись кружочком. Карл Рыбовод зачерпнул большой ложкой из кастрюли, понюхал, кивнул и вылил обратно.

— Кажись, готово, — сказал он. — Так! А что это вы за стол с грязными руками. Ну-ка, марш умываться. Умник, включи-ка насос.

Зеленый ташас приподнялся, но Лиз тотчас его остановила.

— Не надо. Я сама включу, мне практиковаться надо.

Лениво развалившийся на столешнице Умник и не подумал оспаривать ее желание. Если ей так хочется, пускай практикуется. Тем более, что заклинания криво подрезаны, и при запуске насос плюется. Конкретно этот случай не стал исключением. Приблизившись к раковине, Лиз театральным жестом простерла руку и повелела насосу включиться. Тот послушно брякнул, хрюкнул и плюнул в раковину, забрызгав все платье девушки. Та сердито нахмурилась. Ташасы любовались видами за окном, и совсем ничего не заметили.

Умывшись, Тика снова запрыгнула на табурет, а Лиз начала расставлять по столу посуду. Ташасам досталась большая керамическая миска. Одна на всех, но в комплекте с пятью маленькими ложечками. Обычно люди такие используют как мерные, для специй.

Обед в этот раз удался на славу. Первое, второе, третье и даже десерт. В честь быстрого окончания работ Карл расщедрился и распечатал коробку со сладостями. Ташасы после супа и пареной рыбы с овощами к ним едва притронулись, а вот Тика попировала от души. Лиз позволила себе лишь одну фруктовую пастилку, мотивировав это заботой о фигуре. Балаболка беззаботно заметила, что в такую фигуру вся коробка влезет, но девушка проигнорировала провокационные высказывания.

После плотного обеда Карл позволил всем часик отдохнуть. Ташасы забрались на чердак с твердым намерением продолжить обустройство своего жилища, но одеяло было таким мягким и манящим, что проигнорировать его зов было выше их сил. Лиз, как она выразилась, прилегла отдохнуть и тотчас погрузилась в столь глубокий сон, что ее не могла разбудить даже Тика. Карл Рыбовод относился к той категории людей, у которых отдых заключается в смене рода деятельности и скоро из гостиной послушался стук молотка.

* * *

Вечером Карл Рыбовод забрался на чердак и сделал для ташасов выход на крышу сарая. Ту самую, что снесло взрывом при активации волшебного шара. С крыши на землю вела приставная лестница, позволяя ташасам свободно покидать дом, когда им вздумается. Не остановившись на достигнутом, Карл сделал еще один люк, ведущий в дом. Конечно, можно было бы пользоваться и первым, но тяжелая деревянная крышка так грохала, что для ночных путешествий хотелось бы что-нибудь потише. Обив края плотной тканью, Карл добился того, чтобы новый люк открывался и закрывался практически бесшумно.

Запускать мальков в садки Карл запланировал на завтрашнее утро, что, по идее, гарантировало тихий спокойный вечер этого дня, но, как водится, случилось непредвиденное.

В типовых рунных шарах было встроено запоминание последнего совершенного по астральным уровням путешествия. Так, на всякий случай. Вдруг случайное путешествие медиума по тонким планам окажется познавательным и возникнет желание его повторить. Маг-то и так всегда отслеживает, где он находится, но полноценных магов у людей немного. В основном как раз медиумы. Одна такая медиум всю ночь зависала в одном из тонких планов и шар, конечно, это зафиксировал, чтобы при следующем включении активироваться на том же месте. Как правило, это удобно. В этот раз получилось иначе.

После скромного ужина — молоко с земляникой — Карл вознамерился поближе познакомиться с магическим оснащением собственного дома. Конечно, в тех пределах, что были доступны ему, как полному импару. По части насоса он, правда, не сильно продвинулся. Проданная ему ушлым торговцем модель действительно не имела физического запуска и, более того, не было никакой возможности его туда встроить. Это была чисто магическая модель, не популярная у самих магов из-за примитивной конструкции.

Светящиеся шары в гостиной оказались, напротив, очень удачной моделью, способной часами парить в заданном месте вообще без подзарядки. Это, конечно, компенсировалось большим расходом магической энергии при перезарядке, но для Карла Рыбовода с его скудным набором магических предметов это было не существенно. Эльфийская вязь на подставке позволяла задавать шарам сложные многоступенчатые команды. Лиз тотчас притащила толстенную книгу в кожаном переплете, и погрузилась в составление самой аховой траектории. Ну а Карл проявил интерес к волшебному шару. Тика активировала его, лихо проведя пальчиком по рунам. Волшебный шар засветился, зафиксировал рядом наличие вчерашнего полуночного исследователя и переключился на последний просмотренный план.

Даже у видавшего многое в своих странствиях Карла Рыбовода отвисла челюсть. На этот раз эльфиек было больше, целых три. Еще присутствовал один эльф. Как и все представители этой расы, он был стройным, худым и очень гибким. Развитой мускулатурой ни эльф, ни его подружки не блистали, но то, что они вытворяли, требовало серьезной акробатической подготовки. Лиз тихонько охнула. Глаза Карла Рыбовода вначале округлились, потом обрели несвойственную людям квадратную форму, а затем он начал кричать. Громко, гневно и совершенно непонятно. Ташасов сразу как ветром сдуло.

Одно окно — то, что не крашенное, — было приоткрыто по причине теплого вечера, и ташасы вихрем взлетели на подоконник, готовые, в случае чего, дать деру. Тика сжалась на стуле, потрясенная таким взрывом эмоций. Балаболка махнула ей лапкой — мол, давай к нам, вместе и удирать веселее — но девочка не прореагировала.

— Это что такое?! — проревел Карл Рыбовод.

— Эльфы умываются, — пискнул Умник.

Карл Рыбовод тотчас обратил к нему взлохмаченное гневом лицо. У обычного человека оно было бы перекошенным, но густая растительность на конкретно данном лице делала его скорее взлохмаченным. Усы топорщились вперед, борода гневно колыхалась, кустистые брови пытались подстроиться под те метаморфозы, что совершали удивленные глаза.

— Умываются?! — проревел Карл Рыбовод. — Это я вас сейчас всех к Хаосу умою! К демонам на выселки с такими умываниями!

Словно в пику ташасам, одна эльфийка раздобыла где-то ведерко с розовым кремом и начала играючи обмазывать им остальных. Те с видимым удовольствием включились в процесс, и скоро там даже никакого намека на чистоту не осталось. Стало быть, не моются они. Карл Рыбовод тоже так считал.

— Какое это к хаосу умывание?! — ревел он. — Да это же сплошное...

Далее последовала длинная тирада, сформированная исключительно из морских терминов. Ташасы ее не поняли, Тика не восприняла, а Лиз жутко покраснела. В заключение своей речи Карл Рыбовод грохнул кулаком по столу — да так, что волшебный шар подпрыгнул вместе со своей тяжелой подставкой — и потребовал убрать это с глаз долой. Ташасы переглянулись между собой. Дистанционного магического управления в рунных шарах не было, а лезть под горячую руку, да еще под такую, на которой кулак как раз с ташаса и будет, совсем не хотелось.

— Нажмите Аз, — пискнул Умник с подоконника.

— Кого? — не понял Карл Рыбовод.

Лиз молча протянула руку и коснулась пальцем крайней руны. Мерцание вокруг шара померкло, и изображение исчезло. Карл Рыбовод шумно выдохнул.

— Вот чтобы такое я видел в первый и последний раз, — строго сказал он. — Не буду выяснять, кто это включил и для кого, и так все ясно...

Тут он метнул гневный взгляд в сторону Лиз, и та виновато потупилась. Аналогичный взгляд в сторону ташасов пришелся в пустоту. Пушистая компания сочла атмосферу в комнате для себя не подходящей. Окно было открыто — только их и видели. Карл Рыбовод тяжело протопал по комнате, оперся ладонями на подоконник и выглянул наружу. Ташасы сбились в кучку неподалеку. Так, чтобы одновременно можно было слышать происходящее в комнате и удрать, если услышанное побудит их к подобного рода действиям.

— Можете запрыгивать обратно, — буркнул Карл Рыбовод, и снова вздохнул.

Ташасы сделали вид, что приняли приглашение, но исполнять не торопились. Мало ли что. Только когда Карл Рыбовод убрался обратно в комнату, они одним махом взлетели на подоконник и замерли, готовые в любую секунду рвануть обратно. Гроза миновала. Карл Рыбовод только сокрушенно покачал головой.

— Да уж, с вами не соскучишься, — сказал он.

— Это уж точно, — проворчала Лохмушка.

— Зато так жить интереснее, — добавила Балаболка.

И то, и другое было сказано так тихо, что Карл Рыбовод их не услышал. Может быть, оно и к лучшему. Карл еще не отошел от потрясения. Тика тоже. Она сидела сжавшись на стуле и молча смотрела в одну точку. Точнее, взгляд ее был прикован к одной точке, а сознание увиденное никак не воспринимало, и было совершенно без разницы — на этой точке сфокусирован взгляд или на какой-нибудь другой.

— В общем, так, значит, — начал было Карл Рыбовод, но тут уже его собственный взгляд сфокусировался на Тике.

Гнев как-то плавно и быстро перетек в тревогу.

— Тика! Девочка моя!

Карл присел перед дочерью и обхватил ее за плечи. Никакой реакции. Сознание девочки самопроизвольно выгрузилось в астрал, и там зависло, не зная, как быть дальше. Карл Рыбовод в астрале не видел, а вот реальность уже начала его пугать. Он осторожно тряхнул дочь за плечи. Не получив видимого результата, потряс сильнее. Толку, это, разумеется, не принесло. В астрал такими методами не достучишься.

— Тика! Тика, очнись!

— Вот растрясет, и совсем она там зависнет, — проворчала Лохмушка.

— Ой, — пискнула Балаболка. — Тогда она так и останется навсегда. Умник, придумай что-нибудь.

— А чего тут думать?

— Чтобы она обратно вернулась, — сказала Балаболка.

Зеленый ташас пожал плечами, протянулся мысленно к сознанию девочки и указал тому на обратный путь. В астрале все просто: выход там, где он нужен. Надо просто суметь его увидеть. Бедное сознание уже само было не радо, что забралось сюда и, едва обозначился путь к отступлению, незамедлительно им воспользовалось. Синхронизация прошла удачно, даже не смотря на все возрастающую тряску. У детей, даже импаров, это происходит значительно успешнее, чем у взрослых. О причинах этого по сей день ломают головы великие маги, но к единому мнению так и не пришли. Или пришли, но другим не сказали. Такое тоже случается на Галлане.

Тика похлопала ресничками, и Карл сразу замер.

— Тика, — басом прошептал он.

Девочка испуганно поморгала, и вдруг разревелась. Карл обнял ее, и девочка повисла у него на шее, громко всхлипывая. Рыбовод гладил Тику по спине и шептал на ухо что-то успокаивающее. Это у него получалось лучше, чем вытрясание из астрала. Всхлипы стали тише, а потом и вовсе сошли на нет. Когда хватка дочери на его шее ослабла, Карл осторожно отстранился и заглянул Тике в лицо.

— Ну как, успокоилась? Больше плакать не будешь?

Тика согласно закивала, размазывая кулачком слезы по лицу.

— Ну вот и замечательно, — сказал Карл Рыбовод.

— А ты... ты не уберешь шарик? — робко спросила Тика.

— Нет, конечно, — сразу покачал головой Карл Рыбовод.

Судя по быстроте ответа, как раз об этом он и подумывал, но слишком тяжелая реакция младшей дочери заставила его искать другой путь решения проблемы. Работа мысли была столь напряженной, что отразилась даже на ауре.

— И пушистиков не прогоняй, — чуть осмелев, попросила девочка. — Они хорошие.

— Хорошие, хорошие. Бестолковые только.

Тут Карл Рыбовод метнул на означенных "пушистиков" строгий взгляд. Те, понятное дело, с оценкой не согласились, но, учитывая обстоятельства, держали свое мнение при себе.

— Все будет хорошо, дочка, — заверил Тику Карл Рыбовод, и голосом, не терпящим возражений, добавил: — Но пользоваться этой штукой будете только под моим личным присмотром. Стало быть, так. Всем понятно?

Лиз поспешно кивнула. Ташасы тоже сразу согласились не пользоваться шаром без личного контроля рыбовода. Как тихонько заметил Хитрец, пока они держатся вместе, шар им все равно не был нужен.

— Значит, так и договорились, — сказал Карл Рыбовод.

Он поднялся на ноги, отряхнул пыль с колен и что-то недовольно ворчал себе под нос. Слов было не разобрать. За окном начинало темнеть. Солнце изготовилось закатиться за горизонт, а пока, в качестве разминки, пряталось за деревьями.

— Стало быть, давайте-ка умываться и спать, — сказал своим обычным тоном Карл Рыбовод. — И никаких ночных хождений. Вас, пушистые, это тоже касается. А-то наподключали мне пакостей всяких бесконтрольно, а ребенок вон чуть в обморок не упал.

Ребенок снова всхлипнула.

— Они не хотели, папа, — пробормотала Тика.

— Знаю я, кто чего хотел, — проворчал Карл Рыбовод.

— Но... — осмелилась подать голос Лиз.

— Все, — отрезал Карл Рыбовод. — Разговор окончен. Пора спать. Идите умывайтесь, и укладывайтесь. Завтра рано подниму.

Ташасы тотчас попрыгали с подоконника вниз, на землю. Им как раз умываться было не обязательно, но просто прогуляться подальше от разбушевавшегося рыбовода очень хотелось. Волны все также лениво набегали на берег, и не было им никакого дела ни до человека с его сложным восприятием эльфов, ни до наступающей ночи, ни до чего вообще. Они просто набегали, и убегали дальше, подчиняясь установившемуся за века ритму. Ташасы попрыгали по воде, побрызгались и сочли помыв совершенным. Обратно сразу не пошли, развалились на песочке. Толстяк нашел травинку из разряда "так себе" и вяло ковырял ею в зубах. Остальные просто сидели или лежали.

— И что он так взъелся на этих эльфов? — проворчал Хитрец.

— Он не на них, он на то, что они делали, — поправил его наблюдательный Умник.

— А что они делали? — спросила Лохмушка.

Умник только пожал плечами.

— А может, ты спросишь у этого... Ока-Координатора? — предложила Балаболка.

— И думать забудь! — сразу вскинулся Хитрец. — Вообще в шар без крайней необходимости не лазать. Еще выкинут нас отсюда.

— Да, прямо скажем, не очень-то тут и здорово, — проворчала Лохмушка.

— Зато кормят хорошо, — пробасил Толстяк, и закинул изжеванную травинку в воду.

Течение подхватило ее и унесло прочь.

— И еще не известно, что нас ждет на новом месте, — добавил Хитрец.

— Как я заметил, здесь — тоже, — усмехнулся Умник.

Слева, на причале, появились Лиз и Тика. Балаболка им помахала лапкой, но они не заметили. Лиз скинула платье на настил и нырнула с причала в воду. Вынырнула, фыркнула и быстро поплыла к другому берегу.

— Неужели ее выгнали? — встревожено пискнула Балаболка.

Выглядело так, что нет. Едва не доплыв до камышей, Лиз круто развернулась и так же быстро поплыла обратно. Тика тем временем торопливо умыла лицо и руки. Лиз подплыла к причалу и одним грациозным движением перелезла из воды в платье.

— Успокоилась? — тихо спросила Тика.

— Почти, — ответила Лиз, и они направились обратно к дому.

— Наверное, и нам пора, — сказал Умник.

Через окно они не пошли. Хитрец решил, что разумнее будет забраться на чердак по новому, специально для них сделанному проходу. Заодно и опробуют. Когда Карл Рыбовод заглянул на чердак, вся компания уже устраивалась на одеяле.

— Все здесь?

— Здесь, здесь, — дружно закивали головами ташасы.

Карл Рыбовод поднял вверх принесенный с собой светящийся шар, и тот залил половину чердака ровным, чуть голубоватым светом. На вторую половину его уже не хватило, но все ташасы были в первой и старательно махали лапками, привлекая к себе внимание. Мол, здесь мы, здесь, никуда не делись.

— Ну, стало быть, спокойной ночи, — сказал Карл Рыбовод.

Он повертел головой, и скрылся в люке. Крышка тихо встала на место. Снова сгустилась темнота, и ташасы поморгали, обратно перестраивая зрение. Создатель, кстати, мог бы и рефлекторное переключение сделать, а то на каждый раз не наморгаешься. Можно, конечно, видеть сразу в нескольких диапазонах, но это нагрузка на глазки большая, так кому охота их портить? Вот и моргали ташасы, недовольно кривя мордочки.

— И чего он так разбушевался? — спросил Умник. — Вот гадаю, гадаю, а сообразить не могу.

— Увидел он там что-то, — сонно пробормотал Хитрец.

— Это-то понятно, но что?

— Не знаю. Давай спать, после такой встряски не помешает восстановиться.

Умник кивнул и вытянулся на одеяле, уютно устроившись на сгибе.

Поспать спокойно не получилось. Вначале доставал из астрала вопрос о странной реакции Карла Рыбовода. Едва ташасы объединенными усилиями развеяли его, как зарядил дождь. Крупные капли барабанили по крыше. Затем открылась дверца. Та, что вела наружу, на крышу сарая. Открылась тихонько и совершенно беззвучно, но ташасы были существами магическими и скорее почувствовали, чем заметили движение. Хитрец приоткрыл один глаз и лениво спросил:

— Кто там?

Ответа не последовало. Хитрец приподнял голову. У входа замерло то самое существо, что днем чуть не высосало жизнь из мышки. Глазки на тонких стебельках тревожно сновали туда-сюда. Хитрецу показалось, что существо стало немного крупнее. А, может быть, действительно показалось. Точно можно сказать по ауре, поскольку ее рисунок подделать практически невозможно. Вот только у этого существа аура отсутствовала. Тоже, конечно, запоминающаяся подробность, но ведь может оказаться, что это — отличительная черта всех подобных созданий. Само существо в астрале выглядело менее плотным, и сквозь панцирь были видны внутренности. Точнее, их отсутствие. Внутри ярко сияла оранжевая искорка, которую окружала призрачная белесая паутина, и там, где нити соединялись, их скреплял ухмыляющийся череп. Природа такие художества не практикует. Вот волшебники — запросто. Вне всяких сомнений, существо было магическим, если бы не одно "но". Подобных существ в каталоге магических созданий не значилось. Хитрец не стал ломать голову над этой загадкой, а просто спросил:

— Эй, а ты кто?

Существо дернулось всем телом. Глазки на стебельках повернулись к фиолетовому ташасу. Умник сел и поморгал, настраивая зрение.

— Вроде, тот самый, который на берегу был... — сказал он.

— Мне кажется, или он действительно подрос чуток? — спросил Хитрец.

— Похоже на то, — кивнул Умник. — А сам он что говорит?

— Ничего. Только глазами вращает.

— Может, он так разговаривает, — предположила Балаболка.

Она села, сладко зевнула и потянулась. Лохмушка, по обыкновению свернувшаяся клубочком, приподняла хвост, глянула на странное существо, и снова укрыла мордочку. Толстяк тоже зевнул, но принимать вертикальное положение не стал. Лень было.

Существо зашевелило лапками и плавно сместилось к люку в полу. Вытянув вперед хвост, оно ловко подцепило ручку дверцы, проделанной для ташасов, и рывком распахнула ту.

— Ты куда это? — спросил Хитрец.

Существо, не отвечая, нырнуло вниз.

— Куда это оно? — проворчал Умник.

— Не знаю, но думаю, что надо бы за ним проследить, — проворчала Лохмушка. — А то еще натворит чего-нибудь, а мы расхлебывать будем.

— Только этого нам не хватало, — сказал Хитрец. — А ну-ка, пойдем, посмотрим.

Недовольно ворча и потягиваясь, ташасы прошлепали к открытому люку. На лестнице существа не было. Хитрец просунул мордочку в люк и огляделся по сторонам. Из трех дверей в коридоре были открыты две — те, что вели в спальню Карла Рыбовода и в комнату девочек. Вряд ли существо было в этом повинно. Скорее всего, двери оставил открытыми сам Карл Рыбовод, чтобы контролировать ночные перемещения дочерей, но свобода выбора усложняла поиск ночного гостя. Хитрец прислушался. Из спальни Карла Рыбовода доносился раскатистый храп. Из второй комнаты робко выплывало тихое мерное сопение, начисто забиваемое храпом. Хитрец бы и не расслышал его, не издавай люди эти звуки в противофазе. Ничего такого, что сразу бы обозначило местонахождение странного существа, слышно не было.

Балаболка нетерпеливо подергала Хитреца за хвостик.

— Ну, чего там?

— Ничего, — недовольно буркнул фиолетовый ташас. — Надо лезть.

Ташасы, стараясь не шуметь, запрыгали вниз по ступенькам. Толстяк, прыгавший последним, оступился и полетел вниз, врезавшись всем телом в спину Умника. Зеленый ташас его, понятное дело, не удержал. Вдвоем они даже не заметили, как опрокинули Балаболку и все вместе спланировали вниз верхом на Хитреце. Лохмушка успела среагировать и отскочить в сторону. Лестница была узкая, и в той стороне ступенек уже не было, так что дымчатая полетела вниз вслед за остальными, но отдельно. Те шмякнулись единой кучей, и Хитрец возмущенно запищал. Писк вышел глухим — все-таки на голове у фиолетового ташаса лежала Балаболка, а всю компанию накрывал сверху Толстяк — но очень прочувствованным.

Умник потряс головой и на четвереньках отполз по хвосту Хитреца в сторону. Фиолетовый ташас зашипел. Балаболка открыла глазки, поморгала и скатилась на бочок. Хитрец глотнул свежего воздуха, и с удвоенной силой запищал, чтобы Толстяк с него слез немедленно. Лохмушка села, поправила прическу и посмотрела по сторонам.

— Все целы? — спросила она.

— Сейчас узнаем, — пропищал из-под Толстяка Хитрец.

Красный ташас сообразил, наконец, куда ему ползти, перекувырнулся через голову и откатился назад, к лестнице. Хитрец встряхнулся и сел. Проведя инвентаризацию своего помятого организма, он не обнаружил никаких повреждений и начал расправлять шерстку.

— Извини, я там оступился, — пробасил Толстяк.

— Да уж я заметил, — фыркнул Хитрец. — Ладно. Мы никого не разбудили?

Храп чуть поменял тональность, но от того стал еще более заливистым. Карл Рыбовод крепко спал на посту. Сопение из комнаты сестер ничуть не изменилось.

— Спят, — уверенно сказал Умник.

— Это хорошо, — сказал Хитрец. — А этого, с хвостом, никто не видит?

Ташасы дружно завертели головами, и разом пришли к отрицательному ответу.

— Через стены он проходить не может, — сказал Умник. — А вон та дверь закрыта. Он или в той комнате, или в этой.

Хитрец согласно кивнул.

— Я тоже так думаю. Пойдем, посмотрим. Только тихо!

Приоткрытые двери располагались напротив друг друга. Ташасы вначале осторожно заглянули к Карлу Рыбоводу, потом к сестрам.

— Вон он! — тихо пискнула Балаболка.

Странное существо сидело на высокой деревянной спинке кроватки и, не отрываясь, глядело на спящую Тику. Та зарылась в одеяло так, что наружу торчал только носик. Этот носик и выводил то сладкое сопение, что было слышно в коридоре. Лиз лежала тихо-тихо. По крайней мере, из-под ее балдахина не доносилось ни звука. Странное существо нацелилось на Тику.

В том, что оно нацелилось, никаких сомнений не было. Существо подобралось, как перед прыжком, хвост мелко подрагивал в предвкушении смертельного удара. В астрале вокруг хвоста уже начал закручиваться вихрь, в котором все отчетливее мерцали призрачные черепа.

— А ну, прекрати сейчас же! — громко пискнула Балаболка.

Левый глазик существа повернулся на стебельке и уставился на ташасов. Правый, не отрываясь, следил за Тикой. Вихрь вокруг хвоста продолжал раскручиваться. Буйная аура девочки, продолжавшая бурлить даже во сне, выступала за неясные в астрале контуры одеяла, и хвост нацелился на нее.

— Ах ты...

Разозленная Балаболка сжала маленькие кулачки. Толстяк поглядел на нее, тоже сжал кулаки и решительно шагнул вперед. В углу при входе валялась ученическая сумка Тики. Поднять такую тяжесть могли разве что все ташасы разом, но Умнику пришла в голову другая идея. Откинув ткань, он вцепился в книжку потоньше и дернул на себя. Та — ни с места. Пара фолиантов сверху придавили ее основательно.

— Помогите мне, — пискнул Умник.

Хитрец, не вдаваясь в детали, обхватил Умника за плечи, и они дернули вдвоем. Пара хороших рывков, и книжка выползла из сумки.

— Теперь отойди, — коротко бросил Умник.

Объяснять план времени не было, вихрь уже пополз с хвоста вперед. Хитрец отпрыгнул в сторону, и подвинул назад Лохмушку, давая Умнику простор для маневра. Зеленый ташас быстро раскрутился, как Балаболка с тарелкой на кухне, и метнул книжку, не забыв в последний момент разжать лапки. Умник остался на полу, хотя и сделал по инерции еще один оборот. Книжка, тоже вращаясь, взлетела вверх и врезала странному существу переплетом под хвост.

Оно впервые издало звук. Это было нечто среднее между писком и скрежетом, ближе к последнему. Так вякает старая, давно не точеная пила, устало вгрызаясь в прочное дерево. Тонкие ножки и так едва балансировали на спинке кровати. Получив удар, существо моментально кувырнулось вперед, и книжка последовала за ним. Вихрь вокруг хвоста, потеряв концентрацию, обернулся дрожащим облачком и начал быстро распадаться. Существо шмякнулось мордой в одеяло. Сверху спланировала книжка, и накрыла его. Снова послышался скрипучий "вяк!". Тика во сне дернула ножкой, смахнув и вякалу, и книжку на пол.

— Хватаем его! — тихо скомандовал Хитрец.

Существо рывком извернулось в полете и умудрилось приземлиться на ножки, да еще и в стороне от того места, куда мгновением позже шлепнулась книжка. Покачнувшись, оно сразу заняло оборонительную позицию. Хвост продвинулся вперед даже дальше глазок, и покачивался из стороны в сторону, демонстрируя острый шип, на котором тускло поблескивала зеленью ядовитая капля. Подействовал бы он на магических существ или нет — никто не знал, но это был не тот вопрос, который хотелось проверять на себе.

— Окружаем, — выдвинул новую стратегию Хитрец.

Толстяк сделал широкий шаг влево. Умник приметил в сумке Тики перо и потянул его на себя. Существо издало яростный "вяк!" и бросилось в атаку. Балаболка тотчас сиганула за широкую спину Толстяка. Красный ташас только чуть пригнулся, принимая позу поустойчивее. Изначально стоявшая в стороне Лохмушка проворчала что-то в стиле "я так и знала". Что именно она знала, дымчатая уточнить не успела. Существо на тонких ножках двигалось очень быстро. Хитрец едва отпрянул вправо, как оно промчалось мимо.

Толстяк ударил. Увесистый кулачок стукнул странное существо в бок. То вякнуло, но ни на йоту не замедлило свой бег. Умник выдернул перо и, резко повернувшись, ткнул им почти наугад. Не попал. По полу раскрутился желтоватый свиток, исписанный крупными неуклюжими рунами. Умник случайно выдернул его вместе с пером. Существо подпрыгнуло над порожком, и вылетело в коридор.

— За ним! — пискнул Умник.

— Что происходит? — сонно проворчала Лиз.

Вводить ее в курс дела было некогда. Странное существо метнулось в комнату Карла Рыбовода. Ташасы — за ним. Масляная лампа все так же стояла на сундуке. Внутри едва теплился огонек — тусклый и совершенно не магический. Как маленький зверек, забился он в свою норку и лакал потихоньку маслице, вполне довольный своим безмятежным существованием. Тут оно вдруг закончилось.

Одним махом странное существо взлетело на сундук. Бочком запрыгнувший в комнату Умник среагировал на движение, мозг соотнес новую информацию с имеющейся задачей и, не отвлекаясь на обдумывание, отдал команду: "хватай". Зеленая лапка крепко ухватилась за тонкую ножку. Существо дернулось, но Умник держал крепко.

— Поймал! — удивляясь самому себе, крикнул он.

— Держи, я сейчас, — пробасил за его спиной Толстяк.

