Вперед в Ссср (Мв-16)

Из речи И.В.Сталина на ХХ съезде КПСС (альт-ист).

Говоря о будущем, мы неизбежно обращаемся к прошлому. Вопрос о путях дальнейшего развития непрерывно связан с оценкой Октября. Но ни одна революция не проходит по заранее составленному плану, не дает в точности таких результатов, какие ожидали ее участники. И если с Октябрем связаны величайшие прогрессивные перемены в истории нашей страны, то нельзя избежать и вопроса о том, в какой мере нарушения социалистической законности, ущемление демократических прав граждан, и другие негативные явления стали возможными в условиях нового общественного строя. Наше прошлое неоднозначно — в нем слились победы и неудачи, открытия и ошибки, светлое и трагическое, революционный энтузиазм и жертвы, великие надежды и разочарования. Весь опыт социализма представляет собой достояние человечества, его требуется глубоко изучать и осмысливать. Тогда не только победы, но и потери будут не напрасными.

Некоторые товарищи думают, что у Ленина была завершенная программа строительства социализма в нашей стране. На самом деле, напряженная работа и тяжелая болезнь не позволили Ленину написать научно обоснованную программу, он успел дать лишь первоначальные наметки кооперативного плана, связать идею культурной революции с кооперированием мелкого производителя, и с изменением всех условий жизни. Как конкретно это осуществить, в каких организационных и социальных формах, Ленин проработать не успел, указав лишь подходы. И поиск этих форм и методов вылился в жестокую идейную и политическую борьбу, в обстановке внешней угрозы, остатков внутренней контрреволюции, и нехватке самого необходимого. Те, кто обвиняют нас в "отказе от ленинских норм", забывают, что сами эти нормы, применительно к данному этапу построения социализма, не существовали. Мы были вынуждены прибегать к административным, даже диктаторским мерам принуждения, по отношению не только к бывшим эксплуататорским классам, но и к народу в целом — как например мобилизация в РККА, вместо добровольной народной милиции, или жесткое планирование промышленности и сельского хозяйства, с суровыми карами за невыполнение. Иначе — мы бы погибли. Также, оказались неоправданными надежды на "отмирание" государственного аппарата с заменой его на самоуправление отдельных коммун, добровольно договаривающихся между собой в масштабах страны. В этом, и многих других вопросах, мы не могли опираться на Маркса — который предполагал, что пролетарская революция победит одновременно во всех, или большинстве самых передовых промышленных стран. Империализм, в отличие от марксова, домонополистического капитализма, делает наиболее вероятной победу революции сначала в одной стране, не обязательно самой развитой промышленно. Что означает — наличие лагеря социализма во враждебном окружении, обстановка "осажденной крепости" при постоянной угрозе капиталистической агрессии и обострения борьбы с контрреволюцией внутри. Военные говорят, что уставы пишутся кровью. Так и мы — своей кровью, ошибками, перегибами, определяли еще никому неизвестные законы построения социализма.

И эти законы — не есть что-то навеки застывшее и завершенное, как Катехизис. Подобно тому, как военное искусство постоянно развивается, с изменением общества, его производительных сил, появления новых видов вооружения. Так и социализм — нельзя построить, сначала выписав проект во всех мельчайших деталях, а затем сооружать все в точном соответствии с бумагой. Приходится творить вживую, на живом общественном организме — и при этом совершать ошибки. Но помнить, что каждая наша ошибка — это лишняя кровь, труд, время и затраты.

Так дерзайте, стройте — но анализируйте, как и почему. Ищите лучшие пути, задавайте вопросы. Не бойтесь ошибок — но и не медлите с их исправлением. Социализм, это более прогрессивный строй, чем мир капитала — и значит, никто не может помешать победе социализма, кроме нас самих.

5 марта 1953 года. Молотовск (еще не переименован в Северодвинск).

В этот день со стапеля завода "Севмаш" сошла на воду очередная атомарина для ВМФ СССР.

Серый пасмурный день, обычный здесь для начала марта. Который тут совсем не весна — везде снег лежит. А на заводе как праздник — пришли и те, кто был в этот час свободен от смены, но тоже хотел посмотреть на итог своего труда. С одобрения руководства — для поднятия морального духа коллектива. Пришли не только заводчане, но и ученые, инженеры и преподаватели Северного Кораблестроительного института, а также те, кто работал на Втором Арсенале, секретном объекте за южными озерами — и лишь те, кому положено, знали, что товарищ Курчатов там не минно-торпедным вооружением занимается, а совсем другими делами. Не было оркестра — лишь из репродуктора гремел марш. И не произносили торжественных речей — да и погода не способствовала.

-Третья уже — сказал директор завода — а ведь есть теперь у Советского Союза подводные линкоры! Если каждая такая лодка свободно может потопить какую-нибудь "Монтану", или "Муидуэй".

-Вот когда флаг поднимет, тогда и скажете — ответил глава московской комиссии, вице-адмирал, подтянутый и молодо выглядевший, с тремя Золотыми Звездами на шинели, и целым иконостасом орденских ленточек — а то знаете правило, не говори гоп пока... Спокойнее будем!

Адмирала на заводе знали все (а кто сюда после войны уже пришел, тому быстро "старослужащие" разъяснили). Лазарев Михаил Петрович, "Адмирал Победы" — не одним же сухопутным Маршалов Победы иметь! Если до войны были флоты — СФ, ТОФ, ЧФ, и только один Балтийский, КБФ, "краснознаменный", то сейчас первые три такими же стали, а балтийцы остались в прежнем статусе, не "дважды" КБФ — отчего так, любой североморец знает: туда Лазарев не успел, война кончилась раньше. А начинал он у нас, еще в сорок втором, командиром легендарной "моржихи", первого советского подводного линкора! В сорок четвертом, вместе с эскадрой с ЧФ, помог братскому итальянскому народу вымести фашистские лоханки из Средиземки. А в сорок пятом уже командовал всем Тихоокеанским флотом, сполна отомстив самураям за Цусиму и Порт-Артур. И в кризис пятидесятого года, когда с Америкой едва не сцепились, тоже был на Дальнем Востоке — и разговоры ходят, что американскую дивизию возле Шанхая, атомным ударом с моря приложили, а не авиация постаралась, но про то нам знать не положено, секрет! А сейчас он в Москве, в наркомате (вернее, уже министерстве), у самого Главкома в заместителях, отвечает за атомные и подводные дела. Но мы не забудем, что всю Отечественную его "моржиха" за СФ числилась, да и сейчас, у соседнего причала стоит. А командиром на ней контр-адмирал и тоже Герой Золотарев Иван Петрович, кто у Лазарева прежде старпомом был — вот и он, с членами комиссии разговаривает. И тот инженер-контр-адмирал, лысоватый, невысокого роста, тоже с Золотой Звездой — это сам товарищ Сирый Сергей Николаевич, всю войну на "моржихе" командиром БЧ-5 отходил, сейчас в системе Атоммаша работает, но и к нам прилетает часто. И вообще, в экипаже того корабля, у каждого по два ордена самое меньшее — по крайней мере из того состава, что в войну был. Шутка ли, на рубке в звезде, число побед нарисовано, трехзначное — одна эта лодка, целый флот потопила. А теперь уже "моржихи" нашей постройки есть — в прошлом году первые две спустили, вот третья, к лету и четвертая со стапеля сойдет.

Откуда взялась та, самая первая "моржиха", пришедшая на флот в сорок втором — никто не спрашивал. Помня о строжайших мерах секретности, тянущихся еще с войны — тайна с грифом "ОГВ", особой государственной важности. Кому надо, те знают — ну а нам, значит, не положено. Хотя слухи ходили самые экзотические — вплоть до помощи от коммунистического Марса, покрытого красным океаном, где подводные лодки одновременно являются и космическими кораблями — понятно, что эту версию никто всерьез не принимал. Да и люди из экипажа "моржихи" ну совершенно не были похожи на марсиан. Куда уж дальше — если все они, будучи холостыми, здесь уже женились, и детей успели завести?

Причалы за кормой, конец сеанса связи

Уходим в глубину, за Родину свою

Лишь твой портрет со мной и долгий путь до базы

Но знай, что под водою я сильней тебя люблю!

И вот, огромная сигара атомарины, кормой вперед (чтобы при сходе на воду не повредить винты и рули) двинулась к воде, расчищенной ото льда. Сошла легко, без осложнений. Работы еще не были закончены — но лодки спускают в большей технической готовности, чем надводные корабли, а оттого, достроечный период у них короче.

-Войну выиграли, суметь бы так же выиграть мир — тихо сказал адмирал — чтоб никакой "перестройки". Историю — через колено. С опережением планов идем. У амеров даже "наутилуса" еще нет.

-Тебе все походы и победы — так же тихо ответил Сирый — а мне тревога, что в эксплуатации полезет. Моя воля, я бы подождал с большой серией, пока на "вождях" опыт не накопим. И казне доход — войны пока нет, а грузы возить надо, на арктический фронт. Эволюцию ускорять всегда было чревато. Чтоб сразу через "китов" и к "щукам". Это ж поколение другое!

-Так пока не "щуки" — заметил адмирал — но к "ершам" близки. (прим.авт. — "кит", это проект 627, самые первые советские атомарины, в нашей истории вступали в строй в 1957-1963 г. "Ерш", это проект 671, года 1966-1973. Ну а "щука", это 671РТМ, с 1977. Считались примерно равноценными с АПЛ "Лос-Анжелес" ВМФ США). И уж точно не "ревущие коровы" (прим.авт. — американское прозвище первых наших атомарин), сколько за снижение шумности боролись. И не прибедняйся — пока две единицы в год, не так уж и много. А как опыт наберем и проект скорректируем, то прибавим. В планах, год шестьдесят второй вписан, чтоб был у нас флот атомарин — помнишь?

-Не факт что тогда будет что-то — вставил слово Золотарев — пятидесятый помнишь, здесь и там? Сиань и Шанхай — вместо Кореи, а заодно Хиросимы с Нагасаки в одном флаконе.

-А вот посмотрим — ответил адмирал — в июле, пойдет Фидель на штурм казарм Монкада? По идее, должен — в том полушарии, что поменялось?

-Товарищи, ОГВ — влез в разговор полковник морской пехоты, еще молодой, но уже с двумя Золотыми Звездами — как думаете, каждое из ваших слов тут, во сколько "убитых енотов" их шпионы оценят? И не надейтесь что их тут нету — Валя Кунцевич соврать не даст, как он здесь табуреткина разоблачил!

-Юр, если шпионы пролезли не только на завод но и в его руководство и в состав ИТР, то вашу контору надо разгонять за ненадобностью — отмахнулся Сирый — дай поболтать, в кои веки мы тут снова вместе собрались. А твои орлы пусть бдят, это их работа. Надеюсь, не выйдет как на ТОФ при спуске лодки, японского консула обнаружить среди гостей? Дай мне, старому, нервы успокоить — тебе треп, а мне, по научному, снятие стресса. Я понятно выражаюсь?

-Сергей Николаевич, а что ж вы один? — вступила в беседу женщина, стоявшая рядом с адмиралом. Молодая, красивая, в нарядной шубке и шляпке с вуалью. Анна Петровна, жена адмирала Лазарева — а на заводе многие помнили ее как Анечку, в войну служившую в подразделении, которое "моржиху" обеспечивало. Теперь и она в Москве, по партийной части, сейчас приехала Инструктором от ЦК.

-Так Настю утром на Пионерскую увезли — ответил Сирый — неужели вы не слышали еще, Анна Петровна? Оказывается, даже такой старик как я, еще на что-то способен.

На Пионерской был роддом — там, где раньше госпиталь, в войну.

-Ну разве вы старый, Сергей Николаевич? — улыбнулась Аня — вы ведь на год моложе моего Михаила Петровича. Поздравляю вас — счастливым отцом!

-Ой, не сглазьте — серьезно ответил Сирый — вот когда ее домой привезут, тогда... А то, я думал уже, я этими атомными делами... Впрочем, надежда последней умирает. Хотелось бы, чтоб сын! Так вот на два дома и живу — то в Москве, то здесь, то даже в Сормово мотался. В отпуск уже хочется, устал страшно!

-Летом съездим — сказал адмирал — организуем наконец, чтоб с не сорваться. Иначе не выдержим марафон.

-Должны, иначе зачем все? — ответил Сирый — а вы, Анна Петровна, позвольте полюбопытствовать, если не секрет... По партийной части к нам приехали, или же помочь с товарищем Логачевым?

-Второе — сухо ответила Аня — не вы один нам сигнализировали. Что тут на заводе творится — мне уже мои девчонки успели рассказать, в неофициальной обстановке, первая информация. Ну и Иван Семенович моим учителем был — когда я к нему на тренировки ходила. Так что разберемся, и всем воздадим.

-Ну вы постарайтесь — произнес Сирый — а то этот тип... Впрочем о партийных, как о покойниках — либо ничего, либо хорошо.

Марш из репродуктора сменился выпуском новостей. Трудовые подвиги советского народа и всего социалистического лагеря. И про Китай, где стараниями американского империализма и военщины все еще полыхает война — хорошо хоть, уже не у наших границ! И не как в пятидесятом, когда едва до Третьей Мировой не дошло.

В этот день Иосиф Виссарионович Сталин, был жив и здоров. Всего неделей раньше выступал с речью на ХХ съезде Партии — который завершился тоже в феврале, лишь 1953 года.

Лазарев Михаил Петрович. В 2012 году командир АПЛ "Воронеж", в 1953 "Адмирал Победы".

Есть у революции начало — нет у революции конца. Из репродуктора гремит. Интересно, была ли эта песня уже написана в иное время? В той "исторической реальности", откуда мы пришли. Ибо здесь товарищи академики, допущенные к нашей Тайне, сочли наиболее вероятным, что это время по отношению к нашему, не прошлое а "параллельное" — вернее, стало таковым с попадания нашего "Воронежа" из учебного похода летом 2012 года в Атлантику июля 1942. Возможно даже, что не только время расщепилось, но и мы сами — и в той когда-то родной для нас реальности, "Воронеж" благополучно вернулся домой, и тянет сейчас мой двойник, капитан 1 ранга Лазарев, свою служебную лямку. Вряд ли в то мирное время я там даже до контр-адмирала дослужился, а тем более хотя бы одну Звезду получил. А при живом Сталине, с талантом и удачей взлететь можно высоко — но и при оплошности, я подозреваю, "на пенсию по состоянию здоровья" не обойдусь.

Насколько изменилась эта история в сравнении с той? Победа и здесь была 9 мая, но — сорок четвертого! И мы этому лишь немного способствовали — все же исход войны решался не в морских сражениях! Информация, политическа, военная, научно-техническая — и не надо недооценивать предков, они были нисколько не глупее нас. Зато у них была Идея, в которую они искренне верили — а пассионарность, это не только отвага лечь на амбразуру, но и творческая энергия. Плюньте в лицо тому, кто скажет, что наши солдаты шли в бой "за Родину за Сталина" лишь потому, что их гнало палками ужасное НКВД, и не верьте солженицынам, что наши ученые и инженеры творили исключительно в шарашках.

Я делаю здесь то, чему обучен — строю советский атомный флот. Малым подспорьем советской атомной программе был уран из Конго, в сорок третьем с нашим участием вместо "Манхеттена" попавший к Курчатову на Второй Арсенал (прим.авт.— см. Белая Субмарина). Где уже в октябре сорок третьего был запущен исследовательский реактор, пока еще не "атомный котел", а лабораторный стенд для изучения, как под радиацией, в широком диапазоне давлений и температур, меняется прочность, твердость, пластичность, коррозоустойчивость конструкционных материалов, как ведут себя сварные швы и клепанные соединения — дело архиважное, в той истории в Карибский кризис 1962 года мы посылали к берегам Кубы дизельные лодки, потому что атомарины первой серии (тот самый "проект 627") массово стояли в ремонте (не знали еще, что для теплообменников не годится нержавеющая сталь). Тогда же, в 1943 году был создан Специальный Комитет при ГКО СССР, ответственный за всю "атомную" тему — после преобразованный в Первый особый главк, замыкавшийся непосредственно на Президиум ЦК ВКП(б). Общее руководство осуществлял Берия, "самый эффективный менеджер", играя в Атоммаше по сути ту же роль что и генерал Гровс в "Манхеттене", за научную часть отвечали академики Александров и Доллежаль, основной экспериментальной базой ("Арсенал два", по соседству с Севмашем) руководил Курчатов — все названные товарищи были посвящены в Тайну (кодовое слово "Рассвет", все документы помечаются грифом ОГВ — "особой государственной важности", более высшим чем "сов.секретно"). После Победы Первому главку были переданы еще несколько заводов, и кроме того, заказы исполняли предприятия, расположенные по всему СССР, и даже в ГДР и Народной Италии.

Было решено скопировать энергоустановку "Воронежа" — работоспособность конструкции, а значит, правильность принятых технических решений, сомнений не вызывала, имелась какая-то документация, а еще командир БЧ-5 Сирый Сергей Николаевич, "мех от бога" (в итоге получивший за все сначала Сталинскую премию, а затем и орден Ленина). Точной копии не вышло, но "эскизный проект" (та же компоновка, все принципиальные решения) был соблюден. Пришлось с ноля создавать целые отрасли промышленности — еще не работали в СССР с титаном, а ведь нужны были гафний (высокая способность захватывать нейтроны, используется в регулирующих стержнях) и цирконий (изготовление ТВЭЛов, и других элементов реактора), всю промышленность по их добыче, выплавке, обработке приходилось создавать с ноля. Какие-то сведения у нас были, но далеко не полные. Хорошо хоть вспомнили про Ковдорское месторождение в Мурманской области, где цирконий у нас добывали (а также, вроде, Томск, Чита, Нижний Новгород — там тоже что-то было). И что обращаться надо с осторожностью, так как пыль циркония на воздухе самовоспламеняется со взрывом. И у всех наших, "воронежских", на слуху было, как лопухнулись у нас с нержавейкой, и лишь после серии аварий с тяжелыми последствиями поняли, что в первом контуре нужен титан. Как осваивали технологию, история отдельная — достаточно сказать, что первый рабочий образец энергоустановки, про который наши остряки говорили "мотор был очень похож на настоящий, но не работал" (прим.авт. — слова из "12 стульев"), имел в этой части все же нержавейку, как временное решение, чтоб получить хоть какой-то опыт. Реактор был запущен в сорок восьмом, в специально построенном бетонном помещении, и уже летом сорок девятого демонтирован (хорошо, серьезной аварии не произошло). А в пятидесятом мы рапортовали Советскому Правительству, что готова к работе первая серийная установка. Та самая, которая после была включена в электросеть города Молотовск, став первой в мире рабочей АЭС! А заодно и тренажером для экипажей.

Принятие за прототип "воронежских" агрегатов имело еще одно огромное значение. Зная массогабаритные характеристики и приблизительную компоновку даже еще не созданных машин, можно было формировать корпуса кораблей. Первым был ледокол, как и в иной истории носивший имя "Ленин". Смешно, но его эскизный проект был взят из какого-то популярного журнала, вроде "Моделист-конструктор", или "Морская Кампания", нашедшегося на компе нашего штурмана, Сан Саныча, фаната военной и морской истории — напомню, что эскизный проект, это принятие всех принципиальных технических и компоновочных решений. Пришлось скрещивать тот "Ленин" с энергоустановкой подводного крейсера "проект 949" — так что копией корабль из этого времени, так же построенный на ленинградской Адмиралтейской верфи, не был. Хотя бы потому, что вместо 49 тысяч "лошадок" на валу в оригинале, копия едва выдавала 25 тысяч, а спаренная, соответственно, полсотни. При том, что у исходного "Ленина" было 44, так что ледопроходимость (при меньших размерах корабля) даже улучшилась.

Первый в мире атомный корабль, так как американской лодки "Наутилус" тогда не было даже в проекте. Заложен в сорок восьмом, спущен весной пятидесятого, ударным трудом был готов в июне пятьдесят первого. Выдержали сроки, как у того "Ленина" (с августа 1956 по сентябрь 1959). По мировым меркам, не так уж быстро — у американцев, линкоры "Айова" и "Нью Джерси" строились по два с полтиной года, а один из авианосцев типа "Эссекс" поставил рекорд, четырнадцать месяцев от закладки до подъема флага. И у нас, как в той версии истории, так и в этой, до 1953 года были построены крупные серии эсминцев и подлодок, и больше десяти крейсеров. Такой рывок дал сборочно-сварочный метод: когда в цеху, едва ли не на конвейере, делают крупные детали-секции, из которых на стапеле собирают корпус, как из конструктора. А немцы еще в войну додумались так варить из блоков подлодки, как автомобили.

Кооперация с ГДР привела к тому, что второй и третий атомные корабли также не несли военный флаг. Германские верфи справлялись с работой столь успешно, что лодок проекта "XXI-бис" в ВМФ СССР было больше, чем "родных" 613-го проекта (а ведь камрады еще и Фольксмарине обеспечивали). Еще они достраивали для нас первую пару авианосцев, "Чкалов" и "Леваневский", выполнили капитальный ремонт (с модернизацией) "Диксона" (наш трофей, бывший "Шеер") и "Таллина" (а это "Лютцов", купленный нами еще в сороковом). Немцы традиционно отличались высоким качеством постройки, и сначалу лишь выполняли наш заказ на некоторое электромеханическое оборудование — но когда в сорок девятом в Москву и Ленинград приезжала делегация германских промышленников и им был показан проект "Ленина", то товарищи капиталисты проявили к нему живой интерес. Но нам не был пока нужен еще один атомный ледокол — и тут Базилевский (главный конструктор Балтийского завода, также был посвящен в нашу Тайну еще в 1942 году) предложил такое (вместо "судна ледового плавания", по первоначальному замыслу должному идти в дополнение к ледоколу), что все были удивлены, этого у нас не строили еще никогда! По крайней мере, в Европе.

В ВМС США в войну уже были десантные корабли-доки, тип "Эшленд" (назначения ясно из названия), полное водоизмещение в девять тысяч тонн, брали в док-камеру три танкодесантных катера или до четырнадцати пехотно-десантных. Построено их было свыше двадцати единиц — но вот не припомню я, чтобы даже американцы использовали их в коммерческих целях. Из этого числа, пять единиц по ленд-лизу достались англичанам, и три, нам (прим.авт. — к сожалению, альт-история), так что специфику этого типа судов мы знали. И вот, следующий шаг сделан — родился новый класс судов, лихтеровоз!

В иной истории они оказались в тени контейнерных судов. Где большой грузооборот (а без него, и изощряться не надо) там всегда есть и развитая сеть железных и автодорог, и даже если разгружать в порту вроде Антверпена — работать с контейнерами проще, с доставкой прямо до двери получателя. Но в советской Арктике, все порты вдоль Севморпути — Амдерма, Диксон, Тикси, Певек — стоят как раз в устьях рек, и нет иных дорог рядом, и навигация коротка, так что задержка с разгрузкой критична, и получателем может быть какая-нибудь метеостанция или гарнизон на острове в архипелаге Новая Земля или Северная Земля, где нельзя принять большое судно, но наличествует хоть какой-то причал. Так что работать в режиме, прошел в одну сторону, сбросив груз у каждого пункта, затем вернулся, собрав лихтеры назад — оказывалось быстро и эффективно!

У нас в иной истории был построен "Севморпуть" в 1988 году. И должен быть заложен второй — но после проклятого девяносто первого года, заказ был отменен, а первенец несколько лет работал на трассе Мурманск— Дудинка, затем его хотели вывести из эксплуатации, "за отсутствием работы", и чем закончилось, не знаю (прим. авт — в связи с провозглашенной Путиным программой освоения Арктики, "Севморпуть" в 2013 поставлен на модернизацию, в 2016 введен в строй и работает, обеспечивая "северный завоз"). 68 тысяч тонн, при мощности почти в 40 тысяч лошадей — для СССР 1950 года это было слишком, в проект было заложено 21 тысяча тонн при одном "воронежском" реакторе. У нас не было свободных верфей под такое — ну что, геноссе, беретесь?

Работать немцы умели! Корпуса собрали в рекордный срок — два судна, "Карл Маркс" и "Фридрих Энгельс" были готовы также к лету пятьдесят первого, реакторы наши, все остальное сделано в ГДР. Обошлись нам оба "вождя-основателя" каждый в цену как полтора крейсера "68-бис" ("Ленин", чуть больше двойной цены крейсера). Учитывая что этих крейсеров для советского ВМФ за те же годы построили тринадцать, то нельзя сказать, что "атомная" программа ввергла советскую казну в чрезмерные расходы. Не ледоколы — но корабли ледового плавания, с мощными машинами, ледовым поясом, и ледокольным форштевнем. Самостоятельно могут идти через лед толщиной до одного метра, а с ледоколом — сквозь любой, хоть многолетний арктический.

И этим кораблям не предполагалось стоять без дела! Перевозки народнохозяйственных грузов от Мурманска на Дальний Восток и обратно пока еще были эпизодическими — но шел регулярный и увеличивающийся грузопоток из Норильского промышленного района, по Енисею и западному сектору Севморпути. Большие средства вкладывались в развитие северных портов, в гидрографическое обеспечение. Работали научные экспедиции на побережье и островах. Строились военные объекты — радиолокационные станции, аэродромы. Велись геологоразведочные работы — информация об огромных нефтегазовых богатствах Тюмени, Ямала, арктического шельфа вызвала интерес в Москве на самом верху, и пусть пока добыча обойдется дорого, и хватает для нужд СССР нефти Баку, Поволжья и Маньчжурии — но рост потребности в ней был уже заложен Госпланом в следующие пятилетки. И появление в Советской Арктике сверхмощного ледокола, а также грузовых судов нового типа, означало улучшение транспортного обеспечения в разы, если не на порядок.

Затем настала очередь подлодок. Первые атомарины были спущены в пятьдесят втором — тут же на Севмаше, две единицы. По мере накопления и отработки технологии, предполагается подключить Ленинград и Горький (на "Красном Сормове" лодки строились и в истории моей). И эти лодки гораздо совершеннее, чем первенец той истории, "Ленинский Комсомол", там поднявший флаг лишь в 1959 году! Когда здесь у нас будет в строю, больше десятка. А ведь флот, это не только корабли — но и система обучения экипажей, береговая инфраструктура. А также создание и отработка тактики — в иной истории, появление атомных лодок в этом аспекте было сравнимо с появлением пароходов в парусный век. Ведь атомарины, это первые по-настоящему эскадренные лодки, способные идти в одном ордере с надводными кораблями, а также служить быстроходным отрядом флота, поддерживая высокую скорость неограниченно долго. Они же — самое действенное ПЛО.

Мы пытались применить эту тактику еще у Нарвика, в марте сорок третьего. И на Средиземке в сорок четвертом — в память о том сражении, у меня есть наградной меч-катана, принадлежавший немецкому адмиралу Тиле (а тот получил от какого-то японца, за Лиссабон сорок третьего, где эскадра Еврорейха вместе с японской палубной авиацией схватилась с американским флотом). И как сказал мне Кузнецов (в этой реальности, нарком, теперь министр ВМФ — не было тут "дела адмиралов", а было "дело капитанов", когда загремели с постов и по этапу как раз Абанькин с компанией, инициаторы того дела) — надо ваш опыт на бумагу перенести, для следующих поколений. Первая редакция учебника уже есть — писал совместно с Видяевым, в этой реальности он не погиб, а на "Воронеже" с нами стажером ходил, теперь мне местную специфику разъяснял, и вообще, на мой взгляд, является наиболее подготовленным из местных кадров на должность командира атомарины. Успел и в Дальневосточной войне 1945 года очень хорошо себя показать (получил и тут Звезду Героя), и дивизионом "двадцать первых" на ТОФ покомандовать, дослужившись до кап-1. Даже завидую ему — если повезет сделать то, что мне не разрешили, идти на атомарине подо льдами от Полярного до Берингова пролива. А очень может быть, что придется — война в Китае притихла, но тлеет. Рискуя превратиться во Вторую Столетнюю, "до последнего китайца".

Этим летом хочется — наконец, в настоящий отпуск! А не урывками, неделя или десять дней в санатории. Обещал Анюте еще в войну — что когда-нибудь, с тобой на белом теплоходе, от Одессы до Батуми. А то и в Средиземку — Проливы наши теперь, и Народная Италия наш союзник. Но туда круизов еще нет, хотя возможно, через года два-три будут. Если уже и в Болгарию ездят наши советские граждане в отпуска. И мне Кузнецов обещал, отпуск в июне — в Москву вернусь, обязательно ему напомню!

Анна Лазарева.

Я — жена Адмирала из будущего. Уже десять лет.

В лето после Победы мне предложили демобилизоваться. Стать лишь женой и матерью, на что я имела полное право. Восстановиться в ЛГУ, откуда я ушла в сорок первом, отучившись два курса. Но я уже много слышала про тот мир, 2012 года, из которого к нам (путем неведомого науке феномена) попал атомный подводный крейсер со всем экипажем. Я не была уже прежней, беззаботной и доброй Анечкой, мои родители погибли в Ленинграде в первую блокадную зиму, а у меня за плечами была Школа, оккупированный Минск, партизанский отряд, и полсотни лично убитых фашистов. "Если тебе плохо, плакать должна не ты, а тот, кто в этом виноват" — Лючия считает эти слова моими, но я сама услышала их от того, кого сегодня уже нет среди живых. И я готова была драться насмерть — за то, чтобы мои дети не увидели гибель моей страны, а мои внуки не мечтали стать бандитами и проститутками.

И я никогда не забуду слова моего Адмирала. Что сейчас на свете он боится лишь одного. Что мы не сможем историю изменить, и через сколько-то лет все пойдет как там — распад СССР, реставрация капитализма. И вся наша суета здесь окажется битвой с ветряными мельницами. Три твари в этом веке причинили нашей стране, нашему народу, наибольший вред — Гитлер, Горбачев, Ельцин. И если в этой реальности мы предупреждены, и последние двое не поднимутся выше рядового рабочего или колхозника — то с их идеями может вылезти и другая мразь, что марксизм о роли личности в истории говорит?

"Не бывает такого, чтобы один проходимец сбил с пути многомиллионную нацию" — Энгельс, "Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта". Значит, массы тоже хотели — как рассказывал мне мой Адмирал, "в девяносто первом мы верили, скинем комбюрократию, демократически выберем лучших — и все как в Швейцарии заживем". И выбрали — жуликов и воров, растащивших по карманам и оффшорам народное достояние — все, что мы десятилетиями создавали, за что кровь лили, себя не жалея! Легко остановить одну большую сволочь — но что делать со сволочной идеей, охватившей массы как вирусный грипп?

Так и появилась наша служба. В мое первое дело в Киеве, то же лето Победного сорок четвертого, я числилась как помощник Члена ЦК ВКП(б) товарища Пономаренко, ответственного за пропаганду. Это удостоверение и сейчас у меня есть, как и "корочки" МГБ — согласно регламенту, сотрудники Службы Партийной Безопасности имеют право "при исполнении" на любую должность и фамилию. Мы стоим в иерархии выше, чем госбезопасность, но не подменяем ее — если их можно сравнить с хирургами, удалять пораженное уже развившейся болезнью, то мы, терапевты, должные процесс на ранней стадии перехватить, или даже гигиенисты, такие условия обеспечить, чтоб болезнетворным бациллам благоприятной среды не было с самого начала. Ну а в разговоре к нам прилепилось неофициальное слово "инквизиция". Хотя герр Рудински, глава Штази ГДР, с которым я свела знакомство, когда он приезжал в Москву по служебным делам (а после была и у него в гостях, командировка в Берлин осенью пятьдесят второго), утверждал, что мы, это полный аналог СД, "партийная безопасность", также стоявшая в иерархии выше всех спецслужб Рейха.

Еще нас зовут "опричниками" (фильм про Ивана Грозного вышел здесь в сорок девятом, обе серии). Хотя это чаще относится к таким, как Смоленцев или Кунцевич. Которым уже после Победы доводилось и выжигать бандерье из вонючих схронов, и помогать товарищам из Народной Италии доказывать мафии, что она вовсе не бессмертна. И случалоь, погибать, в формально мирное время, и даже на своей территории. Как Юрка Смоленцев едва не угробился в сорок девятом, в Ташкенте.

Знаю, что в иной реальности, узбекские товарищи (которые нам и не товарищи совсем) делили с такими же московскими премии за несуществующий хлопок. У нас такого нет, но лозунг "стране нужен хлопок" уже есть — и ради такого, гнали в узбекские поля и старого, и малого, и больного, умри, но собери. С феодальным зверством, как при эмире бухарском — плохо работающих, били плетьми: если в тюрьму, кто тогда работать будет, штраф взять нечем, ну а пороть прилюдно, лучший стимул не лениться. Причем наказывали даже не обязательно за невыполнение плана, а если ты хоть сто процентов сдал, но по выработке последним оказался, или среди трех, пяти, десяти последних. Так как план по хлопку стал товаром: район перевыполнивший мог часть своего хлопка переписать неудачливому соседу (конечно, не бесплатно). Потому, начальство обращалось с колхозниками, как с рабами. С силовой поддержкой не только местной милиции, но и банд собственных нукеров-надзирателей, обеспечивающих трудовую дисциплину (и вершащим самые грязные дела). И это сходило с рук в военное время — хлопок любой ценой. Но выплыло на свет, когда домой стали возвращаться фронтовики, кто никак не хотел быть поротыми рабами — тем более, видя, что призывы начальства к труду на благо родины сочетаются с освобождением от этого труда не только самого начальства, но и его деток, и родни. Кроме того, если поначалу хлопковая повинность касалась лишь колхозников в узбекской глубинке, а русские, будучи преимущественно городским населением, специалистами, ИТР, квалифицированной рабсилой, были от этой каторги избавлены — то после и они оказывались вовлечены в конфликт, и через фронтовое братство, и через смешанные семьи (особенно, военного времени — прежде, когда узбечки выходили за русских, то обычно уходили в город, а в войну стало, что и наши женщины из эвакуированных шли замуж за местных, и не только городских). Но русским, даже привыкшим к довоенному колхозу, казалось средневековьем то, что они увидели на хлопковых полях — а районные "баи" реагировали так, как им привычно, несогласных не только избивали, но и убивали, при полном попустительстве милиции и прокуратуры (если в городах, особенно таких как Ташкент и Самарканд, в органах обязательно наличествовали и русские, то в деревне, исключительно местные кадры, да еще и нередко связанные с начальством родством).

Тогда и пришлось московским товарищам (среди которых был и Юрка Смоленцев) в сорок девятом заняться тем же, что в иное время, мне рассказали, в тех же местах творили Гдлян с Ивановым. Тут же выяснилось, что иные из местных партийцев нам никакие не товарищи, а вообще, бывшие басмачи, за которыми грешки тянутся еще с тех времен, ну совершенно не наши люди — зачем секретарю райкома, двести дорогих ковров, найденных в его сарае, или десятки закопаных кувшинов с ювелирными изделиями? Кого-то взяли быстро, кто-то просто подался в бега, а кто-то и басмаческое прошлое вспомнил, тем более что и банда была под рукой, нередко даже в милицейской форме — так что у наших товарищей были потери, армию пришлось привлекать! Но и бандитов, пойманных с оружием в руках, исполняли по законам чрезвычайного положения — на месте преступления, в кратчайшее время и без суда, да и прочим, меньше "четвертака" не светило. А затем настало "утро байской казни", когда по всему Узбекистану массово сменялось руководство, от районного звена до самого верха. И битва за хлопок, вплоть до того, что на сезонную работу на плантациях стали массово привлекать китайцев — хлопкоуборочные комбайны уже есть, но слишком грубо работают, коробочки мнут. Юрка вернулся — а кто-то из ребят, прошедших войну, остались там навеки. Хотя казалось, что после тех испытаний, нам не страшно уже ничего!

Ну а я после Киева, где их "атаман", генерал УПА Василь Кук меня к смерти приговорил, лишь исполнить оказались руки коротки — больше работала с людьми творческими. И с Мастерами знакомство довелось свести, как например, фантаста Ефремова в Союзе Писателей отстаивала — но нередко такой гадючник попадался, руки хотелось вымыть после! Одна лишь Лида Чуковская чего стоит (прим.авт — см. Алеет восток), достойная предтеча тех, кто в "перестройку" с эстрады будут кривляться, "не отдадим завоеваний социализма — а что, их кто-то хочет у нас отнять?", "будем голодать стоя, а не на коленях", "так жить нельзя". Которые как раз и расшатывали понемногу монолит советской веры. Скажете, они были зеркалом реальных ошибок политики Партии? Так тот фронт отдельный, большая стратегия — и хочется верить, что те, кто наверху, здесь такого безобразия не допустят! Ну а мы тактики, принимаем меры на своем уровне. На Севмаше я с товарищами учеными много общалась, и от них узнала, что теоретическая прочность материала (стальной балки или проволоки) в разы, если не на порядки, выше конструкционной — но лишь при условии, что образец идеальный, без микротрещин и локальных неоднородностей, чего практически не бывает. И разрушение при превышении нагрузки всегда с этих микроскопических слабых мест и начинается — чем их больше, тем скорее. Ну так позаботимся, чтобы в духовной области здоровых трудовых масс СССР было поменьше таких "концентраторов напряжений" — все не убрать, но сильно убавить их число вполне реально. И хуже от этого точно не будет!

"Акулу" спустили. Народ расходиться стал — понятно, кроме тех, кому положено на лодке работу продолжить. И мой Адмирал мне сказал тихо, чтоб никто больше не слышал:

-Солнышко, я к Курчатову. До вечера — увидимся уже в гостинице.

Ой, приятно как, когда он так меня называет! Когда мне хочется слабой быть — а не "стальной леди", давно уже нет тут мистера Эрла, кто мне это прозвище дал, так прилепилось! Юрка Смоленцев с большей частью своих "песцов" на Второй Арсенал поехал, охрану обеспечивая — со мной лишь Лючия (и никто не скажет, что хрупкая итальяночка, это отменный рукопашник и стрелок, бывшая партизанка-гарибальдийка, да и Смоленцев очень хорошо обучал свою жену, ходившую с ним самого Гитлера брать) и трое ребят. Старшим — Валя Кунцевич, тоже из команды "будущего". Проник в кабинет на втором этаже заводоуправления, который товарищи с Севмаша выделили мне для разбирательства дела, устроился в кресле у двери.

-Не помешаю. А вдруг на тебя нападет этот партиец, недовольный твоим вердиктом? — и добавил с иронией — ну и приятно моему глазу на тебя, Аня, еще посмотреть.

Ну смотри, не жалко, за погляд денег не берут. Только ты что, уже решил, кто прав? Еще к рассмотрению не приступая.

-Ань, а ты веришь, что Иван Семенович может оказаться виноватым? А закон, уже прости — в данном случае, инструмент. Если мы, "инквизиция", как раз для того и нужны, чтоб отсечь, где формальный закон расходится со справедливым понятием. Чтоб не вышло — по закону, а не по правде.

Логачева Ивана Семеновича, бывшего главстаршину с "Воронежа", я знала отлично. Те из экипажа, кто после Победы законно решили демобилизоваться, но не рвались взлететь высоко, как мой Михаил Петрович, или товарищ Сирый — в подавляющем большинстве остались здесь, на Севмаше. Место, хорошо знакомое еще с войны (единственное в СССР, приспособленное для базирования и техобслуживания атомной подлодки), их тоже тут знают и ценят, "с той самой Моржихи, все гвардейцы, орденоносцы" — и работа по специальности, с зарплатой и жилищными условиями, заметно лучшими чем в среднем по СССР. И нам удобно — ведь не отпустишь в вольную жизнь носителей высшего уровня тайны, но и держать их под замком и надзором было бы черной неблагодарностью. Если, кино я смотрела про "зори тихие", и там слова есть, что за иную секунду в бою тебе положено до гроба водкой поить того, кто тебе ее обеспечил — а эти люди всему Советскому Союзу лишний год мира подарили, Победу не в сорок пятом, а в сорок четвертом! А тут, закрытый город, где иностранцев нет, и вообще чужие люди редкость.

Так и ушел на гражданку гвардии мичман Логачев, кавалер трех орденов (Отечественная война, обе степени, и Красная звезда) и пяти медалей (Заполярье, Нахимов, Ушаков, "боевые заслуги" и за Рим). Желая, как кто-то великий сказал, "посадить дерево, построить дом, вырастить детей". Работал мастером в цеху на Севмаше, женился на Танечке Авдеевой, из моей команды "стерв", слышала уже, что дочка у них родилась. И еще Иван Семенович был фанатом русбоя (карате и айкидо, из того мира) — по мастерству уступая Смоленцеву, но по таланту тренерскому даже его превосходя. Но на предложение пойти в кадры МГБ натаскивать рукопашников ответил отказом — как мой отец когда-то, мастер Балтийского завода в Питере, не захотел идти в НКВД, куда его звал дядя Саша, старый друг нашей семьи (сегодня, комиссар госбезопасности Кириллов Александр Михайлович) — зато и сейчас три раза в неделю по вечерам тренирует группы на стадионе "Север". Как и во время войны заводских учил — это ведь он прием ставил, который мне жизнь спас, когда меня Федька Троль хотел зарезать. И вот, как записано в уголовном деле, гражданин Логачев И.С. (никогда прежде в хулиганстве не замечен, характеризуется исключительно положительно) прилюдно избил товарища Нелина О.А., секретаря парторганизации завода! Качественно избил — с переломом носа и сотрясением мозга!

Что, по закону, дело не просто уголовное. И не надо смеяться, "битая морда партийного секретаря, политическое преступление". Отец мне рассказывал, как в двадцатые (особенно на селе) контрреволюционная мразота, нэпманы и кулаки, подговаривали шпану, "вы хорошенько избейте этого активиста, вот вам червонец на водку и червонец на штраф". До 1926 года это считалось "мелким хулиганством", проходившим по разряду "административные", не уголовка — чем недобитая контра пользовалась вовсю. Затем вышел даже не Закон а Постановление — и битая физиономия соседа дяди Вани, и она же, партийного или комсомольского секретаря, стало очень большой разницей касаемо последствий для обвиняемых! Ну а глава парторганизации Севмаша — это пост, равный армейскому полковому, или даже дивизионному комиссару! В то время как Иван Семенович, по военной аналогии, не выше ротного (пусть и заслуженного). И случись такое в рядах Воруженных Сил, да еще в военное время — тут минимум штрафбат, максимум расстрел. Да на гражданке, простому мастеру или рабочему вышло бы, от десяти и выше. Вот только Иван Семенович (как все гости "из будущего") в Особом Списке состоит — это даже не один документ, а целый реестр, по категориям, А это собственно люди из 2012 года, Б это те из этого времени (граждане СССР), чью деятельность надо всячески поддержать, В напротив, пресечь, Д и Е аналогично, но иностранцы, есть еще внутри градация, например А1 это те .кто особо важен, как мой Адмирал или товарищ Сирый, у прочих же номер после литеры означает не приоритет, а род занятий. И существует секретная инструкция, что к лицам из категорий А и Б любые действия вроде ареста могут предприниматься лишь с ведома и разрешения нас, "инквизиции", и никак иначе! Были уже прецеденты, с большими неприятностями для виновных, кто на отметку в личном деле внимания не обратил — так что местные товарищи порядок хорошо усвоили. Вот и прислал Пономаренко меня, разобраться. Ну а я конечно рада — что попутно, с мужем в командировку, и девчат из бывшей своей команды увижу (Ленка, бывшая моя заместительница, сейчас носит фамилию Золотарева), да и на заводе и у Курчатова помнят меня очень хорошо!

Читаю следственные бумаги — интересно, а трудовой коллектив выступил в защиту Логачева! А вот Нелин мне незнаком, на Севмаше он недавно, года еще не прошло. Но не тыловая крыса, как я подумала сначала! Из крестьян, воевал, "политрук сорок третьего года" — когда по уставу, стали на самую низшую должность ротного политрука, идейно выдержанных сержантов ставить, две недели обучения, и офицерские кубари в петлицы. С одной стороны, это низовой политсостав резко оздоровило, а кому везло, то и выше поднимались. С другой же, и потери среди таких политруков были выше, чем у строевых офицеров — кому в атаку первым бежать, бойцов поднимая, и для немецких снайперов цель, и конечно, в плен их фрицы не брали. Но если человек честно отвоевал, две "славы" (была у политруков привилегия, право на этот солдатский орден) и две медали (не юбилейные), так какого черта на своих наезжает? И странно — демобилизовался он в сорок шестом, и дальше, за семь лет, девять мест работы, это отчего такой кадр все старались от себя спихнуть поскорее? Без позора, но и без наград — то есть, и обвинить не в чем, но лучше иди ты от нас подальше?

-Ну, здравствуй, Иван Семенович! Ты садись, чаю выпей, и бутерброды бери, не стесняйся. Что случилось, расскажи? Как вышло такое — ведь ты же не восемнадцатилетний балбес, у которого молодецкая удаль из ушей прет, кулаки почесать и перед дружками покрасоваться.

Осунулся, постарел. Хотя даже несколько дней в камере на пользу не идут. Но мер физического воздействия к тебе не применяли (той же инструкцией категорически запрещено). Так расскажи, как это вышло — я внимательно слушаю!

-Это еще в прошлом году началось, сразу как этот Нелин пришел. Ладно, двадцать процентов зарплаты облигациями выдают, привыкли мы уже, тем более что и оставшегося на жизнь хватает. Так этот, как пообвыкся, сразу с почином выступил на собрании, мобилизуем внутренние резервы — пусть каждый себе по минимуму оставляет, а все остальное, стране на восстановление. И чтоб мы все подписали. А я встал и сказал, шиш! Двадцать процентов ладно, мы все понимаем — но остальное, честно заработанное. И мужики меня поддержали, и не только наши, с "моржихи". А Нелин запомнил. Татьяне моей пенсия была положена, за отца, офицера, погибшего на фронте. Так Нелин к ней — время сейчас нелегкое для страны, и подумай, не нужны ли эти деньги кому-то больше, чем тебе, откажись, будь сознательной. По-честному, прожили бы мы и без них — но в хозяйстве, как понимаете, Анна Петровна, и копейка лишней не бывает? А Нелин к Татьяне с угрозами — за несознательность, как бы тебе из комсомола не вылететь? Ну я после к нему, и в крик — но тогда без драки обошлось. Так последнее самое, мы в очереди на отдельную квартиру стояли, комната в коммуналке у нас большая, уютная, и соседи хорошие — но как Анечка родилась, лучше было бы, чтоб полностью свое, на кухне у плиты не толкаться. В этом году должны были заселиться — и тут выяснилось, что нашу квартиру другим отдали, Нелин сам якобы от меня заявление написал, подписался моей фамилией, и куда надо отнес. Что будто бы уступаю я свою очередь кому-то — у тех трое детей, а у нас с Таней пока одна лишь Анюта. Я к нему, а он лишь смеется и говорит — а вы бы сами товарищ Логачев, разве такое заявление бы не написали? Как настоящий советский человек. Вот я вас от такого, само собой подразумевающегося, и избавил. А вы подождите еще годик или два — получите тогда свою квартиру, если у вас сознательность будет. Ну я ему и влепил от души, не сдержался, виноват. Да вы мужиков поспрашивайте — Нелин и их достать успел, своими идиотскими инициативами! И не он один — тут партийные в большинстве нормальные, но есть еще парочка таких же болванов.

Что ж, Иван Семенович, я тебя услышала! И постараюсь сделать все, что смогу. Езжай домой — под подписку. Валя, ты бюрократию оформи!

-И головой впредь думай! — добавил Валька — зачем в морду, да еще при свидетелях? Наедине, по почкам, поддых, чтоб внешних следов не оставалось — а после его слово против твоего, не бил, не видел, не ведаю, и еще вопрос, кому бы поверили, он секретарь, но и ты ведь не из последних на заводе? А нам теперь — тебя вытаскивать. Иди!

Вызвала еще свидетелей. Из логачевской бригады — и тех, кто при инциденте присутствовал. И расспрашивала, как бы невзначай, про "иные случаи". Все подтвердилось — и даже сверх того. Что за вредительская практика, "отдых, это мера поощрения"? Когда любого могут в законный выходной, или вечер после смены, выдернуть на завод "по производственной необходимости" — а на деле, чтоб не расслаблялся. И не только из дома!

-Я в ДК на представлении сидел, с девушкой, тут прямо со сцены мою фамилию объявляют и требуют, срочно прибыть в цех. А после оказалось, что дело-то и не срочное, до завтра могло бы и потерпеть — а у меня к Даше серьезные намерения были, и наконец вышли вместе, культурно отдохнуть! А Нелин говорит — считай это проверкой твоей мобилизационной готовности, ну а девушка понять должна, если не мещанка.

-А мы всей семьей еще в тем летом, в августе, в отпуск хотели, к Черному морю. Путевки, билеты, в вагон уже сели, как посыльный прибегает. Делать нечего, вернулись — а оказалось, что вполне без меня могли обойтись! Начальник цеха сам удивлен был — оказалось, это Нелин настоял.

-В нашем цеху, так вообще, наш парторг, приятель Нелина, вылез с предложением. Чтоб зарплату на руки не выдавать, а в общем ящике держать, сразу за квартиру и столовую оплачивать, а остальное, "на нужды восстановления народного хозяйства СССР". И что каждый кому надо себе лично что-то купить, может взять из своей части — но только после того как заявление напишет, где свою потребность обоснует. Его конечно, послали — но мужики в задумке, а вдруг продавит, он ведь не успокоится!

Кунцевич, в углу сидя, лишь головой качает. А после мне сказал, без свидетелей.

-Аня, вот если честно, там, откуда я... У нас в таком режиме лишь беспаспортные таджики работать соглашались. А наши, русские, называли это бессовестной эксплуатацией и вспоминали семнадцатый год.

И добавил:

-Кстати, там этот Нелин в приемной уже кипятком ссыт. Что его — последним. Не по чину!

Перебьется. Что, никого больше не осталось? Вот теперь зови — даже интересно, что за человек?

Входит — в военной форме, со всеми регалиями, три кубаря в петлицах. То есть по армейскому званию, даже до "шпалы" (старший политрук, равен армейскому капитану) не дослужился. Еще страннее, если в этом качестве с июня сорок третьего, с Днепра воевал. Голова обвязана, пластырь на носу. И под окопника играешь — в этой реальности, старые знаки в петлицах для полевой формы оставили (не видны погоны под бронежилетом и разгрузкой), но у фронтовиков это стало вроде отличия от тыловых, цепляли их и на форму повседневную (особенно в провинции). И ордена надеть не забыл, а иконостас у тебя, однако — кроме уже названных "слав", еще Красная Звезда, и три медали, "за боевые заслуги", и еще Будапешт и Вена. Меня за столом увидел, рожу чуть заметно скривил — ну да, я на "товарища брекс" (персонаж моих киевских приключений) совершенно не похожа. Но должен был про меня много раз слышать, если на Севмаше уже год — "воронежцы" тут с войны, как местная легенда, ну а мы с Лючией на правах примкнувших. Ну а я привыкла, что отдельные товарищи по первости на меня свысока — и "что баба понимает", и "вырядилась, как фифа" — это уже после разговоры пошли, "та самая, кто Кириченко, Первого с Украины, под расстрел подвела". Так что если кому-то не нравится мой вид — это их проблемы.

Интересно, будет ли он права качать — что не его первым приняли? Если, как Валя подсказал, он тут давно, и видел, как Иван Семенович из кабинета выходил. Нет, не стал — значит не совсем все ж дурак, и субординацию соблюдает. Молчит с крайне недовольным видом. Ну что ж — что вы можете сообщить по сути происшедшего.

-А все уже в моем заявлении изложено. И в материалах уголовного дела. Я могу простить гражданину Логачеву оскорбление действием в отношении меня лично. Но не прощу — в отношении линии Партии, в моем лице. И буду требовать наказать виновного по всей строгости закона.

Минуту, товарищ Нелин. Вы будете отрицать, что причиной ссоры было то, что вы по существу, украли квартиру у семьи Логачевых, подделав заявление? Что, между прочим, является нарушением закона!

-Формально, да. Но как я понимаю, в нашем советском, коммунистическом государстве, закон должен служить коммунистической идее, а не наоборот! Я ведь эту квартиру не себе присвоил, а отдал более нуждающимся. Помог Логачеву сделать правильный гражданский выбор! Надеясь, что он все же истинный советский человек. А не мещанское мурло, каким оказался. За это пусть и ответит. Не за мелочную ссору — а за то, что оказался "не наш".

А незаконные поборы с советских людей, неизвестно в чей карман, это "по нашему"? Разговоры, что чтобы человеку в отпуск уйти, надо всю зарплату положить в общий ящик, непонятно на что? Создание на заводе дезорганизующей обстановки, мешающей нормальной работе — в результате чего возникала угроза срыва сроков сдачи заказа, и нанесения ущерба обороноспособности СССР? Да еще и ваши разговоры, идущие вразрез с линией Партии, что честный заработок и повышение уровня жизни советских людей не просто допустимы, но и являются одними из целей социалистического строительства в СССР!

-А вот этого — не надо!! К моим рукам — ни копейки не прилипло! Я еще на фронте, все свое денежное довольствие в Фонд Обороны сдавал! И сейчас — армейское свое донашиваю, других вещей у меня нет! Покажите мне, кто такое заявляет — и я вам отвечу, это вражье мурло!

Вы не кричите так, я вас отлично слышу. Так вы признаете, что искажение вами утвержденной линии Партии имело место?

-Ну раз так — вот вам еще один документ, прочтите. И проверьте, не являются ли те, кто тут назван — теми, кто клевещет, в вашей писульке. Те, кому не нравится Советская Власть! И можете считать это моим заявлением, куда положено — чтобы этих, тоже к ответу привлекли.

Читаю. Список — фамилия, должность, проступок. Не вижу ни одного акта вредительства и саботажа как такового! А лишь "что-то сказал", "выразил невосторженность", "опять на демонстрацию переться". А это что — оскорбительно пели "марш коммунистических бригад"? Или это какая-то другая, оппозиционная песня?

-Та самая, "сегодня мы не на параде — а к коммунизму на пути". Но слышали бы вы, каким тоном они это пели! Что выражало их истинное отношение к коммунистической идее.

Товарищ Нелин, вы что, смеетесь? Так мы не в театре, а вы не массовик-затейник. Я вас серьезно спрашиваю — что вы можете сказать о сознательном искажении вами линии Партии? Чему есть многочисленные и официальные заявления от рядовых коммунистов завода. Так, как вы себе позволяете — еще можно было относиться к каким-нибудь "лишенцам", власовцам, врагам Советской Власти. Но никак не к людям, делом доказавшими этой власти преданность, и заслужившими от нее награду!

Нелин помолчал чуть. А затем рубанул, как с парашютом из люка бросаясь.

-Я считаю, что линия Партии, проводимая сейчас, не отвечает цели, скорейшему построению коммунизма. В семнадцатом году мы должны были обещать массам повышение заработка, и 8-часовой рабочей день — имея человеческий материал того, старого мира, который можно было поднять на бой лишь их шкурным интересом. Также, приняв сперва верные принципы, мы принуждены были временно отступить от них, введя нэп, и прочие там, материальные заинтересованности. Но сейчас, после великой Победы, снова созрели условия, когда мы можем идти вперед, не оглядываясь. Отдавать максимум, себе брать минимум — это правило должно стать всеобщим. А кто не согласен, тот враг.

Да где же тут враги? Вы по сторонам оглянитесь, товарищ Нелин. Что-то я даже в вашей докладной, ни одного саботажника не углядела, напротив. Отчего-то как раз те, кто трудятся хорошо — вызывают вашу наибольшую неприязнь. А не саботаж ли это, уже с вашей стороны?

-Я ничего не имею против ударного труда. Но я решительно против — когда этим пытаются оправдать мещанское желание больше потратить на себя. А не как надлежит — добровольную возможность отдать сверхплановое, на общее дело. Как в войну наши советские люди сдавали сбережения — на танки и самолеты фронту.

Даже так? Вы слышали, что такое Сталинская Премия, товарищ Нелин? От пятидесяти до двухсот тысяч рублей — я знакома с теми, кто ею награжден, заслуженные товарищи, действительно сделавшие многое во благо СССР. Они спокойно тратят ее на себя, как вы говорите, покупают автомобили, дачи, хорошие вещи — и никто их не осуждает, включая самого товарища Сталина! Хотя считается за приличие, некоторую часть перечислить в какой-нибудь фонд.

-Считается за приличие — Нелин скривил рожу — не из-за идеи, а потому что так положено, делают все? Но я не могу смотреть, не могу молчать, когда не мою, ленинскую правду разменивают на квартальные премии! Как там у Маяковского — "мы обыватели, нас обувайте вы, и мы уже за вашу власть". Как товарищ Сталин сказал, "социализм у нас в основном построен" — то есть, прямых врагов, эксплуататоров и их пособников, мы истребили, не осталось их уже. Зато никуда не исчез внутренний буржуйчик, что в каждом сидит. Даже в заслуженных товарищах, и даже, может быть, тех кто на самом верху (тут он чуть заметно покосился на портрет Сталина на стене). Если человек при эксплуататорском строе жил тысячи лет и им пропитан — а социализму и полвека нет. То даже самые заслуженные могут слабину допустить, считать что это мелочь, это дозволено. А я вот — не могу. Так как уверен — этот внутренний хозяйчик, коммунизм погубит! Если ему волю дать. Все растащит по своим углам!

Идеи любопытные, товарищ Нелин. Не подскажете, в каком труде классиков это написано?

-Пока нигде! — едва не расхохотался Нелин — товарищ инструктор, ну не все же одной линии Партии следовать, как слепому держаться стены, попробуйте сами подумать! Вот и я — своим умом дошел. И как увидел, страшно мне стало. Как погибнуть может то, за что мы боролись. И решил — что за коммунизм жизнь положу. Своего внутреннего буржуя из себя выдавить, и не по капле, как интеллегент Чехов призывал, а сразу, как гной из нарыва — пусть кровь в стороны, пусть больно, даже несправедливо, но надо! И так же — помочь другим. Даже тем, кто еще не осознал. Без всякой демократии — ясно же, что гнить и разлагаться приятнее. А мы заставим. Палкой, кто не понимает. Чтобы тот, кто "мое" скажет — уже изгой. Главное, чтобы новое поколение уже в новых правилах росло. Тогда — уже через двадцать лет мы все при коммунизме жить будем! Вы только нам не мешайте, рук не связывайте!

Тут он на меня посмотрел, и добавил серьезно:

-Хотя и такие как вы, товарищ инструктор, нам будут нужны. Которые утвержденной линии следуют — потому что отклониться нельзя. Или же — и в вас есть? Знаете, что здесь, заводские девчата, красивые тряпки покупая, оправдываются, "мы как товарищ Лазарева, которой сам Сталин разрешил". Так может вам это для представительства нужно — вы бы это и объяснили. А то на мужиков давят, поощряя и их рваческие инстинкты.

-Так вы не желаете примириться с товарищем Логачевым? — спрашиваю я — и принять его извинения. У него все ж жена, и малолетняя дочь!

-Исключено! — заявил Нелин в ответ — безнаказанность порождает вседозволенность. Сегодня это мордобой с его стороны — а завтра, саботаж и диверсия? А дочь — пусть лучше вырастет в детдоме, чем мещанкой.

И тут я заметила, что Валентин (сидевший за спиной Нелина, так что тот его не видел), приподнялся и подобрался, словно готовясь к бою. И сделал жест, будто нажимал пальцем на спусковой крючок — "опасность, готовность, враг". Лючия, заметив это, стала разглаживать складки платья на боку — но я знала, что там у нее спрятан браунинг под широкой юбкой, и достаточно лишь просунуть руку в прорезь по шву, как в карман. Я удивилась (человек заблуждающийся, но ведь не бандеровец, не фашист, не шпион), однако как бы случайно передвинулась в сторону, подальше от возможной линии огня. И надо скорее завершать разговор.

-Свободны, товарищ Нелин. Идите, пока.

Для Вали ведь не составит труда в одиночку его обезвредить? Да и за дверью ребята ждут, и у меня под платьем такой же пистолетик спрятан. Но Нелин вышел беспрепятственно, хлопнув дверью. Валя, что за дела?

-Английский шпион здесь, на Севмаше, в сорок восьмом — отвечает Кунцевич — помнишь?

Меня тут уже не было, но за севмашевскими делами я следила внимательно. Еще в сорок четвертом шестеро британских шпионов высадились с подлодки, в районе Киркенеса, союзники против нас уже тогда козни плели вовсю. В море их подбирал Олаф Свенссон, он же Олег Свиньин (знакомая личность, еще с сорок второго). Он тогда сразу и попался, раскололся до донышка, и описание дал, кого на свой баркас взял и где высадил. Поскольку Заполярье все ж не Москва, каждый новый человек на примете — то ловили гостей упорно и успешно. Четверых взяли, один при задержании убит, а еще с одним было сомнение. Тело нашли, уже объеденное песцами — попал человек на дороге в пургу и замерз, тут такое и в начале мая бывает. Но были при нем пистолет, комплекты документов на разные имена, и крупная сумма денег — так что без сомнения, не наш! Тем более, что о пропаже наших в то время и в том месте, информации не было. Дело ушло в архив, и тем бы все кончилось, если бы не Валька!

Он был на Севмаше в сорок восьмом, по своему делу. И попутно, поинтересовался у местных товарищей оперативной обстановкой. В том числе и той, которую освещали "добровольные помощники" в городе и на заводе. Тут обнаружилось, что один, некто Федор Скамейкин, по числу сигналов намного опережал прочих — причем сигнализировал не только на тех, с кем рядом работал или жил.

-Я просто из любопытства решил на него вблизи посмотреть — рассказывал мне после Валька — а этот тип возьми и ляпни, "для пользы дела же, даже по малости — ведь если кто-то в малом от генеральной линии партии отклонится, и останется безнаказанным, то завтра он уже по-крупному совершит, вплоть до измены и диверсии". А у меня сразу, как у собаки, будто шерсть на загривке дыбом — поскольку логику эту я слышал в телеящике в веке двадцать первом, где какая-то не наша морда, говоря по-русски с акцентом, разъясняла, чем плох правовой нигилизм, и приводила в оправдание именно такие слова, "если сегодня безнаказанно в малом, завтра будет убийца-маньяк, или иная крайне опасная личность". И что именно потому у них норма, что приходит сосед к соседу в гости на уикэнд, а после стучит в налоговую, мне кажется что такой-то живет не по средствам, проверьте пожалуйста — и после они продолжают оставаться друзьями, какие обиды, я ж тебе услугу оказал! Это при том, что здесь, в сталинском СССР, где по словам Новодворской "все на всех стучали", я слышал, "сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст", в анекдоте, но вот ни разу, от сотрудников кровавой сталинской гебни! Все ж национальный менталитет роль играет — если во все времена, по числу доносов Куда Надо на душу населения с большим отрывом лидировала Германия (что Кайзеррайх, что Рейх, что ГДР или ФРГ), за ней были Англия и США, а вот мы то ли на шестом, то ли на седьмом месте. И почуял нутром — что не наш человек!

