И самое страшное — но о том я вслух не говорю — что мы, в двадцать первом веке, знаем, это возможно. Пол Пот, хунвейбины — под правильными лозунгами, власть тупого и нищего быдла, при тотальном истреблении всех, кто на фоне быдла выделяется. Вот только обязательное условие для того — абсолютная нищета подавляющего большинства населения, чтоб подлинно нечего было терять (иначе, где найти столько хунвейбинов). Так что слава богу, СССР такое не грозит — а вот в Китае, даже без Мао, очень может быть. А уж сколько там таких "горьковских", среди пока еще верных соратников товарищей Ван Мина и Гао Гана? А что там в Синцзяне сейчас творится, в Тибете? Впору о "бремени советского человека" говорить, несущего диким народам свет правильного коммунизма, без впадения в полпотовщину!
-Так на что рассчитываете, вы, считающие себя истинными коммунистами? А мы, значит, обюрократившиеся оппортунисты? У нас мнение иное — но не о том сейчас. Помнишь, что у классиков написано про революционную ситуацию? Когда "верхи не могут, низы не хотят, ну и обострение бедствий", и где ты видишь хоть что-то? Народ в целом за нас, и к новой революции не стремится. А вы — ну, поиграете в тайное общество вроде пьербезуховских масонов, не страшно. Ведь любое такое общество распадется в бездействии. А любое действие — бессмысленно и обречено. Так на что вы рассчитываете, лбом стену пробивая? Стене от того ничего не сделается — а ваших голов искренне жаль!
-Поэтому мы и идем на смерть — решительно произносит Горьковский — чтобы другие, когда придет час, знали, что надо делать. Помня о нас.
Снова чужие слова? Но уже теплее — значит есть и какие-то другие? Кто?
-Есть такие люди. И когда-нибудь мы победим — и нас вспомнят. А вас — проклянут.
А вот теперь, работать начнем. Предыдущий разговор лишь присказкой был, в доверие войти, изобразить "доброго полицейского". Ну а дальше, чему меня учил герр Рудински, бывший группенфюрер СД, а сейчас глава Штази — предельно конкретные вопросы: что, кто, где, когда? А уж после можно переходить и к дальней перспективе, и даже к темам абстрактным. Реагируя на каждую ложь или молчание — немедленным причинением боли. Вот и посмотрим, насколько твоя вера тверда, стойкий коммунар!
-Кто дал тебе приказ убить Якубсона. Гражданин Линник — когда, где, при каких обстоятельствах?
В ответ — стена. Кажется до клиента дошло, что к чему я веду. Молчит как партизан. Так есть или нет, второй слой? Если бандеры додумались (по показаниям Кука) приказать части своих "законсервироваться" до лучших времен, то может и эти тоже? Так бандерье я бы грубо ломал, методами походно-полевого допроса, ну нет у меня мастерства психологических игр! А с тобой, ну не хочется зверствовать, если можно избегнуть — ладно, и пентонала на тебя не пожалеем, хотя и дефицитный он пока.
Пентонал не помог. Когда клиента фиксировали, он вырывался так, что держали втроем. Наконец вкололи — и вместо того, чтоб стать куклой, отвечающей на вопросы, объект лишь долбил:
-Заковали барабанщика в цепи, посадили в каменную башню. Самой страшной мучили пыткой, но не выдал он военную тайну.
Это откуда? Про цепи и башню вроде, из гайдаровского Мальчиша, а барабанщик тут при чем? Или у клиента так мозг замкнуло? Слышал я в теории, что можно так даже под химией ничего не сказать, если "ум закоротить" на какую-то фразу — но впервые видел в натуре. Что ж — завтра продолжим, когда от зелья отойдешь. И уж прости, но придется тогда тебя по-плохому!
А ночью Горьковский удавился. Он в камере один сидел — но по недосмотру, в рассчитанной на двоих, с нарами в два яруса. Привязал рукав рубашки к верхнему, обмотал вокруг шеи.
