Говоря о будущем, мы неизбежно обращаемся к прошлому. Вопрос о путях дальнейшего развития непрерывно связан с оценкой Октября. Но ни одна революция не проходит по заранее составленному плану, не дает в точности таких результатов, какие ожидали ее участники. И если с Октябрем связаны величайшие прогрессивные перемены в истории нашей страны, то нельзя избежать и вопроса о том, в какой мере нарушения социалистической законности, ущемление демократических прав граждан, и другие негативные явления стали возможными в условиях нового общественного строя. Наше прошлое неоднозначно — в нем слились победы и неудачи, открытия и ошибки, светлое и трагическое, революционный энтузиазм и жертвы, великие надежды и разочарования. Весь опыт социализма представляет собой достояние человечества, его требуется глубоко изучать и осмысливать. Тогда не только победы, но и потери будут не напрасными.

Некоторые товарищи думают, что у Ленина была завершенная программа строительства социализма в нашей стране. На самом деле, напряженная работа и тяжелая болезнь не позволили Ленину написать научно обоснованную программу, он успел дать лишь первоначальные наметки кооперативного плана, связать идею культурной революции с кооперированием мелкого производителя, и с изменением всех условий жизни. Как конкретно это осуществить, в каких организационных и социальных формах, Ленин проработать не успел, указав лишь подходы. И поиск этих форм и методов вылился в жестокую идейную и политическую борьбу, в обстановке внешней угрозы, остатков внутренней контрреволюции, и нехватке самого необходимого. Те, кто обвиняют нас в "отказе от ленинских норм", забывают, что сами эти нормы, применительно к данному этапу построения социализма, не существовали. Мы были вынуждены прибегать к административным, даже диктаторским мерам принуждения, по отношению не только к бывшим эксплуататорским классам, но и к народу в целом — как например мобилизация в РККА, вместо добровольной народной милиции, или жесткое планирование промышленности и сельского хозяйства, с суровыми карами за невыполнение. Иначе — мы бы погибли. Также, оказались неоправданными надежды на "отмирание" государственного аппарата с заменой его на самоуправление отдельных коммун, добровольно договаривающихся между собой в масштабах страны. В этом, и многих других вопросах, мы не могли опираться на Маркса — который предполагал, что пролетарская революция победит одновременно во всех, или большинстве самых передовых промышленных стран. Империализм, в отличие от марксова, домонополистического капитализма, делает наиболее вероятной победу революции сначала в одной стране, не обязательно самой развитой промышленно. Что означает — наличие лагеря социализма во враждебном окружении, обстановка "осажденной крепости" при постоянной угрозе капиталистической агрессии и обострения борьбы с контрреволюцией внутри. Военные говорят, что уставы пишутся кровью. Так и мы — своей кровью, ошибками, перегибами, определяли еще никому неизвестные законы построения социализма.

И эти законы — не есть что-то навеки застывшее и завершенное, как Катехизис. Подобно тому, как военное искусство постоянно развивается, с изменением общества, его производительных сил, появления новых видов вооружения. Так и социализм — нельзя построить, сначала выписав проект во всех мельчайших деталях, а затем сооружать все в точном соответствии с бумагой. Приходится творить вживую, на живом общественном организме — и при этом совершать ошибки. Но помнить, что каждая наша ошибка — это лишняя кровь, труд, время и затраты.

Так дерзайте, стройте — но анализируйте, как и почему. Ищите лучшие пути, задавайте вопросы. Не бойтесь ошибок — но и не медлите с их исправлением. Социализм, это более прогрессивный строй, чем мир капитала — и значит, никто не может помешать победе социализма, кроме нас самих.

5 марта 1953 года. Молотовск (еще не переименован в Северодвинск).

В этот день со стапеля завода "Севмаш" сошла на воду очередная атомарина для ВМФ СССР.

Серый пасмурный день, обычный здесь для начала марта. Который тут совсем не весна — везде снег лежит. А на заводе как праздник — пришли и те, кто был в этот час свободен от смены, но тоже хотел посмотреть на итог своего труда. С одобрения руководства — для поднятия морального духа коллектива. Пришли не только заводчане, но и ученые, инженеры и преподаватели Северного Кораблестроительного института, а также те, кто работал на Втором Арсенале, секретном объекте за южными озерами — и лишь те, кому положено, знали, что товарищ Курчатов там не минно-торпедным вооружением занимается, а совсем другими делами. Не было оркестра — лишь из репродуктора гремел марш. И не произносили торжественных речей — да и погода не способствовала.

