— Приказывать нам обоим государь будет, а он уже распорядился. Флот строить, моряков обучать, пусть по Азовскому морю плавают, опыта набираются, с турками торгуют...
— Будем обучать. Пусть сначала в лужице поплавают, потом и в море выйдем! Никто со штурвалом в руках не рождался, справимся!
— Царь обещал еще голландских мастеров вскоре прислать...
— Это дело! Голландцы ребята хорошие...
— Хорошие-то хорошие. Но они сюда от войны пришли. Предупреди своих людей, случись что — карать буду без пощады.
— Так и ты своих предупреди, — парировал Поль.
— Они уже знают. Ни им снисхождения не будет, ни твоим, сам понимаешь. Здесь все пока еще хрупко, не ровен час рассыплется — царь с нас головы снимет.
Царь... да уж, Мельину сложно было представить белобрысого мальчишку в роли царя. Но — у каждого свой крест.
— Тяжко ему теперь...
Ромодановский понял, взглянул остро.
— Бог не спрашивает, но каждому дает по его силам.
Мельин перекрестился — и вдруг понял, что воспринимает Ромодановского почти как своего, как католика. А что?
Богу-то виднее...
Да и то сказать, среди приехавших и протестанты есть... так что ж теперь? Коли и плотники, и корабелы отменные?
Но поговорить он еще раз со всеми поговорит. Да, и еще...
— С нами пастор Симон приехал. Ему бы с тобой поговорить, боярин...
Ромодановский чуть нахмурился, но на такой случай уже были ему даны инструкции — и жесткие. А потому...
— Это не со мной беседовать надобно. С батюшкой Михаилом.
— Боярин?
— Ну да. Пусть завтра приходит в церковь — и обсуждают, как лучше. Где помещение найти, как службы организовать...
— Но... не против ты...?
— Павел, — Ромодановский смотрел серьезно, — никто вас от веры отрешать не собирается. Со мной государь говорил, объяснил, что христиане всегда других христиан поймут. Никто никому препятствий чинить не станет. Но! Коли увижу я, что твой пастор к розни призывает, клин между людьми вбить пытается — повешу безжалостно! Не за веру, но за принесенные распри. Не до них нам сейчас. Так и людям объявлю, мол, смутьян. И католический падре так же добром принят будет. Но коли глупости вроде ваших, французских начнутся, уж не обессудь. Варварство какое — мертвым спокойно лежать не давать из-за того, что вы псалмы читаете по-латыни, а они по-французски. Мы вот, православные, точно знаем, что вы заблуждаетесь, так ведь силком вас в храм не тащим.
Павел хотел было возмутиться, но понял, что последние слова явно были шуткой .
— Ну, боярин...
— Так уж давненько боярин... Ум-от не шапкой определяется. Так завтра, после заутрени ждать буду, тогда все и обсудим? Корабли, матросы... с дороги сложно. Сходи покамест в баньку, чай, уж часа три как протапливают.
— Приду, боярин.
Ромодановский раскланялся да и пошел со двора. Вслед за ним ушел и паренек, и стражники... и Павел остался один на один со своим новым домом. Сбил шапку на затылок, оглядел высокие окна, трепещущие в них занавеси... дворец! Такой дворянину впору! Хотя он и есть сейчас...
И кивнул родными.
— Пойдемте пока, я вам баньку покажу. Самое лучшее, что у турок есть...
Сияющие глаза жены, детей, родителей были ему наградой. Эх... так вот и нехристей поблагодаришь. Не возьми они его в плен на галеры, не выручили б его русичи, не стал бы он адмиралом!
Обязательно им благодарность вынесет! Ядрами, и побольше, побольше... как тут говорят — для сердечного дружка...
И свечку сходит поставит. Обязательно.
1675 год.
— Сонечка, ты уверена?
— Алешенька, вроде как время удобное. Покамест ни с кем не воюем...
Алексей плутовато усмехнулся.