Анкета у этого Скамейкина была чистая. Не был, не участвовал, не привлекался, 1923 года рождения, беспартийный, из крестьян, с Вологодчины. Призывался в сорок первом, служил в 355 стрелковой, Карельский фронт, это под Мурманском, в роте подвоза, при малогероичности занятия имел все ж медаль "за боевые заслуги" и ефрейторское звание, демобилизован в сорок четвертом. Круглый сирота — отец, Скамейкин Степан Алексеевич, 1898 г.р, в РККА служил еще в Гражданскую, затем в колхозе работал, в сорок первом мобилизован и под Ленинградом без вести пропал. Мать, Акулина Ивановна, 1899 г.р., умерла в сорок шестом. Брат младший, Трофим, умер еще перед войной, в 1939, от туберкулеза. Вроде, нормально — но Валька сделал то, что до него отчего-то никто не додумался: не только послал в Вологду формальный запрос в местное ГБ, но и потребовал, чтобы кто-нибудь съездил в ту самую деревню, показал фото "нашего" Скамейкина, и попытался разыскать там его фотографии. Ведь деревня — тут не только все друг друга хорошо знают, но и часто состоят в родне! И очень бережно относятся к семейным фотографиям, которые после смерти родителей могли остаться у кого-то еще!

И пришел ответ — где на фото, деревенские товарищи опознали приятеля нашего Федора, заезжавшего проездом в сорок шестом. Как раз тогда и мать, баньку для гостя истопив, после сама решила попариться, так и сгорела. С войны было, с товарищем по случаю весть домой передать, это святое — и подумать не могли местные, что этот гад свидетельницу убирал (а заодно и все фотографии со стены из дома прихватил). А еще Валя вспомнил то дело с англичанами, где были не только показания Свиньина, но и нарисованные по его описанию портреты — запросил срочно из архива, и по фототелеграфу, один оказался вроде бы на "нашего" Скамейкина похож.

-Я, когда эту сволочь взяли, первый вопрос ему задал, ты зачем мать убил, которая и так сына от твоей руки потеряла? Оказалось, ехал настоящий Федор Скамейкин после дембеля на Севмаш, в пути с попутчиком разговорился, и выложил ему про себя все как на исповеди, шпион и решил воспользоваться моментом. Оказался не британцем по крови, а сынком какого-то белоэмигранта. И держался нагло — отчего-то веря, что мы его после на кого-то из наших попавшихся обменяем. И ведь могли бы (хотя после Севмаша, вряд ли, но теоретически...). Так что напоследок, до того как его по этапу в Москву отправить, я ему от себя персональный подарок вручил — даже если его обменяют, детей у этого козла точно не будет, после хорошего удара сапогом по причинному месту!

Валя, а этот Нелин какое отношение к тому делу имеет? Или ты считаешь, что...

-Да, именно так. Вредительство ведь и таким может быть — через доведение чего-то до абсурда. Ну и врагов Советской Власти плодить.

Три дня ушло на проверку, которая установила, что Нелин настоящий, без подмены, не шпион, а дурак. Ну что ж — будет тебе сюрприз.

С утра восьмого, день выходной. Люди празднуют — а у нас партсобрание (или партийный суд, как считать). Нелин гоголем сидит — думает, тут Логачева будут исключать (как заведено, перед осуждением судом или трибуналом — ведь коммунист преступником быть не может). Нет — первым пунктом разбираем дело Нелина О.А. Обвиняемого в неправильном толковании линии Партии, дезорганизации производственного процесса военного завода, то есть к ущербу для обороноспособности СССР. Зачитывание свидетельских показаний (Нелин пытался вмешаться, но слова ему никто не давал), и в завершение, я говорю:

Что ж, товарищи, вина гражданина Нелина (уже не товарища) в извращении указаний товарища Сталина, и ошибочном уклоне от линии Партии, доказана полностью. Мое предложение — из Партии исключить. Проведем голосование.

И поднимаю руку "за". Единогласно! Хотя сейчас вроде бы, дискуссия и иное мнение (в разумных пределах, конечно, и только внутри партийных кругов) вполне дозволяются — демократический централизм! Отчасти потому Нелин и решился мне такое высказать. Но у большинства товарищей привычка — кто мы такие, против линии Партии идти?

-Товарищи, опомнитесь! — орет Нелин, которому наконец дали слово — без Партии мне не жить! Я ж за коммунизм, себя не жалея — чтобы не смели, когда мировой империализм грозит нам атомной войной, и вместо того, чтобы стране максимум отдать, себе взять минимум, самого необходимого, растаскивать все по собственным карманам и углам! Сам я свое все сдавал — как на фронте, денежное довольствие, и премию за подбитый немецкий танк, в фонд обороны! И в отпуск не ходил — просил компенсацию деньгами, и всю ее тоже... Вы что, не понимаете все, что творите? Вы коммунизм в гроб загоняете!

-Там (рукой указываю куда-то) в море ходит американский флот — говорю я — авианосцы, с палуб которых уже взлетали самолеты с атомными бомбами. И если завтра война, они пойдут на Москву, на Ленинград, на все наши города. И чтобы их топить еще до взлета, нам в море ваши правильные слова посылать вместо подлодок? Слова хороши, когда есть результат, тогда это правильные лозунги и хорошая политработа. А когда они делу во вред, этому никакого оправдания быть не может!

Зал аплодирует. С криками "правильно!".

-Так нет пока войны! — кричит Нелин — а моральное разложение, налицо! Товарищ Лазарева, ну скажите хоть вы, что я вам вчера, это ж выходит взращивание нашего внутреннего буржуя! Вместо того, чтобы его давить без жалости! На железки, процент плана — коммунистическое воспитание размениваем, основное наше богатство! Ленин говорил, лучше меньше да лучше — в сорок первом выстояли, выдюжим и сейчас как-нибудь. Даже если будем чуть менее готовы но более сознательны! Ну сколько там в Сиани погибло народу, двести тысяч — это ж в войну были, допустимые потери для битвы вроде Днепра! Так лучше уж после — иметь двести тысяч мертвых героев коммунаров, чем двести тысяч живых обывателей, мещан! Или вы все так их Бомб боитесь, так всем не хочется умирать? А надо, иногда — ради победы коммунизма!

-Так, имеем еще и публичный призыв к снижению военной мощи СССР — усмехаюсь я — что есть уже прямое вредительство. Товарищ прокурор?

Состав преступления налицо — и скоро поедет Нелин, далеко и надолго. Причем сам напросился, никто тебя за язык не тянул. Как сам хотел, на своих товарищей собирая и записывая, что кто сказал и даже "издевательским тоном пел". Погибнуть бы тебе в войну героем — может, было бы и лучше! Ну а я, вспоминаю как смотрела давно на компьютере фильм из будущего, там про "стиляг" было и песня про "скованных одной цепью", вот не думала тогда, что сама в роли председательши подобного суда буду. Так с благой целью — не какой-то цвет пиджаков обсуждаем, а оборонную мощь СССР! Да и приговор выносить другие товарищи будут и в другом месте — Партия ведь напрямую за уголовный суд не отвечает? Вижу, товарищ прокурор, здесь присутствующий, уже в блокноте что-то строчит, и на Нелина смотрит нехорошо. Так что гулять тебе на свободе, товарищ бывший секретарь парторганизации, до конца дня (вот отчего арестовывать обычно ночью приходят?). Был бы ты женат, с семьей бы попрощался — а так, ну хоть водки выпить иди!

-Партбилет в учетный отдел сдадите, гражданин Нелин. И свободны — пока.

Вторым пунктом в повестке дня были выборы нового секретаря парторганизации. Надеюсь, что товарищ, чью кандидатуру одобрили, сегодня увиденное на всю жизнь запомнит — и со своей стороны не допустит в эту сторону даже смотреть. Ну и третий пункт — снятие всех претензий с товарища Логачева. Поскольку он не против Советской Власти выступил, а был до глубины души возмущен словами и делами врага народа Нелина, что совсем же другой коленкор. Все завершилось хорошо, справедливость восторжествовала?

Нелин Октябрин Артемович в учетный отдел не явился. Не было его и дома. При том, как удалось узнать, у него имелось оружие (парабеллум, приказом командира части оставленный ему как наградной) — так что Юрка и Валя всерьез заподозрили готовящуюся месть террориста-одиночки. А кто наиболее вероятные объекты — Иван Семенович и я

-Я к Логачеву двоих ребят послал, Деда и Гвоздя — сказал Валька — и к вам, Анна Петровна, просьба убедительная, без охраны никуда. Кроме как в свой номер, с товарищем адмиралом, и то, сначала наши проверят, не ждет ли там кто. Одно утешает, этот Нелин по квалификации не снайпер и не подрывник, обычная пехота. А одиночку с пистолетом мы перехватить сумеем!

Но тут нам сообщили, что Нелина нашли. В парке на Первомайской, где я когда-то гуляла с Михаилом Петровичем. У памятника Ленину, где в хорошую погоду вручались комсомольские билеты и повязывались красные галстуки. Нелин застрелился, и не в висок, а в сердце, чтобы пуля пробила партбилет в нагрудном кармане — на выстрел и прибежали люди, и патруль. Умер коммунистом.

-И черт с ним! — изрек Валька — сам себя загнал, и кто ему доктор? На одно энтузиазме не уедешь далеко, это как мотор на форсаже, для особого режима необходимо, ну а постоянно так гонять, запорешь движок прежде времени. На войне погиб бы героем — но вот не повезло ему до мирных дней дожить. Ну как берсерк у викингов — кто рано или поздно рехнется, вообразив что враги кругом. Повезло еще, что сам и себя одного — а не стал всех вокруг, как "предателей". Не бери в голову, Анка! Можем его с почестями похоронить, и довольно. А нам жить дальше и исполнять свои обязанности, как у Фадеева написано.

-Да паршиво что-то стало — отмахиваюсь я — может, просто устала? И верно мой Михаил Петрович говорит, отдохнуть летом, это уже насущная необходимость?

А ведь праздник сегодня — наш, Восьмое марта, и вечер в Доме Офицеров. Я еще и с девчонками посидеть, поболтать успела — из нашей, еще военной команды "стерв", кто здесь остался (как Ленка, тогда у меня в помощницах ходила, а сейчас замужем за капитаном 1 ранга Золотаревым, двое детей уже). А после, кружилась в вальсе с моим Адмиралом — а рядом, Лючия со своим Юрой. Итальянка выглядела как королева бала — в нарядном платье, которое сообразила с собой из Москвы захватить, в отличие от меня. Но обижаться на подругу нечего, тем более что сама виновата, о том не подумав.

И Логачев здесь, со своей Танечкой, счастливые. Через три дня должны в квартиру въехать (в жилотделе мне клятвенно обещали). Жаль немного ту семью с тремя детьми, что уже заселиться успела — но Иван Семенович заслуг имеет больше, и на заводе седьмой год, а те лишь пять месяцев как из деревни приехали, и им положено не раньше, чем через год, при отсутствии замечаний по работе. Так что по справедливости все и по закону!

Письмо по адресу: Москва, Кремль. Отправлено из Молотовска 8 марта 1953

Товарищ Сталин! Я, Нелин Октябрин Артемович, 1920 г.р., фронтовик, имеющий награды, был и остаюсь истинным коммунистом. И потому я не могу молчать, когда вижу, как искажается сама коммунистическая идея — и более того, те, кто поставлен следить за ее чистотой, потворствуют этой лжи!

В последние годы я наблюдаю, как идет активная подмена понятий — вместо передового отряда всего человечества на пути к лучшему будущему, мы превращаемся в обычное государство, такую же страну "как все". А от некоторых я даже слышал слова "Красная Империя". При этом никто не понимает, что коммунистическая идея — это не государственная идея!

Коммунизм требует неуклонного движения вперед. С короткими передышками, чтобы подтянуть тылы — но ни в коем случае не остановка, не перемирие на достигнутых рубежах. Все должно быть подчинено этой победе, не считаясь даже с потерями, мы за ценой не постоим. А государство — поскольку за всю историю не было ни одной всемирной империи — это обязательно закрепление на некоторых рубежах и с некоторого момента, мирное сосушествование с соседями.

Коммунизм, это безусловное подчинение своих интересов общим. Когда каждый думает прежде всего о социалистическом Отечестве, и лишь в последнюю очередь, о себе. Подобно тому, как в военные годы мы работали по четырнадцать часов, без выходных и отпусков, и сдавали заработанные деньги на постройку танков, самолетов, кораблей, для фронта, для Победы. Все — ради конечной Победы. Но если эта цель недостижима, то начинается разложение. Идея выродится в мертвые лозунги (от увлечения которыми, "не знать ни теории, ни практики") нас предостерегал Ленин. Реальным же смыслом для людей станет собственное обустройство — под вопросы, "а отчего в Америке еще нет революции". Что, вкупе с поощрением собственных буржуазных инстинктов, неминуемо приведет к превращению нашего советского государства в буржуазное государство.

Я вижу выход — во всемерном ускорении формирования коммунистической морали. Никакого потакания мещанским инстинктам, даже ценой неизбежных издержек, материальных и моральных — конечная цель оправдает все! Следует прежде всего категорически запретить т.н. "материальное поощрение", упирая на сознательность "ты помог делу коммунизма, спасибо тебе", можно также расширить список трудовых орденов и медалей. Но не поощрять внутреннего обывателя, а то очень скоро дойдет, что "коммунизм канарейками будет побит". Причем заслуженные товарищи должны первыми показывать пример, сами отказавшись от всех излишних благ.

Я понимаю, что эта мера может вызвать самое яростное сопротивление таких как тов.Сирый, действующих возможно из лучших побуждений, но за деревьями не видящих леса. "Опять сорок первый" — но не будет ли даже такое, меньшим злом, чем самое лучшее оружие, в руках обывателей мещан, а не коммунаров? Как французы строили свою линию Мажино, будучи морально совершенно не готовыми к войне.

Также я предлагаю, самой эффективной мерой, обратить внимание на воспитание подрастающего поколения. Общественное воспитание детей, с внушением им истинно коммунистических принципов — в первое время на добровольной основе, но также с обязательным изъятием детей от тех, кто уличен во внутреннем мещанстве. Что позволит в целом перейти к коммунизму уже через 20-30 лет, при неизбежной смене поколений.

Указанные меры могут быть осуществлены лишь при самой жесткой диктатуре, мерами принуждения. Которые ни в коем случае не могут быть ослаблены, как бы ни хотелось "выпустить пар". Будет трудно, но надо перетерпеть эти 20-30 лет, дальше будет уж легче — когда войдет в жизнь новое поколение, не знающее слова "мое".

Очень жаль, что я этого не увижу. Я не знаю — те, кто устроил надо мной судилище, действовали из потакания собственому мещанству, или как сознательные враги. Пусть это квалифицируют те, кому положено. Но эти современные "клопы" — "за что воевали! Желаем .чтоб теперь мой дом, это полная чаша!" — оправдывают свои поступки тем, что "линия Партии дозволяет" и даже "товарищ Сталин ничего против не сказал". Я обращаюсь к вам, товарищ Сталин, как коммунист к коммунисту — дайте этому гнусному явлению верную коммунистическую оценку! Иначе коммунизм будет побит обывательским болотом.

Умираю коммунистом. Не из-за трусости, а потому что не вижу своей жизни вне Партии. О.А.Нелин.

Резолюция на документе. Тов.Пономаренко! Внести предложения, что с такими делать.

Иосиф Виссарионович Сталин.

Есть у революции начало — нет у революции конца.

Страшно было, узнать дату своей смерти? Для простого обывателя, да. А коммунист должен думать, что останется после тебя. И не "койка с солдатским одеялом", которая тоже казенное имущество — а положение в стране.

И не так все страшно. Если там мы победили 9 мая 1945, а тут, на год раньше — то ничего не предопределено. Ученые сходятся во мнении, что это не прошлое того мира, а "параллельная" ветвь, возникшая в результате попадания к нам товарища Лазарева с его кораблем. Ведь не было там кризиса пятидесятого, ни Сиани, ни Шанхая — а тут не было ни Корейской войны, ни двух инсультов у меня, в сорок пятом и сорок девятом. Однако же остается открытым вопрос, там меня действительно отравили? Или все же третий инсульт, при работе мозга на износ?

Кто предупрежден — тот вооружен. Перед 5 марта, Власик бешеную деятельность развернул — там я его прогнал по дурости, ну зарвался он в чем-то, так внушения ему хватило, разговора по душам, чтобы он все осознал! Зато я уверен — пока он на посту, ни один враг ко мне не подберется, и уж точно, я сутки без сознания валяться не буду до того, как меня найдут! Тут было, в баньку зашел попариться, засиделся чуть, и уже охрана несется, а вдруг мне плохо стало?

Нет, в Тайну его посвящать было излишне. Просто сообщить, что прошла информация, враги (и внутренние, и внешние) отчего-то считают, что 5 марта, или в день около, меня не станет. Возможно и по естественной причине — проанализировав состояние моего здоровья. Ну этим те кто надо занимаются — а ты, Николай Сидорович, на своем фронте бди! Он и начал!

Охрана конечно, и раньше была на уровне. К тому, что меня могут как Кеннеди, с полной серьезностью отнеслись еще с сорок второго, как от потомков информацию получили. Тем более что в этом времени тактика хорошо знакома — там ею впервые того президента исполнили, а здесь, во Франции уже вовсю отстреливают правые левых, левые правых, как в романе "День Шакала" (хорошая книга, полезно будет перевести и издать, в измененной версии). Но ни возле моей резиденции, ни в любом другом месте моего пребывания, никак не может снайпер в удобной для работы позиции сидеть, даже если он камикадзе. И нет никаких "врачей-вредителей" — уж над тем, какие лекарства мне дают, равно как и что на стол подается, контроль абсолютный. Хотя и тут — накануне 5 марта, никаких новых блюд. И даже вероятность естественной моей смерти уменьшили, насколько возможно.

Есть у революции начало — нет у революции конца. При инсульте, первый признак, это нарушение речи и координации движений. Когда еще можно успеть дальнейшее развитие перехватить медикаментозно. Делать гимнастические упражнения уже излишне в моем возрасте — а вот условную фразу произносить, раз в час, или только покажется, как самочувствие подводит, это реально. И врачи со всем необходимым рядом, в тридцатисекундной доступности — люди проверенные, не "вредители", их биографии, убеждения, связи, даже психологические портреты, только что ренгеном не просветили. Так что есть надежда, что даже если "эластичность" истории, влияние параллельных времен друг на друга, имеет место — то не дадут мне умереть, откачают.

А так хочется прожить еще лет десяток — до восьмидесяти четырех, для кавказца не возраст. Не для себя, для страны прошу — господи, если ты есть! А если нету — то тем более, доживу. Теперь, когда знаю. То, что там не понял. Правило, что движущая сила истории, это противоречие между развитием производственных сил и производственных отношений — отнюдь не умерло при социализме! Социалистические же производственные отношения, вовсе не есть то прекрасное мгновение, которое остановись! Именно непонимание этого факта, более того, нежелание даже видеть проблему, в конечном счете привело к краху СССР.

У нас здесь — с точки зрения производительных сил, все хорошо (вот интересно, отчего все "попаданцы" из их фантастики обращают внимание только и исключительно на это?). Повлияли и меньшие потери в войну, и знание перспектив (как основные технические направления, так и персоналии, кто над ними работал, кого следовало поддержать), и более грамотная политика по интеграции в единое целое экономик СССР и соцлагеря, и прямые технические заимствования, и большие трофеи (в том числе, технологии), и у заклятых друзей удалось закупить и по ленд-лизу получить чуть побольше. Нефтехимия (а то всю войну высокооктановый бензин с ленд-лиза шел), получение пластмасс и синтетических волокон (тросы, амортизаторы, ткань для парашютов, да и одежда и обувь). Металлургия (широкое внедрение кислородно-конвертерного метода — который в будущем очень сильно потеснит традиционный мартеновский). Электротехника (всякое важное, вроде охлаждаемых роторов и быстросрабатывающих реле). Электроника (полупроводники, в ближайшей перспективе и интегральные схемы на единой плате — хотя и лампы новой схемы, как "стержневые", оказались очень к месту). Дизеля с турбонаддувом, и газовые турбины — последние, даже не только и не столько на транспорте. Если КПД обычной электростанции на мазуте, тридцать-сорок процентов (котлы, и паровые турбогенераторы), то у газотурбиной, с теплоутилизационным контуром — за шестьдесят, и это при том, что агрегат ГТД гораздо компактнее парового, на железнодорожную платформу влезает. А мы ведь не настолько богаты, чтобы тратиться на устаревшие технологии? На железных дорогах идет активное вытеснение паровой тяги, тепловозами, вкупе с электрификацией пока что основных магистралей — интересно, а газотурбинные локомотивы здесь окажутся ко двору, или как и там, не успеют, уступят мощным электровозам? А внедрение в практику контейнерных перевозок позволило резко увеличить грузооборот и сократить издержки — причем впереди всех оказались даже не моряки и не железнодорожники, а речники. Ну и военным понравилась сама идея контейнера, он же кунг, вагончик самого разного назначения, легко транспортируемый и устанавливаемый на простейший фундамент, а то и просто на землю.

Еще из нового, отсутствующего в иной истории — восстановление интереса к дирижаблям. Эти казалось бы, безнадежно устаревшие летательные аппараты, по предварительным расчетам будут очень полезны для доставки тяжелых грузов в труднодоступные районы (вертолеты уже летают, но их предел пока что, пара тонн нагрузки, а взлетно-посадочную полосу для тяжелого транспортного самолета построить где-нибудь в Якутии, это адски затратное дело), а также как летающие радары ПВО. Особенно если наполнять их не водородом а гелием. У военных (тех, кто был допущен к информации "Рассвета") тут же появилась мысль еще и о летающих батареях противосамолетных и противокорабельных ракет дальнего действия (когда таковые появятся) — летает над нашей территорией, чтоб вражескую ПВО не смущать, далеко видит и так же далеко стреляет. Пока построено десяток "блинов" (именно эту форму, чечевицу, а не сигару, сочли более подходящей для такой работы и службы), ожидается анализ и обобщение результата.

И суда на подводных крыльях. И на воздушной подушке, в чем мы пока что впереди планеты всей (в войну еще успешно использовались левковские катера). И фамилия Алексеев (главный конструктор водолетающих судов) тоже в Особом списке. "Кометы" уже в серии с прошлого года, ходят и по Волге, и на Черном море. Есть и КВП "Ирбис", сначала делавшийся для морской пехоты, но оказавшийся очень полезным и на северах, для доставки грузов по бездорожью.

Компьютеры. МЭСМ был все же больше экспериментальной машиной. Первой серийной была "Стрела". Причем наряду с лампами уже использовались транзисторы. Товарищам Лебедеву, Рамееву, Бруку были созданы все условия — что ж, товарищи оправдали возложенные надежды и затраченный ресурс, надо будет наградить! А еще Овселян, который станет главным конструктором ЭВМ очень удачной серии "Наири" (первой, целиком на полупроводниках). Сейчас этот товарищ, совсем еще молодой (1933 г.р.), попавший в СССР после долгих мытарств (в Ливане родился, а Ближний Восток этой истории, где по нему потопталась сначала немецкая армия вторжения под командой камрада Роммеля, затем турки, англичане, а под конец победоносная Советская Армия, очень не похож на тыловое захолустье, каким был там), учится на физфаке Ереванского университета — задумывается ли он, чья рука заботливо убирает все препоны с его жизненного пути? Ты только учись, товарищ Овселян Грачья Есаевич, твори! А мы уж позаботимся, чтоб не пришлось тебе под конец жизни эмигрировать, и прозябать за границей, поставив крест на науке. И всем разработчикам вычислительной техники поставлена твердая задача — обеспечить совместимость между собой, соответствовать единому стандарту. Идем, пока что опережая Запад — интересно, станет ли здесь русский, языком программирования?

Ну и конечно, ракеты и атом. Наибольшие результаты были достигнуты именно там, где трудились три Главных Управления, замыкавшиеся непосредственно на ГКО (в войну) и на ЦК Партии (когда ГКО упразднили). Атомное, ракетно-реактивное, электроника. Не было в этой истории Фау-2, падающих на Лондон, а оттого эффективность ракетного оружия осталась сугубо теоретической. В итоге, пока что СССР, это единственная страна, имеющая на вооружении баллистические ракеты с ядерными боеголовками (уже в войсках — пока что шесть бригад двухдивизионого состава, итого в каждой по восемь мобильных пусковых и сложное обеспечивающее хозяйство, включая полк ПВО и батальон противодиверсионной обороны). Ракеты, конструктивно близкие к Р-5 иной истории (там принята на вооружение пятью годами позже), с пока еще моноблочной боеголовкой, и дальностью 1200 км (потому и приходится выдвигать их на территорию ГДР). Залегендированные под ПВО дальней зоны (а как еще спрятать от чужих глаз столь крупногабаритные объекты, двадцать метров в длину?), немецкие товарищи тоже постарались, обеспечив строительство района базирования, с подъездными путями и железобетонными бункерами, похожими на те, в которых в войну субмарины стояли. Из-за малой дальности пришлось делать ракеты мобильными, а из-за массогабаритов — железнодорожными, есть и колесный вариант, но только для автострады, не для грунтовых дорог. Считается, что в угрожаемый период ракетные поезда выдвинутся из депо в заранее подготовленные районы старта, и возьмут на прицел объекты в Англии, Франции и Дании — прежде всего, порты, военно-морские базы, и авиабазы ВВС США. А на территории СССР проходят формирование и курс боевой подготовки еще четыре бригады. У англо-американцев, сделавших ставку на бомбардировщики, пока что ничего подобного нет!

Зенитные ракеты тоже есть. Система "Беркут", она же С-25, вошла в строй в прошлом, 1952 году. При ее создании использовался и трофейный немецкий задел ("вассерфаль", и тому подобное), а также кооперация с ГДР. Не только в изготовлении некоторых узлов (все ж точная механика у немцев пока лучше нашей), но и в конструкторской работе, у нас товарищи Берия-младший, Куксенко, Расплетин, от ГДР Меллер и Хох с фирмы "Аскания". И стоят уже первые в мире ЗРК на защите Москвы, Ленинграда и Берлина, и полным ходом идут работы по мобильному варианту, который в ином времени станет знаменитой С-75 — задача поставлена, уже осенью предъявить на государственные испытания, и сразу в массовое производство, и на вооружение. Причем параллельно с сухопутной версией разрабатывается и морская (товарищ Лазарев настоял).

Водородную бомбу СССР испытал в пятьдесят первом. Американцы — пока только собираются. Полным ходом идут работы по атомному флоту — в пятьдесят первом были готовы три атомных "вождя" — "Ленин", "Маркс", "Энгельс", в пятьдесят втором сошли со стапелей первые две атомарины, и дальше будет, по две в год, а в дальнейшем и по четыре. В Молотовске работает реактор на берегу — по сути, первая атомная электростанция, дает ток на народохозяйственные объекты. Там, в мире "Рассвета", США до семидесятых имели над нами превосходство. Здесь, по числу атомных зарядов, у нас уже равенство, а по суммарной мощности, перевес у нас. Но ничего не сделать с географией — нам до американской территории достать куда сложней, чем им до нашей. А Европу мы могли на гусеницы танков намотать и в той реальности, начни капитализм Третью Мировую! Впрочем здесь, тем более, наш исходный рубеж за Рейном, по границе с Францией. И Испания пока что, дружественный нейтрал (хотя давят на короля и каудильо заокеанские эмиссары, и пряником-кредитами совращают, и едва ли не оккупацией за неуступчивость грозят). И Турция тоже нейтрал (хотя безусловно, враждебный) — но отлично понимает, что появление на ее территории чужих войск и военных баз, СССР однозначно воспримет как "казус белли".

Авиация — тоже пока все хорошо. В развитии и потенциале. На реактивные истребители перевооружены уже все строевые полки, поршневые Як-9, Ла-11 и Та-152 лишь в учебках, ДОСААФ и на северном рубеже остались, все же привередливы реактивные к качеству аэродромов. Причем Миг-15 уже меняются на Миг-17П, и готовится к принятию на вооружение Миг-19 (а вот с ним намучились — целая серия катастроф при доводке, следствие ускоренного прогресса). И так же как там, Миги идут в ВВС, а истребители Сухого в ПВО, хотя и там "мигарей" хватает. Фронтовая бомбардировочная авиация вся перешла на Ил-28 (хотя "фронтовая", это вопрос — в Европе "илы" все задачи "стратегов" решают успешно. Но остались многочисленные штурмовые полки (расходное "пушмясо" будущей войны, но под прикрытием реактивных, вполне еще могут работать), хотя в авиации уже появилось выражение "военный летчик четвертого класса", которым пилоты реактивных между собой называют штурмовиков. Есть уже и дальние реактивные — Ту-16 выпускается с пятьдесят второго, причем в этот раз моряки перетянули одеяло себе, большая часть идет в авиацию ВМФ, окончательно вытесняя оттуда вконец устаревшие и небоеспособные "дорнье" (которые еще оставались там наряду с Ид-28Т). К концу этого года ожидается, что и Ту-95 наконец завершит испытания. И для них уже готово оружие — противокорабельные крылатые ракеты, хотя систему наведения все еще доводят.

С гражданской авиацией хуже. На внутрисоюзных линиях с пассажиропотоком вполне справляются Ил-14 (удачный был самолет там, довели и тут), а также оставшиеся многочисленные пока еще Ли-2, а в Сибири и на Дальнем Востоке и Ю-52 встретить можно (неубиваемый, прочный самолет, выдерживающий самое грубое обращение и посадки). Для местных перевозок отлично летает Ан-2, ну а в ДОСААФ и у многих мелких авиапредприятий и По-2, особенно с кабиной-"лимузином". А из больших, четырехмоторных — пока самыми распространенными в Аэрофлоте остаются "юнкерс-290", итальянские "бреда", и даже оставшиеся с войны "йорки". Хотя летает уже Ил-18 (сразу проектируемый под турбовинтовые), вот-вот должен в серию. И Ту-104 почти уже готов, временной мерой. А на чертежах рождается нечто, не имеющее аналогов в той истории — "совместный" проект (СССР, ГДР, Италия) и такое же будущее производство, предтеча "евролайнера", отдаленно похожий на Боинг-707 — но с широким фюзеляжем, причем предполагается, что четыре движка на пилонах будут двухконтурные, экономичные. Это при том, что у англичан лишь в этом году "Комета" полетела (пока еще не разбилось ни одной, но мы-то знаем). А в США все еще летают поршневые "констеллейшены" и ДС-6.

И вертолеты — как же без них? Ми-4 делают большой серией, причем лицензию передали и ГДР и в Италию. Используют и как местный транспорт где-то в Сибири, и "рабочая лошадка" в войсках. Хотя есть мнение, что нужна (для переднего края) и машина поменьше, вроде американского "ирокеза", отличившегося в том Вьетнаме.

Продовольственную проблему успешно решаем, пришлось хорошо вложиться в пищевую промышленность, холодильную технику, да и в простое хранение продуктов — и тоже, новые технологии, как например сразу упаковывать зерно в полиэтиленовые рукава, срок хранения резко возрастает, особенно если еще и инертным газом заполнять. Новые кормовые агрокультуры, хлорелла и люпин, да и та же кукуруза, если использовать ее как зеленую массу, не дожидаясь вызревания початков. Морепродукты — причем с широким внедрением комплексной переработки, прямо на борту судна, не дожидаясь прихода в порт. С введением особых экономических зон — в Охотском море, например, так пришлось японских браконьеров гонять, пока те не уразумели, что это наши воды и ловить здесь имеем право только мы! На основании какого закона, если международное морское право знает лишь 12-мильную прибрежную зону? А вот мы так постановили — и любое судно-нарушитель в нашей зоне будет арестовано и конфисковано! Японцы скрипели зубами — но ввиду нашего очевидного военно-морского преимущества (собственный ВМФ Японии после проигранной войны ограничивался немногими патрульными кораблями, ну а американцы в эти дела предпочитали не влезать), вынуждены были принять наши правила. Хотя и нашим рыбакам возле японского побережья (за исключением Хоккайдо, где ТОФ мог прикрыть) было лучше не появляться, и тем более, в японские порты не заходить. Но не будет тут никаких "дрифтерных войн", как там, в пятидесятые! (прим.авт. — к сожалению, реальность нашей истории. Когда японцы хищническим выловом нанесли невосполнимый до сих пор ущерб рыбным запасам нашего Дальнего Востока. После того как США в одностороннем порядке ввели 200-мильную зону у своих берегов, категорически не пуская туда чужих рыбаков — а Хрущев не сообразил ввести то же у нас. И японцы, не входя в наши 12-мильные воды, целой флотилией занимали место напротив устьев камчатских рек, куда рыба шла на нерест).

Уровень жизни населения растет. Как обещал — жить становилось лучше, легче и веселее. В магазинах появляются товары, лучшего качества и новой номенклатуры, цены ежегодно снижаются, а зарплата напротив, растет. Транзисторные радиоприемники у нас в продаже здесь появились даже раньше, чем в США, по кино— и фототехнике мы даже в той истории оставались на мировом уровне до "цифровой" эры (прим.авт. — соответствует истине! Советские фотоаппараты считались в мире нисколько не худшими, чем какой-нибудь "Никон"!). Даже Дом Моды нашей прекрасной Лючии, "королевы итальянской", это архиважное государственное дело по части устойчивости советского строя — если наши женщины будут уверены, что они самые обаятельные и привлекательные в мире (и будут соответственно воздействовать на своих мужей).

Но — производственные отношения! Социалистическая модель, при всех их достоинствах, неповоротлива, негибка, излишне зарегулирована. Показательный пример прислали из Конторы Пономаренко. Вот некий советский гражданин (ФИО есть, но это не принципиально) решил построить загородный дом-дачу (разрешено, законом от сорок седьмого года). И как положено законопослушному гражданину, собрался закупить стройматериалы (бревна, доски) законным путем. Поехал в районный центр в райпотребсоюз (в рабочий день, отпросившись), отстоял очередь, чтоб лишь узнать, что документ (заявку) на лесоматериалы заполняем здесь, ну а деньги принимает сельхозмагазин от райпотребсоюза. Нашел этот магазин, на другом конце города, за полчаса до закрытия, повезло что успел заплатить и получить чек. Узнал что сами бревна надо получить в лесничестве. Добыв полуторку, на следующий день поехал туда, выяснил что бревна лежат на дальней делянке, и отпустить их должен лесник Сидоров, который где-то в лесу на обходе. Ездил по лесным дорогам полдня, но лесника так и не нашел. На следующий день все же нашел, проехал на делянку и увидел гору полугнилых хлыстов — "забирайте, сами грузите, других нету".

А сосед этого гражданина смеялся из-за забора. Так как договорился с некими левыми личностями — "бревна? В воскресенье, в удобное для вас время, сами вам на место подвезем и разгрузим, сколько пожелаете, и лучшего качества. По рублю за бревно и поллитра сверху". И этому соседу было абсолютно плевать, где эти личности уворовали лес — "я же сам не краду, а плачу честно заработанное". Вот он, капитализм в сравнении с социализмом! И что с этим делать — загородные дома запретить?

Так не поможет. Вылезет что-то другое. От Пономаренко же, доклад о положении в сфере обслуживания. Если в кафе-ресторанах еще можно как-то контролировать, хотя бы по расходу продуктов — то например, в парикмахерских творится черт знает что, "я работаю на государство или лично на себя"! Одного клиента стригут в кассу, троих в свой карман. А выплыло это после того, как одна разгневанная мать написала жалобу, что не могла постричь сына-школьника, так как ей сказали, "у нас до семи бреется постоянная клиентура — а с таких как вы, нам никакого навара". И что — к каждому мастеру в каждой парикмахерской, человека от ОБХСС приставлять? Тут даже кассовые аппараты (которые пока что редкость) не помогут, и контрольные закупки (вернее, пострижки), поскольку "в карман" обслуживают исключительно знакомых, или по их рекомендации. И что, устроить показательную расправу над первым попавшимся, авось остальные испугаются и притинут на какое-то время — как там у классика, "свирепость российских законов компенируется необязательностью (вернее, избирательностью) их исполнения"? Так тот опыт показывает, что и закручивание гаек не выход — народ против власти обозлится и поддержит любого никитку, кто пообещает "правовое государство", чтоб "никогда больше".

Причем необязательно даже капиталистом быть, чтоб воровать! Еще случай, из материалов "инквизиции". На одном из оборонных заводов делали некие детали, штамповкой из дефицитного алюминиевого листа, один лист, две штуки (больше не умещалось). И вот, нашелся умелец, станочник высшего класса, который сумел, на предельных допусках, рассчитав геометрию и изготовив оснастку, вырубать не две, а три — а сэкономленные листы сбывать в артель, которая располагалась тут же, в соседнем цеху (даже за проходную вывозить было не надо). Ну а деньги конечно, в карман! И как такое квалифицировать?

Так какими должны быть производственные отношения при социализме? Тотальное планирование — уже пытались, провал, даже компьютеры из будущего не могли бы сосчитать потребность и производство с точностью до каждой гайки. "Государство-корпорацию" как там некий М.Калашников предлагал? Хозрасчет Косыгина? "Польскую" модель, как там было, с частными магазинчиками и кафе? Причем то, что будет оправдано сегодня — вполне может устареть лет через десять, даже пять! Как отслеживать, решать, менять, проводить в жизнь? И кто этим будет заниматься — а не заботиться лишь собственным успокоением?

Как он сам там. Оппозицию придавил, все было спокойно как в гробу. А дальше — падение, как по баллистической траектории. Доклад Хрущева на Двадцатом съезде не был случайностью — можно сгноить Никитку на Колыме, но ведь приняли же это партийные массы и народ, почему? Да по той же причине, что вся Партия не стала продолжать "дело Сталина", даже на словах, не делать из него икону, как из Ильича.

И по той же причине, по которой меня там отравили. Из заключения вскрытия моего тела, опубликованного почти через полвека. Фальшивка — да нет, очень похожа на правду!

Причина лежит на поверхности. Подчиненные (самые близкие, самые верные) устали жить под топором — и желали моей смерти, просто из собственного самосохранения. Можно разоблачить десять подобных заговоров и казнить виновных — но одиннадцатый завершится успехом. Что там и случилось — было ли истинным "дело врачей"? А какая разница? И даже Лаврентий — наверное все же на нем не было прямой вины (иначе бы всего через три месяца на него повесили бы не "английского шпиона", а мою смерть) — но вот то, что он там принял мой конец с радостью и облегчением, это бесспорно.

И вылезли "мэйбани". В русском языке аналога этому китайскому слову нет — западники, которые были против славянофилов, это очень отдаленное приближение. Более подходит слово "компрадоры" — те, кто живут продажей богатств Отечества за рубеж, или обслуживают сей процесс. А попросту — "пятая колонна". Как сказал не сам Франклин Рузвельт, но кто-то из его команды, "если мистер Смит, живущий в Канаде, даже считающий себя патриотом Британской Империи, покупает исключительно американские товары и в своем бизнесе завязан на американских контрагентов, чьи интересы он подлинно будет защищать как свои"? Может, когда-то китайцы изобрели порох и бумагу, но вот в начале двадцатого века в Китае не было другой столь же влиятельной, богатой и образованной прослойки, кроме мэйбаней. Именно они стали у руля буржуазной китайской революции — и ведь это вполне могло быть и у нас, если бы не большевики. Впросем, и высший класс Российской Империи, говоривший по-французски лучше чем по-русски, и отдыхавший на курортах Ниццы и Баден-Бадена, был по мировоззрению к мэйбаням весьма близок. Но глядя на историю Китая (вернее, на его падение в веке девятнадцатом, из Первой Державы Азии до полуколонии европейцев), можно увидеть, причина была той же, что при распаде СССР! Мэйбаням, "китайским европейцам" был тесен прежний феодализм, они и обрушили его к чертям, ради собственной выгоды — так же как верхушке позднего СССР был тесны застывшие псевдосоциалистические отношения.

Надо что-то менять. Сколько ему, Иосифу Виссарионовичу Сталину, еще отпущено — пять лет, десять? Сейчас повезло, минуло 5 марта обычным днем, обманул костлявую. Курить бросил, и внутренняя мобилизация сработала — "нельзя умирать старому джигиту, пока внуков на коней не посажу". Но мобилизация, это палка о двух концах, ресурсы организма жжет с увеличенной силой. Так сколько же мне еще осталось? Говорят, что царь Николай Первый всю жизнь понимал ущербность для России крепостного права, и все собирался его отменить, да так и не решился. И он, товарищ Сталин — понимает, но боится штурвал отпустить, а вдруг пойдет не так? ГКО (Государственный Комитет Обороны), реально правящий всем в войну, распустили в сорок шестом лишь. Затем примеривались четыре года, тут новый кризис пятидесятого, когда чуть до атомной войны не дошло — и здравствуй, Совет Труда и Обороны, то же самое по сути! Так и будем в режиме чрезвычайщины править? "Работает, и не трогай", так товарищ Сирый сказал, атомный наш гений — верно, но лишь пока он, товарищ Сталин, жив! А без него — сразу все обвалится.

Так хочется самому все тянуть. И уйти, когда придет его час — чтоб после него не на сорок лет, а на века осталась бы великая страна СССР! А не дурацкие памятники, которые какой-нибудь никитка решит снести. Ну а лично ему — как в фильме про Ивана Грозного, в новой редакции, песня из будущего, музыкальным фоном в конце.

Схиму перед смертью принял Царь Иван

Завершив свое служенье

Учиненный образец оставил нам

Для последнего сраженья

Подвигами наших предков я горжусь

Час пробьет для русских звездный

Во святых у Бога молится за Русь

Царь Иоанн Четвертый Грозный

И чем не эпитафия будет на его могиле — принял страну с сохой, оставил с космическими ракетами? Товарищам Королеву, Глушко, Янгелю все условия созданы, и полным ходом идут работы на будущем космодроме Байконур. Хотя первый спутник, еще на доработанной "пятерке", а не на "семерке", можно и с Капустина Яра запустить! Дожить бы только, до первого спутника, и до полета первого космонавта. Увидеть день всемирного торжества СССР.

С материальным фундаментом коммунизма вроде ясно. Люди бы только не подвели!

Есть у революции начало — нет у революции конца. Анекдотический случай, когда он это в телефонную трубку произнес, чисто машинально, как ежечасно перед медиками. А на том конце провода был товарищ из Ташкента — и перепугался до сердечного приступа, решив что таким образом сам Сталин ему неудовольство высказывает! Однако же — лишь теперь, от этой процедуры, даже ему "Красному Императору", как его гости из будущего называют, наконец ощутимо стало, что время его отмерено, и тикают часы. И надо наконец всерьез озаботится, что после его ухода будет — лет через пять, десять. Кто встанет во главе?

Валентин Кунцевич.

Кто воевал, имеет право у тихой речки отдохнуть. А дальше у Маяковского что-то про иду к обрыву, и с этой мирной высоты на цветочки смотрю.

Ленинские Горы над Москвой-рекой, место красивое. Это здесь мы гуляли в первое послепобедное лето — я, наш отец-Адмирал, Юрка со своей итальяночкой. И Она — та, кто со мной никогда не будет. Поскольку "другому отдана", и не просто "век ему верна", но и искренне любит. И не догадывается, что я, как краском Иван Варава из неснятого пока здесь фильма "Офицеры" — "Любочка, у меня нет никого кроме вас". Даже мечтаю провалиться, как у Конюшевского, в иную параллельную реальность — в иной год сорок четвертый, до того как Она погибнет, двух недель до освобождения Белоруссии не дожив (и свободная еще — не встретив того, с кем сейчас). А вдруг, если сильно того желать, сбудется — когда тут меня убьют, я там воскресну, или вселюсь в кого-то, как в фантастических книжках про "попаданцев"?

-Валечка! С тобой все хорошо?

Слова истинного медработника. Машенька, "красавица, комсомолка, спортсменка", в нашем госпитале работает. Тоже наверное, анечкин кадр, даже по пластике видно, чем-то таким "от смоленцева" девочка занималась — ну а я из всех, кто из 2012 года попали, последним "неокольцованым" хожу. И ясно, что лишь проверенной и надежной дозволят к носителю одной из высших тайн СССР подойти. Сам был свидетелем, как еще тогда к офицерам "Воронежа" таких вот, из команды анечкиных "стерв" подводили — без всякого принуждения, боже упаси, просто познакомиться, ну а дальше, если будет совет да любовь, хорошо, а не, то кандидатуру легко сменить (ну прямо как свахи в прежние времена). "Клуб образцовых советских жен" — умом понимаю, что правильно, чтобы никакие "боннер" наших ответственных товарищей с пути не сбивали. Но не хочу, чтобы моя жена втайне докладывала Кому Надо о моей благонадежности — и хожу пока что свободным. Благо и работа такая — тут и бандеровщину давили до того, что у этих "хероев сала" вылезти из обгаженного схрона, чтоб на воздухе в сортир, стало считаться за подвиг. В сорок девятом в Средней Азии недобитых баев и басмачей, притворявшихся коммунистами, вычищали — последствия прежней политики, "ну что ты, курбаши-юзбаши, стреляешь из-за дувала — иди к нам, вступай в Партию, и будешь Властью". Потому в Москве, где у меня квартира в "генеральском" доме на Ленинградском шоссе, что у метро "Сокол" (и где также Юрка Смоленцев прописан, со своей итальянкой, и Она с мужем, и еще кто-то из "воронежцев") я бывал лишь эпизодически. В Италии был, вместе с местными "комиссарами Каттани" показывая мафии, что она вовсе не бессмертна (а нефиг в смычке с ЦРУ мешать итальянскому народу строить социализм). В ГДР (который тут вся Германия, а не одна восточная половина) тесно общался с герром Рудински, бессменным главой Штази (и бывшим группенфюрером СД, который нас когда-то пытался ловить). Ну и последнее, Китай в пятидесятом, где мою шкуру атомным огнем подпалило. Остальные наши — и "кэп" Андрей Витальевич Большаков (уже не кап-1, а контр-адмирал), и Васька Гаврилов (был старлей, как я, стал генерал-майор морской пехоты), и Юрка Смоленцев (в 2012 году тоже старлей, сейчас полковник) служат если не в штабах, то в центрах подготовки — ну а я в "поле" люблю работать, это мое! Когда-то, будучи в школе интеллегентным ботаном и профессорским сынком, мечтал стать подобием бушковской "пираньи" — сейчас в послужном списке имею такое, что книжный капитан Мазур от зависти помрет. Кстати, есть в моем подчинении некто К.Мазур — юмор, если он лет через двадцать полным аналогом бушковского героя и станет!

-Валя, ну что с тобой? — Мария трогает меня за руку — расслабься, отдохни! Давно кончилась война.

А мне снится, каждую ночь. Даже не Отечественная, что здесь завершилась в сорок четвертом, подписанием немецкой капитуляции в тот же день 9 мая (юморист все же товарищ Сталин!), а самая последняя, Китайская (которая все еще идет, вялотекущие перепихалочки с мясорубкой где-то в долине Янцзы). Ночной бой на мосту, как мы американцев брали в ножи. Авиабаза Синьчжун, горящий "бульдог", и пиндосовские трупы. Орущая толпа чанкайшистов бежит на наши пулеметы. Атомное солнце над авиабазой, горящие остовы ангаров. Наши, русские и китайцы, в общей могиле, которую мы после засыпали, и танком поверх проехали, чтобы не нашли, не осквернили — долг за нами, туда вернуться и памятник поставить. Красный флаг над домом старосты в деревне, освобожденной нами от гоминьдановского ига. И купола парашютов американского десанта — а я, наводя ДШК, кричу второму номеру, ленту подавай, сейчас все приземлятся, и нам хана!

-Товарищ Кунцевич, кто дал вам право творить произвол в захваченных деревнях? Самочинно создавать "комитеты защиты революции", отряды защиты революции, выдавать им оружие, и прямо побуждать бедноту к убийствам без суда и следствия? Причем во главе упомянутых "комитетов" нередко оказывались лица с прямо антисоветскими, мелкобуржуазными убеждениями

-Учитывая, что в данной деревне советская власть на момент вступления в данный населенный пункт моего отряда не была установлена, сознательной пролетариат, устойчиво стоящий на позициях марксизма-ленинизма отсутствовал как класс — то власть передавалась срочно избранному комитету из состава беднейшего крестьянства, которое безусловно является одним из вернейших союзников Советского Государства. Во главе ставился один из представителей крестьянства, в наибольшей степени выразивший свои симпатии СССР — к сожалению, часто бывало, что в силу малой образованности члены Комитета не понимали всех тонкостей политики советского руководства. Комитет, как единственный законный орган власти в настоящий момент в данной деревне, осуждал и ликвидировал представителей класса эксплуататоров и их приспешников. При этом в силу местной специфики исполнителями казни допускалась излишняя жестокость.

-Товарищ Кунцевич, вам известно, что решение о полной ликвидации эксплуататорских классов в Китае не было принято ни ЦК ВКП(б) ни ЦК КПК? Так на основании чего вы проводили свой политический курс, без консультации с ответственными представителями указанных органов?

-В связи с острой военной обстановкой и пребыванием нашего отряда в глубоком тылу противника, провести консультации с ЦК ВКП(б) не представлялось возможным. Позиция же ЦК КПК и ее лидера Мао Цзе Дуна на текущий момент вызывает сомнения в плане ее соответствия политической линии СССР.

-Товарищ Кунцевич, вам известно, что самосуды, грабеж и погромы, это методы мелкобуржуазные, кулацко-эсеровские либо левацкие троцкистские, но никак не большевистские. Партия сурово осудила подобные перегибы и не допускает их в практике социалистических преобразований в деревне в освобожденных странах Восточной Европы, в Корее и Маньчжурии. Вы троцкист, или мелкобуржуазный националист?

-Насколько я понимаю, речь идет о территориях, которые находились под контролем вооруженных сил Чан Кай Ши? Где Советской Власти до того не было и нет. Заверяю, и могу доказать, что с нашей стороны никаких случаев мародерства и жестокого обращения не допускалось. Воздействия на местное население осуществлялось исключительно методами агитации на собранных митингах. Ликвидировались, или брались под стражу, лишь вооруженные сторонники Чан Кай Ши — для недопущения их противодействия установлению Советской власти. К сожалению, вновь созданные Комитеты защиты революции в силу незнания последних решений ЦК ВКП(б), неправильного понимания значения социалистической законности и местной специфики излишне жестоко расправлялись с переданными им представителями эксплуататорских классов. Что нередко происходило уже после ухода отряда из данной деревни — так что противодействовать этому мы физически не могли.

-Товарищ Кунцевич, были частые случаи, когда расправы с "врагами народа и революции" проходили буквально у вас на глазах, чему вы никак не препятствовали. Причем убийствами занимались не только уполномоченные вами члены комитетов и отрядов, но и совершенно посторонние люди!

-Товарищ Пономаренко, это был народный энтузиазм, вследствие привлечения беднейшего крестьянства к активной политической жизни. Когда годами страдавшие бедняки расправлялись с кровососами-мироедами. И мы не препятствовали этому, считая, что во-первых, местным лучше известна степень виновности каждого, а во-вторых, не желая восстанавливать новосозданные комитеты против Советской Власти. Что имело немаловажное значение, так как исключительно с разрешения вновь созданных органов власти мы могли использовать местные ресурсы для пополнения запасов отряда.

Такая вот политика — и благодарность. Базу ВВС США взяли (два новейших реактивных бомбера В-47 наши в Жуковском изучают), больше тысячи пиндосов положили. Но семьдесят два наших советских человека там остались — не только спецура, но и артиллеристы, авиатехники, локаторщики, пилоты приданного истребительного звена. Которых там официально не было, призраками мы считались, померещились кому-то. Как в иной, уже бесконечно далекой будущей жизни, нигде в открытых источниках не находил я, что наши летчики-истребители во Вьетнаме воевали, как в Корее или на Ближнем Востоке — а я точно знаю про людей с орденами "за Вьетнам, сбитые Фантомы". Сбросили пиндосы атомную бомбу на свою же базу, чтоб нам "секретные" трофеи не достались — своих же пленных не пожалели, кого мы в ангаре заперли. А мы, те кто уцелел, назад прорывались, как Ковпак по вражеской территории. Зная, что в плен нас разъяренные америкосы брать не будут.

-Китай сейчас, это как наша революция и Гражданская! Через много лет, живущие там при коммунизме, будут завидовать тем, кто сейчас историю творит!

Эх, Машенька, твое счастье, что ты войну лишь по агиткам представляешь (твой год рождения, тридцать второй, и то, папа у тебя под Ржевом погиб, а мать в оккупации сгинула, тебя лишь успели эвакуировать, куда-то на Урал). А я вблизи видел — Китай, это как бы у нас Гражданская, лишь где большинство составляли бы не "красные" и "белые", а всякие батьки-атаманы, и затянулась бы до сорок первого года (да и после не стихла бы). Может и станет Китай когда-нибудь и тут первой экономикой мира — а сейчас там относительная цивилизация лишь у побережья, (Шанхай, как в кино про Индиану Джонса). А материковые провинции, это даже не средневековье, нищета жуткая — там стальная пила или лопата считается за большую ценность, которая не в каждом хозяйстве есть. А про закон и порядок там, я сказал когда-то Стругацкому (тому самому, который Аркадий — в том рейде был у нас за переводчика, здесь он не только японист, но и китаист), "китайский рай и мечта, это чтоб вооружденный человек не мог тебя убить просто потому, что ему захотелось". Кстати, Аркадий и записи вел, исполняя обязанности историографа отряда — представляю, как увиденное им отразится в том, что он (смею надеяться) и тут напишет на пару с братцем! Кто про кровавый и бессмысленный русский бунт писал, тот китайского бунта не видел — когда человеческая жизнь дешевле, чем один патрон, и убивать предпочитают самыми зверскими способами, самый гуманный из которых, это закапывание заживо, раз все равно после хоронить. Но я тебя, Маша, разубеждать не буду — не всем же быть злыми циниками вроде меня? Пусть лучше в пресветлом будущем — в памяти лишь светлое остается. Или это особенность лишь нашего менталитета — как Куприн (ни разу не большевик) написал "Тост", возвышенный рассказ, "а как бы прекрасно жить в ту великую эпоху", ну а в Китае это проклятие, "чтоб ты жил в эпоху перемен".

-А Ли Юншен, это наверное, как китайский Щорс или Чапаев? И ты видел его, и с ним говорил?

Я его и назначил героем! Если официально американскую авиабазу брал "китайский партизанский отряд". Чтоб после публике командира предъявить, я и выбрал самого толкового из наших подручных китаез, и прямо на месте, своей властью произвел из ефрейторов в капитаны (как в сорок втором под Ленинградом, маршал Говоров нашего Ваську Гаврилова из капитанов сразу в подполковники, при штурме Мги). А дальше — статья в "Правде" с портретом, и срочно сочиненная "правильная" биография пламенно-твердокаменного борца за народное дело, и заочный приговор от Чан Кай Ши, ну а как к своим вышли, и наша звезда Героя (первый и пока единственный китаец с этой наградой), и направление в военную академию в Москву, с категорическим указанием "если подготовлен, принять, а если не подготовлен — подготовить и принять" (прим.авт. — в нашей истории это сказал Сталин наркомвоенмору Ворошилову, когда летчик Ляпидевский, получивший за спасение челюскинцев звание Героя, выразил желание поступить в Академию ВВС). С учетом того, что китайцы-артиллеристы траекторию снаряда изображали на доске прямой линией, и в точке над целью излом вертикально вниз, "товарищ командир, так тут правильно нарисовано — летит, затем устает и падает", задача "подготовить" была не простой — но Юншен справился, и сейчас грызет гранит советской военной науки. Может и станет китайским Жуковым — если у генералиссимуса Чан Кай Ши реальное образование и опыт, это лейтенант японской Императорской Армии (битой нами в хлам), а подавляющее большинство его "генералов" свой чин за деньги купили. Надеюсь, что в этой реальности никакой "культурной революции" и боев на Даманском не будет — тем более, что Мао от лучевки помер (первая атомная бомба в этой реальности была сброшена не на Хиросиму в сорок пятом, а на Сиань, столицу Особого Коммунистического района, в пятидесятом), и Маньчжурия с севером наши, сидит сейчас в Харбине (столице Маньжурской Империи, как официально) император Пу И, хотя всем известно, что реально власть у товарища Гао Гана и советских. А в Пекине (столице Китайской народной республики) правит товарищ Ван Мин, старый сподвижник Мао, в той истории по его приказу выгнанный из ЦК КПК "за ревизионизм". Маньчжурия сейчас, примерно как СССР года двадцать пятого (общался я с теми, кто то время вживую видел и помнит). Ну а в срединном Китае и сейчас — жизнь стоит меньше, чем один патрон.

-Валя, милый, ну улыбнись! Ведь жизнь лучше становится, веселее, добрее!

Это так. Можете не верить, но на мой взгляд, такие фильмы как "Волга-Волга" или "Светлый путь" в целом, ближе к реальному образу сталинского СССР, чем казарма с рабами. Людей, искренне верящие в Идею — явное большинство. Не тех, кто о том кричит — а тех, кто просто знает, как надо. Не научились еще к словам Вождей и пропаганде относится с двоемыслием, читать между строк. И общая атмосфера способствует, "в буднях великих строек, в веселом грохоте, огнях, и звонах", и конкретные дела, как например каждый год 1 апреля в газетах пишут о снижении цен — при Хрущеве было отменено, не с того и вошло в разговор, "день розыгрышей, день дурака"? А пока что любой пролетарий Вася Пупкин, проживая в коммуналке (а то и в бараке, система коридорная) убежден, что рано или поздно и он получит квартиру отдельную, для себя и семьи. Это при том, что (поверьте мне как свидетелю), сейчас во Франции в городе Париже, в рабочих кварталах, съемная комнатка, вода в колонке на улице, а удобства будкой во дворе, это обычный уровень жизни, даже если ты не люпмен, не "клошар". А в солнечной Италии, где уже девять лет как социализм (правда, с "европейским" оттенком — не только частные лавочки, кафе, автомастерские и парикмахерские, но и заводы могут быть "колхозами", в собственности акционеров), никак не могут привыкнуть, что безработным и бесквартирным ты не можешь быть в принципе, и право на бесплатные образование и медицину, это тоже твое святое. Да ведь и в иное время, сравнивая жизнь "у нас и там", по умолчанию берут инженера, учителя, врача, ну и прочих "манаждеров" — вынося за скобки, а сколько стоило в СССР и за границей, высшее образование получить?

В здешнем СССР высшее образование тоже не бесплатное. На мой взгляд, правильно — нет желания диплом "просто так, в запас" получать, заодно от армии откосив. Но нередко бывает, когда ты уже в процессе обучения (иногда даже еще в школе, если юный гений) заключаешь договор с будущим работодателем, заводом или НИИ, и тебе все оплачивают, взамен на твое обязательство после отработать не три года по закону, а сверх того еще столько, за сколько тебе обеспечили. И есть многочисленные льготы (для отслуживших в армии, или отработавших на производстве). Потому и Мария сейчас пока младшим медперсоналом работает, готовясь в институт. Даже служба пэпээсником в милиции считается вполне почетной для будущих юристов. Так что возрастной и социальный состав студентов здесь сильно отличается от того, что было в иной истории через полвека — сидят в аудиториях не только и не столько вчерашние десятиклассники, но и мужики под тридцатник, и даже старше. Учиться ведь не поздно никогда!

Это было заметно на Первом молодежном фестивале, год 1948. В иной истории он был на год раньше, в Праге. В этой — в Берлине, сразу после восстановления его в статусе столицы ГДР вместо "временной" в Штутгарте. Слышал, что Сталин, прочтя об истории фестивального движения, там совершенно не оправдавшего надежд на продвижении в мире образа СССР, отнесся с прохладцей к идее, "опять фарцовщиков плодить"? И что за беззубый лозунг, "за мир и дружбу", безотносительно к политике — так и будем перед мировым капиталом разоружаться, и свои позиции сдавать? В итоге, фестиваль прошел с оттенком борьбы двух систем, и выяснением, при которой молодежи лучше живется. В пятидесятом, когда едва до большой войны не дошло (прим.авт — см. Алеет Восток и Мир или Война), и товарищ Роммель всерьез был готов, вместе с Советской Армией, к "дранг нах Париж", было не до фестиваля. Новый намечается в 1954 году — ну, посмотрим!

А с "самим Ли Юншеном", Машенька, если хочешь, я тебя хоть завтра познакомлю. В воскресенье — хочешь, на ВДНХ пойдем? Были мы уже в Третьяковке, в театрах, в кино на всех премьерах, даже на футбол Мария со мной ходила (мужики, оцените!), за кого я болею, ну конечно же за своих, ЦДСА, еще не ЦСКА. И просто по Москве и пешком гуляли, и на машине катались — столица наша просто чудо как хороша, совсем как в старых советских фильмах (кто при мне сейчас про "москвабад" заикнется, прибью!). Нет небоскребов "Москвы-сити" — зато стоят уже сталинские высотки (которые в иной истории Сталин все увидеть не успел), все восемь (к семи известным у нас, добавилось здание Наркомтяжмаша в Зарядье, в нашей истории на его основании была возведена гостиница "Россия"). Кстати, интересно, а отчего к ним слово "небоскребы" не прижилось, из-за борьбы с иностранщиной — ведь по всем показателям, подходят? Или оттого, что и в Америке, небоскребы, это где они друг к другу лепятся, как на каком-нибудь Манхеттене, ну а отдельно стоящие дома-башни так не называют? Ну а по окраинам, уже кварталы панельных пятиэтажек (вообще-то не советское изобретение — первые такие дома, это Швеция, тридцатые, ну а массово уже Франция, восстановление разрушенного в войну). И на вид сейчас Москва, как свидетель ручаюсь, нисколько не хуже какого-нибудь Парижа этого же времени!

Народ на улицах выглядит, ну совершенно не казармой. Если мужчины, особенно кто помоложе, часто в полувоенном, то и это не от бедности (как сразу после Победы и на гражданке обмундирование донашивали), а от того, что у молодежи наблюдается явное желание косить под защитников отечества, и одеваться в стиле "милитари", как например "летчицкие" куртки-кожаны (вроде той, что сейчас на мне) или ботинки-берцы (я бы их на марш-бросок не надел — развалятся, частник делал, но выглядят очень похоже). Ну а женщины "устали от сапог и шинелей" и рады случаю наконец нарядными быть, благо апрель, погода теплая не-по весеннему, и можно в ярком покрасоваться после зимних шуб и пальто. Нет еще "мини", и брюки женщинам считается подобающим лишь на производстве носить — чаще всего одеты, как Мария сейчас, платье с юбкой-парашютом (как я еще в иной жизни, в старых фильмах видел), поверх "летящий" плащ наброшен (стиль "бэтвумен", как я называю — а это из иного времени заимствование, такие накидки-плащи и пальто здесь в обиход та особа ввела, о коей я упоминал).