-Третья уже — сказал директор завода — а ведь есть теперь у Советского Союза подводные линкоры! Если каждая такая лодка свободно может потопить какую-нибудь "Монтану", или "Муидуэй".

-Вот когда флаг поднимет, тогда и скажете — ответил глава московской комиссии, вице-адмирал, подтянутый и молодо выглядевший, с тремя Золотыми Звездами на шинели, и целым иконостасом орденских ленточек — а то знаете правило, не говори гоп пока... Спокойнее будем!

Адмирала на заводе знали все (а кто сюда после войны уже пришел, тому быстро "старослужащие" разъяснили). Лазарев Михаил Петрович, "Адмирал Победы" — не одним же сухопутным Маршалов Победы иметь! Если до войны были флоты — СФ, ТОФ, ЧФ, и только один Балтийский, КБФ, "краснознаменный", то сейчас первые три такими же стали, а балтийцы остались в прежнем статусе, не "дважды" КБФ — отчего так, любой североморец знает: туда Лазарев не успел, война кончилась раньше. А начинал он у нас, еще в сорок втором, командиром легендарной "моржихи", первого советского подводного линкора! В сорок четвертом, вместе с эскадрой с ЧФ, помог братскому итальянскому народу вымести фашистские лоханки из Средиземки. А в сорок пятом уже командовал всем Тихоокеанским флотом, сполна отомстив самураям за Цусиму и Порт-Артур. И в кризис пятидесятого года, когда с Америкой едва не сцепились, тоже был на Дальнем Востоке — и разговоры ходят, что американскую дивизию возле Шанхая, атомным ударом с моря приложили, а не авиация постаралась, но про то нам знать не положено, секрет! А сейчас он в Москве, в наркомате (вернее, уже министерстве), у самого Главкома в заместителях, отвечает за атомные и подводные дела. Но мы не забудем, что всю Отечественную его "моржиха" за СФ числилась, да и сейчас, у соседнего причала стоит. А командиром на ней контр-адмирал и тоже Герой Золотарев Иван Петрович, кто у Лазарева прежде старпомом был — вот и он, с членами комиссии разговаривает. И тот инженер-контр-адмирал, лысоватый, невысокого роста, тоже с Золотой Звездой — это сам товарищ Сирый Сергей Николаевич, всю войну на "моржихе" командиром БЧ-5 отходил, сейчас в системе Атоммаша работает, но и к нам прилетает часто. И вообще, в экипаже того корабля, у каждого по два ордена самое меньшее — по крайней мере из того состава, что в войну был. Шутка ли, на рубке в звезде, число побед нарисовано, трехзначное — одна эта лодка, целый флот потопила. А теперь уже "моржихи" нашей постройки есть — в прошлом году первые две спустили, вот третья, к лету и четвертая со стапеля сойдет.

Откуда взялась та, самая первая "моржиха", пришедшая на флот в сорок втором — никто не спрашивал. Помня о строжайших мерах секретности, тянущихся еще с войны — тайна с грифом "ОГВ", особой государственной важности. Кому надо, те знают — ну а нам, значит, не положено. Хотя слухи ходили самые экзотические — вплоть до помощи от коммунистического Марса, покрытого красным океаном, где подводные лодки одновременно являются и космическими кораблями — понятно, что эту версию никто всерьез не принимал. Да и люди из экипажа "моржихи" ну совершенно не были похожи на марсиан. Куда уж дальше — если все они, будучи холостыми, здесь уже женились, и детей успели завести?

Причалы за кормой, конец сеанса связи

Уходим в глубину, за Родину свою

Лишь твой портрет со мной и долгий путь до базы

Но знай, что под водою я сильней тебя люблю!

И вот, огромная сигара атомарины, кормой вперед (чтобы при сходе на воду не повредить винты и рули) двинулась к воде, расчищенной ото льда. Сошла легко, без осложнений. Работы еще не были закончены — но лодки спускают в большей технической готовности, чем надводные корабли, а оттого, достроечный период у них короче.