Ну да. Воевали не они, воевали за них, а это намного приятнее. Тайными путями в три княжества шли оружие, боеприпасы, деньги...
Посольство было отправлено чуть ли не год назад, причем тайно. Никакой известности, караванов, пышности — чуть ли не ночью пробирались в три княжества. По земле, по воде...
И — да. Пообещали свою поддержку.
Князья, конечно, понимали, что это не из добрых чувств к ним, но если тебе протягивают руку помощи, грех не принять?
Обычаи у маньчжуров своеобразные, попади они в плен, им сильно повезет, коли умрут. Сразу. А то ведь можно и несколько дней помирать. Мечтать о смерти — и не получить ее.
Еще как можно.
Получив же поддержку князья сильно оживились и принялись теснить маньчжуров. Благо, у тех тоже положение было не бог весть какое. Они воевали с монголами, народу все надоело, так что...
Не было, вот не было нового Чжу Юаньчжана, династия Цин пока еще не была сильна. Собственно, они были даже младше Романовых, а значит, те, кто их сверг, не считались бы даже цареубийцами. На что и рассчитывал У Саньгуй. У него была самая большая армия, самая сильная поддержка... если он сейчас отделится...
Если его поддержат двое других князей — они отделятся вместе. А если поддержит и Русь — они смогут закрепить свою независимость.
Так что У Саньгуй объявил о создании империи Чжоу и принял имя Чжоу-ди. Драться он собирался до конца, отчетливо понимая, что пощады не будет. Да и двое других князей — тоже. Сейчас, когда появился реальный шанс на выигрыш — война пошла всерьез, только перья от обеих сторон летели.
Софья потирала руки, Строганов ругался, но оружие и золото в три княжества шли регулярно и обильно.
Неудобно?
Это еще мягко сказано! Княжества находились решительно не с той стороны, с которой нужно было русским. Но...
Чжэн Цзин тоже не одобрял маньчжуров. А суда у него были, и судов было много. Так что задачей поставщиков было сплавить контрабанду до устья Амура, а уж там передать ее на нужные корабли.
Морской запрет?
Если есть надежда — плевать было островитянам на любые запреты! Три раза! А для кораблей противника был и греческий огонь. Да, его тоже поставляли, и пиратам уже случалось применять его.
Сохранение тайны обеспечивалось самым надежным способом — живых не оставалось. Попадись та или иная сторона в руки маньчжурам... На такой случай у всех был с собой яд. Так оно легче будет.
С другой стороны, и Строганов не оставался внакладе.
Шелк, бумага, рис... из Китая шел стабильный поток товаров. А таможенные пошлины на них Софья разрешила не платить, так что прибыль была громадной. Строганов и себя не обидел, и с казной смог поделиться.
В Европе тоже было весело. Нидерланды все-таки решили делить на Верхние или Испанские, и Нижние, береговые. Нижние тоже делились на несколько частей, самый большой кусок отходил Франции, но Людовику от этого легче не становилось. Он с этими землями приобретал себе такую головную боль... с мятежами, восстаниями, дружеской помощью Англии повстанцам. Но и не отказываться ведь!?
Теперь русские поглядывали в сторону Османской империи. Спору нет, соглашение с ними хорошее, но без трений нигде не обходится.
То там, то здесь, то турки пробуют на прочность казаков, то казаки — турок. И случаются... несчастья, почти как в анекдотах. Шел по улице, споткнулся, девять раз упал на саблю. Да так неудачно, все горлом и горлом!
То Сулейман шлет раздраженную ноту, а Алексей отписывается. То Алексей пишет в негодовании, мол, что за наглость, а Сулейман разводит руками. И Софья прикидывала уже, чем бы таким занять Османов, чтобы им не до русских было?
Венгрия? Трансильвания?
Почему бы и нет, надо только лидера им найти, а уж подстрекать долго не придется.