Так и не узнал, дурачок, что не сидит Сергей Степанович Линник в соседней камере, как и никто пока что, из их "организации". А фотографии девушек — тех, кто в кружок "Юный Марксист" ходили. Если к врагу народа и страны, любые меры дозволены, чтобы из равновесия вывести, для пользы дела. Были ли у гражданина Линника особые отношения со студентками — а я откуда знаю, свечу не держал!
Мне, пока что, дружеское нарекание от Ани, зачем спешил? И совет, как в Москву вернемся, быть тебе студентом Академии. Что с нашими героями-подпольщиками делать, вопрос — гражданин Линник под колпаком, те из фигурантов, кто у него были тогда, тоже установлены, ведем наблюдение. Но ничего не происходит — даже на обещанную связь с Лючией не вышел никто пока.
Так что, снимаем кино.
Анна Лазарева.
В чем польза исторической науки? Не в хранении скучных фактов — имен, дат, цифр. А в сохранении ценного опыта, чтобы повторно на грабли не наступать.
И то, что в титрах будет написано, "фильм не претендует на абсолютную историчность" — не столь важно. Как и в другом фильме нашего Режиссера, так пока и не снятом здесь (хотя собирались, но что-то не сложилось, а теперь и когда снимут, некоторые моменты, уже "занятые" в нашем кино, там будут иными), знаток найдет кучу несоответствий. Что Марфа Васильевна была в статусе жены Ивана Грозного всего пятнадцать дней, причем свадьба состоялась в конце октября — а там в кадре лето. Что алебарду, попавшую в "машину времени", обозвали бердышом. Что стрельцы выступают на войну в парадных красных кафтанах (на походе и в бою носили серые, из некрашеного сукна, похожие на солдатские шинели гораздо более поздних времен), причем налегке, с одними бердышами в руках — а должны быть, еще и пищали-ручницы, перевязь с пороховницей и принадлежностью для чистки ружья, и конечно, вещмешок с солдатским имуществом, заплечный "сидор", такой же как у нашей пехоты в эту войну. То есть, внешний вид российского солдата четыреста лет назад имел больше сходств, чем различий с теми, кто сражался под Сталинградом и брал Берлин. Исключая конечно, вооружение, а также характерные стрелецкие шапки и бороды. Ну и на шинелях-кафтанах цветные клапаны-"разговоры" нашивались, как у нас в Гражданскую было — только цвет обозначал не род войск (пехота красные, кавалерия синие), а конкретный стрелецкий полк. Равно как и конница в том фильме, идет на войну безо всего — а ведь тогда всадники носили хотя бы стеганые или кожаные доспехи. Артиллеристы — что всего две пушки на войско (а Иван Грозный первым в истории массированно применял артиллерию), и в расчете всего один человек, который на передней лошади в упряжке едет? И уж конечно, должен быть немаленький обоз — запас провизии, пороха, ядер и пуль, палатки-шатры, котлы для варки пищи, походная кузница, даже заграждения-рогатки от вражеской кавалерии тогда нередко возили с собой. Но представьте, как бы это выглядело в фильме — совершенно не красочно, без песни про "маруся слезы льет".
Но у нас батальные сцены будут завтра. А пока — по сюжету, заседание городского магистрата (или как там у них по "магдебургскому праву" высшая власть называлась) города Дрогобыча. Обсуждают один жизненно важный вопрос — что делать с Чародеем? Поскольку от решения зависит, будет город стоять завтра, или нет?
А отчего не просто, забрали бы наши герои Чародея (хоть вместе с его возлюбленной пани Анной), через три дня, как договаривались — и домой? А не вышло — технические неполадки (тот, влетевший в землянку бердыш, что-то в машине повредил, пока сумели исправить, прошло не три дня, а десять). И пришедший в отряд связной (в этом времени, год 1942) среди прочего упоминает — так города Дрогобыча нет, это ж всем известно! Был еще в пятнадцатом веке взят и сожжен дотла католической армией, и место солью посыпано как проклятое навек. То есть, история изменилась!
И вот, открывают посланцы из будущего окно, в этот раз прямо в городской магистрат. И попадают прямо на заседание, а по совместительству и суд, над Чародеем.