Существо в панике забилось. Тонкие ножки смахнули на пол лампу. Стекло треснуло, и разлетелось осколками по полу. Масло разлилось. Огонек, как оголодавший зверек, набросился на него, насыщаясь и вырастая. Полыхнуло знатно.

— А? Что?

Карл Рыбовод сел на кровати, протирая кулаками глаза. Существо громко заверещало, отчаянно забилось и вырвало-таки ножку. Умник возмущенно пискнул.

— Держи его! — крикнул Хитрец.

Умник и рад бы, но разгоревшееся пламя обжигало лапки. Зеленый ташас отпрыгнул назад и врезался спиной в Толстяка. Тот сказал "уф!", но устоял. Существо метнулось по стене вверх. Точнее, по шубе. Достигнув воротника, оно резко и точно ударило хвостом по вешалке. Та была сделана из крепкой веревки — не даром десять лет на севере прослужила — но яд, капнувший с хвостового шипа, как оказалось, ничуть ей в крепости не уступал. Веревка задымилась, и расползлась на части. Существо дрыгнуло ножками, сбрасывая шубу на ташасов. Те легко уклонились. Огонек — нет.

Когда шуба накрыла его, огонек поначалу сжался, как испуганный зверек. Шуба, упав, больше не шевелилась. Огонек, осмелев, лизнул ее раз, другой, распробовал и всеми язычками растекся по вкуснятине. Существо отскочило от стены под каким-то немыслимым углом, извернулось в полете и вылетело за дверь. Ташасы рванулись следом, оставив огонек наедине с шубой. Тот с торжествующим сиянием объедал вкусный мех, но тут Карл Рыбовод протер глаза.

— Пожар?!

Хитрец, выбегавший последним, обернулся на его крик. Шуба действительно занялась знатно. Другие ташасы продолжали погоню, и фиолетовый решил не отрываться от коллектива. Авось, рыбовод сам со своей шубой разберется. Тем более, куда он денется-то? Вон, уже угол сундука занялся пламенем. А незваный гость в прыжке врезался в закрытую дверь. Та оказалась не заперта и открылась, позволив чужаку метнуться в святая святых — на кухню. Ташасы помчались за ним.

— Горим же! — снова крикнул Карл Рыбовод.

Осознав это, он соскочил с кровати, торопливо натянул штаны и стал топтать горящую шубу с таким же воодушевлением, с каким совсем недавно спасал. Орал он при этом громко и постоянно взывал к морской терминологии. Испуганный таким натиском огонек без боя сдал все позиции и трусливо угас. Странное существо и ташасы тем временем сделали круг по кухне, разбили пару плошек и вернулись в коридор.

— Вставайте! Горим! — закричал Карл Рыбовод.

Из комнаты сестер выглянула Лиз, торопливо завязывая на груди зеленоватое полотенце. За ней подпрыгивала Тика в длинной, до самых пяточек, белой ночнушке, расшитой алыми розочками.

— Что там?! Что там?!

— Погоди, не лезь, — оттолкнула ее Лиз.

— Несите воду! — крикнул Карл Рыбовод.

Он накинул на горящий угол сундука половик и стал пинать его ногами. Странное существо тенью проскользнуло мимо Лиз и взлетело вверх по лестнице. Ташасы с куда меньшей грацией, но на той же скорости одолели этот же маршрут. Толстяк наступил девушке на пальцы, а Лохмушка хлестнула по ноге хвостом.

— Хитрец, куда вы?! — крикнула Лиз.

— Ловить чужака! — уже с чердака отозвался фиолетовый ташас.

— Воды! — снова закричал Карл Рыбовод.

Лиз кивнула и бросилась на кухню, откуда тотчас послышалось фырканье насоса. Тика сунулась было в комнату отца, но тот сразу прикрикнул на нее.

— Не лезь! Стой там!

Тика захныкала.

— Я боюсь, папа.

— Не бойся, — сказала Лиз, появляясь на пороге с медным кувшином в руках.

Кувшин был полон воды, и девушка в спешке расплескивала ее по полу и на свое полотенце.

— Лей сюда! — скомандовал Карл Рыбовод, сдергивая половик.

Лиз послушно опрокинула кувшин на угол сундука. Прибитое пламя зашипело и угасло. Лиз снова метнулась на кухню. Тика обхватила себя ручонками. Девочка не понимала, что происходит, и очень хотела убежать, но, куда не глянь, везде было еще страшнее. С чердака доносился топот, воинственный писк и стук падающих предметов. Потом все стихло. В люке появилась зеленая мордочка.

— Умник, иди сюда! — тоненьким голосом позвала Тика. — Мне страшно.

— Он убежал, — сообщил зеленый ташас, торопливо прыгая вниз по ступенькам. — На улицу.

Сзади прыгала остальная компания, стараясь не задерживаться. Толстяк опять оказался последним. Другие, более проворные, оказались слишком нетерпеливы, чтобы ждать, пока он пропрыгает первым.

Разлившееся масло быстро выгорело, и теперь огонек сиял только в разбитой лампе. Карл Рыбовод осторожно перевернул ее обратно в вертикальное положение, поставил на крышку сундука, огляделся и тяжело вздохнул. Ташасы прямо с лестницы попрыгали к Тике. Девочка подхватила на руки Умника, остальные расположились у ее ног. Толстяк держал в лапках какой-то узловатый сучок.

— Ну и что это было? — строго спросил Карл Рыбовод.

— Опять он, — пожаловался Хитрец.

— Кто он? Выражайтесь яснее, — сразу отчитала их Лиз.

Она переминалась босыми ступнями на холодном полу, и это никак не улучшало ее настроения. Ночи все-таки стояли не жаркие.

— Ну, то существо, про которое мы говорили, — пояснил Умник. — Которое мышку убить хотело. А тут оно к Тике на кровать забралось.

Тика испуганно пискнула, и зеленый ташас пискнул вместе с ней. Девочка слишком сильно прижала его к себе.

— Извини, Умник, — сказала она, ослабляя хватку.

Тот не стал дуться, но перебрался на плечо девочки. Карл Рыбовод озадаченно почесывал в затылке.

— Что-то не припомню? — сказал он. — Наверное, вылетело из головы. Ну-ка, рассказывай по порядку.

Умник, держась для равновесия за ушко Тики, выпрямился и подробно описал как само существо, так и то, как оно обращалось с бедными мышками. Страдания грызунов Карла озаботили мало, а вот едва зеленый ташас упомянул черепа и добавил, что существо наверняка магическое, как рыбовод сразу нахмурился. Точнее, хмурился он и раньше, но тут кустистые брови и усы сформировали абсолютно хмурую комбинацию.

— Черепа, стало быть? Лиз, а где там твое яйцо?

— На месте, — сразу вскинулась девушка. — И совершенно целое.

— Где? — повторил Карл.

Лиз шагнула было в комнату, но рыбовод ее остановил и протопал сам. Девушка осталась стоять на пороге. Тика увязалась следом, прячась за широкой спиной отца и стараясь ступать как можно тише. Яйцо, как и раньше, лежало на подоконнике. Целое, без единой трещины, с ухмыляющимся черепом на боку.

— Такой череп? — спросил Карл Рыбовод.

Умнику с плеча Тики было ничего не видно. Хитрец обежал сбоку, глянул издали и подтвердил — точно такой. Лиз решительно вздохнула, и бросилась на защиту своего артефакта.

— Но мой-то целый, никто из него не вылупился. Посмотрите! Целехонек.

Карл Рыбовод еще раз глянул, но волосяная комбинация крайней степени нахмуренности с его лица не пропала.

— А этот тогда откуда взялся?

— Наверное, из какого-нибудь другого яйца, — поспешила заверить его Лиз. — А в дом пролез, когда дверь была открыта.

— Он через наш вход пролез, — брякнул, не подумав, Хитрец.

Карл Рыбовод перевел на него тяжелый взгляд.

— Вот они его впустили, а ты на меня бочку катишь, — возмутилась Лиз.

— Никого мы не впускали! — пропищал в ответ Хитрец. — Он сам залез. А мы его прогоняли.

— Да уж, мы заметили, — фыркнула Лиз. — Чуть дом не спалили.

— Это все он! — возмущенно запищали ташасы.

— Ага, как же! — громко, чтобы все слышали, проворчала Лиз себе под нос.

— Хватит, — сказал Карл Рыбовод. — Стало быть, так. Раз тут такое дело, то ваш лаз я пока что заколочу. Ну а этот артефакт, значит, приберу подальше.

— Но, пап! — вскинулась Лиз.

— И никаких "пап", — бросил Карл. — Утром вызову магов, пусть разбираются с твоим артефактом. Я как представлю, какая тварь могла такие яйца отложить...

Он не договорил. Покачал головой, взял яйцо и протопал в свою комнату. Лиз не отставала от него ни на шаг. Тика забралась на свою кровать. Ташасы запрыгнули следом, и развалились на одеяле. В их окружении девочке было не так страшно, она даже перестала дрожать.

— Вы ведь прогоните того, кто у Лиз из яйца вылупится? — прошептала Тика.

— Конечно, — беззаботно отозвалась Балаболка.

Тика улыбнулась. Лиз тем временем, напротив, сильно хмурилась. Карл Рыбовод вытащил из-под кровати небольшой, обитый железом походный сундучок. Вытряхнув прямо на пол все его содержимое, положил внутрь яйцо, закрыл крышку и запер на ключ. Ключ этот всегда висел у него на шее, на тоненькой позолоченной цепочке. Карл Рыбовод поставил сундучок на подоконник.

— Все, иди спать, утром разбираться будем.

— Но, папа, я же...

— Утром, — повторил Карл Рыбовод. — Иди, там Тика одна.

— Она не одна, она с этими ташасами, а...

— А они только в магии сильны, — перебил ее Карл Рыбовод. — В нормальной жизни от них никакого проку нет, и не будет, пока не научатся. Вид такой... Иди, иди, дочка. Я же не навсегда его забираю. Утром маги посмотрят, тогда и решим, как быть.

Лиз вздохнула, и с убитым видом удалилась в комнату. Тика забилась под одеяло, и не шевелилась. То ли спала, то ли боялась. На краю кровати сидел с сучком, как с дубиной, Толстяк. Рядом примостилась Балаболка и что-то говорила красному ташасу, но он, похоже, не слушал. Трое других уже бессовестно дрыхли, свернувшись у стеночки. Лиз фыркнула, перелезла через спинку кровати, залезая под свой балдахин и уже изнутри вывесила на спинку полотенце. В коридоре послышались тяжелые шаги, потом заскрипела лестница, ведущая на чердак. Удары молотка разбудили ташасов, и даже Тика высунула носик из-под одеяла. Потом удары стихли и лестница снова заскрипела. В дверном проеме появился Карл Рыбовод. Его цепкий взгляд окинул комнату, и остановился на ташасах.

— Выход я, значит, заколотил, — сказал Карл Рыбовод. — Так что спите спокойно. Ну и за девочками приглядывайте. Утром магов вызову, и будем разбираться, что это у нас тут такое завелось.

* * *

Ранним утром маги пожаловали сами. И не какие-нибудь — высшие. Пятеро высших магов во главе с самим Мерлинусом Великолепным. С ними еще десятка два волшебников рангом пониже, но тоже со значимым статусом.

Едва солнце отразилось в садках посреди двора, как прямо над ними раскрылся большущий, блистающий лазурью портал. Яркие синие лучи быстро и беспечно раскидали магов по сухим участкам двора. Диск портала поднялся повыше, провернулся вокруг своей оси и схлопнулся — только его и видели. Волшебники огляделись, быстро перестроились согласно статуса и Мерлинус Великолепный вежливо, но очень громко постучал посохом по двери. Остальные отразили на лицах выражение глубокого раздумья. Хотя, если подумать, то как раз раздумывать пока что было не о чем. Разве что о том: откроет им Карл Рыбовод или нет? Вот только попробуй он не открыть, когда перед дверью пятеро высших магов в нетерпении посохами по земле постукивают.

Открыл, конечно. Еще и вежливо раскланялся. Мерлинус Великолепный снял шляпу и отвесил ответный поклон. Один за всю компанию. Остальные ограничились более-менее приветливыми кивками, присоединяясь к поклону главы Ученого совета.

— А я, значит, как раз хотел к вам обратиться... — начал было Карл Рыбовод. — Не к вам лично, конечно...

— А почему бы и не ко мне? — с улыбкой спросил Мерлинус Великолепный.

— Ну, проблемка, знаете ли, не такая уж и значительная...

— Да как сказать, — снова улыбнулся Мерлинус Великолепный. — Не каждый день, чай, всплывают действующие артефакты некромантов. Такой слух не грех и лично проверить.

Стоявший рядом с ним старый лысый демон в красно-черной мантии откашлялся и сухо бросил:

— Кстати, где он?

— В моем сундучке. Сейчас принесу.

Карл Рыбовод повернулся, и торопливо скрылся в доме. Едва дверной проем освободился, высшие маги, не утруждая себя получением приглашения, прошествовали следом. Сопровождающие остались снаружи. Дом рыбовода не был укрыт защитным коконом, и обладающим развитым астральным зрением не составляло труда заглянуть сквозь стены.

Таинственный артефакт был осмотрен и тщательно изучен еще до того, как Карл Рыбовод вынул его из сундучка. Как и следовало ожидать — пустышка. Во времена некромантов волшебникам были доступны лишь два астральных слоя, но высшие маги тщательно просканировали аж до седьмого включительно. Артефакт был пуст.

— Ваше мнение, коллеги? — осведомился Мерлинус Великолепный.

Карл Рыбовод удивленно оглянулся на него, торопливо вынул артефакт из сундучка и выложил яйцо на стол. Обернулся, и похолодел. Пятеро высших магов приближались медленно, с застывшими лицами и остекленевшими глазами. Именно так, наверное, и шагали зомби две тысячи лет назад, подчиняясь воле некромантов. Равнодушно, не глядя, куда ступают, и вместе с тем целеустремленно.

Конечно, магу, претендующему на статус высшего, не составляет особого труда управлять своим физическим телом с седьмого тонкого слоя, но уж никак не параллельно со столь бурной дискуссией, что развернулась в ответ на случайно докатившийся до реального мира вопрос Мерлинуса Великолепного. Артефакт был пуст, как и следовало ожидать, но внутри яйца блекло мерцали сполохи остаточной магии. Стихию определили сразу — природа, самая универсальная магия на Галлане, совместимая с любой другой стихией. Даже со стихией смерти, возродись она вновь. Могла ли она возродиться — вот вопрос, который так взволновал магов.

— Это абсолютно невозможно, — сказал эльф в зеленой мантии.

В астрале эльф был еще более худым, чем его физическое тело. Если бы его астральный образ мог выдохнуть, он бы точно смог спрятаться за своим посохом. Висевший напротив демон полыхнул черным пламенем и растекся огненной рекой. Пылающие волны принесли его ответ:

— Смерть — часть природы, а магия природы существует. Достаточно выделить нужную составляющую. Я не утверждаю, что это легко, но маг, претендующий на статус высшего, способен решить такую задачу.

— Тогда почему она никем не решена? — спросил эльф.

— А оно кому-нибудь надо? — вопросом на вопрос ответил демон, снова собираясь в человекоподобную фигуру.

— Напомню, коллеги, что этот артефакт без сомнения является творением некромантов, — сказал высокий маг в блистающих доспехах. — Если он действительно был активирован, то только магией смерти.

— Если! — стрелой вонзился в астрал мелодичный эльфийский голос.

За ним поспешала и сама эльфийка — миниатюрная красавица, окутанная неплотным облачком золотистых бабочек.

— Рад тебя видеть, Леонора, — сказал Мерлинус Великолепный. — Что ты хотела этим сказать "если"?

Эльфийка остановилась неподалеку от Мерлинуса. Бабочки подстроились и сформировали более плотное облако, похожее на широкое платье с длинными волнистыми разрезами.

— Я только хотела подчеркнуть "если" из прозвучавшей только что фразы моего ученого коллеги, — сказала Леонора Мечтательная, и отвесила грациозный поклон магу в сверкающих доспехах. — Мы ведь пока не знаем, был ли действительно активирован артефакт? Может быть, и нет.

— Остаточная магия внутри него... — начал было эльф в зеленой мантии, но Леонора сразу перебила его.

— Остаточная магия свидетельствует только об имевшем место магическом воздействии, — заявила она. — Извините, коллега, я перебила.

— Я заметил, — сухо сказал эльф.

— Хм... И какой смысл магически воздействовать на пустой артефакт? — с подозрением спросил демон. — Что-то здесь нечисто, коллеги. Носом чую, а у меня нюх на такие дела!

Его нос вытянулся, прирастая длинным хоботом, и тщательно обнюхал артефакт. Потом собрался обратно и глубокомысленно сморщился.

— Ну как? — с легкой улыбкой спросил маг в сверкающих доспехах.

— Точно нечисто, — сообщил демон. — Можете проверить сами.

— Мы доверяем вашему суждению, коллега, — быстро согласилась Леонора Мечтательная. — Но если бы все проблемы на Галлане проистекали только от магии смерти, наш мир давно бы стал цветущим краем.

— Может, оно и к лучшему, — миролюбиво заметил Мерлинус Великолепный. — Если бы для пакостей непременно требовалась магия смерти, кто-нибудь непременно попытался бы выделить эту ветвь. На наше счастье, это совсем не обязательно.

— Вот уж что верно, то верно, — раздался новый голос. — Привет вам, уважаемые коллеги.

В лазурном сиянии, растекшемся, как приливная волна, появилась Ирулен Коварная. Как всегда, неотразимая в блеске своей красоты и жемчуга. Волшебники раскланялись с ней, Леонора Мечтательная нахмурилась. Ирулен одним плавным грациозным движением скользнула к ним.

— Как уже сказал уважаемый Мерлинус, возрождать магию смерти совсем не обязательно, — развила сирена свою мысль. — Тем более, что она никому тут не нужна. Но, коллеги, разве я должна напоминать вам закон магического равновесия?

— А конкретно, — буркнул облачком серы демон.

— Пожалуйста, — легко согласилась Ирулен. — Применительно к конкретно данному случаю, для самовозрождения магии смерти необходимо и достаточно выделения в отдельную ветвь ее противоположности — магии жизни.

— Насколько нам известно, магия жизни также была растворена в магии природы две тысячи лет назад, — сказал эльф в зеленой мантии. — Это было одним из обязательных условий ликвидации магии смерти.

— Сдается мне, кое-кто сильно отстал от жизни, — усмехнулась Леонора Мечтательная.

Золотистые бабочки вознамерились перестроиться и показать сирене язык, но эльфийка тотчас призвала их к порядку.

— Интересно, кто бы это мог быть? — улыбнулась Ирулен, и сделала вид, что задумалась. — Так, так... Наверное, это та эльфийка, что наплодила тех глупых бесполезных фейри и задумала создать из них новую расу. Только для этого необходимо было активировать хотя бы один источник жизни, что без соответствующей магии сделать невозможно.

— Ты хорошо знаешь, что Ученый совет запретил мне подобную трансформацию, — вскинулась эльфийка.

Бабочки взвились, перестроившись в подобие золотистого пламени.

— Конечно, знаю, — сказала сирена. — Но вот не был ли запрет совета нарушен?

— Ты на что намекаешь?!

— Дамы, дамы, мы здесь собрались не за этим, — вмешался Мерлинус Великолепный.

— Я ни на что не намекаю, — сказала Ирулен Коварная. — Я просто задала вопрос. В рамках той проблемы, ради которой мы все здесь и собрались.

— Какое отношение мои фейри имеют к магии смерти?!

— Надеюсь, что никакого, — сказала сирена. — Но если здесь в округе функционирует незарегистрированный источник магии жизни, то это многое объясняет. Я бы поискала.

— Поищи, — воинственно предложила Леонора. — Хоть какая-то польза от тебя будет.

— Хорошо, — сразу согласился Мерлинус Великолепный. — Ирулен, я от лица совета прошу вас проверить этот момент. А сейчас предлагаю еще раз сконцентрироваться на артефакте. Что скажете о нем, коллеги?

— Слишком мало информации, — недовольно проворчал демон. — По одному остаточному следу, да еще природному, мы можем гадать до второго пришествия Датомируса Чернокнижника.

— Кстати, а что с хозяином этого жилища? — удивился эльф в зеленой мантии. — Кажется, он чем-то напуган. Бледный какой-то, да и аура сжалась.

— Не удивительно, коли Ирулен из воды вылезла, — заметила Леонора.

— Он не может видеть в астрале, — тотчас откликнулась сирена. — Скорее, сопоставил твою безмозглость со статусом высшего мага и счел, что тебя захватили некроманты. Вот так рождаются слухи.

— Я...

— Прошу вас, коллеги, не ссорьтесь, — снова вмешался Мерлинус Великолепный. — А то мы снова отклоняемся от цели наших поисков. Предлагаю вернуться на реальный план и поподробнее расспросить этого Карла Рыбовода.

Демон, не слова ни говоря, снова обернулся пылающей рекой и стек вниз, в свое физическое тело. Остальные плавно слетели следом. Ирулен Коварная сместилась на первый тонкий план и там зафиксировалась так, что ее призрачный облик материализовался сидящим на подоконнике. В образе привидения она была столь же восхитительна. Карл Рыбовод, как раз в этот момент обернувшийся к окну в поисках возможных путей отступления, восхищения не испытал. Снова повернувшись к магам, он с облегчением заметил что те снова выглядят нормальными — насколько это возможно для волшебников — существами.

— А я...

— Извините, мы совещались в астрале, — сказал ему Мерлинус Великолепный. — А теперь, с вашего позволения, мы хотели бы задать несколько вопросов. Расскажите подробно, что вы видели этой ночью?

Карл Рыбовод старательно почесал в затылке.

— Да, по правде говоря, я и не разглядел ничего толком. Спал, стало быть. Вот малыши кого-то гоняли, лампу грохнули, я и проснулся. А тут, значит, шуба сразу занялась, так я пожар тушил.

Мерлинус Великолепный обернулся. Девочки опасливо жались в дверях, даже не смея перешагнуть через порог. Ташасы, напротив, чувствовали себя совершенно свободно. Запрыгнув на крышку сундука, они уселись рядком и с интересом разглядывали высших магов.

— Интересно, им можно доверять? — подозрительно прищурился демон. — Вопрос-то серьезный. Как бы не обманули.

Лохмушка громко фыркнула. Хитрец задрал носик. Мол, очень нам надо кого-то обманывать. Толстяк сделал мордочку погрознее, готовясь бросится в бой за друзей. Балаболка о чем-то увлеченно трещала прямо в ушко зеленому ташасу, и не стала отвлекаться на такие мелочи. Глазки Умника были подернуты легкой дымкой, а его астральный образ с интересом ковырялся в посохе эльфа. Мерлинус усмехнулся. Эльф недовольно дернул посохом. В астрале вокруг того тотчас образовался защитный кокон и отодвинул любопытного ташаса назад.

— Не обманут, — сказал Мерлинус Великолепный. — Я в них верю.

Лохмушка заносчиво вскинула мордочку.

— А чтобы у вас, коллеги, не было никаких сомнений, — добавил великий маг. — Я позволил себе пригласить на это собрание Квадруна Ворчливого.

При упоминании Создателя ташасы дружно навострили ушки. Неужели, сам придет?

— Разве он не на конференции алхимиков? — разделила их сомнения Леонора Мечтательная.

— Конференция начнется только через час, — поправил Мерлинус Великолепный. — Так что... А, вот и он.

Прямо в комнате развернулся небольшой диск телепорта и застыл, переливаясь лазурью. Волшебники расступились. Карл Рыбовод отступил к окну, стараясь держаться на равном удалении и от подозрительного объекта, и от Ирулен Коварной. Из диска вышел, тяжело опираясь на посох, Квадрун Ворчливый. Все в той же неизменной шляпе, мантии и стоптанных туфлях. Разве что поля красной шляпы обвисли еще самую чуточку больше. Квадрун Ворчливый исподлобья оглядел собравшихся и хмуро буркнул. То ли поздоровался, то ли горло прочистил. Портал за его спиной деликатно отодвинулся к самой стене, сжался, скукожился и схлопнулся, оставив после себя лишь тихое "бах!", да и оно тотчас угасло.

Едва отзвучали ответные приветствия, Мерлинус Великолепный сразу перешел к делу.

— Нам как раз нужна ваша помощь, уважаемый Квадрун.

— Я не специалист по магии смерти, — хмуро ответил тот.

— Увы или к счастью, но никто из нас не специалист в этом направлении, — сказал Мерлинус Великолепный. — Но вы специалист по ташасам. Более того, вы их создатель, и вам они не могут лгать, даже если вдруг у них возникнет такая необходимость.

Великий алхимик окинул свои присмиревшие создания тяжелым взглядом, вздохнул и спросил:

— Ну, что вы еще натворили?

Те встревожено переглянулись.

— Ничего такого, за что стоило бы ругать, — поспешил заверить его Мерлинус Великолепный.

На лице Карла Рыбовода отразилось несогласие с таким утверждением, но сказать он ничего не сказал. Ташасы приободрились и гордо поглядывали на своего создателя. Тот еще раз строго глянул на них сверху вниз и спросил, в чем дело.

— А дело, видите ли, в том, что только они видели существо, которое теоретически могло быть порождением магии смерти, — пояснил эльф.

— Или они придумали, что видели такое существо, — добавил демон.

— Ничего мы не придумывали! — дружно заверещали ташасы.

— Тихо, — скомандовал Квадрун Ворчливый. — Рассказывайте, что тут было. Только кратко, по существу и ничего не упуская.

Ташасы переглянулись. Как рассказать кратко и при этом ничего не упуская, да еще по существу, когда они и сами-то толком ничего не поняли? Вон, даже высшие маги озадаченные физиономии скорчили. Хитрец подтолкнул локтем Умника.

— Говори ты, — тихонько пискнул он.

— Почему я?

— Ты же самый умный. А мы все тебя поддержим.

— Ну, если только так.

Умник оглянулся на остальных ташасов. Те дружно закивали головами. Мол, давай, мы с тобой. Умник собрался с духом и неуверенно начал издалека. С того момента, как Лиз привезла артефакт. На подробном описании лодки со школьниками демон начал хмуриться. Мерлинус Великолепный решительно взял процесс в свои руки, и парой вежливых наводящих вопросов перенес повествование на первую встречу ташасов со странным существом. Вот тут высшие маги оживились. Умнику пришлось раза три пересказать эту историю, вспоминая мельчайшие подробности. Пересказал бы и в четвертый, но после третьего история так ярко всплыла в его памяти, что отразилась в астрале, и маги без труда считали все, что им было интересно. То есть, абсолютно все.

— А где мышку дохлую потеряли, точно не помните? — уточнил демон.

Толстяк только развел передними лапками. Те, что руки.

— Ничего, найдем, — уверенно сказал эльф.

— Полагаюсь в этом на вас, уважаемый коллега, — тотчас переложил задачу на его плечи демон.

Эльф слегка нахмурился, но ничего не сказал в ответ. По призрачному лицу Ирулен скользнула улыбка. Мерлинус Великолепный одобрительно кивнул Умнику и попросил того продолжать. Зеленый ташас малость растерялся, и глянул на создателя.

— Ночью эту же тварь гоняли? — спросил Квадрун Ворчливый.

— Ну да. Вроде бы.

— Что значит "вроде бы"? — сразу насторожился демон.

Умник неуверенно оглянулся. Толстяк пожал плечами. Хитрец лапками показал: "побольше". А, может быть, просто развел ими. Балаболка замахала лапками, словно накручивая невидимый барабан. Давай, мол, мы в тебя верим.

— Ну, вроде как ночью побольше показалось.

— Может быть, подросло за вечер, — добавил Хитрец.

— А своей ауры у него нет, и не поймешь толком, — добавил Умник.

— Точно нет? — уточнил Мерлинус Великолепный.

Умник кивнул и добавил:

— Вы же сами в астрале видели.

— Мы видели, что ты запомнил, — задумчиво протянул демон. — Про ауру ты мог просто забыть.

— Ничего я не забыл, — воинственно пискнул Умник.

Демон недоверчиво хмыкнул. Леонора Мечтательная нахмурилась. Маг в сверкающих доспехах — в реальном мире они, скорее, слабо бликовали — посмотрел на артефакт, сверился со своей памятью, и сказал:

— Если плотно укладывать, там штук пять таких поместится.

— Но яйцо же целое, — поспешил уточнить Карл Рыбовод.

