Дмитрий Воронин
Цикл: Стражи Границ
Книга первая
Воинство Сатаны
Уважаемый читатель!
Если эта книга доставила Вам пару приятных вечеров, и Вы захотите продемонстрировать автору свою благодарность — загляните на страничку http://dmvoronin.narod.ru/svyaz.htm — там можно найти актуальный номер моего электронного кошелька.
С уважением, автор
vdic@mail.ru
Аннотация
Когда-то Стражи оберегали миры от гибели, защищая границы, отделяющие один мир от другого. Куда делись они? О том не знал никто... Но спустя многие века бездумные эксперименты одних и жажда наживы других привели к прорыву уже никем не охраняемых границ. И теперь в эти прорехи вливается нечто, неуязвимое для мечей, магии, лазеров или торпед — иные законы, расшатывающие стабильность соприкоснувшихся миров... Может быть, волею случая собравшиеся вместе представители разных миров и разных эпох сумеют остановить прорыв? Может быть, именно им предстоит принять эстафету у давно исчезнувших в веках Стражей... по крайней мере, для одного из бесчисленного множества миров.
Оглавление
1. Стальные пещеры 2
2. Провинность 11
3. Врата в ад 22
4. Чужак 40
5. Оракул 58
6. Война 80
7. Хрустальная цитадель 91
8. Аномалии 113
9. Преследователь 122
10. Плата за воспоминания 138
11. Пробуждение 159
12. Нашествие 174
13. Разгром 199
14. На грани гибели 217
15. Дети Гнева 229
16. Конец Орды 249
17. Покинутый дом 268
1. Стальные пещеры
Я, Ур-Шагал, провидец и летописец, говорю с теми, кто хочет и может услышать мои слова. Тысячу зим народ Ург ждал исполнения пророчества, что было произнесено на смертном одре Ур-Валахом, величайшим из провидцев ургов, коего и поныне чтят и вожди ургов, и простые воины. Ибо слова Ур-Валаха, что выбиты на Вечном камне, несут истину, немеркнущую в веках. Не раз наступали времена, когда вожди народа Ург пытались оспорить бессмертные строки пророчества, и всегда неверие порождало беду. Тьма опускалась на народ Ург, голод и чума, огонь и сталь — и уходили они лишь тогда, когда крепла вера.
И вера сегодня сильна, как никогда, ибо начинает сбываться пророчество, и открывается дверь в стальные пещеры, где умирает магия, и воины ургов несут свои мечи навстречу огню людораков. И видел я, Ур-Шагал, как повержены были людораки, как вернулись воины ургов с победой и с добычей. И как предали они огню павших, коих было множество, и на погребальный костер взошли людораки числом шесть. И как выли они, когда охватило их очистительное пламя, вознося дух их в великие пещеры Ург-Дора, где станут они вечной дичью для тех воинов, кого приблизил к себе Вечный.
Я, Ур-Шагал, провидец и летописец, видел, как жизнь вошла в Алмазную Твердь, как и предсказывал Ур-Валах. И понял я, что сам Вечный избрал меня, дабы вел я летопись великих деяний народа ургов. Я расскажу вам, дети наши, о том, как воины ургов вошли в Стальные пещеры, и о том, как сам Вечный вел их к великим победам...
"Уважаемые пассажиры. Наш лайнер готовится к гиперпространственному прыжку. Пожалуйста, займите ваши места в каютах".