Эх, вот так и пожалеешь, что Дракула — не вампир. Как душевно было бы, если бы он сейчас быстренько восстал из гроба и сцепился с турками? Можно даже ночной порой, кто бы был против? И последнее — занять чем-нибудь шведов и датчан. Не воевать же с ними за Питерские болота? Сейчас решительно неудачное для этого время. Нельзя ли устроить так, чтобы они сами друг друга перерезали? Софья собиралась об этом внимательно подумать. С картой, кошельком и коварством.
Да и много другого они сделали за этот год.
Например, приняли указ по которому никому не воспрещалось искать залежи руд или ценных металлов рядом со своим поселением. Если же человек находил что-то интересное, он сообщал местному священнику. Тот отписывал патриарху и обо всем становилось известно государю. Соответственно, по результатам на место выезжала комиссия — смех один, два выпускника царевичевой школы, кто ближе окажется — брались образцы, исследовались в Дьяково -и если это оказывалось что-то стоящее -нашедший месторождение щедро вознаграждался.
Крестьянин выкупался у боярина и получал свое подворье, купец получал грамоту на беспошлинную торговлю на пять лет... вот в таком духе.
Препятствовать поиску было нельзя. А кто надумает... плетьми бить нещадно и ссылать в Сибирь!
Бояре одобрили. И месторождения руд -дело хорошее, особливо ежели на их землях, и казна за то награждает -еще приятнее. А еще приятнее, что часть месторождений могут им же и разрабатывать доверить. Алексей Алексеевич на это очень ясно намекнул.
Конечно, поток заявок был пока невелик, но море начинается с ручья, не так ли? И Софья надеялась на лучшее.
По ее наущению, Алексей внес и еще одно предложение боярам!
Если крестьянин был доведен до такой степени, что хоть в воду головой, лишь бы не оставаться у барина, он мог прийти к местному попу. Тот же, зная, кто действительно в безнадежных условиях, а кто просто лентяй и жалобщик, мог отправить заявку наверх.
Такая семья обязывалась отработать десять лет на благо государя. То есть — поехать, куда скажут, поселиться там, распахивать землю и хозяйствовать. Десять лет с них шел повышенный налог, пока не отработают потраченное на них, а потом обычный, государев. А по сравнению с тем, что драли иные бояре, это не так уж было и много.
Боярину же, от которого ушли люди, из казны выдавалось возмещение.
Конечно, тут были возможны перегибы. Да что там — возможны! Они просто — были! Но Софья планировала, во-первых, начать подкоп под крепостное право, во-вторых, заселить Урал. Рано или поздно, так или иначе — Сибирь должна быть освоена. Да и Аляской неплохо бы заняться. Кстати... если уж там американцы золота намыли, почему бы это не сделать сейчас. Надо только правильно снарядить старателей и экспедиции. И тоже — осваивать и заселять!
А помещикам — призадуматься. Если уж от них люди готовы в Сибирь удрать...
Конечно, просто так никого не отправляли. Софья понимала, что колонизация неподготовленными крестьянами Сибири кончится, как у колонистов на острове Роанок. То есть — потом и трупов не найдут.
Значит, надобно сначала крестьянам объяснить, как хозяйствовать, инструмент справить, одежду, утварь — это не на час дело.
И куда?
Выход нашелся быстро.
Дьяково и Коломенское уже кипели и бурлили. Третьим назначили село Ростокино.
Почему его?
Так монастырское. Отбирать его никто не стал, честь по чести выкупили у церкви, сделали казенным и разбили экспериментальное хозяйство.
А именно — пробовали, как лучше сажать, сеять отбирали семена, высаживали картофель, помидоры, неведомые ранее баклажаны... не репой единой жив человек!
Хозяйствовали там как голландцы, во главе с ученым Дирком ван Хорном, так и ребята из царевичевой школы. Причем, никого не заставляли насильно разбираться с картошкой, Боже упаси!