— Да, яйцо выглядит целым, — согласился Мерлинус Великолепный. — Если не возражаете, мы его заберем у вас для более детального исследования. Временно, конечно.

— Э...

— Если артефакт будет признан подлежащим уничтожению, то Ученый совет возместит вам расходы на его приобретение, — добавил Мерлинус Великолепный.

Карл Рыбовод согласно кивнул. Вообще-то, он как раз хотел сказать, что перспектива невозвращения этой штуки его совсем не пугает. Даже где-то наоборот. Но если еще и денег дадут, то можно и помолчать немного. Лиз погрустнела, заранее прощаясь со своим первым в жизни артефактом. Даже если потом получится уговорить отца купить другой — это будет сильно "потом". Ученый совет был, наверное, самой консервативной организацией на Галлане и никогда никуда не спешил.

— Хорошо, — сказал Мерлинус Великолепный. — Что мы могли выяснить на месте, мы выяснили. Уважаемый Карл, позвольте нам откланяться.

Тот, конечно, возражать не стал. Высшие маги потянулись к выходу. Ирулен Коварная обольстительно улыбнулась на прощание, и растаяла в воздухе. Квадрун Ворчливый вздохнул, глянул на свои творения, хотел было что-то им сказать, но передумал. Он снова вздохнул, проворчал что-то себе под нос и вышел. Карл Рыбовод вдруг дернулся, словно что-то вспомнил, и поспешил следом.

Высшие маги присоединились к своим менее именитым коллегам во дворе. Мерлинус Великолепный воздел посох и громко произнес заклинание. Высоко в небе развернулся большой — как раз размером с двор, портал. Повинуясь воле великого мага, он плавно спустился, зависнув почти над самыми крышами. Открылась иссиня-черная пасть, из которой нетерпеливо выстреливали синие лучики-языки.

— Коллеги! — сказал Мерлинус Великолепный. — Сегодня вечером я вас всех жду на собрании Ученого совета. Особенно вас, уважаемый Квадрун. Вы что-то последнее время совсем игнорируете наши собрания.

— Не вижу в них смысла, — проворчал Квадрун Ворчливый. — Вы мне сделаете прямой портал до Ауреи?

— Он готов, уважаемый Квадрун. Вас уже ждут. Просто не хочу открывать сразу два, а то интерференция может порушить всю настройку. Но я все-таки хотел бы убедить вас после конференции посетить и наше скромное заседание.

— Магия смерти — не мой профиль, — проворчал Квадрун Ворчливый.

Он не отказал наотрез, и великий маг поспешил развить успех.

— Нас всех больше интересует ваш опыт с ташасами. Должен признать, давненько у нас не было ничего нового. Даже какой-то застой наметился.

— Не застой, а порядок, — проворчал Квадрун Ворчливый. — Хорошо, загляну, если успею. Но учтите, на полноценный доклад у меня пока нет ни времени, ни материала. Эксперимент еще не закончен. Если он вообще будет закончен.

— Все на свете рано или поздно приходит к завершению, — философски заметил эльф. — Бесконечна только глупость.

— Вот я как раз и думаю, что сделал глупость, ввязавшись в это дело. Ладно, вечером обсудим, а то действительно опоздаю.

— Ваш портал откроется здесь, через полминуты после закрытия нашего, — сказал ему Мерлинус Великолепный, и уже громче добавил. — Приготовились. Отбываем.

В дверях дома появился Карл Рыбовод. Из темной пасти портала вынырнул ярко-синий луч. Он коснулся стоявшего на мостике мага. Человек в белоснежной мантии мгновенно стал каким-то бесцветным, чуть ли не прозрачным, а через миг и вообще исчез. Луч втянулся в портал. Следующим был сам Мерлинус Великолепный. Синие лучи деловито сновали туда-сюда, забирая волшебников. Скоро во дворе остался только Квадрун Ворчливый. Он стоял, опираясь на свой посох, и задумчиво хмурился. Большой портал умчался в небо, и там рассеялся. Над домами прокатился раскат грома. Карл Рыбовод встревожено оглядел свое хозяйство. Ничего не упало, не сломалось и даже не свалилось.

Строго по прошествии обещанной полуминуты точно в указанной точке раскрылся второй портал. Этот был небольшим и блистал золотом. Сияющий диск развернулся и опустился, коснувшись ободом земли. Портал развернулся и обернулся невысокой, точно в рост великого алхимика с учетом шляпы, аркой. Внутри арки сверкало лазурное марево.

— Ваш портал, уважаемый Квадрун, — раздался из ниоткуда бодрый девичий голос.

— Благодарю, — проворчал Квадрун Ворчливый, делая первый шаг. — Надеюсь, у вас...

— Одну минутку, уважаемый маг, — окликнул его Карл.

Великий алхимик оборвал ворчливую фразу на полуслове и хмуро глянул на рыбовода из-под обвисших полей шляпы.

— Что вам, уважаемый?

— Я бы не стал вас беспокоить по пустякам, — быстро заговорил Карл Рыбовод. — Но мне не совсем понятна ситуация с этими вот вашими ташасами. Когда я говорил с губернатором...

— Ах, да, — вздохнул Квадрун Ворчливый. — Я сразу говорил, что это добром не кончится.

Карл Рыбовод даже несколько опешил от такого заявления.

— Говорили?!

— Ну, говорил или указывал на это, я уже точно не помню, — проворчал Квадрун Ворчливый. — Впрочем, это и так было ясно с самого начала. Всего хорошего.

Он повернулся и неспешно направился дальше. Портал засиял ярче.

— Настроено точно? — хмуро осведомился Квадрун Ворчливый.

— Три раза лично все параметры проверила, — сообщил все тот же бодрый девичий голос. — Вы прибудете точно в центр библиотеки.

— Там вроде стол стоит, — буркнул Квадрун.

— Вот рядом с ним и появитесь, — заверил его бодрый девичий голос. — Сразу справа от вас будет кресло. Сможете сесть и отдохнуть после путешествия. Насчет кофе я уже распорядилась.

— Про сливки не забыли?

— Как можно? Ровно три ложки.

— Без горки, — строго уточнил Квадрун Ворчливый.

Девичий голос тихонько вздохнул. Квадрун шагнул к порталу. Карл Рыбовод словно очнулся и метнулся следом за великим алхимиком.

— Извините, уважаемый, что значит: добром не кончится?

Квадрун Ворчливый тяжко вздохнул и внятно разъяснил:

— Выражение "добром не кончится" означает, что в итоге все будет очень плохо.

Потом великий алхимик еще раз вздохнул и уверенно шагнул в портал. Золотая арка оторвалась от земли и снова оказалась диском, а тот, в свою очередь, схлопнулся и рассеялся без следа.

Из глубокомысленного транса Карла Рыбовода вывела Лиз.

— Пап, там мальков привезли.

— Папа! Рыбки! Рыбки приехали! — закричала с порога Тика.

Карл Рыбовод обернулся. Тика спрыгнула с крылечка и побежала, размахивая ручками, по тропинке к причалу. Следом пестрой волной запрыгала компания ташасов. Они на ходу обсуждали визит создателя, и бурно делились впечатлениями. Карл Рыбовод нахмурился. Последние слова Квадруна Ворчливого крепко засели у него в голове и теперь деловито пилили мозг на пару с нехорошими предчувствиями.

А по виду так малышня малышней. Хотя, малышня магическая, а с магией шутки плохи. Конечно, ребятки не злобные и по-своему даже симпатичные, но, действительно, очень уж беспокойные. Злодейство вряд ли замыслили бы, но дров ведь наломать и от души можно. Карл Рыбовод тяжело вздохнул. Прямо как Квадрун Ворчливый перед уходом.

— Стойте! Куда побежали?!

Тика и ташасы остановились, и удивленно посмотрели в его сторону.

— Рыбок встречать! — крикнула в ответ Тика.

— Встречать я буду, — решительно сказал Карл Рыбовод. — Малыши, стало быть, ваша вахта у шпиля. Если понадобитесь, поможете магией, а так — сидите тихо. Тика и Лиз — за мной.

— Хорошо, — громко пискнул за всех Хитрец.

Вся компания сорвалась с места и наперегонки помчалась к шпилю. Первой добежала Лохмушка и показала отставшим язычок. Балаболка в ответ скорчила мордочку. Лохмушка гордо задрала носик. Толстяк выбрал травинку посочнее и сунул ее в рот. Ташасы перебрались через бревно, и расположились под шпилем, впитывая магическую энергию. Ранний визит высших магов сорвал завтрак, а подкрепить силы после ночного бдения не мешало.

К причалу Карл Рыбовод подоспел как раз вовремя. Плот как раз начал швартоваться. Здоровенный такой, обычных лодок на нем штуки три выложить можно, и ни одна за борт свисать не будет. На носу двумя ровными рядами выстроились пузатые бочки. На корме одиноко торчал магический шпиль, около которого также одиноко скучал молодой волшебник в синей мантии.

Едва плот подошел причалу и замер, будто намертво пришвартованный, двое дюжих грузчиков начали ворочать здоровенные бочки. Они даже выглядели похоже. И грузчики, и бочки были крепкие, массивные, круглобокие. Грузчики громко топали по настилу тяжелыми башмаками. Бочки глухо бухали, когда их небрежно перекатывали с плота на причал.

— Эти три во двор, а последнюю вон туда поставьте, — скомандовал Карл Рыбовод.

— Будет сделано, — заверили его грузчики.

Они опрокинули пару бочек и покатили их вверх по тропинке.

— А ну-ка, девочки, посторонись, — скомандовал тот, что шел первым.

Лиз поспешно отступила с тропинки и утянула за собой Тику. Грузчики вкатили бочки во двор, лихо перевернули, поставили и затопали обратно. Умник высунул мордочку посмотреть. На крышке каждой белела яркая защитная руна. Красивая, но практически бесполезная. Разве что для контроля — разрушенную руну первого уровня уже не восстановишь, надо заново ставить, а след от предыдущей все равно останется.

Со второй парой управились так же быстро. Карл Рыбовод тщательно осмотрел каждую бочку, посмотрел на руны и остался доволен. Волшебник покопался в холщовой сумке, валявшейся у него под ногами, нашел нужный свиток и потрепанное перо, и перешел на причал.

— Распишитесь, пожалуйста, в получении.

— Угу, — кивнул Карл Рыбовод.

Он внимательно прочитал текст, после этого взял перо и нацарапал свою подпись. Перо было старым и буквы получились едва заметными. Некоторые вообще не прописались. Хорошо, человек неразрывно связан со своим именем, и отпечаток ауры наложился поверх, на астральном слое. Для мага эта отметка даже понадежнее росписи. Ее не подделаешь. Ну разве что высший маг возьмется, но и его работу любой другой высший в два счета распознает.

Волшебник небрежно сунул свиток в рукав, кивнул на прощание и вернулся на плот. Грузчики протопали следом. Волшебник громко щелкнул пальцами, и плот закачался на волнах, медленно отползая от причала. Карл Рыбовод хмыкнул. Тика захлопала в ладошки. Волшебник не отреагировал. Это в реальном мире — щелкнул пальцами, и все, а в астрале еще поработать надо.

Шпиль на корме был жестко соединен с природной магической линией. Волшебник медленно ослаблял блокировку, пока не сравнял принимаемую силу с той, что необходима для передвижения такого громоздкого плавсредства. Плот остановился. Течение влекло его вниз, к морю. Энергетический поток, напротив, тянул вверх. Волшебник, сосредоточился и поднял синхронизацию на максимум. Плот неспешно поплыл против течения. Вода недовольно бурлила, но куда ей тягаться с полноценной магической линией.

— Будем выпускать рыбок? — спросила Тика. — Да, пап?!

— Да, будем, — улыбнулся Карл Рыбовод.

— А когда?

— Да прямо сейчас. Чего им там париться?

Тика довольно запрыгала. Ташасы подобрались поближе — посмотреть. Карл легко перекантовал тяжелую бочку к самому краю заполненной водой ямы и оглянулся на ташасов. Те сидели, где велено, и с интересом вытягивали мордочки. Карл Рыбовод положил тяжелую ладонь на руну и резко повернул. Послышался громкий, противный вой. Тика присела, закрывая уши руками. Лиз поморщилась.

— Что это за пакость? — спросила она.

— Охранное заклинание, — отозвался Карл Рыбовод. — Я такие еще на севере видел. Полезная штука, стало быть. Как кто нос свой любопытный сунет, так завоет, что всю охрану перебудит... Ну, вот. Теперь, значит, и открыть можно.

Один поворот — и Карл снял тяжелую крышку. Заглянул внутрь и одобрительно кивнул.

— А я? — капризно крикнула Тика.

— Ну, смотри.

Карл Рыбовод поднял девочку на руки, чтобы она могла заглянуть через край. Стоящая бочка была ему по грудь. Тика так высоко даже не подпрыгивала. Ташасы быстро перебежали по наклонной доске на крышу. Их магическое зрение позволяло все разглядеть и оттуда.

— А чего они такие маленькие? — удивилась Тика.

— Малькам и положено быть маленькими, — авторитетно заявила Лиз.

— Ничего, — улыбнулся Карл Рыбовод. — Ты и оглянуться не успеешь, как они вырастут.

Тика быстро оглянулась назад, на ташасов, и снова заглянула в бочку. На личике ее проступило обиженное выражение.

— Ну, не так быстро, конечно, — сказал Карл Рыбовод. — Но скоро. Ну-ка, давай их выпустим.

— Давай!

Карл Рыбовод поставил Тику в сторонке, примерился и одним движением опрокинул бочку в бассейн. Маленькие рыбки, потрясенные таким решительным переездом, заметались, уходя на глубину и прячась в заботливо высаженных для них водорослях. Почти прозрачная вода позволяла без труда следить за их маневрами. Карл Рыбовод с минуту полюбовался на них, потом одну за другой опрокинул две другие бочки. Тика сидела на краю и, как зачарованная, разглядывала рыбок. Те быстро сбились в одну стайку и закружили по яме. Умник хмыкнул. Испуганные рыбки сформировали в астрале блеклый вихрь тревоги и кружились в такт с ним, направляемые собственным страхом.

— Интересно, долго они будут метаться по кругу? — фыркнула Лохмушка.

— Вот и мне интересно, — отозвался Умник. — Смотри. Их страх питает вихрь и, стало быть, он существует, пока рыбки боятся. Но и вихрь воздействует на них. Он гонит рыбок по кругу и этой гонкой нагнетает их тревогу, которая его и питает.

— И кто первый сдохнет? — равнодушно спросил Хитрец.

Умник пожал плечами.

— Думаю, вихрь. Все-таки астрал не так стабилен. Но пару часиков их покрутит.

— Думаешь, это пойдет им на пользу? — нахмурилась Балаболка.

Умник пожал плечами. Скорее всего, вряд ли. Хотя Карл Рыбовод по этому поводу совсем не переживает. Умник подумал, потом мысленно протянул к вихрю лапки и все перемешал. Потеряв внутреннюю структуру, вихрь тотчас разбился на отбельные облачка и рассеялся. Только высвободившаяся энергия мелкими звездочками мерцала в астрале. Рыбки успокоились.

— По-моему, так лучше, — сказал Умник.

— По-моему, тоже, — признал Хитрец. — Это ты правильно придумал.

Карл Рыбовод откатил пустые бочки к той постройке, где он устроил склад, и махнул дочерям рукой.

— Пойдем и других выпустим. Эй, Тика! Пойдем.

Девочка неохотно оторвала взор, но тотчас переключилась на предвкушение нового чуда. Не будь у нее такая слабая аура, точно бы стала хаоситкой. Вся компания перешла на другую сторону жилого дома. Впереди Карл Рыбовод, за ним дочери, последними по крышам бежали ташасы.

В последней бочке рыбки оказались еще мельче и какие-то блеклые. Может быть, недоделанная модификация, а может просто сорт такой.

— А те красивее, — капризно заявила Тика.

— Ну, рыба она разная бывает, — развел руками Карл Рыбовод. — Там у нас благородная рыба, а тут простая будет.

— Эх, йешки-барабошки, — проворчала Лохмушка. — Тем, что побольше, яма получше, а самых маленьких в какую-ту лужу.

— Это точно, — пискнул Умник.

Хитрец тоже хотел сказать что-то в том же духе, но тут Карл Рыбовод объявил работу сделанной и позвал всех завтракать. Проблемы маленьких рыбок были тотчас забыты.

* * *

День на удивление прошел спокойно. Уроков у девочек не было, а Карл Рыбовод, вопреки обыкновению, больше предавался мечтам, чем труду. Ему так и не удалось убедить Лиз, что артефакт забрали временно, а не конфисковали под благовидным предлогом, и девушка посвятила этот день глубокой меланхолии. Проще говоря, провалялась до вечера в постели.

Не в пример сестре, Тика молнией металась туда-сюда, разрываясь между желанием посмотреть на рыбок и немедленно поведать об увиденном подружкам. Волшебный шар в гостиной не гаснул ни на минуту. Умнику было вменено в обязанность следить, чтобы тот не показывал странно моющихся эльфов, да и вообще не отклонялся в высшие сферы. Не самая сложная задача. Сам по себе волшебный шар в принципе не мог выйти в высшие сферы, как бы ни сбоила настройка, а целенаправленно увести туда изображение мог только Умник. Вот и получалось, что он бдительно караулил сам себя.

Зеленый ташас лежал прямо на столике, и лениво позевывал. Ему было скучно. Остальные ташасы, конечно, не оставили его одного, но быстро нашли себе веселое занятие. Точнее, нашла его неугомонная Балаболка. С полки, где они лежали, магические шары освещали лишь половину гостиной, тогда как другая вечером погружалась в полумрак. Это было легко поправимо. Левитация была заложена в шары изначально, оставалось задать им траекторию полета. Лиз как-то порывалась это сделать, но так и не удосужилась.

И вот теперь до шаров добралась Балаболка. Она бы и одна все запутала, но в дело неожиданно вмешалась Лохмушка. Точнее, первым вмешался Хитрец, но он так ничего и не успел сделать. Балаболка попросила его помочь провести линию. Точнее, две линии. Или три, но зигзагом через две. Тут она лапками изобразила испуганную волну и Хитрец окончательно запутался. Почесав в затылке, он решил не ломать голову и кинул было пару простых прямых линий через всю комнату — туда и обратно — но Балаболка воспротивилась такому упрощению.

— Да нет, нет, все не так, — запищала она. — Надо эту сюда, эту туда, а эту...

Тут розовая ташаска сама задумалась. Шаров было шесть, и придумать отдельную замысловатую траекторию для каждого сходу не получилось. Тем более, что Балаболка и сама толком не представляла, чего она хотела. Чего-нибудь эдакого, но вот чего?

— Дай сюда, — сказала Лохмушка, и решительно забрала магические нити в свои астральные лапки.

Ее решение отличалось логичностью и простотой. Два шара поплыли друг за другом поближе к окну, еще два — поближе к двери, а последняя пара — между ними. Достигнув противоположной стены, шары описали небольшую дугу и направились обратно.

— И это все?! — воскликнула Балаболка. — Нет. Так никуда не годится.

— А как? — ворчливо осведомилась Лохмушка.

Балаболка тоже почесала в затылке, и в одном вдохновенном порыве перепутала линии тех шаров, что плыли посередине. Лохмушка фыркнула. Шары продолжали меланхолично плыть каждый по своей линии, достигли места переплетения и вдруг заметались. Вверх, вниз, в стороны и зигзагом друг за дружкой. Словно они собрались поиграть в догонялки, но никак не могли определиться: кто за кем?

— Ой, здорово, — восхитилась Тика.

Балаболка горделиво задрала носик. Лохмушка снова фыркнула и переделала все по-своему. Шары взвились вверх, свернули под самым потолком и поплыли к окну. Та пара, что лениво плавала там, поспешила им навстречу. Казалось, что сейчас они врежутся друг в друга и разобьются, но в последний момент шары чуть отклонились, и прошли мимо. Расстояние было не толще, чем пальчик у ташаса. Тика тихонько ахнула. Шары описали полукруг и выстроились в цепочку.

Тут уже фыркнула розовая ташаска и запустила шары к двери. Там пока скучала еще одна незадействованная пара. Балаболка закрутила вихрь из шаров. Те прокрутились вокруг невидимой оси, разлетелись в разные стороны и снова собрались, уже вертикальной цепочкой из всех шести шаров. Тика захлопала в ладошки. Лохмушка решительно перехватила управление и запустила шары сложным извилистым путем в опасной близости от потолка, сорвав свою порцию аплодисментов. Балаболка ловко перехватила всю цепочку в конце траектории, закрутила вокруг своей оси и запустила в новое путешествие.

Окончательно отодвинутый на второй план Хитрец озадаченно почесал в затылке, а потом махнул хвостом, решив, что смотреть интереснее. Толстяк тоже так считал, но смотрел, в общем-то, вполглаза. Нарвав целый букет травинок, которые ранее удостоились оценок "ничего так" и выше, он пробовал на вкус их сочетания и удалял этому процессу куда больше внимания, чем мечущимся под потолком шарам. Умник дремал. Ташаски вдвоем продолжали попытки перещеголять друг дружку. Тика бурно радовалась каждому вычурному зигзагу, и какой ей понравился больше, а какой — меньше, определить не представлялось возможным.

На поднятый ими шум заглянул Карл Рыбовод и чуть было не получил тремя шарами в лоб. Хорошо, именно в этом месте им полагалось сделать резкий поворот и, вращаясь, уйти в дальний угол комнаты. Разминулись буквально на волосок.

— Это еще что такое?!

Шары испуганно дернулись, стукнулись друг о друга и метнулись обратно на подставку. Один треснул. Свет из трещины лился резкий, четкий, как изломанный луч. Хитрец торопливо повернул шар трещиной вниз, пока никто не заметил. Карл Рыбовод как раз отвлекся.

— Мы шарики запускали, — гордо сообщила Тика.

— Позапускали, и будет, — строго сказал Карл. — Давайте-ка, значит, умываться и обедать.

Обедать — это завсегда здорово. Жаль только, что с таким рачительным хозяином, как Карл Рыбовод, обед ну никак не получится растянуть аккурат до ужина. Эту грустную мысль озвучил Толстяк, когда все вернулись обратно в гостиную. Лохмушка фыркнула. Карл Рыбовод то ли не расслышал, то ли пропустил реплику Толстяка мимо ушей.

Новых поручений ташасы так и не получили. Карл Рыбовод собрал кресло, да так и завис в нем, с воодушевлением расписывая, как здорово они заживут, когда рыбки вырастут и будут проданы. Тика слушала, разинув рот, а ташасам было скучно. Все, что Карл Рыбовод нафантазировал, они сразу увидели в астрале, и слушать не очень внятный пересказ уже увиденного им было попросту не интересно. Если бы не Умник, контролировавший шар, давно бы убежали.

Ближе к вечеру Карл Рыбовод самолично покормил рыбок, а там и время ужина подоспело. Плотно покушав и ничего за день не сделав, ташасы ощущали настоящую жажду деятельности. У магических существ всегда так. Все поглощенная пища преобразуется в энергию, а энергия должна растрачиваться. Иначе она накапливается, накапливается, а потом бац — и лопнет бедное создание, как мыльный пузырь. Ташасам такая перспектива совершенно не нравилась, но Карл Рыбовод почему-то упорно не хотел поручить им даже самого пустячного дела. Да еще и спать всех пораньше отправил, мотивировав это тем, что завтра чуть свет поднимет. Вот тогда, мол, работа и будет.

Ташасы послушно убежали на чердак. Спать никому не хотелось. Да и как тут уснешь, когда энергия буквально кипела в жилах, требуя выхода.

— Давайте что ли пыль до конца уберем? — предложила Лохмушка.

Умник скривил недовольную мордочку. Хитрец почесал в затылке и сказал, что надо бы, но нет ли предложений поинтереснее.

— Поинтереснее нет, — ответила, как отрезала, Лохмушка. — Это, между прочим, теперь наша комната, а выглядит она, как запущенный чердак.

— Так она и есть чердак, — пробасил Толстяк.

Дымчатая ташаска гневно дернула хвостом.

— Он был чердаком. А теперь это наша комната, и нам самим должно быть тут приятно находиться. Верно?!

Что должно быть приятно находиться — это, конечно, верно, а, раз так, то пришлось согласиться и со всем остальным. В смысле, взяться за веники.

— Только давайте не шуметь, а-то Карл прибежит, — предупредил Умник.

Все согласно кинули. Раз уж это их комната, нечего Карлу тут делать. Аккуратно, почти бережно смахнув свежую пыль с треснувшего корпуса от печки, ташасы погнали ее дальше по чердаку. Где-то уже во второй половине Хитрец, увлекшись, вместо пыли маханул веником по Лохмушке. Не успел он осознать свою ошибку и извиниться, как дымчатая развернулась и с размаху съездила ему веником по мордочке. Хитрец возмущенно размахнулся веником, не заметив подходившего сзади Толстяка. Пыльный веник шмякнул по красной мордочке. Толстяк обиженно засопел, и взял веник наперевес.

Спустя несколько мгновений все трое уже носились друг за дружкой по чердаку. Умник с Балаболкой, конечно, никак не могли остаться в стороне от такого веселья. Отчаянно пищащая куча-мала прокатилась по деревянному полу и врезалась в стену. Тонкая доска скрипнула и легко вывалилась наружу.

— Ох ты йешки-барабошки! — сказал Хитрец.

Трещина была знатная. В нее без труда мог пролезть даже Толстяк. Хитрец высунул наружу голову и озадаченно посмотрел на валявшуюся внизу доску.

— Это как же мы так?

— Разогнались, наверное, — пробасил Толстяк.

Умник чуть ли не обнюхал жердину, служившую стропилами, и возмущенно чихнул.

— Да он сам ее не закрепил. Вот! Йешки-барабошки, ни клея, ни следа от гвоздя. Наверное, наметил, приставил, а потом отвлекся и забыл.

Хитрец тоже понюхал жердину, и согласился, что так, скорее всего, и было.

— Так надо Карлу сказать, чтобы починил, — предложила Балаболка.

— Ага. А он скажет, что это мы сломали, — проворчала Лохмушка.

— Все равно чинить ему, — фыркнул Умник.

— Но нам не все равно, что он при этом о нас скажет, — глубокомысленно изрек Хитрец.

— Разве? — удивился Толстяк.

— Рисковать не будем, — принял решение Хитрец. — Надо поставить доску обратно, а утром скажем, что обнаружили непорядок.

Умник усмехнулся.

— А он полезет проверять, и эта доска на него свалится.

— Его проблемы, — отмахнулся Хитрец. — Полезли.

Умник посмотрел по сторонам. Крыша соседнего дома примыкала вплотную к этому, и даже немного выступала к реке. Если вылезать на самом углу, то как раз на нее перебраться можно. Ташасы так и поступили. Первым был Умник. Последним, тяжело кряхтя, перебрался Толстяк.

— Ну и как мы ее поднимать будем? — ворчливо спросила Лохмушка. — Она вон какая здоровая.

Хитрец почесал в затылке и оптимистично заверил, что сейчас что-нибудь придумает.

— Умник, — сказал он. — А мы ее залевитировать сможем?

Зеленый ташас в сомнении покачал головой.

— Сомневаюсь. Попробовать, конечно, можно...

Доска, а точнее древесина, была когда-то частью живого организма, и потому на призыв магии воды могла откликнуться. Конечно, с большой поправкой на то, что этот организм уже срубили и распилили некоторое время назад. Проще говоря, без магической обработки дерева отклик мог быть, а мог и не быть. Но то отклик сам по себе. А вот левитация — штука посложнее будет. Она только полноценным волшебникам доступна. Ташасы были существами магическими. Настолько ли? Тут Умника одолевали большие сомнения. Все-таки доска действительно была здоровенная.

Попробовать, в отсутствие других идей, было можно. Ташасы перебежали по крыше к другому углу. Дом, стоявший напротив жилого, также примыкал стеной вплотную, но крыша его была выше. Хитрец разбежался и с бодрым писком взвился в воздух. Несколько мгновений полета, и он уже на соседней крыше.

— Давайте сюда, — махнул Хитрец лапкой.

Умник и Лохмушка запрыгнули легко. Балаболка зацепилась лапкой за край и упала, но, по счастью, на Умника. Зеленый ташас это, конечно, за счастье не засчитал, но, как тут же заметила Балаболка, если бы она упала вниз и разбилась, то он бы расстроился куда больше. Лохмушка фыркнула на это, но ничего не сказала. Толстяк долетел только до края, и цепко ухватился за него передними лапками. Умник с Хитрецом помогли ему забраться.