А все же, этот 1953 год не такой, как в нашей истории был! Начиная с мелочей, как "не те" названия на афишах, и песни по радио иные, из более поздних времен. Как например на Параде Победы, победным маршем был "День Победы" Тухманова (у нас написанный к тридцатилетию). Но и атмосфера чуть иная, более свободная что ли? На улице "кооператоров" можно встретить, из ГДР и Народной Италии. "Свое суждение иметь" вполне дозволяется (если не на широкой публике — это уже чересчур). К благосостоянию народа большее внимание — отчасти потому, что здесь нам вся Германия досталась, Италия и Австрия тоже целиком, зато потери в войну меньше. Сегодня суббота, пока еще рабочий день (у нас его выходным в 1967 году сделают), но все идет к тому, что скоро и тут будет законный двухдневный уикэнд, и так уже на многих предприятиях в субботу часы сокращают с восьми до щести, а где-то и четыре. И если повышение жизненного уровня советского народа объявлено приоритетом на самом высоком уровне, а два выходных как раз и вводили, чтоб стимулировать экономику ростом потребительского спроса — то выводы делайте сами. Для народа товары выпускаются — вроде транзисторных радоприемников и прочей бытовой техники (холодильники, стиральные машины, даже микроволновки уже есть), правда, цены на них пока высоки, но ведь снижают. И даже складной зонтик, что у Марии в руках, пока еще самый простой, спицы вдвое и концами вперед — но слышал я от мамы, у нас такие, их "японскими" называли, появились к конце шестидесятых, и за ними народ в очередях стоял — а тут артели клепают, причем не только черные, а самых разных цветов. Правда, и тут они у барышень "статусная" вещь, которую собой напоказ носят, даже когда дождя не предвидится.

Как Мария с такой легкостью с работы отпрашивается всякий раз, когда я изъявляю желание с ней время провести? Сталинское время (хотя даже в реальности, здесь за опоздание или прогул всех в ГУЛАГ не сажали — это было максимальным из предусмотренных наказаний, реально применяемым редко, и против злостных нарушителей трудовой дисциплины, "в запой ушел, три дня на работе не появлялся"). Хотя надо учесть важное отличие: если в наше время директор сказал бы про своего сотрудника "мой работник", то здесь скажет "государственный работник, а я над ним государством поставлен". Но все равно, очень много от личного зависит, хорошему человеку запросто навстречу пойдут, если никаких последствий не будет и не узнает никто — это у нас, в России, неистребимо, вне зависимости от власти и эпохи! Однако касаемо Марии, я просто в осадок выпал, услышав ответ главврача:

-Вы, товарищ Кунцевич, Дважды Герой, и были ранены и контужены, исполняя интернациональный долг в народном Китае. А потому, пусть вас наша медработник сопровождает, как бы не вышло чего. На то и особое распоряжение есть!

Ранение с контузией было, под самый конец, когда нас "мустанги" атаковали, и бомба рядом взорвалась, взрывной волной приложило слегка, и осколком царапнуло (а был бы не в бронике, не отделался бы так). Но сейчас я здоров, как Гагарин перед полетом — здешний ОМОН тренируя (поскольку "безвыездной", ну вот Пономаренко и озадачил), молодым фору даю, хоть в кроссе, хоть на полосе препятствий, хоть в стрельбе, хоть в рукопашке (а в спецуре "молодые" — это как минимум год отслужившие, и физически здоровы как лоси), даже на "ковер" или дуэль (краскострелом) спокойно против двоих-троих выхожу, и как правило, побеждаю, опыт не пропьешь! А в обязанности ОМОНа (применительно к Москве) входит пока что не разгон "болотных", а задержание особо опасных и вооруженных преступников — чтоб и посторонние не пострадали, и имуществу ущерб не был нанесен, а то в этом времени к тому относились не в пример спокойнее, чем у нас, ну попал кто-то мимо проходивший под случайную пулю, бывает! А когда здешнюю "черную кошку" брали (и в реальности такая банда была в Москве после войны), и "приехали пару взводиков с автоматами", как Шарапов в фильме обещал, так попутно стекол побили у соседей, поскольку бандиты по-хорошему сдаваться не пожелали, до гранат дело дошло. Затем кто-то наверху решил, непорядок, черт с бандитами, но отчего невиноватые должны страдать — и с лета пятьдесят первого существует в милиции города Москвы особый взвод, пока еще безымянный, но может еще назовут "Альфой" или чем-то похожим. Ну а я при нем в роли "играющего тренера". Но не штатной единицей — так как по "инквизиции" продолжаю числиться и в ней же зарплату получать. А к милиции вроде как временно прикомандирован.

Тридцать лет мне (как в песне Юрия Кукина, возраст вершины, от двадцати пяти до сорока). В большом спорте в иных видах считалось, двадцать лет, и ты уже старик — а в спецуре самый расцвет, это мужики под тридцать и за тридцать. Хотя здесь в нашей олимпийской команде в Лондоне в сорок восьмом тоже были не малолетки. Наша делегация, почти триста человек, практически все виды спорта, взяла золото в шести видах — тяжелая и легкая атлетика, спортивная гимнастика, борьба, стрельба, гребля — но по общему итогу, все же чуть-чуть уступили американцам (хотя у тех было вдвое больше участников). В 1952 году в Хельсинки у нас было десять золотых, но у американцев двенадцать. Посмотрим, что будет на Олимпиаде 1956 года, которую вместо Мельбурна, в иной истории, здесь Сталин вытребовал в Москву! Сказав слова, понятные лишь посвященным — очень надеюсь дожить, и лично видеть торжество советского спорта. Так что я вполне мог бы, хоть в олимпийскую сборную сейчас, по здоровью. Да и как бы ты, Машенька, мне экстренную медпомощь оказывала, будь я даже старым больным олигархом (не помню, из американцев за кем, Гетти или Морганом, постоянно врач ходил) — если у тебя с собой даже аптечки нет, лишь зонтик и маленькая сумочка в руках? Догадываюсь, кто "особое распоряжение" отдал — та особа, о которой я думаю, все не оставляет надежд меня женить. Что ж — с красивой девушкой, культурный отдых куда приятнее, чем наедине. Третий год уже встречаемся, всякий раз как я в Москве и свободный — и каюсь, узнавал по своим каналам, нет у Машеньки никаких других парней, вот девушка из 2012 года так бы могла? Это лишь здесь женщины привыкли, и не забыли еще, как близких с войны ждать!

По Москве ехать, одно удовольствие, после московских пробок двадцать первого века. Когда-то я дату старого фильма по машинам в кадре определял: "волга -21" после пятьдесят восьмого, "москвич-408" с середины шестидесятых, и так далее. Но вот здесь я бы затруднился ответить. Потому что самые частые машины на улицах (грузовиков не касаюсь), это "победа", "москвич-401" (в девичестве, "оппель-кадет") — и "пионер", в иной истории известный нам как "фольксваген-жук", бывший на конвейере до конца восьмидесятых. Ну а тут его не только камрады из ГДР гонят на наш рынок, но и у нас собирают. Хотя "победы" все ж перевешивают — они в большинстве, казенные, ну а малолитражки, частные. Следует еще учесть, что "победы" на военном учете состоят (и теоретически, могут быть мобилизованы), ну а "москвичи" и "жуки" для армии интереса не представляют (как и Советская Армия поздних времен на горбатых "запорожцах" никогда не ездила). И цены — "победа" сейчас чуть меньше двадцати тысяч стоит (в обычной комплектации — полноприводная, ее еще "борзой" зовут, из-за высокой посадки, дороже, как и открытая версия-кабриолет), ну а "москвич" до девяти не дотягивает, "пионер" примерно столько же. До сорок девятого года, когда бензин был централизованно (по лимитам), частные авто были большой редкостью, которую себе позволить мог разве что лауреат Сталинской премии. Кстати если вы думаете, что в сталинском СССР личное автовладение категорически не поощрялось, то поинтересуйтесь историей завода КИМ, который после стал "москвичом" — и какая марка должна была на нем выпускаться еще в 1940 году (и даже сделали их штук пятьсот).

Что такое лимит — вспомните Ильфа и Петрова, за что жильцы выпороли Лоханкина, ну подумаешь, лампочку в туалете забыл выключить, много ли нагорит? Фиг вам — в те времена на квартиру выделялась квота, сколько-то киловатт-часов, и ответственные товарищи еженедельно приходили счетчик проверять, и если уже потратили, то вас отключаем, и до конца месяца сидите в темноте. Точно так же было с бензином — учреждениям выделялось на каждый месяц, и как хочешь, так вертись. И если какой заслуженный товарищ свою машину имел (хоть Герой или лауреат), заправляться он мог лишь за счет конторы, к которой был прикреплен. Но сейчас, когда пошла нефть из Поволжья, не с одного Баку, да и румынское Плоешти гонит к нам половину — появились уже бензозаправки, отпускающие всем желающим, пока еще мало, десяток на всю Москву, но народ у нас не избалован. И фильмы появились, где положительные герои на личных автомобилях, то есть автовладение советской моралью не осуждается. Сразу частников на улицах стало прибавляться — буквально каждый месяц разницу замечаешь.

К тому же "победа", успех советского автопрома — редкий случай, когда нам удалось оказаться в автостроении, впереди планеты всей: поставьте рядом "победу" и "эмку" (или "мерседес", "форд", "фиат" — выпуска сороковых), сразу разницу увидите. У прежних машин — кузов на массивной раме, крылья и подножки наружу, при тех же общих габаритах, внутри тесно, багажника нет, вещи только на крышу привязать. А "победа", это новое поколение — несущий кузов-понтон, все убрано внутрь, сидишь удобно, локтями не пихаешь соседа, багажник в корме, и форма обтекаемая, скорость больше, расход бензина меньше. Все это станет и на западе стандартом в пятидесятые — но "победа", это 1946 год! Сделана добротно, выпущена огромным тиражом (в нашей истории — за четверть миллиона экземпляров). И внутри все на уровне — расположение приборов и рычагов удобное, даже радиоприемник есть и часы (для этих годов, редкость). Единственный минус, это покатый задок (и то, вспомните машины двухтысячных, как часто у них похожая форма была), и сквозь крохотное окошко ничего позади не видно, за корму обзор как у грузовика. Так у "эмки" с этим не лучше — и движение пока еще не настолько интенсивное, сделать окно побольше можно, но выйдет дороже, так как кузов несущий, и задняя панель тоже в общей прочности и жесткости участвует. Усиливать придется — есть у "победы" и версия-кабриолет, со срезанным верхом, только стоит заметно дороже. А так, кузов прочный, сталь почти что броня — помню, как "победу" еще в той жизни видел, в начале двухтысячных, у отца моего приятеля, резво бегала на дачу и по плохим дорогам, это сколько же было машине лет?

Здесь же, идет активное сотрудничество с ГДР и народной Италией. Как вам "катюша" — та же "победа" с мерседесовским мотором? Или история "формулы-один", где наши с самого начала плотно корешились с итальянцами, с задачей проверки перспективных технических решений — подобно тому, как в авиации из победителя на кубок Шнейдера, гоночного "супермарина" после вырос знаменитый истребитель "спитфайр". Конечно, "формула-1" декларируется как действо мирное и аполитичное, ну-ну! Вот скажите, чем военная техника от гражданской отличается — тем, что работает в гораздо более напряженном режиме, тут экономичность по-другому меряют: если тебя подобьют, то и говорить не о чем, а потому выжимают из конструкции лишние километры в час, пусть и ценой меньшего срока службы (до Победы еще дожить надо) и больших текущих затрат. И машины для автогонок — к чему ближе? Какой случай отдельные узлы и технические решения отработать, а что гласность, открытость и соревнования, так еще лучше, с аналогами вероятного противника сравнить еще до того, как придется платить кровью! Так что еще поглядим на чемпионов "формулы" в этой истории — а впрочем, Шумахер здесь в ГДР родится через шестнадцать лет, так что тоже за соцлагерь будет выступать! Пока же, поскольку развитие советского автопрома признано стратегической задачей, кооперация идет: от нас ресурсы, спонсорская помощь, участие в конструировании, от немцев и итальянцев их доля передовых идей. И нет в этой истории шарашек, куда бы немцев к нам вывозили, нехай лучше у себя работают, а мы оценим результат.

Еду я по Москве на собственном ЗИМе, с красивой девушкой рядом — не одному же голливуду про героев снимать? Как мы тогда из китайского рейда вышли, половина тех, кто уходил — так на всех причастных, дождь наград (и на тех, кто не в рейд ходил, а на связи был, или чего-то обеспечивал). Ну а мне вписали в итоге, по результатам "разбора полетов":

-Тов.Кунцевич, находясь на территории, контролируемой войсками противников Советской власти, приложил максимум усилий для выполнения поставленной задачи, а также для насаждения Советской власти в населенных пунктах, активно привлекая беднейшие слои крестьянства к участию в политической жизни и к созданию вооруженных отрядов, способных вести борьбу со сторонниками режима Чан Кай Ши. В ходе рейда товарищ Кунцевич не уделял должного внимания политической работе среди бойцов, однако привлек к руководству отрядом наиболее подготовленных китайских товарищей с целью повышения их военной квалификации и политической сознательности, а также привлекал их к агитационной работе среди местного населения. Однако, во избежание эксцессов, впредь по мере распространения влияния ЦК КПК на новые территории необходимо усилить политическое воспитания членов Комитетов защиты революции и прочих сочувствующих китайских товарищей, а также приложить усилия к повышению их грамотности.

А после, неофициально, Пономаренко мне по-дружески пенял, ты понял хоть, по-настоящему за что тебе претензии? Ну зачем было зверствовать, лавров лейтенанта Колли в Сонгми захотелость? Если уж Юншена выдвинул, так и держался бы за ним в тени, какого черта вперед лез, сам командуя? В итоге, в Международном Уголовном суде при ООН дело открыто, и ведь просто подтереться этой бумажкой мы не можем, поскольку сами эту контору пробивали, по замыслу, для наказания беглых нацистов и таких вот "лейтенантов Колли", и заинтересованы, чтобы решения этого суда не выглядели профанацией! Спасибо скажи, что твою личность амеры не установили, в Китае сейчас русских эмигрантов полно, так что "волонтер из бывших белогвардейцев, после погибший в бою с американским десантом", кое-как прокатило. Ли Юншена свидетелем вызывали — так едва отбрехались. Вот только за все содеянное, повесить тебе третью Звезду Героя будет, как на сцену вывести, в лучи прожекторов. А бюрократию у нас к сожалению, не отменили — и будет вся эта политическая галиматья оправданием, отчего тебе такая немилость. И впредь думай, когда будешь кому-то мстить!

Ну вот не люблю я америкосов — успел к личному фашистскому кладбищу, еще и пиндосское добавить. За все, что от них — за развал Союза, за голод и нищету девяностых, за отца-профессора, который за ненадобностью в ЭрЭфии науки, на пенсии сторожем на автостоянке должен был работать, где его пьяные мажоры задавили, которых после так и не нашли. Ненавижу звездно-полосатых, как булгаковский шариков — котов. И лишь в Китае, на том самом деле, на всю катушку удалось оторваться — истинная для меня награда, что от моей руки или при моей участии, сколько-то пиндосов сдохло, и мир чище стал! Ну а от Отечества, не наказали никак, под трибунал не отдали — и то хорошо. А как федоту-стрельцу из ненаписанной пока тут басни, на тебе пятак на водку и пошел отсюда вон. И заплатили не пятак, а все положенное, со всеми надбавками ("зафронтовые", за звание, за Героя). При том, что я и так на полном гособеспечении — в командировке само собой, койка-пайка-продаттестат, но и здесь, в Москве, за роскошную четырехкомнатную квартиру не плачу ни копейки (по закону, Герои Советского Союза от этого освобождены). По здешней мерке, отдельные квартиры прежде всего семейным положены, а одинокие как я, даже с чинами и заслугами, не редкость что и в коммуналке живут — но "вы ведь женитесь когда-нибудь, товарищ Кунцевич, и детей заведете"?

Вот и наградил я себя сам — купив ЗИМ за сорок тысяч. Ход мягкий, в салон хоть всемером садись, в дверцы входишь почти не пригибаясь. Есть ремни и даже подушки безопасности (уже из будущего заимствование — правда, пока лишь в "добровольной" комплектации), и по самому максимуму, печка и даже кондиционер (и на холод и на жару)! Хотя бензин жрет как грузовик — но ничего, не разорюсь. Даже перекрашивать машину не стал — казенным "черным вороном" оставил. Историю вспомнив, из бесконечно далекой уже прошлой жизни моей (от хорошего знакомого слышал) — время позднего СССР, и некий большой начальник где-то на северах (но сохранивший за собой жилплощадь, в столице), привез свою любимую дочу поступать в универ (парня бы около себя придержал, ну а девочка там одичает). Жена у него то ли померла, то ли сбежала, дочку воспитывал один, и к семнадцати годам это дите имело жизненный опыт и охоты на медведя, и управления грузовиком. И чтоб девочка не толкалась по утрам в метро, папа привез ей списанную "волгу", Газ-24 — как положено, черного цвета (каковых в частном владении отродясь не бывало). Студенточка, привыкшая к северам и рулю "камаза", ездила как Шумахер, искренне считая гайцов милейшими людьми, а вовсе не первыми врагам автовладельцев, "за все годы, хоть бы кто и когда остановил"! Не понимая, что среди "мастеров машинного доения" просто не было желающих связываться с транспортом на вид из серьезной Конторы. Так и я, с погонами полковника и за рулем черного ЗИМа выгляжу как офицер-порученец или адъютант какого-то очень большого Чина — с соответствующим отношением здешних гайцов (тут они называются ОРУД), штраф пока не платил ни разу (хотя и старался не слишком борзеть). А с гаражом не проблема, при "генеральском" доме есть прямо во дворе, да и на улице оставить, какой идиот найдется, чтоб ЗИМ угонять? Впрочем, и автоугоны пока что в милицейской статистике, намного большая редкость, чем были в наше время.

Еще купил радиолу "телефункен", проигрыватель уже с переключателем на 78, 45 и 33 оборота. А остальное потратил на культурную программу с Машей, включая набег на "дом итальянской моды" (одел товарища медработницу по своему вкусу, с ног до головы). И еще то ли десять, то ли пятнадцать тысяч осталось — в сейф бросил и забыл.

По парку гуляем, под ручку. В сорок четвертом тут был дикий берег, и тропинки меж кустов — а сейчас, парк разбит, с аллеями, скамейками и фонарями. Высотка МГУ неподалеку видна, и народ ходит, в большинстве молодежь, студенты. Маша от меня слева — девушки, кто с военными, так ходят, чтобы их кавалер мог встречным чинам честь отдавать — вот пехотный капитан мне козырнул, и на красавицу со мной рядом с завистью покосился. Чистое небо над головой — из которого не спикируют на тебя американские штурмовики. А я, с войны живым вернулся — и снова на войну хочется, вот не нахожу я себя в мирной жизни, и желаю снова америкосов убивать. Чтоб и в этом времени они не устроили нам "перестройки".

-Ой! — Мария вздрогнула, и ко мне прижалась.

На аллее, нам четверо навстречу, самого хулиганистого вида. Машеньке страшно, а мне весело — ну, разомнусь сейчас! Приходилось мне на тренировке и против четверки — а эти по уровню, явно ниже срочников из спецуры. И с необходимой обороной здесь полный порядок, особенно с учетом личностей сторон — теоретически, если на темной улице мне попадется рецидивист Степка Гугнявый, и я его как собаку пристрелю, даже без агрессии с его стороны, а после скажу, что он на меня напал, то с высочайшей вероятностью мне поверят на слово и разбираться не будут. Хотя если в вышеописанную ситуацию подставить простого советского гражданина (вместо любой из сторон) то тут возможны варианты. Этих я валить насмерть не буду, не пиндосы все ж — а просто морды набью и по печенкам настучу, чтоб культурно отдыхать не мешали!

Нет, не решились. Даже дорогу уступили. Вблизи на бандюганов не похожи, обычная рабочая молодежь, или даже студенты. Однако, будь Маша одна, вполне могли бы к ней пристать!

-Я хулиганов боюсь — сказала Мария — за квартал увижу, и бегу. И в общаге у нас есть такой, Сашка Янов, нам прохода не дает. Как навстречу попадется, так будто нечаянно щупает нас за... разные места. И ржет.

Так за чем дело стало? Хочешь, сегодня же вечером, когда я тебя провожу, ты мне этого хмыря покажешь, и я ему инвалидность сделаю? Чтоб он никогда и никого больше не смел трогать.

-Валя, не надо! Он же только трогает, а не... Даже жалко его — убогий, малохольный! У него отец от водки умер, а всем врет, что на войне погиб героем. А он в Москву из деревни приехал, чтоб в техникум поступить, но не прошел, и устроился санитаром. Может еще поступит в следующем году, в люди выйдет.

Ну как знаешь. Хотя я вот так жалеть — не умею. Ну а ты, неужели осталась домашней девочкой — в войну, родителей потеряв, живя у тетки в уральской провинции, да и общага, где ты сейчас, в одной комнате на четыре койки, это не отель "хилтон". Или просто тебе приятно, рядом со мной слабой быть?

-Валя, а ты и правда, готов был этих, убить? Знаю, что ты на войне... Но там были враги, фашисты, нелюди! А это ведь — свои.

Так я ж не зверь. Вот если бы кто-то оружие достал, хоть нож — тут бы пришлось насмерть. Кроме штатного, в кобуре, еще и браунинг в рукаве, выхватить в полсекунды. И тут уже — или "сдайся враг, замри и ляг", или кто продолжает, я не виноватый. Тут уже шутки в сторону — или я и ты на кладбище, или они.

-Валечка! — Маша взглянула мне в глаза — ты такой... Мне с тобой очень хорошо. Но иногда — страшно. Будто не ты со мной, а... Как в сказках про оборотней — зверь внутри человека.

А этого тебе не понять. Не была ты на войне — иначе знала бы, что в человеке, любом, изначально сидит запрет на убийство себе подобных. И преодолевать его тяжело — сам видел, как по первости здоровых мужиков ломало, как после наркоты, от первой рукопашной. Ну а те, кто прошли — воспринимаются еще не прошедшими именно так, как иные. Если я, на тех четверых в аллее глядя, лишь умом прикидывал, надо, не надо — а никакой внутренней "блокировки" во мне не стояло. Ладно, что о том — хочешь на природу полюбоваться? Тут место есть, очень красивое, и вид с него. Пойдем, взглянем?

Берег Москвы-реки — в том самом месте, где наша компания была девять лет назад. Вид отсюда такой же остался — вся Москва как на ладони, даже Кремль вдали можно различить. Ветер снизу тянет, хоть на дельтаплане летай, у Марии плащ выше головы треплет — вот будет сейчас как когда-то, у Той, о ком думаю, плащ унесло, я после по кустам искал. Машенька отчаянно пытается беседу поддерживать, хватаясь то за полы накидки, то за шляпку, то за подол. Затем шляпку сдернула, пока не сорвало.

-Это ты зря — говорю я — лучше надень, тебе очень идет.

Не скажу я девушке (зачем огорчать) что выбрал я ее из многих знакомых (мы, герои войны, молодые еще, тут у женщин бешеной популярностью пользуемся) потому, что очень ты ту, другую похожа: рост, фигура, даже лицо немного, а если в профиль и под этой шляпкой с широкими полями, вас можно даже перепутать, на первый беглый взгляд. И в "русско-итальянской моде" я тебе все покупал, не только чтобы доброе дело сделать, но и чисто эгоистически, чтобы и одета ты была как Та, другая. А скажу лишь — не бойся, если шляпку сдует, новую купим, хоть сегодня же. Расходов у меня немного совсем, в отличие от любого преуспевающего манагера в году 2012, у которого апартаменты с ипотекой и крутой джип с автокредитом, но попробуй не уплати, сразу банк все заберет. И копить незачем — не вернусь завтра из очередной миссии, и все.

Послушалась, и двумя руками за шляпку держится. Юбка-клеш высоко взлетела, открыв ножки в нейлоновых чулках (нет еще колготок), зрелище приятное — но мне интересно, мелькнет ли там у тебя кобура, с таким же пистолетиком, как у меня в рукаве? Знаю, что "лючии" так носят, и почти уверен, что девочка наш кадр — но хочется точно знать. Спросите, зачем так сложно — чтобы увидеть, что у барышни под платьем, пригласи ее в "номера", или к себе домой, тем более что она сама не против? Так верите, что третий год встречаемся (правда, эпизодически), но пока не было у нас с Машей ничего, кроме таких вот прогулок, театров и ресторанов? Вот и я не верю — однако же, правда. Сначала я мечтал, как с ней по злому и грубо, как с какой-нибудь американкой на развалинах горящего Нью-Йорка. Хотел, и не мог — потому что как до чего-то вроде поцелуев доходит, я вместо Марии ту, другую вижу, наваждение, или у меня уже крыша едет на этой почве (и не к психиатру же идти — а психотерапевтов пока еще нет тут как класса) — а с Ней никак нельзя по-грубому, я любого в клочья порву, кто посмел бы! Да и Маша, даже если и не любит, а играет, желая чтоб был муж, дети, и дом, а не комната в общаге — это еще не причина, чтоб с ней как с врагом. Вот была бы ты американкой, и в чужом городе, после нашего штурма...

Нет у нее кобуры. Значит, все же не "инвизиторша"? Или просто не прицепила? Хотя слышал, что Аня Лазарева без оружия не ходит. Так ее после того киевского дела, ОУН-УПА приговорило, и это не шутка, в моей реальности с этим бандеровцы в пятидесятые случалось, даже в Сибири людей находили. А просто "лючии", еще нигде не отметившейся, кого бояться?

Но взгляну на того же Юрку со своей итальяночкой — и белая зависть берет. За тридцатник мне — и что, вернее кто после меня останется? И хочется все-таки, если снова "выездным" стану, чтобы дома тебя кто-то ждал.

Или старею уже, или просто устал? Вот больше всего мне хочется, как и Адмиралу нашему, чтоб на белом пароходе, и море кругом, отдых, и никаких забот. Хоть на неделю — а то с нарезки сорвусь!

-Маша, а давай сегодня ко мне заедем? Оценишь мою холостяцкую квартиру. А то все за ручку гуляем, как пионеры.

А она на меня смотрит и отвечает, так серьезно.

-Валечка, я тебя очень люблю — но я не такая. Вот когда заявление подадим. А так, ты прости. Не хочу быть ппж!

Ну, вообще! До секс-революции больше десяти лет (и то, если она в этой истории будет, и не только на Западе). А тут — когда фрицы, наших девушек, угнанных в Германию обследовали, то поразились, что из них девяносто процентов, девственницы, это для немок со всеми их "тремя К" тогда уже было чересчур! В войну было проще "завтра убьют, чего беречься" — ну а после Победы, даже те, кто были ппж, стали вдруг как героиня какого-то английского романа, из дам полусвета, ярой поборницей викторианской морали. Сейчас же в СССР "аморалка" не приветствуется — в деревне, где мужиков выбило, проще, ну а в Москве, если девушка подаст куда надо заявление, что "поматросил и бросил", куча неприятностей тебе гарантирована, при любой должности и заслугах.

Может и впрямь жениться мне — где я еще другую такую найду?

США. Ранчо где-то в Техасе.

Когда-то в Британии, среди высшего общества, был распространен "сельский стиль жизни". Поскольку Лондон викторианских времен был ну очень грязным местом — оттого и любовь англичан к черным зонтикам и одежде, чтоб не была заметна оседающая на ткани жирная копоть, составляющая основной компонент лондонских туманов — и джентльмены предпочитали жить в своих поместьях, приглашая гостей. День проходил в прогулках по свежему воздуху, сдобренных развлечениями, вроде игры в крикет или стрельбы в цель, затем надлежало за обеденным столом оценить искусство хозяйских поваров. И конечно, попутно велись беседы — иногда праздные, а иногда и влекущие за собой принятие в парламенте нового закона, заключение торгового союза, или объявление войны. Эпоха таких великосветских раутов завершилась с началом первой Великой Войны — после которой очень немногие из британских аристократов могли содержать большие поместья с огромным штатом вышколенных слуг. Но эстафету подхватили за океаном — что стало не по карману английскому герцогу или графу, было вполне доступно американскому миллиардеру. И конечно, остался главный смысл подобных сборищ — обсудить, оценить и решить, вдали от чужих ушей (а тем более, газет).

-Итак, джентльмены, в наличии две новости, хорошая и плохая — сказал хозяин — касающиеся всех нас вместе взятых. Хорошая: наша сборная команда вышла в финал. Плохая: кто проиграет в финале, теряет все. При том что противник очень силен — и это я еще не принимаю в расчет возможные тузы в его рукаве.

-Цифры точные? — спросил второй из присутствующих — а то знаете, есть истина, есть ложь, и есть статистика, хехе! Русские ведь вполне могли и туман подпустить.

-Мои аналитики стоят денег, что я им плачу — ответил Первый — погрешность допускается, но не влияющая на главный вывод. Советы стабильно показывают экономический рост десять процентов в год, и это еще предельно осторожная оценка. Наш же показатель известен. Итог — лет через двадцать, русский лагерь сравняется с нами по промышленной мощи и богатству. И дальше пойдет таким же темпом. Не боясь кризиса перепроизводства — этого не будет при советской плановой экономике. Где у нас возникла бы Депрессия — русские просто направят избыточный продукт в долгосрочные проекты, великие стройки, развитие науки — да хоть снаряд на Луну запустят, как у месье Жюль Верна. Все это было бы прекрасно — вот только тот мир уже не будет нашим.

-Нет ли тут преувеличения? — спросил третий джентльмен — все ж слабо верится в русское вторжение через океан. Как и в то, что кто-то может вытеснить нас с наших традиционных рынков Нового Света, "зоны Монро". А уж в одном из вариантов, предложенных вашими аналитиками, сравнение нас с мелкими хозяйчиками, процветающими до прихода монополий, полвека назад — не выдерживает никакой критики, если не прямо оскорбительно. Как вы представляете — распространение русских правил игры, в нашей зоне? Не говоря уже о том, что американский дух индивидуализма совершенно не примет советской "колхозной" системы.

-Это одна из версий — ответил хозяин — как пойдут события, когда будет пройдена "точка невозврата". Пропасть вроде той, куда уже вот-вот готова рухнуть Британская Империя. Вам напомнить, что в начале века "кузены" были даже больше, чем мы сейчас — признанная всеми Первая Держава, с ведущей экономикой и мировой валютой. И было лишь одно облачко на ясном небе — превосходство немецких товаров, при их лучшем качестве и дешевой цене, Германия экономически догоняла Британию так же как сегодня русские, нас. Именно этот факт был главной причиной первой Великой войны — причем англичане оказались в лагере победителей, но это им не помогло. Джентльмены, я не буду повторять основные положения документа, с которыми вы все уже ознакомились. Я лишь констатирую факт, что фитиль под нами зажжен и отмеряет время. Пусть в конце будет даже не катастрофа (хотя и она не исключена), а "мягкая посадка", разница в данном случае не принципиальна.

-Наша экономическая помощь Европе? — спросил Второй — или Маршалл ошибался, рассчитывая на каждый потраченный доллар получить пять?

-Эффект был, окажись под нашим контролем вся Европа — ответил первый джентльмен — ну может, кроме ее нищей восточной окраины, Польшу с Румынией можно было и Советам отдать, это непринципиально. Но русские подгребли под себя большую часть, с Германией и Италией. Что остается нам — Франция и Англия, которые все еще трепыхаются, пытаясь вести свою игру (та история с биржей показала, что даже лягушатников рано сбрасывать со счетов), Испания, что категорически отказывается идти на политические уступки, желая, вот ужас, самой распоряжаться в своих внутренних делах — лавируя между нами и Советами с Ватиканом. Выходит, что мы в полной мере можем гра... "помощь оказать" лишь мелочи — Бельгии, Голландии, Дании, огрызку Норвегии и Португалии. Этого не хватит, для успешного решения наших проблем!

-Все ж верится слабо — сказал Второй — чтобы русские, и превосходили нас в товарной массе, в удовлетворении потребностей рынка?

-Вот это привезено из СССР — ответил хозяин, доставая и ставя на стол предметы — ничего секретного, продаются в магазинах в Ленинграде и Москве, и наверное, не только там. Это — транзисторный радиоприемник, вам напомнить когда была запатентована сама возможность заменить лампы кристаллами? Телевизор русского производства не привезли, но прошу поверить на слово, они есть, и качеством нисколько не хуже наших. Или, взгляните на эту фотографию — мотоциклами наших американских парней не удивишь, но русские парни ездят по своей тайге и колхозным дорогам на том, чему у нас и названия нет: четыре колеса, и мотоциклетное седло (или нормальное сиденье), то ли мотоцикл-переросток, то ли автомобиль-недомерок — причем зимой это еще может и на лыжи становиться, вместо передних колес, а шины могут быть размером как у грузовика, работая как баллоны-поплавки на воде или по болоту. Такие машинки, как нам удалось узнать, и в Советской Армии применяются — то есть, это не импровизация, а линия развития. А как вам вот такая игрушка для взрослых — кубик с разноцветными гранями, которые можно крутить, попробуйте, джентльмены — и подумайте, какие миллионы заработал бы у нас тот, кто придумал такую ходовую и занимательную игрушку? И вот это — пластиковая кукла, которую можете купить там в любом киоске. Что в ней революционного, помимо пропорций, не ребенка, а взрослой женщины? Да то, что они делаются в разных образах — и дети будут не играть с одной, раз купили, и рынок затоварен, а требовать от родителей коллекцию собрать, покупать новые, гениальнейшее маркетинговое решение! И поверьте, таких идей у русских много. Собственных — а не подражание и догоняние нас. У нас на глазах, русский медведь сбрасывает шкуру и превращается в кого-то еще более опасного — столь же сильного, но также и быстрого, ловкого, умного.

-А может быть, если известная вам гипотеза справедлива, это влияние тех, из-за Двери?

-Может быть — сказал хозяин — но вряд ли, решающее. "Короля играет окружение" истинно не только в политике. Если даже и так, то все русское общество оказалось в целом готово принять и подхватить привнесенное. Но тогда — так ли уж важно, что дало первый толчок? А существенно — что русские нас обгоняют. Даже в том, что мы считали своим.

-Я прочел все очень внимательно — сказал четвертый джентльмен — но не понял главного: какой вывод? Вы бьете тревогу, но не предлагаете, как потушить пожар. Или — это то, о чем я подумал? Действительно, не стоило сейчас писать, что единственным выходом будет новая великая война — по крайней мере, пока в строй не встанет новое поколение, этой войны не видевшее.

-Нет — ответил первый джентльмен — война не исключена, но на самый последний выход. Ведь глупо начинать, когда нет полной уверенности в победе — иначе можно кончить, как германский неудачник.

-Тогда что остается? — задумчиво произнес Второй — если причина, это слишком быстрый русский рост, значит его надо замедлить. Для чего вовсе не обязательна война "горячая" — конкурентная бывает не менее жестока. Только пожалуйста, не надо авантюр, как три года назад — а ведь я тогда вас предупреждал! Зачем состязаться с противником на его поле, в том, в чем он силен? О нет, я вовсе не призываю к пацифизму, военная сила будет нужна, чтоб воспользоваться нашим перевесом, снять плоды победы, но ни в коем случае не для первого сокрушающего удара. Эта китайская война, и вызванный ею интерес ко всему восточному... Может, они были и желтые макаки, но с головой — и отлично понимали, то когда враг силен, надо сначала разложить его изнутри, поколебать его веру. Русские не тот противник, кого можно голой силой сломать — а вот то, что они уже больше двух веков, с времен их Петра, равняются на Европу и видят в ней пример для подражания, это уже их слабость!

-Уже нет — сказал Третий, джентльмен лощеного аристократического вида — они раскопали Аркаим. И усиленно проводят пропаганду, и внутри себя и вовне. Что мы не Запад и не Восток, мы Север. Должно быть, Сталин тоже понял то, что заметили вы.

-Но пока они еще не сумели полностью перевернуть свое мышление — ответил Второй — не говоря уже, что для многочисленного слоя их интеллегенции, то есть наиболее активной части электората, мы по-прежнему являемся образцом. Так что этот факт говорит лишь, что нам надо действовать быстро и решительно. Пропаганда наших ценностей, нашего образа жизни, должна стать таким же значимым нашим оружием, как Бомбы! И лично я намерен сделать крупные вложения в Голливуд, раз этот бизнес приобретет в ближайшие годы такой вес...

-Вам не привыкать — съязил Первый — сколько вы заработали на прокате русского "Индианы Джонса"?

-А вы что-то имеете против? — с вызовом ответил Второй — и замечу, что герой фильма, это американский парень Индиана, а не русский Иван! Не знаю, на что надеялись русские, снимая в своих фильмах, и не в одном а в трех, такого героя — если только не предположить, что гипотеза "из будущего" и в самом деле правда. Кстати, даже в таком случае есть приятное следствие, в том мире Америка существует и не побеждена! По крайней мере, так было в годах семидесятых-восьмидесятых этого столетия.

-Отчего же не раньше? — спросил Третий — а вдруг фильм снят например, в шестьдесят третьем? А Третья Мировая началась через пару лет?

-Я не напрасно плачу своим экспертам — отрезал Второй — они просмотрели кадры, всех актеров этих фильмов, включая второстепенные роли. С задачей, найти кого-нибудь из живущих сегодня — пусть и постаревшими на десять, двадцать лет. И не только наших — всех, уже сколько-то известных в мире кино. Не обнаружили никого! Из чего следует — или Дверь под вопросом, или она ведет в гораздо более позднее время. Но продолжу, джентльмены. Допустим, русские хорошо умеют воевать, так уж исторически сложилось. Зато кто в мире сильнее нас в искусстве рекламы, в умении продать даже лед эскимосам, или песок бедуинам? Мы должны теперь сделать все, чтобы убедить электорат соцлагеря в сладости жизни людей свободного мира! Фильмы, радиопропаганда, реклама наших товаров — да что угодно, черт побери! Тем более, это еще и расширит нащ рынок.

-Останется лишь убедить в том русских — ухмыльнулся Третий — чтобы они пустили нас на свою территорию.

-А не вы ли когда-то убеждали нас, что при должных затратах на рекламу, можно даже протащить ниггера в Белый Дом? — ответил Второй — учитесь у кузенов, джентльмены! Я не понимаю, каким местом думали ослы в Госдепе, когда в ультимативной форме требовали от Советов не только открыть свои рынки для наших товаров, но и гарантировать их обязательную квоту, "не меньше такой-то доли от всех". Это можно предлагать тем, о кого вы ноги вытираете — а русские пока что от того далеки! И так уж сложилось, джентльмены, что из всех присутствующих мне больше всех довелось общаться с советскими. Так я заметил одну важную особенность: когда на них с нажимом, с угрозами, это их не пугает, а мобилизует — зато наше показное дружелюбие может размягчить. Оттого, если мы не хотим проиграть, то должны категорически отказаться от оскорблений в их адрес, не дразнить медведя, или дракона, да какая разница! Пусть уж этим занимаются маргиналы — но ни в коем случае не наши официальные лица! Тезис что "славянская раса, это не белая, а более низшая раса" приводит к тому, что нас уже сравнивают с Гитлером, и не коммунистические, а вполне респектабельные европейские газеты. А этот идиот месье Фаньер уже дошел до того, что и у нас в Штатах ищет зараженных коммунистическим зомбовирусом — представляю, как аплодируют этому в Кремле. Высокомерие есть грех, джентльмены — для пользы дела, бывает полезно назвать лучшим другом самого грязного и вонючего дикаря.

-Зачем самому мараться? — спросил Третий — можно поручить своему дворецкому, или секретарю. Чтобы он озвучил вашу волю названной вами неуважаемой персоне.

-Я не случайно привел вам пример британцев — сказал Второй — газетные передовицы с фотографиями, "Мухаммад Идрис принят в Букингемском дворце". Голозадый бандит из ливийской пустыни, пусть самый наглый из тамошних главарей, под которым ходит больше головорезов, чем под прочими — был принят как монарх цивилизованной державы! Перелет на реактивной "комете" из Каира в Лондон, прием у самой королевы, и маневры британской армии, где перед этим дикарем вывели в поле сотню танков и пару тысяч солдат. Как думаете, усомнится ли он, с его кругозором, кто в мире самая сильная держава — те, кто его принимали, чью мощь видел он лично, или какие-то русские и итальянцы? Его доставят обратно, на такой же "комете", и подарят кучу оружия, включая десяток легких танков "стюарт", три десятка броневиков, сотню грузовиков и джипов, а также какое-то барахло лично для него. Взамен даже не попросят об услуге, а искренне удивятся, отчего столь великая фигура еще не правитель суверенной Ливии — которая пока что, по чудовищной несправедливости, принадлежит итальянцам, которых храбрые англичане десять лет назад в тех же песках били, как шакалов, целыми акрами считая итальянских пленных. Что будет дальше, продолжать? Информация точная, даже по части количества и состава подарков — передана моими людьми из Лондона. Вот как надо работать, джентльмены!

-Что ж у тех же кузенов так обломилось в Афганистане? — спросил Первый — точно так же, раздавали деньги и оружие вождям местных дикарей, подбивая их к набегам на советскую территорию. Вот только те, кто послушали, назад не вернулись — после чего благоразумные соседи тотчас разделили меж собой их земли, стада, женщин. Теперь афганцы охотно принимают от англичан дары, но идти через русскую границу не спешат, придумывая самые разные отговорки. Вы уверены, что когда этого Мухаммада убьют, на его место найдется другой — или будет, как в Афганистане?

-А нам какая разница? — вмешался Четвертый — расходы небольшие. Лично мне ливийский проект кузенов кажется очень перспективным — особенно если подтвердится информация про нефть. Но применительно к Советам? После того, как они успешно подавили партизан в своих западных землях, сделав то, что и немцам в войну не удалось. Может, клопиные укусы через границу и нанесут русскому медведю какой-то урон — но вряд ли критический. А скорее, лишь разозлят!

-Отчего же, клопы? — удивился Второй — бациллы и вирусы еще мельче, однако могут свести в могилу самый здоровый организм. Думаю, что внутри советского лагеря можно найти недовольных? Забыл, кто из европейцев, Макиавелли или Борджиа, изрек, что чтобы уничтожить вашего врага, не обязательно нанимать убийцу, иногда бывает вернее подстроить, чтобы у врага вашего врага под рукой вовремя нож оказался?

-Джентльмены, это все хорошо, но слишком длительно — заявил Первый — нам же сейчас крайне необходима информация. Есть ли за столом еще один игрок, причем с очень сильными картами, или же мы имеем дело с чрезмерным воображением наших экспертов, плюс блеф Советов? Я полагаю, что полученный ответ будет стоить даже некоторых потерь, как политических, так и материальных. И если нам действительно представляется такой случай — когда интересующие нас фигуры будут пребывать в нашей относительной досягаемости. То грех будет упустить такой шанс!

-Даже ценой возможной войны с Советами? — спросил Второй — и помнится, вы нечто подобное говорили три года назад, и чем это кончилось, Шанхаем? А в этот раз?

-В самом худшее случае, электорат будет недоволен, если еще пара десятков тысяч американских парней вознесутся на небеса в жареном виде — усмехнулся Первый — но строго говоря, нам-то до того какое дело, мы ведь не собираемся бороться за голоса избирателей, в нашей самой справедливой политической системе? Или вы полагаете, что лишь в шахматах оправдана жертва ради последующего выигрыша, или даже просто ради улучшения позиции?

-А вы, простите, себя видите игроком, а не фигурой на доске? — ответил Второй — а если у кого-то на сей счет другое мнение? "Своей крови не прощаем никому" — у советских ведь не было раньше этого правила, у кого они его взяли, уж не у тех ли, кого мы пытаемся вытащить на свет? И если в ответ что-то подобное шанхайскому подарку, даже не на Манхеттен, а нам на головы прилетит? Если мы узнали, где соберутся интересующие нас лица — то думаете, на той стороне не могут, аналогично?

-Вам подойдет объяснение: я устал бояться? — сказал Первый — играть с чувством, что сейчас придет кто-то и вышвырнет из-за стола. Строить бизнес-планы при наличии неопределенности. По мне, куда лучше, когда карты будут открыты!

-Если Дверь есть, то нам это пока не слишком мешает — произнес Третий — если принять за правду, что Джо совместно с теми, или без них, предпочитает мирное, конкурентное состязание. То мы еще не проиграли! И кстати, тогда выходит, что мы ошибались с версией "Лазарев, это аналог нашего Хэллси, отправленный в тысяча восемьсот какой-то год". Если русские не считают войну неизбежной?

-"Что было бы, если Нимитца, Хэллси, Спрюэнса, или хоть Одзаву отправить в год 1904й, при том что там ему дадут карт-бланш и все ресурсы на создание Флота — с каким счетом и в чью пользу будет Ютланд" — повторил Первый — логично тогда, что послали моряка, а не сухопутного, если нацеливались не на эту, а уже на Третью Мировую, которая по определению будет прежде всего морской. И если Лазареву по официальной биографии было чуть за сорок, когда он совершал свои подвиги против немцев — то пятьдесят пять, даже шестьдесят, это самый расцвет для Главкома. Дальше уже перебор — но считаем, что до 1965 года, он вполне на своем месте. Ну а факт, что Сталин упорно не желает нас допускать до Двери, говорит лишь о том, что ни он, ни его партнеры не допускают возможности с нами договориться. То есть, твердо взяли курс на войну. Как это сочетается с их на вид миролюбивой политикой? Да очень просто, джентльмены — если в их плане стоит, не нападать самим, а сделать что-то такое, что мы вынуждены будем объявить войну первыми? Альтернативой чему будет наш полный упадок. Нас теснят не стреляя, а когда мы возмущаемся, то... У меня лично стойкое ощущение, что мы сейчас в положении индейцев, подписавших с бледнолицыми очередной договор о вечном мире. И дай бог, если я ошибаюсь!

-Если вы ошибаетесь, то предлагаемое вами излишне и опасно — заметил Четвертый джентльмен — а если вы правы, то... Мы собираемся воевать с Советами? В конце концов, есть всякие дикари, которых можно натравить на русского медведя, и кого абсолютно не жалко?

-А вы бы положились на кого-то сомнительного, в игре с такими ставками? — спросил Первый — остаюсь в убеждении, тут случай особый. И выбора у нас нет!

-И кто ответит при неудаче? — спросил Второй — и перед русскими, и перед Конгрессом?

-Коул, заместитель директора ЦРУ — сказал Первый — в существование Двери не посвящен, но истинный патриот Америки. Знает лишь что порученная ему миссия чрезвычайно важна для нашей национальной безопасности и при успехе, будет столь же щедро вознаграждена. И готов принять, что при провале — он будет ответственным за все. Просит лишь, чтоб даже в этом случае, назначили пенсию его семье. Немаловажно то, что он прежде работал в Восточном отделе и лично знаком с некоторыми из наших турецких друзей. Он уже вылетел в Анкару — так что операция вступила в фазу подготовки. Надеюсь, никому из нас турок не жалко? Как и тех украинцев, кого привлекут для самой грязной работы? Если все пройдет гладко, "плохими парнями" будем не мы. А мистер Коул произвел на меня впечатление настоящего профи — и клялся, что подобрал лучших.

-Тогда принято — заметил Третий — стоит попробовать. Я "за", джентльмены.

-Принято — сказал Четвертый — стоит попытаться. Чем ждать, что проиграем.

-А я воздержусь — сказал Второй — как бы не стало, что не только без прибыли, но и не останемся при своих.

Одесса. Привоз. 1 июня 1953.

Кто на Привозе не был — тот Одессы не знает.

Место, где официально продается все для народа, от хлеба до ботинок. А неофициально можно купить и продать абсолютно все — конечно, если ты знаешь к кому обратиться, и к тебе относятся с доверием. При царе, красных, белых, немцах с румынами, Советской Власти и незалежной Украине — менялись лишь люди, и номенклатура предлагаемых товаров, а сам принцип оставался незыблем. А одесские старожилы утверждают, что суржик, который нередко можно услышать на Привозе, это исключительно местный язык, имеющий с западенским суржиком лишь некоторое сходство, не более того (ну нет в языке западенцев — слов с греческими или сербскими корнями) — так что Привоз даже на звание микро-этноса может претендовать.

Рассказывают, что году в сорок шестом или сорок седьмом, некий селянин здесь пытался продать кому-то танк, "с румын остался, в сарае стоит, хозяйство от лихих людей охранять". Но сначала не сошлись в цене, а затем узнали Те Кто Надо, примчались и имущество изъяли. Причем хозяин возражал, "что пулеметы закон иметь запрещает — а про танк ничего не сказано". Какая кара в итоге его постигла, история умалчивает — а танк передали на Одесскую киностудию, реквизитом (прим.авт — автор сам слышал эту историю в Одессе, в конце 80х. Подтверждений из иных источников не нашел, так что возможно что и треп). В конечном счете, между уважаемыми людьми Привоза и Советской Властью было достигнуто некое согласие — первые не имеют дела с "политикой", а также опасными товарами вроде оружия и взрывчатки, вторая зарывает глаза на что, в УК именуется "мелкой спекуляцией" (пресечь полностью которую было бы все равно, не то чтоб невозможно, но потребовало бы совершенно дикого расхода ресурсов и напряжения сил — а одесской милиции, угро и ОБХС и без того было, чем заняться).

Так что матрос с французского парохода "Дюшарм", ставшего на разгрузку в Одесском порту, не привлек ничьего внимания, неспешно прогуливаясь по Привозу в это утро, с большой сумкой в руках. Тут таких персонажей было — и если не нарушаешь порядок, мешая другим, никому ты не интересен. Как и факт, что в некоем месте в обговоренное время к нему подошел интеллегентного вида человек в очках, по виду великовозрастный студент (а вот это была личность, в Одессе известная, откликающаяся на прозвище Самуилыч, он числился администатором в ресторане "Южная Роза", реально отвечая там за музыкальную часть, и славился умением откуда-то доставать свежие записи "не нашей" эстрады). Он быстро переговорил о чем-то с французом — после чего из сумки морячка было извлечено с полдюжины пластинок в конвертах с яркими разноцветными этикетками. Один из конвертов был еще и обернут прозрачной пленкой — фирменная упаковка, свидетелствующая о подлинности и свежести товара.

Матрос вернулся на свой пароход, довольный — что за пустяковое поручение, что дал ему месье Лапорт, свеженазначенный помощник капитана, никогда прежде не бывший в Одессе, он получит дополнительную плату, почти как за весь этот рейс — причем в долларах, а не в обесценивающихся франках. А Самуилыч знал лишь, что пластинку в обертке он должен будет отдать тому, кто придет с условленными словами, ни в коем случае не вскрывая упаковку и не пытаясь проиграть музыку.

И никто из названных лиц не знал, что месье Лапорт (личность совершенно неприметная, и в Одессе почти не сходящая на берег) в действительности работал даже не на французское Сюртэ, а на американскую разведку.

Лючия Смоленцева (Винченцо).

Я заглянула в будущее. И мне стало до ужаса страшно.

Я настолько же русская коммунистка, как и итальянская католичка. От Веры — вера в то, что мир, в котором я живу, справедлив, красив и гармоничен — а если это где-то в чем-то не так, то исключительно по воле Творца, высшего замысла которого мы просто не видим. А от Идеи — стремление построить эту гармонию здесь, на земле, и если не "сейчас" то в обозримом будущем. Страна Мечты, это не сказка а быль. В моем понимании, все люди — равны и не равны, одновременно. Равны в том, что Творец каждому от рождения вложил свою искру, которую можно и должно разжигать. А не равны — в том, что этот высший дар, кто-то сбережет, поддержит и разовьет, на счастье и себе, и людям, а кто-то пренебрежет, или распорядится во зло. И мне рассказывали, что Ленин, самый первый из русских коммунистических вождей, сказал — наша цель, обеспечить трудящимся высокий уровень жизни? Нет, это и капиталисты дать могут. Наша цель — обеспечить каждому полное развитие его духовных, умственных и физических способностей, в меру его таланта. Не ручаюсь за точность цитаты, но смысл был такой.

И советские в этом преуспели. Когда мы с Анной были в Ленинграде, моя подруга и наставница на Невском проспекте обратила мое внимание на красивое здание с башней, рядом с Гостиным Двором.

-Бывшая Государственная Дума, это как парламент был еще при царе. А вот там, позади башни — музыкальная школа, хотели меня туда отдать учиться, но слуха не оказалось. Эту школу, для талантливых детей, открыли в 1918 году, по просьбе питерских рабочих. Она не закрывалась даже в Блокаду.

Мадонна, а я вспоминаю, как моя мама, работая прислугой в Риме, покупала мне книжки — и каждый раз выбирая между ними, и лишней булкой, или куском сыра, или бутылкой молока! Маркс прав — что для капиталиста идеальными работниками были бы придатки к машинам, чапековские "роботы", а не люди; образование им нужно лишь столько, чтобы выполняли работу (и лучше — меньше, дешевле будет платить). А в СССР я видела, как людей всячески побуждали получать образование, заниматься в каких-то кружках — понятно, что иные из них были важны для армии, как водить машину, нырять с аквалангом, метко стрелять, знать радиодело. А к чему тогда отнести, организованные походы рабочих с заводов в театры, экскурсии в музеи? Не говоря уже о том, что само образование тут очень доступно!

У нас в Италии, человек из низшего сословия не мог и мечтать поступить в университет. Не только из-за того, что на него бы смотрели там как на плебея — но и потому, что у него не было денег, заплатить за обучение. В СССР же хотя высшее образование пока что не бесплатно, но стоимость его (за год) меньше месячного заработка рабочего. И существуют многочисленные льготы, как например, полная отмена платы для награжденных орденами и медалями (а таких, среди советских мужчин, после войны, немало), или половинный размер для всего лишь отслуживших в армии, или отработавших после школы на производстве. (прим. — к сожалению, альт-ист.). В целом же, жизнь в СССР организована так, что каждый может развить свой талант, имея к тому желание. Что это, как не высшая справедливость?

Да и я с прошлого года прохожу обучение в одном очень интересном заведении! Но о том расскажу чуть позже.

А в той реальности будущего двадцать первого века, что мне показали? Под маской так называемой "толерантности" процветают самые гнусные пороки! Европейские города заполнили толпы грязных дикарей (мадонна, я вовсе не расистка — но ведь есть разница между человеком, стремящимся к культуре, и тем, кто сознательно не желает подняться выше обезьяны?). Семьи объявлены "пережитком". Дети мечтают стать бандитами и проститутками. Святые отцы — педофилы. Уголовные преступники — депутаты парламента. И продается, и покупается — абсолютно все (мадонна, я вовсе не монашка и не аскет — но надо же и меру знать, нельзя измерять человека исключительно кошельком)!

И если тот мир одержит победу и здесь, в этой истории — это будет проигрыш не только Советов, но и моей Италии. Не только коммунизма, но и Веры (значит, мир не справедлив, не гармоничен, и Творец отвернулся от него). Может, я говорю ересь, как с точки зрения коммунистической идеи, так и Святой Церкви? Но я так вижу картину — и не умею иначе.

И тяжелее всего мне потому, что я пока не сделала ничего, чтобы отвратить торжество сатаны! Я не совершала подвигов, которые мне приписывают — в фильме "Битва за Рим", первые наброски сценария которого я держала в руках еще восемь лет назад, в первый свой год в СССР, и который наконец сняли совместно, русские и итальянцы, о событиях сорок четвертого года, и где меня играет некая Софи Шиколоне (еще не ставшая Лорен), я просто ангел мщения, убивающая немцев сотнями (мой муж сказал — "как Терминатор") и причастная решительно ко всем славным событиям! А ведь я еще не была партизанкой, когда повстречалась с моим рыцарем, он не отбивал меня от банды пьяных эсэсовцев в римском кафе, я не присутствовала с ним на исторической встрече в Ватикане, не высаживалась с подводной лодки на остров Санто-Стефания, спасать Его Святейшество из немецкой тюрьмы! И в поезде Гитлера не я спасла жизнь своему мужу, а он из-за меня там едва не погиб! Лишь наше венчание в соборе Святого Петра, по королевской церемонии, проводимое самим Папой, было как в фильме (и даже платье у меня такое же). Ну а после мне не выпало случая быть чем-то полезной — разве что в Киеве, но и там, когда на нас с Анной напали бандеровцы, я очень напугалась, и лишь делала "как учили".

-Вы живые, они мертвы — ответил мне муж, когда я рассказала ему, что чувствовала тогда — а прочее, неважно.

Что хорошо — мой рыцарь предельно серьезно отнесся к тому, что возможно, мне самой придется защищать свою жизнь. И учил меня всему, что умел сам (хотя до его таланта мне далеко) — стрельба из самого различного оружия, на скорость, из неудобного положения, по быстро движущимся и внезапно появляющимся мишеням, рукопашка, нож, бой в лесу, в здании, плавание и ныряние с аквалангом (до десяти метров — глубже мне было запрещено, "норматив для матросов-срочников, а ниже уже особенности есть"). Конечно, я всегда буду слабее противника-мужчины — но как сказал мне мой рыцарь, у меня отличная скорость и ловкость движений, "а при правильной технике, большая сила и не нужна". Я тренировалась, мечтая что буду прикрывать спину своему мужу. А он категорически отказывался даже слышать — чтобы я с ним вместе, и в бой!

Я все-таки уговорила его дозволить мне прыгнуть с парашютом. И поняла, насколько он боится — он, не страшащийся абсолютно ничего! — что я как-то пострадаю! Он заставил меня пройти весь курс подготовки со всем тщанием — после медосмотра, признавшего меня абсолютно здоровой. Сначала был даже не самолет, а кусок кабины с люком, стоящий на козлах, чтобы научиться выпрыгивать правильно — упереться в края руками и ногами, затем резко оттолкнуться, максимально вперед, не коснувшись плечом края люка (иначе, тебя может закрутить в прыжке). После, меня подвесили на стропах, в полуметре над землей, и чтобы я научилась, за что тянуть, управляя куполом. Затем я спрыгивала с помоста (где-то с высоты моего роста), учась правильно приземляться, сразу на обе ноги, сведенные вместе, и падать на бок. Я выучила действия при нештатных ситуациях — если не отделится вытяжной фал, если основной парашют не раскроется, если тебя навалит на чужой купол (ногами пробежаться по нему, в сторону), если тебя несет на крышу или стену дома (так же успеть пробежаться, пока твой купол не погас), и множество других случаев. А когда настал тот день, мой рыцарь лично проконтролировал укладку моих парашютов, основного и запасного, был в самолете рядом, сам прикрепил мне фал, и был за выпускающего, когда я прыгала. Было ли мне страшно тогда — нет, я абсолютно доверяла, что он сделал все, как если бы прыгал сам, ну а мне, лишь лететь до земли! Самолет был Ан-2, условия самые простые — день, отличная видимость, почти безветрие, высота шестьсот метров, внизу ровное поле, от горизонта до горизонта. И я оттолкнулась, как учили (не дожидаясь пинка или затрещины, которыми, как я слышала, инструктора выталкивают замешкавшихся новичков). "Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три" — рывок, и надо мной раскрывается купол, все было так, как мне рассказывали — а дальше, лишь разворачиваться по ветру и смотреть, куда несет. И когда я приземлилась, то к моему удивлению, мой рыцарь уже ждал меня там — после он сказал мне, что прыгал последним, как положено, но без фала, "чуть затяжным", и обогнал всех. А после в автобусе мы все (кроме меня и мужа, прыгали еще шестеро), дружно пели "белый купол", и по рукам ходила фляжка — я, конечно, лишь пригубила.

Второй прыжок был труднее. И отчего-то было страшнее. Но я все же прыгнула — и полетела не вниз, а вслед за самолетом, болтаясь на фале! Дернуть за кольцо — нельзя, можно и себя, и самолет погубить!

Мой муж, стоя в люке, показал мне стропорез. Я кивнула, но вряд ли он мог это заметить. Он ударил по натянутому фалу и я освободилась. "Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три" — и надо дергать кольцо, ведь принудительного раскрытия уже нет. Приземлилась нормально. Причиной происшествия было (к этому выводу пришла "комиссия по расследованию", тут же собранная на аэродроме), что вытяжной фал должен сначала оборвать некую предохранительную деталь внутри ранца, и лишь затем выводить парашют — считается, что веса парашютиста достаточно, развить требуемое усилие, но я оказалась слишком легкой! А надо было прыгать третий раз!

Для чего? Как сказал мой муж, значок парашютиста дают не за один а за три прыжка, не просто так. Первый, на адреналине, легкий. Второй, там бывает по-настоящему страшно. Ну а третий — как показывает опыт, кто на него решился, тот так же легко прыгнет и в четвертый, и в десятый, и в сотый — без разницы.

-Нет, вы можете отказаться, товарищ Смоленцева!

Отказаться? Тогда выйдет, что и первые два раза будут напрасны, раз они "не в счет"? Да, было страшно. Но победа над собой — столь же важная победа. Так появился у меня значок с парашютиком — которым я горжусь не меньше, чем орденом Святого Сильвестра, полученным из рук самого Папы, за участие в поимке Гитлера. Ну а мой рыцарь хорошо знает, как погасить мое недовольство — вот отчего, стоит ему меня коснуться, и я могу думать лишь об одном?

В сорок пятом у меня родились Петя и Анечка. В пятидесятом — снова двойня, Сережа и Марк. Как я совмещала семью с тренировками и работой? Благодаря нашей "домоправительнице" Марье Степановне, приставленной от Пономаренко ко мне и Анне, двум нашим домработницам, тете Паша и тете Даше, и воспитательницам из детского сада, что находится в нашем же доме на первом этаже — и они часто сами утром забирали детей, а вечером приводили обратно. Ну и еще, мы использовали "адмресурс", как выразился Пономаренко, привлекая в помощь девушек из опекаемых нашей Конторой учебных заведений (если в СССР мальчики, потерявшие родителей в войну, и воспитываемые в особых закрытых школах, называются "суворовцы" и "нахимовцы", то девочки, в подобных школах-пансионатах, отчего-то "смолянки", так же как когда-то при царе).

-Смоленцевки — поправила меня Анна — Люся, ну неужели тебе не нравится быть экспонатом истории? Кто у нас лицо "русско-итальянской моды", с фотографиями что в "Комсомолочке", что в ленинградском "Силуэте", прямо как у Ильфа и Петрова, дочь Вандербильда? Ну а кто-то сокращает и до "смолянок", кому привычнее — ведь с тех пор и сорока лет не прошло.

И добавила с улыбкой:

-А иные, как наш Валя, наших девушек "лючиями" называют. Или ты не знала?

Что, серьезно? Я уже на улицу не выхожу, лицо вуалью не прикрыв — а то, оглядываются, узнают! Даже когда с детьми гуляю, возле нашего дома. Поскольку детям свежий воздух нужен и движения, так врачи говорят. А я хочу, чтобы у моих детей было идеальное здоровье. Петя и Аня большие уже, прошлой осенью в школу пошли в первый класс, да и младшие из коляски выросли, ножками бегают. Дома я (с помощью Марьи Степановны и домработниц) справляюсь, ну а на прогулке иногда приходится кого-то из девушек просить на обед приехать, и заодно помочь за нашим "детским садом" уследить, у меня четверо, у Ани трое, а вдруг потеряются, разобьются, под машину попадут? Мадонна, это выходит что у меня уже и прислуга есть, как у какой-нибудь графини или герцогини? А как это с советскими принципами сочетается?

