— Работаешь?
Обормот, кто же еще. Я оттолкнулась руками и выскользнула из сервисного канала. Синдзи ставил на снятый кожух стаканы, под мышкой у него была зажата весьма подозрительного вида бутылка.
Я потерла ладонями о штаны и повела плечами:
— Это что такое?
— В-выпивка. Кафтиан, — ответил Синдзи, сворачивая бутылке шею.
"Вот новости, а?"
— За что пьем? — поинтересовалась я, принимая наполненный стакан. Густая пена и не думала никуда деваться, а почти кофейная жидкость мгновенно напомнила о том, что мозги мозгами, но пить я хочу. Даже пускай и крепкое пиво.
— П-просто так, — улыбнулся Синдзи.
— Без повода? По-докторски, значит? Клево.
Кафтиан оказался холодным, горько-кислым и, по-моему, страшно благородных кровей. Вообще, выпивать с и без того больной головой — это нечто, надо попробовать нажраться. Главное только с Майей, а не с этим уютным засранцем.
— Ну, п-повод у нас есть, — сказал Синдзи, изучая высокий стакан на просвет.
— Колись уже, — посоветовала я. — И лучше бы это оказалась не какая-нибудь удачная закупка.
Мы сидели в полутемном двигательном отсеке, похлебывали пиво, глядели друг на друга. Синдзи лучился безмятежностью, и мне это почему-то не нравилось — то есть, нравилось, конечно, но как-то необычно это. Только соскочили с одного заказа, еле успели заправиться и пополнить запасы, как сразу поджал срок последней нашей сделки с Рыжим...
Тебе, обормот, надо сейчас смотреть угрюмо и искать поддержки. Короче, темнишь ты, мой капитан. Ой, темнишь.
— Д-давай допьем — и пойдем смотреть на наш повод, х-хорошо?
Хм. Я отбросила откровенно пошлые ассоциации, вызванные этим предложением, и улыбнулась:
— Договорились. А вообще — мило вот так вот пьянствовать на крейсерском ходу. Ты хоть Нагису приткнул на вахту?
— Мгм, — сказал капитан одновременно с глотком.
Для смелости он пьет, что ли? Я терялась в догадках и пила быстрее, чем надо бы, так что к концу бутылки икала, как окосевшая стажерка. Или как наша доблестная доктор Ибуки.
— Ну ч-что, идем? — спросил Синдзи, вставая.
Я проследила за его лицом. Изнаночная серость лихо скрадывала малосущественные детали, и главное мне ухватить удалось: обормот на самом деле слегка нервничал.
— Идем. А по дороге ты рассказываешь, с чего это мы внезапно с тобой забухали в двигательном отсеке.
Синдзи пожал плечами:
— Да п-просто захотелось.
— Не убедил.
— Н-ну... Прости.
""Прости?" Да что это за ерунда такая?"
— Ээээ... Синдзи, ты точно в порядке?
Вот я позорище, а? Иду, в глаза ему заглядываю, икаю тут, значит, а он весь такой благодушный, спонтанный и всепонимающий.
— Да в порядке, в порядке! Б-бежим!
Синдзи схватил меня за руку и потащил за собой. А я не сделала даже рефлекторной попытки высвободиться, не удержала его на месте рывком — просто побежала наперегонки с совершенно дикой мыслью:
"Он ухватил меня за руку!"
— ... И что это такое?
— П-погоди.
В рубке было прохладно, и причину я обнаружила довольно быстро: кто-то — не будем показывать пальцем на одного заикающегося идиота — разворотил систему охлаждения блоков памяти ВИ. Из инженерного канала сейчас торчали какие-то провода, ведущие к независимому терминалу. "А я еще гадала, почему во время диагностики сбивались настройки у "Сегоки""
— Смотри вот с-сюда.
Я посмотрела на экран терминала. Это была типичная трехмерная развертка структуры данных ядра ВИ. Тут было неприятно много файлов с функцией самоперезаписи, и почти у всех инициальные пакеты оказались закодированы. "Вот ни разу не странно, что эта погань не реагировала на угрозы форматирования".