Приятный женский голос на мгновение замолчал, затем снова завел прежнюю песню. Жаров даже не шелохнулся — на самом деле прыжок не представлял для лайнера особой опасности... вернее, какая-то опасность сохранялась всегда, но если что и случится, пассажирам будет абсолютно все равно, находились ли они в этот момент в своих каютах, или болтались по кажущимся бесконечными коридорам корабля. Конечно, в истории трансгалов бывало, что уходивший в прыжок корабль уже никогда не появлялся в этом пространстве. Это было, и все об этом знали, несмотря на отчаянные попытки Федерации вообще, и всех связанных с трансгалами компаний в частности, скрыть сии факты от общества. Все знали — и все... ну, большинство — относились к риску с известной долей фатализма. Кому суждено быть повешенному, тот не утонет. В смысле — не сгорит, поскольку если уж двигатель трансгала выходил из строя, то в пространстве на некоторое время, совершенно незначительное, появлялась новая звездочка. И все... а остальные поломки, которые случаются даже у деревянной тачки, не говоря уж о полукилометровой длины трансгалактическом пассажирском лайнере, были не критичны, и, следовательно, не слишком-то и опасны. На худой конец, всегда имелись спасательные капсулы... только вот, никто не мог припомнить, когда и кому они пригодились. Есть — и все тут. Положено. А раз положено — стало быть, на каждый лайнер вешается двести семьдесят тонн бесполезного груза.
Сам Жаров, конечно, мог бы (и должен был бы) сейчас отправиться в свою каюту, размеры которой не слишком превышали его собственные габариты, кое как умоститься в кресло-кровать, застегнуть защитные ремни... Сразу вспомнилась древняя и довольно черная шутка о том, что тех, кто не пристегнулся, размазало по салону, а те, кто пристегнулся, "ну прямо как живые сидели". Ерунда это все. Каждый прыжок — бросок монеты. Орел или решка. Вышли в нормальное пространство... или не вышли. Конечно, "Лиссабон" выйдет... вероятность катастрофы, по собственным подсчетам Жарова, не превышала одной десятитысячной. Да и эта цифра, скорее всего, была завышенной. Так что, волноваться особо не стоило. Он и не волновался. И, следовательно, совершенно незачем было тащиться в тесную и изрядно осточертевшую ему каюту, когда можно было прекрасно переждать прыжок здесь, на смотровой палубе.
Он оглянулся — сейчас палуба была пуста. Она и раньше-то не отличалась многолюдностью, все-таки "Лиссабон" в этот раз совершает рейс почти вхолостую, на борту вряд ли наберется более трех десятков пассажиров. А те, кто все же уплатил за билет, преимущественно обычные земные крысы, вырвавшиеся в космос первый, максимум второй раз в жизни, а посему рьяно соблюдающие все мыслимые правила, в том числе и совершенно идиотские, оставшиеся с древних времен и по чьей-то невнимательности до сих пор не отмененные. Как, например, это пристегивание к креслам.
Вообще, корабль производил довольно тоскливое впечатление. Он был стар... не настолько, чтобы это стало причиной отправки его на металлолом или продажи задешево какой-нибудь из колоний... что, по сути, было тем же самым. И все-таки его золотые денечки давно уж миновали. Отделка коридоров и кают не блистала новизной, пластиковое покрытие пола, выполненное "под дерево", теперь местами потеряло цвет, а где-то по углам можно было заметить следы вскрытия и последующей неаккуратной пайки. Некоторые плафоны не горели, а уж о всякой автоматике, что включает свет только тогда, когда поблизости есть человек, никто и не думал.
Конечно, он еще полетает. Не год, и не два — куда больше. Его двигатели надежны настолько, насколько это вообще возможно — за этим следят с неослабевающим вниманием от момента схода лайнера со стапелей и до отправки в последний путь — на лом. Будет летать, поскрипывая и покряхтывая, время от времени меняя изношенные механизмы, пока в один далеко не прекрасный для команды день специалисты сухо заявят, что дальнейший ремонт нецелесообразен. И тогда — все...
Позади раздались шаги. Жаров обернулся.
