— Очнулся, кажись — хозяин трактира и Суркан стояли у постели Джека, вглядываясь в его глаза впервые.
— Давай сынок выздоравливай — хозяин трактира присел рядом с мокрой тряпкой, от которой тянуло чем-то кислым — давай выкарабкивайся, тебе много народу спасибо сказать хотят — старик протер тряпкой лоб Джека и его потрескавшиеся губы.
— Слышь, Суркан, парень теперь без твоей печати. Так, что он свободный и если захочет, то может остаться у меня в помощниках.
— Нет — видно спор был давнишний и Суркан от злости даже притопнул — нет, Капон, он мой по праву и если твое искусство сняло печать, то будь добр заплатить за мою потерянную собственность. Или он подпишет еще один пергамент.
— Это как ты его теперь заставишь, а? — Капон заливисто рассмеялся, словно мальчишка, а не преклонного возраста мужчина.
— Нет, Суркан, теперь он свободный и не поделать тебе с этим ничего. Ладно, довольно спорить его еще выходить нужно, смотри, он снова отключился. Даже и не знаю, что еще придумать — Капон присел на лежанку к Джеку.
— Мало ему собирающей печати — говорил он Суркану, но видно было, что диалог ведет сам с собой — а печать Паол это самое сильное, что я знаю. И ведь даже не среагировал на нее.
— А как должно быть? — подал голос Суркан.
— Обычно первого укола иглой достаточно, чтоб человек кричал так, словно его прожаривают на огне. Я думал, что он очнется. По первому уколу всегда видно выдержит печать принимающий или нет. А по второму — сможет ли выжить. Для этого вяжут так, чтоб не шелохнулся, чтоб ни малейшего смещения от первоначального положения. Любое движение разносит в кашу органы и части тела, которые двигались. И он опять не шелохнулся. А когда я колол печать, он тоже не реагировал. Уж я грешным делом подумал, что всё, погиб. Такое бывало, оболочка остаётся, а душа отлетает.
— Так зачем столько времени колол? — Суркан раздраженно ходил на месте, два шага вперед два назад, нервно теребя мочку уха — столько на коленях сидел с иглой, а думал, что зря делаешь? Ты точно сумасшедший.
— Ну, почему же, хоть надежды и не было, для себя делал, ведь он и мне жизнь спас, вроде как рассчитаться хотел.
— А, сделал все что мог. Так?
— Так, Суркан, так. Только странно получилось, смотри — Капон поднял правую руку Джека и развернул ладонью к себе. Посередине ладони чернела круглая татуировка с непонятными иероглифами. Знаки уже третий раз сменились, сами. Понимаешь? Этого просто не может быть. Краска для печати ничем не выводится, а тут гуляет, как хочет. Непрост твой новый товарищ, непрост. Ладно, давай попробуем вот что — хозяин гостиницы принес половину посоха — еще осталась в нем сила, хватило, чтоб последнего добить и переломился. Видать, сильны эти выродки. Ну, посмотрим — Капон опустил торец оставшейся половины посоха на раскрытую ладонь Джека в центр татуировки.
Джек, наконец, согрелся. Обжигающая волна пришла и наполнила его теплом мягко и резко.
— Эй — Джек почувствовавший свое тело, отдернул руку и стал дуть на неё, как после сильного ожога.
— Горячо — схватив мокрую тряпку, он приложил ее к ладони правой руки.
— Уделали мы их? — вопрос, адресованный Суркану, прозвучал немного хрипло — поесть бы — невольно вырвалось у Джека, почувствовавшего сильный голод.
— Сейчас, принесу — хозяин гостиницы и Суркан застыли от резкого пробуждения больного — сейчас, принесу — Капон вертел в руках половину полностью погашенного посоха.
— Вот дела — и медленно, словно не веря, положил теперь уже обычную палку на стол.
