По эту сторону Смерти

-Что нужно делать?

-Точно следовать моим указаниям. Видишь ли, загипнотизированных трудно лечить главным образом потому, что их воля не свободна, и сами они не могут помочь врачу в его стараниях. Ты — другой случай.

Тишина была столь звонкой, что казалось, — мир замер, поскольку главное совершается здесь...

-Итак, во-первых. Ты должна как можно меньше носить каркас.

-Но...

-Понятно, ты хотела бы ходить без него, — терпеливо сказал Тикси. — Но одного желания мало: нужна активная воля. Заставляй ноги двигаться, сколь бесполезным это ни кажется.

На душе стало безнадёжно тоскливо.

-Постараюсь.

-Нет, стараться не надо, — Тикси говорил тихо, но очень веско. — Твоя вера в победу — главное лекарство, и если её нет, можно годами без толку переводить травы. Ты веришь, что вылечишься?

Я отвела взгляд и попыталась мысленно ответить на этот вопрос, не кривя душой. Как, оказывается, сильно было ожидание чуда... Да, наивный я человек. Грустно...

Рука легла на колено — и ощутила прохладу каркаса Хельдена. Чёрт подери, ненавижу! Ненавижу Силу, эту дурацкую идею с освобождением Скарвина, которая принесла больше неприятностей, чем пользы... Хотя и Севийяр, и оставшиеся в живых жители острова Золотой звезды не согласились бы со мной. Но ликсы ведь как-то лечат загипнотизированных, и у них получается, несмотря на то, что у тех отсутствует активная воля... Гипноз. Воздействие чужой воли, подчиняющей, лишающей собственного "я"... А если моя воля будет действовать не на другое существо, а на меня саму? Самовнушение, — заставить Силу ликвидировать последствия воздействия Силового купола... А что, почему бы и нет?! Но почему Тикси этого не скажет? Хочет, чтобы я до всего доходила сама? Своей, как он выразился, активной волей? Что ж, ладно.

-Да. Я верю, что вернусь в Галактику полноценным человеком.

В тёмных глазах ликса была непреклонность.

-Ты будешь ходить без каркаса?

-Да. Я буду ходить на своих собственных ногах.

-И повторяй эти слова каждый день перед сном!

Кажется, я даже улыбнулась, — настолько требование Тикси укладывалось в мою теорию о лечении самовнушением.

-Теперь возьми травы, — доктор протянул несколько пакетиков. — Здесь написано, когда их заваривать: одну ровно в полночь, — не позднее! — другую с первыми лучами солнца. Физиология людей и ликсов на удивление схожа... Крис, ты ведь говорил, что, судя по вашим Легендам, наши народы — родственники?

-Ну да, — кивнул Ариатис. — И на сколько рассчитано это твоё лечение?

-Посмотрим, как подействуют настои. Кэт, будешь приходить ко мне через каждые четыре дня на пятый. Потом будем думать об обряде сириоло.

Крис удивлённо поднял брови.

-А разве жрецы допустят человека к озеру Сендан?

-Это уже моё дело.

2.

От больницы доктора Тикси флайер направился в центр города и совершил посадку на небольшой тихой площади. Там уже ждали телохранители, присланные князем Арданом, или, как их называли здесь, слуги Недремлющего Стража. В сопровождении необычайно крепких и высоких, по местным меркам, ликсов, мы с Крисом добрались до улицы Ювелиров, — к моему нынешнему жилищу.

Юный ученик ювелира и друг Криса Корсак встречал нас на пороге, — тонкая вытянутая мордочка, большие острые уши, гибкое стройное тело, покрытое серой шёрсткой. В первый момент казалось странным, что у этого чудного существа нет хвоста. По-галактически он говорил хорошо, хотя и с заметным подвыванием. Ариатис понёс мои вещи в отведённую для гостьи комнату, — Корсак снимал эту квартиру на первом этаже вместе с другом, который закончил учёбу и уехал домой, отчего комната и освободилась.

