— еще совсем недавно я бы сказал, что нет, — хмыкнул Денис, и улыбнулся. — А теперь я ни в чем не уверен.
— И вы правы. Потому, что в вашем мире люди летать не могут. Потому, что есть законы, обойти которые можно только с помощью принятых в вашем мире технологических способов. А у нас — могут. И очень легко... для этого надо просто превратиться в летающее существо, с крыльями. Это можно сделать, поскольку законы этого мира утверждают, что тело подчинится духу, если дух достаточно силен.
— Вы имеете в виду этих... вампиров?
— Как раз нет. Вампир превращается в летающее существо не потому, что обладает властью над своим телом, а потому, что такова его природа. Но само существование таких существ, как милый приятель нашей волшебницы, подтверждает мою теорию. Вернее, теорию, разработанную Тионной дер Касс.
— Кстати, легенды о вампирах есть и у нас, — заметил Денис.
— Этому, при желании, тоже можно найти объяснение. Но об этом позже... итак, суммируя сказанное, получим такую картину. Имеется множество миров, более или менее отличающихся друг от друга, и разделенных только тонкой, пластичной, податливой мембраной. В каждом мире — свои законы, свои правила игры, свои принципы существования жизни. Теперь подумайте, что произойдет, если мембрану проколоть?
Денис задумался. Перед глазами возник сосуд, разделенный перегородкой посередине. Слева — красная жидкость, справа — синяя. И перегородке — отверстие... разные по цвету жидкости начинают смешиваться, и в месте прокола, с обеих сторон мембраны, начинают образовываться бурые облачка...
— Воинство Сатаны... — вдруг прошептал он, чувствуя, как холодеют ладони, как на лбу выступает пот. — О, господи, теперь я понимаю.
— Ты о чем? — встревожено спросила Таяна. Денис говорил на родном языке, которого она не понимала, но его напряженная поза и испарина яснее ясного давала понять, что то, что он говорит — не из приятного.
Денис молчал, и только перед его глазами снова и снова вставала фигура пожилого человека в простой рясе, с чуть всклокоченными седыми волосами. Отец Браун говорил о воинстве Сатаны — Денис тогда не принял эти слова всерьез, а вот теперь вдруг со всей ясностью осознал, что старый библиотекарь был совершенно прав, что тот текст, который ему удалось откопать в недрах церковных библиотек, содержал в себе истинное пророчество. Только вот не армией убийц с кривыми мечами было это воинство... это было нашествие чуждых его миру законов.
Он поежился. Страшно подумать, что может сделать изменение законов, на которых основано человеческое общество. Если изменения будут достаточно серьезными, рухнет все — промышленность, энергетика, космонавтика... все это зиждется на неизменности тех или иных законов, все подчиняется им и только им.
— Вижу, Денис, что ты понимаешь... но не все так страшно, как тебе кажется.
— Вы читаете мои мысли, Оракул? — вздрогнув, как от удара, не слишком доброжелательным тоном спросил Жаров.
— Мог бы, но это не нужно, у тебя, юноша, все на лице написано, — фыркнул Дерек. — На самом деле, при проколе мембраны не происходит значительного смешения миров. Так, мелочи... и проколы эти происходят достаточно часто. Наверняка и из нашего мира в ваш попадали люди, донесшие до вас, к примеру, легенды о вампирах... может быть, бывало и наоборот. Не сомневаюсь, что у вас есть сведения о загадочных исчезновениях...
— Значит, этот прокол... он не опасен?
— Опасен, разумеется. Опасен по двум причинам. Во-первых, смешение миров все-таки происходит. Но область чужого пространства, внутри которой действуют чужие законы, невелика, и быстро рассеивается. Другое дело, если такие проколы происходят часто, если держатся не мгновение, а достаточно долго... сам по себе, стихийный прокол закрывается быстро, за несколько секунд. А вот если его держать... тогда смешение пойдет быстрее. И, во-вторых, слишком частые проколы ослабляют мембрану, и она может лопнуть. И тогда... думаю, не надо объяснять, что тогда произойдет с обоими слившимися мирами?
— Погибнут? — пролепетала Таяна.
Оракул только тяжело вздохнул.
— Вот чего всегда не хватало в этой вашей Академии, так это грамотного преподавателя логики. Ну с чего бы им погибать, мирам-то? Законы, ясное дело, изменятся, вернее, образуются новые, понемногу похожие на своих предшественников с обеих сторон. Только вот... только вот людям придется несладко, очень несладко. Рухнет все, что они считали незыблемым. Воцарится хаос — не на день, не на год... на века. Проколоть мембрану не слишком сложно, это может произойти даже случайно. Такие проколы мы называем стихийными. Живут они недолго, и вреда особого не приносят. Как правило, происходит что-нибудь необычное... то, что называют чудесами — но разово, ограниченно как по времени, так и по территории. Но вот для того, чтобы открыть настоящие врата, на относительно большой срок, нужно нечто большее. Подозреваю, что какие-то эксперименты в вашем мире, Денис, вызвали... как бы это правильно назвать... ну, скажем, резонанс кое с чем в нашем мире. И образовался устойчивый коридор. А потом еще раз, и еще... мембрана слабеет, друзья мои. Урги, эти детища моего приятеля Зарида, вновь и вновь расшатывают саму основу мироздания, уверенно двигая наш мир к гибели.