Силы восстанавливались быстро, Джек уже на следующий день не вспоминал о происшедшем. Чего нельзя было сказать о посетителях гостиницы, каждый норовил угостить его и просил рассказать, как все было. Джек уклонялся от расспросов. Тогда Суркан взвалил на себя бремя славы, рассказывая как он вступил в неравный бой с пришлыми, и перебил их всех. Хозяин гостиницы никак не показывал свою причастность к происшедшему, да и Джек не возражал против роли помощника выделенной ему Сурканом. Почти стерлось как-то все из памяти, перебил лютый холод все впечатления от ночной стычки, сдвинул эти эмоции в укромный дальний угол сознания, вытягивая на поверхность стертые воспоминания.Человек все больше ощущал, что он чужой в этом мире, где все вокруг зыбко и нереально. Жжение в правой руке постоянно отвлекало не помнящего себя человека, заставляя непроизвольно поглаживать четыре тонких черных круга, вытатуированные на ладони.
Один в другом, от мизерного кругляша, до трех сантиметров в диаметре.
Так продолжалось довольно долго. Все новые посетители приходили и требовали рассказ о шипящих убийцах и повествование Суркана, все больше обрастало невероятными подробностями. Тела мутантов забрали три стража, облаченные в сверкающие кольчуги и предупредившие, чтоб участники происшествия до распоряжения их начальства никуда не отлучались.
— Эй, парень, пойди сюда — Капон махнул рукой Джеку от стойки. Дожевав кусок прожаренного мяса, Джек нехотя поднялся и, подойдя к стойке, облокотился на нее, не произнося ни слова.
— Ну и молчун ты — проворчал Капон — ладно, пойдем, поговорим — и скрылся за небольшой незаметной дверью слева от бара.
Джеку ничего не оставалось, как последовать за ним. В небольшой комнатке стоял резной стол с парой свечей посередине в простых подсвечниках и лавками по бокам. Капон расположилсяза дальним краем стола, приглашая Джека последовать его примеру. Усевшись на лавку, Джек беззаботно уставился на хозяина гостиницы.
— Я тебя вот зачем позвал — Капон достал пиалы и налил в них пахнущий травами напиток — ты ведь не так давно у нас?
— У вас я уже довольно давно — решил потянуть время Джек.
— Я говорю о нашем нахождении в этих горах. Ты сверху недавно, так?
— Не так уж и недавно — задумчиво покачал головой Джек — язык выучить нужно много времени.
— Вот и я правильно думал, что ты так говоришь по незнанию. С каждым разом исправляешься и произносишь слова все лучше и лучше. Так как давно ты сверху? — Капон отхлебнул ароматного напитка и кивнул Джеку на его пиалу.
— Не знаю, сколько я здесь — честно признался Джек — я в пещерах рядом с жиашами жил — о чурах он решил не рассказывать — время там не замеришь.
— И как жил? Чем питался?
— Нормально жил — Джек отхлебнул из пиалы — мхом да улитками, от жиашей прятался, потом наги поймали, потом Суркан со своим патентом. Вот так тут и оказался.
— Вот из-за чего. Мох значит. Знаешь ли ты, что весь мох, который в пещерах очень ядовит, от него таким можно стать.
— Каким? — Джек криво усмехнулся, наслаждаясь каждым глотком дающего бодрости напитка.
— Да, таким — Капон достал из-за пояса небольшой нож — руку дай.
— Зачем это? — интуиция Джека забила тревогу, не предвещая ничего хорошего.
— Давай говорю, тебе надо знать.
Джек протянул левую руку. Хозяин гостиницы прижал его руку к столу и резко без предупреждения резанул ладонь. Джек вырвал руку, сжал ее в кулак и треснул со всего маху об стол.
— Ты чего удумал?
— Удумал, удумал. Ты на ладонь то посмотри — Капон тщательно вытирал нож о тряпку — и стол не марай, на вот — передал он кусок ткани Джеку.
Из сжатого кулака начала просачиваться крупными каплями кровь. Подставив тряпку под руку, Джек раскрыл ладонь. В это время Капон пододвинул ему одну из свечей. Вся ладонь была в вязкой, грязно коричневой жидкости, только отдаленно напоминавшей кровь.
— Это я когда наколку колол, заметил. О таком раньше и не слыхивал. Видать мох на тебя так повлиял. Да ты не переживай, скоро порез исчезнет, раны на тебе долго не держаться, может раза в четыре быстрее обычного. Кстати, другую руку дай.