В помещении было темновато из-за металлических фигурных решёток на окнах и тёмно-вишнёвого, почти чёрного цвета мебели. Из кухни хозяйской походкой вышел небольшой пушистый коричневый зверь с длинными ушами, — и я замерла: на меня в упор смотрели три ярких золотистых глаза.

-Это тахонд, — Корсак ласково потрепал зверя по загривку. — У нас все звери и птицы с тремя глазами. Не бойся, он мирный.

Крис вернулся.

-Я бы с удовольствием задержался здесь, но, увы, должностные обязанности ждут. Посему, ребята, придётся приступить к прощанию.

И ликс, и я согласно кивнули.

-Значит, Кэт, здесь есть средство связи — наподобие нашего видеофона, но без передачи изображения, и тоже с номерами. Номер князя Ардана я тебе записал. Носи с собой, — мало ли что. Как пользоваться переговорником, Корсак научит, цифры ликские запомнишь, это не так уж сложно. Аккумуляторы для имплантантов можно подзаряжать от местной сети, я тебе сделал переходник и всё, что нужно.

-Спасибо.

-Мы, конечно, будем звонить, — по номеру князя Ардана. Ох, боюсь, будет неладное из-за этой шпионской съёмки, и фанатики — только начало... Ладно. Счастливо оставаться.

Он сказал Корсаку что-то на языке ликсов, пожал руку ему и мне — и скрылся за дверью. Мы остались вдвоём.

-Прошу прощения, — улыбнулась я. — Мне категорически надо переодеться, иначе я просто изжарюсь. У вас лето, да?

-Самая середина.

Ликс улыбнулся в ответ. Закрывшись в своей комнате, я разыскала среди вещей майку и юбку, достаточно длинную, чтобы скрыть каркас на ногах. Слышать чувства Корсака было так же легко, как и людские: юный дельсаренец чрезвычайно гордился тем, что человек со звёзд будет жить под его крышей, и страшно волновался относительно того, как мы поладим.

Донесшийся из коридора резкий трезвон заставил меня вздрогнуть. Оказалось, на стенке висел переговорник, похожий на чёрный металлический ящик, с которого Корсак снял довольно неуклюжий наушник. Закончив короткий разговор, ликс обернулся ко мне, вид у него был довольный.

-Мой отец, князь Ардан, желает телепатически поговорить с тобой. К нему, как и ко всем членам семьи Государя, положено обращаться на "вы".

-"Добрый день и добро пожаловать, — прозвучало в голове. — Понимаю, личная охрана с непривычки может показаться неудобством, но мы обязаны позаботиться о безопасности гостей Государя."

-"Примите мою глубокую благодарность. Заранее прошу прощения, если по незнанию нарушу обычаи ликсов, — решение о моей поездке сюда принималось в спешке, и Крис не успел рассказать всего."

-"Не беспокойся. Должен предупредить: тебе придётся примириться с несколько... э-э... повышенным вниманием к твоей персоне со стороны жителей Тавврии."

-"Меня это не смущает," — вежливо соврала я.

-"Очень рад. Надеюсь, мы ещё не раз будем иметь удовольствие побеседовать. Да озарит твой путь Круг Живого Пламени."

-"Спасибо", — неуверенно отозвалась я и поняла, что разговор окончен.

-Он необыкновенный, правда? — Корсак широко улыбался. — Телепат — и Недремлющий Страж! Ведь у нас телепаты, в общем, были изгоями, как гипнотизёры и лондар, и только благодаря ему...

-Гипнотизёры и кто?

-Ну... Это ещё одна неизлечимая болезнь. Они не могут видеть свет, им вечно не хватает крови, и поэтому они по ночам нападают на ликсов. Раньше нападали. И их жгли на кострах, — сразу же, как только ликсёнок проявлял себя как лондар. А князь Ардан не только не позволил, чтобы его держали в темнице и поили алкоголем...

-Зачем?

