Урги, прошедшие по стальным пещерам подобно буре, подобно грозной реке, бушующие воды которой способны смести все на своем пути, не оставили в живых никого — кроме тех немногих, что были сочтены достойными жертвенного костра. Может быть, еще несколько дней назад я, Ур-Шагал, провидец и летописец, как и любой другой ург испытал бы чувство гордости за наших воинов, покрывших себя славой.
Сегодня я впервые размышляю, а истинно ли замысел Вечного состоял в уничтожении беззащитных людораков — да любой из людей, даже любой из проклятых шанков сумел бы оказать больше сопротивления. Эти слабые, не умеющие или не желающие владеть оружием создания, чьей единственной защитой были слезы и просьбы на странном, никому из нас непонятном языке, умирали легко, их тонкая одежда не могла противостоять оружию, а их железные двери пали под ударами магии шаманов. Урги в этом бою не потеряли ни одного воина... кроме вождя. Много ли славы в такой победе, много ли славы в богатой добыче, что была отобрана у тех, кто не мог защитить свое добро? Была ли столь славной гибель Ар-Трога, как о том было объявлено народу ургов — или вождь пал жертвой собственной неосмотрительности или торопливости.
Этот день принес много вопросов, дети мои. И если мы хотим бестрепетно предстать перед ликом Вечного, мы должны быть готовы ответить на них.
— Говорите, и пусть речь ваша будет краткой.
Дьен заметил, что волшебница старательно прячет глаза. Что бы это ни означало, но он тут же почувствовал себя не в своей тарелке. Змея мерно раскачивалась, ее чудовищная голова сверлила глазами гостей. Этот взгляд завораживал, требовал безусловного и незамедлительного подчинения, и Дьену стоило больших трудов стряхнуть с себя оцепенение.
Он сделал шаг вперед, услышал предостерегающее шипение змеи, и снова замер.
— Я хочу знать, Оракул, кто я?
— Не больше и не меньше, — прошипела змея, и хвост ее хлестнул по камням, выбив сноп искр. — И ты не просишь, ты хочешь получить ответ, не так ли?
— Я... — Дьен подумал, что его слова и в самом деле прозвучали несколько не так, как следует просителю обращаться к Оракулу. — Я прошу тебя ответить, Оракул. Эти вопросы много значат для меня.
Внезапно змея метнулась вперед. Наверное, Дьену следовало бы испугаться, отпрянуть, уклониться от удара покрытой несокрушимой чешуей головы, способной, наверное, проломить крепостные ворота. Он и сам не знал, почему остался неподвижен.
Голова змеи замерла буквально в нескольких пальцах от его лица. Горящие зеленым пламенем, ее глаза перехватили взгляд Дьена, и тот почувствовал, как мелкая дрожь пробегает по всему телу, как деревенеют мышцы, как тело медленно, но верно превращается в камень.
— Неподвижносссть... Сссмерть... Равнодушшшие... — шипела змея, мерно покачиваясь. — Ссспи, сссмерный, ссспи... Сссмерть ссскосссит ссслабого...
Свет стал медленно меркнуть перед его глазами. Неодолимое желание расслабиться, упасть — нет, даже не упасть, а медленно опуститься на камни, и заснуть, навсегда, навечно — все это мягкими убаюкивающими волнами прокатывалось по его разуму. Уже почти поддавшись этому протяжному шипению, этому гипнотизирующему взгляду, Дьен вдруг ощутил, как внутри него возник крошечный огонек. Гнев. Этот огонек разгорался все ярче и ярче, пока не превратился в бушующее пламя, наполнившее теплом все его тело, прокатившееся горячими волнами по мускулам. Он снова почувствовал себя живым. Его руки стремительно метнулись к змее, в страстном желании стиснуть это длинное гибкое тело, сломать, раздавить, уничтожить...
С непостижимым изяществом Оракул отпрянул от Дьена, и руки воина пронзили пустоту. Вернувшись на свое золотое лежбище, змея заговорила снова, на этот раз почти нормальным человеческим голосом. В нем немного проскальзывало шипение, однако мощные, оглушающие разум обертоны куда-то делись.