— Побежали дальше, — скомандовал Хитрец.

Побежать-то они побежали, но далеко не убежали. Едва добежали до другого края крыши, как возникла заминка.

— Йешки-барабошки, мой камушек! — обрадовался Толстяк. — Помните, с которым мы от создателя ушли.

— Помню, — отозвался Хитрец. — Я думал, он на лодке остался.

— Не-а, вот он.

Толстяк поднял увесистый камушек, взвесил его в лапке. На мордочке появилась довольная улыбка.

— Ох! — шумно выдохнула Балаболка. — Опять оно!

— Кто? — не понял Хитрец, поворачивая голову.

Балаболка указала лапкой. На краю крыши сидело вчерашнее странное существо на тонких ножках. Глазки на стебельках внимательно изучали проделанную ташасами щель. Этой ночью оно стало еще крупнее, и теперь не уступало размером даже Толстяку.

— Так, — сказал Хитрец. — Если оно и этой ночью такой же кавардак устроит, то нам точно попадет. Карл и так на нас весь день как-то косо поглядывал... Эй, ты! А ну, брысь отсюда!

Глазки на стебельках повернулись к ташасам. Существо издало противный скрежещущий звук, в котором без труда можно было распознать и гнев, и категорический отказ.

— Хуже будет! — пригрозил Толстяк, и выразительно подкинул в лапке камень.

Существо повторило противный звук с точностью до обертона и демонстративно отвернуло глазки. Толстяк насупился.

— Ну, это уже наглость, — сказал Хитрец. — Давайте-ка проучим его как следует!

— Ух, йешки-барабошки, — воинственно буркнул Толстяк.

Хитрец счел это знаком всеобщего одобрения и с воинственным писком бросился в атаку. Глазки на стебельках резко повернулись. Все пять ташасов мчались единой группой. Существо повернулось и молча ринулось навстречу врагам. Хвост через спину тянулся вперед, так что ядовитый шип торчал даже дальше, чем глазки на вытянутых вперед стебельках. Тонкие ножки двигались ритмично и быстро. Существо словно плыло в обрамлении мельтешащих конечностей.

Столкновения не произошло. Еще бы чуть-чуть, но тут ташасы дружно брызнули в разные стороны. Толстяк в прыжке метнул камень. Существо громко вякнуло. Камень больно резанул по коленке левой средней ножки и стукнул в покрытый панцирем бок. Существо резко повернулось к обидчику. Толстяк замер, прикрывая своей тушей Балаболку. Существо ринулось прямо на него. Толстяк толкнул Балаболку в одну сторону, а сам метнулся в другую. Удар ядовитым шипом пришелся в пустоту. Существо крутанулось на месте, инстинктивно защищаясь от удара в спину, но его не последовало. Ташасы снова собрались кучкой. Толстяк подобрал свой камень.

— Ну и что теперь? — проворчала Лохмушка.

Все также молча и злобно существо снова бросилось на них.

— Удираем! — пискнул Хитрец.

Ташасы разом повернулись и сиганули с крыши вниз. Существо затормозило на самой кромке. Ташасы тоже остановились. Хитрец уже успел подобрать ком земли и ловко швырнул его. Удар пришелся существу аккурат в плоскую морду, заставив его покачнуться. Оно резко вякнуло. Глазки сфокусировались на обидчике, но уже в следующий момент опасливо прижались к панцирю. Воздух наполнился летящими комьями.

Земля вокруг затопленной ямы была основательно перекопана. Ночная прохлада уже прихватила ее, и недостатка в метательных снарядах у ташасов не ощущалось. Существо быстро попятилось назад. Это спасло его от первого залпа, но комья продолжали сыпаться. Ташасы не видели своего противника и компенсировали это массированной бомбардировкой. Комья шмякали по мягкому покрытию крыши, звонко бухали по деревянным рейкам, с тихим свистом пролетали над сжавшимся существом. Некоторые чисто случайно, но очень больно попадали в цель. Существо вздрагивало и обиженно вякало. Плоский камушек шмякнул по глазу, чуть не размазав того по панцирю. Боль и ярость сдвоенным пинком отправили существо в атаку.

— Вяк!

Тонкие лапки мягко оттолкнулись от края крыши, и существо взвилось в воздух. Крошащийся прямо в полете ком земли ударил в брюшко. Еще один, потверже, угодил точно под маленький, едва очерченный подбородок. Существо перевернулось в воздухе и спиной грохнулось на землю. Камень шлепнул по хвосту. Яростно извернувшись, существо вскочило на ножки. В глазках уже сверкало такое бешенство, что ташасы попятились. Последний залп комьями вышел нестройным, но одно попадание, по правой ножке, все-таки было.

— Вяк!

— Удираем!

Ташасы сорвались с места одновременно с разозленным существом и побежали в том же направлении. Хитрец на бегу оглянулся через плечо. Существо прихрамывало на правую ножку, но двигалось быстро. Даже чуть быстрее ташасов. Не мешало бы что-нибудь придумать, пока оно их не догнало. Настроено существо было определенно не дружелюбно.

— Умник, что нам с ним делать? — спросил Хитрец.

Зеленый ташас в прыжке пожал плечами. Лохмушка громко фыркнула.

— А еще самый умный! Надо Карла разбудить.

— Хорошая идея, — признал Умник. — А как?

— Мы пошумим, он прибежит.

— Логично.

— Вон куча камней, — воинственно пробасил Толстяк. — Сами закидаем.

Впереди, за мостиком через отводной канал, действительно располагалась аккуратно сложенная пирамидка из камней. Работники, когда рылись в яме, собирали все, что по прочности не уступало лопате, и выкидывали наружу. Маг, чтобы не устраивать беспорядка, сложил их кучкой. Карл Рыбовод его труд то ли одобрил, то ли проигнорировал, и каменная пирамидка осталась украшением непритязательного мостка. Ташасам она пришлась очень кстати.

Ташасы дружно протопали по мостику. Следом влетело бешено вякающее существо. И тут случилось странное. Толстяк еще только протянул лапку за камнем, а существо вдруг покачнулось, как от хорошего удара булыжником. Мельтешение ножек замедлилось. Существо, покачиваясь, двигалось как в плотном киселе, буквально через силу продвигая себя вперед.

В астрале было еще интереснее. Наблюдателям-ташасам, конечно, а не самому существу. Темно-синие волны водной магии поднимались от линии, разгонялись по каналу в родной стихии, и прокатывались по существу, как стадо диких морских драконов. Растоптанное их воображаемыми ластами, существо уже еле переставляло ножки. Глазки на стебельках безвольно обвисли. Существо уже не смотрело, куда шло. Лишь бы выбраться из-под безжалостных волн.

И тут непрошеного ночного гостя неожиданно спас Толстяк. Не специально. На ходу подхватив здоровенный камень, красный ташас раскрутился и точным броском буквально выбил существо с мостика. Протяжно вякнув и перевернувшись в воздухе, оно шлепнулось на землю на том берегу.

— Хм... — сказал Умник. — Похоже, водная магия ему противопоказана.

— Ага, — кивнул Хитрец.

В отсутствии враждебного существа на мостике водная стихия постепенно успокоилась. Волны с каждым накатом становились все меньше и меньше, пока не улеглись полностью, снова обернувшись потоком синих звездочек. Существо тоже постепенно оправилось. Глазки приподнялись на стебельках и огляделись вокруг.

— Получил, да?! — крикнул ему Хитрец. — А теперь уходи отсюда!

Глазки на стебельках сфокусировались на фиолетовом ташасе. В черных зрачках отразилась такая ненависть, что Хитрец даже отшатнулся. Существо потянулось было к нему в астрале, но синие искорки вокруг линии снова заволновались. Пришлось отступить. Существо огляделось по сторонам и решительно зашагало в обход линии.

— Вот же вредное, — проворчала Лохмушка.

— На мосту оно до нас не доберется, — уверенно сказал Хитрец.

— Как и мы до него, — добавил Умник.

Через яму были переброшены деревянные мостки. Существо забежало на них и остановилось, прислушиваясь к своим ощущениям. Разрушения не происходило. Существо злобно вякнуло, и медленно двинулось вперед. Вначале выдвигало вперед одну лапку, ощупывало астрал и только потом переносило все тело.

Внизу проплыла рыбка. Маленькая, но несущая в себе искру жизни. Забыв о своих врагах, существо бесшумно метнулось к краю мостка. Едва рыбка показалась в поле зрения, существо ударило. Ядовитый шип вонзился точно за спинным плавником. Рыбка даже не дернулась, а сразу обмякла. Украшенный черепами вихрь соскользнул по хвосту, закрутил искру жизни и унес ее хозяину. Там она и растворилась. Существо сразу почувствовало прилив сил.

— Йешки-барабошки, оно растет, — удивился Умник.

Существо действительно увеличилось в размерах. Совсем немножко, так что лишь острому магическому зрению было доступно заметить разницу, но оно стало больше. Глазки на стебельках снова повернулись к ташасам. Пришло время мести.

— Умник, срочно придумай что-нибудь, — скомандовал Хитрец.

Зеленый ташас бодро поскреб в затылке.

— Он не любит водную магию, а у нас за спиной целый шпиль. Если сориентировать линию на него...

— Действуй, — скомандовал Хитрец. — Толстяк, не пускай его на берег, а вы — кидайтесь камнями.

Последнее относилось к ташаскам. Лохмушка фыркнула, подобрала небольшой камушек и метнула в супротивника. Существо прижалось к деревянному настилу. Близость текущей воды начала трясти его. Над самым хвостом просвистел камень, и существо поспешило выпрямить ножки. Сзади послышался всплеск.

— Он воду вообще не любит, — заметил Хитрец, выбирая камень для броска.

Толстяк протопал к мостку и встал у схода, набычившись и сжав в кулаке камень. Весь его вид так и говорил: ну, попробуй, подойди. Существо двинулось к нему. Умник тем временем влез на шпиль и глянул сверху. Времени на прокладку новой линии у него не было. Существо двигалось медленно и осторожно, но неуклонно, да и оставшееся расстояние было не таким уж большим.

— Эх, йешки-барабошки! — крикнула Балаболка, швыряя камушек.

Существо вжалось в настил. Камень стукнул по дереву перед носом и отскочил в воду. Существо сразу выпрямилось, одновременно продвигаясь вперед и снова сжалось. Прилетел камень от Хитреца. Этот попал в цель и существо злобно вякнуло. К сожалению для ташасов, оно уже осознало угрозу и сбить его камнем в воду вряд ли получилось бы даже у Толстяка. Разве что так спихнет... Умник посмотрел на красного, на ядовитый шип, с которого так и капал яд, и решил, что самое время помочь товарищу.

Зелье, отражающее магию, уже застыло. Умник торопливо счищал его коготками и зубами. На вкус зелье оказалось редкой мерзостью. Умник постоянно сплевывал и кривил мордочку. Внизу ташасы готовились к бою.

— Умник, ты скоро там?! — крикнула Лохмушка. — Оно уже почти здесь!

— И я — почти, — проворчал Умник, выплевывая очередную порцию зелья.

Освобожденные звездочки фонтаном били в небо. Существо внимательно посмотрело на них, отметило висящего на шпиле ташаса и со злобным вяканьем прыгнуло вперед.

— Умник! — крикнул Хитрец.

Зеленый ташас резко повернул голову. Ну вот, йешки-барабошки, не успел. Умник торопливо сконцентрировался, и отключил фиксацию линии на шпиле. Столб энергии пошатнулся, как подпиленное и разом обратившееся в желе дерево. Умник обхватил его в астрале, и оттолкнулся задними лапками от шпиля.

— Лечу! — запищал он уже в воздухе.

Его магических умений хватило только на то, чтобы задать направление падения потока, дальше Умник просто падал. Энергетический фонтан, получив начальный импульс, начал заваливаться набок. Кривовато, правда, но тут звездочки учуяли близость родной стихии и потянулись к ней. Странное существо вякнуло от страха. Ташасы метнулись прочь. Еще какой-то миг фонтан энергии бил вбок, рассеивая по двору синие звездочки, а потом расстабилизированный магический поток мощностью в семь сотен маэн рухнул в бассейн с рыбками.

Отмечая его присутствие на физическом уровне, по воде прошла стена пара. Энергия торопливо рассеивалась по родной стихии, закручиваясь бешеным водоворотом. Существо заметалось, заверещало и закрутилось, подхваченное астральным вихрем. Вода закипела. Существо сжалось, пытаясь сохранить себя. Поток оказался сильнее. Магия смерти и магия воды яростно переливались белым и синим, но синего цвета оказалось больше. Намного больше. Белый тонул и таял в нем. Существо издало дикий скрежещущий вопль, и магия воды разорвала его. В астрале белый цвет распался на несколько частей и расплылся в стороны, стекая по спектру в синий. В центре бассейна грянул взрыв. Деревяшки, рыбешки, брызги полетели в разные стороны.

С грохотом распахнулась дверь дома. На пороге, в мятых штанах и одном сапоге, но с боевым жезлом в руках появился Карл Рыбовод.

— Что происходит?! — рявкнул он.

— Да мы это... — пискнул Хитрец, показывая на существо.

Того уже не было. Стихия воды растворила враждебное создание без остатка. Лишь в астрале еще плыли отдельные белесые сполохи, но и они гасли один за другим. А вот вода продолжала бурлить. Затряслось основание под шпилем.

— Ох, йешки-барабошки, забыл там отсоединить, — пропищал Умник.

— Так...

Магия не терпит резких поворотов. Шпиль держался, пока мог, но поток сорвался. Линия пошла вниз, постепенно спрямляясь, а в месте отрыва закрутился бешенный синий вихрь. Его было видно даже на физическом уровне. Тонкие опоры просто снесло. Шпиль накренился, треснул и завалился на бок. Туда же, в сторону ямы. Попавшаяся на пути жердина не удержала металлический столб. Он просто сломал ее и рухнул, кувырнувшись тяжелой макушкой в воду. Фиксирующее зелье оказалось в самом центре магического водоворота. Магический вихрь тотчас принял ее за центральную точку вращения и разметал все вокруг, не разбирая, где астрал, а где уже реальный мир. Облитый с ног до головы горячей водой, Карл Рыбовод взревел от бешенства.

— Ах, паршивцы! Да вы же все погубили! Прибью тварей!

Он вскинул жезл. Откуда-то сбоку вынырнула Тика и повисла у него на руке.

— Папа! Не стреляй в пушистиков!

— Уйди!

— Пора удирать, — грустно констатировал Хитрец.

— Может, попробуем объяснить, — робко предложила Балаболка. — Мы же его спасли.

— Убью! Уйди, дочь! Всех перестреляю! — ревел Карл Рыбовод, тяжело топая к ташасам.

Тика, заливаясь слезами, висела у него на руке. Для такого сильного человека, каким был Карл, это был не вес. Жезл слабо светился алым пламенем. Остаточная магия среагировала на гнев, и перекачивала остатки себя в огненный кристалл.

— Не убивай пушистиков, папа! — кричала Тика.

Карл только рычал в ответ. Было ясно, что слушать он не расположен.

— Удираем, — коротко скомандовал Хитрец.

Вся компания дружно сорвалась с места и метнулась в проход между домами. Жезл гневно фыркнул, выплевывая сгусток пламени. Пламенеющая капля, разгораясь в полете, прошуршала по воздуху и разбилась об угол дома. По сухому дереву поползли языки пламени, с особым удовольствием разрастаясь там, где щели были проложены мхом. Карл Рыбовод яростно взревел и нетерпеливо взмахнул жезлом. Руна у кристалла медленно наливалась красным, показывая величину накопленного заряда. Тика вцепилась в жезл руками.

— Нет, папа! Не стреляй!

— Отдай!

— Пушистики!

Пушистики знай переставляли лапки. Умника слегка качало после падения, и Толстяк поддерживал его на бегу. Высокая трава укрывала их с головой. Только след шел, отмечая место, где ташасы протаптывали себе дорогу. С тихим шелестом над головами пролетела пылающая капля, и, потеряв цель, рассеялась по астралу. Хитрец подпрыгнул на бегу, повернувшись в воздухе. Карл стоял на углу. Тика повисла на жезле, и рыбоводу никак не удавалось вырвать оружие. Оба кричали, но ветер относил слова в сторону.

— Забираем вправо, — скомандовал Хитрец. — Там холм. Умник, держись там.

— Пытаюсь, — слабо отозвался тот.

— Я держу его, — буркнул Толстяк. — Смотри, куда бежать.

— Держитесь за мной, — пискнул Хитрец, прибавляя скорость. — Сюда!

Впереди обозначилась скрытая травой канава. Ташасы спрыгнули в нее, и побежали по дну. Затем канава сделала резкий поворот обратно. Ташасы, цепляясь за точащие из земли корни, выбрались наверх. Хитрец подпрыгнул. Не высоко, только чтобы осмотреться над травой. Дом был скрыт за холмом. По левую лапку сплошной стеной вставал лес.

— Туда.

— Я устала, — капризно заявила Балаболка.

— Последний рывок, — заверил ее Хитрец. — И там отдохнем.

— Если получится, — уже на бегу проворчала Лохмушка. — Вроде лес уже эльфийская территория. Как они к нам отнесутся?

— А им какое до нас дело? — удивился Хитрец.

— Может, и никакого, — буркнула Лохмушка. — Но они тоже большие.

Хитрец фыркнул. Ташасы нырнули под кроны деревьев, и сразу стало темнее. Пришлось притормозить, чтобы перестроить зрение. Впереди единой массой темнели кусты малины. Ташасы протопали туда, и повалились на мягкую травку. Умник сразу ушел в себя, восстанавливая расшатанный падением организм. Толстяк присел рядом. Хитрец прислушался. Было тихо. Только вдали протяжно вскрикивала ночная птица. Потом послышался слабый треск. Хитрец резко повернул голову, но это неугомонная Балаболка полезла за ягодами. Хитрец фыркнул.

— Ну, вроде, удрали, — сказал он.

— И что теперь? — хмуро спросила Лохмушка.

Фиолетовый ташас только пожал плечами.

* * *

Утро выдалось ясным и теплым. Птицы громко пели кто во что горазд, приветствуя восход солнца. Ветер волнами прокатывался по кронам деревьев, и они отвечали тихим шелестом. Где-то неподалеку деловито шебаршилась мелкая зверушка. Умник сел, потянулся и широко зевнул.

— Интересно, а это утро будет добрым? — спросил он сам себя.

— А куда оно денется, — пробасил Толстяк.

Балаболка, не вставая, сладко зевнула.

— Вчера утро тоже было добрым, — проворчала Лохмушка. — Зато какой вечер выдался!

— А что вечер? — пропищала Балаболка. — Мы их всех от такого чудовища спасли! Сами едва в живых остались. А этот Карл на нас жезлом. Йешки-барабошки! Несправедливо это.

Лохмушка фыркнула, села и начала приводить в порядок шерстку.

— Конечно, несправедливо, — ворчливо согласилась дымчатая. — Только нам от этого не легче.

— Я вот чего подумал, — сказал Хитрец. — Возвращаться назад нам нельзя. Карл может быть все еще злой, и опять начнет стрелять, а сейчас светлее, чем ночью. При свете люди видят лучше. И стреляют, наверное, тоже. А узнать, зол он на нас или уже нет, можно, только если мы пойдем обратно и проверим это на своей шкурке.

Лохмушка фыркнула. Остальным перспектива тоже не показалась привлекательной.

— А если мы тайком проберемся? — пропищала Балаболка.

— А если не получится? — хмуро отозвалась Лохмушка.

— Рисковать не будем, — решительно сказал Хитрец. — Хватит с нас вчерашнего.

— Это точно, — фыркнула Лохмушка. — Только вот что нам тогда делать? Здесь поселиться?

— А что? — пробасил Толстяк. — Вон, еда прямо над головой растет.

Ягод, действительно, было море. Год выдался урожайный. Да и без эльфийской магии тут похоже не обошлось. Мягкая, ненавязчивая, она ощущалась здесь повсюду. В траве, в кустах, в деревьях. Формально эта часть леса принадлежала королевству, но когда речь заходит о природе, для эльфов границ не существует.

— Максимум через месяц ягоды сойдут, — прикинув сроки в уме, сообщил Умник. — Будем на одной эльфийской магии сидеть.

Толстяк погрустнел. Магия была штукой совершенно безвкусной.

— Надо к Создателю возвращаться, — сказал Хитрец.

— А нас к нему пустят? — усомнилась Лохмушка. — Помнишь, как в первый день все повернулось?

Хитрец кивнул.

— Я думал об этом. Нам надо предупредить Создателя, что мы идем. Тогда сторожевой дракон нас пропустит.

— А как?

— Через волшебный шар.

— Который стоит в гостиной Карла? — фыркнула Лохмушка. — Ты же сам говорил, что туда совать нос не стоит.

— Шар есть не только у Карла, — уточнил Хитрец. — Поэтому вот что я предлагаю...

Умник насторожил ушки.

— Тихо! — пропищал он. — Кто-то идет.

Ташасы притихли. Неподалеку действительно послышались шаги. Шли люди, четверо. Трое двигались так тихо, что казалось, будто ветерок листьями играет, но их выдавал четвертый. Этот шлепал не таясь. Аура ни у одного не была похожа на ауру Карла Рыбовода, но все четверо вполне тянули на медиумов, что взывало к осторожности. Мало ли как они настроены.

Шла вся компания в обход густых зарослей, как раз по самому краю, и должна была пройти мимо ташасов. Тут даже мордочки из кустов высовывать не надо. И так все видно, а сами ташасы были надежно укрыты листвой. Все-таки медиумы — не полноценные маги. Ауру сквозь листья, конечно, увидят, но так и что с того? Аура у всего живого есть. Лес в астрале — это целый океан красок, и выделить нужный штрих только настоящий волшебник может.

— Давай, шагай живее, кибернетик паршивый, — послышался недовольный мужской голос.

— Да говорю вам, я — не кибернетик, — жалобно отозвался другой голос. — Это какая-то ошибка...

Послышался звук оплеухи.

— Хочешь сказать, что мы — идиоты?! — возмутился первый голос.

— Нет, конечно, — поспешил уверить его второй. — Я...

— Ну вот и топай, — грубо оборвал его первый. — Там разберутся, кто ты такой и зачем тут шляешься.

Все четверо по очереди промелькнули в просвете. Ташасы переглянулись. Эти люди им уже встречались. В трактире у Дака. Трое были теми злодейского вида типами в плащах, а четвертым — юноша по имени Дагон.

— Ну что там еще? — недовольно проворчал тип, идущий первым.

Двое других тотчас выхватили длинные кинжалы. Дагон испуганно сжался.

— Да нет, начальство вызывает, — успокоил их первый.

— Час от часу не легче, — проворчал другой, убирая кинжал. — Даже не скажешь, успокоил или напугал.

— А вот сейчас и узнаем, — усмехнулся первый.

Наверно, главарь этой банды, раз уж таинственное начальство взывало именно к нему. Он был намного старше двух своих товарищей. Лицо с резкими чертами избороздили глубокие морщины. Двое других уступали ему лет на десять, а ведь и они не выглядели юношами. Один был худой и жилистый. Коричневый плащ болтался на нем, как на штыре, обвивая тело. Другой тип был такого невзрачного вида, что, казалось, отведи глаза, и ни за что его не вспомнишь.

Главарь присел на траву и вытащил из-под плаща волшебный шар. Не такой солидный, как у Карла Рыбовода. Раза в три поменьше, без подставки и совсем не светящийся на физическом плане. В астрале-то шар полыхал как положено. Пришел вызов. Ташасы сунули было любопытный носик, но вокруг шара плавало такое обжигающее марево, что близко и не подберешься. Защита, причем поставленная настоящим магом. Голос главаря плавал в этом мареве и искажался так, что за пределом облака невозможно было разобрать ни единого слова.

Разговор продолжался недолго. Главарь вообще по большей части только слушал, иногда произнося короткие фразы или просто буркая что-то в знак понимания. Наконец, разговор кончился. Главарь аккуратно деактивировал шар, прибрал его и сплюнул.

— Все так плохо? — с усмешкой спросил неприметный.

— Помнится, ты в прошлом месяце собирался подать в отставку, — отозвался главарь. — Вот, можешь начинать жалеть, что так этого и не сделал.

— Мне уже страшно, — фыркнул неприметный.

— А конкретно? — спросил худой. — Или...

И он выразительно покосился на Дагона. Юноша испуганно попятился, но был тотчас пойман за плечо.

— Куда это ты собрался?

— Да никуда. Я тут, в сторонке, постою, пока вы свои тайны обсудите.

— Ага, сейчас, — буркнул худой. — Еще раз дернешься на сторону, и покончишь с собой при попытке к бегству. Понял?

Он продемонстрировал юноше увесистый, похожий на волосатую булаву, кулак. Дагон послушно кивнул. Главарь криво усмехнулся.

— Смотри, запугаешь мальчишку до обморока, сам его потащишь.

— Да он у меня и в обмороке сам до тюрьмы добежит, — пригрозил худой.

— Так что, идем дальше? — спросил неприметный.

— Да, — ответил главарь. — Только сделаем два крюка по дороге. Вон там ферма за холмами, надо нанести туда дружеский визит. Причем сделать это так, чтобы никто нас не заметил.

— А там?

— Хаос знает, — буркнул главарь. — Там вроде как накрылся ракушками очередной проект нашего губернатора, и нам придется по-быстрому разгребать последствия. Так что второй крюк у нас к уважаемому Квадруну Ворчливому. Если нам совсем не повезло, то именно его назначат виновным, а он высший маг, если кто не в курсе.

Все были в курсе. Даже Дагон. Ташасы насторожили ушки и осторожно потянулись носиками вперед в астрале.

— А похороны за чей счет? — проворчал неприметный.

— Погибших при исполнении своего долга у нас хоронят за государственный счет, — напомнил главарь. — Так что вперед, во славу и так далее.

— А этот тоже к славе и так далее?

Худой кивнул на Дагона, и в его глазах отразилась жажда убийства. Главарь оказался не столь кровожадным.

— Этот поскучает пока здесь, — сказал он.

— Конечно, ко...

Хлесткий удар отправил юношу на землю, лицом в траву. Откуда-то появилась веревка. Неприметный присел на корточки и так спеленал Дагона, что юноша мог шевелить разве что глазами. Потом подозрительные типы сняли с себя плащи, поясные сумки, небольшие жезлы, пылающие в астрале огненной магией, и аккуратно уложили все это в высокой траве под деревом. Неприметный произнес заклинание, провел ладонью и по веревкам пробежали алые искорки.

— Только дернешься, и я сразу об этом узнаю, — сказал он Дагону.

— Тогда я вернусь, — добавил худой. — И ты очень об этом пожалеешь.

Юноша хотел было вздрогнуть, но из-за веревок это у него не получилось. Неприметный едва заметно усмехнулся, и все трое змеями скользнули в траву, моментально пропав из виду. Даже ауры стали блеклые, приглушенные. Ташасы видели, как они плавно движутся в сторону фермы, постепенно сливаясь с другими красками астрала.

— А шар-то они оставили, — заметила Балаболка.

— Угу, я тоже заметил, — кивнул Хитрец. — Раз оставили, значит, он им пока не нужен, а нам как раз пригодится.

— Вряд ли это понравится тем типам, — проворчала Лохмушка.

— Вот поэтому мы и возьмем шар, пока их нет, а потом аккуратно положим на место, — ответил Хитрец. — Они и не заметят.

— Тогда давайте поторопимся, — пропищал Умник. — А то они так шустро ползают.

— Вперед, — скомандовал Хитрец. — Только тихо, не прыгаем. Вдруг заметят.

Балаболка, уже нацелившаяся по дороге сигануть за ягодкой, сделала недовольную гримаску. Толстяк ухватил веточку и потянул на себя, наклоняя ее к розовой ташаске. Балаболка потянулась, привстав на цыпочки, и сорвала приглянувшуюся ягодку. Толстяк выпустил ветку, и та сразу распрямилась, недовольно покачиваясь и шурша листиками.

— Ну все, пойдем, — поторопил Хитрец.

Балаболка послушно кивнула, и запустила зубки в ягодку. Малиновый сок потек по подбородку. Хитрец побежал вперед, и вся компания дружно затопала за ним. Дагон, заслышав рядом шуршание травы, опасливо скосил глаза. Повернуть голову помешала обвивавшая шею веревка, готовая затянуться при малейшем намеке на движение. Балаболка приветливо помахала ему лапкой. Дагон осторожно, одними уголками губ, улыбнулся. Хитрец отпихнул в сторону ветку, с головой влез в сумку и завозился там, дрыгая задними лапками.