Девушка... довольно милая... Нет, если посмотреть поближе — гораздо более, чем просто милая. Элегантная форма стюардессы, короткая юбка и высокие каблуки, кажущиеся несколько неуместными здесь, где все, от капитана до последнего техника предпочитали носить удобные металлопластовые комбинезоны, которые, при необходимости, могут послужить даже скафандром, хотя бы и ненадолго. Кэп, правда, пару раз являлся к столу в кают-компании при параде, в темно-синем мундире с золотой отделкой... а потом, видимо, оценив публику и отметив явное отсутствие среди пассажиров хотя бы одной сколько-нибудь привлекательной женщины, махнул рукой на условности и окончательно перешел на все тот же комб, явно не новый, но, видимо, более привычный.
А эту киску Жаров еще ни разу не видел... хотя, в общем-то, полет начался лишь позавчера. И, к слову сказать, послезавтра закончится. Если бы трансгалу не нужно было уходить на порядочное расстояние от планеты, то межзвездные перевозки вообще превратились бы в краткие поездки. Хотя, кто знает — может быть, есть в этом пятидневном перелете какая-то романтика. Хотя бы вот так, просто, постоять часок-другой на обзорной палубе, полюбоваться звездами. Если бы корабль чуток повернуть, можно было бы, пожалуй, даже Землю разглядеть.
— Господин Жаров? — вопрос задан спокойно, с равнодушием механизма.
Он мысленно вздохнул — очаровательная девушка оказалась обычным киборгом, досадно. Почему-то его всегда раздражали киборги, особенно последние модели, стилизованные под человека настолько, насколько это допускалось довольно жесткими правилами Федерации. Нет, что касается внешности, никаких ограничений не было. Хотите иметь страшилище, коим только непослушных детей до заикания пугать — пожалуйста. Хотите совершенно невероятную, невозможную в реальной жизни красавицу — сколько угодно. Но вот все остальное... эмоции, мимика... не приведи господь. Вот и ходят теперь мускулистые парни и длинноногие девицы-красавицы... а в глазах пустота, и на лице — наклеенная раз и навсегда улыбка. Раньше было иначе. Жаров чуть заметно вздрогнул — в те времена, когда киборги, считавшие себя разумными, подняли бунт — бессмысленный, жестокий и кровавый, он был еще ребенком. И, поэтому, о выжженных планетах, миллионах жертв и прочих последствиях тех выяснений, кто более разумен, он знал лишь по документам и видео. Бунт подавили, конечно, и с тех пор, обжегшись на молоке, дуют на воду с такой силой, что... И все же стоило признать, что пока эта чрезмерная перестраховка себя оправдывала. По крайней мере, уже лет тридцать стальные ребята служили человечеству верой и правдой, не вызывая никаких нареканий.
Иногда Жаров и сам не понимал причины своего неприязненного отношения к киборгам. Мало ли что произошло когда-то... В конце концов, сейчас пользы от них было немало. И в те далекие годы... ну, не такие уж, пожалуй, и далекие, просто в его возрасте даже пять лет казались невероятно огромным сроком — в общем, когда ему еще приходилось бряцать оружием и участвовать в боевых выбросах, киборги его нисколько не беспокоили. Напротив, присутствие рядом этих железных в прямом и переносном смысле слова парней странным образом успокаивало. И не раз бывало, когда полуразбитые машины, теряя части тел, вытаскивали с поля боя раненных людей, фактически спася их шкуру от смерти... или от кое-чего похуже. Тогда к киборгам все, и он в том числе, относились трепетно... и похороны им устраивали ничуть не менее торжественные, чем собственным, недавно еще живым, товарищам. А похороны приходилось устраивать часто, поскольку придуманные в незапамятные времена законы роботехники вбивались в электронные мозги намертво — вот и гибли эти стальные парни пачками, защищая людей.
А вот теперь... сменив боевой скафандр десантника на форму Службы безопасности корпорации "Азервэйс", и общаясь теперь с людьми не через прорезь прицела, а в уютном кабинете... Жаров начал все более отчетливо понимать, что присутствие киборгов ему... сказать "неприятно"? Нет, наверное, все же не так. Он понимал их полезность, и мирился с их присутствием везде и всюду — а, в особенности, в дальнем космосе, где их иногда было больше, чем живых людей. Мирился — и все же восторга от этого присутствия не испытывал.