— Урги?
— Да, милая, они самые. Оказалось совсем несложно пробежать вдоль памяти Дениса, и увидеть то, что увидел, но не смог запомнить он. Ну, а понять все остальное было не так уж и сложно. И теперь перед нами стоит весьма сложная задача — попытаться остановить окончательное слияние миров, или превратиться в очередную Гавань.
— А что такое Гавань? — спросил Денис.
— Это место, где нет законов...
По словам Оракула, когда и почему возникла Гавань, было неизвестно. Может быть, она существовала всегда, как некое место, уравновешивающее разнообразие миров. А может — и именно к такому мнению склонялись Древние — она возникла из-за неосторожных экспериментов ее жителей с проколами мембран. В один далеко не прекрасный день мембраны лопнули, впустив в их пространство иные законы. Тионна считала, что дело не ограничилось слиянием одного мира — скорее всего, имел место глобальный катаклизм, когда хитросплетения противоречащих друг другу законов порождали новые, ранее неизвестные...
Но обитатели того мира выжили. Человек — весьма стойкое существо... хотя даже в самом отдаленном приближении жителей Гавани уже нельзя было назвать людьми. Глобальное изменение мирового порядка не унесло их жизней — по крайней мере, всех жизней... но вот телам изрядно досталось. В Гавани можно было встретить созданий любой формы, более того, эти формы постоянно изменялись, варьируясь от вполне человеческого облика, и до совершенно невероятных, чудовищных или, наоборот, комических образов.
Разумеется, изменения не ограничились только людьми. Слияние миров привело в движение все — погоду, природу... даже солнечному свету нельзя было доверять. Спектр, состав излучения, температура и любой другой параметр мог измениться в любой момент — и менялся, давая случайному гостю не слишком много шансов на выживание.
Собственно, Гаванью это место назвали люди — вернее, маги, которые обнаружили место, где мембрана, отделяющая их мир от "пространства вне законов" была очень тонка, и рвалась при малейшем воздействии. Когда-то на этом месте был людный портовый город, теперь же только развалины свидетельствовали о том, что здесь жили люди. Среди руин изредка попадались невероятные чудовища — и далеко не все они были просто животными, попадались и вполне разумные... Сами понимаете, при виде, скажем, трехголового монстра, покрытого чешуйчатой броней и способного выдыхать облака едкой кислоты, рыцари хватались за оружие, и нисколько не интересовались тем, что перед ними какой-нибудь несчастный житель иного мира, попавший в очередной разрыв мембраны, и не имеющий возможности вернуться домой.
— К сожалению, мы можем строить только предположения. Тионна считала, что короткое, не более нескольких секунд, окно в Гавань не несет сколько-нибудь существенных последствий для нормального мира. Но для того, чтобы войти и вернуться, необходимо было держать окно открытым. Считается, что открытый портал удерживает мага, рискнувшего сунуть нос в "пространство вне законов" от некоторых особо тяжких явлений того мира. Как вы понимаете, проверять достоверность этой теории никто не решался... известно только, что из кратких проколов не вернулся никто.
Дерек взял в руки книгу, принесенную Денисом. На вид это был обычный том, если не считать светящихся символов на черной коже, и, когда Оракул открыл ее, все увидели совершенно чистые страницы.
— Но... что это значит?
— Видишь ли, это — один из артефактов, принесенных с той стороны... из Гавани. Не сама книга, а постамент, на котором ты ее нашел. Нам не вполне ясно его назначение, и удалось выяснить лишь одно — стоит взять с пьедестала вот такой вот том, подождать немного — и на каменной крышке появится новый. Столь же девственно чистый. Только название на обложке будет другим... именно таким, которое нужно человеку, пришедшему за книгой. То есть, это, своего рода, магический способ изготовления чистых книг... если, конечно, мы не заблуждаемся.
— Значит, кто-то из ваших коллег бывал в Гавани?
— Ну... если не считать Зарида, то нет. Сохранились древние записи — они были древними уже в мое время — о том, как один из магов вошел в Гавань... Он же, кстати, дал ей и это название, Гавань Семи Ветров. Из его дневника следовало, что там непрерывно движется воздух, непрерывно дует ветер. Со всех сторон сразу...
— Почему ж тогда не восьми ветров? — спросил Денис.
— Не знаю, — пожал плечами Дерек. — В общем, он принес оттуда немало странных вещей, и дневник его содержал массу информации о Гавани. А потом... потом началось то, что мы называем Потопом. По мнению Тионны — увы, точных данных для исследований оказалось недостаточно — Потоп явился следствием длительного открытия портала. На какое-то время, и хорошо, что не навсегда, изменились законы нашего мира. Не все, некоторые... Но после Потопа в живых остался ладно если один из ста человек. Погиб и тот маг, его записи нашли случайно. Были и другие, жаждущие посетить Гавань, нам, в мое время, было точно известно о трех удачных и о десятке неудачных попыток. К сожалению, мало кто из смельчаков вел столь подробные дневники.