— Да помогите же, йешки-барабошки! — послышался его приглушенный голос.

Ташасы дружно бросились помогать. Толстяк и Лохмушка ухватили Хитреца за задние лапки и потянули на себя. Балаболка прыгала сбоку, и попискивала. Умник зашел спереди, потоптался по плащу и решил, что тут и без него справятся. Хитрец запищал, и вылетел, как пробка из бутылки, опрокинув Лохмушку и даже оттолкнув Толстяка. В передних лапках фиолетовый ташас крепко сжимал волшебный шар. Небольшой по размеру, но неожиданно тяжелый. Хитрец скатил шар с себя на траву и поднялся на задние лапки.

— Вот. Добыл.

— Молодец! — пискнула Балаболка.

Лохмушка села, отряхнула шерстку и фыркнула что-то, что, при желании, можно было принять и за комплимент, и за нечто, полностью ему противоположное. Толстяк примерился к шару и сказал, что катить его проще, чем тащить на себе.

— Эй, малыши, — позвал Дагон. — А меня развязать можете?

Умник прыгнул к нему, и посмотрел на узлы. Запутано было основательно, да еще так хитро, что начни не так развязывать — еще сильнее затянется. Не веревка с узлами, а одна сплошная головоломка. Пошарив лапкой в затылке, зеленый ташас поймал мысль, распутал ее и нашел в конце начало веревки. Оставалось сообразить, где тут куда, но такие вещи можно и по ходу дела домыслить.

— Попробовать можно, — уверенно сказал Умник.

— Попробуй, — попросил Дагон.

Зеленый ташас бесцеремонно запрыгнул на спину юноши, прошелся туда-сюда и замахал лапками. Те, что руки.

— Толстяк. Прыгай сюда, тут нужна твоя помощь.

Красный ташас с короткого разбегу сиганул к нему, потоптался малость и спросил, где чего рвать. Умник почесал сразу двумя лапками в затылке и сказал, что рвать ничего не надо.

— Бери вон тот хвостик... Вон, который извивается... Ага, и тащи его к голове.

Искомый хвостик был уже слегка разлохмачен. Он змеей обвивался вокруг толстого узла, вольготно расположившегося аккурат между торчащими лопатками Дагона. Толстяк намотал его на лапку, перекинул через плечо и затопал по спине. Тугой узел неохотно сдавал свои позиции. В астрале из него вынырнуло маленькое оранжевое существо. Этакий червячок с двумя крыльями, двумя лапками и двумя хвостиками. Дернув всем этим богатством, существо взмыло ввысь и умчалось прочь.

— Интересно, кто это был? — спросил Умник.

— Лучше бы помог, — проворчал Толстяк, всем своим весом налегая на веревку.

Балаболка запрыгнула на голову Дагона, ткнув того носом в землю, и тоже ухватилась за разлохмаченный хвостик. Вдвоем пошло веселее. Узел распался, и вся мудреная вязь развалилась вместе с ним.

— Вот и все, — сказал Умник.

— Уф, — отозвался Толстяк.

— Давай, вставай, — нетерпеливо потребовала Балаболка, размахивая лапками и подпрыгивая на голове юноши.

Дагон при каждом прыжке клевал носом в землю.

— Эй, да не прыгай так, — взмолился он.

— А как?

Балаболка даже задумалась над другим способом нетерпеливого подпрыгивания, подарив юноше минутку покоя. Ему этого было достаточно. Дагон осторожно потянул руки, и веревка спала с них. Он уперся ладонями в землю, отжался и поднялся на четвереньки. Умник и Толстяк спрыгнули в траву. Дагон бережно снял с головы Балаболку и усадил рядом.

— Спасибо вам, малыши.

— Мы ташасы, — дружно пропищали те в ответ.

— Хорошо, — кивнул Дагон. — Спасибо вам, ташасы.

Он перевернулся, сел и начал сматывать веревку с ног. Хитрец заглянул в шар. Этот был не рунный, как у Карла Рыбовода, а самый что ни на есть волшебный — с магической настройкой. Память шара хранила несколько узоров, но ни один из них Хитрецу знаком не был. Дагон свернул веревку и размахнулся было, чтобы зашвырнуть ее в кусты, но передумал. Веревка была пусть и не новая, но крепкая. Такая еще может пригодиться.

— Слушай, Умник, я тут... — начал Хитрец.

— Эй! — вдруг крикнула Лохмушка. — Эти типы возвращаются.

Ташасы насторожили ушки. Дагон испуганно повернул голову. Он ничего не увидел. Ташасы уловили резкое шуршание, но медиумов выдало не оно, а яркая, пылающая гневом аура тощего.

— Опять удираем? — проворчала Лохмушка.

— А что еще делать? — развел лапками Хитрец.

Он толкнул волшебный шар, и тот легко покатился по траве. Ташасы помчались за ним, толчками и пинками придавая магическому артефакту должное направление. Он первым вкатился под кусты. За ним пробежали ташасы.

— Эй, погодите меня! — тихо воскликнул Дагон и на четвереньках припустил за ними.

Острые шипы царапали кожу и цеплялись за одежду. Хрустнула пара сломанных веток. Ценой расцарапанной щеки Дагон понял, что лучше держаться пониже. Наверху ветви кустарника переплетались, образуя паутину из ветвей, листьев и шипов. Сочные ягоды соблазнительно манили в самую мешанину. Внизу шипов было меньше. На стволах их вообще не было, но часть веток, не сумев пробиться к солнцу, вытянулась вниз. Дагон быстро навострился отпихивать их плечами, при этом бодро загребая всеми четырьмя конечностями.

Громкая брань возвестила, что бегство пленника обнаружено.

— Шар стянул! — крикнул один из типов, и в сердцах добавил: — Прибью заразу.

— Там! — отозвался другой голос.

Послышался треск кустарника. Типы не стали утруждать себя выяснением уровней колючести. Они ломились напрямик, по мельчайшим приметам безошибочно угадывая верное направление. Кусты протестующе хрустели. Типы громко ругались, что не мешало им двигаться даже чуть быстрее, чем удирающие ташасы и уж тем более едва поспевающий за ними на карачках Дагон.

— Догоняют, — проворчала Лохмушка.

— Умник, есть идеи? — спросил Хитрец, замедляя бег, чтобы поравняться с менее шустрым зеленым ташасом.

Почесать в затылке, одновременно пробегая через кустарник и раздвигая лапками траву, было не так-то просто, но Умник справился.

— Здесь кругом эльфийская магия, — сказал он. — Вот будь они демонами, она бы среагировала на хаоситов.

— А на людей она вообще не реагирует?

— Если только те разозлятся, как демоны, — ответил Умник. — Люди с эльфами с одной ветви, тут само по себе ничего не сработает.

— А сейчас они еще не такие злые, да? — проворчала Лохмушка.

Доносившаяся сзади брань была вполне достойна пьяного беса, никак не меньше.

— Природа-то не реагирует, — пискнул на ходу Умник.

— Значит, надо ей помочь, — подкинул идею Хитрец.

Умник в низком прыжке успел пискнуть:

— Как?

— Устройте им какую-нибудь пакость, — прохрипел Дагон. — Они из-за любой мелочи готовы кулаками махать, а уж если по делу...

Он закашлялся, и замотал головой, прикрывая рот ладонью. Юноша уже основательно выдохся. Он тяжело дышал, то и дело вытирал пот с лица и лишь страх перед предстоящей расправой, которую так красочно расписывали разозлившиеся типы, гнал его вперед.

— Может, камнем кинуть? — предложил Толстяк. — Хотя наш камушек жалко.

— Они камни не едят, — прокашлял Дагон.

— Тогда действуй, — сказал Хитрец.

— Да я запросто, — отозвался Толстяк. — Просто камушек жалко. Он с самого начала с нами. Ладно. Где эти типы?

Из-за кустов ничего не было видно. Ауры мелькали позади, то проступая в астрале, то тая в океане цветов. Впереди показалось поваленное дерево. Вывороченный корень торчал повыше ствола. Последний уже частично ушел в землю и основательно зарос мхом, а корень торчал. Этакий многоног, не желающий смириться с падением.

— Вон, сверху лучше будет, — сказал Хитрец.

— Угу.

Толстяк подпрыгнул, ухватился свободной лапкой за извивавшийся корешок и вскарабкался по нему наверх. Корень торчал высоко, выступая из кустов, как одинокий риф посреди моря. Главарь типов бросил на ташаса один взгляд, и снова сконцентрировался на поиске сбежавшего юноши. Толстяк подкинул камень в лапке, вздохнул, погладил его гладкий бок и тихо сказал:

— Так надо, камушек. Не подведи.

Широко размахнувшись, красный ташас метнул камень в главаря. Тот рефлекторно среагировал и отклонил голову в сторону. Камень пролетел у него над ухом и врезал точно под глаз тощему. Тот, увлекшись поисками, заметил его слишком поздно.

— Ай!

Камень оставил косую ссадину на щеке под глазом. Выступила кровь. Тощий взревел от ярости. То, что надо. Хаоситом он не был, но аура отливала ярко-рыжим пламенем. Огненный медиум без присущего порождениям хаоса сильного внутреннего контроля, он полыхнул моментально, как сухая трава. В руках появился боевой жезл. Короткий и тупорылый, совсем не привлекательный с виду, но под завязку накачанный огненной магией. Причем жезл явно не рунный. Стоило ауре полыхнуть гневом, и жезл тотчас перешел в активное состояние.

Глазки Толстяка округлились. Пискнув, он поспешно сиганул вниз с корня. По астралу прокатилась огненная волна, достигла корня и проявилась яркой вспышкой. Высохшее дерево занялось раньше, чем она погасла. Рыжий огонек заплясал на кривом корне. Маленький, но голодный.

— Не стреляй! — запоздало рявкнул главарь.

Эльфийская магия почувствовала присутствие разрушителей. Астрального стража здесь не было, и система защитных заклинаний среагировала так, как было заложено в ее природу. По кустарнику прокатилась широкая зеленая волна, перестраивая направленность кустов. Раньше они тянулись к солнцу, теперь потянулись к врагам. Длинная ветка накрыла огонек и задавила его ворохом зеленых листьев. Тощий рванулся было вперед, но колючие ветки обвились вокруг него. Они оплетали ноги, закручивались по телу, наматывались на руки. Пару кустов тощий вырвал с корнем, но даже не смог отбросить прочь. Колючие плети плотно обхватили руку и впились в нее острыми шипами. Тощий яростно выругался. Не помогло. Главарь спокойно сложил руки на груди и застыл на месте. Кусты развернулись кольцом вокруг него, но обвить не пытались.

— Эй, парень! — крикнул главарь. — Мы тебя все равно выследим и поймаем.

— И тогда ты очень пожалеешь об этом! — добавил тощий, силясь вырвать жезл у вцепившегося в него кустарника.

— Стой спокойно, — сказал ему главарь. — Тогда и они быстрее успокоятся.

— Знаешь, что я думаю... — запальчиво начал тощий.

— Нет, и не хочу знать, — отозвался главарь. — Раньше думать надо было, когда в эльфийском лесу боевым жезлом размахивал. Теперь молись, чтобы мимо добрый эльф прошел, а то до полудня тут простоим, как пеньки трухлявые.

Тощий что-то прорычал в ответ и застыл, изображая пенек огненного дерева. Давно усохшего, но еще пламенеющего в астрале. Ташасы задерживаться не стали. Они бежали, пока брань тощего не стихла вдали. Потом, по совету Дагона, сделали поворот и пробежали еще немного. Там, укрытый высокой травой, весело журчал ручей.

Первым его обнаружил Хитрец, нырнув в него с головой. Следом почти сразу влетели волшебный шар и кативший его Толстяк. Остальные, предупрежденные писком и всплесками, успели остановиться.

— Ну что там еще? — недовольно пропищала Лохмушка.

— Да просто ручеек, — отозвался Дагон. — Очень кстати.

— Уверен? — ворчливо осведомилась Лохмушка.

Балаболка сходу запрыгнула юноше на плечо, глянула сверху на отчаянно барахтавшихся ташасов и пронзительно заверещала прямо в ухо:

— Достань их скорее!

Поморщившись, Дагон мотнул головой, протянул руки и вытащил сразу обоих.

— Ох ты йешки-барабошки! — пропищал Хитрец, отфыркиваясь. — Мог бы и предупредить, что здесь вода. Тебе же сверху виднее.

— Извини, не успел.

Юноша аккуратно усадил спасенных ташасов на травку. Те фыркнули и дружно встряхнулись, забрызгав тех, кому купания не досталось. Лохмушка отскочила назад и возмущенно заверещала. Балаболка гневно пискнула. Ей, сидевшей на плече юноши, досталось меньше всех, но ведь досталось же! Умник с боевым писком взвился в воздух и плюхнулся в ручей. Глубина у самого берега была небольшой, но брызг хватило всем с лихвой. Снова пискнув, Умник поспешно выскочил обратно на берег.

— Эй! — возмутился уже Хитрец. — Мы же не специально, а ты специально.

— А мне, думаешь, от не специально не так мокро?!

— И вообще вы первые начали, — добавила Лохмушка. — А ты, Умник, и меня обрызгал.

— Да если бы не они... — зашелся зеленый ташас.

Толстяк под градом обвинений обиженно надулся. Хитрец запальчиво ответил. Не дослушав ответ, ответил снова и скоро все пятеро — Толстяк не смог остаться в стороне — возмущенно пищали друг на дружку.

— Да ладно вам, развоевались, — добродушно вмешался Дагон.

Он вытащил из воды волшебный шар, аккуратно смахнул с него воду и добавил:

— Вот и шар не разбился. И, вообще, никто же не утонул.

— Мы не тонем, — с ноткой гордости сообщил Умник. — Мы — существа магические.

— Тем более. Было бы из-за чего шум поднимать.

— А вода все равно холодная, — проворчала Лохмушка.

— Ну разве что, — улыбнулся Дагон. — Наверное, тут родник рядом.

Умник заинтересованно насторожил ушки.

— Если родник, то и магический источник может быть, — пропищал он.

— Запросто, — согласился Дагон.

— Там и поедим, — пробасил Толстяк. — А то из-за этих типов мы без завтрака остались.

— Я, кстати, тоже, — с грустной улыбкой сообщил Дагон.

Он еще не договорил, как вся компания с воодушевленным писком умчалась вверх по течению. Юноша торопливо умыл лицо. Вода действительно была на редкость холодной, но после такого тяжелого забега это было даже приятно. Кое-как утершись руками, Дагон подхватил волшебный шар и поспешил следом.

Источник действительно существовал, или, точнее, влачил жалкое существование. Слабый, основательно запущенный и почти забитый остаточной магией от самопроизвольных вспышек, но все еще действующий. Он относился к стихии воздуха. В реальном мире его почти и не было видно. Только воздух дрожал над самым родником. Там крутился вихрь, но такой чистый, что его присутствие скорее ощущалось, чем было заметно.

Зато в астрале было на что посмотреть. Там источник выглядел как группа прозрачных сталагмитов, выраставших прямо из водной глади. Отблески энергий блистали на его гранях. Пятна сероватого инея отмечали места, где остаточная магия напрочь забила выходы энергетического потока. Некоторые пятна еще колыхались, сопротивляясь натиску изнутри. Другие, потемнее, уже застыли неподвижно. Пятен было много. Абсолютно чистыми оставались всего две грани. Остальные в той или иной мере были покрыты инеем. Некоторые были скрыты им целиком.

Ташасы сунулись было в сам источник, но вода оказалась на редкость холодной. Прямо ледяной. Не имей этот холод магической природы, родник бы точно покрылся льдом. Ворча и потирая неосторожно намоченные лапки, ташасы расселись по краю, рядком напротив чистых граней. С них срывались особенно яркие, блистающие искорки воздушной энергии. Они выкристаллизовывались на грани, а затем отделялись от нее и отравлялись в свободный полет. Вихрь подхватывал искорки и закручивал их в себя. Ташасы перехватывали искорки у него перед носом, и притягивали к себе. Вкуса не было. Только в животиках вместе с ощущением наполненности появлялась легкая, бодрящая прохлада. Хотелось сделать что-нибудь этакое. Хитрец поглядел по сторонам, подумал и вспомнил, что они хотели пообщаться с Создателем.

— Эй, а где шар?

— Здесь, у меня, — донеслось сзади.

Хитрец обернулся. Там сидел Дагон. Скинув рубашку, он с удовольствием умывался холодной водой. Хитрец даже поежился. Волшебный шар лежал поверх рубашки, с двух сторон зафиксированный рукавами, чтоб не укатился. Умник протопал по рубашке и заглянул в шар. Тот отозвался мягким переливающимся сиянием.

— Настроишь его на Создателя? — спросил Хитрец.

— Угу.

Зеленый ташас наморщил лобик, положил лапки на шар и погрузился в астрал. Чужие схемы выглядели запутанными, колючими и неприветливыми. Умник их стер, чтобы не отвлекали. Потом сосредоточился, вызывая в памяти узор Создателя. Прописан он был четко, но засунут куда получилось. Когда узор четко проступил в астрале, Умник потянулся к источнику. Можно было бы обойтись и своей энергией, но тогда пришлось бы заново завтракать. Зеленый ташас счел это не интересным. Подтянув ворох звездочек, он сложил из них тоненькую, практически прозрачную пластинку. Еще раз не спеша все проверил, и наложил узор сверху. Шар мигнул. Узор погрузился в глубины его памяти и там застыл в ожидании вызова.

Долго ему ждать не пришлось. Умник активировал узор сразу. Из шара послышалась тихая, волшебная музыка сфер. Ушки ташасов повернулись к источнику звука.

— Уже Создателя вызвали? — удивилась Балаболка. — Как вы быстро.

— У его созданий беда прямо, а он музыку слушает, — тихо, под нос себе проворчала Лохмушка.

— Не, это мы музыку слушаем, — отозвался Умник. — Пока Создатель не ответит.

— А зачем? — спросила Лохмушка.

Умник пожал плечами.

— Так заведено у высших магов, — авторитетно заявил Хитрец. — Чтобы все не как у простых существ. Тех вызвал, и говоришь. А этого вызвал, и вначале музыку слушаешь. Порядок такой.

Лохмушка фыркнула, но спорить не стала. Толстяк вырвал сочную на вид травинку, пожевал и сплюнул. Должно быть, бяка.

— Совсем никакого вкуса, — пожаловался красный ташас. — Одна вода.

— Какой источник, такая и трава, — отозвался Умник. — Они взаимосвязаны.

Толстяк насупился и потопал прочь от источника, срывая по дороге приглянувшиеся травинки. Уже за Дагоном безвкусная водянистость пошла на спад, и Толстяк, усевшись на траву вдумчиво приступил к дегустации. Лохмушка и Балаболка баловались тем, что перехватывали искорки друг у друга. Умник с интересом ковырялся в шаре. Тот переливался всеми цветами радуги и периодически вспыхивал, демонстрируя свое отношение к неумеренному любопытству ташаса. Дагон умылся и с удовольствием вытянулся на траве.

Наконец, музыка смолкла.

— Ну кто там еще так не вовремя? — недовольно проворчал Квадрун Ворчливый.

Ташасы, испуганно притихли.

— Ну, говорите, раз уж от дела оторвали, — еще недовольней проворчал Квадрун Ворчливый.

Хитрец набрался храбрости и один за всех пискнул:

— Это мы, Создатель.

Волшебный шар помигал, перестраивая восприятие. Хитрец покосился на Умника. Тот отрицательно покачал головой. Мол, не я это, Создатель с той стороны перестраивает. Хитрец даже слегка преисполнился гордости. Вот какой у них Создатель. Может перестроить с той стороны защищенный шар. Вот что значит высший маг! Словно в ответ, вокруг шара, в астрале, закрутился зеленый вихрь земляной магии, стирая всю защиту напрочь. Великому алхимику некогда было с ней возиться.

Волшебный шар мигнул напоследок зеленым и защита пала. Внутри, в обрамлении мерцающих зеленых звездочек появилась нижняя половина лица Создателя. Верхняя была надежно укрыта обвисшими полями красной шляпы. Ташасы дружно помахали ему лапками.

— Вижу, вижу, — проворчал Квадрун Ворчливый. — Что вы еще натворили?

Ташасы переглянулись. Создатель, как положено, зрел в корень.

— Ну, в двух словах не расскажешь... — осторожно начал Хитрец.

Квадрун Ворчливый тяжело вздохнул.

— Я же говорил, что все это плохо кончится. Человеческие жертвы были?

— Не-ет, — испуганно протянул Хитрец. — Только рыбки. Мы яму с водой взорвали. Там еще это существо было, про которое вчера говорили.

— Его тоже? — буркнул Квадрун Ворчливый.

Хитрец мелко закивал.

— Ладно, хаос с ним, — отмахнулся Квадрун Ворчливый. — Хотя Мерлинус расстроится. Что еще?

— Ну, шпиль мы случайно уронили, — отозвался Умник.

— А сарай вообще сам рухнул, — пробасил Толстяк.

— Половина сарая, — поспешно уточнила Балаболка.

— Угу, вторую половину Карл сам поджег, — пропищала Лохмушка.

— Да, он из жезла стрелять начал... — подтвердил Хитрец.

— Цыц, — буркнул Квадрун Ворчливый.

Он скосил глаза куда-то вправо, за пределы видимости из шара и нахмурился сильнее обычного.

— Ну вот и губернатор на линии, — проворчал он. — Так, кратко. Дом спалили, бассейн взорвали, шпиль сломали, рыбу перебили. Больше ничего натворить не успели?

— Нет, мы...

— Эх, все утро дракону под хвост. А я как раз зелье на огонь поставил, — Квадрун Ворчливый сокрушенно покачал полями шляпы. — Губернатор так просто не отвяжется. Придется во всем этом разбираться. Хм...

— Создатель, — пискнул Хитрец. — А нам что делать?

— Сломайте еще что-нибудь и больше никогда не попадайтесь мне на глаза, — буркнул Квадрун Ворчливый.

Шар погас. Ташасы переглянулись.

— Ну и куда теперь пойдем? — проворчала Лохмушка.

— Только не назад! — сразу пискнула Балаболка.

— Да, там теперь еще эти типы, — согласился Хитрец.

— Вот я и спрашиваю: куда? — не позволила им отклониться Лохмушка.

Ташасы призадумались над ответом, и приуныли. Дагон повернулся, и облокотился на локоть. Балаболка грустно глянула на него, и опустила глазки.

— Да не расстраивайтесь вы так, — сказал Дагон. — Мир такой большой, в нем всем места хватит.

Хитрец хмыкнул.

— Только где оно, наше место?

— Не знаю, — честно сказал Дагон. — Я вот свое уже лет пять ищу, и до сих пор в дороге.

— А ты действительно кибернетик? — спросил Умник.

Дагон рассмеялся и замотал головой.

— Да какое там. Я их никогда даже в глаза не видел. Слышать про них, конечно, слышал, а вот увидеть ни одного не довелось. Нет, мы с отцом простыми трюкачами были. Фокусы, правда, действительно без магии ставили, так народу интереснее, но это же не преступление. Что поделаешь, если мы оба не маги, а нанимать волшебника нам не по карману.

Умник с сомнением глянул на его ауру. Внутренняя структура, конечно, была нечеткой, с плавающими связями, но она явно проглядывала. Да и оранжево-красный отблеск магии огня не располагал к слишком четким линиям. Правда, для огня структура должна быть более хаотичной. Плавающие зигзагообразные спирали — это уже ближе к магии иллюзий, а огонь не является ее составляющей. По крайней мере, его в ней пока не выделили. Или уже выделили, но в базовый комплект знаний внести изменения забыли. Как же, маленьким всякое старье сойдет.

— А почему тогда аура как у медиума? — недоверчиво спросил Умник.

Дагон пожал плечами.

— Откуда я знаю? — ответил он. — Наверное, чего-то все-таки не хватило. Я ведь тест на мага проходил. Помню, мне лет пять было, не больше. В поселке тогда своего инспектора еще не было и отец специально повез меня в город. Долго меня там мурыжили, а потом сказали, что нет, не маг я. Отец тогда сильно расстроился. Да и я бы от магического дара не отказался. С ним ведь столько полезного сделать можно.

— Ага, мы сделали, — буркнула Лохмушка. — Еле лапки унесли.

— Ну, это бывает, — усмехнулся Дагон.

— А второй тест тоже не прошел? — не отставал Умник.

— Какой второй?

— На медиума.

— А я и не знал, что их два. Интересно... Думаешь, я могу быть медиумом? Серьезно?!

Дагон даже подскочил. Глаза юноши загорелись. По ауре прокатилась алая волна, выдавшая внутреннее возбуждение. Над головой Дагона протопал по астралу и пропал странный многорукий голем.

— Ну да, — удивленно пискнул Умник. — Только у тебя структура под стихию не подходит, а так — похоже. А что?

— Как что?! Да я же всю жизнь мечтал на алхимика выучиться, а для этого минимум медиумом надо быть. Я ж все книжки, какие смог найти, проштудировал. А теперь... Теперь я могу прямиком в Академию поступать.

— Если второй тест пройдешь, — проворчала Лохмушка.

— Пройду, — уверенно заявил Дагон. — Должен пройти. И знаете, что я создам первым делом? Роботов из сказок.

Последнее слово он произнес шепотом, опасливо оглянувшись по сторонам. Ташасы, глядя на него, тоже заозирались по сторонам, но не со страхом, а с любопытством. Ничего интересного на глаза не попалось.

— А кто эти роботы? — пискнула Балаболка. — Я такой сказки не знаю.

Умник почесал в затылке, нырнул в свою свалку знаний и тотчас вынырнул с ответом:

— Это големы, которые якобы могли функционировать вообще без магической поддержки, — пояснил он. — Они работали на особом зелье, секрет которого хранился в великой тайне. Только это сказки. Современная магия отрицает существование роботов.

— Да я и не думаю, что они существуют, — не стал спорить Дагон. — Но ведь раньше существовали. До катаклизма.

— Когда это было, — усмехнулся Хитрец.

— Если вообще было, — проворчала Лохмушка.

— Может, и не было, — грустно кивнул Дагон. — Все-таки столько тысячелетий уже прошло. Только, знаешь, это не так уж и важно. Было, не было. Главное, сейчас у меня есть мечта и я могу к ней стремиться. Даже если этого не было, это будет. Будет благодаря мне!

— А смысл? — спросила Лохмушка.

— Да как ты не понимаешь?! — воскликнул в ответ Дагон. — Если мы создадим всех сказочных помощников, то у нас, простых людей, и жизнь будет прямо как в сказке.

Лохмушка недоверчиво фыркнула. Умник почесал в затылке. Определенная логика в этих словах была, но что-то все-таки было не так. Вдали послышалась проникновенная брань тощего. Если отбросить призывы к хаосу и просто проклятия, то выходило, что он еще не оставил надежды добраться до юноши. Кусты по-прежнему не давали ему это сделать, и это тоже очень расстраивало тощего. Дагон насторожился, но ташасы сидели спокойно. Эльфийская магия на дух не переносит агрессию, так что выбираться из кустов тощий будет еще очень и очень долго.

— Ох, — пискнула Балаболка. — Йешки-барабошки, мы же Создателю про этих типов не сказали!

— Так сообщите, — предложил Дагон. — Заодно будет повод еще раз поговорить. Может, он уже не такой сердитый.

Умник в астрале потянулся к узору Создателя, и активировал его. Шар засветился изнутри. Снова послышалась негромкая, величавая музыка сфер. Ташасы подтянулись поближе.

— Говорить буду я, — строго предупредил Хитрец. — А вы все меня поддерживайте. Поняли?

Ташасы согласно закивали.

— Я тоже тебя поддержу, — пообещал Дагон.

Хитрец коротко кивнул в знак благодарности, мысленно уже настраиваясь на предстоящий диалог. Прошла минута. Потом еще две. И еще пять. И еще десять. Пока не стало окончательно ясно, что ответа не будет.

— Уснул он там, что ли? — проворчала Лохмушка.

— Или уснул, или не слышит, — уточнил Умник.

— Значит, ему не повезло, — беспечно сказал Дагон. — Ну, ничего. Эти типы въедливые, они до него рано или поздно доберутся и он все узнает из первых рук.

— Мы своего Создателя в обиду не дадим! — сердито пискнул Хитрец.

