У меня ведь раньше не было друзей? Не было. Вот и не надо.
— Аска, можно я войду?
В дверях стояла Киришима.
— Лучше уйди, а?
Девушка кивнула:
— Я понимаю.
Она стояла и все не уходила, все стояла и не уходила, а мне только и надо было, что смотреть хоть на что-то, и сама мысль о ее присутствии как-то вдруг перестала быть противной.
— Давайте я останусь, посижу просто, — вдруг быстро протарахтела Мана. — А взамен скажу вам, как только станет доступен Синдзи.
— Ты капитан от психодинамики, что ли?
Девушка улыбнулась, шагнула вперед и закрыла за собой дверь. Я уставилась в потолок: хочет сидеть — пусть сидит. Мана шуршала, подтаскивая стул, потом пискнул личный наладонный терминал, и — время пошло.
— Слушай, — не выдержала я. — Чего ты ко мне привязалась?
Мана хихикнула, так что мне пришлось отыскать ее взглядом: капитан неведомого мне "Йонгоки" сидела с ногами на стуле, а ее лицо снизу подсвечивал лежащий на коленях голо-экран. Вот же зараза, устроилась тут.
— Вы три минуты продержались, — пояснила Киришима. — Смешно.
— Еще как. Обычно надоедающих мне я вышвыриваю быстрее.
— Это хороший знак.
Я вздохнула: на редкость болтливая девица, так еще и знаки ей какие-то.
— Это плохой знак, Мана. Ты чего ко мне прилипла?
— Мне скучно, — обезоруживающе улыбнулась девушка, и это становилось уже совсем смешно.
— Я тебя веселю?
Мана посерьезнела и вздохнула:
— Аска, вам надо...
— ...чтобы меня оставили в покое, ясно? Мне друзья без надобности.
Киришима повела плечиком, не то соглашаясь, не то влезая в спор. Ей богу, проще ее игнорировать.
— Вы ведь раньше не оглядывались назад, Аска?
— Что?
Серьезное лицо — это ж надо, она еще и так умеет.
— Вы всегда двигались вперед. Вы знаете, что за вами выжигали планеты? Что флот потерял троих агентов, пока внедрял людей в организацию Рыжего? Вы видели только Паракаис, но такого было в разы больше, пока вы... Летали. Больше, Аска.
"Я не спросила у Кацураги, почему сцинтиане напали на Паракаис".
Мана облизнула губы и смазано улыбнулась:
— Извините. Просто вас больно видеть такой. Вы ведь умеете по-другому?
Знала бы ты, что я умею, солнечная девочка. Дальше мы молчали. Ей скучно, мне не нужны друзья — почему бы не помолчать?
А еще мне было интересно, на что же научилась не оглядываться добрая и яркая капитан Киришима Мана.
Глава 21
В этом ангаре гулял самый настоящий ветер. Он нес вонь синтетики, кислятину органических контейнеров и совершенно непередаваемый запах космоса. Вечное ничто начиналось сразу за двойной мембраной, так что звезды плыли и покачивались, словно их тошнило.
На самом деле, конечно, тошнило меня.
Меня тошнило от звенящих пауков, от кишок огромного корабля, которому место на картинках про конец света. И мне не снились сны — безо всяких лекарств и нейролептиков, и это оказалось едва ли не хуже всего. Впрочем, были вещи и куда отвратительнее — вот, например, это.
У второго причального модуля висел иссиня-черный фрегат. Настоящий космический хищник, убийца, это видно даже по обводам, по прищуренным глазкам ракетных шахт, по пластинам и шипастым катушкам. Двигательные пилоны, сильно зализанные к корме судна, намекали на нешуточные возможности фрегата, они так и манили к себе: давай, детка, коснись настоящей силы.
Я рассматривала свой новый корабль, шевелила крыльями носа, и меня мутило.
— "Сангоки". Кораблю уже три года, мы все пилота подобрать не могли, — сказал кто-то сзади. — Это ты его забираешь?