Таяна удивленно подняла бровь.
— Но из вашего рассказа я поняла, что вы знали о Гавани немало?
— Да, это так. Один из проколов был совершен примерно лет за шестьдесят до падения Хрустальной Цитадели. Тогда наши предки еще знали о Гавани — вернее, о ее разрушительном влиянии на наш мир — слишком мало. И не понимали, на какой риск идут. В общем, прокол был не слишком долгим, один из магов, его звали Дан Кернер, проник в Гавань, и вернулся. Он принес с собой немного — небольшую шкатулку с горстью чего-то, напоминающего изрубленные в мелкую крошку алмазы, легкий, похожий на игрушку для подростка, меч, и две таблички из матового черного материала, не похожего ни на металл, ни на камень, ни на стекло. И, конечно, он принес кое-что куда более важное, чем эти предметы — информацию.
— Меч... я, кажется, видел... — неуверенно протянул Денис.
— На боку призрака Ульриха? Да, это был он, тот самый меч. На вид это не более, чем игрушка — но его клинок способен разрезать гранит, как масло. Этот меч с тех пор всегда принадлежал старшему из Пяти, боевому магу огня. В свою очередь его, как символ власти, получил и Зорген. Но меч — всего лишь оружие. Странное, непонятное... никому так и не удалось сотворить подобное, но он — вещь, не более. А вот кристаллы... это были... я не могу подобрать слова, которые вы смогли бы понять. Наиболее близким сравнением мне кажется такое — это были семена. Будучи обработанными должным образом, они давали всходы — любые. Из этих семян была выращена Хрустальная Цитадель. На ее строительство ушли почти все запасы из шкатулки, осталось всего несколько зерен... кажется, я уже говорил об этом.
— А таблички? — голос Таяны дрожал.
— А таблички были заклинаниями. Одноразовыми... и их мог применить любой человек, пусть и совершенно не владеющий Даром. Кернер купил их в месте, которое, согласно его записям, называлось "Лавка Сновидений". Там торговали магическими заклинаниями, ни одно из которых невозможно было применить в самой Гавани, последствия могли оказаться самыми различными — от простой неудачи, и до чудовищных разрушений. Он заплатил за них собственной кровью...
— Вампиры?
— Нет, кровь жителей "нормальных" миров там ценится очень высоко. В ходу и многое другое, в том числе и золото... но кровь имеет наивысшую цену. У вампиров это — не более чем еда. В Гавани же... к стыду моему, я не могу сказать точно. Просто не знаю. Из туманных намеков в дневнике Кернера можно сделать вывод, что наша свежая кровь дает жителям Гавани, причем на довольно длительное время, своего рода стабильность. Но это лишь предположение.
— И что это были за заклинания?
— Не терпится, девочка? — усмехнулся Оракул. — Да, я знаю, вы считаете, что многое утратили за это тысячелетие, и это действительно так. Но волшебство, заключенное в этих табличках, мы не смогли не только повторить — даже понять. Так что не думай, что только вы имеете право на уязвленное самолюбие. А что касается заклинаний... Одна из табличек пропала, и ее следы обнаружились много лет спустя. Вторая... вторая вернула из мира мертвых его жену. Никогда маги не могли сделать ничего подобного — излечить любую болезнь, зарастить рану... но не вернуть человека, когда он уже перешагнул последний рубеж. А Кернеру это удалось... Правда, никто не видел эту женщину, известен только сам факт, да и то, в основном, по записям Кернера. А сам Кернер погиб спустя седмицу после возвращения из Гавани, погиб странно, сгорел — в его лаборатории произошел сильный пожар. От тела остались одни только угли.
— В вашем рассказе, Оракул, много неясностей... — заметил Денис. — И много недоговоренностей.
— Постепенно я расскажу все, по крайней мере, все, что знаю, — ответил Дерек. — Собственно, мы как раз подходим к самому важному. Итак, Кернер проник в Гавань. Странные события начались спустя несколько недель после этого. В одной из деревень у лошади появился необычный жеребенок... он был покрыт чешуей. Ну, на это, может, и не обратили бы особого внимания — мало ли, кто-то из магов пошутить решил над сервами. Но Совету Высших сообщили. А потом началось... Изменение затронуло несколько видов животных — лошадей, волков, кое-каких птиц. Почти все изменения были связаны с внешним видом. Во что превратились лошади и волки ты, Денис, видел. Как ни странно, собак эти изменения не задели. Надеюсь, тебе не придется увидеть, во что превратился альбатрос... моряки — те, кто остался после такой встречи в живых — рассказывают о чудовище, почти неуязвимом для оружия, которое охотилось на людей. Судя по тому, что альбатросы исчезли вовсе, был сделан вывод, что чудовище — это они и есть, изменившиеся до неузнаваемости. Сейчас их называют иначе...