-Чтобы телепат с меньшего расстояния чужие мысли читал. Так вот: он ввёл программу для лондар. Регулярное бесплатное переливание крови и бесплатное обучение какой-либо профессии, чтобы они смогли, став совершеннолетними, зарабатывать на переливание сами. Правда, для них это всё равно остаётся не слишком дорогим. А какие они умельцы! Подумать только, наверняка среди них всегда были таланты, но вот жгли их, — и никто ничего не знал. Но если лондар, несмотря ни на что, всё же нападёт на ликса, к нему нет жалости.

-И какое наказание?

-Смерть, конечно.

-А это не слишком жестоко?

-Совсем наоборот.

-Что?!

-Ну, понимаешь, ведь они же не рождаются лондар просто так, — ведь у нормальных здоровых родителей появляется вдруг такой ликсёнок. Когда ты возвращаешься как такое существо, значит, тебе нужно избыть проклятие, заработанное в прошлой жизни. А смерть — конец воплощения, то есть наказания. Ты так смотришь, — я непонятно говорю?

-Нет, нет, просто всё это очень неожиданно... Значит, вы тоже верите в переселение душ?

Корсак широко раскрыл глаза.

-А как можно в это не верить?

-Ну, в Галактике это только идея из Легенд. У вас есть доказательства?

-Что-что? Ах, да. Ну, вы же все знаете о существовании Создателя, верите в Него, так? Значит, вам хватает доказательств?

-Ну... В общем, да.

-Согласись, если Создатель сотворил наши души, не слишком ли расточительным будет использовать каждую только один раз? У нас говорят: после смерти душа предстаёт перед Создателем, Он творит над ней суд. Потом она некоторое время живёт в высоких сферах: кто-то — пока не умрут знавшие её, кто-то — пока не выполнит какое-либо дело, будучи бестелесным. Знаешь, как погибшие воины помогают освобождать свою страну? Я сам видел, как умершие становятся сильнее, чем были при жизни, начинают с помощью обстоятельств давать понять тем, кто их любит, что и как делать... А те, о ком память остаётся в веках — художники, поэты, музыканты, — это вершина пути души, после этого уже нет новых воплощений.

Мы беседовали, а день меж тем клонился к закату, — и я со страхом ждала, что настанет час, когда надо будет снять каркас. Корсак показал мне, как обращаться с печкой, — сооружением, выглядевшим, как квадратная тумбочка на ножках, поверхность которой делилась на четыре равные части. В центре каждой из частей находилось круглое возвышение, а на боковой стороне печки красовались четыре ручки странной формы. Корсак достал тёмно-коричневую палочку-фитиль, потёр её кончик — и тот вспыхнул. Одна рука ликса поднесла горящий фитиль к круглому возвышению, другая повернула ручку, и вокруг возвышения весело заплясали голубые огоньки. Я честно постаралась повторить всё это. Фитиль зажёгся почти сразу, а с печкой вышла промашка: вместо того, чтобы образовать ровный круг, голубое пламя взметнулось почти до потолка. Корсак восхищённо присвистнул.

-Вот это да, я так не умею!

Я смущённо остановилась, мысленно выругав себя за неуклюжесть. Корсак поспешил утешить меня и выдал будильник: негромкий, но достаточно противный трезвон должен был перед рассветом разбудить меня, но до соседней комнаты уже не долетал. С этим Корсак отбыл в свою спальню: ликсу с утра надо было идти на работу, где требовались светлая голова и точный глаз. Я осталась в одиночестве дожидаться полуночи.

В ночной тишине чувства тех, кто ещё не спал, слышались особенно чётко. В основном, это был жгучий интерес к человеку, поселившемуся среди ликсов, и только неподалёку ощущалась настороженная бдительность охраны. А кроме чужих чувств, были ещё и свои мысли, — тяжёлые, непрошеные...

3.

За ту ночь я более-менее освоилась с печкой, отведала настои доктора Тикси и удержалась от попытки грохнуть о стенку наглый будильник: он разразился трезвоном как раз в тот момент, когда мне с большим трудом удалось заснуть. Покончив с утренним питьём, я обнаружила, что столь невежливо прогнанный сон вовсе не желает возвращаться обратно. Оставалось только смириться — и заставить себя попробовать, на что способны мои ноги без каркаса.