— Что ж, ты достаточно силен, это хорошо. Ты получишь ответ на свой вопрос, но каждое знание требует платы. Готов ли ты заплатить достойную цену?
— Я... у меня нет ничего, что принадлежало бы мне. Я не вправе распоряжаться чужим имуществом.
— У тебя есть свое имущество, — в голосе змеи промелькнула насмешка. — Я знаю, волшебница показывала тебе предмет, который когда-то принадлежал тебе прежнему. Но мне он не нужен. Платой за мой ответ будет услуга.
— Услуга?
— Да. Ты окажешь мне услугу. Если ты сумеешь выполнить мое поручение, что ж, тогда ты докажешь, что достоин услышать слова Оракула. Согласен ли ты?
Дьен на мгновение задумался.
— Что я должен сделать?
— Пять дней пути на восток. Там, где выжжена земля, ты увидишь руины величайшей обители магов всех времен и народов. Ты увидишь башню — много веков назад её называли Шанга-де-Тор. Шпиль огня. Но многие зовут ее иначе — Шаур-де-Тор. Хотя это и неважно. Башня разрушена, но уцелел подвал. Если ты спустишься в него, ты увидишь каменный постамент. На нем лежит книга. Это книга, содержащая в себе древнюю магию. Возьми ее. Ты увидишь, что постамент недолго останется пустым. Но запомни, ты должен взять только книгу, только одну, ничего более. Помни, я знаю о каждом твоем шаге — и тебе решать, стоит ли то, что ты увидишь в подвалах Шаур-де-Тор, возможности потерять право на мои ответы.
— Я...
— Молчи, человек. Ты не должен заглядывать в эту книгу. Магия ее слишком сильна для твоих глаз. Ты положишь книгу в мешок. Ты принесешь эту книгу сюда, принесешь ее мне. И тогда настанет время ответов. Помни, ты получишь лишь те ответы, которые я захочу дать, не больше и не меньше. Если ты украдешь из Шаур-де-Тор то, что увидишь там — ты не узнаешь ответа. Если ты посмеешь обратить свой взор к книге — ты не узнаешь ответа. Помни, я увижу каждый твой жест, каждый твой взгляд. Выбор за тобой.
— Могу ли я быть уверенным, что, принеся тебе эту книгу, я не совершу кражу?
— Спроси свою спутницу.
Дьен повернулся к волшебнице. Она лишь коротко и сухо кивнула. Дьен пожал плечами, и снова взглянул на змею.
— Я согласен.
— А теперь уходи. Я должен говорить с твоей спутницей, и этот разговор не для твоих ушей. Жди ее у входа в пещеру.
— Я не...
— Дьен, прошу тебя, — быстро, словно опасаясь, что он не даст ей договорить до конца, затараторила Таяна. — Дьен, мне ничего не угрожает, мне действительно надо поговорить с Оракулом. Возможно, это займет немало времени. Иди к выходу из пещеры, и ложись спать. Я приду, как только закончу. Прошу, не волнуйся за меня.
Дьен пожал плечами. В ее голосе и в самом деле не слышно было беспокойства, да и, к тому же, она говорила, что уже бывала здесь. Если ей действительно нужно поговорить с Оракулом без посторонних — что ж, он предоставит ей такую возможность.
— Он нас не услышит?
— Нет, — ответила змея, и в ее голосе прозвучала усмешка. — Не услышит и не увидит. Правда, он попытался, сразу, как только завернул за угол. Но его ждал сюрприз.
— Завеса?
— Да, конечно. Если бы я доверял обещаниям людей, меня нельзя было бы считать мудрым.
— А кто тебя таковым считает? — фыркнула она без особой почтительности. — Вечно эти твои представления... А я, дура, должна тебе подыгрывать.
— Ты не дура, ты умная девочка, — примирительно заметил Оракул. — И ты прекрасно понимаешь, что я должен поддерживать определенные представления о моей персоне. В конце концов, те, кто приходят ко мне, приходят за чудом. А у чуда, даже простенького, должно быть соответствующее оформление, разве не так.
— Эту толстую тварь ты называешь "соответствующим оформлением"?
