— В общем, я должен показать тебя в выгодном свете всем желающим. Постарайся никого не пугать, там и охрана будет, а у них на счет тебя отдельные инструкции. Так что веди себя хорошо, добро?
Я утвердительно киваю головой.
— Тогда пошли, нас уже ждут.
Выходим из комнаты, в коридоре нас ждёт охранник, высокий мужик в спецкостюме, на поясе кобура с каким-то пистолетом. Идём, Сахаров впереди, я за ним, а охранник за мною.
Идём коридорами, ступеньки, вот наконец и этот зал. Заходим. Зал забит кучей народу, стоит небольшой гул от разговоров, все что-то обсуждают, переговариваются, спорят. У входа, в самом зале, пара охранников. Все, как по команде, поворачиваются к нам.
Как-то не очень приятно чувствовать себя под таким количеством взглядов толпы народу в помещении. Немного нервничаю, не люблю выступать перед толпой. Хотя этого и не будет, но всё равно, чувствую, что мне не по себе как-то. А, плевать на всех!
Вот к Сахарову подходит какой-то мужчина в деловом костюме, они обмениваются несколькими фразами, Сахаров кивает головой и жестом показывает, чтобы я следовал за ним.
Идём в конец зала, где на небольшой сцене, стоит стол, застеленный красной ткань, стулья и небольшая трибуна. На столе стаканы, несколько бутылок минералки. Вот при нашем приближении с первого ряда встают несколько человек, и вместе с нами поднимаются на сцену.
Рассаживаются, мне и Сахарову отводят самые крайние места. И понеслось. Выступил один учёный, потом второй, потом Сахаров с трибуны представил меня и зачитал доклад, причём читал довольно долго, минут тридцать. При этом в ходе доклада он иногда просил меня встать и сделать то или иное действие — стать невидимым, повернуться, показать руки и тому подобное. Слушали его очень внимательно. Судя по некоторому шевелению в зале, русский язык тут знали далеко не все, и потому пользовались услугами переводчиков. Потом как горох из мешка посыпались вопросы, причём несколько вопросов было на английском языке. Сахаров бойко отвечает, при этом пару раз поднимает меня снова, что-то показывая на мне.
Охрана за время выступления Сахарова увеличилась, наверное, опасаются, что я могу перенервничать и начну кидаться на присутствующих. Двое у дверей, трое у сцены, ещё по одному стоят, каждый у стены, примерно напротив середины зала. На них, кроме меня никто не обращает внимания, а те неотрывно следят за мною, при этом иногда окидывают сидящих в рядах учёных внимательным взглядом.
Интересно, а к чему такие меры предосторожности? Кого они больше охраняют — меня или присутствующих? И чем они могут быть вооружены? Вряд ли там обычные пули, скорее всего какие-нибудь спецпистолеты, что стреляют ампулами с парализующим составом или что-то в этом роде. Обычным пистолетом меня не остановить. Если на минуту допустить бредовую мысль, что тут есть вражеский шпион, загримированный искусно под какого-нибудь известного учёного, то такое количество вооружённой охраны объяснить можно, как и наличие у них огнестрельного оружия. Но вот если тут все те, за кого себя выдают, то какой смысл во всей этой охране? Простая перестраховка? Показуха для иностранных гостей? Или для меня?
Поняв, что думаю про всякую ерунду, до которой мне не должно быть дела, снова возвращаю своё внимание в зрительский зал. Как ни странно, это отвлечение на постороннюю тему помогло мне успокоиться, и сейчас я уже с любопытством разглядывал своих будущих исследователей.
Молодёжи в моём понимании практически нет, несколько молодых мужчин не считается. Это, скорее всего, переводчики, по крайней мере, тот, что сидит в третьем ряду точно, слишком уж часто он поворачивает голову к рядом сидящему и что-то говорит ему. В основном все люди в возрасте, у многих седина в волосах, некоторые лысые как дедушка Ленин. Но и явных стариков тоже почти нет. Большинству присутствующих я бы поставил возраст в лет сорок-пятьдесят.
Но вот диспут между представителями науки разгорается всё больше и больше, из зала несутся выкрики, в ход пошла тяжёлая артиллерия — статистика и ссылки на авторитетов. Звучат ссылки на какие-то цифры, даты, озвучиваются имена и стоящие за ними теории. За трибуну встал какой-то мужик с бородкой и в очках, что-то вещает минуты три, после чего его прерывают криками из зала. При этом оппоненты из разных рядов гвоздят друг друга всякими научными терминами, каждый старается показать, что именно его теория и связанные с ней исследования единственно верные, а остальные несут чушь и являются еретиками от науки. И всё это без единого слова мата, культурно и в рамках приличий, от чего всё это выглядит для меня ещё хуже.
Вот выбравшийся из дальних рядов мужик в сером костюме выходит к трибуне и начинает кого-то обличать, и тут мои уши улавливают знакомую фамилию — Семёнов. Насколько я помню, в игре это был какой-то учёный персонаж, которого Сахаров гонял в какой-то квест, связанный с изучением пси-излучения. И как я понял, выступающий сейчас усиленно гнобит этого самого Семёнова, выставляя его то ли шарлатаном, то ли агентом продажной буржуазной науки.
