— С последней нашей встречи, ты стал еще более уродлив. Хотя я думал, что это уже невозможно.
Тот, кого во внешнем мире знали как князя рерохов — Сердироса, не смог сдержать довольной ухмылки вызванной реакцией собеседника.
— Братец, у тебя такое лицо, будто ты только что на спор проглотил ложку жгучего крамтонского перца, — со смешком сказал рерох.
— Насколько я понял, ты не собираешься останавливать свои эксперименты с геномом, пока не уничтожишь в себе все, что связывает тебя с родным народом? — спросил Альданиин, разглядывая собеседника так, будто увидел того в первый раз.
Сердирос фыркнул.
— Я не остановлюсь даже после этого, — ответил он, — но никакого отношения к эльфийскому прошлому это иметь не будет. Я его абсолютно не стыжусь.
— Если не стыдишься, к чему тогда все... это? — спросил эльф, так и не найдя подходящего названия изменениям во внешности собеседника.
— Ты всегда оценивал вещи поверхностно. И сейчас в очередной раз совершаешь ту же ошибку, обращая все внимание на внешние изменения и совершенно не задумываясь о том, какие у них на самом деле функции.
— И какие же у них функции, — насмешливо спросил эльф.
— А вот это уже не твое дело, — так же насмешливо ответил рерох.
Подобный разговор в разных вариациях проходил у этих двоих уже не в первый раз, и каждая беседа завершалась после обмена несколькими колкостями. Но на этот раз колкости стали не единственным содержанием разговора.
Выражение лица Альданиина в одно неуловимое мгновение утратило все следы насмешливости, и следующую фразу он произнес уже не как старший брат, пренебрежительно относящийся к возне младшего, а как правитель целого народа.
— Сердирос, я долго терпел твои выходки. Я сквозь пальцы смотрел на то, как ты пытаешься вылепить из людей новую расу. Прощал тебе смерти своих подданных, вызванные ребяческим желанием мести. Но твои изменения собственного генома зашли слишком далеко. Еще немного, и ты утратишь возможность хотя бы теоретически дать нормальное потомство, способное продолжить правящий род. Уже сейчас перед зачатием ребенка, твое тело придется долго чистить от посторонних примесей, которые ты в него так бестолково намешивал многие столетия. Остановись, Сердирос! — закончил эльф, повысив голос к концу речи.
Выражение рероха также стало серьезным.
— Так ты все еще не смирился с тем, что род прервется на тебе?
Лицо эльфа практически не изменилось, но едва заметно увеличившиеся скулы и небольшое покраснение шеи, сказали наблюдательному рероху куда больше о испытываемом Альданиином гневе и унижении, чем тот хотел бы показывать.
Сердирос расхохотался.
— Ты жалок, эльф, — презрительно произнес он.
— Ты такой же эльф как и я. И никакие магические изменения не смогут этого изменить! — зло прошипел в ответ собеседник.
— Да ну? — смакуя момент триумфа протянул рерох. Повернувшись куда-то в сторону, он крикнул, — Ренх, подойди сюда.
Из невидимой Альданиину части зала, в котором располагалось кресло для связи с советом, раздались легкие шаги и в круге транслируемого в общий зал пространства появился уже знакомый эльфу рерох бывший сначала послом, а затем возглавивший международную исследовательскую группу. Ничего не говоря, появившийся занял место по правую руку от Сердироса.
— Почему эта неудачная пародия на человека присутствует при нашем разговоре? — холодно спросил эльфийский князь, удостоив подошедшего лишь мимолетным взглядом.
— Я тоже рад тебя видеть, Дядя, — сказал в ответ Ренх.
Взгляд Альданиина медленно вернулся назад, и застыл на стоявшем рядом с Сердиросом рерохе.
— Дядя? — ошарашено спросил эльф, не находя в появившемся никаких признаков своей расы.
— Позволь еще раз представить тебе этого молодого юношу. Мой сын, твой племянник — Ренх, — наслаждаясь каждым мгновением своей победы, сказал Сердирос.
— Тоесть — мой род прерван... — севшим голосом происнес Альданиин.
— И никогда уже не будет восстановлен, — жестко добавил князь рерохов, — Всех наших ближайших родственников, я убил. Сам я, как ты уже успел убедится — больше не эльф, а значит в твоем представлении мои дети, как и я, не способны продолжить правящий род. Ты бесплоден. Все кончено. Ты проиграл.
Взгляд эльфа в очередной раз остановился на Сердиросе, но теперь в нем плескалось безумие.
— Я уничтожу тебя. Я уничтожу тех людей, которых твой смертный друг, а затем и ты сам, пытались сделать чем-то большим. И уничтожу саму память о том, что вы существовали. Теперь меня ничего не сдерживает, — с ненавистью произнес Альданиин, и повернув кольцо на мезинце расстаял.
— Удачи тебе, брат, — сказал князь рерохов пустому креслу.
— Прекратить наши обязательства по снабжению сумеречных эльфов разработками для борьбы с чужаками? — спросил Ренх.