— Вижу, — мрачно сказала я. — Редкостная сволочь проектировала эту систему.
Синдзи удивленно глянул на меня, потом на экран.
— Извиняюсь. В-вот так.
Он повозил пальцами по панели, раздвигая субдиректории. Прохлада, немножко опьянения в крови, шмыгающий носом парень с лицом, подсвеченным голопанелью... И изломанные струны на серости всех экранов, и мертвенное мерцание в инженерном туннеле в недрах ВИ.
Ужас. Мне приятно, мне плохо, мне хочется просто нормально поспать.
— Вот.
В неприметной директории прятались четыре файла — маленький пакет и три самых настоящих монстра, в каждый из которых можно было умять логи всей нашей беготни по галактике. Включая подробные видео из каждой каюты.
— Что это?
— М-мне надо кое-что рассказать тебе.
Я погладила свои плечи, прищурилась, а Синдзи встал и, усевшись напротив меня, вздохнул. Это было до неприличия драматично, но, видимо, все настолько плохо, что для разговора ему понадобилось немного спирта — себе и мне.
— П-помнишь, я рассказывал тебе, как очнулся на "Сегоки"? Н-ну, самое начало.
— Помню. Кошмары, "Прилетай". Помню.
Обормот кивнул, зачем-то оглянулся на пульты управления "Сегоки" и продолжил:
— Я сказал, что ВИ б-был чистый. Это не совсем так. Помимо рабочих данных системы б-были эти файлы.
Я снова посмотрела на экран.
— Эти?
— Да.
— И что это значит?
— Я не знаю т-точно.
Гм, подумала я.
— То есть, ты напоил меня кафтианом, чтобы показать странные файлы?
— И не т-только их.
Синдзи наклонился, слегка повернул терминал к себе и вывел содержимое одной директорией выше. Так-так. Рядом располагались две папки схожих гигантских размеров: одну из них я уже видела изнутри, а у второй даже название отличалось только в последних знаках.
— И что там? В файлах во второй папке?
— Я тоже н-не знаю.
Ощущение загадки без разгадки было просто раскаленным штырем, который вошел мне в ухо. Черт, да как же вы меня все!..
— Слушай, ты, идиот!..
Я замолчала — даже не сразу поняла, как так получилось: он положил ладонь мне на губы. Вот просто так взял и положил. Чудесная пауза закончилась одновременно с моим ступором, когда я представила, как на него смотрю.
— П-полегчало?
Сидя на полу, Синдзи массировал кисть, а кровавая пелена медленно сползала у меня с глаз. В левой ладони пульсировало — я его свалила "вторым касанием". О, черт, черт, черт. Так нельзя, Аска. Так совсем-совсем нельзя.
Хвала всему, что только есть на свете: этот идиот хотя бы не понял, что я едва его не убила.
— Да.
Звуки со стоном протиснулись сквозь зубы — зубы рыжей дуры, которой самой не помешало бы настучать по голове. Больше ведь ничего не поможет, правда? Нет, конечно, может помочь хорошая драка с десятком каких-нибудь вирусных мутантов, когда я хладнокровна, собрана и отчаянна. Когда размеренное течение жизни, быт и простое прикосновение к губам не сводят меня с ума.
"Он мог умереть".
— Прости.
Я подала ему руку — ту же самую, которой ударила, потому что мне это показалось очень правильным. И как-то поразительно легко далось слово "прости".
— Б-больно, — пожаловался Синдзи и потер грудь. — Б-больно и быстро.
— Я же извинилась.
— А, ну это все м-меняет, — спокойно сказал он. — Мне, может, лучше дорассказать с т-того конца рубки?
А он еще и юморит, сволочь.
— Постараюсь держать себя в руках, — буркнула я. — Только обойдись без мелодрам своих, хорошо?
— П-постараюсь. Но я всего лишь честно ответил, что не знаю об этих файлах ничего т-точного. Но д-даты обращения к ним очень х-хороши.
— И что с датами?
— Три п-первых файла созданы в первый год м-моего беспамятства. Самый маленький файл — самый ранний.
— Это интересно, но причем тут...