Гляжу на Сахарова, тот аж в лице переменился. Ой-ой-ой, как бы Сергей Харитонович сейчас не начал стучать по морде лица этого дяди за оскорбление этого самого Семёнова. Но нет, сдержался, и дослушал горячую речь до конца. А потом вышел к трибуне и на пальцах разложил суть чего-то там, не забыв тонко проехаться по лицам от науки, никогда не покидавших безопасную лабораторию в отличии от тех, кто не побоялся опасностей Чернобыля.
В зале нашлись как сторонники этого неизвестного мне Семёнова, так и его противники. Похоже, что первоначальная цель конференции — я и моё изучение осталось позади, всё ушло малость в сторону. Какая-то ахинея, блин! Такое ощущение, что я на рынке, а не на научном собрании. Неужели никто не задумывается, что тут есть иностранцы и всё это выглядит в их глазах малость неправильно? Ой, вряд ли! Не к добру этот кем-то спровоцированный спор. Но зачем? К чему выставлять себя дебилами при посторонних людях? Какая этим преследуется цель? И что вообще происходит? Вон даже охрана растеряно вертит головами, не понимая, что им делать.
Конференция превратилась в какой-то балаган.
Председательствующий наконец опомнился, и из-за стола зазвучали призывы к коллегам успокоится. Постепенно ему удалось призвать научное сообщество к порядку, только оппонент Сахарова продолжал что-то яростно доказывать профессору. Сахаров молча слушал его, и я так понимаю, только усмехался в лицо собеседнику в ответ на приводимые ним аргументы. А у того всё больше сносило крышу. Как бы не кинулся на Сахарова этот буйный! Похоже, что у них личные счеты друг к другу, недаром он так усердно поливает Сахарова грязью.
Мне почему-то от услышанного пришла в голову строка из 'Короля Лира' незабвенного Леся Подеревянского — '...людская заздрість, та посмішки, та плітки за спиною...'. А что это так лицо перекосило у тебя, дядя?
Поняв, что ещё немного и этот тип кинется на Сахарова, полностью уничтожив авторитет местной научной общественности, который и так не на высоте, я просто встаю во весь свой немалый рост и, сделав шаг, становлюсь за спиной Сахарова.
В зале мгновенно наступает тишина. Все смотрят на нас. Собеседник Сахарова давится словами и только невразумительно булькает, со страхом глядя на меня. Сахаров обернувшись и увидев меня стоящим за его спиной, только улыбнулся. И снова обратил свой взгляд на собеседника. А тот смотрел на меня, как кролик на удава. Я просто помахал ему указательным пальцем в жесте отрицания, мол, нельзя кричать на уважаемого профессора и обвинять его голословно. Меня поняли.
Оглядываюсь. Охрана держала руки на кобурах. Но оружие выхватывать не спешила. Наверное, потому что я ничего предосудительного не делал. Да и стоял рядом с Сахаровым, и начни в меня стрелять, могли бы и его зацепить.
— Спасибо, Син! — Говорит мне Сахаров. — Можешь сесть на место. Андрей Семёнович, может быть Вам стоит вернуться назад на место? Похоже, что наша конференция свернула в сторону от первоначальной повестки.
Не отрывая от меня испуганного взгляда, Андрей Семёнович дрожащей рукой достал из кармана пиджака носовой платок, вытер обильно потеющую шею и лицо, после чего нетвёрдым шагом отправился в зал, постоянно оглядываясь. Наверное, думает бедняга, что я за ним следом иду. Очень ты мне нужен!
После произошедшего был объявлен перерыв, меня увели в мою комнату, и чем там всё закончилось, я не знаю. Когда Сахаров пришёл ко мне на следующее утро, он ни словом не обмолвился, что там дальше было, а я поднимать эту тему не стал.
Начались суровые трудовые будни. Меня водили из комнаты в комнату, обследовали на различной аппаратуре, снимали процесс на камеры, измеряли, брали кровь, заставляли пить какую-то жидкость, после чего обследовали на какой-то странной аппаратуре. Из разговоров персонала я понял, что эта жидкость содержит в себе радиоактивные вещества, излучение от которых улавливается приборами, передаётся на компьютер, который преобразует информацию в нужный вид и выводит её на экран.
Я ещё со школьных уроков биологии помнил, что изучают организм путём введения в него небольших доз радиоактивных веществ, но вживую столкнулся с этим впервые.
От меня требовалось только сидеть или лежать смирно, пока вокруг меня бегали люди в белых халатах. Тут я впервые узнал о сцинтиграфии, однофотонной эмиссионной компьютерной томографии и позитронной эмиссионной томографии.
Тут даже был смешной случай. В меня по привычке пытались залить ту же дозу вещества, что и в обычного человека, но малость не учли, что мой организм умеет активно бороться с радиацией, и когда начали смотреть информацию, они ничего не увидели. Решили что прибор сломался. Но когда другой прибор показал тот же результат, начали усилено чесать затылки и как-то нехорошо на меня поглядывать, словно я во всех их бедах виноват. А потом сообразили, что я дитя радиации, и начали постепенно усиливать дозу вводимого вещества, пока не вышли на приемлемый для них уровень. Было даже забавно смотреть, как они решали эту проблему.