— Что? — перевел на него затуманенный взгляд Сердирос, — Ах, это. Нет. Нам не нужен конфликт с остальными расами. А если мы первыми прекратим взятые на себя обязательства, он станет неизбежным. К тому же, в мои планы входит уничтожение только брата, а не всего своего бывшего народа. Морально он уже разбит, осталось убрать его физически.
— Отдать приказ на его устранение?
— Не стоит, — покачал головой старший рерох, — В самое ближайшее время он начнет совершать глупости. В такое время как сейчас, это никто не будет долго терпеть, и вскоре сами же сумеречные эльфы его свергнут и уничтожат. Таким образом, будет стерта даже память о нем, как о хорошем правителе. И для потомков он останется безумным тираном, подставившим свой народ в самый тяжелый момент его истории. Достойный конец для предателя.
Ренх поклонился, и ушел из зала, оставив отца в одиночестве.
— Я отомстил за твою смерть, Хемми. Покойся с миром...
Натянув на голову снятый во время прошедшего разговора капюшон, ставший за последние века его неизменным атрибутом, Сердирос сгорбился в кресле. Он остановил свой взгляд на противоположной стене, но не способен был рассмотреть украшенную барельефами поверхность. Сейчас рерох, бывший когда-то давно сумеречным эльфом видел перед собой только картины далекого-далекого прошлого.
* * *
В помещении витал едкий запах алхимических ингредиентов. Вентиляция с ним не справлялась, и работающие тут ученые с лаборантами пропитывались специфическим ароматом, который держался на коже около месяца и не смывался никакими средствами. По этому запаху, сотрудников лаборатории всегда можно было узнать, где бы и в какой одежде они не находились.
Сложные системы из колб, перегонных аппаратов и фильтров постоянно издавали шипение и бульканье. Многочисленные датчики, установленные в самых неожиданных местах загорались, и пищали на разный лад, сообщая о ходе того или иного процесса.
Несмотря на внешнюю хаотичность, каждый реагент стоял на своем месте, и в помещении царила стерильная чистота. Кроме специально огражденных темных участков, необходимых для правильного протекания отдельных реакций, каждый уголок хорошо освещался мягким светом.
Несмотря на не самые уютные условия работы, сотрудники не жаловались. Стоны умирающих в соседнем помещении хоть и не были слышны из-за хорошей шумоизоляции, однако каждый из присутствующих не раз бывал в хосписе по работе. И каждый раз после посещения этого места крики и стоны надолго оставались в голове, заглушая остальные шумы лаборатории.
Двери хосписа открылись, и в небольшую кабинку зашли две фигуры одетые в герметичные костюмы. Как только дверь за ними стала на место, помещение начал заполнять туман. Видимость упала настолько, что разглядеть что-либо дальше десяти сантиметров перед глазами стало абсолютно невозможно.
На этом процедура в кабинке не закончились. Туман раз за разом освещался специальными излучателями, которые меняли его свойства с целью уничтожить все возможные бактерии. Когда процесс завершился, ставший грязно-желтым туман откачали из помещения и открылась дверь в следующую кабинку.
Чтобы попасть в исследовательский отдел, двоим в комбинезонах пришлось преодолеть еще три кабинки, в каждой из которых процедура повторялась. Только в последней после откачивания желтого тумана фигуры обработали дополнительно специальным спреем, который убивал начисто все запахи. Эта мера была так же необходима. Туман, которым проводилась обработка был отличным антибактериальным средством, но имел на редкость отвратительный запах.
Попав в лабораторию, одна из фигур подозвала пробегающего рядом ассистента и вручив тому запечатанный контейнер, передала указание.
— Первую пробирку облучить магией жизни, пропущенной через кристалл тальгония. Вторую отправить на испытания состава номер семьдесят шесть. Третью, четвертую и пятую передать малефикам, пусть рассмотрят зараженные образцы своими способами. Результаты по испытаниям записать в журнал, и передать аналитикам.
Парень кивнул, и отправился выполнять распоряжения, а двое в защитных костюмах двинулись в раздевалку.
* * *
— Держи, — протянул человек чашку с парящим содержимым напарнику.
— Что за запах? — спросил эльф, осторожно попробовав напиток.
— Еще не знаю. Новый тонизирующий состав, — ответил человек, сделав глоток из своей чашки, — Недавнее пополнение разработало неделю назад, и за это время напиток успел разойтись в народ, заменив привычный кофе. Многообещающие ребята, думаю, из них выйдет толк.
— И правда неплохо прочищает голову, — через пару минут удивленно сказал Сердирос, отодвинув от себя пустую чашку. За это время следы хронического недосыпания в виде темных кругов под глазами и потухшего взгляда почти исчезли, и эльф с интересом запустил в кружку сканирующее плетение.
— Выдает какую-то ересь, — огорченно констатировал он, когда попытался разобрать ту информацию, которую принес ему конструкт.
— Если бы мы не защищали свои разработки — все ученые, обитающие тут, давно пошли бы по миру, — с усмешкой прокомментировал попытку друга Хеммерт, — Не переживай, рецептом я поделюсь. Под честное слово, что дальше тебя он никуда не пойдет.