-Нормально сочетается — ответила мне Анна — как например, есть в Советской Армии такой генерал Петров, Дважды Герой, важный пост сейчас занимает. А так как ранен был и обеих рук у него нет, то трое солдат-ординарцев при нем, для обслуги. Так и мы с тобой, Люся, пока важным делом занимаемся для советского государства, то и СССР заинтересован, чтобы нас домашние хлопоты не отвлекали. Есть особый приказ, что мы имеем право воспитанниц для стажировки привлекать — так что пользуйся!

Я и привлекаю — стараясь не злоупотреблять, а только в случае, когда Марья Степановна с тетей Пашей и тетей Дашей справиться не могут. Еще и оттого, чтоб девушек от занятий не отвлекать. Из "смоленцевок" не только штат манекенщиц нашего "дома РИМ" ("русско-итальянская мода") комплектуется, они и учатся в одной из наших школ, а самым толковым дорога открыта в Академию. Анна сказала, когда-то это были просто Курсы по подготовке сотрудников ВЧК, основанные сразу после русской Гражданской войны. В Академию переименовали в пятьдесят первом.

-В двадцатые у чекистов случалось, даже начального образования не было, если из крестьян — а потому, первой задачей было дать хоть школьный курс. А сейчас в СССР семилетка обязательна, а сюда учиться фронтовики приходят, с практическим опытом оперативно-следственной работы — если и попадется кто необразованный, для таких есть подготовительный факультет.

-Но даже в наше время, в будущем, готовили лишь контрразведчиков, оперсостав, переводчиков, технических специалистов — дополнил слова Анны мой муж — а такого факультета не было, это уже Пономаренко заслуга.

Политический факультет. Все для стабилизации своей власти и дестабилизации враждебной! Как осуществить революцию простую, или "бархатную", как это назовут в будущем, или "ползучую" (прототип второй из названных, термин товарища Грамши) — как "раскачивать лодку", нагнетая общественное мнение, грамотно вести пропаганду, проталкивать нужных политиков, вступать в политические союзы, и конечно, сочетать легальную деятельность с тайной, вплоть до террора, убийств. Соответственно — как грамотно играть на стороне власти, пресекая подобную деятельность противника. Как учитывать местные особенности — классовый состав населения, его религию, обычаи, экономику. Проведение избирательной кампании "своего" кандидата и срыв таковой, от противника. Ну и контроль в спокойное время — отслеживание общественно мнения, выявление причин недовольства, персоналий, организации. Работа с различными "общественными объединениями", как направлять их деятельность мягко, но ненавязчиво, в нужную сторону.

Отдельно шла подрывная деятельность — у любого общества есть свои "болевые точки", в массовой психологии, социальной сфере, экономике. Любая, самая лучшая идея может быть доведена даже не до абсурда, а до своей противоположности — русский великий химик Менделеев говорил, "не бывает вредных веществ, бывают вредные концентрации". К примеру, американцы стремятся к свободе, это альфа и омега их представлений о правильном устройстве общества. Что же, это прекрасно — результатом вдумчивой работы может стать резкое противопоставление представлений о свободе в разных социальных и территориальных группах населения. Или — противостояние отдельных штатов и федерального правительства. Или отказ некоторых социальных групп, под "флагом личной свободы", от исполнения своих обязательств перед обществом. Конечно, для реализации таких задач нужно время — и очень хорошие знания по психологии, индивидуальной и массовой, истории, музыке, медицине, страноведению. И все это тоже нам преподавалось!

Музыка тут при чем? Вот не знаю — но кто-то из ученых считает, что басовые ритмы, точнее, низкие частоты, снижают активность коры головного мозга. Так что внедрение и продвижение соответствующей музыки может нанести недружественной стране куда больший урон, чем дивизия террористов. А если сделать частью молодежной моды потребление легких наркотиков, той же марихуаны, то, в долгосрочном плане это может нанести больший вред, чем проигрыш противником немаленькой войны. В общем, современное воплощение древнего римского принципа "Разделяй и властвуй".

-Это было сильной стороной нашей партии большевиков — говорил нам преподаватель — когда эсэры замыкались на терроре, а меньшевики и прочие буржуазные партии на парламентаризме, именно большевики развивали комплексную программу. Даже враги говорили, что "большевистская пропаганда — главное их оружие". Ленин еще до революции 1905 года учил, "не увлекаться лозунгами, не брезговать и малыми делами, повышающими авторитет Партии в глазах масс". Ну а его труд "Задачи отрядов революционной армии", написанный в девятьсот пятом, на злобу дня, мы вчера подробно разбирали. Наша победа в Октябре не была случайностью. В Петрограде, всего за три дня до штурма Зимнего, контрреволюция пыталась организовать казачий крестный ход — который должен был перерасти в погром "безбожников", засевших в Советах под руководством "германского шпиона" Ленина. Заплатили атаманам, выдали водку рядовым станичникам, проинструктировали полковых попов. Казачьи полки должны были идти в полном вооружении, верхом, даже с артиллерией! Все было готово к шабашу — конечно, казаков было мало, в сравнении с численностью питерских рабочих, солдат запасных полков и матросов Балтфлота — но это были фронтовые части с боевым опытом и религиозным фанатизмом; надо было знать тех, дореволюционных казаков, их усердие в вере, чтоб понять, каково было большевистским агитаторам, посланным в казачьи казармы. Однако это удалось — казаки против революции не выступили. И мы победили!

Анна рассказывала мне, чем они занимались на севере, обеспечивая информационную "дымовую завесу" вокруг подлодки из будущего. Как кормили американца мистера Эрла дезинформацией (прим.авт — см. Днепровский Вал), и про операцию "русские женщины, это наше национальное достояние", против падких на развлечение морячков с союзных торгашей. А что мы делали в Киеве (тоже ведь была пропагандистская война), и в Ленинграде в пятидесятом?

-Ваши таланты, это хорошо! — сказал Пономаренко — но система всегда будет лучше кустарщины. И как напишет ваш приятель, товарищ Стругацкий, "долго внушать голодному, что он сыт, нельзя, не выдерживает психика". Вообще, диалектика выходит: тактические вопросы решить можно "пожарной командой", а чтоб всерьез и надолго, нужна правильная стратегия и ресурс — но и они без должного умения, станут пустой тратой материала. Даже ваши "смолянки" — счиается, что даже те, кто в основной состав после не войдут, как минимум сумеют на своих будущих мужей влиять в правильном направлении, и уж точно не станут такими как Боннэр!

Факультет уже получил среди своих, целых два неофициальных названия — "мадридский двор" и "иезуиты". Студенты — как бывшие "песцы" Северного Флота, или ребята, на фронте служившие в СМЕРШ, так и наши девчонки-"смолянки". Контрразведывательная и диверсионная подготовка — не наш профиль, но знать ее мы обязаны. А еще пока что мало распространенные в СССР социология и психология. Искусство пропаганды своей и подрыв вражеской. Ораторское искусство — как "толпу держать". И конечно, чисто боевые дисциплины — исходя из здравого рассуждения, что подобная деятельность вызовет у оппонента большое желание ее пресечь, не стесняясь в средствах. Обычная физкультура — гимнастика и бег, для разминки, в зале, на стадионе, и на природе, бег по пересеченной местности, "волчьим шагом", или совсем новое, с психорегуляцией, когда группой бежишь долго-долго, и не устаешь (прим.авт. — "медитативный бег", Питер, конец восьмидесятых. Кто у Валеры Швецова занимался, летом Комарово зимой Шувалово, откликнетесь автору, буду рад!). Плавание, рукопашный бой, холодное оружие (как нож, так и например, палка и нунчаки), стрельба (как в тире, так и при прохождении "лабиринта", или дуэль, красящими шариками). Причем мы, девушки, приемы отрабатывали и в своей обычной одежде, не только в спортивных костюмах "а мало ли когда вам придется". Быстрое выхватывание оружия, и сразу стрелять, с бедра, не целясь (и даже, руку за спину заложив и ствол из-под левого локтя выставив — конечно, так лишь совсем накоротке). Мне это умение применить на практике пока не довелось, а Инне с первого курса случилось, когда ее поздно вечером пытались ограбить, так было, две пули и два трупа, и поскольку личности были быстро опознаны, по наколкам и отпечаткам пальцев, как рецидивисты, то от милиции к нашей Инночке была лишь претензия, зачем в головы стреляла, нам они для допроса были бы полезны. Так напугалась сильно — тогда действовала на автомате, а после чуть со страху в обморок не грохнулась там же. Это как же, если учили тебя в скоротечных огневых контактах бить в корпус — а попала одному в лоб, второму в висок, а если бы мимо, ну повезло тебе. Хотя вспоминаю, как мне было страшно тогда в Киеве в сорок четвертом, когда бандеровцы хотели меня и Анну убить, или после, когда озверелая банда штурмовала горком на Владимирской горке, где мы сидели.

И партийно-политическое воспитание! Пономаренко сказал — если его упустить, то при успехе Проекта получим страшное: беспринципных авантюристов, профессионально обученных брать власть. Нам только кадры будущей "перестройки" готовить не хватает! Что также подразумевает процесс творческий — слышала я, что в будущем изучение марксизма-ленинизма было поставлено так, что вызывало лишь отвращение. А нам — искренне верящие в успех коммунизма нужны!

-Кадровый резерв даже не для Партии, а для высшего руководства — сказала Анна — те, кто завтра, возможно, на самые высокие посты.

Мадонна, вот мечтала когда-то в университет попасть! Глядя на интересную, веселую и беззаботную жизнь римских студентов. А сейчас у меня времени, минуты лишней нет! Кроме учебы и тренировок, еще и работа в "РИМе" — как заметил Пономаренко, в той истории мы свой советский стиль не создали, бездарно все возможности упустив, а это задача важнейшая, и в плане изживания у наших людей низкопоклонства перед западом и пропаганды советского образа жизни; а кроме того, есть идея провести отслеживание общественного мнения, "социологический эксперимент", а попросту, новые веяния моды как быстро будут распространяться и в каких общественных группах? Даже детям своим приходится тепло урывками отдавать. И попробуй объяснить это девчонкам, когда они видят на обложке, как я, нарядная, позирую, открывая дверцу "победы"-кабриолета! После того снимка, эти открытые "победы" в России стали "лючиями" называть — при том, что этим именем уже официально названы "победы" итальянского выпуска, которые однако если в СССР попадут, то в разговоре не отличаются никак. Нет у меня собственного автомобиля, хотя водить я обучена и по деньгам могу себе позволить — но зачем, если за мной всегда казенная машина заезжает? И конечно, в реальности я бы не села в открытую машину, и в широкополой шляпке, ее же там сразу сдунет! Однако фотография получилась эффектная. Перепечатанная и за границей, и не только в Италии, но и во Франции и США — как ответ на утверждения их газетеров, что в Советском Союзе женщины ходят исключительно в валенках и ватниках.

В прошлом году я даже снялась в кино, "Иван-тюльпан", где я Жерара Филипа в плен беру, мы с ним на шпагах сражаемся, а после катаемся по лесу верхом на медведях — по секрету скажу, это лошадки были, на которых нацепляли попоны, как шкуры, и медвежьи морды, только чтоб лап в кадре было не видно. А во втором фильме мы с Анной вместе были — но про то я или Анна в другой раз расскажем. Товарищи с киностудии считают, что у меня есть актерский талант — так что возможно, буду продолжать. Тем более, мне обидно, что в русском фильме "Молодая Гвардия" Любу Шевцову сыграла сама Люба Шевцова (в этой истории Краснодон был освобожден еще в декабре, так что молодогвардейцы все живые — а Сергей Тюленин так и вовсе, под командой у моего мужа служит), ну а про "Битву за Рим", я уже сказала! Хотя мой рыцарь говорит, что я красивее этой Софи и двигаюсь гораздо лучше! Конечно она ведь в жизни, а не на экране, никогда не прыгала с парашютом, не ныряла с аквалангом, да и автомат в руках не держала раньше, это меня обучали уверенно обращаться со всеми видами пехотного оружия — русского, немецкого, итальянского. И она, повторяю, пока еще даже не Лорен а Шиколоне! Ну а я, без сомнения, являюсь само известной из ныне живущих итальянок — в СССР, уж точно!

Это грех гордыни? Было бы грехом — как сказал мне муж, если бы я возгордилась. То есть сочла себя абсолютным совершенством, которому не надо дальше работать над собой. И отец Серхио, когда я передала ему эти слова, был согласен — я, хотя и уже русская коммунистка, но и итальянская католичка, и хожу на исповедь к тому, кто когда-то был легатом Святого Престола в Красных гарибальдийских бригадах, а сейчас с окончания войны занимает пост посла Ватикана в Москве, он благочестиво согласился принять на себя обязанности моего персонального духовника. А так как я имею обязательства и перед русскими властями о неразглашении информации — то говорим мы на исповеди больше о самых общих, философских вещах. Что неожиданно оказалось полезным, когда после возвращения с Севера мы все были вызваны к Пономаренко на "разбор полетов" (как называют русские подобные совещания). Когда я, бывшая свидетельницей всех тех событий, выступила с ответом вперед Анны:

-Мы "инквизиция", а этот Нелин — еретик! Петр Кондратьевич, вот не смейтесь, выслушайте — мне кажется, что коммунистический строй на теократию похож, по крайней мере, структурно. Во главе всего Вера в рай, только земной, который надлежит нам самим построить. Именем этой Веры правят ее служители, то есть Партия. Они решают, что по Вере правильно, а что нет. А ересь, строго по смыслу, это не чужая вера, а извращение Веры своей. Ведь и та Инквизиция с еретиками боролась — но не с мусульманами например, это уже не в ее компетенции было. Так и Нелин — мало того, что придумал собственную ересь по отношению к коммунистической Вере, так еще и показал себя еретиком закоренелым, упорствующим, не желающим раскаиваться. Когда Аня, в том месте и в тот момент высший авторитет в вопросе веры, четко указала ему на ошибочность его мнения. А он не захотел покаяться, это признать. Как тогда поступали инквизиторы, при всем их человеколюбии — с печалью в сердце, квалифицировать степень ереси как безнадежную, изгоняли еретика из своей Веры и Церкви, и передавали светским властям для последующего наказания. Что и было сделано. Отличие — лишь в незначащих деталях.

-Поддерживаю! — поддержал меня мой рыцарь — воля, характер, идейность, это все хорошо, но в дополнение, и мозги не мешало бы иметь? Я бы вообще, выкинул его из Партии с формулировкой "за глупость, как безнадежного идиота", как Маркс кого-то там, из Первого Интернационала. Если образования и ума нет, так и нечего пытаться свое родить, вместо того, чтоб поступать как умные люди указывают. "Линия Партии устарела", да кто он такой, чтоб о том судить?

-Интересно — усмехнулся Пономаренко — то есть, не сметь свое суждение иметь? Позвольте уж, синьора Лючия, "адвокатом дьявола" побыть, так это кажется называлось? "Капитал", это значит, как Святое Писание — ну а кто отступит, того на костер? Как девять лет назад в Ватикане сожгли Муссолини и прочих.

-Неправильно! — говорю я — во-первых, бездумное поклонение Книге а не Слову служителя, это не Католический Святой престол, а протестанты: у них заведено, что правда не в проповеди священника, а в том, что было написано в Библии две тысячи лет назад — в других совсем условиях, вне контекста, зато прочесть может каждый сам, без посредника-Церкви. А Католическая Церковь оказалась более гибкой, поскольку служители все же под время и место подстраивались, в этом ее преимущество. Во-вторых, наказанию подлежит не слово, а дело. То есть, спорь сколько хочешь — но не смей делом вредить, чем Нелин занимался.

-А как же Инквизиция — за книги жгла? Или за слова перед людьми.

-Так когда Идея услышана массами, она становится делом. То есть, своим, на диспуте, где ищут истину — сказать можно и нужно. А толпе на площади, котораяуслышав, начнет, бей, жги — нельзя!

-Так это Устав Партии получается — заметил Пономаренко — демократичесий централизм. Между своими обсуждай, но когда решение большинством принято, ему следуй. У попов выходит, такое уже тогда было?

-Так принципы не нами придуманы — влезает Валя Кунцевич — так же как республику в Древней Греции изобрели. Так и тут — выходит, Партия как Церковь? Как в вере высший авторитет, это Папа, или Патриарх — а в коммунизме, Вождь товарищ Сталин. За ним идут архиепископы, или члены ЦК, ну как вы, Петр Кондратьич. Ниже, уже главноответственные на местах. И вниз, по иерархии. Не может же любой мирянин Веру толковать — зачем тогда священнослужители нужны. Так же как в армии — прав был Суворов, что "каждый солдат должен знать свой маневр", а не быть болванчиком как у Фридриха Прусского, но что бы началось, если бы каждый рядовой командовать пытался? Ты свободу имей — но в пределах своей компетенции и образования. А уж от слов к делам переходить, линию Партии извращая — это уже уголовно наказуемый поступок!

-Однако же, кое-что он угадал? — спросил Пономаренко — про то, что через сорок лет случиться. Значит, не такой уж и дурак.

-Так еще хуже: не дурак, а хунвейбин — сказал Валя — "перестройка" это страшно, только Пол Пот еще хуже. Уж лучше тогда наши девяностые — по крайней мере, три восьмых населения мотыгами насмерть не забьют. Нет, такие бешеные как Нелин тоже нужны — но, на коротком поводке. А если сорвался — то извините, такого пристрелить проще, чем вразумить. Пассионарий, блин — это как раз и есть то, что в этнологии называется "пассионарным перегревом".

-Ну, хунвейбины были скорее, "суб" — задумчиво произнес Пономаренко — сродни нашим черносотенцам. Бей, громи, можно. Когда власть или Вождь дозволяют. Но такие как Нелин действительно проблемой могут стать. Если их много. Кстати, вы для них предатели и оппортунисты — у которых не примат общего над личным, а по справедливости, наравне, "как все ко мне, так и я ко всем" — знаю, что в своем времени вы так привыкли. В войну это не так заметно было, мобилизовываться вы не разучились еще, ну а в мирное, началось. Еще, для вас революция и Гражданская, это давняя история — ну а у нас многие товарищи вживую зверства "их высокородий" видели, и слова "Красная Империя" для них, как такая же тряпка для быка. Это ведь истина, что белое офицерье творило — колчаковцы "партизанские" деревни жгли, так же как немцы Хатынь. И сами старались и под руку с японцами. Ваш "великий полярный исследователь" на полном серьезе пытался своим ближним сподвижникам в крепостничество земли, деревни и крестьян раздавать, это в Сибири-то, где крепостного права и при царях не ведали. И нэп тоже помнят — что он не потому умер, что его Сталин волюнтаристски отменил, а потому что не обеспечил решение задачи, экономический подъем страны, выходило помаленьку да понемножку, и страшно подумать, что было бы с бухаринскими ситцами и кулаком, да в сорок первый год.

-Можно представить! — сказал Валя — читал я какую-то книжонку в девяностые. Ситец, кулаки, аграрная страна — и немцы доходят до Поволжья, а дальше тоже вязнут. И тяжелейшая война на измор, а году кажется в сорок восьмом американцы сбрасывают атомную бомбу на Берлин, высаживаются в Европе и устанавливают всеобщую демократию. Мечта либераста, "вот жили бы мы как в ФРГ", не понимая, что если бы гансы не нужны бы были Америке как противовес СССР, то получили бы не экономическое чудо, а план Моргенау. И нас бы то же самое ждало, при любом формате союзной победы. Так что в итоге получили бы то, что в Китае сейчас. Нет у нас в этом мире друзей, кто бы нас вытянул, если сами слабину дадим — это лишь мы там могли тех же китайцев тянуть на своем горбу, и то, что получили взамен?

-Так в итоге, что вы можете предложить?

-А что предлагать: сказано верно — тут Валя взглянул на меня — Вера так вера, не хуже других. Как были страны католические, и прочее, ну добавятся к ним еще и коммунистические, всего делов. И пропаганда нужна, чтобы веру разъяснять, ну а кто не послушает и впадет в ересь — с теми, по закону. Конечно, задача не быстрая, никак не выйдет кавалерийским наскоком из мозгов выбить. Если у светила нашего будущего, Аркадия Стругацкого, что он с братом на пару напишет, про "Понедельник в субботу", искренне ведь, что даже в Новый Год отдыхать предосудительно, в отпуск на машине едва ли не криминал, ровно в шесть по трудовому законодательству с работы лишь отрицательные персонажи уходят, и вообще, трудовые будни это праздники для нас — это ведь теоретическим идеалом считалось, в шестидесятые. Ну а народ читал и посмеивался. Любую самую лучшую идею можно довести до абсурда — заставь дурака богу молиться, он ладно бы себе, не жалко, тебе лоб расшибет! Как у Райкина, "чего крутится — привяжите к ноге динамо", где-то на компе должно быть, да вы ведь видели. Я же кому угодно, хоть вам, хоть товарищу Сталину скажу — на одном энтузиазме и сознательности далеко не уедешь, экспериментально установлено нашей историей. И уж совсем погано, когда энтузиазмом пытаются компенсировать руководящую дурь. Личное и общее должно быть в равновесии — это и называется диалектический подход. А вот разъяснять это массам — ну, в США к девяностым сумели даже внушить, что негры, это очень уваджаемые люди.

-Товарищ Кунцевич, вы учиться собираетесь? — спросил Пономаренко — кстати, ознакомьтесь и подпишитесь. Ваше заявление о поступлении в Академию, которое вы забили подать в установленный срок. Ну, эта беда невелика, место за вами зарезервировано. С осени и приступайте! Без отрыва от прочей работы — у наших прекрасных дам спросите, как они справляются, даже будучи обремененными семьей и детьми.

А как мы справляемся? Мадонна, мне ведь сегодня опять придется конспекты добывать — лекций, которые пропустила! И на экзамене в конце семестра знать все без поблажек!

Хорошо, что лето скоро. И каникулы у нас предусмотрены — может даже, удастся куда-нибудь съездить отдохнуть!

Одесса. 17 июня 1953.

На Дерибасовской хорошая погода. А на всем Черноморском побережье, курортный сезон.

Мужчина интеллегентного вида шел не спеша, наслаждаясь погожим днем. Свернул с Дерибасовской на Карла Маркса, пересек Либкнехта. На углу Розы Люксембург к нему подошел офицер — форма новая, погоны пехотного капитана.

-Товарищ, простите, можно вас на минуту?

И добавил тихо, так чтоб не слышал никто посторонний.

-Ну, здравствуй, друже "Медведь".

"Интеллегент" быстро огляделся по сторонам. Оживленная улица, среди бела дня, вон и постовой милиционер прохаживается, не так далеко. Вот только опытный глаз тут же выделил из толпы двоих, идущих следом — и наверное, тут еще люди есть, от тех же самых. Бежать бесполезно — убьют. Крик поднять — еще глупее, тогда пуля сразу. А после "капитан" объяснит милиции, что опознал бандеровца, и это может быть легко проверено. Но если бы его хотели убить, то не подошли бы, а сразу... Ну значит, поговорим.

В пивной, что на улице Бебеля, было людно и шумно. И офицер (наверное, командированный), о чем-то беседующий за отдельным столиком с человеком профессорского вида, не привлекал ничьего внимания. Хотя за соседним столиком расположились те же двое, что шли позади.

-Пора неньке Украине послужить, друже звирхник. Смотрю, совсем ты тут запанел, пока хлопцы в схронах дохли. Ничего, настал наш час... Кровью умоются проклятые москали. А о нас — весь мир узнает! Слава героям!

Идиот — подумал "профессор" — или играет такого? Друже "Крыж", обладатель еще десятка имен и фамилий, даже я не знаю, какое было у него от рождения. Ходил непосредственно под "полковником" Григором, начальником СБ УПА, был у него кем-то вроде следака по особо важным, а заодно и личного палача. Не дурак — иначе бы на этом месте не удержался, тупых мясников долго искать не надо, чтоб заменить. Значит, играет — а заодно, смотрит, что и как отвечу. И если не так — его слова, лучше удавить сто невиноватых, чем одного врага пропустить. А покойный "друже Клим" говорил мне, что ему нравится убивать, "у него от этого встает, как на бабу".

-Героям слава. Но можно потише, это все же Одесса, а не Станислав. Что до прочего — то Центральный Провод в курсе где я и что делаю, возражений не было. Еще вопросы?

-Только один, друже. Ты готов в последний раз рискнуть, ради Украины? Всего одно дело — и мы там. В свободном мире. С их чистыми ксивами, и долларами в кармане. Ты ведь хорошо так устроился, в ресторан на пароходе? Сделай так, чтобы на борт приняли хлопцев, и груз. А остальное, мы сами!

Хлопцев — значит не взрыв в открытом море, и концов не найти. Неужели захват? Если даже и выйдет, куда дальше — из Черного моря не выйти, Проливы у Советов. В Турцию, как в войну немцы из Крыма бежали? Так где гарантия, что турки не выдадут?

-Не посмеют! — прохрипел "Крыж", когда "профессор" осторожно поделился с ним своими сомнениями — мы ж не сами по себе, сразу радио дадим, и вся Европа и Америка знать будут. Что еще не вмерла Украина. Свой флот вышлют навстречу. И Сталина предупредят, чтоб не смел! Ну и у нас заложники будут — не станут же москали топить своих! Через Босфор пройдем — и ничего они нам не сделают. В ихний Нью-Йорк приплывем, и нас там встретят, как героев! И станем мы мериканскими миллионерами, и заживем как в раю.

Зверь — подумал "профессор" — если я Люблинский университет кончал, то у него, лишь церковно-приходская школа. И крестьянская, звериная сметка вместо ума, чутье и хитрость, но не интеллект. В лесу работало хорошо, но лезть с этим на мировую арену... Но спорить с ним бесполезно — не поймет, и просто убьет.

-Ну вот, и договорились! — "Крыж" похлопал собеседника по плечу — значит, сделаешь. Только уж прости, эти двое хлопцев с тобой будут. Пока мы на твой пароход все не войдем.

-Это невозможно — сказал "профессор" — у нас же режим. А они не в экипаже.

-Очень жаль — ответил "Крыж" — значит, тебе не повезло. Или все ж что-нибудь придумаешь?

И он сделал жест, как затягивая удавку.

-Я сделаю — сказал "профессор" — но потребуются деньги. Это же Одесса!

-Знаю — ухмыльнулся "Крыж" — настолько Одесса, что вчера у меня в трамвае из кармана сперли бумажник. Так что ты уж потраться из своих, на общее дело — вот не верю ,что такой кабанчик, и жирок не накопил!

Врет? Или в самом деле — у наших мазуриков, на приезжих нюх. Что было два года назад когда он сам только приехал в Одессу, город с большими возможностями, но для своих. Ему повезло тогда, при случае оказать услугу одному очень уважаемому человеку — кстати, здесь это не обязательно кто-то во власти, в ином случае голос сапожника, который чинил туфли "самому Ивану Соломоновичу", или ветеринара, который лечил любимую собаку кого-то там, значит не меньше. И здесь могут искренне обидеться, если ты кому-то предложишь деньги — хорошему человеку помогут и так, правда, после и к тебе так же могут обратиться, и ты не вправе отказать. Но это сугубо индивидуально — ходы-выходы надо просто знать. Это Одесса, где сам черт не разберет, "где кончается Беня и начинается полиция", где законы и власть, а где большая деревня, междусобойчик между своими. Если только черт не поживет в Одессе хотя бы пару лет, сведя нужные знакомства. Тут даже язык свой — на Привозе можно услышать такой суржик, что его не поймут ни в Киеве, ни в Тернополе. Даже не Украина — тут смешалась кровь русская, хохляцкая, болгарская, румынская, греческая, итальянская, и вообще, одному богу известно чья! Это Одесса — где тому, кто свой, дозволен очень многое.

Но все же "профессор" был здесь не настолько своим, чтобы за него вступились. И если завтра его труп найдут в подворотне — никто не станет искать убийц, чтобы отомстить.

-Я сделаю — сказал "профессор" — но если вы завалитесь сами, без меня... Я не отвечаю.

-Ты не понял — ухмыльнулся "Крыж" — мы все в одной лодке отныне плывем. Или на одном пароходе. И случись что — все вместе в ад отправимся. Тебе все ясно? И еще, ты ведь из команды "Победы" что вчера пришла, многих знаешь? Надо одному человеку посылку передать! А то, туда простым людям на этот рейс билеты не продают!

Лазарев Михаил Петрович.

Наконец в отпуск. По Черному морю, на белом теплоходе, с всей семьей!

Все неотложные дела завершены, ну а прочие — подождут. Две атомарины, спущенные в прошлом году, после достройки и испытания наконец приняты флотом. Хотя курса БП еще не сдали (да и сам курс, применительно к этой технике еще не отработан до конца), так что считаются пока боеспособными условно. Ну а на тех, что спускали в марте, работы идут по графику, в идеале хорошо бы успеть их еще до ледостава в Полярное перевести. Где уже создается вторая ремонтно-эксплуатационая база для атомного флота — а то Северодвинск (он же Молотовск) и далеко, и замерзает.

Вполне понимаю Серегу Сирого — "если на испытаниях все идет как по маслу, значит что-то еще вылезет непременно". Тем более что лодки по проекту и ттд действительно вышли, опережающими время. Только при их постройке, пришлось создать почти сотню новых технологических процессов! Это при том, что какие-то комплектующие (например, системы жизнеобеспечения, а также по электрической части, или штурманское и связное оборудование) уже отрабатывали на последних дизельных "613-бис". И ведь предлагали иные головы в Наркомате (тогде еще не Министерстве) ВМФ, первую лодку стоить, не мудрствуя, по принципу, "лишь бы не утонула", чтобы опыт набрать.

-Так вы понимаете, что громко шумящая лодка в реальной боевой обстановке, это гроб? Мы не настолько богаты, чтоб тратиться на небоеспособные памятники конструкторской мысли!

Все механизмы на амортизаторах. Покрытие на корпусе. Тщательный подбор гребных винтов — шесть вариантов сменили, чтобы уменьшить кавитацию и "пение". Но результат того стоил! По шуму, атомарина оказалась сопоставимой с дизельной "XXI-бис", идущей в режиме "подкрадывания". Первая пара лодок подняла флаг в пятьдесят втором, когда на Севмаше уже кипела работа над следующими. С учетом немецкого опыта — корпусные секции делались не только здесь, но и в Ленинграде, Кирове, Горьком, Череповце. Реакторы изготовлялись медленнее. А часть оборудования опять пришлось заказывать у немцев. Которые проявили к атомным лодкам живейший интерес — однако согласились с нашими доводами, что Балтика и Северное море для них мелковато. Ну а прорыв в условиях войны через Ла-Манш или мимо Шотландии, это ненаучная фантастика. Атомарина сильна в океане, когда под килем глубина, и можно скорость развить. А на тридцати, даже пятидесяти метрах полным ходом идти, винты кавитируют, и шум все равно. Потому атомных лодок никогда не было на Балтике и (в той реальности) на Черном море. Сейчас второе под вопросом, так как Проливы наши, и наличествуют государственные интересы в Средиземке, ЧФ вообще правильнее "средиземноморским" считать.

Но — все шансы, что по плану, к 1962 году у нас будет десяток лодок, полностью боеспособных и в строю. Поскольку в дружбу с США не верю совершенно. Помню, как мы "вождей" на Север переводили, два года назад, и были сведения, что наши заклятые "союзники" что-то замышляют — предположительно, от атаки "неопознанной" подлодки, до мин по курсу (в Балтике старые мины времен войны вылавливали еще в шестидесятые). В обеспечение перехода были включены новые эсминцы "Острый" и "Озорной". Но в Северном море (зона господства британского флота), англичане и американцы могли легко собрать куда большие силы.

-А если привлечь ваш корабль? — тогда спросил меня Кузнецов.

-Привлечь можно — отвечаю я — но риск учтите. Там глубины — атомарине будет тесно, как слону в бочке. Зато обнаружить ее легко. Я бы на месте американского адмирала, о таком узнав, и на "вождей" бы рукой махнул, ради более ценной добычи. Как минимум, записать акустику, "портрет" цели, пригодится в будущей войне. Ну а при благоприятных условиях, и атаковать могут, после дипломаты отпишутся. С середины Норвежского моря легче — там уже наши базы недалеко, и прикрытие обеспечить можно.

-Значит, американцы бросятся на охоту? — произнес Кузнецов — ну что ж, поможем им в этом деле!

Как наша разведка доводила до вероятного противника "утечку информации", мне неизвестно. Наша "моржиха" К-25 в назначенный день вышла из Полярного на плановые учения в Баренцевом море. Когда же "Ленин", "Маркс", "Энгельс" и эсминцы вошли в Северное море, рядом тотчас появилась объединенная эскадра — три новейших американских эсминца с самой лучшей гидроакустикой, три британца, также в версии ПЛО, французский эсминец "Вильнев", датский "Виэллемос", норвежец "Слейпнир", голландец "Де Рейтер". Не приближаясь к советским кораблям, они утюжили море вокруг, переменными курсами. Пока ничего не обнаружили — но всем было известно, что заметить "моржиху" очень нелегко, так что отсутствие результата лишь прибавляло охотникам азарта. А советские корабли, будто не замечая суеты вокруг, шли на север, держа скорость пятнадцать узлов. Реяли на мачтах красные флаги — не бело-сине-красные флаги ВМФ. Но по Корабельному уставу, во время боя и в виду неприятеля, на грот-мачте поднимается Государственный флаг СССР, по виду совпадающий с торговым.

На широте Тронхейма появилась советская эскадра — крейсера "Минин", "Чапаев" и шесть эсминцев. И с "Ленина" передали союзникам:

-Спасибо что проводили. Но дальше мы сами. Счастливого плавания.

А "моржиха" так и не появилась.

И после, в рассказе о всей этой истории, западные журналисты будут приписывать одни и те же слова самым разным Чинам, от командующего британским флотом до директора ЦРУ:

-Кажется, русские нас нагло поимели, в этот раз.

Ну, "проблемы негров — шерифа не волнуют". Может быть, кто-то здесь лет через пятьдесят расскажет с литературным даром, как создавался советский атомный флот. И какую роль сыграл наш "Воронеж" — еще в сорок пятом начавший использоваться, подобно штатовскому "альбакору" иной истории: для отработки методики гидродинамичеких расчетов, чтобы выбрать наиболее оптимальную форму корпуса быстроходных подлодок. Нас обвешивали датчиками, измеряющими давление и скорость течения, и мы выходили на полигон. А после данные обрабатывались математическим методом "большого параметра" (тоже, привет из более поздних времен). Первым проектом была торпедная лодка-истребитель, как верно заметил Сирый, по виду и тактико-техническим данным больше похожа на "проект 671", чем на атомных первенцев той истории, "проект 627", он же "Ленинский комсомол". В проекте есть и следующие классы лодок — ракетные (пока еще с противокорабельными). Ну и не следует забывать про дизельные лодки, которых у нас больше четырехсот единиц на всех флотах (считая и малые, тип XXIII). И еще сотню субмарин имеют дойче камрады. Так что хотя у американцев больше авианосцев и линкоров, под водой у нас подавляющий количественный и качественный перевес. В сумме с береговой авиацией (полностью перевооруженной на реактивные) и легкими силами флота — мы можем говорить о нашем господстве в морях, примыкающих к нашим берегам. А в океане — еще будем посмотреть! Ведь недаром товарищ Сталин здесь категорически не поддержал армейцев, желавших подчинить флот себе, как было в той истории? Если считать, что армия, это "короткая рука", обеспечивающая угодный нам порядок вблизи наших границ, ну а флот, в перспективе — в любой части земного шара. А значит, главная работа еще впереди.

Только послезнание, тоже великая сила! Грядет революция и в вооружении флота, от обычно артиллерии и торпед к самонаводящимся ракетам. Первые аналоги "гранитов" местной сборки еще в пятидесятом были готовы, вот только чтоб массово или флот вооружать... Переходная эпоха, когда все в массе летает на полигонах, совершенствуя характеристики. Первыми крупносерийными ракетными кораблями здесь ожидаются катера. Ну а после, у Кузнецова (и Сталина, как мне говорили) вызвали живейший интерес "эсминцы, ставшие крейсерами", 58 проекта. И большие противолодочники, проект 61 — если им еще ударного вооружения добавить (как на самой последней, "индийской" версии) и движки довести. Большую серию эсминцев "30-бис" здесь не строили, и крейсера "68-бис" в половинном количестве от заложенных там — сочли что для решения задач в диких африканских странах, они все же будут полезны. С поправкой на обитаемость — а то в исходной версии на них не было кондиционеров, и в тропиках, в кубриках и на боевых постах было очень неуютно. А это вовсе не "изнеженность", как кричат иные, а способствие экипажу лучше выполнить боевую задачу!

Ну а пока — что действительно строится сейчас массово, так это тральщики (поскольку по минам и противоминному оружию мы и камрады впереди планеты всей, не хвалясь). И десантные суда — двойного назначения, пригодные и для народного хозяйства. Это немного не по моей специальности, но тоже приходилось касаться. В общем, работы хватает — отдыхать за все эти годы в этом мире, мне удавалось пока лишь в санатории за Питером, в городе Приозерск (был Кексгольм, переименовать уже успели). А когда-то в иной времени, у нас с батей была там дача, в деревне Ларионово — по шоссе на Ленинград, и десяти километров от санатория не будет, сейчас через нее на машине проезжали. В то время это уже скорее дачный поселок был, а сейчас поселок при лесхозе и деревообрабатывающем заводе. Ну и колхоз — тут финские еще поля.

Как мы с батей летом по этим местам ходили — черника, грибы. И рыбалка — тут на озере (к северу от города) жил дед с фамилией Кисель, известный наверное, всему Приозерску. Поскольку переселился в эти края с Украины еще в конце сороковых (вот интересно, он и сейчас тут уже обитает?). Он давал нам лодку, за малую плату — а еще мне запомнился у него кот, дикий как рысь. Которого дед летом не кормил совсем — "в лесу сам найдет". А еще этот кот умел нырять с причала за рыбой, как выдра. Когда я о том рассказал Юрке Смоленцеву, он головой покачал с сомнением. Сказав, что даже Партизан, героический кот, живущий при бригаде "песцов", хотя и плыл через Вислу под немецким обстрелом, а еще однажды немецкого шпиона поймал, однако же по своей воле в воду не идет категорически.

-Так ведь разные экземпляры бывают. Коты, как и люди, разные. Как и ты, во всем мастер — только седле не сидишь.

Меня уж точно не касается — но слышал от того же Юрки. Что кавалерия в Советской Армии вовсе не считается "устаревшим" родом войск. А имеет теперь ярко выраженный "спецназовский" оттенок. Так как для спецуры самое частое и муторное, это идти по недоступной для транспорта местности, таща на спине все тылы — и медленно, и ограничивает огневую мощь одной лишь стрелковкой. А на лошадках (при почти той же проходимости) выходит быстрее, и тащить можно уже и минометы, и ДШК, с достаточным боекомплектом, а скоро и ПТУРСы появятся, и ПЗРК. Так что кавалерийская подготовка (не джигитовка и рубка лозы, но нормально сидеть в седле, и ухаживать за лошадью) стала обязательной для армейской спецуры (как и погранцов, и горных егерей), морской спецназ от этого избавлен. Однако Юрка попробовал, и сказал — "плохой я кавалерист"!

Так вот, как хотелось бы мне, по этим местам с сыновьями, как батя когда-то со мной. Владик уже во второй класс осенью пойдет. А я, даже когда в Москве, бывает, домой лишь к полуночи со службы, а еще разъезды, когда первую пару лодок строили, я с севера неделями не вылезал. И в Ленинграде бывать приходилось не раз. Только за границу нет мне хода, даже в дружественную ГДР.

И вот — всей семьей, на юг! Отдых в Крыму или на Кавказе сейчас очень рекламируется для советских людей, все курорты, здравницы и санатории после войны уже восстановили, путевки больше по предприятиям распространяют, но и в свободной продаже есть. А крымско-кавказская линия, от Одессы до Батуми, работает, как до войны. Заботилась Советская Власть об отдыхе народа уже тогда — шесть теплоходов типа "Абхазия" (бывших в то время нашими самыми лучшими, крупными и быстрыми пассажирскими судами) были построены еще в конце двадцатых. Все они в войну погибли, от немецких бомб, прорываясь со снабжением в осажденные Одесу и Севастополь. Ну так мы за то с немцев по праву возмещение стребовали — забрав себе десяток их "пассажиров".

Теплоход "Магдалена", построен в Данциге в 1928, у нас получил название "Победа", и в иной истории, ходил на той же крымско-кавказской линии до конца семидесятых. Отход из Одессы, с заходом и стоянками в Севастополе, Ялте, Новороссийске, Сочи, Сухими — день, а где-то и два, чтобы успеть осмотреть местные достопримечательности. Затем три дня в Батуми, и назад. Как все выглядит — посмотрите старый советский фильм "Запасной игрок", где снимался молодой совсем Вицин. Кстати, та его роль лично мне нравилась больше, чем штамп одного из гайдаевской троицы. А фильм собираются и здесь выпускать — обязательно схожу посмотрю, что получилось. Как моя Анюта в прошлом году поучаствовала — "Высоту" пересняли, ну совсем не похожую на оригинал.

Вот только, с ностальгией вспоминаю я Россию 2012 года, где никому не был интересен простой офицер с Северного флота. Здесь же, не дай бог кого-то из нас, пришельцев из другого времени, украдут или убьют американские шпионы. Мало охраны на берегу — Пономаренко настоял, чтобы весь комплект билетов на этот рейс, четыреста штук, был распределен исключительно между "своими", отпускниками из "инквизиции", центрального аппарата министерства ВМФ, армейского и флотского спецназа, просто армейцев и моряков, с семьями, по утверждаемому списку. А еще на борту подразделение спецназа ЧФ, "бойцовых котов" (откуда такое название, у Юрия Смоленцева спросите), специально обученных боевым действиям на корабле и абордажу (то есть проникновению на оный, вражеский). И "песцы", такой же спецназ, но с СФ — опять же, благодарите Пономаренко, злостно воспользовавшегося правом "инквизиции" привлекать для своих нужд любую вооруженную силу СССР; по документам мероприятие оформили как учения и обмен опытом. И Черноморский флот проводит плановые учения по проводке конвоя — только вместо парохода, условно изображающего ордер транспортов, к которым нельзя подпускать врага, вы правильно поняли, кто — конечно же, наш лайнер, и два новейших эсминца в эскорте. На нас турки собираются напасть — которые здесь даже не член НАТО, по договору 1944 года, не имеют права размещать на своей территории иностранные войска и военные объекты (иначе СССР имеет право "предпринять такие действия, какие сочтет нужным"); Черное море в этой версии истории, по факту наше внутреннее море, ну а грозный турецкий флот, имея самыми современными кораблями несколько эсминцев и подлодок довоенной постройки, по боевой мощи даже Черноморской эскадре уступает в разы (без учета нашей эскадры в Средиземке и ВМФ Народной Италии).

-А вам известно, товарищ Лазарев, что в Турции сейчас активно действуют "Серые волки"? И что представители этого якобы тайного общества занимают многие ключевые посты в турецкой армии и на флоте, имея самую тесную дружбу с ЦРУ США? И что в Аджарии, это где Батуми находится, еще наличествует турецкая агентура и даже вооруженные банды. От этих фанатиков, "вернем Проливы и Армению", можно ждать всего — так что и войска Закавказского военного округа будут в состоянии повышенной боеготовности. Поскольку на месте американцев, ради достоверной информации о будущем — это вашего захвата, коль вы не поняли! — я бы и десанта не пожалел, наплевав на любые потери, а тем более на каких-то турок. Может быть, и перестраховка — но береженого, бог бережет!

Это столько людей подняли, ради меня одного? Ладно, войскам учения положены. Но может тогда и наших с СФ вызвать, пусть тоже на солнышке отдохнут?

-Конечно, вызовем. Но не всех. На море, как на войне, всякое случается — так что уж простите, на самый последний случай...

Вот так и собрались — наших "воронежцев" с десяток. Только Серега Сирый на Севмаше остался — за лодки достраиваемые у него душа болит, как и за сына Владимира, родившегося десятого марта, "ну куда я Настю с ребенком потащу — а летом тут очень даже неплохо". Я со всей семьей (отдых, всем вместе!). Смоленцевы, тоже полным составом. Валя Кунцевич (на удивление, не один, а с девушкой). И еще десяток "смолянок" из модного дома Лючии (все проверенные, сознательные, комсомолки, спортсменки, и просто красавицы), для разбавки мужской компании. В Одессу приехали 19 июня. "Черное море", одиннадцатиэтажную башню у самого порта, где я останавливался в иной жизни, когда меня в этот город заносила судьба, еще не построили, и всю нашу компанию (в узком смысле, а не все четыреста отпускников) заселили в "Красную", на Пушкинской. Никакие враги-шпионы нас не беспокоили — наш "детский сад" доставлял гораздо больше хлопот. Все же нам удалось выбраться в город, и даже посетить Одесский художественный музей. В порту уже стояла "Победа", а рядом с ней громадный пароход "Адмирал Нахимов", тоже трофей, бывший "Берлин" (и старый знакомый — в сорок пятом здесь он штабным кораблем был, когда "двадцать первые" лодки из Германии на Дальний Восток перегоняли, как раз успели на японскую войну). 21 июня вечером мы должны были загрузиться на борт, и в полночь отплытие. С заходами в Севастополь, Ялту, Феодосию, Сочи, Новороссийск, Сухуми, и Батуми.

Теплоход "Победа", утро 21 июня.

Радиотехник на судне считается уже офицерским составом. При этом ему не в лом попутно исполнять обязанности судового киномеханика (так как это оплачивается по отдельной ставке). Но вот черная работа — для нее матросики есть! А потому, кто у нас от вахты свободен, слушать приказ — подготовить фильмы, по списку, к сдаче на культбазу (а попросту, перемотать как положено). После съездить туда, сдать, получить новые взамен. Отставить разговорчики — исполнять, время пошло!

Фильмы хранились в кладовой, частью уже упакованные в жестяные коробки, частью (которую и надо было перемотать) прямо на столе, рулонами. Там же были патефонные пластинки, около 2 тысяч. В те годы (до середины пятидесятых) пленка делалась из нитроцеллюлозы — прочной, износостойкой, но легковоспламеняющейся и горящей даже без доступа кислорода. Ее полагалось перематывать на ручном станке — но умельцы на "Победе" подсуетились и смастерили устройство с электроприводом. Так что матрос, назначенный для работы, просто включил тумбле, а затем решил музыку поставить, чтоб не было скучно. Пластинки хранились тут же, в шкафу — Утесов, это ладно, слышали уже, а это что такое? Джимми Дуглас, с оркестром Глена Миллера — имена в СССР известные, популярные и разрешенные, однако записи их, большая редкость, на политинформации рассказывали, буржуи за "патент" деньги требуют и немалые, вот жмотье! Однако же киномеханик, Георгий Опанасович, был коренным одесситом — и у кого-то эту редкую пластинку раздобыл. От него же не убудет, если я послушаю? Пластинка обычного размера, на 33 оборота — только кажется, чуть толще и тяжелее обычной? Наверное, импортная — сделана по-особому.

Полилась музыка. И крутилась перематываемая пленка на бобине. Последним штрихом было, что пару уже смотанных катушек матрос положил на стол рядом с проигрывателем — банально потому, что ему было лень вставать с стула, вот доиграет до конца, тогда пластинку переверну, а заодно отнесу эти все в шкаф до кучи.

Он отвернулся и не видел, как под игрой проигрывателя проскочила искра. А затем платинка вдруг вспыхнула, как зажигательная бомба. Она и была таковой, ее можно было проиграть безопасно пару раз, пока игла не прорезала предохранительный слой. А катушки горючей пленки рядом — ситуацию еще усугубили.

Матрос схватил огнетушитель (висящий, как положено, на стене), и закричал "пожар". Но прежде чем на этот крик подбежали еще двое членов экипажа, оказавшиеся неподалеку, огонь охватил всю аппаратную-кладовую, несколько десятков бобин с фильмами дали эффект как от прямого попадания снаряда "катюши". Двое матросов даже не успели добежать до двери, как из нее наружу вырвался огненный смерч, охватил ковровые дорожки и фанерные переборки кают. Пламя, вытягиваемое по коридору мощной струёй воздуха, дошло до трапа, ведущего в вестибюль вышележащей палубы, и оттуда по двум вертикальным шахтам лестницы достигло верхнего мостика. В считанные минуты огонь охватил центральную часть судна, в том числе штурманскую, рулевую и радиорубку, каюты капитана и штурманов. Если бы это случилось в море, то радист не успел бы передать сигнал SOS, сам едва успев выскочить из рубки через иллюминатор. Общесудовую пожарную тревогу пришлось объявлять судовым колоколом.

Тушением занимались (кроме подъехавших береговых пожарных) несколько случайно образовавшихся групп. Минувшая война сыграла свою роль: к аварийным учениям, в том числе и пожарным, на флоте в то время относились предельно серьезно, подготовка экипажа была высочайшей, а кому-то не так давно приходилось и на практике свои навыки применять. Потому, распространение огня в нос и корму удалось остановить, локализовать пожар, а затем окончательно погасить пламя. Полностью выгорела надстройка, где помимо жилых и служебных помещений экипажа, были каюты "люкс" и первого класса — каюты второго и третьего классов, расположенные в корпусе судна, не пострадали. Повезло, что это случилось в порту и еще до посадки пассажиров. Но все равно, в экипаже были жертвы — кроме матроса-виновника, не успевшего выскочить из аппаратной, еще восемь человек получили ожоги, трое из них позже умрут.

Имеет ли история "эластичность"? В иной реальности, пожар на теплоходе "Победа", по официальному заключению произошедший из-за возгорания кинопленки, случился в 1948 году. Это произойдет в море, юго-восточнее Ялты, вечером 1 сентября — по счатью, до полуночи, когда многие пассажиры еще не спали, однако там число жертв достигнет сорока двух, и лишь двое из них члены экипажа, а большинство погибших, это женщины и дети.

В той истории были серьезные основания считать пожар — американской диверией. В тот рейс "Победа" вышла из Нью-Йорка, 31 июля 1948, имея на борту среди прочих пассажиров, китайского маршала Фэн Юйсяна с семьей. Влиятельный член Гоминьдана, он однако был убежденым сторонником сотрудничества с КПК и с СССР. И сам Сталин считал его одной из "запасных фигур", если с Чан Кай Ши не удастся договориться. А сам маршал, судя по его высазываниям, на тот момент "совершил политический поворот, перейдя на сторону компарии", как писали даже американские газеты.

Перед выходом из Нью-Йорка жена одного из советских дипломатов, уезжавших из США, не захотела возвращаться на родину, и американцы взяли её под свою опеку. Однако её багаж был погружен на "Победу" и находился в средней части судна, где начался пожар. Кроме того, перед выходом из Нью-Йорка местные власти затеяли дезинфекцию судна. Экипаж двое суток проживал в гостиницах, пока американцы наводили на "Победе" порядок, несмотря на протесты капитана. В результате, по показаниям свидетелей — мебель, ковры, шторы и даже поверхности палуб, переборок кают и других помещений, пропитанные "дезинфицирующим" составом, горели особенно активно. Отчего это осталось без внимания следствия?

Пожар возник после прохода Ялты. В средней части судна под капитанским мостиком загорелись ящики груза, взятого там на борт. Во время рейса их не раз переставляли с места на место. Свидетели впоследствии утверждали, что ящики с неизвестным грузом горели, как бенгальские огни. Что это был за груз, в материалах следствия не отражено.

Уже выйдя из Нью-Йорка, капитан судна получил радиограмму из Черноморского пароходства, в которой ему предписывалось зайти в Александрию, чтобы принять армян-репатриантов для переправки в Батуми. 22 августа на судно взошли 2020 репатриантов, которых высадили в Батуми в последних числах августа. При посадке столь большого числа пассажиров на судно вполне могли проникнуть диверсанты. Есть показания свидетелей, что уже после Батуми на теплоходе в разных местах были обнаружены кусочки какого-то вещества, похожего на руду — которые, при пробном поджоге они горели голубым пламенем с высокой температурой.

В итоге, среди погибших оказались сам Фэн Юнсян, его дочь. Двое членов экипажа (матрос Скрипников, кто по версии следствия, перематывал пленку, и буфетчица) а также сорок пассажиров, включая девятнадцать женщин и пятнадцать детей. Но это ж малая плата за соблюдение в Китае интересов США! Тем более, если погибают не свои.

Хотя одна из погибших пассажирок была американкой. Дженни Мерлинг, жена (вернее, вдова) советского драматурга Афиногенова, погибшего в сорок первом — тогда же она отправилась в Америку с агитационной миссией, и теперь решила вернуться в СССР, который считала своим домом. Что ж, Соединенные Штаты приветствуют, когда к ним переезжают граждане других стран — и очень не любят, когда наоборот.

В этой реальности (возникшей после попадания "Воронежа") Фэн Юнсян отбыл в СССР из Нью-Йорка на той же "Победе", однако при заходе в Таранто пересел на борт крейсера "Адмирал Сенявин" и продолжил на нем путь до Севастополя. А "Победа" дошла до Одессы без происшествий. Что подтверждает версию о вине американцев в трагедии, случившейся в ином 1948 году..

И вот, случилось все же! Видать, карма такая у корабля.

Лазарев Михаил Петрович. 21 июня 1953.

Пожар, он и в Одессе пожар! С извечным русским вопросом, "кто виноват". В спешно созданной Комиссии, кто-то за голову схватился, узнав, что вопреки всем инструкциям, горючий материал держали в аппаратной, "чтоб далеко не таскать". Так что в первом заключении специалистов аварийно-спасательной службы, версия о злом умысле, а тем более, о подготовленной диверсии, была отметена. Но не позавидую теперь тем, кого крайними объявят — радиотехнику, который за киномеханика (чье заведование, пусть даже временно), старпому (кто непосредственно за противопожарные мероприятия отвечает), ну и конечно, капитану (который на судне отвечает за все). От десяти лет до вышака (люди ведь погибли), плюс пожизненное лишение морских дипломов (капитану и старпому, даже когда и если отсидят, уже ни на каком судне мостика не видать). Но дело Комиссии лишь указать причины и кто виноват, а на сколько лет каждому конкретно, это уже наш самый гуманный советский суд решит.

А у одесских товарищей вопрос, что с нами делать. Отправить обратно — так Москва за минус сочтет. Эсминцы "Внушительный" и "Верный" в Одессу уже пришли, нас сопровождать. И у командования ЧФ учения в общефлотский план боевой подготовки внесены и со всеми инстанциями согласованы. Ну и просто не хочется отпуск портить — так ждали!

И тут начальник Черноморского пароходства вносит предложение. Тут "Нахимов" стоит, он по расписанию должен уйти вечером 22го, по штату полторы тысячи народу берет (а не четыреста, как "Победа"), и на нем больше пятисот мест незаполненными остались — хватит, чтобы всех вас принять. Так что если пожелаете...

Мы, конечно, желали. Грешен, но лично я террористическую угрозу воспринимал чисто теоретически. И лично наблюдая, что творилось в порту — к причалам, без проверки документов и тщательного досмотра, мышь не проскочит, не то что американские диверсанты! Стояли в несколько периметров, милиция, ГБ и флотская контрразведка. Нас доставили прямо к трапу, в закрытых машинах, и на борт рядом со мной поднимались еще трое товарищей, похожего роста и телосложения, чтобы возможный снайпер в сумерках не мог определить главный объект.

-Мы же по Одессе ходили, с куда меньшей осторожностью!

-Куда и когда, не знал заранее никто — отвечает Юрка — а тут, "место встречи изменить нельзя". Будь я вражиной, заховался бы с хорошей оптикой, и один прицельный выстрел. Береженого бог бережет, Михаил Петрович — и лучше перебдеть, чем недобдеть! Анна Петровна и то, маскировочную дисциплину соблюдает!

Ну да — в этих плащах-парусах, и в шляпках с вуалью, женщин друг от друга лишь по росту отличишь! А когда яркое солнце и жара, то придумали с зонтиками ходить — сверху (если стрелок на этаже затаится) и вовсе лица не видно. Надеюсь, что на корабле наши дамы этот маскарад прекратят?

Экипаж "Нахимова" за оставшееся время досконально проверить было невозможно — но по заверению Первого отдела пароходства, никто из команды ни в чем подозрительном и порочащем не был замечен, анкеты чистые у всех. Пассажиры тоже, все поголовно — "не был, не состоял, не привлекался". Присутствовал среди них единственный иностранец, британский журналист — аккредитован в СССР, все разрешения получил. Мало было военных, что тоже хорошо — напомню, что здесь по закону, офицеры вполне могли ходить с оружием и в неслужебное время, не отбирать же табельные пистолеты у всех "не наших"?

-Михаил Петрович, уж не обижайтесь, но на палубе рядом с вами будут находиться двое "песцов" — серьезно сказал Юра Смоленцев — я инструктаж лично провел. С народом тоже беседа проведена, чтоб оружие при себе, в каютах не оставлять. В целом, я не думаю, что может быть угроза — но осторожность не помешает.

И добавил, усмехнувшись:

-Валя "Скунс" сказал, что постоянно рядом будет — и пока он живой, ни с вами, ни с Анной Петровной, ничего не случится. А его убить, даже атомная бомба не сумела!

С этим и отплыли. Прибыли в порт организованно, погрузились всей толпой — и наконец, швартовы отдали. Красота!

-Я все не верила, что это будет! — сказала Анюта, прогуливаясь по палубе, под руку со мной — представляла, как мы вместе, по морю, на большом белом пароходе, не верила! Как я счастлива — хочу время остановить!

И прибавила через минуту:

-А мне все еще тревожно. Ну такой у меня противный характер — когда хорошо, начинаю бояться, что сейчас не будет хорошо!

Москва — Одесса. Разговор по ВЧ.

Что значит, "товарищ замминистра решил"? С товарищем Лазаревым еще разговор будет — а вы куда смотрели? Пока следствие еще не закончено. Я вам таких "свидетелей" при желании толпу найду — думаете, американская разведка не сумеет?

А если подумать? Что значит, вчера еще никто не знал, что на "Нахимове" пойдут. А если теракт на "Победе" был как раз для того и подстроен? А я не знаю, какой план может быть у врага! Это вы должны знать — а если не разобрали, грош вам цена! Вы понимаете, что если что-то случится, то отвечать будете конкретно вы — и куда строже, чем какой-то матрос с "Победы"?

Слушайте, вы что, вчера погоны получили? Доложили бы что на "Нахимове" что-то случилось, неполадки в машинах, да мало ли по вашей морской части можно придумать!

Где "Нахимов" сейчас? Что, к Севастополю подходит? Севастопольские товарищи указания получат — а вы молитесь, чтобы не случилось ничего. Все, конец связи!

Передано шифром — из консульства США в Одессе.

Стая на борту. Гость на борту. Отбыли по расписанию.

Анна Лазарева.

Как мне было хорошо! И как страшно, что вот сейчас не будет хорошо!

Много слышала про Одессу — но никогда не была в ней прежде. Мне она показалась похожей на Зурбаган Грина, каким я его представляла — многокультурный, веселый, беспорядочный, залитый солнцем. Или Грин свой город с Севастополя писал? Туда придем, сравню и оценю.

Еще мне в Одессе музей запомнился — а в нем картина Зинаиды Серебряковой, "Жатва". Очень светлая, "ефремовская", такими могли бы героини его "Андромеды" быть, даже не верится, что написана до революции еще. Ну и конечно, я лестницу оценила, Оперный театр и памятник Дюку. Так хотелось больше по улицам походить — но нельзя. И не только из-за безопасности — с детьми Марь Степановна, Галя и Надя побудут, но все ж нехорошо, мы с Лючией, гулять убежали, а им в гостинице сидеть?

Пароход большой такой, как городской квартал. А наша каюта-люкс, ну прямо апартаменты! Я на военных кораблях бывала, там палубы и переборки, это гладкая сталь — а тут внутри все резным деревом отделано, и бронзовые поручни с завитушками на трапах, на стенах канделябры, под ногами ковры. В салон войдешь, как в музее — картины на морскую тему, бронзовые барельефы, и музыка играет. Слышала я, что этот пароход, прежде называвшийся "Берлин", на трансатлантических рейсах ходил — наверное, в нашей каюте, какой-нибудь миллионер, Крупп или Рокфеллер ехал? А теперь тут наши советские люди отдыхают!

На корабле даже бассейн есть. И место вокруг, как на пляже — лежаки, шезлонги. А я загорать боюсь — вдруг кожа облезет? Непривычная я к такому солнцу — на воздух здесь выхожу лишь в широкой соломенной шляпке, а на берегу еще и с зонтиком, как старорежимная барышня. А Лючия уже успела возле бассейна свой купальник показать. Который в иной истории "бикини" — ну а у нас, "лючия".

Целый спектакль был — показ в "РИМе" летних мод. Новинка, силуэт клеш прямо от плеча, пальто такие уже носят, а вот платья раньше были такого фасона, лишь для будущих мам. У нас же — для юных девушек, стройных, летом на отдых надеть: верх открытый, на русский сарафан похоже, длина всего на четверть ниже колена (больше — уже тяжеловесно), материал ситец легкий и цветастый. Женщине в возрасте не подойдет, толстушка в нем будет совсем тумбочкой, и на работу не наденешь. Но молодым, в отпуск, на курорт — очень эффектно!

А в завершение — фон на сцене как небо голубой, с ярким нарисованным солнцем, освещение яркое, и музыка тягучая, восточная, как по пустыне через барханы (из фильма с товарищем Суховым). Девушки руки вскидывают — и тут как дунет снизу через решетку, платья взлетают выше голов! И купальники видны, те самые, "бикини" — вроде, есть уже такие у американцев, но у нас в новинку, оттого и прицепилось имя "лючия". Знаю, что в будущем станут в этом на сцену всякие там "мисс" выходить, но сейчас еще не принято так.

Без пояса — в жару приятно. На палубе юбки надувает как паруса, женщины все подолы держат — а мы с Лючией не смущаемся совершенно, в купальниках под платьями нам не стыдно стройные фигуры показать, ведь на пляже никто не стесняется, а тут рядом совсем, загорает народ. Я лишь шляпу удерживаю — когда я на службе, то научилась уже свой головной убор булавкой прикалывать, чтобы не сдувало, но сейчас мы отдыхаем, и моему Адмиралу нравится, когда у меня волосы по плечам распущены, и шляпка просто надета поверх — а поля широкие как зонтик, парусность большая, уже дважды летала прочь, при всех моих стараниях, и хорошо что не за борт! Лючия, на это глядя, лишь смеется, сама в такой же шляпке, и еще с раскрытым зонтиком в руках (для красоты — на плечо откинула, так что купол от солнца совсем не защищает). Валька с нами ходит, со своей девушкой под руку — неужели женится наконец, наш последний герой? А Юрка Смоленцев куда-то пропал, не видно его было нигде. Римлянка беспокоилась, где ее рыцарь (она своего мужа зовет "мой кавальери", наедине или в присутствии лишь своих), на что Валя ответил что ее благоверный бегает где-то в низах судна. Что с кем-то завел роман да еще так внаглую, это вряд ли, не был он в таком прежде замечен — а что проводит рекогносцировку на случай возможных проблем, это как раз было на него похоже. Ну а мне не хотелось думать ни о каких служебных делах — в мирное время, война бесконечно далеко.