— Да! — буркнул Толстяк, и сжал кулачки.

— Ну, тогда вам только остается придумать, как опередить этих типов, — улыбнулся Дагон.

— Опередим! — воинственно запищали ташасы.

— Да, — сказал Хитрец. — Пока они завязли в кустах, бежим к башне.

— А там? — спросила Лохмушка.

— А там что-нибудь придумаем, — оптимистично заявил Хитрец. — Побежали.

Вся компания в едином порыве сорвалась с места. Последним был Толстяк. Красный ташас торопливо сорвал пару травинок, которые не успел попробовать, зажал их в кулачке и затопал вслед за остальными.

— Удачи вам, малыши, — сказал Дагон.

Те пропищали что-то в ответ и умчались, словно ветер. Даже листья прошуршали похоже. Взгляд Дагона упал на волшебный шар. Ташасы в спешке опять про него совсем забыли. Дагон задумчиво почесал подбородок. Интересно, если он вернет пропажу, ему это зачтется? Юноша прислушался к едва доносившимся из зарослей проклятиям и решил, что нет.

— А почему бы и нет? — сказал он сам себе.

Подобрав шар, Дагон встал, сориентировался в просвет по солнцу и быстро зашагал прочь. Путь до столицы был не близкий, но и ему путешествовать было не в новинку. Доберется.

* * *

На своих двух-четырех, даже прыжками, это совсем не то же самое, что на лодке вниз по течению. Да еще всякие отвлекающие факторы бесцеремонно под лапки лезли. Под те, что ноги. Или в те, что руки. Цветы, ягоды, причудливые насекомые, извивающиеся корни, овраги, заросли — всего и не перечислить.

На полпути ташасы вспомнили про забытый волшебный шар и дружно махнули на него лапками. Почти в самом конце Толстяк хватился, что камушек тоже не забрали. Еле-еле уговорили красного не возвращаться прямо сейчас. До башни Квадруна Ворчливого ташасы добежали, когда солнце уже коснулось краем верхушек деревьев.

— Ну вот, мы снова здесь, — ворчливо пропищала Лохмушка. — И этот злой дракон на двери тоже здесь. И что мы будем делать?

Хитрец поднял небольшой камушек, хорошенько прицелился и метнул его в дверного дракона. Тот казался спящим, но проснулся мгновенно и дернулся навстречу. Только челюсти клацнули. Дракон бросил на нарушителей спокойствия гневный взгляд и свирепо рыкнул, выдохнув струю черного пламени и растертые в порошок остатки камушка.

— Эй, привет! — с безопасного расстояния крикнул ему Хитрец. — Нам с Создателем поговорить надо.

Дракон злобно рыкнул в ответ, всем своим видом выражая несогласие.

— Против него трое типов что-то замышляют, — добавила Балаболка.

Вместо ответа дракон оскалил пасть и продемонстрировал острейшие зубы. Мол, пусть только попробуют.

— А вот и они, — проворчала Лохмушка. — Легки на помине.

Тяжелую поступь земляного дракона ташасы услышали издалека, но поначалу не придали ей значения. Мало ли кто мог мимо проезжать. Мост через реку был перекинут рядом с башней, а плавать земляные драконы так и не научились. Им самим это было ненужно. Дракон мог и по дну реки протопать. А вот седоки, те хотели и через мокрую речку сухими перебраться, и с сиренами под водой нос к носу не столкнуться. Поэтому дракон топал прямиком к мосту.

Когда тяжелые лапы уже заклацали когтями по камню, Лохмушка обернулась и увидела, что следом за драконом плетутся те самые типы злодейской наружности. Еще один сидел в седле. Невысокий, важный, усатый, в лазурном сюртуке — он казался типичным городским чиновником. Аура как искрящийся голубой туман облегала блеклый астральный образ. Тут никаких тестов не надо. Сразу ясно — не маг, причем абсолютный. Такой вполне может оказаться каким-нибудь важным чиновником из городской администрации, а то и повыше. Образ портило только одно: на блеклых плечах его астрального образа болтался такой же зеленоватый плащ, как и у тех троих, что плелись следом. Сразу было ясно: одна шайка.

Дверной дракон смерил всю компанию взглядом и презрительно фыркнул. Ташасы поспешно юркнули в траву. Все-таки недругов было многовато. Вот дверной дракон, тот был настроен по-боевому. Глаза горели, зубы сверкали, челюсти клацали. Драконы глянули друг на дружку и без слов все сказали. Тот, что земляной, так и встал посреди моста. Ни шагу дальше.

— Ну, чего встал?! — прикрикнул на него чиновник. — Осталось-то два шага. Вон дверь, там и отдохнешь.

— Точно к Создателю идут, — пропищала Балаболка.

— А ты думала, они тут просто прогуливаются? — буркнула в ответ Лохмушка.

— Прямо под ними проходит природная линия, — задумчиво пропищал Умник. — Если ее как следует раскачать...

— Действуй! — скомандовал Хитрец.

— Уверен?

— Да. Надо их задержать, пока мы не придумаем, как предупредить Создателя. Скорее, а то они сойдут с линии.

Чиновник как раз начал вылезать из седла. Умник с Хитрецом дружно потянулись к водной линии. Под мостом закрутился едва заметный поначалу водоворот. Речной поток дублировал происходящее на астральном уровне. Новая линия устремилась вверх, прошла сквозь камень и закачалась. Самое время было зафиксировать ее на шпиль, но шпиля не было. Трое типов с удивлением уставились на раскручивающуюся прямо под ногами линию.

— Заметили, — пискнул Умник. — Отпускай.

Окончательно лишенная контроля и опоры, линия пошла вразнос. Типы дружно рванули назад. Земляной дракон взбрыкнул и помчался вперед. Верхушка линии нарисовала зигзаг на мгновенно опустевшем мосту. Пыль, листья, мелкий мусор закружились в вихре. Чиновник всеми силами пытался удержаться, но не преуспел. Когда дракон неграциозным, но мощным прыжком покинул мост, рука сорвалась. Чиновник пролетел совсем рядом с драконом и бухнулся лицом в дорожную пыль. Линия рухнула. Вода забурлила. Вспенившийся поток сорвал несколько кувшинок, и их сразу унесло течением. Звездочки, недовольно поблескивая, вливались обратно в природную линию.

На балконе появился Квадрун Ворчливый с толстенной книгой в руках. Ташасы дружно запищали, но Создатель, забрав что-то, сразу ушел обратно. Вниз он даже не взглянул.

— Эй, скажи Создателю про этих типов! — крикнул Хитрец дверному дракону.

Тот только фыркнул в ответ. Мол, сами отобьемся.

— Вот упертый, — проворчала Лохмушка.

— А снизу мы не докричимся, — пропищал Хитрец. — Балаболка, залезай на стену, попробуй оттуда докричаться, а мы тебя снизу прикроем.

— А почему я?

— Ты меньше всех, а значит и легче всех, — пояснил Хитрец. — Давай скорее.

— И выбирай плющ потолще, а то еще свалишься, — буркнула Лохмушка.

Розовая ташаска храбро пискнула, разбежалась и, подпрыгнув, ухватилась за зеленую ветку.

— Молодец! — крикнул Хитрец.

Балаболка помахала им лапкой и быстро полезла наверх. Плющ так разросся, что казалось, будто стену покрывает зеленая паутина. А внизу тем временем разворачивалось настоящее сражение. Чиновник поднялся на ноги, рявкнул на своего дракона и решительно направился к крыльцу. Он даже наступил на первую ступеньку. Тут дверной дракон так рявкнул на него, что чиновника без всякой магии унесло на начальную позицию. Хлестнувшая по пыли струя черного пламени показала, что шутки шутить тут никто не собирается и никому не рекомендуется.

— Да я... — неуверенно возмутился чиновник.

Дверной дракон только рыкнул на него. Земляной переступил всеми шестью лапами, смещаясь вправо, и задумчиво уставился на проплывающие мимо облака. Весь его облик говорил: это не мое дело и не надо меня в него впутывать. Одним союзником меньше, но оставались еще подозрительные типы. Они явно не собирались бросать чиновника одного. Осторожно, но быстро все трое цепочкой двигались через мост. Впереди тощий, позади неприметный. Едва над головой главаря просвистел первый камень, все трое выхватили боевые жезлы. Ташасы с писком метнулись под мост.

— Да вы что?! — рявкнул на своих чиновник. — Никакой стрельбы! Спятили, что ли?!

Троица неохотно опустила жезлы. Балаболка перелезла по листьям через край и выпрямилась. Она стояла на стене. Вверх, до балкона, оставалось еще два раза по столько же. Балаболка глянула вниз. Там раскручивалось настоящее сражение.

Трое подозрительных типов ругались и гонялись за удиравшими ташасами. Те выписывали круги и при случае кидались камнями. Дверной дракон плевался огнем и в тех, и в других. Черные сгустки магического пламени разбивались о землю, и медленно, нехотя угасали. Земляной дракон продолжал робко пятиться и уже сошел с дороги по другую ее сторону. Посреди поля боя метался чиновник, гневно взывая к хаосу и требуя порядка. Его никто не слушал, и только дверной дракон плевался в него пламенем, когда тот неосторожно оказывался в зоне поражения. Поскольку каждый плевок сопровождался гневным рыком, чиновник всякий раз успевал отскочить, но настроение его от этого не улучшалось.

— Создатель! — запищала Балаболка что есть силы. — Созда-а-атель!

Квадрун Ворчливый ее не услышал. По крайней мере, на балконе никто не появился. Внизу услышали. Толстяк задрал голову и на бегу помахал ей лапкой. Балаболка помахала в ответ и снова запищала:

— Создатель!

И опять никакого эффекта. Снова и снова пищала Балаболка, уже и чиновник ее услышал. Сам тоже закричал:

— Уважаемый Квадрун, прекратите это безобразие!

— Создатель!

Нет ответа. Балаболка пискнула еще раз и тоскливо глянула вверх. Создатель словно оглох. А ведь мог бы сделать своим творениям голос погромче, раз со слухом плохо. Балаболка издала еще один вопль, не получила ответа и поняла: хочешь не хочешь, а надо бы забраться повыше. Эх, если бы плющ до самого балкона рос, было бы не так страшно. Но плющ покрывал лишь четверть оставшегося пути. Дальше — голый камень. Балаболка снова глянула вниз. Подозрительные типы разделились, и ташасам приходилось демонстрировать чудеса ловкости, чтобы не столкнуться ни с одним из них. Того и гляди поймают.

— Ох ведь йешки-барабошки, — грустно прошептала Балаболка.

Вздыхая и очень себя жалея, она полезла выше. Уже не так бодро, как по стене, но и не мешкая понапрасну. На это времени не было. Стебли плюща становились все тоньше и попадались все реже. Потом и вовсе закончились.

— Создатель! — запрокинув голову, заверещала Балаболка.

На этот раз ее вообще никто не услышал. Ни наверху, ни внизу. Разве что ветер, да и тот сразу умчался куда-то. Балаболка с тоской посмотрела вверх. Башню построили далеко не вчера. Так далеко, что она одной магией и держалась. Камни были покрыты редким мхом и частыми трещинами. Цементирующий раствор на стыках пересох и выкрошился. Было куда поставить лапку. Если бы не высота... С такой высоты как шмякнешься, так непременно в лепешку. Говорят, магические создания не умирают, а просто угасают и рассеиваются, но розовая ташаска вовсе не желала рассеиваться.

— Создатель! Создатель, йешки-барабошки!

Балаболка пискнула еще пару раз и полезла дальше. Она карабкалась очень осторожно, выбирая трещины пошире и прижимаясь к камню. Пару раз раскошенный камень разваливался под лапкой. Серое крошево падало вниз, а Балаболка вжималась в стену и тряслась от страха. Вот бы еще чуть-чуть, и навернулась бы вниз. Непременно бы навернулась. Балаболка прогнала страшную мысль, и поползла дальше. Половину пути она уже одолела.

— Создатель! Эй, Создатель! Да высунь ты свой нос наружу!

Тишина. Балаболка потянулась к следующей трещине. Камень под лапкой хрустнул. Балаболка тихонько пискнула от страха. Свежая трещинка змейкой скользнула по камню, отсекая кусочек. Тот самый, за который обеими лапками держалась Балаболка. Сам бы он, может быть, и удержался бы еще на месте, но с повисшей на нем ташаской задерживаться на стене не стал. Почувствовав, что съезжает вниз, Балаболка попыталась уцепиться за соседнюю трещинку, но лапка соскользнула. Розовая ташаска с протяжным писком полетела вниз.

Тощий тип змеей бросился на Толстяка. Хитрец предостерегающе пискнул и красный ташас, не оборачиваясь, сиганул в сторону. Тощий тип грохнулся в пыль и грязно выругался. Даже не попытавшись встать, он перекатился по земле и попытался заграбастать Лохмушку. Правая рука выстрелила, как разряд из жезла, и поймала... Только не лохматый бочок ташаски, а гладкую ножку эльфийки. Тощий тип так удивился подобной замене, что даже не сразу выпустил соблазнительный трофей. За это чуть было не пострадал. Спасло его врожденное миролюбие эльфов. Пока разгневанная его фамильярностью эльфийка убеждала себя, что превращение одного нахального типа в рассеянное по всей округе удобрение пойдет только на пользу природе, тот успел опомниться, выпустить ножку и принести свои извинения. Весь его вид говорил о самом искреннем раскаянии. Еще бы! Все-таки он ухватил за ножку не какую-нибудь лесную плясунью, а саму Леонору Мечтательную.

— Что все это значит? — строгим голосом спросила эльфийка.

— Я тоже хотел бы это знать, — фыркнул чиновник.

— Это бандиты! — пискнул Хитрец. — Они против Создателя что-то замышляют.

— Ах ты, мелкая тварь... — вскинулся главарь подозрительной троицы.

Леонора Мечтательная небрежно взмахнула рукой. Корни, едва торчавшие из земли, вдруг обрели невиданную силу и скорость роста. Они буквально взвились вверх, и оплели подозрительных типов. Земляной дракон, опасливо порыкивая, попятился к мосту. Леонора Мечтательная послала ему вслед воздушный поцелуй. В астрале тот развернулся золотистой паутиной. Дракон не выказал желания познакомиться с ней поближе, но паутинка двигалась быстрее. Она опутала астральный образ дракона — ничуть не отличающийся от физического — и вдруг обернулась сонмом золотистых бабочек, затеявших хоровод вокруг плененного существа. Глаза дракона с тревогой пытались уследить за ними, да где там. Бабочки кружились и плясали так быстро, что зеленые зрачки дракона то вращались, то сбивались в кучку, а потом и вовсе закатились. Массивная туша покачнулась и завалилась на бок. Над рекой поплыл тихий мерный храп.

Еще три подобных паутинки поплыли к подозрительным типам. Неприметный тип окутался в астрале плотным коконом. Двое других, напрягая мышцы, потянулись к жезлам, но корни держали крепко. Эти уснули моментально. Неприметный продержался чуть дольше. Едва паутинка оплела его кокон, как тот моментально выцвел до идеально серого цвета. Астральный образ состроил такое выражение лица, что и законченный безумец позавидовал бы. Никаких мыслей, никаких эмоций — неприметный тип полностью отгородился от всего. Он был медиумом и его мозг был открыт для внешнего воздействия, но в мозг недостаточно просто войти. Он должен еще воспринять воздействие. А пока мозг не работает, он никакое заклятие не обработает, какой бы силы оно не было.

Паутинка обернулась вокруг головы неприметного и выпустила целый рой золотистых бабочек. Чего они только не вытворяли. Одни затеяли красочный хоровод вокруг неприметного. Другие обернулись прекрасными эльфийками, которые творили такое, что те, из шара, что языком умывались на манер кошек — даже они постеснялись бы повторить. Третьи превратились в жутких монстров и грозили неприметному. Длинные клыки и когти слились в единый частокол, который медленно кружился в такт порханию бабочек. Все было напрасно.

— Немедленно прекратите это! — крикнул чиновник.

Мозг неприметного типа среагировал на голос, зацепился мыслью за одну из эльфиек — за какую конкретно, никто не успел разобрать, ведь все случилось со скоростью мысли — и уснул вместе с ней. Еще одно спящее тело вытянулось перед башней. Чиновник не без тревоги покосился на уснувших союзников и снова воззвал к Леоноре:

— Послушайте, уважаемая, я государственный чиновник и нахожусь при исполнении своих служебных обязанностей.

— Есть и другая точка зрения, — с улыбкой ответила Леонора Мечтательная.

Она протянула руку ладонью вверх и в нее мягко опустилась отчаянно верещавшая Балаболка. Лапки тотчас вцепились в большой палец эльфийки. Ощутив, что она больше не падает, Балаболка приоткрыла один глазик и опасливо огляделась по сторонам. Леонора Мечтательная ободряюще ей улыбнулась.

— Привет, — ласково сказала она.

— Привет, — отозвалась Балаболка.

Перевернувшись и все еще держась за большой палец, розовая ташаска села и огладила шерстку.

— Это какая-то ошибка, — настаивал на своем чиновник. — У меня в кармане официальные бумаги. Возьмите их, прочтите и у вас отпадут всякие сомнения.

— А эти трое?

— Это агенты службы правопорядка, — уверенно заявил чиновник.

— Видел бы тот порядок, который они в трактире Дака устроили, — проворчала Лохмушка.

— Если они в своем служении закону где-то и приступили закон, то мне об это ничего не известно, — поспешил заверить ее чиновник. — Но вы всегда можете подать жалобу, и, уверяю вас, она будет тщательно рассмотрена. К сожалению, у меня пока только жалобы на вас и на вашего создателя. Хотелось бы думать, что его безответственность — всего лишь ошибка...

— Весь этот эксперимент — одна большая ошибка, — послышалось ворчание Квадруна Ворчливого.

Великий алхимик стоял на крыльце и недовольно хмурился. Из-за его спины грозно выглядывал дверной дракон. Квадрун Ворчливый рассеянно почесал того за ухом и спустился по ступеням.

— У меня там зелье выкипает, — сообщил он. — Поэтому извольте говорить кратко и по существу. Из-за чего весь этот шум?

— Недоразумение, уважаемый Квадрун, — поспешил заверить его чиновник. — Недоразумение, как я понимаю, вызванное неверной трактовкой некоторых действий, имевших место в прошлом. Сейчас, надеюсь, мы уже пришли к взаимопониманию.

Чиновник вопросительно глянул на эльфийку. Та коротко кивнула и звонко щелкнула пальчиками. Корни выпустили чиновника и спящую троицу, поизвивались в воздухе и зарылись в землю.

— Благодарю.

— Значит, все вопросы уже решены без меня? — осведомился Квадрун Ворчливый.

— К сожалению, нет, — отозвался чиновник и извлек из внутреннего кармана три аккуратных свитка с висящими печатями. — Имеют место жалобы от Карла Рыбовода. Вот бумаги...

Квадрун Ворчливый нетерпеливо протянул руку. Чиновник, мгновение поколебавшись, вложил свитки в его широкую ладонь. Квадрун Ворчливый недовольно оглядел печати и повелительно сдвинул брови. Свитки послушно развернулись, вытянулись и зависли в воздухе так, чтобы великому алхимику было удобно читать. Чиновник на ходу комментировал:

— Вот эта, правая, подтверждает мои полномочия...

— Верю, — коротко буркнул Квадрун Ворчливый.

Правый свиток поспешно свернулся и кувырком отпрыгнул прямо в руки чиновнику. Второй свиток Квадрун Ворчливый изучал немногим дольше.

— Здесь Карл Рыбовод обосновал свои претензии...

— Я читал отчеты, — буркнул Квадрун Ворчливый.

Второй свиток последовал за первым. Третий свиток оказался списком убытков.

— Надеюсь, ничего лишнего он тут не приписал, — проворчал Квадрун.

— Весь нанесенный урон был тщательно проверен, — заверил его чиновник, и кивнул на спящих типов. — Заверяю вас, тут нет ни одной лишней строчки. Мы уже вычеркнули все, что только можно.

Квадрун Ворчливый хмуро кивнул. Свиток свернулся. Притихшие ташасы с тревогой поглядывали на своего создателя.

— Это все? — буркнул тот.

— Ну, Карл Рыбовод понес еще определенный моральный урон... — начал чиновник.

Небрежный взмах руки отмел эту претензию.

— Пусть поплачется в камзол губернатору, — проворчал Квадрун Ворчливый. — В конце концов, это была его идея. А мне потом застенографируете и через шар перешлете. Ну а это...

Великий алхимик ткнул пальцем в свиток, внимательно посмотрел на небо и сказал:

— Вот это я оплачу завтра, в полдень. Пускай приходит в банк Грабстена. Еще что-нибудь?

Довольный, что его главная миссия так легко увенчалась успехом, чиновник замотал головой.

— Нет, нет, уважаемый Квадрун, это все. Со своими существами, полагаю, вы сами знаете, что делать.

Квадрун Ворчливый буркнул что-то невнятное себе под нос. Чиновник оглянулся на свою спящую команду, потом на эльфийку.

— Они проснутся через восемь минут, — сообщила та. — Можно, конечно, и сейчас разбудить, но это негативно скажется на их здоровье.

— Ничего, я подожду, — сказал чиновник.

Он прошагал к земляному дракону, уселся на мохнатый бок и натянул на лицо выражение терпеливого ожидания. У дверей начальственных кабинетов и не постольку ждать приходилось. Квадрун Ворчливый повернулся и направился в башню. Он уже занес ногу над первой ступенькой, когда его остановила Леонора.

— Погоди, Квадрун. А с малышами ты что надумал?

Притихшие ташасы дружно насторожили ушки. Квадрун Ворчливый окинул их тяжелым взглядом.

— Не знаю, Леонора, — буркнул он. — Карлу этому они больше не нужны, мне тоже. Распылю, наверное, в назидание прочим.

Ташасы испуганно сжались. Леонора почувствовала, как ей в палец впиваются тонкие коготки. Она погладила Балаболку по голове и улыбнулась:

— Неужели ты действительно готов так быстро сдаться?

— Леонора, я же тебя не первый день знаю, — вздохнул Квадрун. — Ты что-то придумала. Говори прямо — что? Мне эти ташасы не нужны.

— Тогда отдай их мне.

— Зачем?

— А я в них верю, — весело заявила эльфийка. — Верю, что придет время, когда ты будешь гордиться этими малышами. Ты бы и сам в них поверил, если бы...

— Если бы не оплачивал их шалости из своего кармана, — проворчал Квадрун. — Он, знаешь ли, не бездонный.

— Ха-ха. Я скорее поверю в магию кибернетиков, чем в бедного алхимика. Но я готова оплачивать счета из своего кармана.

— Тогда забирай, — буркнул Квадрун Ворчливый, и тяжело затопал по ступенькам.

— Создатель, — жалобно пропищала Балаболка.

Дверь сама собой захлопнулась за великим алхимиком. Дверной дракон расправил крылья, и снова заступил на стражу. Понурые ташасы сбились в кучку. Леонора Мечтательная присела рядом на корточки, и подсадила к ним Балаболку. Розовая ташаска сразу прижалась к Толстяку, и тот неуклюже обнял ее тяжелой лапкой. В руке эльфийки вдруг появился камушек. Тот самый. Леонора вложила камушек в лапку Толстяку.

— Вот, держи. Это ведь твоя потеря?

Красный ташас вяло кивнул в знак благодарности, и крепко сжал камушек.

— Рано раскисаете, ребятки, — улыбнулась эльфийка. — У вас есть еще один шанс.

— Который мы провалим так же, как и предыдущий, — пропищал Хитрец.

— Вовсе нет, — решительно заявила Леонора. — Мы вместе доведем этот эксперимент до конца, и ваш создатель будет гордиться вами. Вот увидите.

Ташасы приободрились.

— А что нам делать? — спросил Хитрец.

— Скоро узнаете, — пообещала Леонора и лукаво подмигнула. — Поехали?

Она взмахнула рукой, и в небе раскрылся ярко-зеленый портал. Судя по тому, как быстро он появился, портал был создан заранее и ждал своего часа где-то на тонких планах. Повинуясь воле хозяйки, он быстро спустился вниз и завис над всей компанией. Ташасы с интересом посмотрели внутрь, но изумрудное марево закрывало вход, не давая ничего разглядеть.

— А что там? — спросил Хитрец.

— А вот сейчас все вместе и посмотрим, — улыбнулась Леонора.

Портал накрыл их с головой и быстро закрутился, а когда рассеялся, перед башней уже никого не было. Чиновник тихо вздохнул и покосился на солнце: сколько еще осталось до всеобщего пробуждения? Под мостом бесшумно вынырнула из воды Ирулен Коварная. Улыбнувшись так, что заметь ее кто-то, у этого кого-то от ужаса кровь бы застыла в жилах, сирена величественно простерла руки и начала плести заклинание портала. Синие магические волны проявились на физическом уровне, сплетаясь в причудливый узор. В центре его отчетливо вырисовывались врата. Ирулен Коварная щелкнула пальцами, и врата распахнулись перед ней.

Зеленый портал перенес эльфийку и ташасов на небольшой каменный уступ, ровный и гладкий. Только один-единственный валун лежал у самой стены. Серый, гладкий и такой здоровенный, что его и ураганом с места не сдвинешь. Ташасы огляделись по сторонам. Ничего интересного. Слева стеной вставала скала. По трем другим направлениям уступ так же отвесно обрывался вниз. Хитрец осторожно глянул через край. М-да, если сорваться, то падать придется очень и очень долго.

В самом низу, в котловине, вольготно раскинулся небольшой город. Черепица на крышах домов была в основном красного и кремового цветов, а не всех оттенков синего, как в Венетуме, но на этом все различие заканчивалось. В северной части города над приземистыми домиками властным монументом возвышался мраморный дворец. На его крыше поблескивали золотом два шпиля. Каждый был ориентирован на проходившую в воздухе астральную линию.

Почти на самой окраине города протекала небольшая речушка, служившая одновременно источником воды и единственной транспортной артерией. На ближнем берегу был длиннющий причал, добрую половину которого занимали штабеля серых каменных плит. Груженная такими же плитами баржа не спеша удалялась вниз по течению. На дальнем берегу тянулись к небу три магические башни. Солидные и высокие постройки, с высоты уступа они казались просто игрушками. Еще одна магическая башня стояла на отшибе. Поскромнее и совсем не высокая, с одним-единственным скошенным шпилем. Природная линия проходила чуть в стороне, и к башне была брошена энергетическая ветка. Зато внутри, в саду... Умник, заглядывавший Хитрецу через плечо, даже пискнул от удивления. Там был самый настоящий колодец элементалов.

— Личная башня Мерлинуса Великолепного, — сообщила Леонора Мечтательная. — Самого его там нет, но все равно, не стоит нам здесь задерживаться.

Она легонько постучала по валуну тоненькими пальчиками. Тот ворчливо, по-стариковски шкрябнул по скале и отъехал в сторону. Под ним оказался лаз со скошенными сводами. Для ташасов — целый тоннель, а вот эльфийке, даже при ее невысоком росте, пришлось бы нагнуться.

— Ну что же, — сказала Леонора Мечтательная. — Значит, придется немного поползать. Тут недалеко.

— А почему нельзя было открыть портал прямо на месте? — проворчала Лохмушка. — И так уже все лапки стоптали.

— Извини, — мягко улыбнулась Леонора. — Дальше только ножками можно. Здесь, в горах, богатейшие залежи серосвета. Такой толстый пласт абсолютно непроницаем для магии.

— Даже для высшей? — удивленно пискнула Балаболка.

— Какими бы высшими мы не были, мы все равно остаемся магами. А серосвет абсолютно непроницаем для магии. Для любой. Здесь конечно не чистый минерал, а руда, но даже она обладает огромнейшими маго-абсорбирующими свойствами. При такой толщине получился настоящий природный кокон, через который весь Ученый совет не пробьется. Ну что, поползли?

Ташасы опасливо заглядывали в лаз, но залезать не спешили. Умник озадаченно почесывал затылок.

— Ну что еще не так? — улыбнулась Леонора. — Неужели вы темноты боитесь? Вот уж не поверю.

— А зачем нам вообще туда лезть? — спросил Умник. — Мы же существа магические, а там, как вы говорите, настоящий кокон из серосвета.

— Там есть чего съесть? — конкретизировал свои опасения Толстяк.

