Ваня взял ладонь матушки в свои руки.
— Мам... ты ведь счастлива. Ты изнутри светишься. Такое не погасишь...
— Боюсь я покамест. Да только и ты тоже светишься, сынок. Особливо как из Дьяково возвращаешься или едешь туда. Там она живет?
— Там, — таиться смысла не было.
— И кто ж она?
Ваня вздохнул. Мать не торопила, но смотрела. Понимала, что таиться не станет — хватит. И то сказать — возраст. Других уж давно оженили... но и неволить сына?
Нет, так она не поступит. Даже если девочка из безродной семьи — все равно ее примет.
— Сонюшка.
— Ох...
Феодосия даже за сердце схватилась. Заболело вдруг. Никогда ничего такого не было, а тут словно иголкой острой кольнуло. Одна была в Дьяково Сонюшка, лишь одна. Остальных девушек Ваня мог и Софьями, и Соньками величать, а Софьюшкой и Сонюшкой — только одну.
Царевну Софью Алексеевну.
Да что греха таить — думала Феодосия и о таком повороте. Но...
— А она знает ли?
— Она меня как брата любит, — синие глаза сына были грустными. — Ребенок она еще...
— Да уж шестнадцать ей минуло! Другие в таком возрасте детей на руках качают!
— Она не другие. Она — единственная...
И столько тоски у него было в голосе, что Феодосия поняла — это все. Конец.
Ни на ком другом она сына не оженит.
Хотя... конец — не венец! Она и сама под венец шла не особенно смышленой... потом поумнела. Может быть, Софья сейчас и не догадывается о Ванечкиных чувствах. И такое может быть.
— А она кого еще любит?
— Нет, мам. Меня и Алексея. А других людей для нее словно бы и нету.
— Это уже лучше, чем ничего. А ты ей о своих чувствах говорил ли?
— Так ты не против?
Улыбка стала ему ответом. Против? Сынок да для твоего счастья я землю с небом смешаю! Горы переверну, моря осушу... а тут всего лишь такое! Да, она царевна, да, пока жив Алексей Михайлович — ее за тебя не выдадут. Но потом-то?
Неужто Алексей Алексеевич, царем став, другу не поспособствует?
— Я хотел вернуться из Крыма — и поговорить с ней.
Боярыня подумала немного.
— Может, оно и верно. Не грусти, сынок, она тебя уже любит...
— Как брата.
— Остальных она и так не любит, сам сказал. А ежели любовь есть — она обязательно себя окажет.
— Не будешь никого иного мне сватать? — прищурился Ваня.
— Не буду. Ни к чему.
Феодосия была далеко не глупа. Если сейчас она примется активно женить сына — он ее врагом станет, не простит мечты разрушенной. А вот ежели она чуть подождет...
Коли Софья Ванечке поворот даст — тогда и женить его куда как легче будет. А коли согласится — и любовью на любовь ответит, так лучшей невестки и пожелать нельзя. Умна, красива, царского рода... единственный недостаток у нее — тоща больно. Ну да хорошая повитуха с детьми поможет.
И мать ласково улыбнулась сыну, показывая без слов — я довольна твоим выбором, мальчик мой.
* * *
Софья и не знала, какие грандиозные планы строятся в голове у боярыни. Она разглядывала мужчину, стоящего перед Иваном, для чего в ширме давно были проделаны специальные отверстия.
Сильвестр ей нравился — по внешнему виду. За это время он не сильно изменился, разве что стал осанистее и приучился держать себя достойно.
Высокий, на вид лет тридцати, с отличной осанкой, с маленьким животиком и ухоженной бородкой. Руки тоже ухоженные, волосы кудрявые, глаза темные, яркие, властные...
Звездочет...
Первое впечатление — неглуп, коварен, опасен.
Второе? Да то же самое. Тогда, несколько лет назад, его сюда направил Алексей Михайлович, Сейчас же с ним беседовал царевич. Наследник престола.
— Что ж. Рекомендации у тебя наилучшие, — братец лениво цедил латинские слова. Сильвестр поклонился без особого раболепия, но уважительно.