— Нет уж — Джеку не хотелось больше таких экспериментов.
— Резать больше не буду — Капон убрал нож за пояс.
— Ладонь раскрой, видишь? У тебя теперь четыре круга на ладони.
— Сложно их было не заметить. Что означает?
— А я не знаю — Капон подперев рукой голову, задумчиво уставился на Джека.
— Я тебе очень сложную татуировку делал, из тебя шань всю забрали, и сила тебе нужна была, кроме меня такую, думаю, еще двое могут исполнить. И я не хвастаюсь, это должна была быть собирающая печать Паол. Иерарх Прип, что за злой пустошью живет, показал мне как-то ее. Я просил научить, а он долго смеялся, говоря, что человеку такое не выдержать, и что мне она не поможет, так как я ни одну печать не вынесу, но научил. Я тогда у него служил, прибирался, по дому хозяйничал, а так как никого кроме меня с ним не было, вот он и обучал меня со скуки разным вещам. Печати Паол повелевают энергиями, только единицы могут их носить и становятся сильнейшими воинами. Печать раз поставив, никогда нельзя исправить или стереть, так Прип говорил. И я так думал, пока судьба с тобой не свела. Печать на ладони твоей четыре раза менялась, сама менялась, после того как я закончил выбивать рисунок, линии задрожали и начали медленно двигаться и извиваться как будто тело твое подстраивало под себя печать. И теперь все, что я наносил, стерлось и осталось у тебя четыре круга. Я даже не знаю, чем тебе это грозит. Так что, извини, если что не так получиться, но тогда это была последняя возможность тебя вытащить. Та печать, что я тебе делал, душу заблудшую в тело возвратить могла. Хоть и знал я, что душа твоя на месте, но попробовать стоило.
Однако, не за этим я тебя позвал. Завтра прибывает отряд дознавателей из города, как я понимаю, расследовать, что тут и как было, они крепко примутся истину копать, загадочные исчезновения целых семей всех заставили понервничать.
Джек отставил пиалу и внимательно слушал хозяина гостиницы, чувствуя какой-то подвох.
— Так вот, тебя они казнят первого.
— Это почему? — искренне удивился Джек.
— Потому, что с каждым отрядом теперь Приап ходит, а он тебя насквозь прочтет. Ты отличаешься от всех родов, и на пришедшего с верху уже непохож, так что по закону, должны тебя казнить. А как печать разглядят, да про кровь не человечью узнают, то сразу пытать начнут. У нас всегда так, если что непонятно, то сначала пытать, потом конечно четвертуют и забудут, но тебе от этого легче не станет. Вот так — Капон с сочувствием глядел на Джека, проводя пальцем по краю пиалы.
— Так я всех вроде как спас. За что меня казнить? — Джек не мог поверить, что такое может быть.
— А — Капон махнул рукой — вдруг ты шпион, и специально своих прибил, чтоб в доверие втереться?
— Я что, сумасшедший?
— Вот под пытками и решишь, какой ты. Только тебя всего переломают для порядка, чтоб уж точно не соврал, а потом из жалости, чтоб всю оставшуюся жизнь калекой не проползал, прирежут — Капон говорил, жестко, уставившись в стол.
— Я тебе помочь хочу. Уходить тебе надо. У меня знакомый сегодня с караваном уходит. Иди с ним, он тебе поможет и научит, как спрятаться. Мешок с едой в путь я уже собрал, вон в углу стоит, а товарищ мой сейчас в зале трапезничает перед дорогой. О тебе я ему уже сказал. Сейчас выйдешь из гостиницы, повернешь направо и за углом следующего дома будешь его ждать. Звать его Митар, он из рода Лоль так, что скучно тебе не будет.
— Я Суркану пойду, скажу — Джек поднялся из-за стола, не зная как поступить.
— Не надо, ему я потом скажу, сейчас лучше будет, если вы разделитесь. Чтоб незаметнее скрыться. И послушай, сынок — Капон тоже встал, взяв Джека за предплечье — я тебе добра желаю — прошу, поверь мне.
Что-то было во взгляде хозяина гостиницы, доброта понимание и сожаление. И Джек отбросил сомнения, поверив, что ему грозит не шуточная опасность.