— Большие файлы менялись много раз, н-но там не все логи доступны, — продолжил Синдзи. — П-последнее обращение системы произошло после контакта с тем... Существом из ч-червоточины.
Крылья-ленты, вспышка — и пустота. В нее провалилась я, попав в завихрение фрегата, который возвел сам себя в степень. Я покусала губу: ситуация прояснялась. Синдзи нашел ключ к своей памяти, правда, почему-то только сейчас.
— Что в файлах?
— Т-тройное шифрование. П-полностью закодированная логика.
А, ясно. То есть, он понятия не имеет — знает только, что это как-то связано с полем продвинутой тактики. Ну а "Сегоки" не станет на своих мощностях потрошить свои же секреты.
— А если... — начала я, но Синдзи меня прервал:
— Я купил "Атомфрейм", чтобы взломать их в независимой среде.
— Ну и?
— Ты видишь у нас т-тут "Атомфрейм"? — улыбнулся Синдзи. — Система сгорела при копировании этих файлов. Ф-физически выгорели мозги.
Я кивнула. Вряд ли идиот настолько идиот, что не защитил суперкомпьютер от вирусной атаки самого ВИ. Значит, защита вшита в сами файлы, и защита эта отрастила себе зубы и взяла в каждую лапу по своему цифровому турбоплазменному излучателю.
Печально.
— Погоди, — сообразила я. — Так а почему мы сейчас это обсуждаем?
— Из-за второй папки, А-аска.
— Там те же файлы?
— П-похожие.
У меня внутри как-то неприятно похолодело все: говорят, психи — отличные интуитивы.
— И что там?
— Т-там снова важны даты, — сказал Синдзи и, морщась, растопырил пальцы, выводя новую картинку. Ушибленная кисть плохо его слушалась, но обормот честно терпел, разрывая останки моей совести на куски. — Г-гляди.
Маленький файл с немаленьким числовым названием, контекстное меню и — свойства.
— П-по логам это совпадает с выходом на орбиту П-паракаиса, — сдавлено прокомментировал обормот. — Ты вышла из атмосферы — и был создан этот ф-файл.
В рубке стало еще холоднее, словно бы охлаждающие потроха ВИ фрегата выдохнули мне в лицо свой смешок. Это было тогда, когда я провалилась в дикий и непонятный режим ATF. Когда порвала дредноут.
Я дернула терминал на себя и открыла свойства трех других файлов — их система просто создала, но изменить не успела.
Дата, время.
Я подняла глаза на Синдзи. Он сидел с ногами на консоли и внимательно меня разглядывал. Кусочки мозаики быстро собирались, но картинка получалась настолько смутная, что мне просто надо было о ней поговорить.
— Это битва корпораций, да?
— Да.
— И как это понимать?
Обормот пожал плечами:
— Как видишь, можно только д-догадываться. Одно точно: ты не синхронизировалась с "Сегоки" между Паракаисом и тем сражением.
Ну, вот и ты, последний кусочек. А ведь как все просто, оказывается, а? Есть у нас хитрый-прехитрый корабль, который любит и умеет побеждать. С веселым ВИ, толстыми щитами, мощными двигателями и мистической установкой в заднице. Но размножать себя в военных целях фрегат умеет только при нужном пилоте, и вот тут начинается самое интересное. Корабль берет подходящего пилота и заводит на него папочку с делом. Сначала дело тоненькое, а файлик маленький — ну, вроде напоминалки: эй, мол, не забудь, клиент у нас что надо. А потом корабль вычисляет момент, когда пилот еще в сцепке с ним, но вокруг всех уже постреляли, и устраивает...
Устраивает...
Меня словно перековало цепями по всему телу. Тот жуткий кошмар, из которого я выныривала только за глотком воздуха, чтобы тут же очнуться и понять, что этот воздух — спертая жижа еще одного ужаса. Тот сон, где меня полосовали все, кому не лень. Где меня отшлепала Майя, где меня оттрахал Каору, где отвернулся Синдзи, чтобы быть убитым Рей.
"Да что ж ты мне устроил, сучий ты фрегат?!"