Как они язык понимают? Так по воле сценариста (и не сильно далеко от исторической правды) в Великом княжестве Литовском говорили на старобелорусском, который даже наш современник кое-как мог понять. Город Дрогобыч правда, числился в составе собственно Речи Посполитой — но еще оставался осколком древнерусского Галицко-Волынского княжества, разделенного между Литвой и Польшей за столетие до показанных нами событий — то есть, населенный в большинстве православными, говорящими не по-польски. Что не нравилось ни панам, ни епископам, ни королю — тем более что основным промыслом (и доходом) города были солеварни (лакомый кусок).
И стоит сейчас под стенами Дрогобыча армия "защитников католической веры". Не сумев схватить Чародея, посланец Папы организовал крестовый поход местного масштаба, оперативно собрав и уговорив соседей-магнатов, у каждого из которых было собственное войско, не уступавшее королевскому — святая польская вольность, пся крев! Панов долго упрашивать было не надо — богатый вольный город давно был у них как бельмо на глазу. И никто не вступится — король, кто теоретически мог считаться пострадавшей стороной (раз город платил в казну налоги) не рискнет идти против буйного панства, поддержанного Римом (а то еще и самого от Церкви отлучат!). Так что, все просто и ясно: не выдадут еретика на суд, не станет города Дрогобыча.
Однако "магдебургское право" исключение не знает. Воздух города делает человека свободным — подвластным лишь магистрату, и больше никому. Какое бы преступление этот человек ни совершил — судить его может лишь городской суд. Своих не выдаем никому — нарушишь этот закон один раз, и не будет больше закона. И не будет больше города Дрогобыча, живущего по Магдебургскому закону.
То есть, и выдать нельзя, и не выдать нельзя.
Но бургомистр нашел выход. И обращается к Чародею — не губи город, покинь его. Завтра в полдень, когда истечет срок ультиматума, перед тобой откроют ворота. И мы умываем руки — не будучи ответственными за твою судьбу.
И тут среди зала открывается проход в иное время, из которого появляются четверо, странного вида. Вернее, трое — один, кто из двадцать пятого века, еще похож на здешнего дворянина, а в остальных тут же узнают "демонов", которых не так давно стража ловила.
Командир, "дядя Ваня", с немецким автоматом наперевес, на ремне гранаты болтаются.
Ординарец Петруха с пулеметом МГ-42.
Женщина, одетая по-мужски, в штанах — снайпер Татьяна с винтовкой СВТ.
Стоп, а отчего здесь сразу не началось "хватай демонов"? Тут и современное оружие нашим бы преимущество не дало: во-первых, не знают там его возможностей, а оттого и страха не имеют, а во-вторых, совершенно не нужна нам кровавая баня по отношению к городским, еще неизвестно как это Чародею понравится. Хотя по сюжету, партизаны сорок второго года ну совершенно не ефремовские толстовцы, так что если бы войну начали не мы... Положить в пару очередей всех в зале, кроме нашего клиента, ну а его под руки и в Дверь? Вот только города тогда завтра не будет.
Так что мы пришли с миром — хотя готовы и воевать.
Вот только лица у местных — даже не напуганные, а ошалелые. И смотрят на Татьяну.
-Пани Анна?
Случай не столь уж невероятный — даже товарищ Федоров рассказывал, как в его партизанской дивизии, политрук диверсионной роты Николай Денисов оказался схожим с каким-то польским офицером (совершенно не родственником) как брат-близнец. А в будущем, мой Адмирал говорил, даже конкурсы двойников проводились. Ну а дочку почтенного цехового старосты города Дрогобыча, человека уважаемого и одного из богатейших здесь, все члены магистрата видели не единожды. Разговоры ходили, что она и ведет себя неподобающе благовоспитанной пани, и письма пишет неизвестно кому — но чтобы она и вместе с посланцами нечистой силы? Красные пентаграммы на шапках кто еще может носить?
Но хоть до драки в первый момент не дошло. И ученый из будущего говорит:
-На пощаду надеетесь? Зря.
