— А пока, пан Володыевский, примите от меня сию скромную награду — дарственную на землю и деньги, чтобы восстановить ее...
И Ежи пришлось, отставив в сторону все мысли, кланяться, благодарить...
Достались почести и Лянцкоронскому, и краковскому епископу Анджею, и кошели с золотом, хотя последнее Ежи и не особенно надобно было. Король уже объявил, что назначает его в обратную комендантом Каменца — и чтобы отстроен был краше прежнего и укреплен лучше, а как справишься, пан, так мы и подумаем, куда тебя повыше продвинуть!
Ежи закивал. И подумал, что ему придется вечером отказаться от этой чести. Как-никак Басенька, тут им жить спокойно не дадут, еще и что с Кристиной порешают...
Надобно, наверное, ему отсюда уезжать. Брать Барбару — и в ту же Московию, на службу к русскому царевичу, благо, пару раз он о том заговаривал — и царевич вроде как согласен был.
А что?
Такая, как Барбара — раз в жизни попадается, упустит — дураком будет. Вот Иероним Лянцкоронский вроде как собирался, посмотреть, погостевать к тем же русичам, вот и он послужить поедет! Чай, рядом живем, да и замирились, воевать более не должны...
Да и рубаки эти русичи хорошие!
Вот коли против них — тут да, тут выстоять тяжко. А когда они на твоей стороне — так лучших друзей и пожелать нельзя. Сами погибнут, а друга спасут.
Видел, видел Ежи на поле, как рубились они бок о бок с поляками, как часто помогали, как вытаскивали раненых, не различая, православный то — или католик... вот чему б у них поучиться.
Хорошие ребята....
И единство промеж них есть. Эвон, королева Мария. Всего лишь сестра, а сколько ему таких панских семей ведомо, где промеж братьев раздоры, промеж сестер, да вздумай кто потом на помощь позвать — век не придут.
А тут пришел ведь.
И ничего не пожалел для войны.
Ни денег, ни людей...
Зато у них грызня... Ежи уже чуть по-другому оглядел толпу придворных шляхтичей.
К ногтю бы вас всех... умники!
Ему и в голову не приходило, что на него внимательно смотрел король. А что?
Ежи — вариант хороший. Неглуп, предан — и не лидер. В первые никогда не полезет, это не Собесский. А ему надобно свою шляхту создавать, чтобы сейм королем не крутил, как хвост собакой.... и ума-то как в хвосте, ни о чем договориться не могут, а туда же!
Ничего!
Он их еще согнет в порошок!
А сейчас объявить, что вечером пир в честь героев-победителей — и позвать командиров на совет.
Узнать хоть — что и как было...
* * *
Фронтовые новости Корибута обрадовали.
Дорошенко извели, на Сечи теперь хозяйствует Степан Разин — нарочно ждал, и войско собрал, чтобы всех приближенных прежнего гетмана в единый миг передавить. Так, глядишь, и всю Сечь объединит, под руку Московского царя пойдет — и сам гетманом станет. А то и царем.
Этот — сможет.
Собессский, конечно, доволен собой. Как же, русские пришли, да ушли, а он останется в памяти у всех, как полководец, который турок разбил... не рассчитывай, родной мой. Даже не надейся!
Марфа молодец, сплетни по всему дворцу гуляют.... как же ему повезло с женой. А вот тебе — не повезло, Ян.
Ты, конечно, любишь ее без памяти, но сможешь ли ты понять и простить, когда вся шляхта будет обсуждать размер и качество твоих рогов? Сможешь ли ты в живых-то остаться?
Это в варварской Руси дуэли не приняты, а у нас — очень даже.
Дальше шло скучное перечисление трофеев. Казалось бы — скучное, но глаза у Михайлы разгорались все ярче.
Русские просили им выделить немного — десятка два пленников, сорок турецких пушек, да лошадей и повозки — дотащить до дома. Что-то еще?
Да нет, своего хватает. Разве что по простым воинам пройтись — не могут же там все быть бесполезны. Вдруг кого еще захотят из незнатных пленных?
