Гильдия сказочников

Встала, цепляясь за косяки — голова, по-прежнему, кружилась, перед глазами плыли цветные пятна. Тошнота, однажды появившись, не спешила уходить.

Как добралась до дома, не помню.

Сегодня оживила свою тень. Сначала разбила все зеркала в доме, особенно пострадало то, которое эксцентричный зеркальщик прозвал пустым, а потом принялась за ритуал. Не то чтобы зеркала мне так уж мешали, но работать в атмосфере нервного напряжения — приятного мало.

Мне чудилось, что из зеркал выглядывает, скалиться Бездна. Краем глаза я замечала размытые силуэты, но оборачиваясь, видела лишь собственное отражение. Возможно, у меня разыгралась паранойя, но подстраховаться не помешало.

Сквозь мои пальцы струилась кровь, голова кружилась. Тень на глазах приобретала объем и цвет, становилась подобием живого.

Считай, половину жизни отдала сотворенной "сестричке". Жаль, что нельзя отдать и душу — я бы с удовольствием избавилась от нее, все равно от души одни проблемы и лишние хлопоты.

Смерила получившуюся близняшку долгим изучающим взглядом, и осталась довольна. Эксперимент полностью удался. Моя тень ожила.

Не надо было ни ритуальных песнопении, ни кровавых жертвоприношений, лишь немного крови и большее желание. И то, и то у меня пока еще было.

На мысль меня навели доктор Джекил и мистер Хайд, лавры предприимчивого доктора не давали мне покоя, и я придумала свое второе Я.

Кто из нас злая ведьма — сомнений не вызывало. Мне не хватало только остроконечной шляпы для полноты картины. Но, возможно, случиться чудо — и второй шанс не будет напрасным.

Тень будет помнить все, что помню я, думать моими мыслями, говорить моими словами. Она и будет мной, по сути. Только немного ненастоящей.

Почти я, за одним маленьким исключением — она не выполнит ни одного контракта. Не хватит ни воображения, ни способности. И души у нее тоже нет. Даже если Бездна накачает мою тень силой, то, по моим предположениям, толку не будет.

Но я могла и ошибаться.

Я бы умерла, если бы не нашла выход. Но самоубийство ничего не меняло — говорила себе в оправдание. Я не сдамся, не сейчас. Никогда. На самом деле, мне очень сильно хотелось жить.

Тень чуть вздохнула, под закрытыми веками двигались зрачки — надеюсь, она видит что-то хорошее. Мы были как две капли воды, родная мать не отличит. Получается, оставляю саму себя на съедение волкам. Бедные волки.

Без тени ощущаю себя несколько неживой, чего-то важного не хватает, у меня будто отняли часть и без того оскудевших эмоций.

Извини, сестренка, но тебе придется остаться. У тебя, в отличие от остальных, хотя бы нет души.

Лич скалился беззубой черепушкой из угла. Когда я его приобрела, архивариус, только взглянув на скелет, безапелляционно заявил, что стоять покупка будет только в моей комнате. Вначале приспособила его под вешалку, но противная нежить постоянно скидывала мою одежду, и от идеи пришлось отказаться. Другого применения для лича так и не нашла. Но делать с ним тоже что-то надо, не оставлять же его мэтру Хробениусу на добрую память. Старый крысолак такому подарочку точно не обрадуется.

Кстати, о птичках, то есть мэтрах.

Я пощелкала пальцами перед черепом, в глубине глазниц зажглись красноватые огоньки

— Эй, скелетик, ты меня слышишь?

Отдергивая пальцы от клацнувшей челюсти, поняла — еще как слышит.

— Пойдешь, отнесешь записочку моему любимому начальнику, — хихикнула я.

Послание написалось быстро и гласило: "Дорогой мэтр Инсидиус. В качестве извинения примите этот скромный подарок. Вам же нравятся некроманты, у вас много друзей среди членов их Цеха, а я не люблю мертвые и бесполезные вещи. С любовью, Анастасия".