— Надо же, не зря я вас хвалила! — воскликнула Леонора Мечтательная. — Какие умные ребятки. Ну, ладно. Я хотела сделать вам приятный сюрприз, но, раз вы такие осторожные — расскажу тут. Там, в самом сердце горы, есть магический источник. Слабый, правда, но вам хватит. Вы же вон какие маленькие.

— А раз маленькие, то и источник нам самый хилый, — проворчала Лохмушка себе под нос.

Эльфийка проигнорировала это замечание. Ее всецело захватил собственный энтузиазм.

— Идемте же скорее, — произнесла Леонора, и вдруг нахмурилась. — Тем более, что обстоятельства нас сильно торопят.

— Какие обстоятельства? — удивленно спросил Умник, поглядывая по сторонам.

На всякий случай ташасы приготовились к бегству. Леонора Мечтательная смотрела не на них. Она вглядывалась куда-то в высшие слои магии. То, что эльфийка там видела, ей совсем не нравилось.

— А ну-ка, бегом вниз! — скомандовала Леонора Мечтательная.

— А...

— Потом договорим, сейчас просто делайте, как я сказала. Живо!

Когда высший маг приказывает, не больно-то и поспоришь. Леонора Мечтательная гневно топнула ножкой, и ташасов как веником смело в темный ход. Попискивая и моргая, они умчались прочь. Эльфийка наклонила голову, шагнула в темноту и звонко щелкнула пальчиками. Огромный валун передвинулся на место, закрыв вход от посторонних глаз. На краю уступа закрутился синий диск портала.

Астральным зрением Леонора Мечтательная видела, как он раскрылся, но за поворотом серая стена закрыла обзор даже для взгляда высшего мага. Эльфийка не стала возвращаться. За следующим поворотом ход раздваивался. Ташасы сидели у развилки.

— Направо, — тихо подсказала Леонора.

Ташасы заглянули в правый ход. Внешне он ничем не отличался от левого. Эльфийка улыбнулась и пошла вперед.

Из синего портала неспешно выползла Ирулен Коварная. Оглядевшись по сторонам, она приказала порталу закрыться. Камень сразу привлек ее внимание, но Ирулен не спешила. Под уступом, в воздухе проходила природная линия. Магия воздуха — белая до блеклости, но ярко мерцающая от переизбытка энергии. Такая же магия исходила от валуна. Ирулен присмотрелась. На камне тончайшей сетью лежало заклятие. Ирулен спокойно изучила его, и взмахнула рукой. Валун послушно отъехал в сторону, открывая темный ход. Куда он ведет — ни интуиция, ни магический дар ответить не могли. Плотные слои серосвета вставали угрюмой серой стеной на любом из тонких планов.

Сирена посмотрела на это, и поморщилась.

— Ну уж нет, — сказала она. — Под землей ползают только крысы и Леонора. Но вот как их убедить выползти обратно?

Сирена лукаво улыбнулась. Уж один-то способ ей хорошо известен. Она мысленно потянулась к силовой линии, установила контакт и зачерпнула воздушной энергии. По всему телу пробежало ощущение прохлады. Ирулен сконцентрировала энергию в одной точке, и прикрыла глаза, сплетая из бесформенной массы заклинание. Вокруг ее руки взвился бледный вихрь, свернулся и оказался огромным ледяным молотом. Сирена небрежно взвесила в руке свое творение.

— А теперь — сюрприз, — улыбнулась она.

Из темного хода не донеслось в ответ ни звука. Ирулен взмахнула молотом, и со всей силы обрушила его на скалу. Гора содрогнулась. Молот разлетелся вдребезги, а заложенная в нем энергия каменными змеями вгрызлась в породу. Ирулен усмехнулась.

Ташасы и Леонора как раз добрались до большой круглой пещеры. Там эльфийка, наконец, смогла выпрямиться в полный рост. Ташасы шустро обшарили пещеру, сунули нос туда-сюда, но ничего интересного не нашли. Лишь несколько камней, слишком больших, чтобы уволочь их с собой, да какая-то липкая слизь на одной из стен. Балаболка ткнулась в нее носиком и потом долго чихала.

— Ну и пакость, — заявила она.

Остальные подошли посмотреть, тоже расчихались и поспешили отойти подальше. Там они и обнаружили еще один выход из пещеры. Тот тоннель, которым они пришли, располагался строго по центру. Этот же скромно примостился сбоку, да еще изгибался сразу за входом. Не тоннель, а отнорок какой-то. Да и по размерам он уступал первому тоннелю. Ташасы бы прошли, а вот эльфийке пришлось бы продвигаться ползком.

— Ну, и что теперь? — спросила Лохмушка.

— Хм... — задумчиво произнесла Леонора Мечтательная. — В прошлый раз тут был еще один проход. Вот здесь. Но теперь его, похоже, завалило...

В этот самый момент скала содрогнулась. По потолку поползли заметные трещины. Вниз посыпались мелкие камушки. Один упал совсем рядом с Лохмушкой, и она отпрянула в сторону.

— Что это? — испуганно пискнула Балаболка.

— Не знаю, — отозвался Хитрец. — Но, думаю, мы опять...

— Бежим!!! — заверещала Лохмушка.

Потолок треснул и начал оседать. С отчаянным писком Лохмушка метнулась в отнорок. Остальные ташасы едва успели последовать за ней. Последним бежал Толстяк, и обрушившаяся вниз каменная глыба чуть не придавила ему хвостик. Леонора Мечтательная воздела руки, и над ней тотчас развернулась сияющая зеленая полусфера.

Стены отнорка тоже затрещали, демонстрируя готовность обрушиться в любой момент, и ташасы переставляли лапки так быстро, как могли. За поворотом был еще поворот, а там еще один и еще. Тоннель извивался, как змея в траве. Неизменным оставалось только одно направление. Как бы тоннель не поворачивал, он всегда вел вниз.

Позади вдруг развернулся зеленый диск портала, и в отнорок переползла Леонора Мечтательная. Выглядела она бледно. На правой щеке алела свежая ссадина.

— Ох, еще бы чуть-чуть, и раздавило, — прошептала эльфийка. — Хорошо хоть здесь сплошной гранит.

Через портал было видно, как щит окончательно сдался. Зеленая поверхность отчаянно замерцала, покрылась трещинами и распалась на множество тающих осколков. Потолок обрушился. Камни и песок сплошным потоком устремились вниз. Булыжник выскочил из портала, и стукнул эльфийку по ноге. Леонора вскрикнула. Огромная глыба раздавила портал по ту сторону, и он тотчас схлопнулся по эту. Леонора повернулась и поползла, ориентируясь по топоту ташасов.

— Лохмушка, ты знаешь, куда бежать? — спросил на бегу Хитрец.

— Подальше оттуда! — выкрикнула дымчатая.

Тоннель внезапно кончился. Пролетев следующий поворот, ташасы выскочили в небольшую пещерку. Стены и потолок ее тряслись, но пока держались.

— Куда дальше?! — пискнула Лохмушка.

— Не знаю, — отозвалась Балаболка. — Ты же первая.

— Могу пропустить тебя вперед, — ворчливо откликнулась Лохмушка.

— Вон какой-то ход! — крикнул Умник, указывая лапкой.

Это был аккуратный круглый тоннельчик, и вел он почти вертикально вниз. Потолок над головой зловеще потрескивал, и ташасы, не раздумывая, нырнули туда. По гладкому камню они не бежали, а съезжали вниз. Скорость нарастала. Грохот позади возвестил, что и эта пещера прекратила свое существование. Тоннель закрутился спиралью, резко ушел вправо и оборвался. Пролетев по воздуху, ташасы попадали в воду. Первая мысль у всех была одна: "что же она такая холодная-то?"

Глубина была небольшой. Если выпрямиться во весь рост, то Балаболке было по шейку, а Толстяку так вообще по грудь. Вот только течение было сильным и сбивало с ног даже красного ташаса. Толстяк сразу потерял свой камушек, и несколько раз нырнул, чтобы отыскать его.

— Выбираемся отсюда! — запищал Хитрец.

— Куда?!

— Куда угодно.

Лохмушка тотчас побрела, загребая передними лапками, влево. Балаболка, опираясь на Толстяка, вправо.

— В одну сторону, а то потеряемся, — уточнил Хитрец.

— Так ты определись, в какую, — проворчала Лохмушка. — Я уже замерзла.

— Там свет! — закричал Умник.

Его течение унесло дальше всех. Выпрыгивая из воды, он отчаянно размахивал лапками.

— Все туда! — скомандовал Хитрец. — Умник, не отрывайся!

— Я стараюсь! — отозвался тот, когда его мордочка в очередной раз показалась над водой.

Цепляясь за торчащие камни и друг за дружку, ташасы начали пробираться к берегу. Свет теперь видели все. Не солнечный, как показалось изначально. Это было переливающееся магическое сияние. Как от шаров, но более мутное. Словно слабый туман застилал этот свет. Не цепляйся Умник за все, что попадалось под лапки, он бы непременно озадаченно почесал в затылке. Такой тип не соответствовал ни одной известной ему магической стихии.

Подводный ручей пробегал по дну большой пещеры, и свет лился оттуда. Здесь вода разливалась, и глубина стала еще меньше. Отфыркиваясь и отряхиваясь, ташасы выбрались из ручья. Под ногами была гладкая серая скала. Стены не ходили ходуном, и только сверху доносился едва слышный гул разбушевавшихся сил.

Пещера была сильно вытянутой в длину. С одного края журчал ручей, принесший ташасов. В противоположном конце сиял магический источник.

— Еда! — довольно пробасил Толстяк.

— Давно пора, — проворчала Лохмушка.

Ташасы протопали через пещеру, оставляя за собой цепочку мокрых следов. Источник был похож на застывший куст ярко-зеленого цвета. Зеленым было почти все: широкие листья, торчащие из камня корни и устремившиеся вверх стебли. Только ягоды блистали чистым золотом. Источник окутывало магическое сияние: ярко-зеленое с золотыми искорками. Толстяк сунул в него мордочку, почмокал и сказал, что даже вкус есть. Ташасы сделали еще несколько шагов и устало развалились прямо на корнях. Толстяк попробовал сорвать ягоду, но она держалась на редкость крепко. Красный ташас попробовал ее на зуб.

— Крепкая, — пожаловался он. Потом лизнул и добавил: — Зато сладкая.

Балаболка тотчас переползла к низко висевшей ягодке. С громким плеском в ручей свалилась эльфийка. Судя по короткому взвизгу, температура воды и ее не привела в восторг. За взвизгом послышался плеск, сопровождаемый шлепаньем и ворчанием. Потом в магическом сиянии появилась Леонора Мечтательная.

— Все целы? — устало спросила она.

Хитрец обвел взглядом всю компанию, и ответил утвердительно. Леонора подошла, тоже глянула и устало опустилась на пол. С порванного платья капала вода. Некогда аккуратная прическа напоминала гнездо, в которое восставшие птенцы учинили гражданскую войну. Мокрая челка прилипла ко лбу. Леонора Мечтательная тяжело вздохнула, одним движением поправила прическу и улыбнулась.

— Надо бы побольше уделять времени физическим упражнениям, — заметила она. — Но мы все-таки сделали это.

— Что? — откликнулся Хитрец.

— Добрались до источника. Сюда я вас и приглашала.

На мордочках ташасов явственно проступило: неужели ради этого стоило так бегать?

— Это же не просто источник, малыши, — произнесла эльфийка, и сделала такую драматическую паузу, что ташасам стало страшно. — Это источник магии жизни!

Последнюю фразу она произнесла восторженным шепотом. Ташасы поняли, что боялись они не напрасно.

— Но ведь...

— Ученый совет...

— Совету совсем не обязательно это знать! — отрезала Леонора Мечтательная. — Источник не активирован, и функционирует далеко не в полную силу. К тому же, он полностью блокирован коконом из серосвета и потому вообще никак не влияет на магический баланс Галланы.

— Как же, не влияет, — проворчала Лохмушка. — Вон какая пакость по ферме бегала.

Леонора Мечтательная на миг смутилась и виновато улыбнулась.

— Ну... Это частный случай.

— Нас этот частный случай чуть не сожрал, — пропищал Хитрец.

— Но вы же справились, — снова улыбнулась эльфийка. — А я в вас и не сомневалась. Да и кто бы мог подумать, что через столько лет всплывет подлинный артефакт некромантов. Плюс еще найдется кто-то, кто сможет его активировать... Наверное, на одном из высоких уровней открылось окно. Я это потом тщательно проверю. Но сейчас не это главное.

— А что? — пискнул Хитрец.

Если дела так и дальше пойдут, то после оглашения этого главного как раз наступит время удирать. Жаль только некуда. Разве что вниз по ручью попробовать.

— Видите ли, малыши, — снова зашептала эльфийка. — Магия жизни обладает самым высоким потенциалом трансформации. Ведь сама жизнь так многообразна! Как и магия, лежащая в ее основе. Она может подстроиться под любые условия. Но, подстроившись, она уже не может просто течь в сторонке. Когда эта магия станет частью вас, вы сами станете живыми.

— А сейчас? — удивился Хитрец.

— Сейчас вы — существа магические. Вы можете испытывать эмоции, чувствовать голод, холод, но все это лишь иллюзия, специально для вас порожденная заложенной в вас магической структурой. Для вас она реальна, но оттого не перестает быть иллюзией. С магией жизни в вас проснутся настоящие чувства.

Ташасы обдумали ее слова и дружно посмотрели на Умника. Тот только озадаченно почесывал за ушком.

— Не понимаю, — признал зеленый ташас. — Если эта, как вы говорите, иллюзия для нас тоже реальна, то какая нам разница?

— Разница есть, — сказала Леонора Мечтательная, и подмигнула Умнику. — Теперь это будут ваши собственные чувства. Да! Вы только представьте себе, эта магия сделает вас абсолютно свободными.

Ташасы озадаченно переглянулись. Общую мысль озвучил Хитрец:

— А оно нам надо?

Эльфийка даже опешила от удивления.

— А разве нет?! Да вы только представьте себе: отныне вы будете сами себе хозяева. Никто не будет вам указывать. Разве это не замечательно?!

— Это, конечно, здорово, — признал Хитрец. — Но мы и так-то никому особо не нужны.

— А теперь и вам никто не будет нужен, — заверила его Леонора Мечтательная.

— И это хорошо? — с сомнением в голосе спросила Лохмушка.

— Это замечательно, — решительно заявила эльфийка.

Оттолкнувшись ладонью от камня, она уверенно поднялась на ноги. Ташасы встревожились.

— Раз вы такие нетерпеливые, начнем немедленно, — сказала эльфийка.

Она простерла руки и пропела коротенькое заклинание. Источник отозвался тихим мелодичным перезвоном. Ташасы переглянулись. Да они, в общем-то, никуда не торопятся.

— Что начнем? — осторожно уточнил Хитрец.

— Сейчас я раскручу источник на полную мощность, — пояснила Леонора, одновременно выстраивая вокруг источника тончайшую сеть. — Потом вам придется пожить тут немного, но, поверьте, результат того стоит.

— Здесь?!

Лохмушка вскочила на задние лапки, и взмахнула передними. Остальные огляделись по сторонам. Умник задумчиво почесал лапкой под подбородком.

— А что тебя так взволновало? — улыбнулась Леонора. — Захотите есть — вот вам источник. Понадобиться вода — вон вам ручей. Вся эта пещера — в полном вашем распоряжении.

— Звучит интересно, — проворчала Лохмушка. — Но я бы предпочла более обустроенный домик. На корнях спать неудобно, а на камнях — холодно.

— Что-нибудь придумаем, — пообещала Леонора, и строго добавила: — А сейчас не отвлекайте меня.

Ташасы притихли. Источник мелко завибрировал. Энергетические волны поднимались из глубин и разбивались о его основание. Под самым основанием, на астральном уровне едва заметно подрагивала странная конструкция, похожая на дикую помесь паука с решетом. Она разделяла единый поток на множество волн и пропускала наверх лишь избранных. Остальные закручивались вихрями вокруг опущенных лапок паука, и спадали вниз. Но и прошедшим решето не гарантировалось попадание в источник. Верхняя надстройка перехватывала их, и пропускала наверх лишь одну из целого десятка, полностью рассеивая остальных. В сторону от источника не уходило ни искорки.

Установив магический контакт с источником, Леонора сразу потянулась к этой надстройке и начала осторожно стирать ее. В астрале отдельно проявилась ее ладонь. Тонкие пальчики аккуратно убирали в никуда детали конструкции. Энергетические волны под решетом, почувствовав в эльфийке родственную стихию, заволновались. Вначале не сильно, но по мере того, как эльфийка все больше и больше концентрировалась на источнике, волнение росло. Вскоре под решетом уже бушевала настоящая буря, да и в источнике было не спокойно. Леонора практически полностью растворила надстройку, а то, что еще оставалось, уже не функционировало. Вместо тоненькой струйки источник перекачивал через себя целый поток энергии. В потолок бил золотисто-зеленый фонтан. Настолько сильный, что он проявлялся даже на физическом уровне.

Не попавшие в фонтан звездочки закручивали вихри вокруг него, или разлетались красивыми молниями во все стороны. Меж ними проявилась вторая ладонь Леоноры. Тонкие пальчики быстро двигались, дирижируя этим хаосом жизни. Повинуясь указаниям эльфийки, фонтан стал еще толще. Над ним появился призрачный шар, быстро наполнявшийся магической энергией. Свободные вихри яркими спиралями извивались на каменном полу. Едва уловимое движение тонких пальчиков — и вихрь стремительно вытягивался вверх, соединяя основание источника с призрачным шаром. Вся конструкция все больше обретала черты призрачного дерева с густой раскидистой кроной. На какой-то миг ташасам показалось, что вокруг этого дерева летают маленькие эльфики, а у корней они с удивлением увидели призрачные копии их самих. Призрачные ташасы махали лапками летающим эльфикам.

— Да, именно так все и будет, — довольно прошептала Леонора. — Еще немного, и все будет так, как я всегда хотела... Так, а это сюда...

Она провела пальчиком, и волна звездочек повторила этот путь, выстраивая миниатюрный сияющий мостик. Накачанный энергией шар начал подрагивать. Излишки энергии выплескивались вверх, в потолок. Тот тихонько потрескивал.

— А не рухнет? — тихо спросил Умник.

Хитрец поднял глазки, посмотрел на змеящуюся над источником трещину и так же тихо сказал остальным быть готовым к очередному бегству. Энергетические волны продолжали раскачивать источник. Астральная конструкция под ним ходила ходуном. Леонора погладила ее, успокаивая разбушевавшуюся стихию. Часть ее сознания продолжала рассеивать надстройку. Другая часть перестраивала фонтан, разделяя его на отдельные струи и намечая контуры будущей схемы. Третья, вероятно, мечтала, поскольку иногда схема искажалась, превращаясь то в дерево, то в куст, то в поросший травой остров, висящий в пустоте. Эльфийка улыбалась своим мечтам, и с извиняющейся улыбкой стирала. Они не вписывались в создаваемую схему. Энергия продолжала прибывать, и схема проступала все более четко. По потолку поползли тоненькие трещины. Несколько песчинок сорвались вниз и сразу попали в фонтан. Зеленый вихрь подхватил их и небрежно отшвырнул прочь.

— Сейчас рухнет! — громко пискнула Лохмушка.

Леонора Мечтательная ее не услышала. Она вся погрузилась в творчество. Энергетические волны никак не желали успокаиваться, поглощая все силы и внимание эльфийки. Трещина над ее головой быстро разрасталась.

— Ну вот почти все, — довольно пропела Леонора. — Почти все.

Она рассеяла остатки надстройки, и ее ладонь протянулась к одиноко торчащим креплениям. Потолок перекосился, и каменная плита поехала прямо на Леонору.

— Берегись! — заверещала Лохмушка.

— Все назад! — еще громче завопил Хитрец.

Эльфийка и бровью не повела. Все ее внимание было поглощено четко проступившей схемой. Призрачное дерево со множеством стволов пульсировало, каждый раз выбрасывая из себя облачка золотистых и зеленых звездочек. Они воспаряли кверху, и замешивались в крону. По стволам вниз стекали новые звездочки, чтобы, в свою очередь, отправится в полет.

— Падает!

Балаболка змеей метнулась к эльфийке, и цапнула ее за ногу. Толстяк рванулся следом, на ходу метнув камушек. Удар пришелся Леоноре в плечо. Быстро и плавно ее сознание перетекло из астрала на физический уровень. Каменная плита была прямо перед ее лицом. Со скоростью мысли активировался энергетический щит. Плотное искрящееся поле возникло словно из ниоткуда и сразу заполнило весь положенный ему объем. Щит оттолкнул плиту в одну сторону, эльфийку в другую, и замерцал между ними. Леонора взмахнула руками, не удержала равновесие и упала на спину. Ее астральная ладонь в точности воспроизвела непроизвольное движение кисти, стирая кусок решета.

Упав, Леонора запрокинула голову и успела увидеть удирающих ташасов. Толстяк крепко держал за хвостик Балаболку, и буквально волок ее за собой. Каменная плита рухнула прямо на источник. Ей навстречу устремился поток освобожденной энергии, и никто не хотел уступать. Плита повернулась, сдерживаемая энергетическим фонтаном, и неспешно раздавила его своей массой. Источник жалобно захрустел. Структура рушилась, а энергии поступало много. Очень много.

Когда источник взорвался, гора содрогнулась от вершины до основания. Вырвавшаяся на свободу энергия сметала все на своем пути. Раздавившая источник плита была закинута обратно на потолок и растерта по нему в пыль. Щит Леоноры загудел от бешеной перегрузки. Магический удар он выдержал, но взрыв сгреб эльфийку вместе со щитом в охапку и отшвырнул прочь. Леонора пролетела над ручьем, и финишировала об стену на другом его берегу. Щит и эльфийка отключились одновременно. Ташасы успели нырнуть в ручей сами. Энергетический взрыв поднял их вместе с водой, подумал мгновение: что ему делать со всей этой компанией, не придумал и уронил обратно. Магические лучи пронизывали ташасов насквозь, искажая магическую структуру.

По астральному плану прошла волна возмущения. Остатки паукообразного решета разметало в клочья. Энергетическая связь с источником исчезла тихо. В какой-то момент ее просто не стало. Энергетическая линия начала таять, смещаясь по тонким планам ввысь, пока не исчезла из поля любого зрения. Гору еще немного потрясло, но потом силы порядка взяли вверх. Над городом далеко внизу прокатилась магическая волна, ломая шпили и срывая черепицу с крыш. Наконец, наступила тишина.

— Ох ты йешки-барабошки, — проворчала Лохмушка, выползая на берег.

— Бр-р-р, — добавила Балаболка, отряхиваясь. — Толстяк, ты мне чуть хвостик не оторвал.

— Извини, — пробасил в ответ красный ташас. — Я боялся, что тебя завалит.

— А, спасибо. Я только Леонору хотела предупредить.

— Я понял, — кивнул Толстяк. — Я в нее камушком кинул. Надо бы, кстати, его забрать.

Хитреца унесло дальше всех и он, фыркая и отплевываясь, барахтался в обратном направлении. Умник выбрался из воды на неподвижно лежащую эльфийку. Хитрец вскарабкался на плоский камень и ловко перепрыгнул с него на берег.

— Как там дела, Умник? — крикнул он.

Зеленый ташас прошлепал по эльфийке, бесцеремонно наступил ей на грудь и заглянул в лицо. Глаза были закрыты. Грудь едва заметно вздымалась под задней лапкой.

— Вроде жива, — объявил Умник.

Он дунул эльфийке в нос, попрыгал на ней и заключил, что она, вероятно, без сознания. Умник пожал плечами, потом разбежался, оттолкнулся от вытянутой ноги и прыгнул через ручей. До берега не долетел, плюхнулся в воду, вынырнул, фыркнул и выскочил на сухое место.

От источника осталось серо-зеленое крошево, тускло поблескивающее остаточной магией. Взрыв прожег в потолке дыру до самой поверхности. Из нее падали косые лучи заходящего солнца. Очень кстати. После потрясения, вызванного взрывом, астральное зрение было затуманено. Казалось, клубы густого зеленоватого дыма плавают по всей пещере взад-вперед. Толстяк порылся в обломках и нашел свой камушек. Тот был теплый, почти горячий, и слегка пульсировал в лапке. Сверху упали две вытянутые тени. Толстяк задрал мордочку, и быстро отбежал к остальной компании.

— Там еще двое, — шепотом пробасил он. — Этот, который тогда с магами на ферму приходил... Вот, вспомнил — Мерлинус. И с ним еще сирена. Ирулен.

— Создатель сказал, что этот Мерлинус расстроится из-за того существа с черепами.

Хитрец почесал в затылке и скомандовал отступление.

— Там, за камнями, я площадку видел, — сообщил он, кивком головы указывая направление. — А от нее ход ведет.

— Куда? — спросила Лохмушка.

— Не знаю, — ответил Хитрец. — Поэтому пока не удираем. Спрячемся там, и посмотрим.

Лохмушка недовольно фыркнула. Хитрец запрыгал с камня на камень, показывая путь. Площадка при ближайшем рассмотрении оказалась большим плоским валуном, отполированным водой до идеальной гладкости. Самой воды по валуну прокатывалось всего ничего, только лапки замочить, но это был нескончаемый поток. Ташасы потоптались по нему, выбирая места посуше.

— Слишком мокро, — выразила общую мысль Балаболка.

Она сунула носик в ход, и громко чихнула. Вода затекала и в ход, убегая по дну тоненьким ручейком. Ему навстречу дул такой же едва заметный ветерок. Умник, почесав за обоими ушками, заявил, что ход ведет наружу.

— Да пора бы уже отсюда выбраться, — проворчала Лохмушка.

— Тихо, — пресек критику Хитрец. — А то маги услышат.

— Как будто им есть до нас дело, — фыркнула в ответ Лохмушка.

Выбрав сухой островок, она присела на камень и занялась своими волосами. Длинные и мокрые, они висели на ней, как расползшийся старый плащ. Лохмушка собирала их в прядки, и старательно выкручивала, выжимая воду.

Из дыры в потолке появились высшие маги. Они плавно спускались вниз, словно стояли на невидимой платформе. Воздух под магами слегка дрожал. Ирулен беззаботно помахивала хвостом и выглядела очень довольной собой.

— Сдается мне, на тот момент, когда я предполагала наличие источника магии жизни, я была права, — заметила она, разглядывая руины. — Можно считать, что поручение Совета выполнено. Вот он, Мерлинус.

Великий маг только кивнул. Его взгляд окинул пещеру и задержался на лежащей Леоноре.

— Ах, вот и наша неудачница, — почти пропела Ирулен.

Не дожидаясь, пока дрожащий воздух сравняется по уровню с полом, Мерлинус Великолепный широким шагом покинул невидимую платформу и направился прямо к эльфийке. Вода в ручье доходила ему до колен, и залила сапоги, но волшебник не обратил на это внимания. Все его внимание было приковано к Леоноре. Ирулен внимательно осмотрела разрушенный источник и только тогда соскользнула на пол. Выбрав из середины обломок покрупнее, сирена задумчиво повертела его в руках и сухо произнесла:

— Да уж, ломать — не строить.

Мерлинус не ответил. Ирулен бросила обломок обратно, повернулась и плавно скользнула по каменному полу к ручью. Мерлинус опустился на колени рядом с эльфийкой. Аккуратно приподнял ее голову, оглядел разбитый затылок и тяжело вздохнул.

— Аура сильно потрепана, — сказал он. — Голова разбита. Серьезных внутренних повреждений не вижу.

— Тогда можно считать, что она легко отделалась, — усмехнулась Ирулен. — Может быть, оно и к лучшему. Без этой глупышки мне было бы скучновато.

— Для высшего мага потрепанная аура может быть похуже, чем самые серьезные раны, — с сожалением отметил Мерлинус.

— Так это для настоящего высшего мага, — усмехнулась Ирулен, четко выделив голосом слово "настоящего". — А это так. Одна иллюзия. Не беспокойтесь за нее, Мерлинус. Выкарабкается... Нет, это какой же неудачницей надо быть, чтобы чуть не погибнуть от магии жизни.

Мерлинус Великолепный простер руку и движением кисти сплел заклинание. Вокруг заплясали, но почти сразу померкли и угасли белоснежные звездочки.

— И портал сразу в город не кинуть, — с явным неудовольствием заметил великий маг. — Придется обратно подниматься.

— Я наверху оставила портал открытым, — сообщила Ирулен. — Кинула нить к линии, и он там до сих пор крутится.

— Мудрое решение.