Пришлось обернуться. Я еще не разобралась в здешних нашивках — они очень отличались от всех прочих на флоте, но передо мной стоял, несомненно, старший офицер. Возможно, даже ангар-мастер. И он не был протезирован — просто устал, просто забросил полиокуляры на макушку и подслеповато щурился, рассматривая меня.
— Капитан-лейтенант Макото Хьюга. А ты?..
— А я — нет, — сообщила я, вернувшись к изучению фрегата.
Живой человек на борту "Тени" — да еще без всяких нарочитых металлических деталек. Какая прелесть. Позади меня что-то зашипело, а потом раздалось утробное уханье. Черт побери, да что ж такое, опять оборачиваться, что ли?
Капитан-лейтенант ржал. Вернее, пытался ржать, и зрелище было жалким, смешным и завораживающим: он будто бы с детства не смеялся, и вот сейчас мой плоский дебилизм разбудил в нем какие-то призабытые ощущения.
— П-прости, — проперхал он, держась за живот.
""П-прости". Черт, я не знаю, где ты, но я по тебе скучаю".
Я одернула китель и подошла к смешливому гражданину.
— Капитан Сорью Аска Ленгли. Развлекаешься?
Хьюга от души растирал правый глаз, пытаясь размазать слезы.
— Ага. Знаешь, тут не часто доводится слышать такую реакцию на простой вопрос. Никогда не думал, что буду скучать по такой ерунде.
"Еще и болтун. Ну и ладно". Тупая тошнота в мозгах, одолевавшая меня с самого утра, слегка притупилась. Кошмары — фигня. Лучше просыпаться со ртом, разорванным криком, чем с ощущением, что ты вот-вот выблюешь свои мозги. И вот от простого разговора с человеком, который мной не командовал, но и не лез мне в печенки, неожиданно стало легче.
— Ты пришел служить на "Тень", — зевнула я. — Чего ты ждал?
Макото надвинул на лицо свои многоглазые очки, враз сделавшись серьезным:
— Я пошел сюда за войд-коммандером Кацураги, Аска.
— Пафосно, — одобрила я. — И как служится?
— Скука, — пожал плечами Макото. — Всюду металлоподы эти протезированные, по кораблю ходить страшно.
— Ты же можешь ими командовать, по идее. Как можно бояться подчиненных?
— Они страшные и скучные. Скучно-страшные, — хихикнул Макото. — Но я не о них говорю.
— А-а, — протянула я. Можно было не уточнять.
Огромный корабль давил на мозги похлеще "Араила". В любой его точке каждую секунду ощущался весь циклопический размах "Тени", самого настоящего орудия судного дня. Было еще что-то, какое-то ощущение перехода размаха в новое качество.
Качество. Количество. Мать вашу.
Я перестала видеть кошмары, но это не значит, что я прекратила сходить с ума.
— Я пойду, пожалуй.
— Всего доброго, Аска. Корабль готов, если тебе интересно.
Передо мной раскрывались ворота, уводящие назад в недра жуткой махины, позади оставался скучающий ангар-мастер и корабль, который будет моим.
Как жаль, что мне даже не захотелось заходить внутрь.
* * *
Я столкнулась с ним буквально в дверях офицерской столовой. Знаете, как это бывает: ты идешь, думаешь о чем-то или ком-то и — бах! Это что-то уже перед тобой. Стоит такое, голову чешет. Самое странное как раз то, что я не думала о Синдзи. Я думала, как бы мне не выблевать съеденный обед.
— Аска?
На нем была все та же рвань, что и тогда, в последний момент, когда я его видела на "Сегоки". Мой китель сразу же показался мне тесным и неудобным рядом с по-простецки одетым обормотом.
— Синдзи.
Это я выдохнула. Я, черт побери, выдохнула его имя, как последняя портовая шлюха. Черт, черт, черт.
Он улыбнулся: наверное, я выглядела забавно. А еще — он улыбнулся одними губами, просто потому, что я забавная и ему надо улыбнуться. Просто по ситуации надо. Это была дистиллированная салонная фальш.
— Ну ты как? — спросила я, видя, что научившийся фальшивить обормот не торопится начинать разговор.
Синдзи пожал плечами:
— Д-долгая история. Но я искал тебя как раз.