-Войну выиграли, суметь бы так же выиграть мир — тихо сказал адмирал — чтоб никакой "перестройки". Историю — через колено. С опережением планов идем. У амеров даже "наутилуса" еще нет.

-Тебе все походы и победы — так же тихо ответил Сирый — а мне тревога, что в эксплуатации полезет. Моя воля, я бы подождал с большой серией, пока на "вождях" опыт не накопим. И казне доход — войны пока нет, а грузы возить надо, на арктический фронт. Эволюцию ускорять всегда было чревато. Чтоб сразу через "китов" и к "щукам". Это ж поколение другое!

-Так пока не "щуки" — заметил адмирал — но к "ершам" близки. (прим.авт. — "кит", это проект 627, самые первые советские атомарины, в нашей истории вступали в строй в 1957-1963 г. "Ерш", это проект 671, года 1966-1973. Ну а "щука", это 671РТМ, с 1977. Считались примерно равноценными с АПЛ "Лос-Анжелес" ВМФ США). И уж точно не "ревущие коровы" (прим.авт. — американское прозвище первых наших атомарин), сколько за снижение шумности боролись. И не прибедняйся — пока две единицы в год, не так уж и много. А как опыт наберем и проект скорректируем, то прибавим. В планах, год шестьдесят второй вписан, чтоб был у нас флот атомарин — помнишь?

-Не факт что тогда будет что-то — вставил слово Золотарев — пятидесятый помнишь, здесь и там? Сиань и Шанхай — вместо Кореи, а заодно Хиросимы с Нагасаки в одном флаконе.

-А вот посмотрим — ответил адмирал — в июле, пойдет Фидель на штурм казарм Монкада? По идее, должен — в том полушарии, что поменялось?

-Товарищи, ОГВ — влез в разговор полковник морской пехоты, еще молодой, но уже с двумя Золотыми Звездами — как думаете, каждое из ваших слов тут, во сколько "убитых енотов" их шпионы оценят? И не надейтесь что их тут нету — Валя Кунцевич соврать не даст, как он здесь табуреткина разоблачил!

-Юр, если шпионы пролезли не только на завод но и в его руководство и в состав ИТР, то вашу контору надо разгонять за ненадобностью — отмахнулся Сирый — дай поболтать, в кои веки мы тут снова вместе собрались. А твои орлы пусть бдят, это их работа. Надеюсь, не выйдет как на ТОФ при спуске лодки, японского консула обнаружить среди гостей? Дай мне, старому, нервы успокоить — тебе треп, а мне, по научному, снятие стресса. Я понятно выражаюсь?

-Сергей Николаевич, а что ж вы один? — вступила в беседу женщина, стоявшая рядом с адмиралом. Молодая, красивая, в нарядной шубке и шляпке с вуалью. Анна Петровна, жена адмирала Лазарева — а на заводе многие помнили ее как Анечку, в войну служившую в подразделении, которое "моржиху" обеспечивало. Теперь и она в Москве, по партийной части, сейчас приехала Инструктором от ЦК.

-Так Настю утром на Пионерскую увезли — ответил Сирый — неужели вы не слышали еще, Анна Петровна? Оказывается, даже такой старик как я, еще на что-то способен.

На Пионерской был роддом — там, где раньше госпиталь, в войну.

-Ну разве вы старый, Сергей Николаевич? — улыбнулась Аня — вы ведь на год моложе моего Михаила Петровича. Поздравляю вас — счастливым отцом!

-Ой, не сглазьте — серьезно ответил Сирый — вот когда ее домой привезут, тогда... А то, я думал уже, я этими атомными делами... Впрочем, надежда последней умирает. Хотелось бы, чтоб сын! Так вот на два дома и живу — то в Москве, то здесь, то даже в Сормово мотался. В отпуск уже хочется, устал страшно!

-Летом съездим — сказал адмирал — организуем наконец, чтоб с не сорваться. Иначе не выдержим марафон.

-Должны, иначе зачем все? — ответил Сирый — а вы, Анна Петровна, позвольте полюбопытствовать, если не секрет... По партийной части к нам приехали, или же помочь с товарищем Логачевым?

-Второе — сухо ответила Аня — не вы один нам сигнализировали. Что тут на заводе творится — мне уже мои девчонки успели рассказать, в неофициальной обстановке, первая информация. Ну и Иван Семенович моим учителем был — когда я к нему на тренировки ходила. Так что разберемся, и всем воздадим.