Море за бортом — совсем не такое, как на севере. Там оно даже летом кажется суровым, холодным. А здесь — вот окунуться бы, не терпится мне, как на пляж придем! В Сухуми или Батуми — слышала уже, что в Севастополе оба пляжа, что Учукуевка, что Омега, от Морвокзала далеко, а в Ялте пляж очень неудобный, каменистый. Дельфинов бы увидеть еще! Здесь есть бассейн, я говорила уже, но тесный и маленький, не поплаваешь — хотя даже там, когда я все же решила искупаться, сначала двое ребят из "песцов" туда спустились, водолазы высшей категории, нас страховали. И не смейтесь — я и Лючия плаваем отлично, а за Владика и Илюшу мне страшно, маленькие, а вдруг захлебнутся? Затем я Олюшку покормила и уложила спать, под присмотром Нади, одной из "смоленцевок", что с нами отдыхать поехали (Марии Степановне ведь тоже хочется на море взглянуть). Владик и Илюша бегали, играли, и донимали нас вопросами — ой, а каково Лючии справляться с четверыми? Но это заботы привычные, свои.

Я была сейчас ну просто бесконечно счастлива! Как мечтала давно, со своим Адмиралом, на большом белом пароходе, и никуда не надо спешить, и нечего бояться — вот стоим мы на палубе, и любимый человек меня за талию обнимает, хорошо-то как! Блистающий мир — волны бегут навстречу, и мы будто летим, как в том романе Грина. Кстати, в Феодосии будем, там Старый Крым рядом, может успеем съездить в дом-музей писателя, где по-прежнему его вдова, Нина Александровна, живет — я сама в сорок шестом настояла, чтобы ее в Особый Список включить (категория Б), так что никаких неприятностей за "сотрудничество с оккупантами" (работала редактором в их газетенке — но в отличие от некоей Пирожковой, во враждебности к Советской Власти не замечена) у нее не было. А я книги Грина читала еще до войны, иногда же просто, себя его героиней чувствую. Отчего люди не летают как птицы — хотя я бы наверное, не смогла, в отличие от Лючии, высоты боюсь! Ветер меня подхватывает, платье и волосы развевает, мою шляпу все же сорвал и унес — ну просто беда моя, головные уборы терять, но это ничего! Чудесный день — лучший в моей жизни. И хотелось, чтобы он не кончался.

Вот только оглянуться — и военные корабли рядом, нас охраняют. Сколько мрази в мире осталось, что людям даже нельзя безопасно отдохнуть! Черное море — наше море, нет сюда ходу чужим кораблям, ну а турки не идиоты, на СССР в открытую нападать? Но читала я книгу какого-то Бушкова, как там такой же пассажирский лайнер, и подходит в море сейнер, а на нем банда, идет на абордаж. При обеспечении нашей безопасности, эта угроза всерьез предусматривалась, как и то, что какой-нибудь обшарпанный торгаш с грузом, при встрече идет на таран, как в той истории этот же пароход "Нахимов" погиб через тридцать лет. Потому и эсминцы в сопровождении, с приказом, подобное пресекать самым решительным образом. А для прочих пассажиров — обычные учения Черноморского флота.

К вечеру ближе, пора было идти к обеду. Я в каюту зашла, платье сменить на более подходящее для ресторана. Преимущества апартаментов "люкс", возможность к уединению — одна комната как детская, вторая гостиная, третья спальня, моя и моего Адмирала. Купальник тоже долой, взглянула на себя в зеркало совсем безо всего, и с удовлетворением отметила, что не растолстела, стройность и для здоровья полезна, и Михаилу Петровичу нравится, вот в будущем женщины станут на "фитнес" тратиться, им бы в нашу Академию на физподготовку. Подумала, стоит ли кобуру с браунингом прицепить на пояс от чулок — не стала, на отдыхе мы, а не на задании, врагов не видать, зато своих полный пароход, и это такие ребята, что самого Гитлера поймали и приволокли живьем, что против них какие-то бандеровцы и им подобная шпана? Могу себе позволить сегодня быть нарядной и беззащитной — снова в зеркало смотрю, в шелковом платье с тонкой талией и пышной юбкой (накрахмаленный подъюбник поддет, чтобы форму держал) я на хрупкий южный цветок похожа!

-Аня, ты готова? — голос Лючии.

Итальянка уже в гостиной ждет, вместе с Машей Кунцевич (жена одного из наших, это уже кандидат в наш самый ближний круг) — у обеих платья такого же фасона, но мое все же чуть наряднее! До ресторана по коридору пройти совсем немного — но мне захотелось напоследок на палубе свежим воздухом подышать, хоть минуту. Погода испортилась, море белыми барашками покрылось, ветер усилился, выл и свистел — уже не обвевал нас ласковой прохладой, а жестоко затрепал наши прически и платья (вот как в прошлом веке дамы кринолины носили, не пойму, это ж улететь можно, "унесенными ветром" стать в самом прямом смысле, когда так подует). Я сразу кино вспомнила, где мы с Лючией в прошлом году были "советскими мерилин".

Фильм "Высота" (из будущего), товарищу Сталину понравился, и он распорядился его переснять, еще в сорок пятом — но результатом остался недоволен. Поскольку кино, как как вид искусства, еще Владимир Ильич Ленин высоко оценил (прим. авт. — дословно, "Пока народ безграмотен, из всех искусств для нас важнейшими являются кино и цирк" — Ленин), то Иосиф Виссарионович лично дает добро на выпуск каждого фильма из иных времен. Редко что-то выходит на экран в подлинном виде — тут и технические проблемы, с ноута на пленку перевести, и иные, как залегендировать неизвестные имена и лица артистов. Потому, обычно "по сюжету и сценарию" понравившегося фильма снимается его "ремейк", как бы сказали в будущем, с разной степенью близости к оригиналу. Например, "Карнавальную ночь" сделали один к одному, с Ильинским в роли Огурцова, и песня про пять минут, и даже платье у героини такое же. "А зори здесь тихие" — прибавили боевых умений, и старшине Васкову, и кому-то из девчат, там финальный бой в избушке идет с бросанием ножей и приемами русбоя (Юра Смоленцев в консультантах — а Лючия огорчалась, что в актрисы не попала, она тогда в декрете была). "Белое солнце пустыни" — добавили английского майора-советника в банде Абдуллы, а еще долго спорили, не оставить ли Верещагина живым? Решили все же сделать как было — чтоб показать, нельзя в такой войне быть самому по себе, в стороне стоя. Хотя чисто по-человечески, героя жаль. Ну и слышала, что "Иван Васильевич меняет профессию" Сталин одобрил, но никому не удалось увязать оригинальный текст и сюжет пьесы Булгакова с гениальными придумками Гайдая, а без них совсем не то. А мнение Вождя (как последнее решающее слово) — чем снять плохо, лучше не снимать вообще! Так как упустили мы в той исторической реальности, духовное формирование человека-коммунара. Ведь если бы людям в массе было бы не все равно — никакая бюрократия предать не посмела бы! Да и нет у нас "голубой крови", не сложилась пока — руководители в одном котле варятся со всеми. И надо нам, чтобы искусство воспитывало — формировало общественное сознание. А уж "коммерческий успех" тут вовсе не главное — его лишь как индикатор можно рассматривать, и не больше. И далеко не факт, что самое продаваемое, это лучшее — известно ведь, что вниз падать и морально разлагаться может быть приятнее, чем себя развивать! Но и за руку вести прямым морализаторством, тоже нельзя — может вызвать эффект обратный. Вот не знаю про эффект двадцать пятого кадра — у нас к этому поначалу отнеслись предельно серьезно, опыты проводили... и не подтвердился эффект! А вот то, что показывается мимолетно, как само собой разумеющееся — нередко общепризнанную норму и формирует.

-В целом, хорошие фильмы снимали потомки — заметил тогда Пономаренко — но обратите внимание, чем заняты герои. Начиная где-то с семидесятых годов, резко возросла бытовая тема, а вот труд, работа, практически исчезли! И не надо говорить что неинтересно про "процент выполнения плана", американец Хейли умел писать отличные "производственные романы", как назвали бы у нас "Аэропорт" или "Отель", а мы разучились? Это показатель, что в обществе пошло что-то не так! Когда труд, на общее благо, стал неинтересен, превратившись в повинность, халтуру. Есть мнение, что нашему советскому зрителю нужен хороший фильм на производственную тему.

Есть мнение — это характерная фраза товарища Сталина. Как и манера, начинать разговор как бы издали, давая настрой. Первая "Высота", сорок пятого года, (которую зритель так и не увидел) была в целом на уровне оригинала, добротной картиной — но нам, с учетом сверхзадачи, требовался если не шедевр, то уж "углубить усилить" обязательно! А кто лучше справится, чем тот, кто в иной истории делал? Александр Зархи (сам он, ясно, о том не знает), известен пока по довоенным еще фильмам "Депутат Балтики" и "Горячие денечки". Актеры — частью те же, но на несколько лет моложе, как например Рыбников, пока еще студент ВГИКа (Пасечник), или Карнович-Валуа, уже артист Театра Ленкома (Токмаков). В романе Воробьева, по которому снят фильм, действие происходит на Урале — по сценарию, все перенесено в Донбасс, прямо не названо, но легко узнать, и по характерному степному пейзажу из окна вагона, и по тому, что восстанавливают "что фашист разрушил". Вспоминают, какой город, какой завод тут были до войны — и говорят, а вот еще краше сделаем! В оригинале, над героями почти не висела недавняя война, лишь Токмаков упомянул, что "ротой командовал" — в новой же версии в кадре появляются, то памятник героям в парке (мимо которого идут Катя с Пасечником), то орденские ленточки на пиджаке Берестова-старшего, то названия улиц, то просто пара слов в беседе, или воспоминания "а как было до сорок первого". Детали, на первый взгляд никак не акцентирующие на себе внимание — но просто присутствующие как данность. Вроде портрета Сталина, показанного мельком на стене. Или разговора о снижении цен. Или слов "да що я тебе Петлюра или Бандера какой — все мы, советские, а уж после русские или украинцы".

И прорывающееся наружу желание всех — скорее восстановить завод, который был "самый большой в Европе". Мелькнувший в кадре лозунг на кумаче — "дадим СССР больше металла". Слышимый как фон голос по радио, новости с войны, Китай или Вьетнам, как империалисты хотят загнать в колониальное рабство тех, кто слаб. Кто-то из монтажников приходит устраиваться на работу — в военной форме с медалями, только что отслужил — а на следующий день уже трудится наравне со всеми.

Было предложение сделать "антигероя" Хаенко не просто лодырем и рвачом, но и бывшим полицаем, которого в конце разоблачат. Но будто бы сам Сталин сказал — это было бы слишком просто. А вот посмотрят фильм потомки лет через двадцать, и успокоятся, скажут, "у нас таких нет, у всех чистая анкета". И будет такой хаенко в реальной жизни себя советским человеком считать, поскольку "не был, не участвовал". Так что оставьте шпионов и предателей для детективов — а у нас, производственный роман.

Зато показали повышение жизненного уровня советских людей. Как Берестовы телевизор КВН покупают — и по вечерам к ним соседи приходят на просмотр. Как Пасечник Кате складной зонтик дарит, на следующий вечер после грозы в парке, "никогда в руках не держала — вот самый модный, носи". И конечно, культурно отдыхая вечером или в воскресенье, героини все в платьях и шляпках "от Лючии" (заодно и реклама "русско-итальянской моде").

Лючия после "Ивана-тюльпана" во вкус вошла — и иные товарищи с киностудии также были не против. Все ж думаю, что в "Высоте" ей по характеру больше подошло бы Катю сыграть, а не Машу? Но захотелось попробовать в более драматической роли. Однако:

-Аня, по роли выходит, я замужем за начальником стройки, и влюбляюсь в другого? Этого даже в книге не было!

Верно — по роману, Маша всего лишь сестра одного из бригады Токмакова, замуж ее уже в фильме выдали! И Пономаренко заметил — давай не будем разрушать советскую семью? Так что в нашей версии, героиня Лючии, это сестра кого-то, и студентка, судя по чертежам в ее комнате, по технической специальности. Александр Григорьевич Зархи был поначалу не в восторге от навязанной ему непрофессиональной исполнительницы, причем не на последнюю роль — но тут уже Пономаренко оказался непреклонен:

-Товарищ Смоленцева хочет помочь нашему делу? Пусть попробует — если у нее выйдет стать хорошей актрисой!

Ну а я... это вышло полной авантюрой! Первоначально в сюжете был задуман новый персонаж, инструктор Партии, приехавший из Москвы, для помощи и контроля. Как высший и справедливый судия, ибо Партия у нас ошибаться не может! Но товарищ, назначенный на эту роль, играл даже не плакат, а ходячую карикатуру! Ну где вы таких инструкторов видели — не так они себя ведут, не так говорят.

-Анна Петровна, а может вы попробуете? А отчего собственно, это должен быть мужчина?

Предложил Зархи. И Пономаренко, совершенно неожиданно, поддержал:

-А в самом деле, Аня! Вы мне жаловались, что некоторые несознательные товарищи вас не принимают всерьез — и "да что баба понимает", и из-за вашего вида. Но тогда это будет полезно, показать всей стране, что у нас бывают и такие Инструкторы! И представьте себе, выглядят вовсе не как "товарищ брекс", или как ее там?

Когда Пантелеймону Кондратьевичу пришла в голову идея — переубедить его ну очень трудно! Если он уже взвесил и разбивает все твои аргументы.

-Секретность? Так простите, Аня, работа нелегалом вам точно не светит! Если вашу личность знали даже американцы, еще в сорок пятом. К тому же ваша должность Инструктора ЦК, это вовсе не секрет, в отличие от кое-чего другого. Попробуйте — тем более, согласно сценарию, играть вам надо будет саму себя.

Попробовала. И знаете, получилось! Не изрекать с важным видом высшие истины, как товарищ до меня пытался — а как у классика, без нужды не вмешиваться, лишь доброе поддержать, а плохого не дозволять. И после, на себя на экране взглянуть, потомки бы такое "тренингом руководителя" назвали (слышала от своего Адмирала), неужели Пономаренко и это предвидел? В охрану нам дали Вальку Кунцевича (оказавшегося вдруг "невыездным"). И еще с десяток ребят — но Валентин "Скунс", с грозным удостоверением "опричника", был старшим.

-Надеюсь, от него вы убегать не будете? — сказал Пономаренко — а то в Ленинграде до сих пор ваши похождения помнят.

Знали бы мы с Лючией, чем это закончится!

Фильм явно получался! У меня лишь вызывали тревогу, некоторые указания Пономаренко, хотя и с дополнением "если". Чтоб если люди из того будущего увидели этот фильм, то поверили, что мы такие, жили — вовсе не "сталинские рабы", или мечтающие о свободе интеллегенты — что мы были счастливы, довольны, и жили неплохо! Это они нам кажутся... прилично не могу сказать, вот как в фильме один из героев спрашивает, искренне не понимая, "это что ж, при царе тут заводом какой-то один владел, на него тысяча человек горбатились, а он, хоть в Париж шампанское пить, хоть в карты все проиграю" — ну да, это и есть капитализм, считал что чем больше "мое", тем лучше! Но неужели и Пантелеймон Кондратьевич допускает, что и у нас, "перестройка"? За что тогда боролись?

-Не будет такого! — ответил Пономаренко, когда я прямо его о том спросила — надо, чтобы сама мысль о том не возникала. Чтобы наши люди и думать не могли, как это, тысяча работает, один шампанское пьет. Смотрел я отснятое — на мой взгляд, лучше выходит, чем там! Вот только мнение есть...

Тут Пантелеймон Кондратьич нехорошо прищурился.

-Замечание на вас с Ленинграда еще висит? Отрабатывайте, девицы-красавицы, на благо всего советского народа. Есть мнение, по-новому образ советской женщины показать. В СССР конечно, секса нет, а есть любовь — но мы ведь все не монахи, не бесполые? Тем более, все — строго в рамках приличия! Читайте!

И кинул нам несколько страниц переделанного сценария. Что-о-о?? Товарищ Пономаренко!!

-А что вам собственно не нравится? Ни поцелуев, ни "обнаженки". Все строго в пределах советской морали. И в соответствии с вашими предпочтениями, товарищ Лазарева!

Снимали все (кроме украинских пейзажей) здесь в Москве — на окраине (жизнь того городка), в парке Сокольники (эпизод Пасечник и Катя), на территории "Мосфильма". Причем декорации сохранились еще с той, первой попытки — как например макет строящейся домны, в мой рост, все очень похоже, даже игрушечные пути внизу проложены, по которым крошечный паровозик с вагонетками ездит. Деталь, которую поднимать должны, в двух видах — и в модельном масштабе, и в натуральную величину (за нее же должен Пасечник цепляться и висеть), к крану подвешена на высоте метров пять, чтобы снять ее на фоне неба, внизу страховочный батут натянут. Внизу — как на настоящей стройке, какие-то конструкции, вагончики, трубы. Строительные леса, уменьшенного размера — но если снизу снимать, то кажется, уходят на громадную высоту! И помост, на который мы должны влезать, на эти леса похож — над землей метра три, но если на фоне неба, то полная картина что на самой верхотуре. Все занимают свои места — камера, мотор, начали!

На мне платье, крепдешин в горошек, длинный рукав, узкая талия, юбка все та же солнцеклеш-миди, мой любимый фасон, очень мне идет, и движений не стесняет совсем. Я в нем даже на официальных мероприятиях выступала — а после того, как сам товарищ Сталин однажды похвалил мой внешний вид, то и среди женщин-совслужащих стало не редкостью одеваться так, а не в строгий костюм "товарищ брекс". И шляпа с вуалеткой здесь тоже как-то перестала считаться "буржуазным элементом", когда оказалось, что для безопасности удобно — из нескольких женщин под вуалью, кто главный охраняемый объект? Конечно, этот головной убор бысто стал "статусным" для жен начальства, и всех, кто пытается им подражать (прежде всего, из богемы). Лючия (студентка Маша), согласно сценарию, вид имеет более легкомысленный, платье с такой же юбкой, но из дешевого цветастого ситчика и более открытое, без рукавов, на голове тоже шляпка, простая соломенная (считается отличием интеллегенции, или предмет "на выход"). Остальные все, кто в кадре, одеты по-рабочему — штаны из джинсы (ну очень ткань схожа), у некоторых даже с заклепками — в кино из иного будущего, за уличную массовку бы сошли. Здесь же пока — исключительно прозодежда, прочная, немаркая, надеть ее "на выход" считается за дурной вкус, ну а девушке на свидание, так вообще, ни в какие ворота!

Начали! Два авиамотора пропеллеры крутят, ветер создают, пыль по съемочной площадке летит столбами. У меня и Лючии платья развеваются, как не раз мы на улице в такую погоду попадали (и, как Пономаренко верно заметил, затишье у меня отчего-то вызывает тоску, но люблю ветер, свежесть приносящий). Я лишь шляпку рукой придерживаю, и лицо вуалью прикрываю, чтоб не порошило глаза. Вентиляторы я попросила с земли поднять, чтобы дуло чуть сверху вниз, и нам юбки не задирало. Мы девушки советские, приличные — а не какие-то там мерилин!

Дерябин, начальник стройки орет, почему стоим? Так ветер же, Игорь Родионович, по инструкции нельзя! Перестраховщики, конец месяца, что мы в Центр доложим! Тут я, как лицо из Москвы, вмешиваюсь — доложите об аварии, если случится? Или берете ответственность на себя? Дерябин лишь рукой машет, и уходит. Старый рабочий говорит тихо — у нас так и неделю дуть может, пока еще ничего, а вот после раздуется. Токмаков смотрит, оценивает — и приказывает, все по местам, начать подъем! Здоровенная труба отрывается от земли, и плывет по воздуху на тросах. И тут помреж приказывает, (строго по сценарию), чтобы подуло сильнее — а это уже буря с грозой, когда против ветра трудно идти, платье на мне ну просто рвет! Трубу в воздухе мотает, и еще ее снизу тросами дергают, для достоверности. Токмаков глядит с тревогой, и я с ним в кадре рядом, смотрю туда же. А ведь по жизни, так нельзя было, в мирное время! А если бы и впрямь авария, да еще с жертвами? На войне можно — там всегда по грани, и шанс считается, проскочит или нет? А Токмаков по сценарию, бывший офицер... выходит, не всегда надо, в жизни как в бой — на войне главное, победа, а за ценой не постоим, ну а когда мир, то можно и нужно с осторожностью? Значит и в игре, на киносьемках, я ценный опыт увидела? И моей героине обоснование — зачем она сейчас за Токмаковым наверх полезет? Да потому что поняла, что тоже виновата, не остановила — а значит, и отвечает!

Ну вот зачем в кино столько дублей — одного и того же? Чтобы после самый удачный выбрать, ну а прочие как пристрелка? Но тогда, и "девять не лучших к одному хорошему" тоже необходимы? Так неужели сам товарищ Сталин ошибся? Или он не то имел в виду? И ведь не только повтор — камера ракурс меняет, освещение, и ветер то слабее, то сильнее. Еще дубль, да сколько их там? Снято наконец!

Теперь следующая сцена — подъем наверх. Токмаков идет сквозь летящую пыль, широкими шагами, а мы с Лючией за ним бежим, за шляпки схватившись (они слететь должны, когда в сценарии прописано, не раньше!), нас несет и в спину толкает, наши юбки так и хлещут, мечутся впереди. Лестница наверх, как корабельный трап крутая — не держась за поручни, не подняться. Камера на меня, крупный план — я, ни на миг не задумавшись, шляпу отпускаю, ее тотчас срывает и уносит, вслед даже не смотрю, скорее наверх. А Маша-Лючия чуть задерживается, ей хочется самой нарядной быть, перед предметом своего обожания — затем решает что любимый человек куда важнее, чем какая-то шляпка. При съемке того эпизода, у меня и у Лючии шляп было по пять штук одинаковых, поскольку после нескольких дублей головные уборы так мялись, ломались, изваливались в пыли, что теряли экранный вид, да и надевать на прическу было неприятно. Сняли наконец?

Хорошо, что я и Лючия в отличной физической форме! Поскольку по трапу надо было именно взбежать, и не один раз. Что платья треплет, мы уже привыкли, а как волосы путает и дерет, это просто ужас — а вдруг на экране выйдет, как у меня на голове прическа, когда шляпа слетает, а через мгновение уже подобие растерзанной швабры? Александр Григорьевич, когда я ему о том сказала, подумав, лишь рукой махнул! Ну, нам проще. Снято наконец!

Теперь сцена на помосте. Земля рядом — а на экране выглядит, будто ужасно высоко. За перила держусь — изображаю, что высоты боюсь, а долг сильнее. И ветер снизу, у меня и Лючии подолы задирает до головы — все по сценарию, и камера прямо на нас, вблизи!

-У нас девушки тут в штанах работают — бросает нам Токмаков, фразу из фильма.

-Если ради дела, то по-всякому можно — отвечаю я.

В кадре мы не в полный рост, а по пояс, так что зрители ничего такого не увидят. И товарищи из киногруппы тоже, под платьями у меня и Лючии нижние юбки надеты, специально на этот эпизод, такие узкие, что по лестнице бегать было неудобно. Захотелось кому-то (неужели самому Пономаренко) эпизод в стиле "советской мерилин" (не снят еще тот фильм в голливуде) — пожалуйста, покажем что мы тоже не бесполые, не монашки! Вот только у нас это не просто так, а часть подвига трудового — когда общее дело для наших советских женщин всего важнее! И, повторяю, на экране все будет выглядеть пристойно — я сценарий читала. И утвердила — уже властью представителя Партии, а не одной из актрис!

С напряжением смотрю туда же, куда Токмаков — предполагается, что на сцену укрощения трубы. Которую сняли совершенно отдельно, дергая снизу за тросы, Рыбников эффектно прыгал — в одном из дублей сорвался, но ничего страшного, на страховочную сетку упал. Ну а Маша по сценарию на Токмакова смотрит больше, чем на трубу. Ну вот, считается что все закрепили и поставили на место — победа!

И сразу переход к следующему эпизоду. Моторы ревут на полной мощности, на предельных оборотах. Токмаков с облегчением произносит, успели (согласно сценарию). А я в поручни вцепляюсь, обеими руками и изо всех сил, испугавшись что меня сдует. И чувствую, как платье с меня грозит сорвать — юбку-солнцеклеш наизнанку вывернуло, как зонтик в бурю, подол лицо облепил и над головой в узел завязывается — и не одернуть, не придержать, отпустить перила боюсь даже на миг! Ладно "наша советская мерилин лучше американской", но всему ведь есть мера и приличие! Совершенно не хочу "секс-символом" становиться, как та актрисулька — мы с Лючией сейчас советских женщин вообще изображаем, а не конкретно наши персоны!

Наконец закончилось! Мы платья поспешно одернули — и помреж произносит, "дубль два"! Сейчас нас снова раздевать будет?! А Карнович-Валуа-Токмаков с усмешкой смотрит, и произносит мои же слова:

-Если в интересах дела, то можно. Надо, товарищ инструктор, надо! Раз Партия просит.

Настоящую Мерилин бы сюда, она бы сразу убежала с визгом — а мы терпели! Когда наконец спустились, нас попросили поверх какие-то ватники надеть, и тоже на камеру засняли. Я тогда не поняла, зачем — в сценарии вроде не было? И лишь после, при просмотре уже полностью смонтированного эпизода, мне захотелось сквозь пол провалиться — да что же это вышло такое?

Говорят, что натурщицы художникам позировали не нагими, а в тонких трико. Вот и мы с Лючией, в легких платьях на ветру, с самого начала были такими, фигуры показывая в мельчайших подробностях! И длилось это намного дольше, чем у Мерилин, и ракурс был куда наглядней! И как мы бежим, и у нас подолы между ног заносит, и на лестнице сплошное бесстыдство, ну а наверху — да там кадры, когда у меня юбка над головой, были самые пристойные, в сравнении с тем, как на мне все облепляло, и ведь я не видела это тогда! А уж под конец — ужас!! Кто сценарий изменил??

Звоню режиссеру, злая как собака! Александр Григорьевич ссылается на то что "ваш товарищ так сказал". Валька, сволочь, гад, ты что с нами сотворил! Как это выглядеть будет?! Репрессирую! Убью!

В сцене последней, камера на нас наезжает, по пояс, по грудь, по плечи, только лица — а ветер сильнее треплет, рвет наши волосы и платья, захлестывает нас с головой, мы словно тонем, так по сценарию должно быть, "режиссерская находка". Но Валька достал где-то еще два куска такой же ткани, как наши платья. И на экране, после вскрика Лючии, и слов Токмакова:

— Ну я ж говорил, у нас девушки только в штанах!

— Ай!! Ничего, если для дела, то все можно! — голос мой.

Два треплющихся бесформенных лоскута улетают в небо, на фоне облаков. А после, внизу, мы в ватниках, в кадре по пояс, платьев не видно совсем. Что случилось — домысливайте сами!

Как я Вальку не прибила, когда увидела, не знаю сама. Орала на него, не стесняясь Пономаренко! И требовала это бесстыдство из фильма убрать! А Пантелеймон Кондратьевич лишь усмехался, а затем выдал:

-А мне понравилось! Идейно все получилось — как вы, Анна Петровна рассказывали, про ваш партизанский отряд и связную из Минска, как она с донесением шла, ей реку переплыть надо было, и узелок с одеждой утопила, зато донесение и личное оружие спасла. И почти сутки еще пробиралась по лесу, почти нагишом, хорошо что тепло было, но комары. И никто в отряде ее "бесстыжей" не назвал — кстати, как ее звали, не помните? (прим. авт. — случай реальный, но не Белоруссия, а Карелия, 1942, партизанка Мария Мелентьева, Герой Советского Союза, погибла в 1943). Также, фильм внимательно смотря, никакой "обнаженки" я там не узрел, только ваши лица и руки, все строго "облико морале". А что кто-то выдумать может, по своей испорченности — так кто за дураков отвечает? Безобразие убрать — ну, Аня, вы скажете, у вас обеих там великолепные фигуры, стройные и подтянутые, как на физкультурный парад! Нет там никакого неприличия — уж никак не больше, чем на пляже, или шествии спортсменок. Впрочем, красавицы вы мои, давайте вы у себя дома, у своих мужей спросите, можете их в удобное время на просмотр пригласить. А я — у товарища Сталина, что он скажет. Но мое личное мнение, и я его Вождю выскажу — да Мерилин, которая ту сцену еще не сняла, от зависти убьется, и в то же время приличия полностью соблюдены, строго по-советски! Аня, уж вам-то хорошо знакомо: вот идете вы, или другая советская женщина, самых строгих правил и морали, в таком платье, как на вас сейчас, и вдруг ветер подует — и что, она сразу "легкого поведения" стала?

Спросила я вечером у своего Адмирала — стесняясь, будто что-то неприличное хотела сказать. А он лишь улыбнулся и сказал — солнышко, ты для меня и в платье, и без него самая лучшая и красивая. А если серьезно — то вот на мой личный мужской взгляд, такое легкое платье с юбкой-солнцеклеш в движении и на ветру выглядит намного эротичнее самого смелого мини, и даже купальника, своей непредсказуемостью и ожиданием — но в отличие от них, еще и целомудренно.

-Но ведь это все увидят? — возражала я — знаю, что у вас были там всякие мисс, в купальниках, на сцене, но я так не могу!

-Так ведь не в купальнике и не на сцене? — ответил Михаил Петрович — и мы не мусульмане, чтоб любимую жену на улицу только в мешке выводить, а вдруг увидит кто ее красоту? Будешь женским лицом и образом СССР, что в этом плохого?

Лючия, когда мы уединились посекретничать, сказала — что Юрка ответил ей ее же словами, сказанными когда-то, что "лучшее украшение для любого синьора, это красивая и нарядная синьорина с ним вместе". А поскольку никакой обнаженки нет, то и католическая мораль не поколеблена! Так что — ничего плохого!

И наконец Пономаренко передал мне слова Сталина — значит, их Мерилин от зависти помрет, и в то же время, все строго в рамках морали? Это хорошо!

Так и вышел фильм на экраны страны, в том самом виде. Кстати, пересмотрев его еще пару раз, я сказала бы, что он удался. Во всем прочем!

А Валька, ну как мальчишка школьного возраста, не отвыкший еще девочек дергать за косы! Когда моя злость утихла, он отдал мне фото — кадры, не вошедшие в фильм, где я и Лючия, стоим на помосте "тюльпанчиками", даже нижние юбки вывернуло вверх, вот ужас! Валя клялся, что вся лишняя пленка смыта, как положено, и отдана в перезаливку (прим. авт. — тогда было принято, ради экономии, ненужные дубли смывались, и целлулоидная основа возвращалась на фабрику кинопленки для повторного использования). Ну, если он меня обманул, и эти снимки хоть где-то выплывут — я пообещала ему, что точно не забуду, и подвергну репрессиям!

И никому я это безобразие не показывала, только Лючии. А она (тоже мне, католичка!) внимательно рассмотрев, выдала:

-Аня, а я вот думала, как нам купальники из двух частей показать, чтобы прилично? Так вот же решение!

Солнце к закату — и потемнело синее море. Играют волны, ветер свищет, сделал нам швабры на головах сместо причесок, надо было хоть шарф повязать или косынку. Но уходить с палубы я не хочу — стою и смотрю на горизонт. Целых две недели отдыха впереди! И все только начинается — завтра снова будет солнечный погожий день!

-Аня, пойдем! — сказала Лючия — простудишься же. Или, Мария сейчас за плащами сбегает?

-Не надо — отвечаю я — ждут нас уже наверное за столом.

Ресторан был, не хуже чем "Арагви" в Москве или "Астория" в Питере — по блюдам, обслуживанию, интерьеру. Я ела уху, жаркое с картошкой, салат, чай со сладостями, фрукты, вина не пила совсем. Кушанья нам подавал молодой подтянутый официант, затем его куда-то отозвали, и к нашему столу вышел благообразный человек лет пятидесяти, с профессорской бородкой. Лицо его мне показалось смутно знакомым, но лишь когда он, наклонившись, стал собирать со стола посуду и взглянул на меня в упор, я его узнала. Девять лет назад он был без бороды, на вид гораздо моложе, и фигура более худая.

Василь Кук. В сорок четвертом был во главе Киевского мятежа. Второй по иерархии УПА на территории Советской Украины — а сейчас, после гибели Шухевича, формально, первый. Хотя у бандеровцев теперь как у пауков в банке — атаманы меж собой грызутся, мечтая сбежать за кордон не с пустыми карманами, и кто награбил больше, того запросто могут убить, чтоб ценности себе. Ну это их проблемы — а Кук вот он, на нем за все его дела наверное, десять высших мер висит, ему терять абсолютно нечего!

И он тоже понял, что я его узнала.

Василь Кук "Медведь", генерал УПА.

Очень хотелось жить. Исключительно ради дела — ведь умный человек имеет привилегию, строить мудрые планы, когда умирать идут ни на что больше не годные дураки. И очень не нравилось, когда таким дураком хотят сделать его самого.

Где были эти снобы, янки и англичане, когда хлопцы умирали под москальскими пулями? Плохо в мире быть слабым — пешкой, которую большие Игроки-Державы охотно разменяют за малое улучшение собственной позиции. Именно такой была эта акция — и только пан Крыж, по-житейски хитрый, но ничего не видевший кроме ридной Ровенщины, мог поверить в обещанные миллионы. Чтобы двадцать человек, причем не моряков, могли бы захватить большой пароход, а после удержать его под контролем — Кук тоже не был моряком, но какое-то представление уже год работая на судне, успел получить — это была абсолютная авантюра с микроскопическими шансами на успех. Но если успех и не требовался, а все затевалось лишь ради того, чтобы американские газетенки могли прокричать над нашими трупами про "СССР — тюрьму народов", или что там придумают еще?

Один умный человек, пан Казимеж (даже жаль, что пришлось убить его в тридцать восьмом, интересный был собеседник) говорил, что Польша была бы величайшей и славной державой, не населяй ее масса быдла, недостойного своей страны. Так называемый украинский народ оказался еще большей сволочью — ради сытости и прочих благ готов отказаться от языка, веры, памяти, приняв взамен чужое, москальское! В Польше Советы роздали мужичью панскую землю, сказав, что "если вернутся паны, все назад отберут" — и бывшие холопы стали массово сдавать коммунистическим карателям воюющих за свободу Речи Посполитой героев АК. На Украине же большевики объявили о замене колхозов "товариществами по совместной обработке земли" — и если раньше селяне работали, все в общий "колхозный" котел, откуда бралась доля на нужды УПА, то после пришлось приходить за "налогом" к каждому отдельному хозяину. В итоге, резко возросло число предателей, "зрадныков", и самые жестокие кары уже не помогали. Хотя возможно, мясники из СБ перестарались, убивая по малейшему подозрению и даже просто, для устрашения — а в итоге, когда убить и вместе с семьей могли любого, без разницы, зраднык или нет, это уже вызывало злобу, а не страх. Теперь последних "лыцарей" добивают в лесах, как диких зверей. Где ты, Украина, неужели вмерла наконец?

А сейчас — самому бы остаться живым! Крыж говорил, начнут акцию после Ялты, то есть двое суток уже есть. А до того всякое может случиться — например, кое-кто может случайно выпасть за борт и утонуть. Давно он, "генерал-провидник" Кук самолично удавкой не работал, но придется вспомнить — если всего трое, сам Крыж и пара его подручных, являются угрозой, ну а щенки это просто расходный материал, и его, Кука, не знают. Будут дергаться — информация о них может и к москалям утечь, надо лишь продумать, как технически это осуществить, чтобы самому остаться в тени. И на самый худший вариант, если у этих взбесившихся удастся начать — самому держаться в стороне, и позаботиться, чтобы после не уцелели свидетели. Не только Крыж с его бандой — но и хлопцы из экипажа, Грицько, Марко и Андрий, кто помогли ящики с оружием в трюм протащить. Пусть дохнут кретины — долг умных, сохранить себя для будущей борьбы! Может, придет еще время... И кому тогда он, Кук, будет нужен — постаревший, вышедший в тираж, ему уже сорок, а лавры всеукраинского диктатора, как пан Пилсудский, где-то в бесконечном далеко! Москали проклятые, ненавижу! И приходится улыбаться им, прислуживая — руки сноровисто делают уже привычную работу, поднести полные блюда, забрать пустые. Вспоминая, как хлопцы в схронах жрали пустой суп из крапивы и отвар из хвои. Оттого он, Кук, и перебрался из леса сюда, в комфорте и сытости приятнее, ну а что к стенке приставят, если попадется, так в схроне шанс выжить сейчас еще меньше. Плохо лишь, что власть упустил — в те времена такие как Крыж ему бы и слова поперек сказать не посмели, "слушаю, генерал-провидник", ну а сейчас, плевать на твой чин, если за тобой здесь и сейчас два десятка головорехов ходят, готовые убить любого, на кого укажет атаман!

Пируют москали — вот за тем столиком, сам Лазарев, "Адмирал Победы", с женой и детьми. А за одним из соседних, "сама Лючия Смоленцева", что в кино снимается, лицо ее на афишах — москальские фильмы, про войну и ударный труд, Кук не выносил, хотя вынужденно смотрел, чтобы не выделяться из коллектива (иначе, донесут ведь). Зато ему доставляло удовольствие, проходя по залу ресторана, представлять как бы он сейчас сидел важным паном, на том месте, где этот москальский адмирал, к нему подводили бы связанных москалей, а он приказывал, убить, убить! А москальских баб, каждую в схрон с десятком изголодавшихся хлопцев — и что с того, что ты актриса, или жена какой-то шишки, чем выше ты взлетела, тем приятнее тебя топтать.

Сам Кук предпочитал пользоваться услугами доступных женщин, на одну ночь. Помня о судьбе купринского "штабс-капитана Рыбникова", а еще опасаясь, что постоянная любовница окажется приставленной от СБ, и вполне может его сонного прирезать или удавить. Но природу не обманешь — и всматриваясь в холеные лица москальских сучек, он сначала пытался представить, каковы они в постели, а затем с еще большим удовлетворением воображал эти лица в гримасе боли и ужаса — как у той учительши, в сорок четвертом, живучая была, долго помирала! Жена адмирала сидела к нему спиной, Кук нагнулся над столом, забирая пустые тарелки и столовый прибор, женщина взглянула на него — и Кук похолодел, узнав ту, кто была "Ольховской" в Киеве тогда. Судя по ее взгляду, она его узнала тоже! И он, словно зверь, с размаху сунул лапу в капкан! Оружия нет — а в ресторане полно военных, и у многих кобуры видны! Если эта тварь крикнет — ему не уйти.

А если так — нож в руке, столовый, с тупым концом, но его достаточно, чтобы приставить к шейке москальского щенка? И — дернешься, закричишь, я твоего отпрыска зарежу! А ты, мальчик, сейчас пойдешь с дядей к выходу, для дядиного спокойствия, я еще пожить хочу, хоть день, хоть час, но мой! Затеряться на судне, а когда к берегу подойдем, прыгнуть за борт, пробковый жилет украсть нетрудно — все лучше, чем гарантированный расстрел!

Было радостно наблюдать за лицом москальской сучки в эту секунду! И тут сначала нож исчез из руки каким-то волшебным образом, а затем в плечо ударила такая боль, что хотелось взвыть! Локоть задран в потолок, ладонь неестественно вывернута и сжата как в стальных тисках, на цыпочки приходится вставать, чтобы было не так больно.

-Не дергайся, урод — голос сзади, прямо в ухо — или руки оборву совсем. И ноги обломаю тоже — тебя к виселице на тачке повезут.

Валентин Кунцевич.

Аня Лазарева сидела за соседним столиком, в трех шагах от меня — то говорила что-то нашему Адмиралу, то озабоченно наклонялась к детям, Илюшке и Владику. Веселая, нарядная, и просто ослепительно красивая. Хотя, так выглядят все счастливые женщины. Наглядный пример образцовой советской семьи.

Здесь был не общий стол, а отдельные круглые столики на четверых. Маше, рядом со мной, не нравилось, что я смотрю не на нее, она скучала и надувала губки. А когда она отворачивалась, я видел ее профиль, очень похожий на Аню (даже прическа так же непринужденно растрепана). Хотя Маша моложе почти на десять лет. Может и впрямь, жениться мне, махнуть на все рукой? Уж если, простите за откровенность, сейчас билеты у нас в одну каюту — вопреки правилам, для пароходов и гостиниц, что "лицам, не состоящим в браке, запрещено". Интересно, кто в нашей Конторе билеты распределял — сильно подозреваю, что та, кто напротив сидит.

В зале все свои — Мазур, Репей, Дед, Нукер, Акула — легенда советского спецназа. И семейство Смоленцевых здесь, за столиком от "адмиральского" с другой стороны. Юрка "Брюс", рядом Лючия блистает, и двое старших детей. Младшие двое, как и Анина годовалая дочка, в каютах остались, под присмотром Марь Степановны и нянь из "смолянок". Музыка играет, снаружи темнеет уже, мирный вечер, тишь да покой. Что там после обеда в плане — культмероприятия, танцы или кино? А после, по каютам, и мы с Машей тоже — взрослые люди, все понимаем! Утром уже в Севастополе проснемся, согласно расписанию. День стоянка, экскурсии — вечером, продолжение круиза.

-Ты пацанов видел? — озабоченно спросил Юрка, подсев ко мне — которые, житомирский детдом.

Я кивнул. Мальчишки, на вид в возрасте от пятнадцати до семнадцати, как мне сказал пассажирский помощник, "дети совработников и милиционеров, убитых бандеровцами". Занимали целый ряд кают третьего класса на палубе Е (самой нижней). Но так как у нас не какой-нибудь там "Титаник", где "чистую" публику отделяют от нечистой, то детдомовцы бродили по всему пароходу, группами по трое-четверо — в разговоры не вступали, держались скованно, озирались по сторонам.

-Тебе ничего не напоминает? — сказал Юрка — классический же случай, чему нас учили!

Теоретически, да. Признак подготовки не теракта, а именно захвата объекта. Предварительная рекогносцировка — и обязательно группами, контроль друг за другом, чтоб никто не сорвался, не сболтнул. И минимум контакта с людьми — чтоб психологически с кем-то не зацепиться, не дрогнуть, не пожалеть в решающий момент. Если бы это были селюки бандитского вида, я бы первым озаботился принять меры — полномочия у нас были, устроить шмон на предмет оружия, с детальной проверкой документов, и для предосторожности, не выпускать подозрительную публику из кают. Но детдомовцы — может, они просто "дикие" такие, впервые в жизни выбрались на море?

-Проверим — отвечаю — после пройдем к капитану, договоримся. А пока — ну будь ты человеком, дай пообедать!

Капитан по закону, на любом корабле, царь и бог — полномочный представитель Советской Власти. И даже нам, с нашими "корочками", прежде чем что-то устраивать на вверенном ему судне, полагалось хотя бы уведомить и составить план действа, координируясь с экипажем.

-Ну, смотри — сказал Юрка — после обеда, сразу пойдем.

И ушел к своей итальянке. А я продолжил поглощать десерт. Ну не было в зале никаких подозрительных личностей! Если не считать таковым британского журналиста, мистера Гарднера (единственный иностранец на борту), у дальней стенки сидит, тоже лопает — но на боевика уж точно не похож! А официанты, это вроде как предмет интерьера. И видно было, что никакого оружия у них нет, и спрятать негде, и по пластике на обученных рукопашников они никак не походили, а один так вообще, в возрасте был — борода, лицом на попа похож. Ходит, прислуживает, никакой видимой угрозы не представляет. Так поначалу казалось мне.

Я сначала лицо Ани увидел, как оно исказилось — страх и ненависть одновременно. В следующую долю секунды — нож в руке этого гада, и у шеи пятилетнего Илюшки Лазарева. А еще через микросекунду меня со стула выкинуло. Слышал еще на фронте, что бывает такое, время будто замедляется — "Кот" (в миру, Саня Мельников) мне рассказывал, как фриц на него "шмайсер" наставил с трех шагов, и пули из дула медленно вылетали и как мухи двигались, глазом видны, и можно было успеть извернуться, свинцовый рой обежав, и фрицу лопаткой по шее. Так у меня сейчас то же самое — все вокруг как в стоп-кадре, один я двигаюсь, этого урода и так бы достал, он ведь спиной ко мне был, и в паре шагов всего, но он пацана мог бы порезать (и не говорите, что нож столовый, тупой — вашего сына на этом месте представьте?), так что сначала я нож у него забрал (на клинок рукой давление, противнику же одним большим пальцем надо удержать), вот не люблю я этот прием, всегда себе пальцы порежешь, но с тупым столовым прибором нефиг делать — ну а после руку ему вздернул, кисть вывернув (айкидошное "санке", кто знает), второй рукой проконтролировать успел — нет у урода спрятанного оружия, безопасен. И тут лишь время назад вернулось, вокруг шум, суета.

-Это Кук — с облегчением говорит Лазарева — Киев, сорок четвертый. Мне приговор тогда вынес.

И вдруг взрывается, и с криком "ах ты, бандеровская сволочь", пытается совершенно по-бабьи выцапать Куку глаза. А он лишь головой мотает, поскольку даже шажок сделать не может, приподнявшись на носки, иначе боль в руке просто нестерпима.

-Тревога! — командует Юрка, мгновенно врубившись в ситуацию — Репей, к капитану, объявляйте "ураган". Дед, Нукер, Тюлень — за Адмирала и семью, головой отвечаете, в каюту, и оттуда ни шагу! Аня — прекрати, эта тварь нам живой нужна. Люся (это он так Лючию называет, когда при всех), ты тоже, с Аней и детьми в каюту, и наших возьми. И девушки на тебе, обеспечь в помощь, за детьми смотреть. Мазур, Акула — с нами, сейчас этого колоть будем.

И сразу все в движение пришло — когда каждый делает, что уже обговорено. Вспышка — кто-то нас фотографирует. Англичанин, собака — Гвоздь, Кот, пленку изъять! Десяток наших, под командой троих "песцов", семейство Лазаревых окружили, и все вместе из ресторана исчезли. А мы эту бандеровскую погань взяли под руки и повели — не слишком далеко, кто знает, сколько их еще по кораблю бегает? Нашлась каюта (первый класс) капитана Кудрявцева (из пономаренковской команды, отпускник). Кука деловито прикрутили к стулу, в одних подштанниках (допрашиваемому, уверенность снижает, ну и нам для удобства работы), в морду дали пару раз (тоже не для садизма, а чтобы морально сломать). Он уже оклемался, и даже пытался хорохориться — "легко бить связанного человека, герои". Так это еще даже не начало.

-Четвертая степень — говорит Юрка — время пошло.

В иной реальности у "кровавой сталинской гебни" даже в тридцать седьмом не было регламента воздействия на подследственных. Здесь же четко расписано, когда следователю дозволена лишь первая степень (просто беседа — с теми, чья виновность еще под сомнением, могут и невиноватыми оказаться), и боже упаси превысить. Вторая, это прессинг исключительно словесный (но эффективный — как в фильме, Глеб Жеглов с карманником Кирпичем). Третья — физическое воздействие без видимых следов и не причиняющее необратимого вреда здоровью (например, здоровые зубы без наркоза сверлить) — при перевербовке объекта, как ему после сообщникам на воле объяснять увечья? Четвертая, это лишь бы допрашиваемый в процессе не помер (а останется ли он после в комплектном состоянии, со всеми конечностями, глазами, ушами и тд и тп, это не обязательно). Ну а пятая — чтоб не сдох прежде, чем все расскажет. "Эликсир правды" уже есть, еще в войну и наши, и немцы, и союзники пользовались скополамином — но, используя эту гадость, заранее не известно, клиент язык развяжет, или помрет от непереносимости. У нас же о пентотале натрия слышали все — по крайней мере, читатели шпионских романов. А Слава Князев, наш корабельный врач, достаточно хорошо учил фармакологию и разнообразные химии, чтобы набросать примерную формулу препарата и грубую схему его получения — не знаю, сколько трудов положили доверенные фармакологи Всеволода Николаевича, но к концу 1943 года пентотал в СССР появился. Но и это не панацея — нет полной гарантии, что пациент, вместо того, чтоб говорить "правду, только правду и ничего кроме", не начнет словесный понос "что угодно следователю", или просто отрубится. Также — надо ждать, когда лекарство подействует. Ну и дорогой пока что — выдают только на особо важные операции и едва ли не по ампуле, под роспись. У нас есть — но если все же не так подействует, придется долго ждать, пока клиент вернется к годной кондиции. Так что дедовские методы, они надежнее, хехе! К тому же с такой сволочью (одно лишь перечисление с кратким описанием его грехов, и не всех, а лишь нам известных, на десяток страниц тянет) и палачом быть не грех.

-Слушай сюда. Сначала мы тебе руку будем ломать. Левую — тебе же еще признание подписывать. Начнем вот так — ну ты не ори, подумаешь, пальчик один сломали! Сколько ты других приказывал — жечь, на куски резать, или распиливать заживо, как семью одну, на волынском хуторе, в сорок шестом — а самому не доводилось объектом, ну вот сейчас узнаешь, как это. Еще пальчик — ну что орешь, больно, но это ж не на пилораму привязать вдоль, со стороны ног, и отца семейства последним? А когда у тебя пальцы закончатся, сломаем каждую косточку на твоей руке, до плеча. И это лишь начало. Я в Китае такого насмотрелся — у китайцев, чтоб ты знал, тюрьмы и каторги почти что нет, там предпочитают наказывать телесно, и за тысячу лет таких высот достигли, чертям в аду впору у них учиться искусству пыток. Относительно мягким считается, когда .с тебя кожу заживо дерут, лоскутами — у тебя это впереди, когда твоя левая рука закончится, я тебе обещаю.

-Все равно расстреляете — сипит Кук — пшеклятые москали.

Это с чего у тебя польский акцент прорезался — ах да, без пары зубов говорить... И я ведь не блефую, а в самом деле готов сделать с этой мразотой как обещал:

-А еще в Китае мне показывали "тысячу надрезов" — и пытка, и казнь. Когда от тебя сначала отрежут маленький кусочек, а затем прижгут раскаленным железом, чтобы ты не сдох от потери крови — тут я электроутюг видел, сойдет. И еще раз так, и еще. Название оттого, что считается, у великого мастера выйдет так тысячу раз, пока клиент живой и в полном сознании. Этому с малых лет учат, профессия палача в Китае наследственная, мне до того далеко — но уж двадцать раз я тебе обеспечу. Ты еще нас умолять будешь, чтобы тебя добили, тебе пуля милосердием покажется, вот только ты его от нас не дождешься. Дальше будешь играть в молчанку — сдохнешь так, что чертей стошнит. А будешь умным — мы тебя в Севастополе сдаем, какое-то время до суда посидишь с удобствами, да и судьи будут беспристрастны, ведь не их детей ты хотел зарезать? Есть у тебя даже крохотный, но шанс, если сотрудничество тебе зачтут, вместо вышки получить двадцать пять лет на солнечной Колыме — но это если ты до Севастополя доживешь. Ну, что выбираешь?

Время поджимает. Слабо верится, что Василь Кук. "генерал" УПА, и здесь один, без банды. Да еще и с нашим "отдыхом" совпало — на кого нацеливались, сволочи, на нашего отца-Адмирала, или на Аню, исполнить еще тот поганый приговор? И когда узнают, что их главаря повязали — у банды не останется иного выхода, кроме как действовать немедленно. Какой бы малый шанс на успех ни был — потому что дальше не будет и его.

Вот отчего объявлен "ураган", план заранее обговорен с капитаном и экипажем судна — все наши подняты по тревоге, и "песцы", и "коты", да и пономаренковские отпускники чего-то стоят, вооружены, и против бандеровских селюков могут сражаться как минимум, на равных. То есть у нас уже наготове рота качественно обученных абордажников, морской спецназ, и еще на подхвате почти двести человек в "команде поддержки" (за вычетом членов семей). И с командирами эсминцев обговорено, при нужде могут высадить к нам на борт матросов, по взводу с автоматами, к бою на корабле подготовлены куда лучше лесовиков. Уже взяты под охрану мостик, радиорубка, машинное и котельное отделения, электростанция — что еще могут придумать бандеровцы, ну не может у них быть достаточного количества квалифицированных моряков, не разберутся они в сложном корабельном хозяйстве. Вот только здесь еще полтысячи гражданских, и крови прольется, начнись тут полноценная война! А мы не знаем, какие на доске фигуры у врага, его план, силы и средства. Так что "генерал" Василь Кук, коли ты нам все добровольно не расскажешь, мы тебя на кусочки разрежем, и нас за это ни один трибунал не упрекнет.

Хорошо, что осталось всего несколько часов до Севастополя. А радиограмма уже должна уйти, и нас там ждут. Жаль испорченного отпуска советских граждан, кто билеты на этот круиз честно купили — а будет ведь тотальный шмон с проверкой, кто тут у нас засланные казачки — и уж точно, дальше "Нахимов" не пойдет, пока расследование не завершится. Но это все же лучше, чем кровавая баня, или не дай бог, "беслан".

Кстати, надо после разобраться с британским журналистом, кто он такой и что на "Нахимове" делает.

-Здесь двадцать два человека — говорит Кук — старший, "Крыж", из СБ. Двое его помощников. И девятнадцать, "житомирский детдом". На самом деле, они все из "школы отважных юношей".

Прав Юрка оказался! Зверьки — не путать с обычными сельскими пацанами, на Западенщине также часто исполнявшими всякие поручения бандер, вроде связных или шпионов. "Отважные юноши" (а была и школа "отважных девушек") набирались в большинстве из семей "пострадавших от москальской власти" (попросту, если отца-бандита убили наши), и сдавали "экзамены", пытая и убивая наших пленных и "изменников", они считались "кадровым резервом", будущими атаманами, и находились под опекой и в подчинении даже не УПА, а непосредственно СБ. Брали туда обычно в двенадцать — четырнадцать лет, но бывало, что и в более раннем возрасте. "Школы" обычно находились не в деревнях, а в лесу, так же как самые важные бандеровские объекты, как склады, госпитали, радиостанции — это делалось еще и для того, чтобы звереныши порвали связь с родней, воспитанные в духе слепого подчинения, если старший прикажет умереть, умри, самураи недоделанные! Вот только собственно боевого опыта у них мало, а уж на корабле точно, нет совсем.

-Чем они вооружены?

-Сейчас пока ничем — щерится Кук — оружие в трюме номер три, у задней стенки, два ящика, помеченные белой краской. "Шмайсеры", по три запасных магазина, патроны россыпью. И без меня им в трюм не попасть. У "Крыжа" и двоих "воспитателей" пистолеты — больше с собой у них ничего нет. Я ведь предупреждал "Крыжа" что ничего не получится, но этот кретин стал мне угрожать. Вот уж кто виновен намного больше меня — верите, что я не так много, чтобы своими руками, я больше лишь приказывал. Ну а ему нравится самому убивать. И еще он говорил, что получил приказ от американцев, и что нам за это обещаны большие деньги. Это вы сочтете за "сотрудничество"?

Мазур, по приказу Юрки, быстро исчезает из каюты. Сейчас с бандеровским оружием разберутся — если Кук не соврал. Например, если там не автоматы, а взрывчатка — станем ящик двигать, а он рванет. Так не могут у бандеровцев саперы быть лучшее наших — а правило, "к незнакомому предмету подходи так, будто это ловушка", и "песцы", и "коты" помнят хорошо. Ну а если там и впрямь оружие — то не может быть какой-то хитрой закладки, свои ведь тогда подорвутся, если что-то не так.

-Американцы в игре — не знаю, чем так им насолил ваш "адмирал Победы". Но Крыж что-то говорил, если нам удастся эту персону захватить живым, и передать на их подлодку, то станем миллионерами.

Подлодка ВМС США в Черном море? При том, что Проливы у нас. Тайно пройти — это ненаучная фантастика. Хотя теоретически, если пришвартовать лодку с заглушенными моторами, к днищу торгаша, или в трюм взять, если сверхмалая, какие были у "лягух" Боргезе? Нет, у них автономность и дальность действия столь же микроскопическая, я бы на месте америкосов привлек бы субмарину лишь для скрытного отхода, море пересечь до какого-нибудь Синопа, а там попробуй что-то найди! Ну а как они с эсминцами охраны предполагали разобраться — атакой торпедных катеров, спущенных с торгаша, или даже эскадрильи самолетов-торпедоносцев без опознавательных знаков, поднятых с турецкого берега? Но в любом случае, планировать такое на участке до Севастополя, Главной Базы ЧФ, это надо совсем безголовыми быть. А вот на переходе от Ялты к Новороссийску, или уже у кавказского берега, отчего бы и нет? Вот только мы туда не пойдем. И если там кто-то болтается, от американцев или турок — искренне не завидую!

-Я уже устал воевать — говорит Кук — лишь бегать и прятаться, за последние пять лет я фактически был вне борьбы, не нанес вашей стране никакого ущерба. Я уже старый человек и хочу лишь дожить, сколько мне осталось. Готов сотрудничать — в обмен на гарантии, что оставите мне жизнь.

Пой, пташечка — это как суд решит. Тебе сейчас всего лишь сорок — хотя выглядишь ты, много за полтинник: нервная была жизнь в постоянном страхе, ходить под расстрельной статьей. И про пять лет ты загнул — в ориентировке еще в пятидесятом было за тобой всякое. Но повесить тебя после всегда успеем — а сейчас, пой, а мы будем слушать. Удобная формулировка — что суд решит, ну а конкретно мы никаких обязательств не несем.

-Мальчики! — в дверях стоит Лазарева, из-за ее спины выглядывает Тюлень — ну что, допросили эту мразь?

Что за бардак? Анна Петровна, вам сейчас по судну ходить опасно — до конца неясно, сколько тут бандер на свободе. Пока не завершилось, из каюты лучше не выходите. Тюлень, а тебе я еще внушение сделаю, с занесением куда надо — тебе что было приказано? Ты понимаешь, что если с Анной Петровной что-то случится, ты под трибунал пойдешь?

-Так и Михаил Петрович сейчас на мостике, с капитаном. Говорят с Севастополем, на эсминцах тоже в курсе, спрашивают, помощь нужна?

-Курва московская! — шипит Кук — жалко, что я тебя в Киеве тогда не...

И грязно бранится. Аня смотрит на него с брезгливостью, как на жабу, а затем обращается ко мне:

-Валечка! Я понимаю что он нам пока что живым нужен. Но прошу тебя, дай ему в морду. Чтоб он не смел женщине такое говорить!

Ну как я даме могу отказать? Даже два раза, не жалко. Вот вся цена твоего "раскаяния" — такого же, как в иной истории, ты так же каялся, а после девяносто первого оказалось, что на самом деле, не жалел ни о чем. И помер ты на самостийной Украине где-то в двухтысячные, ученым-историком Украинской Академии наук, даже памятника удостоен — здесь же очень сомневаюсь я, что тебе даже "четвертной" дадут, ну если только "на опыты". Но ты надейся — тебе еще показания давать, кто там из-за рубежа такой резвый, что такую сволочь поощряет.

За иллюминатором воет сирена. И мечется луч прожектора, быстро смещается куда-то за корму. Но по трансляции ничего тревожного нет — значит, непосредственно нас это не касается. Акула, карауль пока этого, я тебе в помощь еще кого-нибудь пришлю — а мы с Юркой и Анной Петровной на мостик, узнать новости и перейти к следующему этапу. На корабле обстановка контролируемого дурдома или осажденной крепости, вроде киевского горкома в этом сорок четвертом, как мы там в окружении сидели, ожидая штурма бандер. Ну а дурдом — оттого что наличествует, кроме "наших", кто достаточно быстро сорганизовались, еще и огромное количество "левого" народа (пасажиры, что до нас на "Нахимов" погрузились. Безвылазно загнать всех в каюты ради их же безопасности не получится — хотя бы потому, что во втором и третьем классах, туалеты по "системе коридорной". И в первые минуты (когда по судовой трансляции объявили лишь условленно, для "своих" понятно), прочие пассажир не поинмали ничего, видя как вооруженные люди с красными повязками бысто занимают по кораблю ключевые места. И пока не разберемся с куковской бандой и с оружием в трюме, никаких сообщений не последует. А после придется дать — а то еще кто-нибудь из пассажиров попробует в кока райбека играть, народ ведь в большинстве воевавший, а не политкорректное поколение "перестройки".

Быстро формируется "штаб" — в капитанской рубке. Поскольку как ни крути, капитан на корабле главный — Николай Антонович Соболев обеспечил нам все, что мы просили, экипаж судна оказывал все возможное содействие. Там же (а не в каюте) находился наш Адмирал, на связи со штабом флота в Севастополе — те обеспокоились и спрашивали, не нужно ли еще кого-то прислать.

-Два эсминца рядом, куда больше? Вы лучше напрягите ОВР — если тут еще кто-то болтается. Как бандеры рассчитывали отходить?

Это точно — не верю я, что они всерьез надеялись двадцатером всего захватить такое судно и обеспечить контроль, пока до Турции не дойдем (ну не в наш же порт, или к румынам или болгарам). Да и турки далеко не факт, что станут из-за какой-то шайки по-крупному ссориться с СССР, вполне могут и выдать. А значит, должно на завершающем этапе возникнуть какое-то плавредство, хотя бы для главарей — ну а зверькам и положено умирать за барыш их атаманов. Не обязательно подлодка — но тут в нейтральных водах кто угодно может быть, хоть турецкие контрабандисты или рыбаки. Вот только подробностей Кук не знает — утверждая, что Крыж ему лишь про лодку сказал. И был при том уверен, на смертника совершенно не похож. Что ж, спросим, когда поймаем!

Пока что — из "воспитателей" взяли лишь одного. Когда в его каюту стали ломиться, он не придумал ничего лучше, как через иллюминатор прыгнуть за борт — на что рассчитывал, кретин, непонятно, до берега еще сорок миль. Это его заметили с "Внушительного" и выловили, даже шлюпок не спуская, а сетью (есть такое приспособление, для спасения большого числа людей, на "выстрелах", откидных шестах перпендикулярно борту, спускается в воду частая сеть как сачок), так что пловца подцепили, и еще багром за одежду, чтоб обратно не нырнул. А остальных двух (в том числе, самого Крыжа) на месте не оказалось. Хорошо хоть, что про оружие Кук не соврал — было в указанном месте, два десятка уже не новых МР-40, а также пистолеты "парабеллум" и девятимиллиметровые патроны. Все это в темпе перетащили наверх, в помещение рядом с мостиком, заперли, приставили часового. Одновременно, извлекали "детдомовцев" из кают — "песцы" блокировали коридор, вскрывали двери, если сами не откроют, и выходи все, по одному — тут же обыскивали, и тащили наверх, где уже наскоро оборудовали КПЗ и допросные. Удачно, что среди командированных от Пономаренко были сотрудники Конторы по следственной части, так что пленных допрашивали как на конвейере, по стандартному вопроснику, тут же сравнивая ответы. Кто еще был в вашей команде — имена, приметы, во что одет, за что отвечал, в каких каютах находились? Кто был главным, какие приказы от него получали? Какой был порядок взаимодействия, связи? Что собирались делать дальше — если не знали точно, то что думали сами, что говорили другие? Большинство "детдомовцев" поначалу размазывали сопли, скулили, что ничего не знают — но были и такие, кто стали изображать идейных. А последние сомнения в том, что Кук оговорил деток, исчезли, когда мы всю свору зверьков запихнули в три помещения (ну не двадцать отдельных кают выделять?), вот только там уже было спрятано по микрофону, и о чем они там будут сговариваться, мы слушали и писали. Выросли бы через пяток лет бешеные твари, для людей очень опасные — а теперь, мы вас всех на голову окоротим.