Михайло тут же дал зятю согласие.
Ежи Володыевский предоставил его величеству свой план. Мол, хорошо, конечно, что турок нынче отбили, а ну как еще полезут? Нам бы границу укрепить, сигнальные башни поставить, валы насыпать, пушки, опять же, кое-где расставить, чтобы броды прикрывать... Вот подробный список — и что, и как...
Король тут же согласился его просмотреть. Судя по усмешке зятя — там без его помощи не обошлось, ну и ладно! Дело полезное!
Им сейчас надо бок о бок стоять.
Собесский отчитался по потерям и трофеям, а заодно сообщил, что хотел бы получить для лучшей защиты крепостей. Михайло кивнул и попросил все в письменном виде — подумать. Ян обещал предоставить.
Потом король отослал всех — и остался пообщаться с зятем.
Достал из шкафчика дорогие серебряные кубки, разлил вино...
— Алексей, спасибо тебе...
Алексей пригубил красную жидкость.
— Михайло, ты на моей сестре женат, ты мне братом стал. Братья плечом к плечу стоять должны, коли дружбы нет, так их поодиночке кто хошь переломает.
— Верно ты говоришь...
— Я отца попрошу, как приеду. Нам бы договор заключить, чтобы помогать друг другу с басурманами сражаться.
— У вас еще крымчаки...
— Да, у нас. Селим Гирей не дурак. Он и на елку влез, и не укололся... и войска сберег, насколько смог, и с султаном не рассорился, теперь скажет ему, что татары наткнулись на превосходящие силы, а то и про его разгром услышали — и ушли.
— Это он может. Склизкий, как змей...
— Он и мудрый, как змей.
— Да... с ним сложно сладить будет.
— Так и с турками, казалось, сложно. Погоди, пройдет лет пять — мы получше подготовимся. Он нас пока недооценивает, а вот в набеги не ходить не сможет. Ему войско кормить надо, ему пленных брать надо... придет. А как придет, так и не уйдет.
— Думаешь?
— Уверен. Кто с мечом на русскую землю пожалует — в ней удобрением и останется. Мы тебе поля удобрили... почитай, тысяч тридцать врагов лежать осталось. Да еще сколько в плену...
— Ты денег потратил... много я должен?
— Нет. Я свое уже взял с трофеев. Хватит и отцу вернуть, и себя не обидеть.
— Тебе точно более не надобно?
— Нет, Михайло... тебе нужнее.
— Это верно, в казне — тараканов разводить можно, казначею украсть нечего. Стыд и позор...
— Ничего, тут главное — не размотать трофеи, а грамотно пристроить.
— Да уж... Шляхта, сейчас, конечно, начнет свое требовать...
— Перебьются! Тебе границы укреплять надобно, пушки покупать, опять же, что б тебе школу не открыть?
— Школу?
Алексей усмехнулся.
— Знаешь, я тогда совсем малявкой был, а свою выгоду понял. У меня сейчас несколько сотен верных мне людей, которые счету, грамоте обучены, наукам разным, опять же... сейчас кто писарем служит, кто еще где... понимаешь, о чем я?
Михайло понимал.
— А где ты их набирал-то?
— Да по первости — взяли тех, кто по углам нищенствовал, да милостыню просил. Потом, почуяв свою выгоду — быть моими приближенными, я ведь в этой школе и дневал, и ночевал — и остальные подтянулись. А ведь хороший учитель — он многое в голову вложить может...
— Это не на один год задача...
— Так и ты не завтра умирать собираешься. А твоему сыну что останется? Сейм зажравшийся?
— Да.... сыну... Марфа сказала, что кажется непраздна она!
Поляки свою королеву называли Марией, но Михайло, из уважения к собеседнику, именовал ее старым православным именем — Марфа. Алексей, судя по глазам — оценил.
— Михайло! Поздравляю!