И открывает на стене экран, как в кино. Если у них век двадцать пятый, то техника должна быть — слышала, какие приборы, изображение и звук записывающие, уже через пятьдесят лет научатся делать, а что-то и в руках держала, и даже пользоваться умею, ну а через пятьсот — могут вполне и голограммы, неотличимые от реальности, писать, сохранять, и передавать. И размер таких устройств, хоть с фотоаппарат "минокс", или еще меньше. Так что — не фантазия. Да ведь и фильм наш — прежде всего, про людей, ну а наука и техника лишь антуражем!
И видят все — как в одном из шатров, что на поле за городскими стенами стоят, пируют главари католической армии. И первый среди них, главный наш враг и злодей, посланец Папы, Генрих Крамер, доминиканец, инквизитор, автор пресловутого "Молота ведьм". Фанатик, искренне считавший, что послан самим Господом, чтобы спасти мир от ереси. Гордился, что лично отправил на костер несколько сотен ведьм и еретиков. Всегда искал лишь виновных, даже не пытаясь никого оправдать. Размахивая папской буллой, свирепствовал в германских, польских, чешских землях — так, что например, в городе Инсбруке даже епископ выступил против, освободив арестованных Крамером женщин, а самого инквизитора выслал из города, чтоб не случилось бунта (прим.авт. — Крамер, лицо историческое. И все приведенные факты соответствуют истине).А сейчас он охотится за Чародеем, желая схватить и сжечь.
А паны, что за столом сидят, недовольны. Спрашивают инквизитора:
-Вы своего еретика получите, и на костер. А нам, если город ваши условия примет, по домам идти, с вашим святым благословением? Зачем тогда сюда тащились? Мы, знаете, поиздержались! И у нас еще тысяча наемных немецких ландскнехтов — им с каких грошей платить?
-Не беспокойтесь, дети мои: усердие в защиту Веры должно быть щедро вознаграждено, так указал Господь — отвечает Крамер — и очевидно, что все, кто помогал еретику, и сочувствовал ему, также не должны избежать наказания. Если Дрогобыч сдастся, это всего лишь значит, что мы войдем в открытые ворота, нам не придется стены штурмовать, губя христианские души.
-Плевать — вставляет слово пан Ржевуцкий, самый важный из всех — зачем тогда нужны наемники? Не беда, если после штурма их останется поменьше, нам дешевле обойдется!
-Ваше право, достопочтенный пан — продолжает инквизитор — что до меня, то я претендую лишь на головы преступников, и штраф, который город Дрогобыч будет обязан уплатить Святому Престолу. После чего я удалюсь, исполнив свой долг, ну а вы вправе поступить со схизматиками по собственному усмотрению.
-Так вы, ваше священство, обещали жителям города неприкосновенность?
-Сын мой, а разве прежде я не обещал вам, что Дрогобыч будет отдан вам на разграбление на три дня? И стыдитесь — если вы решили, что слово, данное прежде добрым католикам, весит меньше, чем обещанное схизматикам!
-Отче, а как нам отличать истинных католиков от православных еретиков?
-А убивайте всех, дети мои — Бог на том свете сам узнает своих, и откроет пред ними врата рая! Я же дарую отпущение грехов всякому, участвовавшему в сем богоугодном деле!
Может быть, и антиисторично — зачем панам сжигать дотла формально польский же город? Такое было позже, в эпоху Руины, когда между католиками и православными шла война на истребление — не было тогда еще никаких "украинцев", рубеж пролегал по вере, если ты православный, то русский, если католик — то поляк. И не было уверенности, что захватив чужой город, ты его удержишь, а удержав, получишь с него налоги, экономика тогда уже была сильно разорена войной — а оттого, проще было все сжечь, всех перебить. И точно так же было в "цивилизованной" Европе — в Польше при шведском "потопе", в Германии в Тридцатилетнюю войну. Но сделаем скидку на польский гонор — если пану Ржевуцкому попала вожжа под хвост, и он всерьез решил, вырезать еретиков поголовно, заселить по новой своими поляками. И не одни ученые историки будут наш фильм смотреть!