Сплавив лича главе гильдии, сочла свой долг выполненным. Немного поправила сползшее одеяло у тени, и исчезла.

Родной мир встретил меня сырым промозглым дождем. Опять осень, вот везение. Хотя бы погода пасмурная, и лица вокруг полностью человеческие. Такие разные, между прочим лица: злые, счастливые, задумчивые, влюбленные, пьяные... И ни одной страшной хари или неземного лика, какое счастье.

Я шлепала прямо по лужам, подставляя лицо мелким каплям. Разве вода должна лить с неба? Как странно.

Мне вслед оборачивались прохожие, а пару раз даже предложили познакомиться. В витринах отражалась незнакомая молодая и эффектная брюнетка с лицом прожженной стервы.

Неужели я мечтала превратиться именно в нее? Помнится, в моих фантазиях фигурировали золотистые волосы. И почему только в голову упрямо лезут подобные пустяки?

Лишь бы не думать о важном, заполнить мысли всякой чушью, забыть и забыться. Зная, что, не смотря на все старания, забыть — не выйдет.

Я не верила в то, что дома меня ждут. Трудно верить, зная обратное. Навестить свою могилку, что ли?

Такое впечатление, что похоронившие меня полностью правы — я умерла давным-давно, а то, что ходит по земле, натянув мое лицо — только притворяется Настей. Неудачно притворяется, потому что из-под маски постоянно выглядывает оскал.

Дом так же не изменился — серая блочная пятиэтажка, грязный и прокуренный подъезд, креативно украшенный разнообразнейшими надписями.

Все оставалось прежним. Кроме меня.

Позвонила в серую, стальную дверь. Звонок откликнулся дребезжаньем внутри квартиры.

— Здравствуй, мама.

Интерлюдия 1

Очнулась в собственной постели и поняла, что не помню произошедшего ранее. Вроде бы, я собиралась сбежать из Города. Но почему тогда осталась? Не знаю...

Все чувства и эмоции, и до настоящего момента, не слишком сильные, теперь стали лишь тенью от самих себя, легким дуновением ветра. В голове было ясно и пусто как никогда. Не смотря ни на что, я не считала себя живой.

Запах утреннего кофе не щекотал ноздри, вкус выпечки, превосходной, свежей выпечки напоминал сено. Легкий городской ветер, играющий с листьями и волосами прохожих, вел себя как завсегдатай моих снов — на краю сознания, отмечала его присутствие, знала, что погода ветреная, но ветра не ощущалось.

Чуть прикрыла глаза, как ленивая кошка, улыбнулась. Все мучавшие меня страхи и сомнения улетели прочь, вместе с нервным ожиданием, предчувствием беды и прочими прелестями. Кажется, недавно я жаловалась, что наличие души мешает моему полноценному существованию — надо взять на заметку, что самые глупые и оригинальные мечты обычно сбываются. Особенно в Городе.

Существование без души почти не отличалось от жизни с душой, многие вон постоянно так — и ничего. Что-то еще не давало мне покоя... Ах, да, тень.

Тени не было. Кажется, я в очередной раз попала впросак — и куда задевался мой теневой двойник?

Сбегать из Города я передумала, но раз уж решила ранее, то почему бы не посмотреть мир? В Универсуме столько интересных миров, что не хватит времени посетить их все. Хотелось же некогда приключений, пуркуа бы и не па?

Приобретенный по случаю, пробивший зияющую брешь в моем бюджете, многоразовый талисман-телепорт благополучно исчез. Моя непослушная тень прихватила его с собой? Умная девочка, ничего не скажешь — вся в меня.

Если бы не полное равнодушие, то, наверное, расстроилась бы, а так... Ну, не судьба мне покинуть свой любимый осенний осколок мира, так что ж, убиваться из-за подобной мелочи, что ли? Я все-таки не эмо и не призрачная прачка, оплакивать упущенные возможности — бессмысленно.