— Само собой, — ответил Сердирос.
Человек достал сигарету, и вскоре комнату заволокло малиновым дымом. Эльф поморщился.
— Опять куришь эту дрянь.
Хеммерт задумчиво посмотрел на дымящийся в руке окурок, после чего сделал новую затяжку, и выпустил в потолок очередную порцию цветных облачков.
— Мне нравится как выглядит дым, — ответил он, — Есть в перетекающих друг в друга клубах что-то успокаивающее.
Сердирос впервые посмотрел на стелящийся по столу смог под таки углом, пытаясь понять ощущения собеседника. Но как и прежде увидел там лишь вонючий дым, проникающий во все уголки комнаты, и надолго пропитывающий все к чему прикасается противным запахом.
— Может что-то такое и есть. Но оно явно того не стоит, — озвучил свои выводы эльф.
— Каждому свое, — не стал спорить человек. Окурок был потушен о стол, что вызвало у эльфа очередную невольную гримасу, после чего остатки сигареты отправились в заполненную на треть пепельницу к своим собратьям.
Открылась дверь, и в комнату зашел юноша в халате младшего ассистента.
— Пришли результаты от малефиков, — протянул он небольшую стопку листов человеку. Хеммерт взял их и тут же ушел в чтение, забыв о пареньке. Тот потоптался немного на месте, и не дождавшись новых распоряжений тихо удалился из комнаты.
— Ну что там, — подался вперед Сердирос, когда Хеммерт оторвался от написанного.
— Пойдем. Это лучше увидеть.
* * *
Отдел малефиков состоял из трех человек, и занимал отдельное небольшое здание, до которого от основного корпуса было идти десять минут.
Узнать что его ждет по прибытии Сердирос не пытался. Работа над вакциной от болезни унесшей множество жизней его сородичей, и к которой по какой-то прихоти судьбы у него был иммунитет, научила эльфа терпению.
По дороге двум ученым то и дело встречались рабочие. Лаборатория Хеммерта благодаря таланту своего владельца не только изобретать новое, но и не менее важного — выгодно это продавать, а так же умению собирать вокруг себя нужных людей, и толково ими управлять, постоянно расширялась. В скором времени, она обещала обрасти целым городом, обеспечивающим нужды ее обитателей.
На месте их встретил милый старичок, которого сложно было заподозрить в причастности к малефикам. Зинглер являлся главой данного небольшого отдела и имел в подчинении двух сыновей, которых сам же и обучил своему ремеслу.
Никто из троицы не был хорошим ученым. В своей профессии они так же звезд с неба не хватали. Однако растущей Лаборатории, нужны были для некоторых исследований люди умеющие накладывать и снимать проклятия. С этой ролью троица худо-бедно справлялась, и большего от них никто не требовал. Анализом и исследованиями полученных данных занимались другие люди.
— Прошу, проходите. Все готово, — приглашающе махнул рукой Зинглер, и скрылся за дверью.
Эльф мысленно поморщился. Малефиков он недолюбливал еще со времен своего обучения в школе магии. Этот ее вид он считал еще омерзительнее некромантии. С тех пор, как младшего принца отправили в помощь Хеммерту, которому сумеречные эльфы заказали разработку лекарства, Сердирос избегал общаться с представителями данного отдела лабаратории.
Эти мысли, промелькнув, никак не отразились на мимике эльфа. Хоть он и был младшим принцем, обучали их с братьями одинаково. И если бы это потребовалось для благополучия его народа, лично расцеловал бы каждого презираемого колдуна. К счастью этого не требовалось.
Зинглер привел их в комнату, одну из стен которой занимал огромный голографический проектор сейчас ничего не показывающий. О его наличии можно было догадаться лишь по слегка светящейся рамке.
В центре помещения на тумбе стоял ящик с прозрачными стенками, в котором находились пять закрытых пробирок.
— Эта штука в центре комнаты, способна увеличивать... — начал объяснять малефик назначение тумбы, но Хеммерт его прервал.
— Зинглер, при всем уважении — эту "штуку" проектировали мы с Сердиросом, и как она работает, все еще помним. Давай лучше начинать.
Старик недовольный тем, что его перебили поджал губы, но спорить не стал и молча взял в руки каменную пластину служащую пультом для механизма в центре комнаты.
Повинуясь мысленным командам малефика, в прозрачном ящике начали происходить изменения. Дно прочертила крест-накрест синяя линия, которая спустя пару секунд засветилась, и из нее выросли полупрозрачные стенки, разделив емкость на четыре равные части.
В каждую из частей прямо сквозь появившиеся только что стенки, пролетело по одной из пробирок, после чего пробки на них открылись и на идеально белое дно короба пролилось по одной капле содержимого из каждой.
В это же время происходили изменения и на переделанной под экран стене. В нижнем правом углу появилось небольшое изображение с видом сверху на стеклянный короб. В противоположном верхнем углу, зажглась цифра один — означающая, что в укрупненном виде сейчас транслируется происходящее в первом отсеке. Центр экрана, заняло увеличенное изображение алой капли.