Вот теперь можно и объявление по судовой трансляции — разыскиваем опасных вооруженных преступников, двое мужчин, один 35-40 лет, 170-175 см ростом, плотного телосложения; второй 25-30 лет, 160-165 см ростом, худощавого телосложения, вооружены пистолетами. Всем пассажирам (конечно, за исключением "наших"), из своих кают не выходить. И обход, с проверкой документов, и сличение фамилий в списке пассажирского помощника, на соответствие занимаемым каютам (мы ведь не знаем, какие еще документы, на какое имя, могут быть у пана Крыжа и его сообщника). При желании на корабле не то что человека, но и наверное, живую корову спрятать можно, но это лишь члены экипажа знают (особенно, из числа трюмных машинистов — в самом корабельном чреве, в отсеках двойного дна, в балластных цистернах, есть такие места), а пан Крыж на "Нахимове" чужой, и вообще не моряк. А сообщники из числа экипажа маловероятны — взяли мы уже и троих, кто Куку помогали груз в трюм протащить — клянутся, что про бандитов ничего не знали, считали обычной коммерцией с контрабандой, "ну а расстрельную политику на себя вешать, да вы что, мы советские патриоты". И заперты все проходы с пассажирских палуб вниз, до Севастополя обойдется. Идет проверка пассажиров.

Ммать! Обнаружился один из сбежавших. Вломился в одну из кают второго класса, и семью в заложники взял — какой-то инженер из Харькова, с женой и дочкой. Грозится, что всех поубивает. И один он там, или оба — голос слышали только одного, так второй может, молчит? Деться ему (или им) из каюты некуда, ну если только в иллюминатор и вплавь, но и нам не войти. Отчего я решил лично участвовать — а вот захотелось проверить, что форму не потерял! И чтоб судьбу за хвост подергать, как лермонтовскому Фаталисту. И — а гори все пропадом, вот захотелось, и все! Убьют — так кто здесь обо мне пожалеет?

-Не пляши — покачал головой Юрка — Валь, что-то не нравишься ты мне сегодня.

Я лишь отмахиваюсь, к чертям! И нет у меня ощущения, что умру — вот не смейтесь, верю я что такое есть, может человек чувствовать свою смерть заранее — как Серега Куницын, чей позывной я себе взял, необычно печален был тогда, в уже взятом Берлине, за несколько дней всего до Победы. В броник облачаюсь, не штурмовой, "номер пять", который даже "бронегрызы" непосредственно перед атакой надевают, слишком тяжел, и даже не в пехотную "четверку", а в десантный, "номер три", он движений почти не стесняет — и против короткоствола достаточно, а МГ-42 у врага сейчас точно нет. Автомат не беру, лишь по девятимиллиметровому парабеллуму в каждую руку — при бое в помещении, да еще где гражданские есть, работа нужна точная. Чем нравится мне фрицевский пистоль образца 1908 года, что хват очень удобен, большой наклон рукоятки, как продолжение руки, и отдача ствол почти не уводит — когда стреляешь "от бедра", в движении, в падении, в перекате, архиценнейшее качество. И автоматический предохранитель, в связке с очень легким спуском — иначе опасность себе ногу прострелить. Ганфайт — не то, что в ковбойских фильмах, а у нас, гибрид стрельбы с рукопашкой — когда ты, работая вблизи с одним противником, в теме отстреливаешь тех, кто на заднем плане. Или "танцуешь" среди врагов, стреляя во все стороны, а они не могут, из опаски своих положить. Или "дуэль" — выхватывая пистолет, стрелять в приседе, в кувырке, с переворотом, это у Юрки "Брюса" виртуозно выходило, в упражнении с красящими шариками, его никто из курсантов опередить не мог. И самое сложное — то же самое, но когда противник уже на тебя ствол направил, и твой единственный шанс, это пол— или даже треть секунды, сколько ему надо, чтобы выбрать свободный ход курка (вот отчего в ганфайте, очень легкий спуск, это не роскошь а необходимость). Но у Юрки весь прием занимал меньше времени, чем произнести "пятьсот один" (как парашютисты и саперы одну секунду отсчитывают). Я от него совсем немного отставал — а вот у бандеровцев такой тренировки быть не может.

Тварь из-за двери орет — требует американского консула. Ага, счас побежали — найдем тебе консула в море. И чем он тебе поможет — неприкосновенным объявит и с собой уведет? Если только там не просто бандеровец, а кадровый американский шпион, и он надеется своему посольскому какую-то информацию передать, в условном виде, кодовым словом или чем-то еще? Вот только, отчего бы не пообещать?

-Эй, там! Ладно, будет тебе консул, как в порт придем. Но хотя бы дочку из заложников выпустишь сейчас. Иначе — никакого разговора. И сдохнешь, очень погано.

Мазур прилаживает заряды на дверь. Штатный инвентарь абордажной команды для вскрытия люков — на магнитах прилепляется, чеку выдернуть, и всего на три-четыре шага отойти, несильно совсем рванет, но любые запоры и петли выносит с гарантией. Секунды последние, сейчас начнем. Страха нет совершенно, лишь азарт и мандраж, как у охотника перед медвежьей берлогой — когда ты уже сотню зверей убил и хорошо знаешь, что против пули, клыки и когти слабы.

И тут в каюте выстрел (на слух, пистолет, девятимиллиметровый). Истошный женский крик, тут же вторым выстрелом оборванный. Бандеры заложников убивают — ну суки, теперь шансов на жизнь у вас не осталось совсем (хотя и раньше были, околонулевые). Мазур, твою мать, ну что у тебя?!

-Готово! Отсчет!

Диспозиция привычная. Мазур (номер два) с той стороны двери, где петли, обеспечивает вскрытие. Я (номер один) вжимаюсь в стенку по другую сторону в паре шагов, за мной номера три, четыре и пять (Кот, Репей, Шолом) — тренировками проверено, этого хватит, чтоб в помещении положить даже десяток, большая толпа будет просто мешать, так что остальные внутрь не идут, а коридор держат и двери соседних кают. Вспышка, взрыв, дверь падает — и для подстраховки, внутрь летит еще и светошумовая граната, послабее тех, что в 2012 году были, но тем, кто изнутри держит на прицеле дверь, временная слепота гарантирована. Даже у меня, за углом, зайчики в глазах мелькают, но терпимо — а трое за мной по команде и вовсе зажмуриваются заранее, на меня надеясь, если кто-то из бандер на прорыв в эту секунду пойдет. И только свет погас, в ушах звон еще не утих — вперед, пошел! Пока те не опомнились еще, им ведь куда больше досталось!

Два тела на полу мужчина в годах, и женщина средних лет. Под ними кровь растекается — живы или нет, после разбираться будем. У открытого иллюминатора двое — мужик в штатском, под приметы подходит (рост 170, плотного телосложения), в руке парабеллум — однозначно, бандит! И девчонка лет шестнадцати — ну да, если пассажирами каюты значатся трое, супруги Лобановы и дочка-подросток. И он, и она, ослепли — руками водят перед собой. Я к ним в подкате, присев, чтоб "слепая" пуля наудачу, над головой пролетела. Второй класс не люкс, тут тесно, да и не к чему разводить голливуд, так что "по-богомоловски" стреляю бандиту в плечо. Он воет, роняя пистолет на пол.

И тут у девчонки в руке откуда-то появляется браунинг. Игрушка, похожая на ту, что Аня под юбкой носит — в ладони умещается, калибр 6.35, модель 3, 1906 года (или что-то подобное, их много кто делал). И она стреляет в упор, в бок раненому бандиту. Черт, он же нам живым был нужен, и что ж ты раньше не?

-Дай сюда, дура!

Я протягиваю руку. И тут второй выстрел, мне в грудь, меня отбрасывает на стенку. Третья пуля бьет в переборку над моей головой, четвертая пролетает мимо успевшего отпрянуть в сторону Кота. И тут я вижу (каюта Г-образной формы была, от двери сразу не разглядеть) еще одно тело на полу, девчонка! Ммать, значит эта, с браунингом...

Можно было ее пулей снять — но стояла уж больно удачно! По мне выстрелила, и сочла "цель поражена", смертельная ошибка, особенно когда стреляешь вслепую! Стоит, еще плохо видя, ко мне боком, в паре шагов, браунинг перед собой — ну, получи! И я, без всяких голливудских "кья", просто блокирую ее вооруженную руку своей левой, в рукояткой пистолета бью по башке. Аккуратно, чтоб не убить а лишь вырубить — ты еще для допроса нужна!

Вот теперь можно и собой заняться. Броник выдержал — синяк после будет знатный, но вроде даже ребра все целы, все ж не рассчитана малокалиберная игрушка на серьезный огневой контакт. Юрке Смоленцеву в поезде Гитлера из такой же штучки в магазин к автомату попало, что в разгрузке был на груди, и ничего в итоге, только ушиб. Сучку уже подхватили и уволокли, главарь живой еще но тяжелый, не было у него бронежилета, в отличие от меня, и огнестрел в печень, это только врагу и пожелаешь. А с пассажирами хреново все!

-Валечка! Да пропустите же меня, я врач!

Маша прибежала, в том же нарядном платье и с брезентовой санитарной сумкой на плече. Нет, на шею мне бросаться не надо — а раз ты медработник, быстро на ту девочку глянь, искусственное дыхание, может не поздно еще? Ее удавкой душили, а бывало, что даже с виселицы обрывались, и живыми оставались. Умница, все поняла, в обморок не упала при виде тел, над дочкой нагнулась. Кот, помоги товарищу медсестре, если она попросит поднять, перенести, ассистировать! Репей уже занят, как штатный санинструктор — из пассажиров, инженер "двухсотый", а вот жена его еще жива. За старшего тут — распорядись, чтоб в санчасть. А я пошел, эту колоть!

Да, не "Альфа" мы! По военной мерке, полная победа, враг уничтожен, при отсутствии своих потерь. А по "антитеррористической", полный провал — заложников не спасли, главаря живым тоже не удалось. Так что я сейчас злой как черт. Будем разбираться, кто такая, и почему неучтенная? Если ни Кук, ни прочие зверьки, про тебя не знали — а того, что из воды выловили, нам с эсминца не передали еще. И успели уже показания снять с пассажиров соседних кают — как раз перед тем, малолетка в двери стучалась и жалобно просила, откройте, помогите, когда по трансляции уже объявили, всем запереться и посторонних не пускать. Те и не открыли, а эти пожалели, и поплатились. За обманутое доверие и желание помочь — ничего, мразь бандеровская, сейчас ты у меня за это по-особому получишь! Тем более что девочку похоже, душила ты — успел услышать от Марии, что живая дочка, а главарь, убивец опытный, такого бы не допустил.

Вхожу наконец в допросную (ту самую каюту, где Кука кололи) — ребята не начинают, меня ждали. Сучка смотрит нагло — надеется, что ей права обеспечат, три раз гы! Даже по закону здесь, полная ответственность за тяжкие преступления с 12 лет, ну а "на территории, находящейся на особом положении" (а я уверен, "Нахимов" задним числом таковой и объявят) так вообще с точки зрения правозащитника, полнейший кошмар — полковника Буданова здесь бы героем объявили. Это не значит, что творится беспредел, поскольку закон в обе стороны направлен, и военная прокуратура бдит. Ключевое тут — очевидность вины задержаного. То есть, невиноватого гражданского прессовать нельзя, за это трибунал — но у бандита, пойманного с поличным, абсолютно никаких прав нет и быть не может по определению.

Не говоря ни слова, влепляю сучке пощечину — ладонь сложив по-особому, чтобы вышло, как кулаком. Но не в полную силу, чтоб больно было, и унизительно, но все ж не нокаут. И для симметрии, с левой руки тоже. Ты за что девчонку убила, тварь, она тебе что плохого сделала? Нна, еще получи, сука! Согнулась от боли, хрипит. А после, взглянув на нас с ненавистью, выкрикивает — слава героям!

-Твоих героев щиросвидомых, последних сейчас как крыс по схронам травят. И ты сейчас сдохнешь, если не станешь сотрудничать. Так кто ты такая, откуда взялась, отвечай!

-Слава героям!

И так дальше — как заведенный автомат, ответом на любой вопрос. Обкуренная, или псих? Нет, умная и опытная — и ведь минуты не хватило, чтоб вам тело девчонки в иллюминатор выкинуть, и назваться ее именем, и был у тебя шанс, до Севастополя на настоящий допрос не попасть, а там как-нибудь на берег проскочить и затеряться. Но сообразила, что сейчас мы поймем, кто ты, и тебе конец, так хотя бы отомстить — и начала стрелять. Личность твою установили — по списку пассажиров (кого на месте нет), затем приметы всех отсутствующих, и опознание соседями по каюте. Ира Стырта из Киева, семнадцати лет — хотя документы скорее всего, липовые. Раздеть, привязать к койке! Что скалишься — думаешь, насиловать тебя будут? Так это для тебя не наказание вовсе — знаю, что "отважных девушек" этому в процессе обучения подвергали, толпой "отважных юношей" или просто СБшников, готовя к будущей работе, "если ради Украины, то не б..ь". А с тобой, тварь, я бы даже этим побрезговал — будет тебе сейчас китайская экзотика. Вчера еще, при подготовке к рейсу, в ресторан заглянув, я от повара слышал, что крысы в провизионках донимают. И Юрка посоветовал, организовать "крысиного волка" — крысюков наловить, в бочку, и нехай друг друга кушают, которая последней выживет, будет уже крысиный маньяк-убийца. Мазур, сбегай на камбуз и спроси — если хоть один крыс попался, тащи в банке сюда.

-Слава героям!

У тебя что, пластинка сбита? Ничего, сейчас ты по-другому запоешь. Вот и Мазур вернулся — что стеклянная банка, это наглядно, но как мы ее греть будем, жестянку можно было утюгом. Ну, что есть — видишь, девочка, какой крысюк? Сейчас мы тебе это на животик привяжем, вверх дном, и фанеру, горло прикрывающую, вынем. Что дальше будет, тебе сказать? В Китае это называлось "крысиная клетка", и считалось казнью премерзейшей. У этих тварей зубки такие, что прогрызают доски и цемент. А мы даже выйдем отсюда, чтоб не смотреть. И моя совесть чиста — я тебя и пальцем не трону, а за грызуна не отвечаю. Что от тебя останется, за борт выбросят, крабы доедят. И мне за это ничего не будет, кроме благодарности. Мазур, помогай, чтоб крыс не сбежал, лови его по каюте потом!

-Слава героям! Слава героям!

Бодрись, не поможет. В дверь стук — кого там еще черт несет? Там Гвоздь в предбаннике, не пустил бы посторонних.

Входит Аня Лазарева. За ней Лючия, в дверях Тюлень и Нукер. Анна Петровна, вы не подумайте чего, у нас тут походно-полевой допрос в процессе, с китайской спецификой, вон крыс в банке мечется и пищит, проголодался наверное. Поскольку установлено, что на борту бандер больше оказалось, чем по списку — эта вот неучтенная, и судя по всему, уровнем повыше, чем простые зверьки. А кто такая, и сколько их еще тут, сейчас узнаем. Но вам при этом лучше не присутствовать — уж больно картина неэстетичная сейчас будет, кровь в стороны, и наверняка обделается, от болевого шока. Мазур, ну что, готов крысюка выпускать? А то задохнется еще в банке, зачем мучить грызуна.

-Слава героям! Слаааваа героооям!

Аня лишь поморщилась, на сучку смотрит, как на мышь подопытную. С презрением, и каким-то научным интересом. Совсем не похожа на ту Анечку что раньше я видеть привык — от той, солнечной и веселой, "доброй королевы Анны", сейчас лишь запах духов и шелест платья остались — а лицо и взгляд как у капо из женского концлагеря. Впрочем, если бы моего сына кто-то хотел бы зарезать, я бы тоже озверел — а у женщин инстинкт выражен еще сильней!

-Слааава гееерооям!!

-Героям сала — вдруг отвечает Аня, зло усмехнувшись.

-Слаава!

-Сала!

-Слаава! Ненавижу, москальская тварь!

-Сала. Подавишься.

-Убьююю!

-Зубы сломаешь. Пробовали уже. Сам Кук — с ним у меня давние счеты.

-Стерва!

-Меня так звали. Знаешь меня? Откуда?

-Ненавижу!

-А я и не хочу — чтоб ты меня любила.

-Что вам от меня надо?

-Ты за что девочку убить хотела? Сама, без всякого приказа.

-За то, что у нее все есть! То, за что мы сражаемся — у нее уже. За то, что нетронутая — когда меня в схроне шестеро валяли, "чтоб готова была, к любому, ради нашей борьбы". А мне после доктор гонорею лечил. Я лишь последний год, в Львове, узнала, что такое настоящая жизнь — и то на время лишь, а после снова, в топку. А у нее это впереди должно было быть — выучилась бы на доктора, или еще на кого. Ненавижу! Она что, живая?

-Откачали. Ты даже с удавкой работать не научилась.

-Меня батя берег и жалел. На дело отпускал, лишь когда совсем безопасно, и туда, где гарнизона нет. Мало у меня убитых зрадныков.

-И сколько же?

-Восемь, нет, девять всего. Но мы сначала не душили а лишь с парнями ездили, пока они душили, мы вещи зрадныков перебирали, что поценнее, собой взять. И малых мне не доверяли — чтоб с одного удара о печку или об угол убить, как подобает.

-А сколько тебе лет, по-настоящему?

-Двадцать один. С тридцать второго года я.

-Олесь Чума, он же "Крыж", тебе и в самом деле отец? Или ты приблудная?

-Батя, не сомневайтесь! Бил меня страшно, если в чем провинюсь, но никому другому не дозволял. Говорил всем, это моя доча, и я один на нее право имею.

-А мамка где?

-А нету ее. Она учительшей была, еще при поляках. Когда ваши пришли, то хотели ее секретарем в вашу управу взять. А она отказалась, сказав — советского пера в руки не возьму. Ваше начальство тогда сказало — хорошо, отпустим домой, если подпишешь, что бандеровцев будешь выдавать. Она подписала, просто чтобы отпустили. А батя узнал, хлопцев привел и сказал — она зраднычка, делайте с ней что положено, а у меня рука не поднимется, все ж женой мне она была столько лет. И мне сказал — ты станешь зраднычкой, с тобой сделают то же самое.

-Тоже удавят?

-Нет, ей, после того, как все натешились, живот вспороли. Она кричала страшно, еще когда ее в яму волокли, и землей забрасывали. Батя после на том месте крест поставил, красивый, сам вырезал. И священника привел, чтобы службу прочел и водой покропил.

-Ты одна у них была?

-Нет. Первенец, тоже Олесь, в честь батюшки названный, еще до войны от болезни помер, денег на доктора не нашлось. Нину немцы увели, так и сгинула, может сейчас в германщине счастливая живет. Сонюшка от голода умерла зимой сорок седьмого, когда москали все деревни обложили, и в лесу совсем нечего было есть. Василь зрадныком оказался, когда в пятидесятом прощение объявили тем, кто из леса выйдет и повинится — он вышел, и после в село вернулся, а все знали, что из НКВД отпускают лишь тех, кто не только словами покается, но и выдаст кого-то — ночью к нему пришли, он спрятался, тогда стали его жену Маришку пытать, где Василь, и что сынка годовалого Петрика убьют. Василь вылез, его убили, а после Маришку с Петриком все равно бросили в колодец. Я последняя, выходит, осталась — и кончится на мне наш род.

-Отец тебя, выходит, спасти хотел. Из-под подозрений вывести. Ну а ты его.. За что?

-Так велено мне было. Чтобы он к вам живым, никак не мог.

-Центральный провод?

-Повыше. Сказали — сделаешь как надо, будешь богатой, в Париже или Лондоне жить. И миллионер бы меня замуж взял. Тебе бы такое пообещали, согласилась бы?

-Дура, ой дура — Аня качает головой — ладно! Расскажешь все, что знаешь, вот им. Тогда — будешь жить, может быть. Или же — что сегодня сорвалось, ты будешь виновата, на тебя решат, что ты зраднычка, уж я постараюсь. Ты все поняла?

Я зато ни черта не понял! Что произошло? У меня такое ощущение было, что эта соплюшка там и сдохнет как партизанка в гестапо, с криком "хероям слава", и даже крыс не поможет, видел я в Китае, что и там попадались отдельные человеческие экземпляры, кто сдохнет прежде, чем сломается.

Но раз уж так вышло — то куй железо, пока горячо. Мазур, крысюка отвяжи — назад тащить, еще не хватало, в иллюминатор выкинь. Итак, гражданка Стырта Ирина,1936 года рождения, место рождения деревня Стара Гута, на тот момент Волынского воеводства буржуазной Польши — в следственном деле будет записана как в имеющемся документе. Тьфу, ладно тогда с фамилией, если по отцу, то сам черт не разберет — гражданин Завидчук, он же Радослав Вальчак, он же "пан Гжегош", он же Олесь Чума, он же Натан Якубсон, он же "Крыж", какая подлинная? Но надо бы год рождения поправить, раз сама призналась, чтоб ни один судья малолеткой тебя не считал. Ладно, с бюрократией после разберемся — сейчас важно, оперативные показания снять. Например, кто сказал твоему покойному папаше, что американцы готовы долларами заплатить за то, что вы на пароходе учините? Где, когда, при каких обстоятельствах, кто еще при этом был?

И нашла, кому и чему завидовать, сучка — Полина Лобанова, которую ты убить хотела, в Ленинграде родилась, в тридцать восьмом. И повезло ей в Блокаду выжить и уже весной сорок второго вместе с матерью, Лобановой Мариной Викторовной, по Дороге Жизни эвакуироваться, а старшая дочка Соня ту страшную зиму не пережила, а родной отец, старшина Плотников, на Волховском фронте погиб, и фамилия Лобанова по отчиму, на Урале в эвакуации мать второй раз замуж вышла за инженера с ХТЗ, теперь снова вдова, если сама из госпиталя живой выйдет. Первый раз люди на отдых на море выбрались, и вот такое...

Но если подумать, они куда счастливее таких как ты. У них страна есть, и Идея, и светлое будущее. Полине Лобановой в этой стране, СССР, жить в счастье. А ты, сучка, если останешься живой (что очень маловероятно) — то на свободу выйдешь через двадцать пять лет, беззубой старухой. Да и тогда, выше места дворничихи тебе не светит ничего.

Анна Лазарева.

Валя, волкодавом ты был, им и остался. Такие тоже нам нужны — но умные, больше.

Поймите меня правильно — после того сна, что я видела, как в южном городе, во дворце на площади, люди заживо горели, а прыгавших из окон забивали насмерть — я бы каждой из тварей женского пола, кто бензин в бутылки разливали, привязала бы к животу по банке с голодными крысами, и поставила бы сверху по утюгу. Вот только нам сейчас не месть нужна была, а информация — а это совсем другое дело, и иных методов требует.

Ты, Валя, в Китае был — а китайской мудрости не усвоил, что кто себя знает и противника знает, тот побеждает всегда, а кто лишь себя знает — то в половине случаев. Только не помню, кто это сказал — спрошу при случае у Аркаши Стругацкого, кто у нас по Китаю спец? Хорошо тебя научили убивать, стрелять, взрывать — но вот с людьми управляться, тут наука психология требуется, а не как в армии, отдал приказ, который должен быть исполнен, а если не исполнен, наказать! Психология — даже общаясь с такими тварями, как эта бандеровская мразь.

На Верховце самых первых задушили Левчук Палажку и Личко Максима. Палажку попросили дать холодного молока из погреба, она пошла давать молока, а ребята сорвали с нее платок и давай ее душить, а она еще начала кричать, что платок порвешь, задушили и на телегу, тогда поехали за Максимом. Того скоро взяли, так как тот был старенький. Отвезли в Воротневский лес всех. Там люди, обреченные на смерть, выкопали две ямы 4 на 4 и вглубь 4. Других на Верховце прибрали: Ковальчука Тилимона жена долго не признавалась, где он и открывать не хотела, но ей пригрозили и должна была открыть, сказали ей: скажи где он и мы тебя не тронем, она призналась, что в овине в соломе, его вытянули, били, били, пока не убили (он работал в финотделе). А двое детей — Степан и Оля, крепко были хорошие дети 14 и 12 лет. Оля меньшая, то пораздирали на две части, а мать Юньку уже не надо было душить, у нее разрыв сердца получился.

В Воротневе нашелся один герой. Когда пошли за ним, то он открыт стрельбу, но все закончилось тем, что пожгли дом и ему конец, а люди прямо словно так и надо, никто не оборонялся.

В Новоселках была комсомолка Мотря, забрали ее на Верховку к старому Жабскому в погреб и давай доставать живой сердце. И старик Саливон в одной руке держал часы, а во второй сердце, сколько еще будет биться на руке сердце, и когда пришли русские, то сыны хотели поставить памятник, т.к. отец боролся за Украину.

Один наш хлопец ходил к девушке-полячке. Дали ему приказ убрать ее и он говорит: думаю, куда же ее девать, аж идем возле колодца. Я,— говорит, — поднял ее и в колодец. Рано, — говорит, — мать прибегает, плача, спрашивает, не видел ли я, говорю что нет, говорю: идем искать. Идем рядом с тем колодцем, я и мать ее туда.

Выдушили семью Северинов, а дочь была в другом селе замужем. Приехала в Романов, а родителей нет, она в плач, переплакала, да и давай одежду откапывать, а наши из леса пришли, одежду выбрали, а дочь в тот же сундук закрыли живьем и забросали землей яму. И осталось двое маленьких детей, а были бы детки с матерью, то и они были бы в том сундуке.

Ходил у нас парень Виничук у девушке. Дали ей приказ, чтобы она его привела в лес Зоротневский, она его завела — нагнули две березы, привязали за ноги и пустили, и сделали из человека две части. Был также в нашем селе Кублюк. Его направили в Котв, Киверцовский р-н, на работу. Поработал неделю, и что же, — отрубили голову Кублюку и на кол насадили, а Кублюкову дочь взял соседний парень, бандеры приказали убить Кублюкову дочь Соню и Василий сказал: едем по дрова в лес, и там убил.

Это — из показаний той самой малолетки, что она повидать успела, в чем сама участвовала. Вот так эти твари воевали "за свободу Украины" — героям слава! (прим.авт — факты подлинные, взяты из "Исповедь бывшей бандеровки" — наберите а гугле.) И в отличие от советских партизан, насмерть сражавшихся с немецкими оккупантами и их пособниками — полицаями, "герои" УПА предпочитали воевать с безоружными: свыше девяносто процентов погибших от их рук, это вовсе не военнослужащие Советской Армии и войск НКВД, а мирное население. Которых убивали за то, что ты еврей, поляк, комсомолец, советский работник, или просто показался нелояльным. При том, что в украинской деревне многие связаны родством — так что нередко случалось, что убийцы и жертвы были родней — и это прямо поощрялось бандеровцами, покажи как ты любишь Украину, убей предателей, или убьем тебя. Про "отважных юношей" и "отважных девушек" уже было сказано — добавлю лишь, что в воспитание последних входило групповое изнасилование — "чтоб были готовы к любым методам допроса в НКВД". И среди этих тварюшек, воспитанных с напрочь изуродованной психикой, могли встречаться и фанатичные экземпляры. Считается, что при настоящей пытке заговорит любой — верно, но лишь при условии, что болевой порог окажется ниже смертельного.

А дальше — мужчинам это понять сложно, они ведь не рожают? А мне приходилось трижды — и хотя говорят, что у меня все проходило относительно легко, я на себе испытала, как это. И (на правах лучшей подруги) наслушалась рассказов Лючии, как мучилась она, такая маленькая, и дважды родив двойню, "я боялась, что умру, и молилась Деве Марии". Есть такая практика снижения боли — сосредоточить взгляд на чем-то и мысленно уйти туда, в точку на потолке, оконный переплет. Или произносить какую-то фразу, как заклинание, также предельно собрав внимание на этом.

А после я узнала, что такая психотехника описана у йогов. Или в методиках спецслужб. А у японцев это называется "дзен", полная отключка от реальности. Чему только не учат в Академии, на одном очень интересном факультете — но о том я расскажу позже. Пока же — услышав завывание этой малолетней сволочи, я узнала нечто похожее, и решила попробовать. Как разрушить "самогипноз" — в данном случае, зацепиться словами. Не посторонними "заклинанию" (надо же зацепиться) но ломающими его смысл, а лучше, с издевкой и унижением. Слава героям — героям сала!

Получилось — вошла в контакт. А дальше — еще одна психологическая наработка. Если эта тварь из "отважных девочек", то у нее были наставницы, вбивавшие в ее мозги безоговорочное подчинение. Бывшие когда-то такими как она, прошедшие ее путь — но старше, опытнее, и сильнее, спорить и сопротивляться им бесполезно. А так как нравы в тех краях патриархальные, то женский типаж, который я сыграла — жесткий, совершенно не похожий на местных крестьянок, или совработниц с Востока — опознавался сучкой как "одна из наставниц". А возможно, и в самом деле бывшая Наставница, отчего нет? Если уж сам "генерал" Кук сейчас кается и упрашивает дозволить ему всего лишь дожить свой век не под топором?

Люся, ты не восхищайся, а запоминай. Если вместе учимся в Академии. А Валя вот отстал, не набегался, не настрелялся. Ничего — все у нас еще впереди. Как у меня с моим Адмиралом — будем жить вместе долго и счастливо, и умрем в один день.

И обязательно еще вместе на белом теплоходе поплывем — следующим летом.

Валентин Кунцевич.

Я этого типа сразу заметил. Когда мы малолетнюю сучку закончили допрашивать, и выводили из "допросной" в место, выделенное для заключения. Он в коридоре, будто бы мимо шел. С таким деловым видом, что можно подумать, кто-то из наших. Вот только лицо его мне было незнакомо — а я, когда нашу сводную команду собирали, вроде бы всех видел, и специально старался запомнить. Хотя четыре сотни, уверенности не было, мог кого-то и пропустить?

И тут Мазур с Акулой сучку выводят. И у этого, рука чуть заметно дернулась к карману. Только я у него за спиной всего в паре шагов. И вижу лишь его затылок — а вот лицо сучки хорошо рассмотрел, промелькнуло там, на долю секунды, узнала? А я, вот сам не знаю отчего, громко говорю по-английски:

-Эй, Джонни, куда? Стоять!

И тут этот тип резко оборачивается, выхватывая пистолет! Оборачивается через правое плечо — ну а я ныряю влево оставаясь у него за спиной, беру его руку на прием, выстрел вверх, в потолок, и удушение, гриф горла, моя левая вокруг его шеи, локоть на горле, захват за мой же локоть правой, своей правой выкручиваю ему кисть с пистолетом. Мазур уже возле меня, не мудрствуя, коротко бьет типа в печень, и под ребра, затем помогает мне его окончательно скрутить. Пока Акула контролирует сучку, а Гвоздь, выхватив ТТ, страхует окружение.

На выстрел прибегают еще наши — Кот впереди. И Репея вижу, а за ним Мария. Я ж велел тебе при раненых, или вообще, в каюте! Ладно, с тобой после разберемся. А первым делом выясним, что за непонятный тип — на последнего непойманного из тех, кто с атаманом был, не похож. Тут что, две команды работают?

Так что без церемоний, вместе с Мазуром тащим объект туда, где только что сучку допрашивали. О, даже банку с крысюком не выкинули еще!

-Так я подумал, а вдруг еще кого-то придется — отвечает Мазур — в иллюминатор тварь швырнуть, всегда успеем.

Ладно, приступаем к допросу. Кто таков, и что на нас накинулся?

И ведь был у него шанс! Если бы я на его месте, и три цели перед ним в одном секторе. То для хорошего стрелка, положить всех за две секунды, свою сучку не задев, вполне реально. Ну а дальше — играть в кошки-мышки по кораблю, причем мы не знали бы, кого ловить! Но я у него за спиной оказался, а это совсем другая диспозиция, легко не отыграешь. Можно было бы попытаться — вырубающий удар по тому, кто сзади, а еще лучше, его телом прикрыться, и стрелять. Вот только сочетать рукопашку со стрельбой в этом времени не учат. И тренировка нужна запредельная, если противники тоже спецура — Юрка бы справился, ну а я, на самой грани, когда лишь жизнь или смерть. Так что ты за птица, откуда к нам залетел?

Вы имеете право на молчание, но каждое сказанное вами слово... ну в общем, та лабуда, что в штатовских фильмах — и отчего-то я по английски же это сказал. Наверное, по интуиции, поймав волну. Что дальше?

Будет играть, "я советский гражданин, а вы не по-нашему, я принял вас за шпионов, ну а оружие мне по закону разрешено"? Так с тобой по-всякому до упора разберутся, всю биографию, а также родных и друзей, просветив микроскопом. На первый взгляд, у тебя документы в порядке. Так мы "не по паспорту, а по морде" тебя колоть будем!

А он вдруг выдал:

-Я — военнослужащий Армии США. Могу назвать лишь свое имя, звание, личный номер. И требую, чтобы со мной обращались, как с военнопленным.

Тут я на миг хренею — что за детский сад? На серьезнейшее дело, в мирное время и на чужой территории, таких вот посылать? Кто расколется и подставит родную державу, даже до начала настоящего допроса?!

Чтоб было понятно: прямое участие наших военнослужащих в акциях на их территории (как и их, на нашей) в мирное время было абсолютно недопустимым! Во всяких диких странах, пожалуйста — и то, старались без крайней нужды на передовую, а тем более за линию фронта, не лезть. А если уж решили — то должны были таких подобрать, кто даже когда к стенке ставить будут, станут орать "хероям слава", или что-то вроде того. Матерых, упертых волчар. А не это недоразумение. Молод еще, на вид тридцати нет. Хотя сам таким был, в сорок втором, когда сюда провалились.

Усмехаюсь, зло и кровожадно. Затем, вместе с Мазуром, привязываем этого к койке — сопротивлялся, пришлось еще немного побить. И привязываю ему банку с крысюком, предварительно разъяснив, что будет. Смеюсь в ответ на его вопли — варвары, звери! Да, варвары мы, что поделать — а ты сдохнешь, если не заговоришь сейчас.

И может, все-таки связаться с эсминцами, чтоб высадили еще и вооруженных матросов нам на борт? Американская спецгруппа, это очень серьезно — куда опаснее бандер! Хотя Армия, не Флот? И вряд ли их может тут быть много. Внедрить в число пассажиров своих боевиков в товарном количестве — в девяностые, да и в двухтысячные, такое было бы возможно, но не сейчас! Сталинское же время — хотя и отличается от нашей истории, частный сектор цветет, со всеми вытекающим последствиями, и "кооператоры" из соцстран, особенно ГДР и Италии, у нас в Союзе гости обычные — но и Те Кто Надо бдят, а там профи, не чета позднесоветским! В жизни иной, у друга моего отца был дед, еще бериевский волкодав, там его из органов в пятьдесят третьем выгнали в треском, в шестьдесят каком-то пригласили было обратно, он через год уволился, "я в детском саду работать не могу" (прим.авт. — история реальная). Могу допустить, что среди пассажиров есть контролер-наблюдатель (а возможно и не один, и даже с дозволением на силовые действия, если представится случай), но числом, по пальцам одной руки сосчитать, а никак не рота и даже не взвод. Но все же — Акула, живо на мостик, наших предупреди! Хотя до Севастополя осталось...

Ну, раскололи мы этого... Запел он, когда Мазур хотел выдернуть из банки фанеру. По его словам, пиндосов осталось трое. После чего я стал (без всякой иронии) еще больше уважать наш народ-победитель, на фоне которого пиндосы выглядят бледно. Как этот вот — сынок каких-то русскоязычных, сбежавших в США еще при царе. С психологией спортсмена, ковбоя, пиф-паф с бедра, и все плохие лежат — подготовлен неплохо, но реального боевого опыта нет, даже на войну не успел, что девять лет назад завершилась, и оттого наверное, комплексовал. Папа у тебя кого-то знал — и попал ты не просто в армию, а в один из "батальонов войсковой разведки", которые формально армейские, а по факту выполняют задания ЦРУ — полный аналог гитлеровского "Бранденбурга-800".

Пиндосы и в той реальности готовились сыграть с нами в "бранденбург". Основу их спецназа (того, который против нас — в США есть подобные в/ч, нацеленные на каждый регион планеты) составляли потомки русскоязычных эмигрантов. Предполагалось, что они станут зародышем "повстанческих армий" — набранных уже на месте, из числа антисоветски (после, антироссийски) настроенных, прошедших военную подготовку в нашей армии, но бывших врагами нашей страны. (прим.авт. — соответствует истине. Именно так, после 1991 года возникли национальные эстонская, латвийская, литовская, грузинская армии — офицерский состав которых в большинстве, это эмигранты, в Советской Армии не служившие. Попробуйте узнать, где эти люди получали свои звания и военную подготовку — будете удивлены. А вот с Украиной американцы промахнулись, готовых военных кадров не имея — и пытаются восполнить это сейчас). Еще в составе их спецуры были так называемые "роты по связи с местной администрацией" — грубо говоря, это те, кто умел давать взятки и владел навыками "штирлицев", умел притвориться своими. Они готовили почву — в идеале, собственно боевики даже лезть не должны туда, где прежде не парализована местная система управления, военная и гражданская. Их учили диверсионной войне. Но главное их умение, это провокация. Как например, в деревню (татарскую, грузинскую, дагестанскую, украинскую) заехали пьяные русские солдаты, и устроили то, что проходит по докладам как "бесчинства над местным населением". Пострадавшие даже не сомневается, кто виновен, пишут жалобы властям, а власти болт забили на их нужды. Тогда люди приходят к выводу: русские оборзели и их пора ставить на место — а раз этим не хочет заниматься власть, то займемся мы сами. И это, по мысли американцев, идеальная операция спецназа на вражеской территории. Все должны сделать аборигены. А белый человек должен только максимально пользоваться результатом затеянной им заварухи.

В этой реальности и времени, как нам известно, у ЦРУ уже есть эти батальоны. И тоже укомплектованы в большинстве эмигрантами, носителями языка и культуры. Вот только, важная деталь, где этим подразделениям чисто боевой опыт приобретать, если нет пока в СССР (при всех американских мечтах) ни американской оккупации, ни гражданской войны? Потому, этот вот кадр, что передо мной сидит, отметился в Аргентине, в Мексике, на Кубе, в Испании — о том его еще расспросят подробно, но как я понял, работал он там чистым боевиком, тебя доставили, ты пострелял, тебя вывезли. Противники там были соответствующие — отсюда и самоуверенность, а еще, "я был чемпионом моей роты по скоростной пистолетной стрельбе". Вот только хладнокровие в боевой обстановке, умение нервы не перетягивать, холодную голову сохранить — оно лишь с опытом приходит, причем не с всяким, а с тем, что "на грани". А таких дел у тебя, чемпиона, не было еще никогда! Зато самоуверенности — выше крыши. И результат...

Ну хоть стой, хоть падай! Он, по его словам, к этой шлюшке, неровно дышал! Восхищался, еть твою мать, "этой героиней украинского Сопротивления". И под дверями болтался, еще не штурмом нас брать, но "посмотреть, а вдруг что-то удастся", ну в принципе, допустимо! Представляю, как бы я иную особу, в том сорок четвертом, из гестапо бы вытаскивал — на риск лично для себя наплевав. Вот только сыграло тут, что нервы у тебя были напряжены выше предела, и (вишенка на торте!) тебя в натуре зовут Джонни, так удачно совпало — а тут я тебя этим именем, да на твоем языке, вот и сорвался в боевой режим, когда совершенно этого было не надо!

А еще (тут я снова на миг балдею) он искренне верит, что к нему сейчас положено, по какой-то Конвенции!

-Я и мои коллеги пока не причинили вашей стране никакого ущерба! Наши страны сейчас не воюют, и мы были союзниками в той войне. Потому я настаиваю, чтоб мне при первой возможности была предоставлена встреча с консулом США.

Пой, пташечка, пой. Но на консула не шибко надейся — я бы на месте пиндосов, тебя живым закопал. Или, что реальнее, заявил бы, что данное лицо, это наглый самозванец, никакого отношения к США не имеющее! Однако что ты сказал — поддержу!

-Пока не причинили? Хорошо. Но ты понимаешь, Джонни, что если твои коллеги успеют что-то сделать, то будет совсем другой разговор? Кто они — имена, приметы, в каких каютах?

-Если вы даете слово оставить им жизнь. И еще... у этой девушки, мы приняли присягу гражданки США. Значит она тоже попадает под наш договор!

Это когда мы успели договор заключить? И насколько я знаю, Присяга, что произносят при вступлении в их гражданство, самостоятельной юридической силы не имеет — требуется еще признание этого факта их правительством, с выдачей документа. И очень может быть, что про присягу ты придумал. Вот что бывает, когда в спецгруппе оказывается самоуверенный идиот, да еще влюбленный. Но нам ведь это на руку!

-Мы это учтем. Обещаю, что если ваши коллеги не будут сопротивляться, жизни их ничего не грозит. Так имена, приметы, каюты?

Обещать можно — не сказав лишь, "при задержании". Ну а после, по приговору — решаю не я. Вполне можете сгинуть бесследно, как те пиндосы, что мы из китайского рейда, пленными дотащили — насколько я знаю, ни один из них после американской стороне выдан не был.

И мудр все ж был товарищ Сталин! Ведь для миссии, как эта, идеальной кандидатурой были бы не такие вот американские мальчики (пусть и русскоязычные), а кто-то из бывших власовцев, полицаев, карателей, красновцев — бывалые головорезы, которым абсолютно нечего терять. Однако при капитуляции Рейха, Сталин потребовал от союзников выдать нам всю эту мразь, и те согласились. Теперь те из предателей, кто не был повешен, в лагерную пыль превращаются — а у американцев кадров не оказалось для своего "бранденбурга".

Брать американцев выдвигались по всем правилам — это не какие-то лесовики, а хорошо обученные профи. Первая штурмовая группа все та же — я, Мазур, Кот, Репей, Шолом, между собой сработаны, не раз вместе тренировались. И Юрка соизволил присутствовать, вместе со своей итальянкой, а с ним Рябой (из "воронежских" старичков), Нукер, Акула, Гвоздь, Дед (эти из здешнего времени — но проверенные). И на подхвате еще "песцы" из молодых (уже послевоенного набора) и группа поддержки из отпускников. И Мария, с той же сумкой — а ты что тут делаешь? Мы сейчас самых настоящих американских шпионов будем брать — а ну брысь и сиди в каюте! А она головой мотает и санитарную сумку показывает.

-Да пусть в коридоре будет — сказал Репей — она девочку ту считай, с того света вытянула. Медицина — нам лишней никогда не будет.

Заткнулся бы! А ты, ладно, оставайся. Но за угол отойди — вдруг гранату кинут?

Матросик из экипажа нам издали на нужные двери указал. Подошли, готовимся вскрывать — и тут за ней шаги, затем распахивается, и тот кто за ней, по приметам (от первого из американцев полученных) похож. Я ему ствол в грудь — тихо, без глупостей! Левой рукой выдергиваю в коридор — Мазур и Репей принимают, передают подскочившим Нукеру с Акулой. А мы с Котом рвем в каюту — на диванчике второй сидит, руки вверх, не шевелиться! Так же взяли и третьего, в соседней каюте, тоже сопротивление не оказал. И это хваленый американский спецназ?

Документы у всех в порядке — на имя наших, советских граждан. В Севастополе разберемся по полной, благо на вас прямые показания есть. Но уже при поверхностном обыске нашли в чемоданах два автомата — чешские "холечеки", предки знаменитого "узи", даже внешне на него похожи. И пистолеты, наши ТТ — ну это оружие законное, а вот автомат при себе исключительно сотрудник Конторы как наша иметь может, а не простой советский гражданин!

Выбираю подходящего по приметам, и говорю по-английски — вы можете хранить молчание но каждое ваше слово может быть использовано против... Ну ту лабуду, что в их кино полицейские арестованным говорят! Зачем — а просто, на разрыв шаблона, что выйдет? Так их старший дернулся, услышав — а затем ответил, тоже по-английски.

-Капитан Добрушефф, Армия США. Требую относится ко мне , как подобает к военнопленному.

И это их спецура? Даже в это время, когда никакой "политкорректности" и разложения еще нет? Разочаровали вы меня! В наручники всех — не штатный полицейский инвентарь, а такой узел из обычного троса, руки за спиной, свободные концы спереди на поясе мертвым узлом завязать, и хрен теперь освободишься самостоятельно, если ты не фокусник Гудини и не индийский йог. И в темпе тащим наверх. Мимо наших женщин — Лючия глазами сверкнула, люгер наготове держит, вот пристрелит сейчас любого американца, прояви они хоть какую враждебность. А Мария смотрит на пойманных диверсов с удивлением, как на экзотических зверей.

-Ну что, видела — говорю я ей уже в каюте, вот сам не помню, зачем я туда заскочил, взять что-то или Машу проводить — повезло, что врасплох взяли. А если бы они начали стрелять?

А она плачет и ко мне льнет. Говорит, что ей страшнее было бы не знать, а вдруг меня бы убили? А затем сама начинает на мне все расстегивать, а сама платье даже не сняла, а лишь юбку задрала. Нервное напряжение, блин — если у меня адреналин в крови присутствовал, то каково же ей?

Так и вышло у нас — в самый первый раз. В каюте-люкс парохода "Нахимов", на третьем году нашего знакомства.

Последнего бандюка поймали уже при сходе пассажиров на берег. С вещами, после проверки, и на прогулочные "водные трамвайчики", по три сотни человек каждый берет, прямо до Графской пристани доставим, а там вас в гостиницы и прочие санатории развезут, временно, ну как же можно нашим советским людям отпуск портить? Вот только тех, кто проверку пройдут — список по каютам, проверка документов, беседа с подходящими под словесное описание, не так много нашлось таких, одиноких мужчин, среди пассажиров. Выскакивает из очереди подручный пана Крыжа, и бежит — ну куда ж ты денешься, даже ночью, тут военный порт, и чужие не ходят. Не убежал далеко — собачек спустили, овчарки его догнали, повалили, и слегка погрызть успели, пока подбежали наши, и оприходовали товар.

Так вот и отдохнули на море. А я вместо благодарности получил, слова от Юрки, наедине:

-Геройствовать лично, это конечно, хорошо — но когда тебя Пономаренко спросит, чем конкретно ты занимался, ты ему что ответишь? Блин, ну если ты командир, отчего я должен за тебя твою работу делать — это ведь ты должен был еще заранее все тут обследовать, планы разработать на все мыслимые случаи, людей подробно проинструктировать, чтоб команду отдай, и каждый знает свой маневр, ну а когда началось, руку на пульсе всей ситуации держать? Думаешь, мне не хотелось расслабиться, с семьей, в кои веки на море? Или ты рядовым исполнителям настолько не доверяешь, что лично решил их подменять? Ты разницу понимаешь, между старлеем и полковником? Если тебе не нравится, можешь после меня хоть на дуэль вызвать, но только когда все завершим.

Это правда — большую часть "оргработы" на корабле именно Юрка обеспечил. Пока я занимался тем, что по его словам, вполне мог бы сделать и капитан Мазур. Из всех "штабных" забот на меня (официально, бывшего старшим) легла лишь организация доставки арестованных в Москву. Смоленцев от этого демонстративно отстранился, сказав мне издевательским тоном:

-Валя, ну сделай хоть это ты сам. Чтоб перед Пономаренко отчитаться. А я хоть день, семье покажу Севастополь.

Будто мне не хочется, по Приморскому бульвару, под ручку с Марией пройтись!

Из протокола допроса.

-Назовите себя.

-Джин Добрушефф, капитан Армии США, личный номер...

-Ваша воинская часть?

-Четвертый отдельный батальон войсковой разведки. Дислоцирован, Форт-Брэгг, штат Вирджиния.

-Как и с какой целью в проникли на территорию СССР?

-Я и трое моих спутников были включены в команду турецкого судна "Бахри Ахмед" пришедшего в Одессу 20 июня. Сойдя на берег как "турецкие моряки", мы должны были, оторвавшись от слежки, прийти по указанным адресам — насколько я понял, это явочные квартиры украинского Сопротивления. Где нам выдали ваши паспорта, и билеты на "Нахимов". Две двухместные каюты третьего класса.

-Чем вы были вооружены?

-Два пистолет-пулемета чешской системы, к которым подходили ваши стандартные пистолетные патроны 7.62. И пистолеты ТТ у каждого.

-Цель вашей операции?

-Похищение адмирала Лазарева. При невозможности — ликвидация.

-План операции?

-На переходе Феодосия-Новороссийск нас должно было встретить судно турецких контрабандистов. Когда оно покажется в видимости, люди Крыжа начинают акцию. С целью, больше крови и шума. Мы же, ликвидировав охрану объекта, пакуем его самого и перегружаем на подошедшее судно. Которое в пределах одного-двух часов должно встретиться с подводной лодкой. Которая примет на борт нас и объект.

-Эвакуация остальных исполнителей не предусматривалась?

-Нет. Кроме самого Крыжа. Так как было опасение, что его бандиты не так отреагируют, когда мы отплывем на фелюке. После же предполагалось, что фелюка будет расстреляна с подводной лодки, вместе со всеми лишними свидетелями. Впрочем, Крыж ни при каких обстоятельствах не должен был попасть к вам живым. Так как он был единственный, кто знал о нас.

-А Ира Стырта?

-Насколько я понимаю, она в состав банды не входила. Тем более что лейтенант Маклинн ее завербовал. Внушив ей, что ее обязанность, это ликвидация Крыжа при угрозе его попадания в плен. А дальше, ей было обещано, ничего не бояться, считая себя гражданкой Соединенных Штатов.

-Не опасаясь, что она расскажет о вашей роли?

-Она является крайне неуравновешенной психически особой. К тому же, употребляющей наркотики. И в отличие от Крыжа, не знающей ничего конкретно. Ее показания легко опровергнуть.

-Собирались ли вы реально приступить к выполнению своей миссии?

-Нет. Планирование велось исходя из того, что охрана объекта, не более десяти человек, к тому же несущих службу посменно. Для нас четверых, при нападении внезапно, был реально их всех нейтрализовать. Однако же было замечено, что охрана намного более многочисленна. Иногда мне казалось, что в нее входит добрая половина пассажиров этого парохода! А два эсминца рядом (была надежда, что к желаемому месту они сопровождать судно уже не будут) исключали эвакуацию.

-Но оставалась реальной ликвидация?

-Мы вполне разумные люди. А не камикадзе.

-И что вы собирались делать?

-Ничего не предпринимать. Но банда Крыжа доставляла проблемы. Когда я сказал ему — он пригрозил, что начнет самостоятельно. "Ну а вы — вызывайте свою подлодку, да хоть весь ваш флот, чтобы вытащить нас всех отсюда, если сами хотите жить".

-И какие были ваши планы?

-После Севастополя, Крыж бы выпал за борт. Его люди сидели бы тихо, не получив приказа и не зная план. И никто бы ничего не узнал. Если бы не этот кретин Маклинн...

-А какова роль Кука?

-А это кто? Тот официант? Так он разве не был всего лишь одним из агентов Крыжа?

-Так это не вы послали Маклинна спасать Ирину Стырту?

-Я похож на идиота? Этот болван сам вообразил себя рыцарем в сверкающих доспехах. Нарушив мой прямой приказ!

-И вы не встревожились?

-А что мы могли сделать? На судне творилось черт знает что! Я лично думал, что Крыж окончательно вышел из-под контроля и начал дейстовать немедленно. Например, просчитав, что мы собирались сделать лично с ним. Следуте также учесть, что его "птенцы" нас не знали, и вполне могли пристрелить. Так что мы ждали в каютах, пока обстановка прояснится.

-Кто отдавал вам приказы?

-Марк Коул, заместитель директора ЦРУ. Мы были знакомы с ним еще по Гавру, сорок четвертый год. Ему же мы долны были передать объект при успехе операции.

Еще протокол допроса.

-Итак, Кравчук Леонид Макарович, 1934 года рождения, в деревне Великий Житин, на тот момент Волынское воеводство буржуазной Польши. Отец, военнослужащий Войска Польского (кавалерия), мать из крестьян.

-Пан следователь, прошу учесть что мой батя, после будучи мобилизованным в вашу армию, погиб в сорок третьем, освобождая Киев.

-Если так, то ему было бы стыдно за такого сына. Что можете сказать о своем членстве в "отважных юношах" УПА?

-Бес попутал, пан следователь! Казалось, что за ними сила, и власть. И опять же, подняться, из деревни выйти в люди.

-И чего тебе не хватало, сволочь? Записки и продукты в лес таскать — ладно, этим у вас все малолетки занимались. Но вот чтобы в "отважные" попасть, надо было очень постараться, себя показать. Выслуживаться не за страх а за совесть, чтоб заметили. И за что же тебе такая честь?

-Пан следователь, да не знаю я! Наш пан "станичный" меня выбрал, а отчего, не знаю. Приглянулся я ему чем-то!

-Ты что, дивчина, чтоб от твоей морды серьезные люди млели? Или ваш станичный мужеложцем был? И тебя в этом качестве, заднепроходном, и мобилизовали? Так в протоколе и запишем. Вот будет тебе смех, когда в лагерь попадешь.

-Пан следователь, клянусь, поначалу не было ничего такого! Я лишь высматривал, запоминал и передавал. Малым совсем был, меня ваши солдаты всюду пропускали, особенно если слезу размазать, мамка в деревне ждет.

-Поначалу? А после — нельзя было в "отважных", кровью не повязанным. Запишем — правдивых показаний давать не желает, то есть оснований для смягчения приговора нет. То есть, даже если не высшая тебе будет, а четвертной, поедешь в штрафной лагерь за Магадан. Если повезет дожить до конца срока, выйдешь полной развалиной, все лучшие годы жизни долбя кайлом вечную мерзлоту. Даже жаль тебя, дурачок — сотрудничал бы, так место выйдет куда южнее, например Караганда, и срок поменьше.

-Пан следователь, так не виноватый я! Когда рядом люди из леса, и все со зброей, а у тебя лишь удавка в руках. И говорят — вот этого исполни. Откажешься, самого убьют с тем вместе — а он тебе никакая не родня.

-И скольких же ты убил? Только честно.

-Пан следователь, ну не помню я, сколько! И выбора у меня не было, ни разу!

-Врешь. Уж чем ваше СБ никогда не страдало, так это доверчивостью. И всерьез верить бы тебе стали только после того, как ты уже кого-то, и без принуждения... Или — свою же родню. Потому как "отважные", это не расходный материал в ОУН, а кузница кадров, будущие атаманы и эсбэшники.

-Пан следователь, бес попутал! Подхватило, понесло... И уже не свернуть.

-И донесло тебя до личной гвардии пана Крыжа, он же Олесь Чума. В стаю волчат, готовых не задумываясь растерзать любого, на кого атаман укажет.

-Пан следователь, прошу записать, что в этом качестве мы убивали и своих же. Тех, с кем у нашего атамана был спор. То есть оказывали услугу Советской власти, истребляя ее врагов.

-И вы совершенно не задумывались, с чего это ваш атаман потащил вас в Одессу, затем на пароход?

-А как мы могли приказ не выполнить, пан следователь? За такое — убивали сразу. Атаман лишь сказал, скоро за границей будем, свободными и богатыми людьми — если сделаем все, как он скажет.

-И какой у вас был приказ? Что вы должны были делать на пароходе?

-Так атаман говорил — захватить капитана, рулевого, механиков, и приказать им плыть куда скажем. А всех прочих убивать, чем больше будет крови, тем лучше.

-58я, подпункт "организация террора". Считается особо опасным противогосударственным преступлением. Ой, не повезло же тебе, хлопец! Чтоб за такое, и не высшую, это надо очень постараться. Причем положено — не расстрел, а повешение. Особенно не позавидую я тебе, если исполнитель попадется, с вашим братом счеты имеющий. Возьмет тогда вместо веревки, телефонный провод, да такой длины, чтобы ноги чуть земли касались, ох намучаешься! Так же, как вы сельских активистов вешали — око за око, зуб за зуб.

-Пан следователь, а если я про "Исход" расскажу, это мне зачтется? Чтобы наши, особенно как раз из "отважных", к вам шли, в комсомол, а затем и в Партию вступали, делали карьеру — чтоб когда час придет, вспомнить про ридну самостийну. Только большинство атаманов против — те, про кого известно, что слишком замараны, кому пощады не будет. А также говорят, что кто в "исход" уйдет, про незалежну забудет. Потому отпускать туда не всех, а кому атаманы дозволят, и на кого материал есть, на поводке держать. И чтоб им дорогу расчищать, убивать тех, кто мешает. А после — как в Киеве, в сорок четвертом, тогда не удалось, так после удастся. Чтоб сначала Украина це доминион, а затем и вовсе самостийна, и от можа до можа.

(прим.авт. — Л.Кравчук, первый Президент Украины в нашей истории, сам признавал факт своего членства в "отважных юношах". Утверждал, что лишь провизию в лес носил — но то, что в тексте сказано про "отважных", соответствует истине, так что выводы делайте сами).

Черное море, меридиан Керчи. 25 июня 1953.

Как будет по-турецки — паны дерутся, а у холопов бока трещат и зубы вылетают?

Подводная лодка ВМС Турции "Саид-реис" шла на север, к русским берегам. С приказом — прийти в указанный квадрат, к указанному сроку, ожидать там сутки, а встретив судно, катер или шлюпку, с которой будет подан условленный сигнал, взять на борт тех людей. Командир лодки, как и подобает истинному "Серому волку" (иным в турецкой армии и флоте было сложно дослужиться до значимых чинов), русских не любил. И даже, ненавидел — за то, что они сделали с несчастной Турцией, девять лет назад: сначала науськали своих болгарских шавок, а затем и сами забрали Стамбул с Проливами, и Западную Армению. Но понимал, что воевать с СССР сейчас, Турция не может никак. Поскольку по тому же договору сорок четвертого года, ее "нейтралитет" был подтвержден и гарантирован всеми Державами — никакого участия в военных блоках, и иностранных войск на турецкой территории, ну а если таковые появятся, то по букве Договора, "СССР вправе предпринять для своей безопасности такие меры, какие посчитает нужным". То есть, в пределах, от массовой и открытой поддержки этого проклятого курдского бандита Барзани, до атомных ударов по турецким городам! Воистину, горе слабым — так установил Аллах! Но мы ведь и не воюем, а лишь тихо придем, возьмем на борт кого-то, и так же тихо исчезнем. И даже если не встретим никого, приказ все равно будет считаться выполненным. И вообще, все в руках Аллаха — кисмет!

Заместитель директора ЦРУ Марк Коул, прилетевший в Анкару, не знал ничего про "Дверь", и кем может быть адмирал Лазарев, проходивший под шифром "Гость". Но он получил указания из центра, и имел особые отношения с "серыми волками", истинными патриотами Турции — в том числе и теми, кто занимал важные посты в морском министерстве. Так и вышло, что лодка "Саид-реис", подвернувшаяся лишь потому, что уже находилась в море на учениях, получила приказ. Ну а если ничего не получится, так турок не жалко.

Все казалось простым и безопасным. Сейчас ведь не война? И никто не обнаружил лодку — лишь один раз на горизонте был замечен самолет, но вряд ли с него могли что-то рассмотреть, вовремя успели погрузиться!

Турция — страна очень небогатая. Даже в том, что касаемо армии и флота. Тем более что русские еще тогда поставили ультиматум, "или вы покупаете оружие у нас, или ни у кого". Так что в турецкой армии до сих пор на вооружении немецкие танки той войны, "панцер четыре", "чехи 38", "штуги", даже с полсотни "тигров" есть! Поскольку ГДР считается русским сателлитом — а Германия и прежде была одним из важных поставщиков для турецких военных. И в ВВС, когда весь мир перешел на реактивные, до сих пор в строю поршневые Та-152 и До-217, от тех же немцев. А с флотом было куда хуже. Удалось приобрести шесть лодок "тип VII", за полцены, при распродаже бывшего Кригсмарине, уже сильно изношенных — продать новые "тип ХХI" советские отказались наотрез. Еще десяток тральщиков (они же сторожевики) тип М. И все! Причем еще хуже было, даже не с кораблями, а с техническими средствами на них. Как например, с радиолокацией — впрочем, этим и Рейх не слишком блистал! В итоге на "Саид-реисе" не было ни локатора, ни "метокса", средства обнаружения чужих РЛС. И турецкие моряки не знали, что их уже заметили, еще в самый первый раз, когда с патрульного самолета сначала засекли локатором цель, а затем при сближении успели ее классифицировать, как подлодку.

Снова самолет вдали — погружение. Выждав время, подвсплыть, но для окончательной уверенности, взглянуть в зенитный перископ. И спаси нас Аллах, ныряем! Сразу несколько самолетов ходили над морем. Русские не пролетали мимо по своим делам, они искали нас!

"Саид-реис" когда-то могла считаться первоклассной лодкой, ведь ее строили немцы, по своему проекту, разработанному на базе знаменитого "тип IX". Построенная в германском Киле, она подняла флаг в апреле 1939, и успела прийти в Турцию до начала великой войны, и по ее образу и подобию должны быть готовы еще две, уже на турецких верфях — но "Аттилай", вступившая в строй в сороковом, через два года в Средиземном море подорвалась на мине, неизвестно чьей, а "Юлдирей" так и не смогли завершить, разобрали на стапеле уже после войны. И это была скорее крейсерская лодка для Атлантики — с водоизмещением под тысячу тонн, надводной скоростью в 20 узлов, отличной 105-мм пушкой, но глубиной погружения всего в сто метров, не слишком хорошими маневренными качествами, и высокой шумностью механизмов, ход и дальность под водой также были недопустимо малы для закрытого морского театра, где авиация противника постоянно висит над головой. Так что выйти из района, накрытого "колпаком" воздушного поиска, было уже нельзя. Оставалось лишь надеяться продержаться до ночи, а там всплывать и уходить.

Еще дважды всплывали под перископ — и уходили на глубину так же поспешно. Русские всю свою авиацию пригнали, нас искать? А когда день уже перевалил за полдень, послышался шум винтов. Малые противолодочные корабли, "пятисоттонники", 35 узлов полного хода, вооружение достаточное, чтоб даже в одиночку растерзать лодку (прим.авт — соотв. МПК проект 204 нашей истории, строились большой серией с конца 1950х), и был их целый дивизион, развернулись "гребенкой", стали прочесывать море. Вот уже нас обнаружили, вцепились, корпус лодки звенит от их гидролокаторов, нам не уйти! Но бомбы пока не сбрасывают — не война ведь? Что ж, если мы всплывем, это ведь нейтральные воды, что они могут нам сделать? А дипломаты после отпишутся!