Пора было идти на работу, все же деньги из воздуха не появляются, а я изрядно поиздержалась. Встреча с Инсидиусом, уже не предположения, а жуткие факты — все отошло на второй план.

— Настя, с тобой все хорошо? — застывший с кружкой бодрящего настоя в лапках, мэтр Хробениус озабоченно шевелил усами.

— Нормально, — пожалуй, мое состояние лучше всего описать именно данным словом. Впрочем, определение "никак" тоже вполне подходит.

— Ты же хотела...

— Уже не хочу, — философски пожала плечами. Мало ли как бывает, у нас, женщин, настроение по сотню раз на дню меняется. Дело-то житейское.

— Настя, — мэтр, судя по напряженно сжимающим кружку лапкам и блестевшим странной решимостью глазкам-бусинкам, собирался разродиться важной речью, но отчего-то передумал.

— Ах, да, мэтр, зовите меня Стасей, буду премного вам обязана, — почему-то это казалось мне важным. Будто имя Настя перестало принадлежать мне, словно я совсем другой человек.

Мэтр Инсидиус встретил меня как родную, заметив, как он рад правильно принятому решению. Но радость продлилась недолго. Уже через несколько дней на меня смотрели с очевидным недоумением, как на некий курьез.

С работой также не ладилось. Нет, угрызения совести больше не мучили, плохие воспоминания и умирающие принципы не беспокоили, дело заключалось совсем в другом. Я просто разучилась придумывать.

Все фантазии, мучавшие и волновавшие меня с детства, все сказки, молчаливо прокручиваемые в голове, все истории, рассказываемые самой себе на ночь, исчезли как утренний туман. Незаметно и безвозвратно. Я не могла придумать простейшего сюжета, и даже старые кальки, заготовки и зарисовки, выученные наизусть штампы не помогали. Я потеряла чутье Сказочницы.

Даже сила, подаренная Бездной, не помогала. Или силу проштрафившаяся марионетка не заслужила?

В любом случае, дыхание Бездны за спиной стало незаметным, не важно, исчез ли невидимый поводок или сделанные выводы пока поспешны, но меня игнорирование Чужой Силы не волновало. Появилась странная уверенность, что со мной ничего не случится, что Бездне просто нечего взять у меня.

Блэки, мой верный почти пес, неотступно преследующая меня тень, незаметно пропал из моего поля зрения. Осталось впечатление, что вечно голодное воспоминание живой собаки рядом со мной ничего не держало. Тень не считала меня живым человеком, из плоти и крови. Я и сама сомневалась.

Наверное, месяца через три неуверенные подозрения переросли в твердую уверенность. Настоящая, первоначальная Настя все-таки вернулась на Землю, как и планировала, осталась я, Стася, приобретшая некое подобие существования.

И тогда снова захотелось стать человеком. Быть не брошенной тенью, не отвлекающим маневром, а немного эгоистичной, умеющей мечтать девушкой. Я начала стремиться стать Настей, а не Стасей.

Меня навязчиво преследовало одно-единственное желание, одна цель — больше всего на свете снова хотелось быть по-настоящему живой. Снова дышать полной грудью, чувствовать, пусть боль, горечь, разочарование, но не голод и пустоту, не бесконечное равнодушие. И ради жизни, а не существования была готова на что угодно.

Мне нравилось испытывать эмоции, чувства, они как наркотик, и я как никогда сочувствовала тем, кто мог убить ради дозы. Краденные, подаренные чужие переживания — ненависть, любовь, жалость — я перебирала их как драгоценные камни, жадным драконом складывая в сокровищницу воспоминаний.

Я заводила романы, притворялась возлюбленной, в истовой надежде, что фальшивые маски однажды превратятся в лицо. Мои любовники, к несчастью, долго рядом со мной не держались. Даже самые непробиваемые, в конце концов, понимали, что им подсунули фальшивку.

Я пила их чувства, как изысканный коктейль, но они заканчивались слишком стремительно, не успев насытить меня. И мои мужчины чувствовали, как их выпивают, и, один за другим, сбегали как от чумы.