Они могли лишь слегка сгибаться в суставах. Всего лишь — и всё же это не была полная неподвижность. Тогда нахлынула ярость, отчаянная, но не бессильная: она превратилась в хлёсткую плеть и стала терзать упражнениями вышедшие из повиновения конечности. Я знала: эта ярость не сдастся, не уймётся и победит. И неважно, что не сама я додумалась до того, чтобы включить её в борьбу, — досадовать, считать свои и чужие заслуги надо потом, после победы. А пока — изматывающие, на ходу изобретаемые упражнения и никаких поблажек...

Корсак ушёл на работу, над Тавврией поднималось солнце. Стоило остановиться на несколько секунд, — как усталость и бессонная ночь взяли своё, окутав меня тяжёлым сном без сновидений.

...Открыв глаза, я взглянула на часы: время приближалось к полудню. Пальцы ухватились за край стола, — только так можно подтянуться и встать. Не падаешь лишь потому, что намертво вцепилась в стол... Н-да, при таком способе передвижения не скоро доберёшься до завтрака, а есть уже ой как охота. Но Тикси сказал: как можно больше ходить без каркаса... Внезапно стены качнулись, земное притяжение стало чересчур ощутимым, — и я очутилась на полу. Слёзы брызнули из глаз не столько от боли, сколько от злости.

-"Я очень, очень извиняюсь за вторжение в твои мысли, — раздался вдруг телепатический голос князя Ардана. — Пытался поговорить раньше, но ты спала."

-"Ну?" — мне было не до вежливости.

-"Видишь ли, у нас есть такие костыли, ими пользуются, если сломаешь ногу. Они ни в коем случае не заменят каркас, — так Крис назвал, да?"

-"Да, да, верно."

-"Тикси сказал, что с ними тебе будет легче. Я распорядился, чтобы их доставили. Всего хорошего, и — ещё раз извиняюсь."

Голос умолк. Я попыталась дотянуться до каркаса, — нельзя же встречать посланцев князя, сидя на полу.

А надев каркас, уже не хотелось его снимать, лишаться свободы движения, ощущения полноценности, — пусть оно мнимое, пусть это обман, дарованный галактической медициной... Принесённые ликсами костыли выглядели такими грубыми по сравнению со сплетением тонких лент серебристого цвета...

От звука захлопнувшейся входной двери я вздрогнула и пришла в себя. Решила сдаться? Так, несомненно, проще, и нечего себя мучить, чему-то учиться. Пользоваться Силой, например. Не знаешь, что делать с этой способностью, — ну и не надо, так?.. И снова взметнулось в душе чёрное пламя ярости, заставляя снять каркас, швырнуть его в сторону и тяжело повиснуть на ликских костылях... Да, ни Корсак, ни кто-либо другой не должны видеть меня такой, но от себя-то не убежишь...

...Вернувшийся домой Корсак пришёл в ужас оттого, что его гостья целый день просидела взаперти, и повёл меня любоваться Тавврией-над-Итилью. Чтобы добраться до центра города, мы сели на рельсовик, — в красный вагон, двигавшийся по рельсам благодаря электричеству. Остальные пассажиры, переговариваясь, не сводили глаз с человека, а мои телохранители усердно оглядывались по сторонам.

А потом рельсовик остановился, — и старинные постройки Тавврии явили человеческому глазу свою непривычную для галактийца красоту. Несмотря на маленький рост, ликсы любили строить высокие здания с украшениями, столь же изящными, как и их создатели, — можно было часами стоять возле одного дома, любуясь творениями изобретательных серых зверушек Дельсарена, а с каждым шагом открывалось всё новое и новое... Через несколько кварталов мы повернули к Итили.

От величественного простора огромной реки веяло нерушимым покоем. Город казался пришельцем, временно обосновавшимся на этом высоком берегу, — пройдут века, может быть, тысячелетия, и он исчезнет, а река останется, и ей так же, как сейчас, не будет дела до того, каким именем назовут её снующие по земле маленькие существа...