Ирулен едва заметно кивнула, принимая комплимент. Великий маг снова склонился над эльфийкой и легко поднял ее на руки. Та тихонько застонала.

— Слишком много потрясений для такого ограниченного разума, — с ноткой деланного сочувствия заметила Ирулен.

Повернувшись, она грациозно скользнула к разрушенному источнику. Мерлинус Великолепный перешел через ручей и зашагал следом. Вода в сапогах громко хлюпала при каждом шаге. Мерлинус нахмурился и резко дернул бровью. Вся вода выскочила из сапог и расплескалась по каменному полу. Ирулен выбрала обломок поменьше, подкинула его на ладони и положила в карман жакета.

— Возьму сувенир на память, — заметила она.

Прозвучало короткое заклинание. Высшие маги оторвались от пола и неспешно поплыли вверх.

— Что вы думаете об источнике, Ирулен? — уже из дыры донесся голос Мерлинуса Великолепного. — Можно ли его восстановить?

— А зачем? — удивилась сирена. — Тоже хотите поиграть с магией жизни?

— Когда-то давно, насколько мне известно, здесь был природный источник, — ответил Мерлинус. — Я бы хотел возродить его.

Сирена ненадолго призадумалась, потом ответила. Ее голос звучал тихо и звонко, как будто издалека и одновременно совсем рядом.

— Если получится притянуть назад энергетический поток, то остальное серьезной проблемой не станет, — сказала Ирулен. — Только ведь там все оборвано напрочь. Линия воздуха почти рядом, но в этих горах много серосвета, так что лучше сразу рассчитывать исключительно на свои силы. Думаю, восстановление возможно, но это будет непросто даже для нас с вами. И, главное, я не вижу смысла в таких серьезных трудозатратах.

— Энергия, — просто ответил Мерлинус. — Потребление растет, а количество источников только уменьшается.

— На наш век хватит, — отозвалась Ирулен. — К тому же, всегда можно сократить число потребителей. Иногда, Мерлинус, жизнь заставляет принимать непопулярные решения.

Ташасы переглянулись. Начнут ведь, как всегда, с самых маленьких.

— Ну и что будем делать? — хмуро поинтересовалась Лохмушка.

— Сейчас или вообще? — уточнил Хитрец.

Умник потянулся и зевнул.

— Я бы сейчас вздремнул немного.

— Хорошая идея, — поддержала Балаболка.

Остальные тоже были не против.

— Только не здесь, — заявила Лохмушка. — Я на мокром спать не хочу. И там, где потолок падает — тоже.

Хитрец озадаченно потер подбородок.

— Тут, вроде, везде падает, — пробасил Толстяк.

— Тогда давайте выбираться наружу, — фыркнула Лохмушка. — Мне эти подземелья уже надоели. Умник, ты уверен, что этот ход нас выведет?

— Вода ведь куда-то вытекает, — ответил зеленый ташас.

Лохмушка снова фыркнула, и полезла в темноту. Ход оказался таким узким, что даже ташасам приходилось ползти на четвереньках. Каждый держался за хвостик ползущего впереди, чтобы не потеряться. Тьма была кромешной, а астральное зрение еще не восстановилось. Лохмушка ориентировалась по встречному ветру. Особого простора, конечно, не было, но несколько раз от основного хода отделялись такие же маленькие коридорчики. Лохмушка всякий раз выбирала самый ветреный.

Путешествие затянулось. Балаболка уже вовсю клевала носиком, и заснула бы по дороге, если бы не ползущий следом Толстяк. Наконец, за очередным поворотом забрезжил свет. Уже не солнечный — лунный. Лохмушка дернула хвостиком, давая знак остальным и поползла на свет.

Наружу вела узкая щель. Лохмушка протиснулась в нее, и огляделась. Она была на берегу реки, поросшем густым кустарником. На верхних ветках виднелись маленькие ягодки, но лезть за ними не хотелось. Следом протиснулся Хитрец. Он деловито огляделся по сторонам, и пискнул в щель.

— Давайте все сюда. Мы выбрались.

— Давно пора, — сонно отозвалась Балаболка.

Толстяк пролез с большим трудом. Хитрец и Лохмушка тянули его за переднюю лапку — второй красный ташас крепко прижимал к себе свой камушек — Умник толкал сзади. С пятой попытки, совместными усилиями Толстяка удалось протолкнуть. Балаболка тем временем свернулась в клубочек под кустом и тотчас уснула. Остальные не замедлили последовать ее примеру. Толстяк долго ворочался, потирая ободранные бока, но и его сморил сон.

* * *

Хитреца разбудил знакомый голос. Звонкий голос девочки по имени Тика.

— Папа, папа, это наш новый домик?

— Нет, Тика, — отозвался голос Лиз. — Это водяная мельница, а у нас рыбная ферма. Она дальше будет.

— А там будут пушистики?

— Надеюсь, что нет, — ворчливо ответила Лиз.

Хитрец окончательно проснулся и сел, потирая глазки. Было утро, серое и хмурое. Шел дождь. Даже не дождь, а изморось какая-то, неприятно холодившая тело и мелкими капельками оседавшая на шерстке. Такая же туманная взвесь висела перед астральным зрением. Хитрец поежился и поднялся на задние лапки. Те, которые ноги. Лохмушка лежала под большим листом и хмуро смотрела, как маленькие капли разбиваются перед ее носиком о камушек. Под соседним кустом спала Балаболка. Толстяк сидел, привалившись спиной к стволу. Глазки его были закрыты, зато рот, наоборот, открыт. Умник во сне тихонько поскуливал.

Вокруг сплошной стеной вставали кусты. Хитрец высоко подпрыгнул. В высшей точке голова оказалась чуть выше кустов, и ташас успел бросить взгляд в одну сторону. Во второй прыжок он уже целенаправленно глядел в другую сторону. Еще пара прыжков, и картина прояснилась. Ташасы находились на берегу реки. Параллельно воде тянулась высокая каменная гряда, а узкая полоса между берегом и скалой густо поросла кустарником. Выше по течению над кустами возвышалось похожее на башню здание: круглое, но без окон и даже без шпиля. Сбоку от него здоровенное колесо усердно шлепало лопастями по воде, словно пыталось перемолоть весь поток. Вниз по течению неспешно сползала баржа с квадратной надстройкой на корме.

— Мне показалось, я слышал голос Тики, — сказал Хитрец, и, не дождавшись ответа, добавил: — Эй, Лохмушка! Ты слышала?

Дымчатая ташаска нехотя оторвала взгляд от капель, и сфокусировала их на Хитреце.

— Что?

— Я говорю, ты голоса слышала?

— Нет, — вздохнула Лохмушка. — Я задумалась. Знаешь, Хитрец, не нравится мне эта свобода. Мы только и делаем, что сломя голову бежим от одной неприятности к другой. А где же вкусное?

Хитрец хмыкнул и кинул взгляд по сторонам.

— Ягод хочешь? — спросил он.

— Нет, — вздохнула Лохмушка. — Хочу нормальный завтрак. И молока. И мягкое сухое одеяло. И еще крышу над головой, чтобы было тепло и уютно.

Балаболка приоткрыла один глазик и грустно спросила, доброе ли утро? Лохмушка ответила, что нет. Толстяк, не открывая глаз, пообещал, что сейчас сон досмотрит и всех врагов разгонит. Умник сел, умыл дождем мордочку и сказал, что это место им не подходит. Все с ним согласились.

— Там мельница воду перемалывает, — сказал Хитрец, показывая лапкой. — Крыша есть, насчет остального — не знаю. Можно проверить. А еще мне показалось, что я слышал голоса Тики и Лиз.

— На мельнице? — оживилась Балаболка.

— Думаю, нет. Если не показалось, то с баржи. Она туда уплыла, — и Хитрец махнул лапкой в другую сторону.

Балаболка с надеждой повернула голову, но увидела одни кусты.

— А что Тика? — вздохнула Лохмушка. — Командует там Карл. Он самый большой, и мы ему не нужны. Так Создатель сказал. Хотя мы и Создателю не нужны.

Дымчатая ташаска совсем понурилась. Хитрец прошлепал к ней по мокрой траве и дружески обнял за плечи. Толстяк сурово нахмурился, но никак не мог сообразить — в кого бы швырнуть камнем, чтобы этот мир стал хоть чуточку более приветливым. Умник почесал затылок, потом за обоими ушами, затем потер подбородок и извлек из бездны подсознания интересную мысль. По крайней мере, ему она показалась всего лишь интересной. Если бы люди будущего об этом когда-нибудь узнали, они бы прокляли каждый миг этого времени и каждую волосинку в шерсти Умника.

— Большие так легко разбрасываются всем, — грустно заметила Лохмушка. — Не нужна вещь — выбросили, не нужны ташасы — выбросили, вон Леонора нам целую пещеру подарила ради одного взрыва.

— Угу, — кивнул Хитрец. — Только после взрыва там делать нечего. Разве что если этот Мерлинус источник починит.

— Может, пока у него и поселимся, — предложила Балаболка.

— Да уж, — криво усмехнулась Лохмушка. — Тогда он точно быстрее работать будет. Или, скорее, нас его мурлоны выгонят. Он же глава Совета, у него их наверняка больше, чем у Создателя.

— Мы можем найти себе другую пещеру, получше той, — пропищал Умник.

— Такую же темную и неудобную? — спросила Лохмушка. — Или ты что-то дельное придумал?

— Пока еще не решил, но мысль интересная, — ответил Умник. — Пещеры они все, что мы видели — одинаковые. Только размер разный. Мы найдем подходящую по размеру, а потом пойдем к большим.

— Погоди, — остановил его Хитрец. — Если мы потом уйдем, зачем нам вообще искать эту пещеру?

— Мы же не насовсем уйдем, — уточнил Умник. — Большие легко разбрасываются всем, что им не нужно, но нам это еще может пригодиться для перестройки пещеры так, как нам нравится.

— Точно! — подхватила его мысль Балаболка. — Мы обустроим себе такую пещеру, какой ни у кого нет.

Лохмушка оживилась. Должно быть, у нее появились свои идеи по обустройству будущего жилища, но она не спешила делиться планами.

— Мысль хорошая, — похвалил Хитрец. — А как насчет еды? Мне показалось, что большие не так охотно выбрасывают ее. Помнишь, как Карл сердился, когда выбрасывал рыбу? И мурлоны нас тогда из кухни Создателя выгнали.

— Над этим вопросом я еще думаю, — сказал Умник. — Но, может быть, не все большие такие? Потом есть ягоды. А если рядом найдется источник или хотя бы линия — совсем хорошо.

Идея Умника была единогласно признана гениальной. Отказавшись даже от завтрака из мокрых водянистых ягод, вся компания немедленно отправилась на поиски подходящей пещеры. Хитрец почти сразу приметил бледную линию воздушной магии, и ташасы побежали вдоль нее. Первые две расщелины проигнорировали, поскольку в них с трудом мог протиснуться Толстяк. Красный ташас расстроился и пообещал похудеть, но остальные отмахнулись. Мол, найдем другую пещеру, вон их сколько.

Третья щель в скале оказалась как раз. Узкая при входе, дальше она расширялась. Пол был сильно перекошен. Залетающие внутрь капли усиливающегося дождя стекали к одной стене, образуя небольшую лужицу. В стене напротив была еще одна трещина. Протискиваться не прошлось, но идти можно было только друг за дружкой. Короткий кривой переход вывел ташасов в полукруглую пещеру. Она была бы достаточно большой даже для человека. В полукруглой стене была всего одна трещина — та, через которую пришли ташасы. У прямой стены чернел глубокий провал. Ташасы с интересом заглянули туда, но ни физическое, ни даже астральное зрение не помогло разглядеть дна. Последнее более-менее восстановилось после потрясения, но только на близком расстоянии. Вдали продолжала плавать плотная туманная дымка.

Хитрец нашел небольшой камушек и кинул вниз. Звука удара ташасы так и не дождались.

— Бездонная она, что ли? — хмыкнул Хитрец.

— Или дно очень мягкое, — внес свою версию Умник.

— Очень мягкое, говоришь? — сразу заинтересовалась Балаболка. — Может, слазаем?

Хитрец внимательно осмотрел гладкие стены провала и сказал, что без хорошей веревки нечего и думать тут спуститься.

— Да, надо обязательно посмотреть у больших ненужную веревку, — сказал Умник.

— Но мягкую подстилку все равно посмотрим, — добавила Лохмушка. — Вдруг тут просто яма без дна.

Хитрец согласился, и взял этот пункт на заметку. Ташасы разбрелись по пещере, прикидывая, как ее обустроить, и с какими ненужными вещами большим ради этого придется расстаться. Список быстро разрастался.

К полудню дождь закончился. Солнце грубо распихало тучи, и осветило промокший до нитки мир. Ташасы выбрались из пещеры, и огляделись.

— Пойдем на мельницу? — предложил Хитрец.

— Лучше сразу в город, — отозвался Умник. — Я сверху видел — он не маленький такой.

— Так для больших же, — заметила Лохмушка.

— Я к тому, что где много больших, там больше шансов, что они выбросят что-то ненужное, — пояснил свою мысль Умник. — Один пожадничает, а другой, может, и нет. А на мельнице сколько народу?

— Не знаю, — сказал Хитрец. — Но в городе наверняка больше. Умник, а где этот город?

Зеленый ташас почесал в затылке, и признался, что точно не знает. Но река рядом была точно. Если пойти по течению, то она как раз к городу и выведет.

Городок рудокопов лежал в круглой котловине, разрезанной почти пополам рекой. На дальнем берегу возвышались три магические башни, а ближний был застроен до самых скал. Преобладали квадратные приземистые домики с примыкающим к ним садом или огородом, окруженным невысоким забором. Заборы тоже были сложены из камня. Кое-где ташасы заметили скамейки у домов, или столики в саду. Большая их часть тоже была каменной. Серый гранит был самым ходовым материалом, но попадались и другие породы.

Перебравшись через забор, ташасы оказались в небольшом, но заботливо ухоженном саде. Ветви небольших деревьев сгибались вниз под тяжестью сочных рыжих фруктов. Они выглядели так аппетитно, что ташасы даже не стали ждать, пока Толстяк первым проверит, стоит ли тащить такое в рот. Как оказалось, очень даже стоит. Фрукты были сладкие и такие сочные, что таяли во рту. Внутри каждого была большая косточка. Толстяк разгрыз одну, почавкал и сказал, что так себе.

— Зато сверху — просто вкуснятина, — заявила Балаболка, и вгрызлась в новый фрукт.

Брызги сока так и полетели во все стороны.

— Угу, — согласился Толстяк, облизываясь. — Такого яркого вкуса еще не встречалось. Надо место запомнить.

Насытившись и покидавшись косточками, ташасы вспомнили о цели своего визита. Толстяк на десерт еще сжевал листик. Тот оказался тоже "так себе", но с четко выраженным вкусом. Толстяк подумал и повысил статус листика до:

— На любителя. С чем-нибудь пресным хорошо пойдет.

Лохмушка тотчас нарвала пучок листьев, как она выразилась, про запас. Хитрец запрыгнул на стоявшую в тени грубо обтесанную каменную плиту. Для человека она могла быть всего лишь столом, но для маленького ташаса получился отличный обзорный пункт. Прямо там, посередине плиты, обнаружилась одинокая, совсем никому не нужная кружка. Небольшая и широкая, как раз для ташасов. На дне темнела какая-то мутно-коричневая жижа. Пахла она так отвратительно, что даже Толстяк не решился попробовать ее на вкус.

— Как же, маленьким всегда самое противное подсунуть норовят, — проворчала Лохмушка.

Хитрец понюхал, перевернул кружку и вылил всю жижу на землю.

— Мы такую пакость пить не будем, — гордо заявил он.

Кружку забрали с собой, решив на обратном пути ополоснуть ее в реке. Следующие несколько домиков не привлекли внимания ташасов, а затем на заборе слева Лохмушка углядела симпатичное оранжевое одеяльце с бело-голубыми цветами. Дымчатая ташаска влюбилась в находку с первого взгляда. Ташасы легко запрыгнули на невысокую ограду и огляделись.

Забор окружал небольшой ухоженный огород, примыкавший к аккуратному белому домику с красной черепичной крышей. Высокая женщина, насвистывая веселую песенку, развешивала белое белье на веревке, что была натянута от дома к высокому каменному столбу. Белье явно было нужным, поскольку каждую тряпку женщина крепила двумя, а то и четырьмя прищепками. Одеяло висело на заборе, и ни единой прищепки на нем не было. Умник соотнес рост женщины с размерами одеяла, и решил, что она из него просто выросла. С ее ростом она могла на нем разве что сидеть, да и то, поджав под себя ноги. Если их вытянуть, пятки уже на земле окажутся. Лохмушка потыкала одеяло лапками:

— Мягкое, — довольно пропищала она. — Как раз, как я хотела. А белье тонкое, пусть ей останется.

Вся компания с ней согласилась. Женщина, услышав писк, обернулась. Ташасы приветливо помахали ей лапками. Женщина улыбнулась в ответ, и наклонилась, вынимая из большого деревянного корыта следующую порцию белья. Ташасы сочли, что она слишком занята для дружеской беседы, а потому просто забрали одеяло и соскочили с забора. Каждый ухватил за один край, а Толстяк нес свой камушек и кружку.

— Давайте ее помоем, — пробасил он. — Так противно пахнет...

Умник огляделся по сторонам, сориентировался и махнул передней лапкой:

— Река должна быть там.

Ташасы бодро побежали по дороге, стараясь держать одеяло повыше. Подальше от грязи. Улочка извивалась между домиками, как змея меж камней. То тут, то там темнели лужи. Солнце отражалось в них, но как-то вяло, без должного блеска. В одну из луж ненароком окунули уголок одеяла. Лохмушка сердито пискнула на зазевавшегося Умника, но тот так глубоко задумался, что не обратил на нее никакого внимания.

Сделав не меньше дюжины поворотов, ташасы выбежали на берег. Никого не было видно. Довольная приобретением Лохмушка вызвалась отмыть кружку, но так перемазала ее илом, что потом только совместные усилия всей компании позволили отчистить посуду. Заодно отмыли уголок одеяла.

— Что у нас дальше по списку? — спросил Хитрец.

— Светящийся шар, — сразу напомнила Балаболка. — А то каждый раз глазки перестраивать неохота.

— Угу, — сказал Хитрец, и огляделся.

— С одеялом неудобно бегать, — сказал Умник. — Давайте его отнесем, а потом вернемся за остальным. Да, еще мысль. Если его свернуть, то нести должно быть легче.

— Звучит разумно, — кивнул Хитрец. — Надо попробовать. Лохмушка, вылезай из воды. Пойдем.

Ташасы скатали одеяло, и побежали по тропинке вдоль берега. Так, действительно, оказалось удобнее, но не легче. Свернутое одеяло тащили только Хитрец с Умником, и на каждого пришлось больше веса, чем вначале. Еще время от времени сбоку пыталась пристроиться Балаболка, но она больше мешала, чем помогала.

Навстречу попалась бригада каменотесов. Ташасы на всякий случай отступили в сторону, но люди на них даже не взглянули. Они громко и с увлечением говорили о том, как здорово, что теперь у них есть свой рыбовод. Теперь цены на свежую рыбу несомненно поползут вниз. От их разговоров ташасам тоже захотелось вкусной рыбки.

— Вот, раздразнили, а не покормили, — проворчала Лохмушка.

— Надо бы проведать этого рыбовода, — сказал Хитрец. — Вдруг поделится.

Все согласились, что это было бы неплохо и побежали дальше по тропинке. За поворотом ташасы нос к носу столкнулись с Тикой.

Новая ферма Карла Рыбовода была каменной и состояла из двух примыкающих друг к другу домов. Один был длинный, серый, с тремя дверями и без единого окна. Второй — квадратный, был покрашен в белый цвет. Дверь была одна, но окон только на этой стороне два. У белого крыша была покрыта лазурной черепицей, у серого она пока полностью отсутствовала. С краю торчал серебристый шпиль, сильно покосившийся в сторону проходившей над берегом воздушной линии. Перед фермой была выкопана квадратная яма, пустая и совсем неинтересная.

Первой опомнилась Тика.

— Ой, пушистики! Пушистики!!! Папа, пушистики вернулись!

Карл Рыбовод выронил молоток, схватился за сердце и осел на каменную скамью перед дверью. В дверях появилась Лиз с большим блюдом в руках. Ташасы дружно помахали ей лапками. Лиз тихо охнула и выронила блюдо. Глиняная посуда грохнулась о каменный порог. Осколки и аккуратно нарезанные ломтики жареной рыбы разлетелись по земле. Вкусно пахнущее масло жирным пятном осело на пороге, и склонности к дальнейшей экспансии не проявило. Умник очень тихо заметил, что с нужными вещами так не обращаются.

Хитрец в первую очередь подумал, что реакция на их возвращение мало похожа на бурный восторг, и решил сгладить этот момент.

— Да мы не насовсем, — пропищал он. — Мы просто в гости заглянули. Мы тут рядом живем, в пещере, ну и заскочили. Так сказать, по-соседски.

Взгляд Карла Рыбовода стал чуть более осмысленным. Мозг отметил, что ташасы пожаловали не насовсем и не позволил этой приятной мысли пройти мимо.

— Ага, — подтвердил Умник. — Мы вообще светящийся шар для своей пещеры ищем, а так нам уже пора.

"Пока рыба не остыла", — мысленно добавила Лохмушка. Карл Рыбовод согласно кивнул. Лиз, как зомби, повернулась, скрылась в доме и вернулась с магическим шаром в руках. Тот слабо светился зеленым светом.

— Спасибо, — сказала Лохмушка, одной лапкой принимая подарок, а второй как бы невзначай загребая аппетитную рыбку.

Остальные тоже присматривали себе кусочки посочнее.

— Ну, нам пора, — сказал Хитрец.

Карл Рыбовод так оживился, что даже смог сесть ровно и больше не держался за сердце. На лице появилась странная улыбка, которая могла выражать и радость встречи, и радость расставания, и восторг от того что сердечного приступа все-таки не случилось. Отлегло.

— А мне можно к вам в гости?! — воскликнула Тика. — Можно, да?!

— Ты там не пролезешь, — ответил Умник.

Тика на миг погрустнела, но только на миг.

— А тогда вы ко мне приходите играть. Придете, да?

Хитрец потер лапкой подбородок и сказал, что у них много дел, но, если будет время, они конечно еще заглянут. Карл Рыбовод воспринял это без особого энтузиазма. Лиз тоже. Тика одна порадовалась за всех троих. Ташасы торопливо попрощались и побежали к своей пещерке, унося с собой приятную мысль о том, что кому-то они все-таки нужны, и по паре кусочков рыбы на каждого.

Последняя пахла так восхитительно, что до пещеры ташасы не добежали. Разложив на траве одеяло, ташасы рядком уселись на него и с аппетитом пообедали.

— Если за каждой тряпкой так бегать придется, то надо бы питаться поосновательнее, — заметил Умник, вытирая о траву передние лапки. Те, что руки.

Толстяк согласно кивнул.

— Может, будем к Карлу по-соседски заглядывать? — предложила Балаболка. — Тика нам всегда будет рада.

— Тика — да, а вот остальные — вряд ли, — проворчала Лохмушка.

— Да они просто не ожидали, — отмахнулась Балаболка. — А, вот если мы, скажем, завтра в это же время заскочим, то нас могут встретить совсем по-другому.

— Почему бы и не заскочить? — пожал плечами Хитрец. — Нам еще много чего надо. А сейчас давайте отнесем все это и все-таки до мельницы прогуляемся. По-моему, я там доски видел под навесом. Если найдем покороче совсем ненужную, то у нас даже дверь будет.

— Здорово! — запищала Балаболка.

Поспешно закинув трофеи в пещеру, ташасы отправились на мельницу. С густых кустов еще падали холодные капли. Ташасы с удовольствием стряхивали их друг на друга и весело пищали. Свой камушек Толстяк взял с собой. Тот все еще пульсировал, излучая тепло. Хитрец моргнул, перестраивая зрение. В астрале камушек сиял ярким золотисто-зеленым пламенем. В самом камне формировалась и тотчас разрушалась магическая структура. Всякий раз разная. Похожие были, но точного повторения Хитрец не заметил.

Около мельницы людей не оказалось. Под покосившимся навесом были как попало свалены доски и бревна. Самые большие были раза в три длиннее Карла Рыбовода, а самые маленькие могла унести под мышкой даже Балаболка. Порывшись в этой свалке, Хитрец нашел подходящую по размеру доску.

— Эй, Толстяк, унесешь такую? — спросил он.

— Запросто, — ответил тот. — Смотри, что я нашел.

Трофеем красного ташаса оказался ножик с треснутой деревянной рукоятью. Из-за этого, его, должно быть, и выбросили, воткнув в одну из ненужных, кое-как обструганных деревяшек.

— Да, может пригодиться, — кивнул Хитрец.

— Эй, Толстенький, — окликнула сверху Балаболка. — А еще вот эту доску унесешь?

— А зачем? — спросил Хитрец. — Она короткая.

— Для стола в самый раз, — возразила Балаболка.

Толстяк беззаботно махнул лапкой.

— Скидывай, унесу обе.

Розовая ташаска налегла плечиком, и доска полетела вниз. Хитрец едва успел отскочить, а то бы прямо на него приземлилась. Фиолетовый ташас хотел возмущенно пискнуть, но тут с крытого крыльца его позвала Лохмушка. Ее внимание привлекла выброшенная за дверь зеленая тряпка. Она не была такой мягкой, как одеяло, и явно нуждалась в стирке, но вместо этого ее просто бросили на крыльце. Прямо на пол.

— У Карла на ферме тоже такая была, — припомнила Лохмушка. — Только она внутри дома валялась.

— Так, наверное, эта не нужна больше, вот ее за дверь и выкинули, — сказал Умник.

Он запрыгнул на крыльцо, приподнял тряпку и задумался, почесывая за ушком. Хитрец понюхал, чихнул и замахал передними лапками.

— Брось эту бяку. Пойдем, я там доску на дверь нашел.

— Погоди, — сказал Умник. — Смотри. На ступеньках пыльно, на полу тоже, а под тряпкой — чисто.

— Зато она сама пыльная, — фыркнул Хитрец.

— Угу. Она сама пачкается, а дальше пачкать не дает. Такая тряпка нам может пригодиться.

Лохмушка его поддержала, и Хитрец махнул лапкой.

— Ладно, забирайте. Пойдем.

Умник ловко скатал тряпку и перекинул ее через плечо. Толстяк тем временем погрузил на себя три дощечки — Балаболка нашла еще одну подходящую — и не спеша поволок их к кустам. Сама розовая ташаска взвалила на плечо ножик, и сразу стала похожа на заправского мародера.

— Ну что, идем домой? — пискнула она.

— Идем, — отозвался Хитрец.

Отозвался, и хмыкнул себе под нос. Конечно, называть их пещерку домом еще рано, но в их силах это изменить. Немного усилий, немного удачи и все у них будет.

Хитрец бодро соскочил с крыльца и огляделся по сторонам. Взгляд его упал на опрокинутое ведерко, деревянный бок которого едва выглядывал из травы. Хитрец подбежал поближе. Ведерко было размером чуть меньше Балаболки, но для ташасов могло сойти за целую бочку. Ручка отсутствовала. Хитрец заглянул внутрь. Немного дождевой воды, и все. Несомненно ведерко было совсем ненужное, но не пропадать же хорошей вещи из-за такого пустяка. Хитрец вылил воду и покатил ведерко вслед за остальной компанией. Толстяк героически тащил на себе сразу три доски. Груз перекашивал влево, поскольку в лапке красный ташас сжимал свой камушек. Балаболка предложила помочь, но Толстяк отказался. Закинув свернутую тряпку на плечо, мимо прошлепал Умник. Один конец волочился по земле. Сбоку выскочила Лохмушка, сжимая в лапках аккуратно свернутую марлю.

— Пригодится, — сказала она.

Фиолетовый ташас кивнул, соглашаясь. Потом подумал: зачем им эта марля? Старательно почесал лапкой за ушком, но ничего путного в голову не пришло. Хитрец еще немножко подумал, и махнул лапкой. Он ничего не придумал, зато Лохмушка что-то уже сообразила. Вон как вцепилась. В голове Хитреца промелькнула следующая мысль и он озадаченно хмыкнул ей вслед: "а ведь, если так посмотреть, совсем ненужных просто нет. Есть те, кого пока не нашли".

(C) Мушинский Олег 2008 год