И тут доклад акустика — торпеда в воде, уже две торпеды. Пеленг не меняется — идут на нас! Вроде, было такое у русских в войну, когда их лодки умели стрелять по лодкам же, под водой. Теперь советские и на сторожевики такое поставили? Немедленно всплываем!

Первая торпеда попала в "Саид-реис" на глубине в тридцать метров. Через полминуты в подлодку, почти разорванную пополам взрывом, врезалась вторая, но это было уже излишним. На поверхность выбросило соляр и обломки деревянного настила палубы — а спасшихся, из сорока четырех человек экипажа, быть не могло. Слова Кука про "американскую подлодку" были восприняты в штабе ЧФ предельно серьезно. И факт обнаружения чужой субмарины в том месте, через которое в то же время должен был бы проходить "Нахимов", правоту его слов подтверждал — за время, прошедшее с момента обнаружения самолетом, в Севастополе успели достоверно установить, что ни одной нашей лодки в том районе быть не могло, как и наших черноморских союзников, румын и болгар, и турки не уведомляли, как должны бы! И ушел доклад из штаба ЧФ в Москву, и Главком Кузнецов не самолично решал вопрос, а Самому доложил. И сказал товарищ Сталин:

-Раз не с добром к нам шли — уничтожить! Если другого обращения они не понимают.

А заодно, воспользоваться случаем испытать новое вооружение в боевой обстановке. Если эти торпеды, управляемые по проводам, и наводимые на цель по локатору, наши "белые акулы" еще в японскую войну сорок пятого года применяли, ну а легендарная "моржиха" половину немецкого флота успела ими перетопить — но для противолодочников-надводников это оружие было пока в новинку. Ну вот и опробуем, хотя закидать бомбами из РБУ было куда проще и дешевле — но опыт получить, тоже многого стоит. Когда у врага появятся атомарины, у нас уже будет, чем их топить!

В Анкаре дипломатично промолчали. Уже много позже было объявлено, что "Саид-реис" пропала без вести во время учений. Поскольку выгоды, лишний раз злить могучего северного соседа, не усматривалось никакой — и сами виноваты, раз послушались американцев! Так что отношения между резидентом ЦРУ в Анкаре и "серыми волками" в ВМС Турции стали чуть менее дружескими.

Ну а сорок четыре души в рай, это кисмет (судьба). Аллах ведь всегда знает, кого и когда забирать!

Валентин Кунцевич. Москва, 28 июня.

-И это хваленый американский спецназ? — спросил Пономаренко — мало того, что сдались, сопротивления не оказав, так еще и Конвенцию им подавай?

-Историю, которую их Клэнси в роман вставил, но что-то похожее было — отвечаю я — Вьетнам, лагерь с сбитыми американскими летчиками. Решив их освободить, пиндосы выделили свой самый крутой спецназ, и вертолеты огневой поддержки. Готовились тщательно — лагерь со спутников отсняли, у себя на территории построили копию, и на нем тренировались до автоматизма, ну как мы с "объектом 731". Все продумали, вплоть до того, что пленные не сумеют идти сами и их придется выносить. План разработали буквально по секундам — куда вертолеты стреляют, где сбрасывают десант. И с мотивацией постарались — их "политработники" личному составу говорили, как злыдни вьетнамцы их товарищей зверски замучивают, так что "кто если не мы — должны сделать это". Час Х, вертолеты уже в воздухе — и тут разведка докладывает, что вьетнамцы что-то заподозрили, усилили охрану, и план ко всем чертям. И сразу отбой и всем домой! Вот только, я уверен, в той ситуации наши бы — шли до конца!

-Однако, при штурме "водопрокачки" тоже была предусмотрена "точка невозврата", до которой десант еще мог быть отменен? — сказал Пономаренко — вот товарищ Смоленцев может подтвердить.

-В совсем уж невероятном случае, если бы у японцев там целая дивизия оказалась — ответил Юрка — а так мы знали, что дороги назад нам нет. Посколько самураи могли тогда и на нас бомбы с чумой сбросить. Американцы, это противник опасный, подготовлены неплохо, и драться умеют, особенно припертые к стенке — как было у них например, оборона острова Уэйк в сорок первом, или в нашей истории, Бастонь в Арденнах. Но приоритеты у них другие. У нас главное, это выполнение поставленной боевой задачи — а собственное выживание, это уже вопрос второй. А у них, когда есть выбор, все с точностью до наоборот. По факту — у них все боевые приказы, это аналог как у нас, встречается очень редко, "выполнить по возможности". И психология — не приходилось им воевать с сильным врагом, кто бы их "недочеловеками" считал, а только или с цивилизованными, как Первая Мировая, или с теми, кто был много слабее, как их индейцы, или порядок в "банановых республиках" наводить. Потому сдача в плен у них чем-то недопустимым не считается, традиции "погибаю, но не сдаюсь" в безвыходном положении нет. А так, натасканы они очень хорошо и вооружены на должном уровне.

-Что ж, объявляю вам благодарность — сказал Пономаренко — а вот за остальное... Чья это была идея, подбросить патроны в каюту иностранного журналиста, и сунуть англичанина в КПЗ? Дай угадаю — ваша, товарищ Кунцевич?

Вот умеет человек делать разнос — я, Юрка, Аня Лазарева, Лючия, сидели за столом напротив, но лично у меня было ощущение, что навытяжку стою. Как китайский рекрут, "гельб эффе" (ты, желтая обезьяна!) перед обер-фельдфебелем Фридрихом Вольфом (наемный инструктор из "камрадов" ставший легендой и ужасом во всей Маньчжурской, а затем и китайской Народной армии). Впрочем, разговоры ходят, что именно Пантелеймона Кондратьича сам товарищ Сталин подумывает сделать своим преемником. Что ж, на мой взгляд, кандидатура достойная — ну а что строг бывает, так ведь справедлив, это куда лучше, чем добренький, при котором все вразнос пойдет, как при пятизвездочном Бровеносце?

-Вообще-то моя — сказала Лазарева — товарищ Кунцевич собирался даже этим не заморачиваться, а по простому. Есть человек, есть камера — этого довольно.

-А как же с законностью? — усмехнулся Пономаренко — ну вы прям как держиморды, "держи и не пущай". Их консул уже все телефоны оборвал в нашем МИДе. И что отвечать — в СССР могут любого сунуть за решетку, по одному слову офицера ГБ, без формального возбуждения уголовного дела и предъявления обвинений? Зачем тогда надо было патроны подбрасывать, Анна Петровна? На этого англичанина и в самом деле есть показания кого-то из подследственных, или вы его на пушку взяли?

-К сожалению, атаман убит — ответил Юрка — но вот на что угодно спорить готов, он был в курсе. Ведь должны в были супостаты позаботиться и об информационном обеспечении. Чтоб наготове был свидетель, который тут же даст материал — но тогда и кто-то из бандерья должен был быть предупрежден, этого не трогать! И наверняка это был главарь — но его живым взять не удалось. Однако журналист этого не знал!

-Я с ним беседу провел — вставляю свое слово — так что мистер все осознал и проникся.

-Тоже, привязывали ему банку с голодным грызуном? — спросил Пономаренко — или одного обещания китайских пыток хватило?

-Вот клянусь, что этого мистера и пальцем не тронул — отвечаю я — лишь словами расписал, что бандеровцы делают с теми, кого сочтут "зрадныком". Если настаиваете, сэр, мы вас официально отпустим — но умываем руки, если завтра ваш изуродованный труп обнаружат где-то на одесской свалке. У нас и бандеровцы найдутся, самые настоящие, кто во всем сознается — а мы можем и тем, кто пока еще на воле, по своим каналам информацию слить, что вся эта акция провалилась из-за вас, тогда за вашу голову я и гроша не дам, и поверьте, уехать вы не успеете, до вас раньше доберутся. Или посидите пока в полной тишине и безопасности, а мы решим, что с вами делать — что выбираете? Джентльмен оказался благоразумным.

-И англичанин поверил в эти сказки? — прищурился Пономаренко — Одесса все-таки не Станислав, бандерье там ну совершенно не всемогуще, это любой, владеющий информацией, скажет.

-Вот только если у этого мистера было поручение в красках расписать происшествие, то ему не могли не рассказать про ужасных и всесильных бандеровцев! — отвечаю я — было сомнение в самом начале, что этот сэр не в курсах, а ему просто намекнули, быть там и в такое время, что-то должно произойти. Так взгляните, что при обыске изъято — как положено, со всеми формальностями, не отвертится уже, да и почерк его, можно доказать. Блокнот этого мистера — и что он уже успел написать, готовил такую сенсацию, что Геббельс в гробу перевернется! Как в ресторане на пароходе, Лазарев, известный русский "адмирал Победы", услышав от официанта слова на запрещенном в СССР украинском языке, приказал своей охране выбросить несчастного за борт, что и было исполнено. После чего русские офицеры устроили гнусную оргию с убийствами и насилием, над воспитанниками и воспитанницами киевского детдома. Изуродованные детские трупы летели за борт, приманивая акул со всего Черного моря — как когда-то делал нацистский адмирал Тиле. А все выжившие дети и воспитатели были тотчас же арестованы и брошены в тюрьму, чтобы замести следы. Ну и еще, про великую, древнюю и славную Украину, независимость которой растоптана проклятыми москалями. Вражина оголтелый — ну как такого выпускать? Нехай посидит — а после разберемся. Как вы и ответственные товарищи решите — так и будет. Как политически правильно, и с пользой для СССР — прикажете, отпустим, прикажете, будет как я обещал: труп на помойке, и все претензии к бандерью.

-То есть вы, товарищ Кунцевич, политическую ответственность перекладываете на тех .кто повыше? — усмехнулся Пономаренко — а ваше дело, приказ исполнять? Хотя вообще-то вас назначали главноотвественным, на месте.

-А я считаю, что Кунцевич поступил правильно — поддержала меня Лазарева — какой был еще путь? Вербовать этого мистера смысла не было — был бы это кто-то, к нам настроенный дружески, как Хемингуэй, тогда да. А этот, раз сам, без принуждения, поспешил написать такое... Как минимум, он заранее был проинструктирован, в каком ключе писать.

-И он в данном случае просто попка, пешка — добавил Юрка — с главредактором господа из их Конторы побеседовали, он этого вызвал, и дал указания, желаю чтоб так. А то и вовсе, было бы имя, "корреспондент известной газеты, случайно оказавшийся в центре событий", ну а что там после от его имени в номер, дело десятое. Можно было попробовать его вербануть, шантажировать — но смысл? А так — у нас время есть, на свою контригру.

-И у вас, конечно, уже есть план?

-А как без этого, Пантелеймон Кондратьевич? — ответила Лазарева — что лучшее оружие против клеветы: правда! Открытый судебный процесс, с максимальным освещением в прессе — где прозвучит, как бандеровцы, по иностранному наущению, хотели захватить мирный пассажирский пароход, взяв заложниками гражданских. И Полина Лобанова, девочка тринадцати лет, расскажет, как ее душили. И Кук, сволочь, но целый "генерал" УПА, расскажет о злобных человеконенавистнических планах. И прочие подследственные. А в завершение, можно записки этого писаки предъявить, с заключением экспертизы, чей почерк — вот какое протухшее блюдо вам хотели скормить. Предварительный перечень мероприятий мы уже коллективно набросали — вот, посмотрите.

Ай да Анна Петровна, когда ж успела? Когда мы в Севастополь пришли, у нашего Адмирала сразу дела образовались в штабе ЧФ, что это за чужая подлодка у наших берегов? Юрка Смоленцев хотел своему семейству Севастополь показать — так Аня централизованно с местными товарищами договорилась об экскурсии для целой группы по всем местным достопримечательностям, как раз в этом году знаменитую панораму после реставрации открыли — автобусы подали, и машины для охраны. А я, пока они шедевр художника Рубо оценивали, бюрократией занимался, вплоть до того, за чей счет (с кого списывать) кормить пойманную бандеровскую сволочь по пути на Лубянку. Понятно, что для конкретики, местные товарищи есть — но надо же вникнуть, что подписываешь, во всех инструкциях и подзаконных актах разбираться. Хотя моя воля, я бы бандерье вообще в пути не кормил — авось не сдохнут. В жизни прежней, бесконечно далекой, была у меня знакомая девчонка "рерихнутая", она мало того что мяса не ела, так каждую неделю устраивала абсолютную голодовку, сорок два часа без единой крошки и даже без воды — "восемнадцать часов, из организма шлаки выходят, а следующие сутки, уже полезный эффект" — насколько это полезно, я без понятия, но ведь выдерживала эту пытку регулярно, ну значит эти тоже двое суток стерпят. И не надо меня в чрезмерной жестокости упрекать — слышали бы вы, о чем эти милые "отважные" мальчики меж собой в камере говорили, не зная о нашей прослушке. Мы, русские, для них — как для Гитлера, славянские унтерменши, "Украина це Европа, а Московия, это немытая Азия". Ну так не обижайтесь, суки, что дикие азиаты не дают вам жрать!

-Валя, у тебя с головой все в норме? — спросил Юрка, когда я высказал это ему, полушутя — знаешь, анекдот, кооперативные реалии известных тебе времен, как Гиви телеграфирует другу Ашоту, "здесь все едят, вези любую гадость — шибко гнилое только не надо, не доедет". Если есть приказ этих "онижедетей" доставить, значит они там для чего-то живыми нужны, и довезти их надлежит в товарном состоянии. Заодно и нам оправдание, что кто-то без зубов — ты диксонские сухари помнишь?

Как забыть — Диксон, август сорок второго, там пленных фрицев из экипажа "Шеера" сухарями кормили, такой твердости, что Юрка этим сухарем гвоздь в доску забивал. Размачивать их надо в кипятке, или хотя бы в холодной водичке — но дойчам этого не объяснили, и сколько арийских зубов пострадало! Так и тут — отчего у этого подследственного перелом челюсти и шести зубов нет? — а это он в дороге сухарь пытался разгрызть, вы что, какое "прикладом в морду"? Хотя нет тут никаких "кривозащитников" — да и нам терять нечего, мы все равно "кровавое сталинское гебье, душители свободы"! Такие жестокие и кровожадные, что в той истории поверили в "перековку" таких как Кук, предпочли забыть прошлое "отважных юношей и девушек", и нашу кровь на их руках, ради внешнего спокойствия и дружбы народов. И дождались твари своего времени, в девяносто первом. Теперь не дождутся — Сталин в курсе, и настроен бандеровщину до конца додавить, надеюсь что судьба нашему Вождю намеряет еще лет десять жизни.

-Что ж, пусть так и будет — сказал Пономаренко, быстро просмотрев протянутые Аней листки — но остается вопрос последний. Вы, товарищ Кунцевич, чем занимались? Если все решения, планы — от других? Что лично бандитов обезвреживали, это конечно, хорошо, и для старшего лейтенанта Кунцевича было бы просто великолепно, а вот от полковника Кунцевича уже другое ждем. Вы сомневались в квалификации своих подчиненных, что решили в штурмовой группе, первым под пули? Так год не сорок первый — согласно уставу, командир должен лично в атаку идти, когда это обстановкой оправдано. А тут — что изменилось бы, если на вашем месте был бы хотя бы капитан Мазур?

-Простите, Пантелеймон Кондратьевич, но товарищ Кунцевич принимал в составлении наших планов самое активное участие — решительно сказал Юрка — вот Анна Петровна соврать не даст. Мы ж за орденами не гонимся — какая нам разница на кого запишут? Общее дело делаем.

-Тоже мне, четыре мушкетера, один за всех и все за одного — буркнул Пономаренко — вы, товарищ Кунцевич, когда учиться пойдете? Если даже товарищ Смоленцева успевает — причем сочетая это с кино, модой, и воспитанием детей. А вы, даже не женатый пока что!

Именно, что "пока". В Севастополе, когда мы с Машей все ж нашли время по Приморскому бульвару пройтись, она меня под руку держала, будто боялась отпустить, и говорила, как ей было страшно, что меня убьют. Может и правда любит, а не по приказу? А я, на нее глядя, в той же шляпке, поля лицо затеняют, другую на ее месте представлял, которая, точно знаю, со мной никогда не будет! Так может и впрямь, жениться — чтобы после тебя кто-то на земле остался? Как я на счастливые семьи, Лазаревых и Смоленцевых взгляну, так зависть берет.

Москва, коммунальная квартира где-то на Чистых Прудах.

-Вот и съездили в отпуск на море — вздохнула Мария Степановна — бандиты проклятые, нашим советским людям отдохнуть заслуженно не дают!

-И что им надо, мерзавцам? — недоуменно спросила Катя — мало им, ночами в окна стрелять, как у Шолохова в книжках. Сейчас уже и пароходы захватывать решили?

-Так ведь бандеровцы, фашисты — сказал Петр Иванович, Катин муж — тем более в газете было, этот Кук у них вроде генерала, а до того, с немецкими оккупантами сотрудничал. Фашисты — которые не зверствовать просто не могут, как волк не способен травой питаться.

-И еще, подстрекательство со стороны американского и британского империализма — авторитетно заявил майор МГБ Колосков, супруг Марии Степановны — помните, "в Европе не осталось уже мерзавцев, которых США и Англия не желали бы взять к себе на службу"? А любому бандиту в "цари украинские" или какие-то еще хочется, чтобы не просто убивать и грабить, пока не поймают, а считаться политической фигурой. Нам на лекциях рассказывали — у США в своей "зоне Монро" так и получалось: вот был в Никарагуа Сомоса, вор и конокрад, стал президентом, потому что так в ихнем Вашингтоне решили. А еще Трухильо в Доминикане, Дювалье на Гаити, Батиста на Кубе — там для таких президентобандитов сидящих на американских штыках, даже название свое, "гориллы". То есть, обезьяны американские дрессированные, что им скажут, то и делают. И заправляет всем в тех странах чужой капитал, а бандит в президентском кресле сидит, довольный. И у нас они так же хотели: уж я-то с "лесной" сволочью дело имел! В Латвии — но думаю, и в Галиции-Волыни точно так же. Знаете, что присоединения к СССР Прибалтики, американцы так и не признали? И до сих пор существуют в США так называемые "правительства", с чиновниками и офицерами, по всей форме — всякая мразь, не принявшая народную власть и успевшая сбежать, нам не попавшись? (прим.авт. — соответствует нашей истории! Эти "правительства" существовали до 1991 года — оттого, суверенные шпротские республики сразу и очень быстро получили готовый офицерский корпус и "прозападных" чиновников, с резко антироссийской позицией. Поинтересуйтесь, где комсосотав прибалтийских армий получал военное образование и чины. А вот самостийная Украина должна была приглашать всяких там ... в розницу, ибо готовых "оргструктур" на Западе для нее не существовало). Так что, Мариша, повезло вам сорвать очень крупную вражескую провокацию. Это ведь случайно на "Нахимове" товарищи из Москвы оказались, и с готовой к бою охраной — а если бы только обычная команда и пассажиры? Скорее всего, не удалось бы бандюкам судно в иностранный порт увести — но вот крови бы пролилось изрядно. Потому, очень хорошо даже, что так вышло. А в отпуск съездим еще, да хоть на то же Черное море! Следующим летом поплывем, от Одессы до Батуми, и назад!

-Одесса, город красивый — сказала Мария Степановна — мне понравилось. Правда, я там больше с детьми сидела. Анна Петровна и Лючия, это персоны государственные, важными делами заняты, с самим товарищем Сталиным встречаются. Мне так и сказано было, "ваша работа, товарищ Колоскова, это их тыл обеспечить — больше сделаете для страны и народа, чем где-то еще". Ну и правильно — необразованная я, без специальности, фельдшер без диплома. Все с мужем по заставам, затем в госпитале, в эвакуацию.

Катя хотела что-то сказать, но промолчала. Скромничает соседка — и выглядит молодо для своих лет (ей уже скоро полтинник стукнет, а на вид и сорока не дашь, оттого что одевается "от Лючии Смоленцевой"), и зарплата у нее (да еще при таком муже) куда больше чем у самой Кати, скромной секретарши в стройконторе (а теперь еще и студентки, на вечернем в Институте пищевой промышленности). И жизненных проблем куда как меньше — Петя хочет, чтоб ребенок был в семье, а что тогда с образованием делать? Вот соседка Любочка, в прошлом году родила, и в своем Жорике души не чает, только ее благоверному Сене пришлось снова из студентов вернуться на завод, с вечерним что-то у него не сложилось — чтобы семью обеспечить. Правда, говорит, что ему, как женатому и с ребенком, отдельную квартиру обещали, в следующем году. И пошел он не простым пролетарием, а на место техника, это вроде как "сержантская" должность, если по-военному перевести, и зарплата повыше. Любочку тоже по моде одевает (чтоб дешевле, по выкройкам из журнала, ткань покупает, Люба на машинке сама стучит), Катя старается не отстать, вот выходит вроде конкурса в отдельно взятой квартире. Лишь отдельные вещи, вроде шляпок и туфель, приходится покупать. Но это не слишком обременительно — ведь жить и в самом деле становится лучше, с каждым годом: цены снижают, зарплата хоть и немного, но растет, а товаров в магазинах все больше и лучше!

-Петенька, милый, а что если нам в следующем году "победу" купить? И обязательно кабриолет, как у Смоленцевой! Двадцать три тысячи ведь не так много, у нас вместе в месяц чуть меньше пятнадцати выходит, да и "москвич" можно продать тысяч за семь?

Девчонки с работы, и Любочка, от зависти умрут, когда я, вся нарядная, как Лючия на той картинке (точь в точь все такое же куплю или сошью!) в собственной "победе" приеду, на службу, в институт, и домой! Ради такого можно и потерпеть, экономя!

А бандиты, что нам жить мешают — да пусть они хоть все на каторге сгниют! Слухи ходят (шепотом передаваемые) что сейчас вообще никого не расстреливают — а пойманных душегубов и бывших предателей всех гонят на атомные рудники, та же смерть, только медленная, страшная, и с пользой для казны. Так ты не делай ничего незаконного — тебя и не тронут!

А чтоб против СССР, и самого товарища Сталина? Это и представить страшно, как такое может быть!

Оливер Гарднер, корреспондент "Дейли Экспресс".

Война не завершилась с повешением Гитлера. Она продолжается — и кончится лишь с окончательной победой сил Света над воинством Тьмы!

Я был в Москве, Киеве, Львове. Ездил по территории, где когда-то была Киевская Русь — европейское государство, правители которого имели самые тесные связи с Европой, вплоть до того, что заключали династические браки, выдавая своих принцесс за европейских королей. Московское царство, от которого ведут родословную Российская Империя, а за ней СССР, возникло гораздо позже — как часть азиатской, татарской Орды. И об этом забывают те, кто сегодня считают русских европейцами, славянами. Но даже Пушкин говорил — поскреби русского, найдешь татарина (прим. авт. — у Пушкина таких слов нет. Это фраза из книги француза Кюстрина "Россия, 1839").

Меня удивляло, отчего в Киеве (это столица еще недавно существовавшей в составе СССР Украинской республики) население практически ничем не отличается от русских в Москве, там практически не услышишь особой "украинской" речи. И лишь на западе, в Галиции, сохранились островки прежней культуры. Конечно, тут еще сказывается благотворное влияние того факта, что данная территория очень долгое время была частью Польши, затем Австро-Венгерской Империи, но не России. Но также это — влияние изощренной русской политики на присоединяемых землях!

Я был на пароходе "Адмирал Нахимов", непосредственным свидетелем того печального инцидента. Среди пассажиров был русский адмирал Лазарев, самая загадочная фигура в русской правящей верхушке — очень жаль, что я не успел взять у него интервью. В ресторане он находился вместе с женой (очень красивая женщина, похожая на актрису из одного русского фильма, пользовавшегося большой популярностью), двумя сыновьями и многочисленной свитой. Нам прислуживали вышколенные официанты, среди них был один, очень представительного вида, похожий на священника. Я видел, как он нагнулся над столом Лазаревых — и в следующую минуту там что-то произошло, несчастному официанту скрутили руки и потащили прочь. Адмирал с семьей, как и несколько других важных персон, окруженные охраной, также спешно покинули ресторан. Когда я пытался это сфотографировать, ко мне подскочили двое агентов в штатском, и грубо велели засветить пленку. А всей оставшейся публике было приказано разойтись по своим каютам и оставаться там, до особого разрешения.

Сейчас о том можно сказать — накануне я имел разговор с представителем украинского Сопротивления. Мне был дан намек, что на корабле что-то должно произойти — и, воспользовавшись вынужденным заточением в каюте, я стал набрасывать в блокноте предварительный план будущего репортажа. Не опасаясь за себя лично — ведь журналисты, это некомбатанты, их не принято трогать, по крайней мере, в цивилизованных странах и в мирное время. Но русские повели себя как варвары — ворвались в мою каюту, все перевернули вверх дном, и мой блокнот стал главной уликой. Еще, у меня якобы нашли боеприпасы — смешно, ведь журналисту совсем не надо лично в кого-то стрелять! — а также заявили, что кто-то из схваченных повстанцев дал показания против меня, и это было действительно опасно. Я не имел дипломатического статуса, хотя британский консул в Одессе был предупрежден и готов был, при моем исчезновении, сделать запрос о моей судьбе. Но русский офицер НКВД, допрашивающий меня, сказал, что если здесь дошло до взрывов и стрельбы, то на корабле действуют законы военного времени — и любого, заподозренного в сотрудничестве с врагом, могут допрашивать с применением пыток, а затем расстрелять, без всякого суда. У него были глаза патологического убийцы, и я понял, что он не шутит. И я дал требуемые показания, и все подписал — как сделал бы на моем месте любой благоразумный человек.

Про свое заключение в севастопольской тюрьме ничего интересного сказать не могу. Как и про свое этапирование в Москву, в отдельном купе почтового вагона, под конвоем двух офицеров НКВД или СМЕРШ — первые, это советская тайная политическая полиция, вторые, это армейская разведка и контрразведка, при сильном соперничестве друг с другом. (прим.авт. — англичанин плохо знает наши реалии. В описываемое время даже в альт-СССР были уже не наркоматы а министерства, причем госбезопасность отделена от внутренних дел, так что не НКВД а МГБ. Также и СМЕРШ, войсковая контрразведка, был лишь в группах Советской Армии в ГДР, Италии, Маньчжурии, и прочих территориях вне СССР). К чести русских, могу отметить, что меня не били, не пытали, не морили голодом, и содержали во вполне приличных условиях, но строго контролировали каждый мой шаг. Ведь в будущем судебном процессе, я формально считался не обвиняемым, а свидетелем — а приставленные ко мне мордовороты из НКВД, числились "охраной", а не конвоем, и разумеется, моя изоляция была нужна лишь для моей безопасности.

Суд, проходивший в Москве в июле 1953 года, русские коммунисты могут записать на свой счет как безусловную пропагандистскую победу. На скамье подсудимых оказались не только те несчастные, кто пытались захватить пароход, но и все украинское повстанческое движение — широкой публике, в том числе журналистам, как из СССР и советских сателлитов, так и из свободного мира, было продемонстрировано большое количество свидетельских показаний, документов и фотоматериалов, говорящих о зверствах ОУН, кто-то из моих коллег даже сравнивали это с известным фильмом про "Обыкновенный фашизм". Процесс был безупречно отрежиссирован, главным обвинителем был господин Руденко — тот самый, кто представлял интересы СССР в Штутгарте, в итоге отправив на виселицу Гитлера, Геринга и еще пару десятков высших руководителей нацистского Рейха. И сейчас проводилась однозначная параллель между гитлеровским нацизмом и украинским повстанчеством — тем более, что господин Бандера своим сотрудничеством с гестапо и абвером во время войны дал прекрасный повод для таких обвинений. А у нас в Британии запомнились слова Руденко — что попытка захвата корабля с убийством экипажа и пассажиров по английским законам однозначно считается пиратством, наказуемым виселицей. Эти законы до сего времени официально не отменены — и как бы у вас в Англии сейчас поступили бы с террористами, пытавшимися захватить ваше судно?

После этой обвинительной речи, мне показалось, сейчас в зале раздадутся аплодисменты и крики "смерть им"! А некий господин, назначенный защитником, по существу поддержал прокурора, заявив:

-Как можно защищать нацистских преступников, бандитов и убийц? Выполняя свой долг, я рад бы увидеть хоть какие-то смягчающие обстоятельства — но не вижу таковых, кроме словесного раскаяния обвиняемых. Вы поверите им на слово, что "они больше не будут"?

И никто не замечал, что на скамье подсудимых — в большинстве, дети, не достигшие двадцатилетия (прим.авт. — до 1969г в Англии совершеннолетием считался 21 год). Я видел, как некоторые из них готовы были плакать от страха. Никто не задался вопросом, во имя чего эти юные герои пошли на верную смерть? Если против них, нескольких десятков детей, решившихся на отчаянный шаг ради любви к своей родине-Украине, была высажена на пароход рота морского спецназа, под командой полковника Смоленцева, того самого, что захватывал Гитлера — сотня отборных головорезов, вооруженных до зубов, обученных абордажу, и привыкших убивать не задумываясь, всех на кого им укажут. Лишь двадцать юных бойцов Сопротивления пережили тот бой, оказавшись в плену — а сколько же было безжалостно убито, и трупы их были выброшены за борт, на корм акулам? Сколько умерли от пыток при допросе — если даже меня, иностранца и журналиста, готовы были подвергнуть этому? Отчего среди выживших оказалась лишь одна девушка — с остальными поступили, как в фильме про царя Петра, "в крепости вино и бабы, пей и гуляй"?

"Герой" Смоленцев был среди свидетелей. Его выступление по духу не отличалось от прокурорского — враги, уничтожить! Я спросил бы его, достойно ли такому как он — гордиться победой над детьми. Но мне никто не дал слова. Смоленцев был великолепен, блистая в парадном мундире с множеством наград — наверное, все женщины из числа присутствующих в зале, завидовали его жене, известной русской актрисе, она также была на пароходе, и выступила свидетелем после своего мужа — рассказав душещипательную историю, как глава повстанцев, Василь Кук (тот самый официант) хотел зарезать ребенка, "но один из товарищей, случайно оказавшийся рядом, схватил мерзавца за руку с ножом". Затем она (как мне показалось, искусственно), пустила слезу, дрогнув голосом, будто говорить "о подобной гнусности" ей было невыразимо тяжело — а когда она сошла со свидетельской кафедры, муж-герой заботливо обнял ее за плечи, помогая пройти на место в зале.

А я помню, что тогда в ресторане Кук (глава отряда повстанцев, зачем-то переодетый официантом) сам подошел к столику адмирала Лазарева. Он был ко мне спиной, и далеко от меня — но после предельно короткой беседы, из-за соседнего стола вдруг вскочил офицер, и выкрутил Куку руку за спину, причем никакого ножа я не видел. И сразу все понеслось — значит, Лазарев тоже знал? Вряд ли в зале при всех могли быть переговоры — скорее обусловленный ответ, одно или два слова, понятные тем, кто в процессе, согласие или отказ, да или нет. Ответ не понравился Лазареву, и он дал команду — его "адъютант", первым набросившийся на Кука, был тот же офицер НКВД, который допрашивал меня, угрожая пыткой — командир его телохранителей, прикомандированных от русского ГБ? Какие договоры могли быть у адмирала, занимающего высокий пост в советском ВМФ, а не в политике, с украинскими повстанцами? Или Лазарев попутно состоит в штате и другой Конторы?

А после, вызвали меня. Когда и у судей, и у публики, уже сложилось устойчивое мнение, кто виновен. И этой публике, среди которой были и мои собратья по перу, предъявили мой блокнот — как пример лжи, готовой вылиться на головы западному читателю. Мои оправдания, что это лишь "предварительные наброски", которые в окончательный вариант не вошли бы, вызывали лишь смех в зале, и гневные вопросы судей:

-И как "пьяные офицеры толпой насиловали украинских девушек, так что крики раздавались по всему пароходу", это тоже наброски? Или как "беременную женщину разорвало на куски, гранатой при штурме", это ваш авторский вымысел? Вы хотите сказать, что у вас "свобода слова" понимается по Геббельсу, "чем чудовищнее ложь, тем скорее ей поверят"?

Что поделать, господа — человек не совершенен. Так уж повелось, что читающая публика любит смаковать кровь, насилие, убийства — а я, в сочувствии к повстанцам, изобразил то, что хотел изобразить. Но слова прозвучали "не в то время и не в том месте", и эффект был прискорбный. "Дейли Экспресс" от меня открестилась и вышвырнула вон. И меня не брали ни в одну приличную газету — "мы разделяем ваши политические убеждения, мистер Гарднер, но поймите правильно, наша репутация, и доверие читателей...". А когда я, доведенный до отчаяния, обратился к Стэну Уилкинсу из редакции "Экспресс" (кто телеграфировал мне, взять билет на тот проклятый пароход), раз вы меня так подставили, то возместите, а то я ведь тоже могу всякие неприятные вопросы вам обеспечить, то услышал ответ:

-Оливер, дело не в том, что вы в чем-то виноваты. А в том, что у газеты возникли проблемы из-за вас. И наименьшей потерей для репутации было, сделать вас крайним — ничего личного, просто бизнес. И выслушайте дружеский совет — Британия не полицейское государство, как Советы, но с этими джентльменами, вы поняли, о ком я говорю, лучше не ссориться. Если станете болтать лишнее, то весьма вероятно, станете жертвой грабителей, или вас машина собьет, или случайно выпадете из окна — мало ли что могут придумать... Вы живы, вы дома — а потеря работы, это такая мелочь в сравнении с двадцатью годами в русском ГУЛАГе!

И тогда я решил написать книгу. Если такие политические взгляды как раз востребованы. Вспомнив, что сказал мне тот человек от украинских повстанцев — которого сейчас уже нет среди живых. Как Советы захватывают мир — и придут сюда, если их не остановить.

Где Украина, раньше простиравшаяся до Дона, а сейчас сморщившаяся до лоскута земли у Карпат — то, что к востоку, уже не она, а некое административное образование в составе России! Отчего в Киеве больше не слышна украинская речь? Неужели эта территория уже заселена этническими русскими (азиатской расы), а европейцы-украинцы вытеснены в Карпаты?

Но тот безымянный боец украинского Сопротивления открыл мне истину. В любой нации — всегда меньшинство людей, мыслящих национально, исторически. И огромная инертная масса — могущая драться насмерть, когда угрожают ее существованию (вот в чем ошибся Гитлер, что недоучел), но готовая идти за тем, кто ее накормит, оденет, даст работу и жилье, обеспечит порядок (хотя бы и чужой веры и крови) — и стать его частью, забыв свои корни. Подобно тому, как периферия Киевской Руси попала под власть Орды, и стала азиатским Московским царством — а теперь пытается распространить свое влияние обратно на исконно славянские земли. Польша испытала это полтораста лет назад — когда оказалось, что народ в большинстве своем недостоин лучших сынов своей нации, великодержавной шляхты. Сейчас настала очередь Украины. Повстанцы из ОУН-УПА кажутся излишне жестокими — нам, привыкшим к Хартии Вольностей и Конвенциям ведения войн. А как им быть, в войне против собственного народа, большинство которого стало врагами, предателями своей нации? Когда предать гораздо выгоднее, чем сохранить верность? Когда принять чужой порядок — значит, быть сытым и в тепле, а отстаивать дедовский, это добровольно подвергнуть лишениям себя и свою семью. Когда, чтобы удержать под знаменем своих же бойцов, нет никаких иных средств, кроме самого жестокого террора. Даже по подозрению, казнить возможно и невиновных — потому что нет никакой возможности в достоверном расследовании. И нет надежды, что придут освободители с запада, и принесут свободу.

-Хотя даже если вы придете, и освободите нас, будет тяжко — говорил мне тот человек — слишком многие у нас навеки отравлены русским ядом. И переделать их нельзя — придется убивать. Вы будете морщиться, что это недемократично. А мне придется своими руками убивать отца — не благославившего меня на "греховное" дело. Мать — не захотевшую забыть прежние времена. Брата — посмевшего взять оружие против нас. Сестру — не захотевшую порвать с русскими подругами. Жену — не надевшую украинское платье. Сына — за то, что он скажет хоть слово по-русски. Придется разрушить, сломать все, что построили у нас русские — будет тяжко, голодно, при лучине станем сидеть и деревянной сохой пахать — и снова убивать тех, кто недоволен, кто будет готов предать, или хоть задумается о предательстве, а таких окажется немало. Но иначе — не возродится ненька незалежная Украина! Сквозь кровь и грязь, придем мы в Европу — пусть один из десяти нас, из ста, но о прочих и жалеть не надо, недостойны! Так будет, о том песня наша великая — ще не вмерла Украина, вслушайтесь в каждое слово — о том оно, что я только что рассказал. Слава героям!

Я слышал эту песню, написанную в прошлом веке, причем не украинцем, а группой каких-то поляков, едва ли не ради смеха вольно переведших на украинский широко известную "еще Польша не сгинела". Причем подражание хуже оригинала — у поляков это все же был победный военный марш, а у украинцев вышло жуткое похоронное завывание. Я пытался сейчас повторить те слова — и представил поля, покрытые неубранными трупами, разрушенные города и заводы, и скачущих среди этого щирых казаков с нагайками, выслеживающих, кто тут еще зраднык? Ще не вмерла Украина — и сгинут наши вороги как роса на солнце! Душу вашу мы положим за нашу свободу — и пусть гибнут все враги. Затем я подумал, что это ведь не наша территория, а Советов, и мне стало легко. Русские, может вы и хорошие парни, и помогли нам одолеть Гитлера — но сейчас вы наши конкуренты. И ничего личного — по нашим, англосаксонским правилам, победитель получает все. Так что в мире должен остаться один хозяин, и это будете не вы. Что до украинских повстанцев — то можно уважать этих волков, выбравших вольную жизнь хищника в лесу, а не сытую, скотины в стойле — но опять же ничего личного, нам надо максимально использовать момент, пока волков не выбили, а лес не вырубили под корень. Они как гангрена на пока еще крепком теле СССР — и в этом качестве сыграют свою роль. Но и только!

Ведь русский прокурор Руденко был абсолютно прав, говоря:

-Вы кормили, и растили против нас Гитлера — а он взбесился и бросился сначала на вас. Так и тут — неужели вы забыли, как те же бандеровцы на немецкой службе, в осажденном Берлине взбесились и устроили погром своих же, германских хозяев? Как взращиваемые вами шайки вроде норвежского "Асгарда" или французских "Легионов смерти" не гнушались откровенной уголовщины, поправляя свое финансовое положение рэкетом, грабежом, убийствами не только "левых", но и честных коммерсантов, не желающих им платить — при попустительстве полиции и спецслужб ваших "свободных" стран. И вы думаете удержать под контролем террористического зверя, уже почуявшего вкус крови и запах наживы? Если завтра ваш пассажирский лайнер, или самолет, будет захвачен бандой, ради политических целей, или за банальный выкуп? Что скажете вы тогда?

Вслух конечно, ничего не скажем. Но никто из повстанцев на нашу территорию не вступит. Они нужны исключительно как бациллы в организме СССР, но никак не в нашем. А свобода и демократия — истинная принципиальность в том и состоит, чтоб когда надо, прятать принципы в карман, а когда надо, извлекать снова.

И я очень надеюсь, что эта книга будет иметь у нашей публики коммерческий успех. И принесет мне намного больший гонорар, чем тот, что я так и не получил за репортаж с "Нахимова".

И.В.Сталин. Из речи, произнесенной по радио 14 июля 1953.

Некоторые политические деятели и печатные издания западных стран поднимают сейчас вопрос о "независимости Украины".

Интересно, что бы ответило правительство Великобритании или США тем, кто повел бы речь о независимости например, Шотландии или штата Техас? (прим.авт. — по американским законам, за призыв к сецессии, т.е. отделении от США какой-то территории, смертная казнь.) Так неужели еще есть те, кто не понял, с Советским Союзом в таком ключе разговаривать бесполезно. Уж сколько находилось таких, кто наши земли считал "бесхозными", и где сейчас те желающие? Скольких еще агрессоров нам надо похоронить, чтобы так называемая мировая общественность уверилась в незыблемости советских границ?

Речь идет никоим образом не о требовании немедленно дать независимость Украине, а о некоем "моральном осуждении" якобы имеющего место угнетения нами украинского народа? Так простите, а что тогда вообще это за заявление, не имеющее целью конечный результат. Но я сейчас хочу обратить внимание на другое — а есть ли вообще объект для требований, существует ли единое целое, именуемое "Украина"?

В состав еще недавно существующей Украинской ССР входили следующие основные регионы.

Донбасс — Ворошиловградская и Донецкая области. Чисто индустриальный регион, полностью русскоязычный, самым тесным образом связанный с соседними областями РСФСР, и по этническому составу, культуре, практически ничем от них не отличающийся. Был включен в состав УССР административно, по тактическим соображениям. Желательно было уже тогда, по окончанию Гражданской войны, отыграть назад — исправлено лишь сейчас, регион передан РСФСР.

Советская Украина — от Донбасса до границы 1939 года. Индустриально-аграрный регион, с развитой промышленностью и коллективизированным сельским хозяйством. Присутствует некоторое количество украиноговорящего населения. Но в целом, также сильно связан с РСФСР, как на хозяйственном, так и на бытовом, родственном уровне.

Западная Украина — Галиция, Волынь, Закарпатье. Промышленность до недавнего времени отсутствовала, сельское хозяйство мелкое хуторское. Совершенно иной национальный состав, поскольку эти земли никогда не входили в Российскую Империю. Язык совершенно отличный даже от того "украинского", на котором в Киеве говорят. Гораздо большая роль Церкви, причем в отличие от двух первых регионов, и религия другая — униатство (сейчас поверхностно "перекрещенное", после упразднения Унии Святым Престолом, но сохраняющее по сути прежние черты), католицизм, а также иудаизм. Связан с Советской Украиной до недавнего времени был очень слабо.

И это лишь основные различия! Можно еще назвать Одессу, игравшую роль "южных торговых ворот" Российской Империи, а теперь СССР — и оттого, исторически имеющую как совершенно особый этнический состав, где заметно влияние балканских народов, так и наличие связей не с Киевом, а напрямую, с Москвой. Северо-восток (Сумщина) весьма тяготеющий к России. Или север Волыни — так же, к Белоруссии. Да и даже Западная Украина не едина — четко прослеживаются различия между Галицией-Волынью, Закарпатьем и Буковиной, уж там никто не перепутает закарпатских русинов, венгров, буковинцев и галичан! Так что же связывает между собой столь разнородные части в единое целое, раз уже речь зашла о некоей единой Украине?

Экономика, общее хозяйствование (раз уж мы материалисты, начнем с этого)? Нет — экономика Донбасса и Советской Украины в гораздо большей степени ориентирована на общесоюзные (как прежде, на общеимперские) нужды — уголь и руда Донбасса, порт Одессы, верфи Николаева и Херсона, и конечно, житница для всей России. Говорить же о каком-то вкладе и направленности экономики Западной Украины вообще нельзя, из-за слабости таковой.

Этнический состав, культура? Снова нет — различия между Киевом и Москвой гораздо меньше, чем между Киевом и Львовом. Западная Украина резко выделяется на общем фоне — но мы говорим, повторяю, об Украине в целом? И нет ничего, что объединяло бы в этом плане все части Украины — причем отсутствовало бы в РСФСР.

Общая история? Снова — нет. И опять тут Западенщина в стороне — поскольку до 1939 года, совсем недавних времен, она входила в состав совсем иных государств. А Восточная Украина, что позже стала Советской, сделала свой выбор триста лет назад, словами Богдана Хмельницкого, "навеки с Москвой и Русским народом" — южная же ее часть, бывшее Дикое Поле, вообще прежде не имело своей истории до прихода русских войск, "времен Очакова и покоренья Крыма", и заселялось выходцами из России — ведь не один же гоголевский Чичиков намеревался посылать крестьян "в Херсонскую губернию", и "беглые в Новороссии" были в огромном числе, и на николаевские верфи, где строился Черноморский флот, собирались мастеровые из центральной России. И этот выбор, общей исторической судьбы с русским народом, Советская Украина подтвердила в годы Великой Отечественной войны, в массе поднявшись на смертельную борьбу с немецким фашизмом. А вот с Западной Украиной не все было однозначно, там бывало всякое. Характерно, на ее территории поначалу вовсе не было советских партизан — а после, отряды и соединения, перешедшие с Советской Украины, сражались на Волыни, в южном Полесье, но не в Галичине. Хотя природа там столь же подходящая для партизанского движения, не степь, а горы и леса — из которых мы сколько лет после Победы вычищали бандеровские шайки. С немцами эти "герои сала" не воевали — зато в штыки встретили Советскую Власть!

А существует ли украинский этнос? Это прежде всего — национальная идея. Так назовите мне идею, лозунг, который увлек бы за собой и уроженца Харькова или Полтавы, и жителя Львова? Когда я спросил об этом в одном кругу товарищей, так мне ответили — есть такой лозунг. Всех увлекал, на фронте — "за Родину, за Сталина, за СССР". Так никто не сомневается, что украинцы, это часть советского народа. А чтобы чисто украинское? Не помнит никто! Не счесть героев, уроженцев Украины, оставивших яркий след в русской, а позже в советской истории. А кто назовет героев чисто украинских, но не русских — вернее, в данном контексте, могущих быть лишь "антирусскими"? Найдутся и такие — Мазепа, Петлюра, Бандера — позор для любой страны, которая имела бы несчастье назвать их соотечественниками!

Что же остается? Как вышло, что например в 1918 году была провозглашена Украинская Рада? И события, которые развернулись вследствие этого, стоили много крови, прежде всего самим украинцам? Так я напомню — благо, живы еще многие из тех, кто застал те события, кто помнит. Когда некоей личности очень хочется сесть на трон, вообразить себя не кем-то, а "царем украинским". Пользуясь смутным временем, что сейчас не до него — самому бы поправить, руку запустить в казну. И плевать, что первым международным договором независимой Украины была капитуляция перед Германией! Вот только на каждую ушлую личность находится еще более ушлая и подлая, которой тоже хочется на трон — за Грушевским пришел Скоропадский, за ним Петлюра, ну а после, "под вагоном территория, а в вагоне Директория". Пока наконец не пришла народная, Советская Власть, и навела порядок!

А как совсем недавно, в год Победы, гражданин Кириченко тоже вообразил себя "царем украинским", и в сговоре с бандеровцами устроил Киевский мятеж? Как после показывал на допросе, желал, чтобы "Украина це доминион", со своей армией, посольствами, внешней торговлей — ну а он там полновластный правитель, вроде старорежимного гетмана. Вот только еще до подавления мятежа, со своими дружками власть не поделил, успели передраться насмерть. А Киев пришлось штурмом брать, и сколько пролилось крови — бандитов не жалко, жаль дураков, кто им поверил. Тогда, в Киеве, главным от бандеровцев был Василь Кук, "генерал" УПА. Тот самый, который сейчас хотел наш пароход захватить, и бежать за границу. Поняв, что "царем украинским" ему не быть уже никак.

Так что же сейчас стоит за словами наших западных "друзей" о независимости Украины? Приятные воспоминания о временах, когда "самостийную" грабили все, кому не лень — немцы, поляки, румыны, даже греки. Не говоря уже об англо-французских интервентах, которые высадившись в Одессе и следуя за армией Деникина, грузили в эшелоны и на корабли все ценное, до чего могли дотянуться. Именно потому такие как Василь Кук надеются на то, что на Западе их встретят с распростертыми объятиями и отблагодарят за верную службу. Ведь "у Англии нет друзей, есть интересы", и "в Европе уже не осталось мерзавцев, которых Англия не жаждала бы взять к себе не службу". И богатый опыт покупки лояльности туземных вождей, которые уже сами обеспечивают на своей территории, британский интерес.

Советский Союз — не Занзибар? Так они не умеют по-другому. И думают, а вдруг получится? Найдется еще один Кук или Кириченко — и толпа тех, кто поверит, что жить в самостийной Украине которая "це Европа" будет лучше, чем в СССР. И пусть дураки умирают за иностранный интерес — им ведь совсем не надо знать, кто платит их атаману!

Москва, Лубянка.

Помещение для допроса. Окон нет, мебель прикручена к полу.

-Осужденный Штеппа доставлен.

-Так заводи, свободен.... Ну что же вы, Константин Феодосьевич, и вашим, и нашим, всю свою жизнь? И хоть бы при этом не лгали! Были офицером в армии Врангеля, в двадцатом в плен попали — и ведь не расстреляли вас злобные большевики, а дозволили карьеру сделать, и очень неплохую — докторскую диссертацию вы защитили, стали профессором Киевского университета, сначала завкафедрой, затем декан исторического факультета, и депутат Киевского горсовета. И чего тебе не хватало, сволочь? Ах да, с двадцать седьмого, одновременно с профессорством, числились осведомителем НКВД — кстати, ваши доносы на коллег, соседей, и просто знакомых, сохранились у нас в архивах. Там и на вашего наставника Грушевского, который вас считал самым лучшим из своих учеников, тоже есть, вот бы огорчился Михаил Сергеевич, если бы довелось ему прочесть, что вы про него пишете.

Вот только не надо сейчас из себя "жертву режима" изображать. Арест в 1938 году — иные на Колыме сгинули, лагерной пылью, а вы меньше чем через год на свободу, и в университет, на прежнюю должность. И чем вы за то Советской Власти отплатили — при немцах, член Киевской городской управы, редактор поганой газетенки, удостоившийся благодарности самого гаулейтера Коха за гнусные антисоветские пасквили, и в то же время, нештатный агент-осведомитель гестапо (ваши доносы на советских патриотов тоже в архивах есть). При бегстве немцев с Украины, ты, сцуко, еще успел с ними драпануть, и даже в Берлине еще один поганый листок издавал, для власовцев и бандеровской сволочи. Пытался бежать дальше на запад, к американцам, однако в Мюнхене был задержан СМЕРШ. И за все это, по совокупности, даже не "четвертной", а всего пятнадцать лет, это кто ж такую неуместную гуманность проявил? (прим. все факты биографии К.Ф.Штеппы подлинные. Кроме последнего — у нас он был одним из учредителей Мюнхенского института по изучению СССР, активным сотрудником НТС. С 1952 в США, сотрудничал с ЦРУ, умер в Нью-Йорке в 1958).

Итого, сколько вы уже отсидели, больше половины срока? Увы, Константин Феодосьевич — Военной Коллегией Верховного Суда, дело возвращено на доследование. И по всему, вам на "четвертной" тянет — это если не будет доказана ваша причастность к событиям в Бабьем Яру, тогда вышак. Впрочем, даже если вариант первый — сидеть вам придется не в Караганде, а где-нибудь на северах, и на хлебную должность, вроде учетчика, не надейтесь, с штрафной пометкой в личном деле. Нет, есть еще и третий вариант — ну да, подписка, и "на опыты". Что — простите, не расслышал?

Ну, вы же образованный человек, Константин Феодосьевич. Приятно с такими иметь дело. Да, есть четвертый вариант — иначе зачем бы вас сюда этапировали, решение суда вам и в лагере могли зачитать, и здравствуй, Колыма! А как вы смотрите на то, чтобы вернуться к профессорству? Нет, не в лагере, ну что за шутки? В Львовском университете.

Вам воды налить? Ну, чудненько. Конечно, не просто так! Вы, конечно, с последней научной литературой не знакомы? Ну вот, теория "этнологии", кстати, поддержанная самим товарищем Сталиным. Что основа любой нации, это "этнос", то есть коллектив людей, объединенный общей Идеей, то есть целью, а также имеющий уникальные стереотипы поведения, определенные ведением хозяйства, окружающим ландшафтом и историей коллектива. И за эту Идею члены этноса реально готовы жизнь отдать. Да, это и Вера может быть, как в любимые вами казацкие времена был Андрий, сын Тараса, православным, и считался казаком — а как перешел в веру католическую, стал уже поляком. Но вообще-то идея любой может быть — и "За Веру. Царя, Отечество", и "Пролетарии всех стран соединяйтесь", и "За Родину, за Сталина" — важно лишь, чтоб за нее кто-то готов был, грудью на амбразуру.

Так я вас спрашиваю — вас, первого ученика самого Грушевского — что тогда есть украинский этнос? А нету его вовсе! В козацкие времена, сами запорожцы называли себя "русскими", как синоним православных. Само слово "украинцы" впервые появилось в польских документах шестнадцатого века, для обозначения вспомогательных войск при панах, ну как в эту войну полицаи. Никакой такой "украинской" идеи не было и близко — когда Богдан Хмельницкий провозгласил "навеки с Москвой и русским народом", на Правобережье еще почти полвека паны-атаманы грызлись меж собой, не за ридну Украину, а исключительно, кому первым паном быть, и поляков призывали, себе в помощь, и татар. Флаг ваш желто-синий, это цвета знамени шведского, когда Карл под Полтаву пришел, и велел мазепинцам себе ленты нацепить, чтобы их от русских казаков отличать. Ну а после — настал на Украине мир да покой, под рукой российской, и никаких таких "украинских" побуждений не было, до времен недавних. Что говорите — бунт Кармалюка, в 1830х ? Ну так это чистой воды пугачевщина была, "бей и грабь" — никаких национальных предпочтений и лозунгов не отмечено, и как среди "кармалюков" были на равных и украинцы, и русские, и поляки, и евреи, так и чужих эти робин гуды резали без всякого разбора.

Так все-таки про этнологию — раз главный признак этноса, это Идея, то ее выразители, это герои, вы согласны? А назовите мне хоть одного героя Украины — чтоб именно за нее, а не за Россию, на русской службе? Мазепа — ну знаете, такой швали в любой нации хватало, вот захотелось на трон влезть, не гнушаясь средствами, было бы выгодно, он хоть за черта и его мать орал, а не только за Украину. А реально, когда появилось "украинство", чтоб против русских? Да, верно — вот какая украинская Идея? А именно — "мы не русские, мы им враги"! И с какого времени это в истории, где впервые отмечено?

Верно — Австро-Венгрия, ее восточная провинция, конец девятнадцатого века. Подобно тому, как Бисмарк, после присоединения Эльзас-Лотарингии советовал всячески поощрять местный национализм, "чем больше будут чувствовать себя эльзасцами, тем меньше французами". В Вене думали так же — если все "украинские" общества, кружки и тому подобное получали поддержку из австрийской казны. И разведка тоже руку приложила, это ж какая агентура может быть? Были конечно идеалисты, вроде Ивана Франко, которые на эту приманку ловились — приятно ведь, когда твоя нация выше всех, мы культурные европейцы, а к востоку лишь сирые и убогие русские варвары?

Да нет, не шучу. Вот представьте, каким у вас в воображении рисуется "украинец", пусть даже карикатурно — такой чубатый, толстый, в шароварах. И кому этот образ будет больше соответствовать — киевлянину или галичанину? Вот только вопрос — если Галичина никогда с нашей Украиной в одном государстве не была (ну если не брать совсем уж старину глубокую), то причем тут киевские и полтавские земли? А ведь западенцы всерьез считают, что они, это щирые, ну а прочие, презренные русские полукровки!

Ну и что мы имеем в итоге? Что украинская "самостийность", есть сознательный проект врагов России — сначала Австро-Венгрии, затем панской Польши, и после Германии. А никакого "украинского" этноса нет — есть лишь географическое понятие "Украина", территория, население, и все! Мы же не считаем отдельным народом рязанцев или сибиряков, хотя отличия и в говоре, и в быте, есть?

Ну вот, я и рассказал вам всю "генеральную линию", которой вам, ученику самого Великого Грушевского, отца-основателя, надлежит следовать. Нет, сразу все это на головы восторженных учеников валить не надо, не воспримут — инерция мышления, знаете ли... Конкретику с вами еще обсудят, но гнуть надо именно туда. И не дай бог, забудете!

Ведь приговор ваш не отменен, а приостановлен. И если надо, достанем вас хоть из-под земли! Поедете тогда на "четвертной" в солнечный Магадан — туда сейчас рабочая сила требуется, дорогу до Якутска тянуть, кайлом махать на свежем воздухе при морозе минус пятьдесят.

Ах да, ну и конечно, подписочку. Как вы делали уже — обязуюсь сотрудничать и сообщать...

Анна Лазарева. Москва, 31 июля 1953.

-Пантелеймон Кондратьевич! Товарищ Пономаренко! Да что же это такое?! Он же палач, главарь, у него руки в нашей крови! И ему — прощение? Вместо заслуженной петли?!

Я искренне возмущена. Забыть не могу, как тогда, на "Нахимове", Илюшенька меня спросил после:

-Мама, а что этот дядя хотел со мной сделать?

Ничего бы он с тобой не сделал, мой сыночек! Когда мы все были рядом. А теперь уже точно не сделает никогда, ничего и никому, уж это я тебе обещаю! Как же такому можно — дальше жить?! Вы в его раскаяние верите — что он устал, и больше с Советской Властью воевать не хочет? Однажды уже поверили, там! Знаю, что больше он и в самом деле оружия в руках не держал и боевиками не командовал. А, отбыв пустяшный за свои дела срок, книжки и статьи писал, числясь ученым-историком при Академии Наук УССР и зарплату получая! Писал (под маской научной беспристрастности) "правду о борьбе украинского народа за независимость", вдохновляя таких, как Ющенко, Кравчук и прочая шваль, что в девяносто первом вспомнят о "самостиной неньке". Слышала, что после этой войны много лет спустя старые бомбы и снаряды находили, обезвреживали — так на мой взгляд, идейные "мины" еще опаснее, поскольку сбивают с пути многих! И я очень хочу, чтобы при любом повороте истории, сама бандеровская идея осталась чем-то запредельно гнусным и грязным, а никак не знаменем, которое поднимут в иной эпохе! Чтобы помнили "героев сала" не подобием наших партизан, а теми, кем они на самом деле были, палачами собственного народа, гораздо охотнее убивающими безоружных "зрадныков", чем воюющими с Советской Армией и войсками НКВД. И чтоб сами слова "самостийная Украина", "слава Украине" вызывали бы у наших советских людей то же отвращение, что "тысячелетний Рейх" и "хайль Гитлер". Нет никакой самостийной украины, не было и не будет никогда!

-В интересах дела — отвечает Пономаренко — ты шире смотри. Вот он раскаялся, переметнулся — окажет это деморализующее влияние на прочих бандеровцев? Сделает их войну менее эффективной, сократит наши потери? Значит, оправдание уже есть! А насчет прочего — ты не беспокойся, не заживется он на этом свете. Если его "обращение" где он призывает своих прекратить борьбу и сдаваться, завтра в газетах будет опубликовано. И сам он на свободе, вместо того, чтобы в лагерную пыль. Как бандеровцы к "зрадныкам" относятся, не забыла? Ну а если промедлит их месть — то товарищ Смоленцев берется подсобить. И будет пан Кук, искренне раскаявшийся в грехах, убит подлыми сторонниками Бандеры. Из чего СССР также выгоду извлечет. Нет и не может быть у нас милосердия к врагам — по секрету скажу, товарищ Сталин, прочтя как он сам в той истории для нацистских преступников смертную казнь отменил, а Хрущев их помиловал в пятьдесят пятом, сказал — "я был старый дурак, но Никитка совсем идиот". У нас хоть один нацистский палач, не обязательно СС, кары избежал? И товарищи в ГДР молчали в тряпочку, не думали вступаться. Так и этого — пусть пока поболтается, зрадныком! Впрочем, возможен еще вариант, что ему, "по вновь открывшимся обстоятельствам", приговор двадцать пять лет от звонка до звонка, и негласно, на опыты, товарищ Зенгенидзе жаловался, ему экземпляров не хватает. Как и эту, Ира Стырта, как ее по-настоящему — туда же.

-Ну тогда, не возражаю! — мстительно усмехаюсь я — пожалеет еще, тварь, что не повесили.

Профессор Зенгенидзе Георгий Артемьевич, с сорок третьего года поставленный на медико-биологическую лабораторию "Арсенала два" (курчатовского хозяйства), так и остается главноответственным за всю медицинскую часть советского Атоммаша. Включая и лаборатории, где на подопытном материале исследуют влияние радиации на живой организм, и способы предохранения и излечения. Помимо ни в чем не повинных мышей, собак, кроликов, морских свинок и обезьян, в состав подопытных входят и люди — согласно закону, приговоренный к высшей мере может добровольно ходатайствовать (в письменном виде), о замене расстрела или повешения на двадцать пять лет медицинских экспериментов. Палачи СС и гестапо, предатели Родины, убийцы-рецидивисты — пусть хоть так послужат во благо СССР! Поначалу в законе было, двадцать пять лет, из которых десять экспериментов, или пятнадцать на опасных стройках народного хозяйства — причем отказ от продолжения по требованию участника, это немедленное исполнение приговора, а прекращение по состоянию здоровья, это двадцать пять лет начиная с этого момента (как правило, тот же приговор, с подорванным здоровьем в лагере не выживают). Затем оставили двадцать пять на весь срок — с расчетом, что до конца не доживет никто. А так как подопытных уже не хватало, то нередко случалось, что подходящему контингенту просто давали подписать уже составленное ходатайство, и лаборатория ждет. Скоро, наверное, придется на невиноватых шимпанзе переходить. Женщины там тоже побывали, для изучения влияния на именно их организм — Вера Пирожкова (сдохла в пятьдесят первом, тварь!), и Тонька-пулеметчица (эта жива пока, ее позже поймали). Теперь и эта гадючка Стырта прибавится. Ну а Куку — туда и дорога.

Тем более, что знал Василь Кук очень много, и рассказывал охотно, поганую жизнь свою спасая. Например про то, как организовано было, что видные бандеровцы в города перебирались из схронов и жили там припеваючи. При этом сохраняя связь с лесом — с одной стороны, во избежание дезертирства, запрещено было самовольно "легенду" и адрес менять, не уведомив Центральный Провод (а если такая необходимость экстренно возникала, то надо было на новом месте к "ответственному" подойти, ну прям как прописку оформить). А с другой, и лес о них не забывал, подкидывал на безбедную жизнь, денежные переводы в размере хорошей зарплаты — хотя в последние год-два сильно бандеровская казна обеднела. Что-то касаемо этой системы мы знали, а что-то и нет — не попадался нам прежде кто-то уровня Кука. Так что кончится скоро вольная жизнь главарей УПА!

Но это работа для товарищей из МГБ. А наша задача была иной. Как в Москву прибыли, срочно организовать процесс, пока новость свежа, и даже на Западе первых страниц газет удостоена — не захватывали пока бандиты пассажирские лайнеры, так что их обывателю на себя такое примерить было стремно. Значит, чтоб был максимум пользы для СССР — устроить все предельно быстро, но в то же время чтоб запомнилось надолго. То есть грамотно все подать. Кому поручили — вы правильно поняли, "кто у нас больше всего дела имел с кино, а значит с режиссурой". И в полном соответствии с обучением — хорошо справишься, я тебе как практику зачту (в Академии). Валька Кунцевич (язва) шутил, жалко что это действо не номинировали на театральный конкурс, можно было бы премию взять!