Алексей радовался совершенно искренне. Чем раньше у сестрицы появится наследник — тем лучше. Потому что гадючник тот еще... случись что — этот ребенок на место своего отца сядет. Пусть на русских саблях, но сядет.
И впервые Алексей задумался, что у него-то наследника пока нет... а, неважно!
Братья есть. А еще уже есть небольшая, но его команда. Люди, которые и его брата воспитают, и помогут, и подскажут. А вот у Михайлы такого пока нет... а жаль. Ему бы пригодилось.
Но это мы Марфуше подскажем, и намекнем, и даже людей пришлем. И учителей для школы.
А то как же!
Грамотно составленная программа — это вещь! Можно такое вложить людям в головы, что им потом и мысль не проглянет на Русь нападать. Будут уверены, что это их лучшие и исконные друзья.
А уж врагов — найдем. И земель хватит.
Вон, турки римскую империю чешут, опять же, Австрия чего-то в последнее время разгулялась, им Крым надобен... найдем, где подраться!
Надо еще намекнуть...
— Ян Собесский спит и видит королем стать.
— Да то не он видит, то еще его жена крутит...
— Крути, не крути, а лиса — волком не станет.
Михайло обдумал поговорку, согласно кивнул. Вобщем-то, ежели в человеке нет властолюбия и жестокости, нет желания забраться наверх — ты в нем эти качества и не прорастишь.
— Марфа уже намекала мне, я запомнил....
— А не хочешь ли ты сего полководца нам на помощь послать?
— Вам на помощь?
— Марфушу я знаю. Коли все исполнится, что она пожелает, Яну небо с овчинку покажется, сам на границу запросится. Ежели рассорится он с женой — тут все в порядке будет, сможешь его приручить.
— Да, а вот ежели Мария все равно по-своему вывернет...
— Не верю я, что нет у ее рода ни противников, ни завистников....
Михайло кивнул.
— Хорошо тебе, Алексей. Ты уже третий в своем роду, твою власть никто не оспорит....
— Да и твою тоже, но для того все трофеи, все деньги должны на войско пойти. Вот сейчас у каждого пана свой отряд, а так быть не должно. У тебя свои стрельцы быть должны....
Мужчины проговорили до вечера, а там и настала пора идти на пир.
Вино лилось рекой, шляхта кричала здравницы....
Ян Собесский единственный был мрачен. Что-то было не так. Обычно его встречали радостными улыбками, глаза светились дружелюбием, дамы стреляли глазками... что изменилось?
Он и сам сказать не мог.
Но это было в воздухе, это было за его спиной, в шепотках, во взглядах... но что это? Это как воду решетом носить!
А к концу пира...
— Г-ворят его жена п...ой французского Людовика подкупает!
— А он в то время турецкие гаремы ....!
— Оп — ик — ыта набираются для семейной жизни!
— А что — хороший опыт... они там, у турок все опытные, они девок учат мужиков ублажать с раннего детства...
Пан Жигмонт был не особо знатен, но его земли граничили с землями Собесского — и разумеется, у пана были претензии. Второй пан, Владислав, был типичным придворным шаркуном, из тех, кто под тяжестью кольчуги только хрупнет, а потому также Собесского не любил. Так Ян бы и внимания не обратил, но его слух, обостренный вином и чувство подозрительности, раздразненное им же — соединились.
И итог был страшен.
Это что — о нем?
О его Марии?
Это его-то жена... с французским королем?!
Господи...
Руки действовали быстрее головы. В лица сплетников полетел жареный поросенок, прямо на блюде.
— Ах вы.... и ...!!!
Дуэль состоялась тут же, во дворе замка. Конечно, обоих сплетников он зарубил, хоть и пьян был... но ежели все болтают...
А коли Мария и правда...?
Людовик, болтают, молод, красив, умен... уж точно лучше, чем он...
А ежели до нее эти сплетни дойдут? Она не перенесет, она такая гордая...
Будущее, с утра казавшееся Яны радужным и переливчатым, медленно окрашивалось в темные тона.
* * *
А тем временем, в покоях королевского замка в Кракове...