— Государь, я счастлив, что вы соизволили обратить на меня свое благосклонное внимание.
Ишь ты...
Не государь царевич. Государь.
Прощупывает?
Алешка тоже обратил на это внимание.
— Мой отец государь. Я лишь царевич. Но я прощаю твою ошибку.
— Звезды говорят, что вы будете великим государем.
Брат с сестрой совершенно одинаково ухмыльнулись. Нет, ну до чего же все предсказуемо!
— Что дальше будет — одному Богу ведомо. А гадания — дело злое и Ему неугодное, — отбрил Алексей.
— Сие не гадание, государь! Сие есть точная наука!
— Да неужто? — прищурился Алексей. — Ну-ка, погляди сюда?
Звездные карты составляли все ученики школы. И читать по ним учились тоже, и звезды распознавать. А что? Дело полезное! На них же не только влюбленные смотрят, по ним еще ориентироваться можно.
— Что сие за звезда?
— Сие есть Венера, богиня любви, государь царевич.
Софья поставила себе галочку. Неглуп, два раза намекать не требуется. Только вот ум — он как нож. Можно хлебушек порезать, можно человека.
— А это?
— Сие созвездие Козерога, государь.
— Ага. А солнцестояние у нас когда?
Алексей немного погонял Сильвестра по курсу прикладной астрономии и кивнул. Можно брать. Софья тоже не возражала. Хотя девочкам она все равно поручит понаблюдать. А то и не просто...
Какова самая большая проблема любой школы?
Да кадры!
Найти учеников сейчас можно! Но ты найди для них учителя!
Пусть будет Сильвестр.
Честно говоря, Софья бы и Василия Голицына к делу приспособила, но Алексей был решительно против. Да и Ваня чего-то разозлился, особенно когда узнал, как вербовали умника.
Странные они, мужчины...
* * *
— Марыся, я должен уезжать через две недели. Ты готова?
Мария Луиза зло сверкнула глазами. После того, как ее поймали покушавшейся на жизнь королевы, она жила в фамильном поместье Вишневецких. Муж приезжал к ней время от времени, но в остальном...
Тюрьма.
Роскошная, но тюрьма.
— Разумеется, я готова сменить одну тюрьму на другую.
— Ты зря так говоришь, родная.
Конечно, зря. Но это понимал Ян.
А Марысе, которая привыкла к роскоши, блеску, пышности — простые покои казались нищими и убогими. Ей-то хотелось... но не давалось. Разве это справедливо!?
Ян умен, силен, прекрасный полководец....
Он мог бы стать прекрасным королем!
А вместо этого — что?
Ничего.
На троне чем дальше, тем прочнее сидит Вишневецкий! Узурпатор и негодяй! А уж его русская девка...
Марыся невольно сжала руки в кулаки.
— Ян, неужели ты не понимаешь!? Меня просто убьют там!
— А что мешало это сделать здесь? — логично поинтересовался муж.
Марыся топнула ножкой.
— Здесь я дома у Вишневецкого! Шляхта не простит ему...
— Шляхта, родная моя, от него в восторге. Хоть он и не дает им много воли. Кстати — у него родился сын. Очаровательный крепкий мальчик. И королева здорова.
Марыся заскрежетала зубами, а Ян еще добил.
— Не стоит быть неблагодарной, дорогая.
— Я еще неблагодарна?! Ян, все, что я делала — все ради тебя!
— Измена мне с королем Франции — тоже?
— Ложь!!!
Марыся негодовала, но все отчетливее понимала, что эта сплетня (ноги бы вырвать негодяям, которые ее пустили) крепко проросла в сознании супруга.
Да, доказательств не было. И именно поэтому она была еще жива. Но не было и прежнего доверия. Она бы все исправила. Она бы восстановила его, она бы вновь подчинила мужа, но... О, это гадкое 'но'!
Она была практически бессильна, именно потому, что жила безвылазно в замке Вишневецких. А муж был занят по уши подготовкой войска! И ведь старался не за страх, а за совесть! За ее помилование!
А потому и виделись они редко и мало!