— Господин Жаров? — снова повторила свой вопрос киборг.
Дурацкая ситуация. Запрет на программирование искусственного интеллекта накладывал на поведение внешне безупречных киборгов столько ограничений, что общение с ними становилось иногда мукой. Ведь не успокоится, пока не получит ответ на вопрос.
— Если только я не спер бэдж у истинного владельца.
Он постарался, чтобы ответ прозвучал как можно более саркастично, однако это было пустой тратой усилий — сарказм электронные мозги тоже не понимали.
— Это вам не помогло бы, — изобразив равнодушную, нарисованную дизайнером улыбку, сообщила она. — Карточки индивидуально настроены. Вы должны быть в каюте. Разве вы не слышали объявления?
— А вы почему не в каюте? — сделав ударение на "вы", поинтересовался он небрежно. С эдакой картинной позой все повидавшего космического волка, которому прыжок — не событие, а так, досадная мелочь. — Или правила на корабле применяются только к пассажирам? А вас они ни в коей мере не касаются?
— Правила касаются всех людей, — в этот раз она не улыбнулась. И голос ее, такой приятный еще несколько секунд назад, теперь, не изменившись ни на йоту, вдруг показался Жарову холодным. — Я к таковым не отношусь.
Он нахмурился. Эмоции? Нет, ерунда... этого просто не может быть.
— Ваш серийный номер? — бросил он сухо.
— Е245146, — отчеканила она. На этот вопрос обязан ответить любой киборг, так велит программа. Протянула руку и продемонстрировала светящуюся татуировку на запястье.
Он чуть заметно расслабился, вдруг с удивлением обнаружив, что рука на несколько сантиметров приблизилась к рукояти пистолета. Это был донельзя глупый жест. Если бы киборгу были бы доступны эмоции, девушка бы наверняка обиделась. Хотя бы потому, что скорость реакции у этих созданий превышала человеческую настолько, что о серьезном противостоянии человека, пусть даже вооруженного, и киборга, говорить не приходилось. Впрочем, эта серия была выпущена лет через десять после окончания кибервойн. И вряд ли стюардесса пассажирского лайнера имеет конструктивные элементы воина.
— Я намерен во время прыжка находиться здесь, — сухо бросил он, отворачиваясь к экрану.
— Как хотите.
Когда он обернулся, ее уже не было.
Звезды за обзорным экраном шевельнулись и уверенно двинулись в сторону — корабль начал совершать разворот для прыжка. Жаров любил это время — несмотря на то, что летать ему приходилось довольно часто — работа обязывала — каждый прыжок оставался маленьким чудом. Пройдет совсем немного времени, забортную черноту зальет ослепительная зеленая вспышка, а когда холодное пламя спадет, звездное небо станет совсем другим. Если повезет, на экране появится Канопус. Более трехсот семидесяти световых лет за один прыжок... Это красивое зрелище — вторая по яркости звезда земного неба, совсем рядом, можно сказать — рукой подать. Смешно — от Земли до Канопуса пять суток, и от Земли до Марса — столько же.
За спиной раздались тихие шаги, и, затем, деликатное покашливание. Жаров обернулся. Позади него стоял высокий, крепкого телосложения мужчина. Его волосы уже порядком подернулись сединой, а обветренное лицо было того непередаваемого оттенка, который всегда появляется у астронавтов с многолетним стажем. Кто-то называет это "космическим загаром", хотя ничего общего с настоящим загаром эти изменения, навечно остающиеся на коже, конечно не имели. Из-за этого коричневатого налета, ранней седины и немалого числа избороздивших кожу морщин, мужчина казался много старше своих лет — его возраст был Жарову прекрасно известен. Хотя вряд ли тот переживал из-за подобных пустяков — напротив, такие вот, как сошедшие с картины, звездные волки всегда нравились женщинам.