— Ваше величество!
— Пани Кристина...
Марфа разглядывала склонившуюся перед ней женщину.
М-да. Польки, конечно, очень красивые женщины, но эта — исключение. Волосы какие-то соломенные, лицо длинное, глаза слишком блеклые... или это она просто от неприязни?
Да, наверное.
С другой стороны, трех мужей эта... стервь пережила, значит, охотники находились? На нее или на приданное? Вообще, дама при дворе появилась совсем недавно, вот Марфа на нее внимания и не обращала — не до того. И так волнений хватало. Но кое-что о пани знала. Род Езерковских был хоть и многочисленен, но не особенно богат. Но пани Кристина первый раз замуж вышла совсем молоденькой, за пана на сорок лет старше себя. Конечно, она быстро стала вдовой. Второго мужа унесла болезнь, третьего — дуэль, все они оставляли свои состояния полячке, так что пан Ежи получил неплохое приданое. Но ведь и жене совесть иметь надобно?
— Поднимитесь, пани Кристина. Нам предстоит серьезный разговор.
— Ваше величество?
Полька поднялась, но покамест глядела без страха. Марфа сжала кулаки.
Часа не прошло, как она поговорила с Ежи Володыевским и с его Барбарой. Поговорила она и с сестрой героя — мать, по слабости здоровья, осталась в Каменце. Все, все в один голос утверждали, что пани Кристина бросила мужа в самую тяжелую минуту. Да и кем, простите, надо быть, чтобы заявить супругу — ты тут все равно помрешь, так что я себя спасать буду!? Просто — кем?
— Панна Кристина, что вы можете сказать в свое оправдание?
— Ваше величество, я ни в чем не виновна.
— Даже в том, что оставили мужа в годину бедствий? — прищурилась Марфа.
Кристина подскочила.
— Ваше величество, на Каменец шло более ста тысяч войска! Да ежели б Ежи любил меня — он бы сам меня должен отослать был! Чтобы не подвергать мою жизнь опасности!
— И какое бы впечатление это произвело на людей? Пан комендант настолько не верит в победу, что отсылает жену подальше? Сестра и мать пана остались с ним, а вы давали клятву во всем ему повиноваться, любить, уважать... было?
— И я готова ее исполнять! Поскольку мой муж жив...
— Он не желает более оставаться вашим мужем.
— Как!?
Вот тут пани Кристина растерялась. Развод?! Но это... невозможно! Они перед Богом венчаны!
— Вам, за ваше предательство, придется уйти в монастырь.
— Что!?
— Пан Володыевский!
Ежи шагнул в комнату. Спокойно посмотрел на жену.
— Кристина, ты помнишь, что я сказал тебе, когда ты уезжала?
Панна Володыевская развернулась к нему, как дуэлянт, сверкали глаза, пальцы конвульсивно сжимались и разжимались, похожие на когти хищной птицы.
— Да, я уехала, потому что боялась! За себя и за своего нерожденного ребенка! Твоего ребенка!
Ежи побледнел, пошатнулся. К королеве скользнула служанка, что-то шепнула на ухо.
— Панна Кристина, лгать нехорошо.
Кристина развернулась к королеве.
— Не сойти мне с этого места, коли я лгу, ваше величество...
— И не сойдете. Потому как крови у вас пришли не далее, как позавчера. Были б вы в тягости — этого не случилось бы.
Панна Кристина сверкнула глазами.
— Ваше величество, да! Я совершила ошибку, оставив мужа! Но я слабая женщина! Я могла бояться! И я могу загладить свой грех молитвой и покаянием!
— Вот и загладите. В монастыре, после пострига.
— Но я не хочу!
— А тогда вас будут судить по обвинению в предательстве.
— Ваше величество?!
Марфа людоедски улыбалась.
— А как это еще назвать? Вы предали своего мужа, а значит, могли предать и страну. И возможно, так и поступили. Иначе как бы вы добрались со значительными ценностями до столицы, когда кругом рыскали татары?
Кристина побледнела.