— Ну... а чем плоха змея? К тому же, у многих народов змея считалась символом мудрости. А я должен выглядеть мудрым.
— Ты выглядишь страшным.
— Ну, и это тоже. Хотя я могу сделать тебе приятное, и сменить внешний облик.
По пещере прошла волна изменений. Исчезло золото, пропали без следа сундуки с драгоценностями, сменившись толстыми коврами, мягкими креслами и камином, в котором пылал огонь. Языки пламени даже отбрасывали тени на стене, от камина шло приятное тепло, и, хотя Таяна прекрасно понимала, что все это — не более, чем иллюзия, она была восхищена.
— Мастер...
— Спасибо, — церемонно поклонился стоящий у камина человек. Он был не молод, его серебристые волосы спускались ниже плеч, красиво рассыпаясь по блестящей коже черного камзола. На боку висел меч — точнее, шпага, с причудливым серебряным эфесом. Только глаза говорили о том, что перед волшебницей стоит не человек, они, как и ранее у змеи, переливались отблесками зеленого огня.
— Прошу садиться, — он приглашающим жестом указал на кресло, и сел сам, вытянув ноги к огню.
— А... разве они настоящие? — удивилась девушка.
— Ох, молодежь, молодежь, — вздохнул Оракул. — Для вас иллюзия — всегда нечто эфемерное, обман зрения, морок... знаешь, чем эти кресла отличаются от настоящих? Только тем, что настоящие можно было бы вынести из этой пещеры, а эти вот — нельзя. Растают, превратятся в дым.
— Как и твое золото?
— Разумеется.
— Зачем тогда надо было убивать этих несчастных?
— Догадалась? — усмехнулся Оракул, с видимым удовольствием наблюдая за волшебницей.
— Было несложно, — пожала она плечами. — Вряд ли кто посмеет разбойничать вблизи твоего логова. Да и не было там следов разбойников, они просто ни с того, ни с сего, напали друг на друга.
— Ну, допустим, повод был. В принципе, тот же самый морок, только глубокий, наложенный не на их внешность, а на их разум. Каждый считал, что они уже возвращаются от меня с награбленным золотом, и что один из них украл чужую долю. Плюс капелька злобы... малая капелька, у них ее и так было в избытке. Пойми, волшебница, я не более жесток, чем это необходимо. Эти люди шли меня убить.
— Вряд ли у них это получилось бы.
— Намерение эквивалентно деянию, по крайней мере, с моей точки зрения. Впрочем, ты знаешь законы магии, по крайней мере, те крохи, которым учат в этой вашей Академии. С моей точки зрения, они заслужили кару. Тем более, что получили по заслугам они не от моих рук. Знаешь, я даже немного жалею, что поспешил. Надо было пропустить их в пещеру... а потом разделаться с ними вот так, лично, — он потеребил пальцами эфес шпаги. — Давно я не держал в руках оружия. Даже забыл, как это делается.
— Ты хочешь сказать, что когда-то держал его. Этот облик — он настоящий?
— Не пытайся поймать меня на слове, Таяна, — мягко улыбнулся Оракул. — Придет время, и ты узнаешь и мой настоящий облик, и мою историю, я ведь тебе обещал. Просто еще не время. Потерпи. Да, кстати, пока я в этом м-м... теле, ты можешь называть меня Карт.
— Это настоящее твое имя? — спросила она с усмешкой.
Он лишь улыбнулся, и отрицательно покачал головой.
— Девочка, ты испытываешь мое терпение. Просто "Оракул" в данной ситуации звучит слишком напыщенно.
— Хорошо, — она отвела глаза. — Прости. Тогда скажи, зачем это дурацкое задание?
— Ты знаешь ответ не хуже меня.
— Я знаю только то, что ты всегда говоришь. Мол, надо доказать, что достоин ответов... Мне кажется, что ты просто издеваешься.