Из истории своего времени Софья знала, что главное — создать дефицит, а потому уверенно вела разговор о том, что нечего ее давать всякой черни! Перебьются без картошки! Этот овощ для государя, в крайнем случае — для бояр, а крестьяне пусть репой обходятся! И точка!
В крайнем случае — тыквой, которая тоже не особо была распространена на Руси.
Так что поля охраняли, нарушителям выдавали тяпку и приказывали отработать на картошке... одним словом окрестные деревни примерно уже представляли, что это такое, с чем его едят и как высеивают. А там — лиха беда начало!
И сопрут, и высадят, и слопают... еще и над соседями потешаться будут, мол, вы, деревня, царского овоща не едали, а вот мы! И постепенно картошка пойдет по Руси.
Но это — одна сторона медали. А второй стороной было то, что в Ростокино отправлялись на передержку крестьяне, которые ехали в Сибирь. На несколько месяцев. Учились хозяйствовать, получали семена, одежду-утварь, которой не хватало, объединялись в крепкие ватаги — и когда дороги становились подходящими, выезжали на место уже подготовленными.
— А?
За мыслями Софья и не заметила, что Алексей ее о чем-то спрашивает.
— Венчаться будете на Покров?
— Лучше — да.
— Ваня... хотя что я спрашиваю? Счастлив?
Софья кивнула, серьезно глядя на брата. Больше всего она боялась ревности в отношениях. Чего уж там, все мужчины — собственники. Ванька будет сердиться, что она не полностью принадлежит семье, Алешка — что Соня теперь не целиком его... и как?
Софья потому и тянула, что работала с обоими парнями. Медленно, исподволь, намеками, шутками, байками приучая обоих к тому, что ничего со свадьбой не изменится. Жила она в Кремле — и будет. Разве что вместе с мужем.
Работали они с Ванькой вместе? Так и продолжится. Разве что фамилия будет одна на двоих и спать будут вместе. И никакой ревности или соперничества, даже подсознательного. Она потому и решилась сейчас венчаться, что оба парня были внутренне готовы. А еще — мир и покой, как раз у нее будет время все углы сгладить.
— Доволен. Лешка, ты точно не против?
— Сестренка, я же тебя люблю... мне хочется, чтобы ты счастлива была!
— Еще больше? Так я с того счастья лопну.
— А вдруг — вытянешь?
— Ох, Алешка... если хочешь — не будем. Ты же знаешь, дороже и ближе тебя у меня никого не будет, хоть я гарем заведу!
Алексей покачал головой.
— Соня... это надо. Ты же меня все равно не оставишь, так и переживать не о чем. Зато Ванька на делах сосредоточится, а то он на всех счетах твой профиль рисует.
— Ужас какой! А почему я не видела?
— Час рисует, час стирает, час делами занимается. Давай, выходи за него замуж, а то мне казначей нужен на полный рабочий день, а не урывками.
Софья только усмехнулась. Нахватался... А Алексей перешел к тому, что его волновало.
— Голицына тогда куда?
— При мне и останется. И будет по-прежнему сливать информацию.
— Но...
— Скажем, что ты меня чуть ли не силком замуж выдаешь. А у меня любоффф!
— А поверят?
— Так мы и через Медведева ее сольем. И через Гришку с Танькой тоже...
Алексей был похож в этот момент на шкодного котяру.
— Ну, ты и... зараза!
— Попрошу не оскорблять, — надулась Софья.
— Это не оскорбление, это восхищение. Зараза. И спасения от тебя нет, особливо нашим врагам.
— Так для них-то это привычно! Понимаешь, в Европах ведь женщина считается неполноценная, коли мужа своего любит. Им любовники надобны, да лучше не один. А уж коли девка с королем легла...
— Я помню. Вот ведь... убогие.
— Потому там сифилис и гуляет. Сам знаешь. И нас-то они во многом по себе судят.
— Ну да, — Алексей покивал своим мыслям. — Видят, что мы дружить стараемся, опять же, батюшка нам тут сильно помог...