— Хорошо, я сделаю, как говоришь. Что хочешь взамен?
— Эх, сынок, ничего не надо, ты мне и так жизнь спас. Теперь иди, я просил Митара за тобой присмотреть.
— Это еще зачем?
— Зачем, зачем, вот научит всему, тогда и придешь спасибо сказать. Сам же говорил среди жиашей жил. Значит, словно слепой сипот будешь, а так и до беды недалеко. Ну, прощай — Капон обошел стол и, похлопав Джека по плечу, вышел из комнаты.
Глава...
Незаметно покинуть гостиницу оказалось довольно легко, никто не обратил внимания на ссутулившегося человека, пробиравшегося с мешком в руках между столов.
Привычная темнота окутывала узкие улочки и, присев на корточки, Джек стал ждать своего проводника.
Как бы невзначай рука опустилась на рукоять ножа, что-то изменилось в окружающем пространстве. Джек весь собрался, пытаясь понять, что заставило его чувства оглушающее выть. Ничего не происходило. Втянув воздух, взведенный, словно пружина, человек пытался вычленить запах угрозы. Его глаза напряженно всматривались в те уголки улицы, где тени были неразличимы даже для его странного зрения. Голову он не поворачивал, боясь показать, что почувствовал грозящую ему опасность. Что-то внутри него продолжало выть, нагнетая напряжение, в готовых разорваться мышцах.
26
Джек пытался чувствовать малейшее движение вокруг себя и резко завалился влево, пропуская бросок неведомого врага. Что произошло, он еще не понял, но в кратчайший миг броска неизвестного, он просто знал, что нужно уйти с линии атаки. Перекатившись и вскочив на ноги, человек лихорадочно всматривался в хищника, который прижавшись к земле и оскалив клыки, готовился к следующему броску.
Черный зверь отдаленно напоминал закованную в броню гигантскую кошку размером с маленького теленка. Чешуйки, покрывающие его тело, слабо мерцали в приглушенно сером цвете восприятия человека. Глаза зверя, казавшиеся черными провалами, ловили каждое движение жертвы. Сам зверь припал на передние мощные лапы с нешуточными изогнутыми когтями. Жуткая гримаса злобы исказила его морду, показав по два двадцати сантиметровых острейших клыка с каждой стороны. Задние лапы находились в постоянном быстром нервном движении, словно зверь хотел атаковать, но почему-то не решался.
Джек, держа нож перед собой, маленькими едва заметными шажками подвинулся так, чтобы мешок с едой оказался между ним и кошкой, а потом стал пятиться назад подальше от опасного животного. Зверь подполз ровно настолько, чтоб расстояние между ним и жертвой не сократилось и снова, словно замер, готовясь к прыжку. Джек понял, что кошка его не отпустит, и приготовился к схватке, весь сжавшись в пружину и занеся для удара руку с ножом. В таком шатком равновесии они простояли около двадцати ударов сердца, пока не раздался возглас со стороны гостиницы, заставивший зверя атаковать. Черное тело взвилось в воздух, распахнув жуткого вида пасть, зверь пытался лапами схватить и разорвать жертву. Джек нырнул вниз и влево, отмахнувшись ножом, и пропуская тушу визжащего хищника мимо себя. Развернувшись, он увидел кошку, присевшую на лапы и как будто размышляющую, что ей делать. Ее голова резко поворачивалась, то в сторону Джека, то на нового, возникшего перед ней противника. Вот и Митар подоспел. Джек не знал, что предпринять и остался на месте. А новоприбывший, похоже, очень хорошо знал, что делать. В руке его был зажат клинок со странным выгибом лезвия в другую сторону. Выписывая восьмерки, странной катаной, другой рукой, он извлек с пояса небольшой пузырек, и вырвав зубами пробку плеснул на лезвие бурой жидкости. Крутанув его так, чтобы смесь растеклась по всему клинку. Кошка, наблюдавшая, словно завороженная, за танцующим клинком, только пузырек был открыт, потянула носом и шагнула назад, а когда жидкость разлилась по металлу, коротко рыкнула и одним прыжком исчезла с улицы. Постояв немного, неизвестный направился к приходящему в себя человеку.