— Ты т-так и не рассказала в деталях, что пережила, — сумрачно сказал Синдзи. — Мерзко было, да?
Я кивнула. Оказывается, весь этот бред мне показали, чтобы переписать меня — меня! — на сраную болванку. Как биржевую статистику. Как курсопрокладочные данные. Просто тест, из-за которого я посмотрела самое шикарное кино в своей жизни.
— Ты п-поняла?
— О да, — сказала я. — О да. Я все поняла.
— Точно?
В глазах у обормота обнаружилось сомнение, и меня вдруг осенило: а ведь впрямь — я дура.
Но именно дура — не психичка.
— О, т-теперь верю, — сказал Синдзи и улыбнулся. — Поняла, за что м-мы пили?
— Ага, поняла.
Корабль молчал. Огромный корабль молчал, молчал ВИ, к которому у меня появилось чертовски много вопросов, который я готова была стирать до конца жизни, чтобы своим ограниченным разумом он на какую-то долю секунды ощущал неполноту существования. Чтобы его корежило и разрывало в клочья, суку такую.
Ты слышишь, мама? Твоя дочь не сумасшедшая! Отвали от меня, поняла? Просто от-ва-ли!
Вставая с ложемента, я глубоко вдохнула: прохладно, пахнет охладителем, синтетикой и немного — спиртом. Пьянкой моей победы пахнет, чертовой пьянкой победы.
— Здорово, п-правда? — спросил Синдзи.
— Что — здорово? Что на меня завели дело? Или что мне взломали мозги?
Я улыбалась — проговаривала вслух страшные вещи и улыбалась.
— Здорово, что ты — это ты.
А ведь ничего толком не изменилось. У меня было мое прошлое, я, пожалуй, как обычно, выпью снотворное на ночь, и вряд ли смогу доверять снам, но все равно. Все равно, потому что я — это и в самом деле я.
— Ты прав, обормот, — весело сообщила я.
— Об... Обормот?
Ой. Вот это было неожиданно, но мне, наверное, сейчас все можно. Я подошла к Синдзи и ткнула губами его в щеку.
— Спасибо.
— П-пожалуйста...
Вот так мы и стояли, пока я не поняла, что вижу только глаза, а взмокшую верхнюю губу щекочет чужое дыхание. "Щекотно, обормот. Очень".
— А-аска...
Картинка быстро сменилась: я увидела и синюю жилку на его виске, и расширенные зрачки, и бисеринки пота на скулах.
— Вижу, — прохрипела я. — Быстро в медотсек.
"Проклятое "второе касание"", — думала я, забрасывая руку ватного капитана себе на плечо. Может, ничего страшного — не умер же сразу, теперь и подавно не умрет, но спазм лучше убрать. И вообще: ты опять все испортила, Аска. Только наладилась жизнь — и ты опять все испортила.
Я тащила парня, которого чуть не поцеловала, в медотсек, тащила по собственной тупости, кривилась от досады — и улыбалась.
* * *
— Если после вашего секса мне придется собирать его из кусков, я не удивлюсь, — сказала Майя, подумала и добавила: — Впрочем, нет. Я удивлюсь, что у вас был секс.
Потолок медотсека выглядел как любой другой в корабле, но сегодня я валялась на "разделочном" столе просто так — забросив ногу на ногу и рассматривая окрестности. У меня ничего не болит, с Синдзи все хорошо, Майя вон нацелилась меня подоставать — все просто здорово, так здорово, что и не передать.
— Майя, тебе идет такой треп.
— А? — рассеяно переспросила докторша, отрываясь от экрана. — Ты что-то сказала? Ты прекратила глупо улыбаться и что-то сказала?
— Говорю, ты когда треплешься о сексе, кажешься моложе. Лет на пятьдесят. Или шестьдесят. Я не пойму, в больших числах не очень разбираюсь.
— А, юмор, — сказала Ибуки и закрыла что-то на экране. — Юмор — это хорошо. Значит, мозг от неудавшегося поцелуя не пострадал.
Я послала ей воздушный поцелуй и снова уставилась в потолок. Докторша противно пощелкала пальцами, размяла их в духе детской гимнастики.