А уж как они глазами хлопали, когда впервые увидели мою регенерацию, это было просто бальзамом на мою нежную душу! На 'Янтаре' и то была реакция попроще.
Отношение ко мне было уважительно-опасливое, и никто не позволял себе ничего лишнего. Всё чисто в рамках научных исследований, ни одного лишнего слова. Зато между собой...
Учёная братия как только не изгалялась, приводя друг другу всяческие аргументы, потрясая распечатками и фотографиями, активно жестикулируя и призывая в свидетели кого угодно. Иногда мне становилось страшно из-за того, что в своём обсуждении всяческих теорий и гипотез они иногда так расходились, что казалось ещё чуть-чуть. И они начнут доказывать свою правоту кулаками и подручными предметами. Но, слава Богу, до такого не доходило, но споры были жаркими и не утихали до тех пор, пока исследования не доказывали кто прав, а кто виноват.
Тут меня взяли в серьёзный оборот, я даже поначалу как-то растерялся от такого насыщенного графика. Но со временем коллектив извергов в белых халатах накопил материала побольше, и моё личное присутствие каждый раз не стало столь нужным.
Кормили меня отлично, правда, я старался лишний раз не думать, откуда эта кровь, которую мне регулярно спаивали. Также меня постоянно пытались накормить всякими смесями, которые разрабатывались с целью заменить кровь. Но пока полноценный заменитель получить учёным не удавалось, но они не отчаивались, и всё время пытались привести свою бурду к необходимым показателям.
Сахаров регулярно навещал меня, в компании с ближайшими сподвижниками. Я так понял, слушая его рассказы, что привезя меня и материалы исследований моей многострадальной тушки на 'Янтаре', он тут неплохо так вырос в авторитете и во влиянии в некоторых кругах. Плюс то, что он был очень долго в гиблом месте Зоны Отчуждения, давало ему право посматривать немного свысока на некоторых своих коллег.
Работали со мной и европейцы, и китайцы. И те, и другие отчётливо побаивались меня. Иной раз мне до невозможности хотелось пугануть их, но всегда сдерживался. Понимал, что последствия могут быть очень печальными. Но глядя на их нервные движения и настороженные взгляды, так и хотелось отыграть вживую монстра из фильма ужасов, который убегает из лабораторий научного комплекса. Правда, мне бы тут убежать далеко не удалось бы. Везде были натыканы камеры слежения, было несколько контрольных пунктов, где стояла охрана, так что поступи я так опрометчиво, то и Сахаров бы, наверное, не помог. Потому я сдерживался от таких шуток. Но от скуки хотелось что-нибудь сотворить, я ж даже не выходил на свежий воздух. Всё время в четырёх стенах, что понемногу стало надоедать.
И потому однажды во время очередного визита Сахарова со товарищи, я написал ему свою просьбу, что бы меня выпустили наружу прогуляться.
— Выпустим, но не сейчас. — Ответил Сахаров. — Ещё недели три, как раз станет достаточно тепло, и мы с тобой прогуляемся по территории института. Разрешение есть для этого. Там как раз потом займутся местные профи твоей одеждой.
'А что мешает сделать это сейчас?'
— То, что тебя ещё никак не поделят одни умные товарищи, из-за чего постоянно идут накладки и срывы в графике исследований. А если тебя сейчас ещё и на примерку всякой амуниции начнут забирать, то знаешь, сколько жалоб посыплется во все инстанции? Лучше тебе и не знать...
М-да, я оказывается, популярен в нашем небольшом коллективе. Это что ж там такое может быть, что дерутся за право сделать что-то? Неужели вышли на что-то значимое?
Выдержка из закрытого отчёта группы учёных, занимающихся исследованием мутировавшего организма.
'...перенаправление отражённых фотонных потоков, формирующих визуальную картину в глазах человека. Таким образом достигается возможность становится невидимым в оптическом диапазоне от 380 до 750 нм на непродолжительный период времени, составляющий в зависимости от влияния внешней среды и физического состояния организма от одной секунды до ста восьмидесяти семи секунд.
Наиболее длинный период невидимости достигается в состоянии покоя, когда организм не расходует ресурсы на восполнение потери живой массы, ранений и прочего, а также не подвергается усиленным физическим нагрузкам.
В случае совмещения данной способности мутировавшего организма с иными (ускорение, сила, регенерация) период невидимости в среднем составляет двадцать-тридцать секунд, после чего организм самостоятельно выходит из данного режима, и кровосос становится видимым.
Более длительное использование данной способности мутировавшим организмом невозможно по таким причинам:
1. Сильная нагрузка на кровеносную систему организма.
2. Усиленный обмен веществ в организме.
3. Увеличение тепловыделения.
Таким образом, при длительном использовании невидимости организм начинает истощать себя, и в случае отсутствия источника пищи поблизости, способного восполнить потраченные ресурсы, приходит в состояние общей слабости, и в случае дальнейшего использования может вызвать смерть.