Я заводила смертельных врагов, купаясь в их ненависти, в эманациях жгуче-черных, обжигающе красных эмоций. Дуэли шли одна за другой, удары в спину, попытки отравления... Мне было мало.

Интриги, политика, падения с высоты и стремительные взлеты. Год, в который вместится несколько полноценных жизней.

Шепотки в спину, зависть и восхищение. Всего и сразу. Быстрее, не оглядываться, не останавливаться. И только Hold fast!

Мэтр Инсидиус смеялся, повторяя, что я перехитрила саму себя.

— У тебя ничего не выйдет, моя девочка. Все это напрасная трата времени, — меня уже перестали считать членом Гильдии, ведь проку от Сказочницы, не сочиняющей сказки, как от козла молока, но разговоры с мэтром продолжались.

Я переселилась в отдельную башню, проклятую, по слухам. Но реальное проклятие не смогло меня испугать. На краю сознания промелькнула тень разочарования. Как смешно — тени испытывают лишь иллюзии настоящих чувств, тени эмоций. Если б я умела смеяться, валялась бы по полу от хохота, но я разучилась.

— Уж прости старика за излишнюю навязчивость, но разве ты не слышала о том, как оживают тени? — застыл у распахнуто окна Инсидиус. Полы яркого домашнего халата торжественно колыхались, серебряные птички и цветочки меняли очертания и вновь принимали стандартные конфигурации.

Я полулежала на расстеленной кровати. Любовник мэтр так себе, посредственный, жадный на эмоции. Много силы из него не вытянешь, обидно. Да и непонятно, что заставило его связаться со мной, прекрасно осознавая последствия?

— Убивать? — лениво зеваю, перекатываясь, — скучно, прозаично и даже банально. Фу, милый, ты становишься слишком предсказуемым.

Я капризно вытянула губки бантиком. Кукла играла в привереду, но роль принцесски манекен не оживит.

— Нет ничего приятнее, чем предсказуемость, — по-стариковски морщит нос старый мерзавец. Интересно, в него реально влюбиться? — все планы, вся система управления стоит на фундаменте предсказуемости.

— Предпочитаю свободу, — качаю головой, — и, кстати, твой совет не особо эффективен — чтобы быть, а не существовать длительное время мне придется организовывать гекатомбы трупов. Почему-то надолго даже сильнейших не хватает.

— Стася, достаточно убрать одного человека, столько напрасных трудов и не требуется, — Инсидиус уселся на подоконник, запрокинув голову навстречу закатным лучам. С ним интересно интриговать, терпимо разговаривать и невозможно жить. Даже мне. Даже сейчас.

Почему ему тянуло ко мне, не знаю. Но другие уходили, он оставался — наверное, нас сближало отсутствие души. Только у меня ее никогда не было, а он незаметно, по кусочкам уничтожал свою.

— И когда ты убьешь саму себя, лишь тогда вновь вздохнешь спокойно.

Я сказала, подумаю. Я ответила, некуда торопиться. Я все сразу для себя решила. Просто немного отложила на потом, поставив пометку "когда-нибудь".

Я листала чужие миры как страницы не слишком интересной книги, вежливо переворачивая и сразу же забывая. Будто требовалось обозначить галочку напротив "приключения и путешествия", и ничего кроме, пустая формальность. Пестрый калейдоскоп таинственных происшествий, причудливых обычаев — стремительное мельтешение, до головокружения.

Город стал до неприличия тесным, шарахающиеся в стороны горожане и подбивающий на убийство Инсидиус утомили. Выступать в роли местной легенды отнюдь не так весело, как чудится со стороны. Обязывает соответствовать, навязывает восприятие и поступки. Чужие же миры манили неизвестностью и запахам свободы.

Свобода пахла одиночеством и безнадежностью. Несмотря на все старания, мне не удалось не только полюбить кого-либо, но даже в малейшей степени привязаться. Я оставляла за спиной "родных", "друзей", "близких", не сожалея и не вспоминая.