-Ну вы постарайтесь — произнес Сирый — а то этот тип... Впрочем о партийных, как о покойниках — либо ничего, либо хорошо.

Марш из репродуктора сменился выпуском новостей. Трудовые подвиги советского народа и всего социалистического лагеря. И про Китай, где стараниями американского империализма и военщины все еще полыхает война — хорошо хоть, уже не у наших границ! И не как в пятидесятом, когда едва до Третьей Мировой не дошло.

В этот день Иосиф Виссарионович Сталин, был жив и здоров. Всего неделей раньше выступал с речью на ХХ съезде Партии — который завершился тоже в феврале, лишь 1953 года.

Лазарев Михаил Петрович. В 2012 году командир АПЛ "Воронеж", в 1953 "Адмирал Победы".

Есть у революции начало — нет у революции конца. Из репродуктора гремит. Интересно, была ли эта песня уже написана в иное время? В той "исторической реальности", откуда мы пришли. Ибо здесь товарищи академики, допущенные к нашей Тайне, сочли наиболее вероятным, что это время по отношению к нашему, не прошлое а "параллельное" — вернее, стало таковым с попадания нашего "Воронежа" из учебного похода летом 2012 года в Атлантику июля 1942. Возможно даже, что не только время расщепилось, но и мы сами — и в той когда-то родной для нас реальности, "Воронеж" благополучно вернулся домой, и тянет сейчас мой двойник, капитан 1 ранга Лазарев, свою служебную лямку. Вряд ли в то мирное время я там даже до контр-адмирала дослужился, а тем более хотя бы одну Звезду получил. А при живом Сталине, с талантом и удачей взлететь можно высоко — но и при оплошности, я подозреваю, "на пенсию по состоянию здоровья" не обойдусь.

Насколько изменилась эта история в сравнении с той? Победа и здесь была 9 мая, но — сорок четвертого! И мы этому лишь немного способствовали — все же исход войны решался не в морских сражениях! Информация, политическа, военная, научно-техническая — и не надо недооценивать предков, они были нисколько не глупее нас. Зато у них была Идея, в которую они искренне верили — а пассионарность, это не только отвага лечь на амбразуру, но и творческая энергия. Плюньте в лицо тому, кто скажет, что наши солдаты шли в бой "за Родину за Сталина" лишь потому, что их гнало палками ужасное НКВД, и не верьте солженицынам, что наши ученые и инженеры творили исключительно в шарашках.

Я делаю здесь то, чему обучен — строю советский атомный флот. Малым подспорьем советской атомной программе был уран из Конго, в сорок третьем с нашим участием вместо "Манхеттена" попавший к Курчатову на Второй Арсенал (прим.авт.— см. Белая Субмарина). Где уже в октябре сорок третьего был запущен исследовательский реактор, пока еще не "атомный котел", а лабораторный стенд для изучения, как под радиацией, в широком диапазоне давлений и температур, меняется прочность, твердость, пластичность, коррозоустойчивость конструкционных материалов, как ведут себя сварные швы и клепанные соединения — дело архиважное, в той истории в Карибский кризис 1962 года мы посылали к берегам Кубы дизельные лодки, потому что атомарины первой серии (тот самый "проект 627") массово стояли в ремонте (не знали еще, что для теплообменников не годится нержавеющая сталь). Тогда же, в 1943 году был создан Специальный Комитет при ГКО СССР, ответственный за всю "атомную" тему — после преобразованный в Первый особый главк, замыкавшийся непосредственно на Президиум ЦК ВКП(б). Общее руководство осуществлял Берия, "самый эффективный менеджер", играя в Атоммаше по сути ту же роль что и генерал Гровс в "Манхеттене", за научную часть отвечали академики Александров и Доллежаль, основной экспериментальной базой ("Арсенал два", по соседству с Севмашем) руководил Курчатов — все названные товарищи были посвящены в Тайну (кодовое слово "Рассвет", все документы помечаются грифом ОГВ — "особой государственной важности", более высшим чем "сов.секретно"). После Победы Первому главку были переданы еще несколько заводов, и кроме того, заказы исполняли предприятия, расположенные по всему СССР, и даже в ГДР и Народной Италии.