И как в таких условиях мужу лапшу на уши вешать?!
Нереально!
Тут нужна медленная и тщательная обработка по методу турецких одалисок, а что может она? У нее нервы постоянно натянуты, она невольно ссорится с мужем, он приезжает еще реже... она ведь не железная!
Ее тут могут просто отравить и сказать, что грибочки попались ядовитые или дичь несвежая!
Никаких сил не хватит!
— Надеюсь, что ложь.
— Ян. Неужели ты не понимаешь? Это все Михайла, он хочет разлучить нас с тобой...
— Зачем?
Правильным ответом было: 'чтобы ты не стал королем'. Но не говорить же такое мужу?
— Потому что ты единственный, кто может претендовать на престол! Ты имеешь даже больше прав, чем он! И если бы не эта его русская дрянь...
— Знаешь, Марыся, если бы кто тебя отравить вздумал — я бы убил негодяя.
Мария споткнулась на полуслове.
— Король простил тебя. А королева его просила о твоем помиловании. Так что не говори о ней плохо. Я не знаю другой настолько милосердной женщины.
Этого Марыся уже вынести не могла.
— Ну, так и убирайся к ней! Видеть тебя не хочу!! Негодяй!!!
— У тебя две недели на сборы. Мы едем на Русь. Или ты остаешься здесь.
Ян вышел. Мария в гневе запустила в стену вазу. Потом еще одну. И подушку...
А потом рухнула на кровать в спальне и разревелась.
Ее нагло переигрывали на ее же поле. И развернуть ситуацию в свою пользу не представлялось возможным. Если только на Руси?
* * *
— Ваше высочество, мой муж ведь не поедет воевать?
Бася, отлично прижившаяся в школе, быстро нашла общий язык с Софьей. И иногда они даже гуляли вместе по саду.
Царевна усмехнулась.
— Бася, милая, зачем он там?
— Но ведь Собесский идет....
— А Ежи останется здесь.
— А если он будет просить?
Софья посмотрела на женщину. Да, вроде как Бася ее старше, а все равно — дитя ведь.
— Бася, а ты ему сказала, что непраздна?
— Не.... что?
— Ребенка ждешь? — для ясности Софья заговорила на польском, — spodziewasz się potomka?
— Ваше вы...
— Ну, я. Ты же не думала, что в моем доме от меня такое скрыть можно?
— Я... не... А кто еще...?
— Царевны. Девушки, думаю, догадываются. Но сказать мужу должна ты.
— К-конечно.
Бася залилась краской от ушей до выреза на платье, но взгляда не отводила.
— Он ведь не уедет?
— Пока не родишь — так точно никуда его не пошлю. Обещаю.
Софье легко было быть щедрой. Ежи был в чем-то незаменим. Отличный вояка, который мог за месяц сбить из толпы раздяев подобие полка — незаменимый кадр для школы. И верхом, и с саблей, и дрессировщик для подростков...
Учитывая, что Степан Разин явно перебирался на Украину, а по итогам похода обязан был там окопаться и постараться стать гетманом всея Украины, либо сразу, либо сначала поставить туда Ивана Сирко, а потом стать его преемником, Ежи становился жизненно необходимым. Конечно, кого-то Степан пришлет сюда вместо Фрола, но ведь доверенный человек нужен! И Софья собиралась оставить Ежи на этой должности.
Во всяком случае, на следующие лет пять.
— Благодарю, ваше высочество.
— Бася...
— Сонечка, спаси тебя Бог!
Бася уже вполне чисто говорила по-русски. И Софья нахально использовала ее в качестве учительницы польского. А что?
Опять же, манеры знает, при дворе была принята.... кадры — наше все!
Из-за куста за женщинами внимательно наблюдал Сильвестр Медведев. Вглядывался, задумчиво навивал на палец локон.
Странное это место...
Царевны спокойно прогуливаются по саду, делами занимаются.... ему будет о чем доложить учителю.
* * *
Михайло Корибут смотрел на сына, лежащего в вызолоченной колыбели.
— Какой же он крохотный!