— Девочка, я попытаюсь объяснить, — оракул задумался, подбирая слова. — Видишь ли, люди очень быстро привыкают получать подарки. Это ведь легко — попросил, и все. Думаю, раз ты жила в деревне, тебе это знакомо. И ты наверняка не раз задумывалась о том, что они, в большинстве случаев, справились бы и сами — просто надо было бы приложить немного труда. Я не могу и не хочу отказывать приходящим сюда в их просьбах — просто я хочу, чтобы приходили лишь те, кому это и в самом деле позарез надо. Во-первых, у меня остается достаточно времени на размышления. Во-вторых, люди считают слова Оракула не доставшимся им за просто так добром, которое и ценить особо не стоит, а вознаграждением за труд — и труд, зачастую, довольно весомый.
— Но сейчас-то...
— Сейчас все по-прежнему. Знаешь, читать его мысли несложно. Он ведь ехал сюда в твердой уверенности, что зайдет в пещеру, спросит — и все сразу станет ясно. Безо всяких усилий с его стороны. Ну, разве что, зад о седло натер. Мне так не интересно. Пусть поработает — тем более, что это пойдет ему на пользу.
— Ты уверен? — Насмешливо скривила она губы.
— Я знаю, — последовал короткий, но очень емкий ответ.
Она некоторое время молчала, наслаждаясь идущим от огня жаром, и понимая, как же она устала за сегодняшний день. Карт встал, подошел к ней, опустился на колено и принялся массировать ее измученные ноги. Его руки были теплыми, живыми... Таяна закрыла глаза, чувствуя, как медленно уходит боль. Это было так хорошо, что хотелось, чтобы наслаждение длилось вечно. Но увы — этого она не могла себе позволить — еще оставались вопросы, и их необходимо было задать.
— Скажи, ты правда сможешь предсказать его судьбу?
Карт внимательно посмотрел девушке прямо в глаза, затем отвел взгляд.
— Нет.
Она взглянула на него с непередаваемым удивлением.
— Но... но я всегда считала, что Оракул знает все. Разве это не так?
Он тихо рассмеялся, не прекращая нежно разминать ее усталые икры.
— Конечно, нет. Никто не может знать все на свете. Но дело даже не в этом... — он несколько секунд помолчал, собираясь с мыслями. — Знаешь, люди ведь бывают разные. Бывают такие, чья жизнь похожа на полет стрелы. Рождаются, всю жизнь видят только труд и нужду, а затем умирают. Годы проходят мимо них, не оставляя следа в памяти людской. Их путь прост, и его несложно увидеть. Есть такие, чья судьба похожа на реку. Ее изгибы прихотливы, она может даже сменить русло — но обязательно вынесет свои воды к морю. Тот, чье тело вы закопали в лесу — из таких. Жадность, жестокость, злоба... итог будет один, хотя он и может прийти к нему разными путями. Некоторые напоминают ветер... ты, Таяна, из таких. Никогда не знаешь, почему он вдруг сменил направление, никогда не знаешь, утихнет он, или вдруг задует с новой силой. Если долго изучать воздух, погоду, расположение горных хребтов и многое другое, я, пожалуй, смогу более или менее точно предсказать, как и куда подует ветер в ближайшие дни. Не более. Как твои ноги?
— Хорошо, — она испытывала неловкость. Все-таки, Оракул был древним созданием... и все же он так замечательно делал массаж.
Карт кивнул, поднялся с колен и сел в жалобно пискнувшее кресло. Его лицо показалось Таяне каким-то очень грустным, почти несчастным.
— А Дьен?
— Денис... ах, да, тебе же не нравится это имя...
— Откуда ты...
— Такие мелочи я узнаю легко, — он пожал плечами. — Денис твой вообще существо странное. Я бы даже высказал сомнение в том, что он и в самом деле человек. По крайней мере, в том смысле, который мы вкладываем в это слово.
— Я не понимаю.
— Я тоже, — признался он. — Для меня Денис — загадка. Скорее всего, самая интересная из тех, что когда-либо попадались мне. И я ее разгадаю. Придется много работать, линии судеб, что переплетаются в этом мире, не очень любят, когда их тревожат, но я попробую. Если разобрать весь клубок событий последних месяцев, возможно, удастся что-то понять. Могу сказать лишь одно — его линия судьбы, хотя она почти не видна мне, очень важна. И я даже не знаю, в чем эта важность. Пока же могу сказать только одно — оберегай его. В нашем мире он беспомощен.