Верю, но почему-то мне ни разу не приятно. Ни капельки.
— Да? Здорово.
Мимо нас шли люди, позванивали стражи — тоже вроде как люди. А мы вот стояли и светски молчали, рассматривая друг друга, и секунда за секундой росла между нами прочная металлорганическая стенка. Проклятая "Тень" умеет и любит это.
— Ты знаешь, Майю убили, — сухо сказала я.
Он склонил голову, пряча взгляд, а я все не могла отделаться от впечатления, что это все не то, это фальшивка, подделка, что он делает то, чего от него ждут, сам ни хрена при этом не чувствуя, что он просто хочет, чтобы я считала его прежним, и я...
— Мать твою, говнюк! Ты понимаешь, сука, что ее убили, или нет?!
Я ухватила его за ворот и влепила в противоположную стенку — с разбегу, так, чтобы косточки хрустнули. И — поистине ужасное чувство. Я даже не сразу поняла, что произошло, но на какую-то крошечную долю секунды ощутила, что мой капитан мог уклониться, мог вывернуться из захвата, мог впечатать меня в стену и заломить руку за спину.
Мог. Но не стал, сраная фальшивка.
— Понимаю. Идем со мной.
Пустой взгляд, о который я просто-напросто разбиваюсь.
— Идем?! Да пошел ты сам! Куда хочешь!
Только сейчас я поняла, что вокруг что-то не то, и украдкой огляделась. "Позорище, бывший инквизитор. Позорище". Полукольцом вокруг нас сгрудились вперемешку офицеры и стражи, все они не стремились подойти ближе, но у всех в руках было оружие. Огромная полутемная кишка разрушителя миров, тускло поблескивающие силуэты — и мой капитан, который теперь больше не мой капитан, а просто кусок подделки.
И мне этого хватит. И с меня этого хватит.
— Ты сволочь, Синдзи, — сообщила я ему прямиком в лицо. Наверное, нос бы могла откусить, если бы захотела. — Меня от тебя тошнит.
— Аска...
— Иди в жопу, Его Сын!
Я отвернулась и пошла прямо на стража. Ходячий гротеск звякнул и подался в сторону, сдвигая соседей, освобождая мне путь, и только сейчас я поняла — по глазам какого-то мелкого офицеришки, что на самом деле все почтенные зрители были до глубины души растеряны.
"Они не знали, кого защищать. Вот в чем дело".
Открытие потрясло настолько — "Как? Это же сын Его Тени? Почему?" — что я не сразу поняла: меня ухватили за руку. Бережно, но сильно, прямо за локоть.
— Аска. П-пожалуйста. Ты мне нужна.
Полутемный коридор разрушителя миров. Немые статисты, больше похожие на декорации. И огромные глаза человека, в которых больше не было гнета непрожитых лет — там теперь была боль.
Синдзи, капитан "Сегоки" и сын Его Тени очень сожалел о том, что вернул себе память.
* * *
— Т-тихо тут.
— Да.
Синдзи сидел на столе, я — на кровати. Молчать было очень уютно, а начинать говорить по сути — страшно. Правду сказать, если бы не любопытство, горела бы в аду эта вся прошлая жизнь обормота. Он тут и со мной. И это потрясающе — неожиданно — здорово.
— Я никогда не жил на R6O, — вздохнул Синдзи.
— Оу, серьезно?
— Да.
— Тогда как все так получилось?
Синдзи тускло улыбнулся:
— Жутко иронично, н-но это я сам стер себе память. Стер и вживил н-новую.
Я нахмурилась: получалась редкостная ахинея, и скрывать это я не собиралась:
— Синдзи, что за бред? Откуда такая возможность — такие операции с памятью? Ты же не об уборке в шкафу рассказываешь!
Еще одна улыбка. Еще тусклее, чем предыдущая, ровно под стать освещению коридоров "Тени".
— Н-наверное, надо рассказать все с самого начала.
Редкостно меткое наблюдение.
— По-моему, пробел в пять лет интереснее.
— А, это, — он тряхнул чубом. — Это как раз н-не интересно. Я идиот.