— Ничего, вырастет, в папу будет.
— Скорее бы...
Марфа ответила улыбкой.
— А папа ему обязательно оставит сильную державу.
— Все для этого сделает!
— Турок уже прогнали, теперь добить их...
— И добьем! Скоро уже войско в поход двинется.
— Милый, а сколько мы посылаем с Собесским?
— Пятнадцать тысяч человек. И восемьдесят пушек.
Михайло вздохнул. Мало, конечно. Но ведь и поляки войнами ослаблены. А еще Леопольд пишет. И его понять можно. Коли Турция на русичей отвлечется, так для него самое сладкое время настанет. А все ж таки...
Русские Михайле на помощь пришли, а с Леопольда что? Предложение дружбы?
Маловато будет!
Пусть что-нибудь еще предложит, тогда и поговорим.
Марфа поняла состояние мужа. Чуть вздохнула, склонила головку к нему на плечо.
— Собесский — полководец от Бога.
— Вот и пусть в Крыму доказывает. Благо, граница рядом, пусть геройствует. А вот жену его я на это время на Русь отошлю.
Марфа опустила ресницы, скрывая злой блеск глаз. К чему было отправлять Марию так далеко? А куда?
Отправлять ее в Европу, откуда эта гадюка переберется во Францию? Где так легко плести интриги?
Нет уж, увольте. С другой стороны, ежели сейчас с ней что случается в замке у Михайлы — кто окажется крайним?
Мария Собесская была для Вишневецких слишком драгоценным заложником. И в то же время... Если кто-то хотел насмерть рассорить Яна и Михайлу — лучшего шанса век бы не представилось.
А потому...
Поедет гадюка на Русь, как миленькая. Вон, Иероним Лянцкоронский ее сопроводит.
А Ян...
Собесскому предстояло выкупать свою жену, рискуя сложить в Крыму голову. Русские собирались идти от Азова. Казаки — с Сечи. И через Сечь же пойдет Ян.
Михайла понимал, что ему там сейчас земель не достанется — неудобно расположено. Но...
И с татарами посчитаться стоило, и ежели сейчас этот кусок откусить... Пусть его Русь откусит — трофеев у татарвы на всех хватит. А что получит он?
А безопасность своей страны вдоль Днепра. Дружественную Сечь. А там — и кто знает? Найдется им еще с кем повоевать... совместно с Алексеем Алексеевичем.
Сейчас он — ему, потом молодой Русский король поможет...
— Мария не сопротивляется?
— Пусть бы попробовала...
Михайло в очередной раз погладил жену по волосам и подумал, что ему сильно повезло. Красавица, умница...
Эххх... как же Яна угораздило так вляпаться?
Его жена смотрела невинными глазами и думала о своем.
Как же Яна угораздило так вляпаться? Надобно помочь бедняге... Софье она уже отписала — и когда герои с победой вернутся на Русь — там прославленного полководца обязательно будет поджидать подходящая дама...
Лишь бы вернулся живым.
Хотя тут — по-всякому неплохо.
* * *
Таня смотрела на небо.
Уже родное, любимое, православное! Домашнее темное и бархатное небушко с точками звездочек по черному фону. Кровать ее стояла в приюте около окна — и иногда она просыпалась, смотрела на звезды...
Ей уже недолго здесь быть осталось. День или два...
Вот приедет Ефимушка...
Она и сама не думала, что судьбу свою найдет по дороге домой, ан нет! До Азова ее довезли честь по чести. И дети у нее на руках не умерли. Да и в Азове их разделять не стали. Попросили Таню приглядывать за малышами — и та согласилась. А потом, спустя дня четыре, погрузили их на корабль — и пошли вверх по Дону.
Таня на корабле за детьми ходила, ей качка нипочем была. А там Ока. И Белопесоцкий монастырь, где спешными темпами строились дома для тех, кто пожелает рядом поселиться. А что? Землицы дадут, к монастырю припишут — и живи себе спокойно.
Вот там она с Ефимом и познакомилась. Он лесом торговал, деревья поставлял на строительство... и приметил Таню.