* * *
Синдзи с забавной фамилией Икари, посмертный сын канцлера Юго-восточной Империи. Пилот. Истребитель. Убийца. Он родился на полгода раньше меня, и все его детство — это огромный корабль и яркие лабораторные лампы, пытливые взгляды, странные тесты. Ученые имели строжайший приказ: внимательно следить за тем, что причуда давно уже мертвого канцлера — человек. Нормальный ребенок без отклонений в развитии. Синдзи сохранил о своем детстве немного деталей, запомнил только одну: однажды опыты прекратились, а ему стало пусто.
Я представляла себе ребенка, бродящего по кишкам и пищеводам "Тени", и мне было страшно. Звенящие стражи перешагивали через малыша, офицеры приносили его в лаборатории, когда Синдзи забирался слишком далеко. Синеглазый паренек хотел общаться и учиться, а исследователи замеряли пульс и ставили уколы.
Синдзи рос в окружении молчания, полутьмы и книг. Святое небо, как это банально. Почему дети не растут на дешевых шоу, почему их не подсаживают на бесконечные сериалы? Мой обормот рос на длинных-предлинных историях, одобренных Имперскими канцеляриями. Книги были скучными, там всегда побеждал Человек, и врагам становилось плохо, а Человек был всегда прав, даже если предавал всех вокруг во имя Великой Цели.
Человеком Синдзи вырос. Вот только почему-то не вырос тупым оболваненным фанатиком.
Гены, наверное.
С двенадцати лет его посадили в корабль. Так Синдзи впервые увидел сверхдредноут снаружи. В тот же день его познакомили с отцом, но в последнем он не уверен — слишком уж яркое впечатление произвела на него "Тень".
"Придет день, и ты сможешь в одиночку уничтожать таких же больших врагов".
Парень сидел в углу своей каюты — почему-то я вижу это так — и думал над словами отца. Не мог он не думать на ними — маленький мальчик, умеющий врастать в мощную скорлупу и больно драться десятками видов космического вооружения.
Тогда в его жизни появилась Рей.
* * *
— ... Однажды меня позвали в огромный испытательный отсек. Кто-то из ученых решил п-побаловать зрелищем. Там что-то происходило, в н-наблюдательной все суетились, писали и копировали д-данные на ручные терминалы. Но я тогда мало что запомнил: там мелькало, стреляло, звучали взрывы, плохо заглушенные силовыми п-полями. В толпе прозвучало слово "Аянами", и оно мне показалось приятным. Т-такое хорошее слово...
Перехватив мой взгляд, Синдзи кивнул:
— Да. Мне всегда нравились слова. Незнакомые, з-знакомые. Я с ними всегда что-то ассоциировал. М-можно сказать, что я влюбился в Рей до того, как ее увидел.
Это была плохая фраза, она пахла дрянной трагедией и страшной детской любовью мальчика, у которого никогда не было матери. Увы, Синдзи даже не попытался меня разочаровать.
— Она была красивая — и взрослая. И прошла мимо меня.
Малыш оказался настойчив, и удача ему улыбнулась.
Или как сказать.
* * *
Червоточина открылась прямо у Кристаллвардена-2, и планета в мгновение ока исчезла. "Тень" оказалась в часовом переходе от трагедии, а уже спустя два часа корабль размолотил на атомы двух Предвестий, вылезших из закатного зазеркалья.
Синдзи выволокли из кровати, посадили в теплую и знакомую машину, а в награду — ну как иначе? — с ним отправили Рей Аянами, которая тогда еще не была последней из. Пареньку было тринадцать лет, когда он впервые попал в Закат.
Мне хотелось хохотать. Я слишком живо представляла это: надутый от гордости и смущения мальчик, который везет свою женщину в опасность и твердо верит, что неуязвим. Я бы, наверное, рассмеялась, но было лицо Синдзи, который все это рассказывал, и было четкое подозрение, что могучее беловолосое супероружие посадили на "Сегоки" не ради безопасности Его Сына. Скорее, хотели, чтобы мальчик почувствовал себя в ответе за нечто большее, чем какое-то там человечество. Черт, я обожаю лабораторных крыс.