Информация, факты — это лишь сухая схема, скелет. И не дай бог, окажется кривым — чтоб после в обмане уличили, так что все соответствует истине, факты, имеющие место быть. А вот как подать — фотографии, документы, показания свидетелей, и чтобы должный настрой держать, не отпуская — это плоть. Для управления информационным потоком, как потомки бы сказали, сделали систему перфокарт со спицами, как я еще у Якова Исидоровича Перельмана видела, а на картах номера ячейки в стеллаже рядом — подбор по теме "место, время, личность" несколько секунд занимал. С компьютером было бы проще, и несколько ноутов живы еще — но далеко не все товарищи даже в суде в Тайну посвящены, а уж среди технического персонала, и публики в зале... А техника, чтоб эти фото на большой экран проецировала, это уже наша, не "из будущего".

Но все равно, нервы сгорали! Это все же не спектакль, заранее всего не предусмотреть. А перед Пономаренко я — главноответственная! Хотя на суде не выступала, а сидела с краю сцены в техническом закутке, где архив с ячейками, публика меня и не видела, и лишь судьи знали, что если что, я могу им знаки подать, обязательные к исполнению. Вплоть до временной приостановки на перерыв. Приятно конечно, что моя власть в зале в тот момент была выше, чем у самого товарища Руденко! Но и ответственность тоже — да и что я бы одна могла, без самой деятельной помощи своей группы, курсантов и курсанток Академии, во главе с товарищем Елезаровым, кто прежде замполитом был у моего Адмирала, а сейчас похоже, окончательно якорь бросит в нашем непростом учебном заведении.

Все провели отлично — пригвоздив к скамье подсудимых не только этих конкретных уродов, но и всю бандеровщину, и их иностранных покровителей. И сравнение с фильмом про обыкновенный фашизм — для меня лично была как высшая похвала! И еще один шанс, что в этой исторической реальности "перестройка" стала от нас чуть дальше.

А было ведь еще и то, о чем публика не знала. То, что решили не оглашать.

Джек Райан, Чрезвычайный посланник Правительства США.

Американская политическая система — большие боссы уходят, а люди дела остаются. Те, кто тянет на себе всю работу, и кого нежелательно менять.

Как и ожидалось, Президент Баркли не вынес выборов 1952 года — да особо и не стремился. И в кресло в Белом Доме сел настоящий Герой, Победитель Рейха, величайший полководец Америки (после трагической гибели Великого Макартура — которому он бесспорно, уступал), четырехзвездочный генерал Дуайт Эйзенхауэр. При котором Соединенные Штаты, без сомнения, взыщут с русских по всем счетам — когда будут готовы. Ну а пока, как сказал Президент, "идет мобилизация и накопление сил на плацдармах".

Пусть пока в мире картина мало отличается от той, что была в пятидесятом. Когда Америка получила болезненную и унизительную пощечину — и не ответила, утерлась! Показав, что не в силах защитить не то что своих союзников (каким бесспорно являлся Чан Кай Ши), но даже и себя! Двух тысяч американцев, погибших в Перл-Харборе было достаточно, чтобы Японская Империя в итоге перестала существовать. За тридцать тысяч американских парней, сгоревших в Шанхае, за позор капитуляции экспедиционного корпуса (солдат и офицеров которого прогнали по Пекину, как пленных немцев по Москве), за разгромленную авиабазу Синьчжун (с которой новейшие и секретные бомбардировщики В-47 были угнаны русским десантом), за бессмысленную гибель танкового батальона Армии США возле какого-то немецкого городка, за позор Норвежской кампании (когда русские не только, вопреки требованиям всей мировой общественности, не вернули Нарвик, в нарушение всех международных законов захваченный ими еще у немцев в ту войну, но и еще умудрились узаконить свой бесстыдный грабеж) — любого из перечисленного хватило бы, чтобы страна-виновник подверглась самому ужасному разгрому, как Германия и Япония; однако же пока все сошло русским агрессорам с рук. И кто тогда будет считаться с гневом США — пожелав ущемить американские интересы?

Войну в Китае удалось ввести в цивилизованные рамки (в которых она, если честно, и пребывала с 1945 по 1950 годы). То есть, "наша" макака бодалась с красной макакой, вот только фронт проходил уже гораздо южнее. Но строго соблюдалось правило — что воюют только желтые, а белых людей на фронте нет. За исключением ПВО — когда ВВС США пытались сделать из "красных" городов подобие Токио сорок пятого, то были встречены русскими "мигами", и оказалось, что реактивная эра отнюдь не отменила правило, дальность действия бомбардировщиков равна дальности истребителей сопровождения. С другой стороны, и у красных в Китае была исключительно фронтовая авиация, истребители и штурмовики, причем невысокого качества и выучки — русские прикрывали лишь объекты в тылу, редко приближаясь даже к линии фронта, не говоря уже о том, чтоб ее пересекать. Зато краснокитайцы имели необычно много зениток, и отлично умели маскироваться и закапываться в землю — в общем, можно было считать, что авиация обеих сторон оказывает очень малое влияние на ход наземных сражений. Которые проходили в традиции даже не недавней, а Первой Великой войны — атаки живыми пехотными волнами, кровопролитные перепихалочки в стиле "одиннадцатого сражения при Изонцо", сменяющиеся продолжительным затишьем. Так можно воевать долго, пока не закончатся китайцы.

Что могло бы быть терпимым, если б не одно но. Цель любой войны, это получить в итоге выгоду, например, включив захваченную территорию в свое экономическое пространство. Русские сделали это в Маньчжурии, ставшей фактически, советским протекторатом, формально нейтральным в этой войне, но чрезвычайно быстро развивавшим свою промышленность и увеличивающим население. Еще в большей степени это относилось к Корее, и даже Монголия, увеличившая свою территорию за китайский счет, уже была вовсе не глухой дырой без всякого хозяйства. Также, русские активно проникали в Синцзян-Уйгурию, вытесняя оттуда британцев, сохраняющих сейчас свое влияние лишь в Тибете. На этом фоне пока жалко выглядели американские вложения в Японию, после пятидесятого года ставшую главной тыловой базой США на Дальнем Востоке — вызывала тревогу лишь близость ее к советским границам, а значит, опасность быстрого захвата ее русскими в случае начала войны. Оттого, сначала на эту роль предполагались Филиппины — но филиппинские рабочие не шли ни в какое сравнение с работящими и старательными японцами. Да и группировка войск США в Японии и на Окинаве сейчас даже превосходила таковую в Британии — так что штурм японских островов стал бы даже для непобедимых русских, отнюдь не легкой прогулкой. Ну и японцы тоже поучаствуют — хотя по договору, японская армия существовать не должна, но если Советы после капитуляции Рейха тут же организовали "казарменную полицию" под командой Роммеля, то столь же законен и японский полицейский корпус числом в полмиллиона, сорок дивизий с бронетехникой. Правда, танки — старые "шерманы". И попытка использовать это войско в роли Иностранного Легиона в Китае провалилась — и среди самих "полицейских" возникали настроения, близкие к бунту, и китайцы отнеслись резко отрицательно, не скрывая, что будут стрелять в новоиспеченных союзников так же, как в коммунистов. Ну а японский флот и авиация оставались под запретом, в строгом соответствии с Договором — господство над Тихим океаном должно принадлежать США и больше никому!

Военная мощь Америки росла! Волей Президента, к 1955 году ВМС США должен был по боевой мощи почти сравняться с флотом Великой Войны — имея в строю два десятка больших авианосцев (четыре, тип "Мидуэй", остальные "Эссексы", модернизированные до типа "Орискани"). Десять линкоров (в том числе четыре "Монтаны", три уже в строю, будет наконец достроен еще один). Сорок крейсеров, и пятьсот эсминцев и эскортников (на этом особенно настаивали адмиралы, желающие получить оружие против русских "моржих"). Полторы сотни подлодок. Вся палубная авиация переведена на реактивные -опередив ВВС, где еще осталось большое число "скайрейдеров", "тандерболтов" и "мустангов", числящихся однако истребителями-бомбардировщиками. Ну и Армия — резко увеличила число дивизий, особенно танковых, получивших новейшие "паттоны М48". Столь резкий рост военных расходов вызвал экономические трудности и противодействие Конгресса — пришлось напомнить слова, кажется Наполеона, "кто не хочет добровольно кормить свою армию, будет против воли кормить чужую". Также, часть платы удалось взвалить на союзников — раз Армия США находится на вашей территории, защищая вас от вторжения коммунистических орд, то платите нам сдельно за каждую дивизию. Другое дело, что у бельгийцев или датчан просто не было денег, платить полностью за все, что у нас там развернуто. Хотя Конгресс был доволен — а в прессе даже раздавались голоса, сформировать еще дивизии и отправить зарабатывать так деньги для американской казны!

Военное превосходство, это конечно хорошо — подумал Райан — вот только, достижение его, как призрак на горизонте. Военные эксперты, в ответ на один вопрос, хватит ли нам сил и средств сделать с русскими то, что Гитлеру не удалось, причем (что важно) с минимальными своими потерями, начинают каждый раз одно и то же — еще атомных бомб, самолетов, кораблей, танков и много чего еще! А ведь еще приходится выбивать в Конгрессе деньги на новые виды вооружений! Сейчас умники заявляют, что вот-вот сделают Супербомбу (мощностью как та, что русские еще три года назад сбросили на Шанхайский порт). Говорят, что когда у нас будет тысяча таких, по миллиону условных тонн тротила в каждой — можно даже не объявлять войну, а сразу диктовать русским условия капитуляции, результат заранее известен. Ну а если у Сталина тоже есть много таких бомб — нашлась же одна, для Шанхая, еще три года назад? Но тогда бы уже они диктовали нам капитуляцию — а раз они этого не делают, значит у них нет.

Джек Райан был истинным американцем. То есть признавал, что в ином случае, когда карта не идет, вполне допустим выход, выхватить кольт и пристрелить противника. Но интеллектуалу Джеку Райану подобное решение казалось слишком грязным и грубым. Мир так устроен, что сейчас правит не сила, а ум — куда делись стрелки-ганфайтеры, легенда Дикого Запада, даже те, кому повезло дожить до преклонных лет, и не спиться, умерли в нищете, не добившись ничего; а вот такие, как Рофеллер, Морган, пробившиеся наверх исключительно умом и капиталом, как правило, не стреляли сами — а приказывали тем же стрелкам, состоявшим у них на службе. Так что, добиться своего, действуя законными методами, было в глазах Райана свидетельством достижения намного более высшего уровня. И это видели в Вашингтоне — раз прислали его, считавшегося незаменимым экспертом по русским делам. Чтобы свести к минимуму (а то и к выгоде для себя) последствия дурацкого провала (за которым, по мнению Райана, стояли кретины из Армии). Не понявшие, что играя в покер, можно и выхватить кольт — но только когда знаешь, что твой револьвер быстрее, ну а лучше, когда противник и вовсе безоружен. Вести же такой спор даже с равным, это русская рулетка (поклонником которой Райан не был), ну а с тем, чей кольт быстрее, это просто идиотизм.

К тому же, интеллектуальная игра имела еще одно преимущество. Если ганфайтер, хотя бы раз проигравший, выбывал из дальнейшего турнира автоматически и навсегда, то в дипломатии, когда оппонент оказывался умнее — можно было учесть свои ошибки и переиграть. Джек Райан же трусом не был — но также мечтал в дальнейшем взлететь повыше, минимум сенатором или конгрессменом, максимум же, председателем Сенатской Комиссии, или вице-президентом, или же... а отчего бы и нет? И ступенькой к тому, должен стать успех, которого он достигнет сегодня.

Противник трудный, ситуация сложная? Русские за последние годы откровенно удивляли мир. Ну а эти идиоты умудрились вляпаться в дерьмо по полной мере — если Молотов, русский "мистер Нет", спросил Райана:

-Предположим, бандиты из Гондураса, по наущению англичан, у берегов Флориды напали бы на яхту вашего сенатора. Какова бы тогда была реакция Соединенных Штатов?

Ясно, какая — назавтра Гондураса бы не стало, как суверенной страны. Ну а "кузенам" был бы предъъявлен счет — и взыскан весь до последнего цента. Вот только сейчас в этом положении мы — и предстоит свести дело так, чтоб ничего не заплатить. А напротив, еще и получить кое-что с русских!

Майка Коула жалко. Впрочем, он был честно предупрежден, победитель получает все, а проигравший — горе неудачникам. Шанс на успех был в иных условиях — русский лайнер без сопровождения, в Средиземном море, где рядом может законно оказаться эскадра ВМС США. Нанятые мафиозо (украинские, сицилийские, да хоть из туземцев атолла тарароа — плевать, какую сволочь привлекут в расходный материал для одноразовой работы) устраивают на борту бойню, и мы, исключительно ради гуманизма, как оказавшиеся ближе всех, идем на помощь, берем судно на абордаж, истребляем бандитов (свидетелей!), и все в белом, передаем русским их корабль и спасенных пассажиров — ну а что некая персона (или персоны) при этом бесследно исчезли, так наверное их убили злобные гангстеры, а трупы выкинули за борт? Русские бы не поверили — но доказать бы не смогли, и уже им пришлось бы решаться, воевать или нет. Ну а нам бы осталось лишь допросить указанное лицо. Мистер, или товарищ, официально вы мертвы, так что давайте пообщаемся. Никаких гестаповских пыток (хотя укольчик эликсира правды возможен). И если за вами стоят те, о ком мы думаем — то мы согласны вас вернуть, в обмен на установление дипломатических отношений. Простите за невежливость — но вы сами вынудили нас действовать именно так. Вот это была бы — Операция!

-Глупо было надеяться на каких-то провинциальных украинских гангстеров. Если игра была с такими ставками, как мне сказали — то надо было с самого начала поручить это исключительно нашим профи. А не связываться с дешевыми бандитами!

Что ж, Майк, на это у русских есть пословица — все мы крепки задним умом. Хотя, насколько Райан успел ознакомиться с информацией, присланной агентом-контролером (был среди пассажиров "Нахимова" и такой, со строжайшим приказом никак не вмешиваться, а лишь наблюдать — и про которого не знал никто из прочих участников), главная проблема оказалась в том, что у Объекта оказалось неожиданно много охраны. Которая, очень возможно, и не охрана была вовсе — а как пишет контролер, "в России чрезвычайно тяжело работать. В отличие от цивилизованной страны, как например Франция, где просто не принято вмешиваться в дела богатых людей — здесь при выполнении безобидной миссии может привязаться какой-то мимо проходящий грузчик или дворник, заметив что твое поведение подозрительно. И не отстанет, не соблазнится деньгами — а обязательно поднимет шум. Тут же соберется толпа — и появление милиции будет спасением для агента". Если по сути, то до момента тревоги у Объекта была охрана, как и ожидалось, два-три человека при нем (контролер отметил — работали грамотно, не ходили хвостом, а держали места, откуда могла исходить угроза), значит с учетом сменности, максимум десяток, вполне соответствует для такого Чина. Когда же началось, из числа пассажиров (до того ведущих себя как обычные отдыхающие) тотчас образовалась "добровольная народная дружина" численностью минимум в две сотни (сколько?! Не может такого быть!) которая вместе с экипажем взяла судно под плотный контроль, причем эти волонтеры были вооружены и действовали как опытные солдаты. Ну, если у русских культ "защиты Отечества", множество воевавшего народа, при их фанатизме и склонности к подчинению вождям... да еще контакты с немцами сыграли роль — но следует учесть, что в дальнейшем, планируя акции подобного рода, исполнители встретят противодействие не только милиции и прочих Контор, но и обычной толпы, которая будет тактически грамотно организована и вооружена.

Так что "силовое" решение изначально было проигрышным. Вдобавок, кого-то из привлеченных бандитов узнали в ресторане — что и стало камешком, сдвинувшим обвал. А два эсминца рядом были фактором, напрочь исключающим отход и превращающим исполнителей в камикадзе — на что рассчитывали в Лэнгли, было неизвестно! И не удалось получить никакой информации от наших парней в плену — Советы категорически воспротивились до суда допустить к ним даже консула! Скорее всего, так и было — сначала по нелепо случайности попался один из украинцев, после чего у главаря гангстеров не выдержали нервы. Но их было двадцать против двухсот, и оружие заперто в трюме. Но как тогда вышли на наших парней?

А в итоге — советские взбешены и спрашивают, считать ли открытое нападение на их судно в мирное время за "казус белли". Причем в обстановке их процесса, и пропаганды вокруг него, когда украинские повстанцы выставлены в самом неприглядном виде, подобием нацистов — если будет оглашено, что они совершили акт пиратства по прямому приказу правительства США, то СССР будет полностью в своем праве, в глазах европейцев, да и в Штатах не все поддержат правительство, мы ведь не диктатура. Нам следует поучиться у англичан — вот это было высокое искусство, на протяжении столетий по сути, править Европой, стравливая между собой врагов, ослабляя конкурентов и всегда добиваясь своей выгоды, при крайне ограниченной военной силе. И оказываясь всегда, если не полностью в белом, то ведь и всеобщими врагами британцев никто не воспринимал!

Встреча с русским министром Молотовым носила лишь протокольный характер. Ясно было, что "мистер Нет" лишь озвучивает то, что ему скажут — решения принимает не он. И вот, аудиенция у самого Сталина.

Пожалуй, русский диктатор постарел — с той последней встречи в пятидесятом. Семьдесят четыре года, в таком возрасте надо уже думать о покое. Есть информация, что в русской власти все больший вес набирают "молодые", чему свидетельством все более заметные реформы — либерализация, отступление от догматов марксизма. Но пока не удалось установить единственную Фигуру — кандидата в Преемники. А ведь Вождь как монарх, должен быть один и конкуренции не терпит! И пока, насколько известно, последнее слово за ним.

-Что нам ваши извинения — сказал русский Вождь в ответ на слова Райана — ответьте на прямо поставленный вопрос. Принимает ли Правительство США ответственность за акт пиратства против советского мирного судна, совершенный не только по своему прямому наущению, но и с непосредственным участием американских военнослужащих, имеющих приказ от своего командования? Объяснения о "заговорщиках" приняты не будут — если Коул, на кого вы ссылаетесь, действовал по собственной воле, но при этом пребывал на своем посту. Так как любое нормальное государство обязано нести полную ответственность за все действия своих должностных лиц.

Оправдываться — признать виновность. А когда и в самом деле виновен — тем более. Потому, Райан бросился в наступление.

-Скажите, Генералиссмус, а вам не кажется, что в случившемся есть доля и вашей вины? Да, мы виновны в случившемся — но принуждены были действовать так, поскольку считали себя в очень опасном положении, по вашей... даже не вине, а по воле некоторых обстоятельств. Представьте, что вы бы играли со ставкой на саму вашу жизнь. И имели бы самые серьезные подозрения, что ваш противник знает ваши карты — даже не из-за жульничества, а просто, так сложилось. И отвергает все ваши попытки договориться — игра должна быть завершена. Вы бы смирились, и ждали, будь что будет? Или пытались бы бороться, пусть и нарушая общепринятые правила?

Сталин молчал. Что ж, значит можно продолжить?

-Вы знаете, что я имею в виду — то, чего нет, по законам физики. Однако поверьте, что мы имеем достаточно информации, чтобы отнестись к этой гипотезе с предельной серьезностью. Поскольку если она справедлива, то мы имеем все основания считать себя в угрожаемом положении — и вынуждены принимать необходимые меры, для собственной безопасности! Вы бы на нашем месте вели бы себя точно так же.

Молчит? Ну что ж.

-Соединенные Штаты не заинтересованы в новой войне. Но мы встревожены, что ваши союзники — вы знаете, о ком я говорю — упорно не желают вступать с нами в переговоры. Что влечет с нашей стороны самые неприятные предположения. Мы протягиваем вам свою руку дружбы, и говорим — развейте наши подозрения, если они не правы. Предоставьте нам подлинную историю подводной лодки К-25 и биографию Лазарева. А также объяснение иных странных фактов. И у нас не будет основания подозревать во враждебных намерениях ни вас, ни кого бы то ни было еще.

-Мистер Райан, вы наглец — сказал Сталин — придумать нечто фантастическое, и на его основании требовать от нас раскрытия информации, имеющей важное значение для СССР. А если мы завтра столь же голословно заявим, что подозреваем вас в контакте с инопланетянами, и например, в месте под названием Лос-Аламос в ангаре стоит "летающая тарелка", как еще ваши писаки марсианские корабли изображают — а потому мы требуем допуска туда наших представителей? Какой тогда будет ваш ответ?

-Именно поэтому я говорю вам это здесь, а не с трибуны ООН — ответил Райан — доказательства нужны для юридической процедуры. А сейчас, я полагаю, достаточно того, что мы знаем — и вы знаете, что мы знаем. Америка предлагает вам свою дружбу и протягивает руку — требуя в ответ лишь чтобы вы не держали у себя за спиной неизвестно кого. Или те, о ком я говорю, подлинно решают, а вы лишь озвучиваете?

-Вы говорите загадками, мистер Райан. Покажите мне тех, кого вы имеете в виду — существующих реально, а не в вашем воображении.

-Вы знаете, о ком и о чем я говорю — усмехнулся Райан — подводная лодка К-25, которая, и это достоверно установлено, не могла быть построена ни на одной верфи в этом мире. И адмирал Лазарев, человек без биографии — которого, также есть все основания считать, просто не существовало здесь до 1942 года.

У каждого государства есть свои тайны — произнес Сталин — и прочие государства, если считают это для себя угрожающим, занимаются таким делом как разведка. Вы ведь по этой части служили в войну, мистер Райан? Вот только никогда и ни одна разведка мира еще не доходила до того, чтобы не сумев добыть сведения, прийти в противоположной стороне и требовать, предоставьте их нам сами, а не то обидимся? Это уже на ультиматум похоже. Но с Советским Союзом никто и никогда не смеет говорить языком ультиматума.

-Не ультиматум, а предложение — сказал Райан — будет ли между нашими державами прочный и искренний мир, или перемирие, с балансированием на грани войны. В 1918 году выжившие называли ту, первую Великую войну, самой ужасной из всех, которые прежде знало человечество. Прошедшие вторую из Великих войн были единогласны, что она оказалась еще страшнее той. Какой же будет третья? Видит господь, мы этого не хотим. Когда можно договориться, решить спор дипломатией, а не оружием. Которое, к слову, обходится сейчас неимоверно дорого — насколько было бы легче в гипотетической ситуации, когда национальные вооруженные силы упразднены совсем, и поддержание порядка в мире возложено на аналог всемирной полиции, Армию и Флот, подчиненные ООН — согласитесь, что это было бы чрезвычайно выгодно и экономически. Пока же мы предлагаем вам, без войны достичь выгоды для обеих сторон. Неужели вы не видите перспектив в нашем мирном сосуществовании? Которое требует от участников открытости и доверия.

-А разве мы не сосуществуем мирно сейчас?— спросил Сталин — что до заключения договора, то ваши индейцы могли бы рассказать, как вы соблюдате свои подписанные обязательства. Или ваши соседи — кто из мексиканских президентов сказал про свою страну, "бедная Мексика — так далеко от Бога и близко от Соединенных Штатов". Вы рвзговариваете сейчас здесь о мире и дружбе — потому что мы сильны. А если представить положение, что мы бы, допустим, разоружились бы перед вами в одностороннем порядке, поверив что "чем содержать ораву вооруженных дармоедов, эффективнее встроиться в международный механизм обеспечения безопасности"? Если бы мы вдруг распустили бы наш Союз, дав каждой из республик независимость. Отказались бы от руководящей роли Партии. Передали бы управление своими финансами, своей экономикой в руки ваших "советников". Вы бы по-прежнему соблюдали бы все подписанные с нами договоры?

Райан представил себе такую ситуацию. И подумал — что русский Вождь, сам может и не желая, изобразил идеальное положение для обеих сторон. США все же не Рейх, что бы там ни орали такие как Фаньер про "славянская раса, это не белая раса". В американской системе глобального миропорядка, русские могли бы служить идеальной пехотой, защищая интересы цивилизации в диких углах — подобно тому, как ганфайтеры служили таким как Морган, и получали за это хорошую плату. И лучше (даже для них самих) если они будут при этом разделены на множество никак не связаннх между собой штатов (или губерний, если им больше нравится это слово). И все были бы сыты и довольны, и работник и работодатель — ведь и в США не все население, это банкиры с Уолл-Стрит или техасские миллионеры, хватает места за общим столом и реднекам с полей среднего Запада, и даже "белому отребью" Юга. Русские, включенные во всеобщий американский порядок, могли бы стать такой же прослойкой, частью общего электората — не сразу, лет через пятьдесят, но стали бы, ведь США, это плавильный котел из множества наций — потомки которых искренне считают себя американцами. Соединенные Штаты следующего века, включившие так в себя весь мир — или хотя бы, цивилизованные государства. Вот только пока о том приходилось лишь мечтать...

-Поверьте, что мы даже тогда не стали бы вас истреблять, как индейцев — ответил Райан — мы бы сделали все .чтобы найти вам достойное место даже в том мире. Мы вам — не враги. Мы никого не обращаем в рабов — даже наша Гражданская война была именно за отмену рабства. Мы не поддерживаем диктатуры, считая что каждый народ вправе сам выбирать тех кто будет править. Мы очень миролюбивый народ. Но не любим, когда с нами пытаются играть не по правилам. Мы понимаем, отчего вы молчали поначалу, когда шла война. Но сейчас, если вы хотите остаться друзьями Америки, то должны раскрыть карты. Мы даже согласны принять вашим первым шагом, демонстрирующим искренность ваших намерений — чтобы адмирал Лазарев был немедленно уволен со службы в отставку. При этом Правительство США согласно выплачивать ему пенсию, как своему в равном чине — вне зависимости, где Лазарев решит дальше проживать.

-Мне кажется, мы собирались обсудить здесь иное — сказал Сталин — вашу компенсацию за то, что мы не будем подвергать широкой огласке ваше участие в акте пиратства. Мы благодарим вас за выдачу нам Бандеры и иных господ — но что у вас делают так называемые "правительства" Эстонии, Латвии, Литвы, пользуясь всеми правами иностранных представительств, однако никого не представляющие, и даже деньги на свое существование получающие из вашей казны? Про "правительство" Польши вопрос не поднимаю, это британская креатура а не ваша. Но вернемся к вышеназванным субъектам — так как сейчас даже республик таких в составе СССР не существует, а есть единая Прибалтийская ССР с несколькими автономиями внутри, то существование этих опереточных "правительств" тем более выглядит просто смешно! Советский Союз считает это прямым вмешательством в свои внутренние дела — как бы вы восприняли, если бы мы у себя поддерживали например, правительство суверенного Техаса?

-Допустим, мы согласимся — ответил Райан — что тогда?

-Также, мы заинтересованы в сдержанной позиции США по ливийскому вопросу — продолжил Сталин — пусть народ Ливии сам решает, остаться ему в составе Италии или обрести независимость. Ваша страна никогда не была монархией — так откуда такая любовь к королям? Если не только ваши газеты, но и иные официальные лица открыто называют некоего Мухаммада Идриса, всего лишь вождя одного из пустынных племен, "императором ливийским". При том, что Италия, это союзник СССР по Московскому Договору — и любая попытка агрессии по отношению к итальянской территории, к коей без сомнения, относится и Ливия, будет означать нападение на СССР и его союзников в Европе. Кто-то в Париже и Лондоне забыл про Сараево четырнадцатого года — когда спор из за Сербии привел к мировому пожару. Но им следует помнить и то, чем завершилась та война, для каждого из ее участников.

-Полагаю, мы и на это можем согласиться — кивнул Райан.

Тут даже интересы США не затронуты. Напротив — выгодно будет, если англичане и французы увязнут в Ливии. Пусть не как лягушатники во Вьетнаме — Сталин прав, прямое участие английских и французских войск в войне ливийских повстанцев будет расценено как нападение на СССР.

-Без этих шагов с вашей стороны, нам с вами и говорить не о чем — продолжил Сталин — а что касается мира между нашими народами. То он нужен нам, так же как и вам. Уэллс, написав сорок лет назад про атомные бомбы, был плохим пророком. В его фантазии человечество оказалось отброшено в каменный век всего лишь разрушением городов и прочего. Он не знал что такое "ядерная зима". А ведь до него было слабое подобие ее, 1816 год, вошедший в историю как "год без лета". Всего лишь из-за извержения вулкана где-то в Индонезии, выбросившего в атмосферу облака пепла. Когда же в ход пойдут тысячи бомб, подобных шанхайской — пепла и сажи будет больше, и не в разы, а на порядки. И по всему миру установится долгая зима с полярными морозами, но самым страшным окажется голод — как тогда растить хлеб? А еще, снег будет радиоактивным — об этом Уэллс тоже не написал. Ирония в том, что даже не будет разницы, по какую сторону фронта взрывались бомбы — теоретически, мы могли бы вам даже не отвечать, так как один ваш удар по нашей территории вызовет всепланетную катастрофу. Но мы вынуждены делать сотни и тысячи Бомб — чтобы вы не решились. Не мы начали это соревнование, могущее уничтожить всех людей на земле. И вам почти это удалось.

-Эта информация оттуда? — спросил Райан — я был прав?

Можно было не спрашивать — видя глаза русского Вождя. Который говорил об этом, как о несомненном факте — если не виденном своими глазами, то полученном из источника, не вызывающего сомнений. Например от тех, кто был там, и выжил. И страшно представить, как эти люди ненавидят Соединенные Штаты!

-Неважно, откуда — ответил Сталин — она достоверна. И мне кажется, что наши страны несут большую ответственность за само существование этого мира — раз они имеют возможность его уничтожить?

-Что предлагаете вы? — спросил Райан — всеобщее разоружение пока остается мечтой, будем реалистами! Передача всех Бомб в компетенцию ООН для наказания какого-нбудь нового Гитлера, если такой появится?

-Пока что, заключить джентльменское соглашение — сказал русский Вождь — во избежание повторения подобных инцидентов. Принять, что наши собственные территории, включая и морские суда, а также Европа, как самая культурная часть света, запрещены для террористических действий. То есть — и ваши, и наши граждане неприкосновенны для тех, кто работает на наши государства. Разведка, иные ненасильственные действия — но не террор. А если виновными окажутся частные лица или организации — то СССР и США взаимно обязуются не укрывать и не поддерживать преступников. Действие соглашения ограничено названными территориями — то есть исключая места вроде Африки. Гарантом же будет наш взаимный интерес — наше терпение ведь тоже не безгранично! Да, и последнее — и вы и мы примем все меры, чтобы удержать своих союзников от нарушения соглашения, на вышеназванных территориях.

-Я думаю, что мы можем договориться — ответил Райан — это тоже выгодно нам обоим.

Возвращаясь в отель, он снова и снова прокручивал разговор в памяти. Быть признанным экспертом, и престижно, и оплачиваемо, и даже обеспечивает независимость от смены власти в Белом Доме. Но оборотная сторона — что ты не имеешь права на ошибку или неточность. Не расстреляют, Штаты ведь не диктатура — вот только про свою незаменимость и доход придется забыть.

Вождь был в кабинете один — не было ни зеркала, ни "контролера" в углу. А оставить без внимания такие переговоры "задверные" никак не могли. Значит сам Сталин прошел у них посвящение в более высокую степень доверия? Его предложение в общем, естественно — но все же, в чем причина, что русские выдвинули это именно сейчас?

А если последняя фраза Сталина о "союзниках" — которую он сказал, как показалось Райану, после секундной паузы, как бы демонстрируя ее малозначимость — но она была как раз самым главным? Если те за Дверью были обозлены и готовы начать собственную войну — что никак не входило в интерес русского Вождя, ведь и Советам досталось бы? Тогда его опасения перед ужасами атомной войны вполне понятны — и он сумел как-то убедить своих союзников пока не начинать, прежде попытки договориться. Далее, в контексте опасений масштабной войны, и упора на запрет действий против отдельных лиц и групп — значит месть "задверных" предполагала не массированный атомный удар, а открытие охоты на конкретных виновников, истинных хозяев Америки? Однако даже возможностей цивилизации, опережающей нас на века, не хватит, чтобы уничтожить все фигуры одновременно — и кто-то может успеть, поняв что терять ему нечего, распорядиться начать полноразмерную войну. Что уже не устроило Сталина. А ведь получается вполне логичная картина!

Надо ехать в посольство — и запрашивать экстренную связь с Вашингтоном. Пока олухи из ЦРУ не придумали еще раз дернуть тигра за усы. И если среди пострадавших окажутся его, Райана, работодатели — то с любимой и хлебной работой аналитика придется распрощаться навсегда. И огромный вопрос, удастся ли тогда вообще найти работу, хоть отдаленно близкую к этой специальности!

Где-то в Голливуде. Много лет спустя.

Ну что вы мне на этот раз принесли, мистер Гигиенидзе? "Заложники", ну название могло быть и покрасившее. Что, вы имеете в виду двоякость — не только те, кого ваши герои на пароходе в заложники брали, но и они сами, в стране-тюрьме. Ладно, может и сойдет.

Ну и где эти ужасы сталинского СССР показаны? Я вижу лишь муторные душевные терзания в стиле самой скучной достоевщины, "тварь я трусливая, или право имею". Наш зритель этого не поймет — переделать! Показать что СССР при Сталине тюрьмой и был — всюду патрули, облавы, проверки документов, комендантский час, все ходят строем и под конвоем, одетые в униформу "ватник", в одно время на работу и с работы, кто опоздает на минуту, того арестовывают и в ГУЛАГ. И с самого начала драйв нужен, чтобы зрителя увлечь — покажите, село на Украине, мазанки, аисты на крышах, мирная идиллия, и как в эту пастораль врываются солдаты НКВД, всех взрослых расстреливают, детей тоже хотят, но офицер говорит, этих в детдом, чтоб выросли и работали на Советскую Власть.

Больше ужаса, больше слез! Покажите, как этих бедных детишек в детдоме морят голодом и избивают за малейшую провинность. Но случайно они узнают — как, подумайте, из случайно попавшей газеты, или тайно слушая радио — что есть такая страна, Америка, оплот свободы! И они решают попасть туда.

Нет, сначала пусть они сбегут из детдома и, добыв оружие, сражатся за свободу Украины, которую поработили проклятые москали, так там русских называют. Но местные фермеры, смирившись с рабством, не хотят их поддержать — и нашим героям приходится казнить предателей, пусть и с излишней жестокостью. А затем, поняв что восстания не поднять, наши юные герои бегут в Одессу и там садятся на пароход. Мечтая лишь уплыть из СССР к свободе!

Так, с драйвом разобрались — теперь, чтоб зрителя захватить, нужен секс. На пароходе среди пассажиров, русский генерал со свитой. Увидев украинских девушек (слышал, они бывают довольно красивы) он приказывает — эту и эту, в мою каюту. И адъютанты бегут исполнять. Тогда отважные юноши, чтобы не дать своих подруг на поругание, открывают стрельбу. Убит генерал, убита его свита — но остальные пассажиры и экипаж остаются глухи к призывам, плыть к свободе, им дороже никчемная жизнь в сталинской казарме. Капитан судна говорит, что курс на юг — а сам поворачивает на север, к советским берегам.

Ну а дальше — у вас написано приемлемо. По авторитетному свидетельству Гарднера, бывшего на том пароходе. Как против горстки детей были брошены отъявленные головорезы из "осназ", с приказом, пленных не брать. Как они убивали всех, особенно девушек, после разнузданного насилия, и выбрасывали трупы за борт на съедение черноморским акулам. И лишь немногие были пощажены, чтобы казнить их после показательного процесса в Москве.

Должен быть и хеппи-энд? Главный герой, кстати имя ему замените, пусть будет Иосиф Церетели — что говорите, не украинское имя? Вы меня учить будете — я сам знал здесь в Штатах парня, приехавшего откуда-то из России, которого звали так! Хочу его увековечить. А остальные — ну пусть будут Каха, Пата, Гега, Давид, Грицько — ну да, знал я когда-то и этих людей. Шестеро юношей — ладно, добавьте к ним и одну девушку для остроты — успевают прыгнуть за борт. Нет, лучше пусть они шлюпку незаметно спустят и уплывут! Дальше, минут на пять экранного времени, страдания посреди моря без пиши и воды, солнце жжет, акульи плавники вокруг. "Но мы ни о чем не жалеем — если умрем, так свободными", впишите эти слова кому-то из героев. И тут спасение — всплывает американская подлодка, заметив несчастных в перископ.

Ну а дальше — у Иосифа в Штатах оказывается какой-то родственник, уехавший еще в большевистскую революцию и ставший здесь миллионером. И наш герой женится на спасенной девушке, поступает в Гарвард, становится преуспевающим бизнесменом. И финальная сцена, когда он говорит своим товарищам, собравшимся за столом — мы должны помнить о соотечественниках, томящихся под коммунистичесой тиранией.

Вы все записали, или запомнили? Завтра жду от вас переписанный сценарий.

И если этот фильм не возьмет приз на, какой у нас ожидается ближайший конкурс, "Золотой Кентавр"? Так вот, если нашему шедевру не будут рукоплескать, и оставят без награды — я свой галстук публично съем!

И снова Анна Лазарева.

-Есть еще одно дело — сказал Пономаренко — сродни киевскому, хотя надеюсь, что в этот раз до мятежа не дойдет. Надо как раз сработать нежно, хирургически — мучеников не плодя. А то — старейший университет в СССР, Львовский, разносить его танками как-то неудобно. Да и Львов город не чисто украинский, а значит, и не бандеровский — там поляков и евреев полно, которые бандер ненавидят. То есть, нет там сейчас у бандер поддержки "на земле", схроновых сидельцев поблизости точно не осталось, возможны еще мелкие бандочки, остатки подполья — в сравнении с тем, что там еще три года назад творилось, как день и ночь. И Первым в Галицко-Волынской ССР сидит с 1951 года знакомый тебе по Киеву товарищ Федоров, а командует Прикарпатским ВО с тех же пор знакомый тебе маршал Ватутин. И все бы хорошо, тишь да гладь, промышленность восстанавливают — но в Львовском и соседнем, Черновицком университете творится очень нехорошее. Можно бы попросту, разогнать и закрыть — но не хочется вот так, сплеча. И такой шанс применить ваше обучение на практике. Вот прочти — и какие будут предложения?

Читаю. Опять Украина! Или, Галиция уже — другой совсем это народ, и ССР. Бандеровщину там добивают — но вот проявился там еще один очень опасный фронт. Университеты, Львовский и Черновицкий — где законом дозволено преподавание на украинском; и потянулись туда кадры, с соответствующими убеждениями! В прямых связях с бандеровскими бандами пока не уличены, и напрямую ни к чему противозаконному не призывают, а вот идейно... Украина, это наследница Киевской Руси, це европа — а москали, это потомки Орды, немытая Азия. Вся культура на восток шла от украинцев — без чего дикие москали бы до сих пор по лесам лапу сосали. Курские, воронежские, смоленские земли исторически принадлежали Украине — а москалям место в лесах за Уралом. И вообще, вы, украинцы, во всех отношениях выше варваров-москалей. Такому вот учат — а если и прямо не говорят, то намеком. Хотя есть и такие, кто не стесняются.

А это опасно тем, что мы знаем — в иной истории, наследственность бандеровщине, дожившей до следующего века, обеспечили не остатки схроновой пехоты, а такие вот взгляды среди интеллегенции. Девяносто первый год — и вот оно, знамя, вот идеи!

Вдобавок, в Львовском университете распространяются взгляды, что он, действительно старейший из университетов на территории СССР (в 1661 году, повышен в статусе из иезуитской школы, существующей с 1608), является истиной в последней инстанции перед какими-то МГУ и ЛГУ, не говоря уже о прочих. И вопрос о языке принципиальный — будто бы, украинская мова есть язык древнекиевский, а русский, это та же мова, изуродованная татарами. Что никак не способствует интернационализму и дружбе советских народов.

Аналогично — и по Черновицкому университету. Вся разница, что он историю имеет совсем недавнюю, ста лет не прошло. И оттого, между ним и Львовским даже конкуренция есть — а преподавательский состав так откровенно друг друга недолюбливает. Но те же идеи, "Украина це Европа, сейчас временно под властью Орды москалей".

-Товарищ Федоров, человек прямой, предлагает разогнать эти гадючники к чертовой матери — сказал Пономаренко — упразднить, и дело с концом.

Я мстительно усмехаюсь.

-Раз вы так спрашиваете, Пантелеймон Кондратьевич, то значит, не согласны. Зачем нам уподобляться персонажу из Салтыкова-Щедрина, который "мечтал разорить академию, а приехав, спросил, нет ли тут университета, чтобы его спалить"? И результат в конечном счете будет прямо противоположный — проходили уже, при царе. А сделать неподобающие идеи чем-то таким, о котором приличные люди не говорят, или просто посмешищем, это совсем другое дело. Тайная организация обнаружена?

-Пока нет. Но это ж студенты. С неистребимой тягой к полушутейным "тайным братствам". Вот только трудно сказать, что в них в шутку, а что нет.

-Значит, придется разбираться хирургически — говорю я — чтоб сохранить для СССР старинный университет и основную здоровую массу студенчества. Ну а кого из паршивых овец придется изъять, явно или тайно (арест с приговором, или несчастный случай), а кого достаточно просто опозорить или напугать, это на месте решим.

-Кандидатуры?

-А вы будто не знаете, Пантелеймон Кондратьевич? В Академии на нашем факультете, по списку двух курсов, шестьсот восемнадцать слушателей — развернулись бы больше, так преподавателей не хватает. Уровень подготовки оцениваю, по армейской мерке, от сержанта — это те, кто совсем с минимальным багажом туда пришли, как наши "смолянки" до капитана, командира строевой роты — это те, кто уже жизнью терты: фронтовики, следователи, погранцы, милиция. Через два года им уже можно самостоятельные поручения давать — а пока, только на подхвате.

-А те, кто в Молотовске остался? Из твоей бывшей команды "стерв" и к ним примкнувших?

-Они там вполне на своем месте. И лучших уже в Академию вытянули, еще в прошлом году, когда увеличили набор. Так что, товарищ Пономаренко, опыт управленческой работы на высшем уровне, только у меня. Приехать, разобраться, посмотреть.

-Про приговор от УПА забыла?

-Так бандерью хвост прижали, и Кук у нас. К тому же, приговор вынесли "Ольховской", ну а в Львов приедет совсем другое лицо. Если только от нас утечки не будет.

-Тебя в Одессе видели. И на пароходе.

-Так проверить, среди пассажиров "Нахимова" были ли — из Львова и Черновиц. И вообще, с Западной Украины.

-Сделаем. Еще что потребуется?

-Марь Степановне помочь — а то ведь не справится одна, с детьми. И моими и Лючии. Есть у меня мысль одна, как легализоваться. Чтоб быть в центре событий, изнутри все видеть, а не взглядом заезжего ревизора. И не заподозрил бы никто. Ну а товарища Федорова и предупредить можно.

-Надеюсь, Анна Петровна, что в "студентки" вы не пойдете?

-Нет, Пантелеймон Кондратьевич. Во-первых, к экзаменам надо подготовиться и сдать. Во-вторых, у первокурсницы статус низкий — доверия мало. В-третьих, свободы нет — надо на все лекции ходить, домашние задания делать. В-четвертых, по закону подлости, можно наткнуться на кого-то из бандер, знакомых еще по Киеву — а как студентке обеспечить охрану? И в-пятых, как студентке незаметно и часто общаться с Первым Секретарем?

-Молодец, чему-то научилась.

-Значит, нужна команда. Из "своих" или по крайней мере, чтоб они в большинстве. Со свободой перемещения, не вызывающей подозрений ни у кого. И вхожая как в окружение Первого, так и в студенческую среду. В то же время, чтобы и мысли ни у кого не возникло о связи с госбезопасностью. Например, киногруппа, даже не с Московской, а Ялтинской студии (с Довженко нельзя — там у львовских наверняка связи есть, знают, кто есть кто). Приехала снимать, про геройскую казацкую старину — тут и массовка нужна, из местных, и отношения совсем не формальные, и доступ на любые объекты, которые сочтет "киногеничными", если местная власть не возражает, а она вполне может таким гостям навстречу пойти. Вот только, Пантелеймон Кондратьевич, пожалуйста, не надо больше из меня "мерилин" делать!

-А это как в сценарий будет вписано — ответил Пономаренко — если потребуется, то изобразите, ради интересов СССР!

Не потребуется — мой выход на сцену (или под камеру) вообще не предусмотрен. Хватит с меня актерской карьеры — останусь за кулисами, режиссером действа. Ведь в штате киногруппы хватает административных должностей!

Лючия Смоленцева.

Пусть вечный бой. Покой нам только снится. И наградой — радость от одержанной победы. Что мир стал чуточку лучше и чище, когда умерли очередные враги.

-Если это враги — ответила Анна — ты ведь помнишь, что нам по медицине читали? В организме иммунитет, это когда бациллы гибнут — но что будет, если заодно и здоровые клетки, с ними? Испанский грипп — когда защита к незнакомой угрозе не готова, и не различает своих и чужих. Когда погибло больше людей, чем на прошлой Великой войне. Люся, ты на товарища Кунцевича не смотри — у него хорошо выходит командовать, но ему нельзя доверить что-то решать; он тактик поля боя, а не политик, не стратег. Его приоритет, уничтожить врага — наш же, достичь цели, блага для СССР.

Я отлично поняла свою подругу — вспомнив, что сказал мне отец Серхио. В каждом человеке есть и добро и зло (за исключением святых, и, распоследних мерзавцев), и долг истинного Наставника в том, чтобы помочь светлой стороне, влияя когда Словом, а когда силой. Но "кто без греха, тот пусть кинет камень" — что будет, если считать грешниками всех, в чьей душе есть лишь малое пятно? И зачем воевать со всем миром, когда можно добиться своего дружеской любовью — так кажется было написано у великого Макиавелли? Этому нас и учат в Академии — "хорошо то, что хорошо для СССР и его друзей".

Мадонна, разве это плохо, быть счастливой от победы? Мне пишут из Рима, что фильмы, где я снялась, и "Иван-тюльпан", и "Высота", имели в Италии оглушительный успех! А меня неприятно укололо, когда я услышала про Софи Лорен! Сейчас ей всего девятнадцать, но у нее все еще впереди, великие фильмы и великие роли — хотя если подумать, вряд ли здесь она будет работать с Голливудом; там кино моей страны было на какие-то мелкие темы, о жизни маленьких людей, а в этой реальности оно, как заметил мой муж, "на югославское похоже — где партизанская тема была одной из главных". Но талант все равно пробьется — может, этой Лорен ненароком ножку подставить, чтоб не поднялась высоко, я ведь сумею! О мадонна, прости, это ведь грех зависти, неугодный Господу. И Анна, и мой рыцарь, я знаю, этого тоже не одобрили бы никак!

Значит, надо играть честно. Сняться еще, в столь же удачных фильмах, как "Высота". Вот отчего я была рада, когда Пономаренко подверг план Анны своей критике — ведь его намерение полностью совпало с моим желанием!

-Кино, это идея хорошая. Вот только отчего "якобы съемки", зачем зря тратить ресурс? Организуйте сценарий и режиссера — Анна Петровна, вы ведь в киноиндустрии уже многих и многое знаете, так что не мне вас учить. Трудно — так нет таких крепостей, что не взяли бы большевики! Возьмите за основу какую-нибудь книгу из будущего, и напрягите своих творческих бездельников, пусть поработают за полученные блага!

Это было, как выразился мой рыцарь "сродни организации рейда Дулитла на Токио", ну так мы не какие-то американцы? Набросок сценария ("на живую нитку") сделал Аркадий Стругацкий — знаю про путь там, его и брата, здесь пока что они романов не пишут, но все у них впереди. Чтоб облегчить его работу, я приставила к нему Верочку, одну из наших " смолянок", как Аню Сниткину к Достоевскому — он творит и диктует, она записывает, а после правит. Но все равно было без импровизации не обойтись — и Режиссером стал еще один товарищ из Особого Списка, кто в будущем прославится как раз умением творить прямо на съемочной площадке, надеюсь что и у нас он станет великим, а пока лишь получил распределение на Мосфильм, так что это его первая работа. Но Пономаренко сказал (и Анна согласно кивнула):

-Поможем раскрыться таланту, дадим возможности. Устроили ему поступление во ВГИК на два года раньше, посмотрим, какой будет результат. Надеюсь, что вы сумеете обеспечить, чтобы нашего гения там бандеровцы не убили?

-Так не мальчишка ведь? — ответила Анна — а тридцатилетний уже, фронтовик, в разведке служил, был ранен, имеет награды. Здесь ему не "языков" с той стороны таскать — и мы прикроем.

-Хотя, жанр ему не собьете? — спросил Пономаренко — все же там он совсем другие фильмы снимал, жалко если тут не будет. У вас же не еще один "Иван-тюльпан" намечается, а что-то героически-историческое, да еще с фантастикой.

-Талант многоранен — сказала Анна — и ведь там он тоже в самом начале снял совсем не в том жанре. А после за дебют здоровый втык получил, "за политическую неправильность", мог бы вообще из профессии вон. Простите, Пантелеймон Кондратьевич — но мне показалось, что кого-то из заслуженных привлекать нельзя. Взбрыкнет еще, зачем нам в группе нужно напряжение? А этот товарищ — справится.

Мадонна, а вдруг и мне удастся сняться у него, лет через десять? Хотя это немного и не мой жанр — а впрочем, вспомнив "тюльпан", а отчего бы и нет?

Отчего-то я представляла Львов подобием старого Парижа — узкие улочки, старинные дома, и катакомбы под городом, где скрываются банды таких мерзавцев как Кук (гори он в аду до страшного суда — а впрочем, на Втором Арсенале в роли подопытного ему будет не слаще!). Увидела же вполне европейский город, с фабричными трубами на окраинах. Нас поселили в отеле "Россия", на площади Мицкевича — рядом бывшая Ратуша, сейчас там самая главная Советская Власть сидит, и по традиции на площади должен быть памятник, а тут их было целых два, и не на постаментах, а на колоннах, поэту, в честь которого названа площадь, и статуя Богородицы (о мадонна, я усмотрела в том знак свыше!). Архитектура была похожей на Рим — круглый фонтан, украшенный барельефами дельфинов, зеленые газоны, рядом с нашим отелем, еще один, гостиница "Европейская", за ним здание пассажа (сейчас магазин "Детский мир"). Меня разместили в номере, в котором, как сказали, останавливался австрийский император Франц-Иосиф, когда приезжал в Львов — можете представить, что там была за роскошь! Хотя я тут же подумала, в этих комнатах можно незаметно целую банду разместить в засаде! А мебель из прочного дуба — пожалуй, и пуля из маленького браунинга, какие я и Анна постоянно носим при себе, эти доски не пробьет.

И когда пришло время визита к местной власти (не только представиться, но и взаимодействие организовать), нам даже не нужен был транспорт, лишь пешком по площади пройти. Была прекрасная погода, солнце и тепло (мы с Анной в одних платьях, плащи не стали надевать). Я, Анна, Валя Кунцевич, еще Аркадий Стругацкий и товарищ режиссер (как можно без них — тем более, товарищи были в курсе и под подпиской), нас сопровождали четверо ребят из киногруппы ("песцы", старшим Мазур). Присланый за нами порученец сначала выразил недоумение — это лишнее, взгляните в окно, сколько тут милиции и военных патрулей. На что Валя ответил — а вы еще вспомните эрцгерцога в Сараево, тоже там полицаи стояли как столбы, и помогло? Тут я и посторонних прохожих вижу — а если кто-то из них окажется, как Гаврила Принцип?

Мы шли по брусчатке площади. Ярко светило солнце, журчал фонтан.

-Двое слева, тридцать метров — вдруг сказал Валька — внимание!

Двое парней шли к фонтану, нам наперерез. Слишком быстро, целеустремленно, и лицо у одного было напряжено. Одеты легко (то есть, автомат не спрячешь), а для пистолета слишком далеко, для уверенной работы. А вот гранату добросить могут вполне!

-Как начнется, ложитесь — бросил Валя мне и Анне — работаем лишь мы.

-Гоголев, твою мать! — заорал порученец, обращаясь к милиционеру рядом — ты, что, этих не видишь? Опять идут!

Старшина, отдававший нам честь, обернулся — и выхватил не ТТ, а свисток. Двое парней бросились к фонтану, а на них со всех сторон набегали милиционеры. Один успел взмахнуть рукой и кинул в воду букет алых цветов, кажется гвоздик, второго скрутили раньше. Руки за спину, и потащили куда-то прочь.

-Хулиганье! — сказал порученец — раньше свой мусор к богоматери клали, мы уж устали убирать. Так теперь надумали, в фонтан — а нашим, казенное обмундирование мочить, туда залезая. Сволота рагульская!

Слава мадонне, мне не пришлось платье испачкать, падая в пыль! А не похожи эти ребята на хулиганов — да и где это видано, чтобы апаши бесчинствовали днем, перед домом власти, и где милиции едва ли не больше чем прохожих? Зато мне вспомнилось (из прочитанного) что это место было традиционным для всяких протестных собраний, еще с 1848 года, и особенно среди молодежи! Смущали лишь красные цветы — я знала, что у бандеровцев этот символ совершенно не принят. Что ж, товарищ Первый Секретарь, придется вам ответить на некоторые неудобные вопросы. Хотя наверное, речь будет Анна вести, как старшая из нас?

Посланница от Пономаренко (рангом выше, чем обычный министр, насколько я понимаю советскую иерархию). И не только от него — если есть у нее грозный документ с подпись "И.Ст", исполнять ее приказы как мои! И, вспоминая нашу ленинградскую прогулку — если с нами что-то случится, то вся местная власть будет превентивно виновна, пока не докажет обратного, что будет очень нелегко!

Анна Лазарева.

Товарищ Федоров, Первый Секретарь Галицко-Волынской ССР, встал из-за стола, приветствуя нас. Хорошо знакомый мне по Киеву сорок четвертого, он тогда пост принимал у меня (не у предателя же Кириченко!), когда мы там бандеровский мятеж давили. Поздоровался со мной, с Лючией и Валькой (тоже, знакомы с ним были по тому делу), я представила Стругацкого и товарища режиссера.

И пожалуйста, не надо официального, "товарищ инструктор ЦК", можно просто по имени-отчеству. Тогда в Киеве я даже к старым и заслуженным партийным товарищам относилась без особого почтения — если они у себя под носом бандеровщину просмотрели, а то и видели что-то, но думали, так будет лучше! Но Алексея Федоровича, партизанского генерала, Дважды Героя и автора известной и здесь книги про подпольный обком — я очень уважаю. И в измену таких людей поверить не могу никак — иначе же и впрямь впору, СССР ще вмерла, тьфу!

Так что, уважаемый Алексей Федорович, давайте опустим вводную часть беседы об успехах социалистического строительства, и перейдем непосредственно к делу. К докладной записке, за вашей подписью — хотелось бы услышать подробнее о текущей обстановке, что тут не так?

-Нет тут бандеровщины — сказал Федоров — Львов и окрестности еще до меня, после киевских событий чистили так, что лишь стружка летела. Тут все же центр, и партийная власть, и советская, и командование Прикарпатского ВО — порядок у себя под боком наводили жестоко. И Львов, это совсем не украинский город — по переписи, тут украинцы в меньшинстве, так еще до войны было. Тогда здесь бал правили поляки и немцы, еврейская община была многочисленной, даже армяне живут, с незапамятных времен. Сейчас же, русских большинство (а если украинцы, то восточные) — вот не сочтите за славословие, но с Победы мы тут заводов построили: механический, танкоремонтный, авиаремонтный, телеграфной аппаратуры, электроизмерительных приборов, автопогрузчиков, еще обувная фабрика, колбасно-консервная, ювелирная, и конечно, Львовсельмаш. Все это, заметьте, уже в советское время — до нас тут были в лучшем случае, кустарные мастерские. Еще автобусный завод, в следующем году будет готов. И работать на всем этом едут наши, советские люди с Востока, кто бандеровщину на дух не переносит. Поначалу да, трудно было, и убивали наших по ночам, и дома жгли. Так приходилось отряды рабочей самообороны организовывать — благо, многие воевали. Ну и помогало, повторю, что не могли здесь бандеровцы опереться не на украинцев. Поляки лесным "хероям" Волыньскую бойню не простят никогда, а евреи, большой погром сорок первого года. Еврейское население здесь было вырезано на девяносто девять процентов — не самими немцами, а их холуями.

-Простите, Алексей Федорович, а откуда тогда сейчас взялась еврейская община?

-Так после со всей Галиции ехали, те кто уцелел. Поскольку на селе евреям было ну совсем небезопасно. Так же и поляки. Хорошо, что не стали с Польшей "населением обмениваться", как были наверху разговоры, вот выслали бы тех, кто к Советской власти лоялен (хотя бы из самосохранения), а получили бы заматеревших упашников, кто за свою самостийность привыкли еще австрийцев резать. (прим.авт. — в нашей истории, к сожалению, такой обмен был проведен. И тогда лишь стал Львов рассадником "украинства"). Немцы еще остались, хотя и в меньшем числе. Ну а армяне — они торгаши, издревле с евреями конкурировали, но и с бандерами вместе им никакого интереса нет сейчас. Сам я здесь с пятидесятого, и уже тогда открытые вылазки УПА в самом Львове и ближних окрестностях были большой редкостью. А теперь, вот честно скажу — выжгли мы здесь бандеровщину, нет тут ничего похожего на прежнюю "ночную власть". В деревнях пока еще всякое встречается, врать не буду. Но здесь, в городе — никакого страха и почтения у населения перед бандерами нет! Остались ошметки, какие-то одиночки и мелкие группочки — но сидят тихо, как мыши под веником, когда по избе бродит кот. И уж тем более не может быть ничего похожего на Киев — во-первых, тут в воинских частях местные призывники не служат, а лишь народ со всего Союза, сейчас отчего-то, сибиряков много. Во-вторых, граница рядом, хоть и народная дружественная Польша, но все же — так что боеспособные войсковые части, причем не кадрированные, а полного штата, под рукой — в двадцать четыре часа можем три дивизии в город ввести, тут бы и пана Кука со всей его киевской оравой прихлопнули как муху. Ну а в-третьих, и главных, нет здесь во власти гнилья — все мы делу товарища Сталина верны! А в Киеве, если помните, все началось с того, что кому-то в "цари украинские" хотелось, кому-то в министры при них, тьфу, погань!

-В каждом уверены, Алексей Федорович? А если все же окажется кто-то засланным казачком?

-Знаете, товарищ Ольховская... простите, Анна Петровна, даже в моем партизанском соединении мы таких засланных от абвера неоднократно разоблачали. Паршивая овца в любом стаде может оказаться — вот только не под силу ей развернуться, если пастух бдит. И у нас тоже свои засланные есть — товарищ Зеленкин, глава управления ГБ, соврать не даст — так что обстановку исправно освещают. С уверенностью могу сказать, сейчас нет в Львове сколько-то сильной и тем более вооруженной бандеровской организации. Мы бы о том обязательно знали! Проиграла УПА свою войну, и это уже всем известно — а мужики, они хоть и необразованные, но не дураки совсем.

-Тогда простите, Алексей Федорович, на чем же основана ваша тревога? И кстати, не поясните ли — только что, по пути к вам, я наблюдала буквально под вашими окнами непонятный инцидент. Когда двое молодых людей пытались бросить в фонтан гвоздики, а милиция не позволила — причем из слов вашего порученца следовало, что это происходит не в первый раз?

И тут товарищ Федоров замешкался, на какую-то секунду. Не знал что сказать, или просто слова подбирал?

-Седалищем чую — подойдет такое объяснение? — наконец ответил он — и не смейтесь, Анна Петровна, уж поверьте опыту старого партизана, помнящего еще Гражданскую. Когда тихо все — а где-то что-то опасное происходит. Да и как партизаны и подполье организовывались в войну — начинали не с разгромленных немецких гарнизонов, а налаживали базы, связь, разведку. Как фундамент заложить — но без этого ничего не построить. Так вот, напряжение какое-то и слухи — и толком, ничего не понять. Похоже, что из университета идет, ну это понятно, дело с финансированием и нацязыками, вы в курсе конечно...

-В курсе — отвечаю я — но хотелось бы из первых уст услышать, как народ воспринял.

-Да ясно как! Здесь живут беднее, чем в Москве и даже Киеве, так что для студента стипендия, это большое подспорье. И раньше было напряжено, что те, кто на украиноязычных учатся, в два-три раза меньше получали — ну так перейди на нормальное обучение и всего-то! А как афера вскрылась, что деньги пустили не на то, и "украинцы" ближайший семестр точно, а следующий под вопросом, вообще ничего не получат, так можете представить! Вот только не так много их среди общей массы, а большинство, которые по вечерам учатся, так вообще, рабочие с заводов и строек, целиком и полностью наши люди — эти вообще бузой недовольны, слухи ведь ходят, что вообще закроют университет из-за тех, кому больше всех надо. Так что кто сунулся бы к ним агитировать — а были и такие, разговоры всякие вели! — просто побьют и сдадут куда надо. От преподавателей, как ни странно, хлопот больше — во все инстанции пишут, ссылаясь на всякие параграфы, мой секретариат уже замучился разбирать и отвечать. А нельзя иначе — жалобу о волоките и бюрократизме тотчас сочинят в Москву!

-Не закроют университет — говорю я — затем нас и прислали, разобраться без крайних мер.

-Вот только прежде весь сыр-бор политики не касался. Требования были чисто экономические, увеличить финансирование, и конечно, "а мы конкретно не виноватые, за что нас без денег". А две недели назад какая-то зараза листовки разбросала в первый раз — ну сущая ахинея, там и про самостийну Советскую Украину, и про "ленинские нормы" и про вороватую комбюрократию, не было тут ничего похожего раньше. Десять дней назад, это восьмого числа, поймали одного — патруль бдительность проявил. Студентик, Михаил Якубсон, национальность ясна. И на допросе перестарались, забили насмерть. Виновные по арестом — а на площадь под мои окна стали красные цветы приносить, выходит, как протест против Советской Власти. Сначала к статуе богоматери клали, теперь вот в фонтан. А милиция препятствует как может — все ж нарушение порядка! Причем все задержанные в один голос говорят, что никакой организации нет, а цветы бросить они решили исключительно из солидарности. Ну, мы их всех на пятнадцать суток пакуем пока, до выяснения. А вот кто за всем этим стоит...

-Образец листовки можно?

Алексей Федорович открыл папку и брезгливо, двумя пальцами за уголок, извлек листок бумаги, протянул мне. Отпечатано на машинке, по-русски (впрочем, машинки с украинским шрифтом, это редкость). Содержание любопытно — никаких "бей москалей", а за "ленинские нормы" и против партбюрократии, и вообще, Ленин был за право наций на самоопределение, и про засилье госаппарата ничего не писал! И как в свое время основанный Марксом Интернационал превратился в соглашательское социал-демократическое болото, и потребовалось создать партию нового типа, так и теперь, ВКП(б) — так в тексте, хотя уже который год КПСС, но в разговоре и даже в бумагах иногда, пишут по-прежнему — стала кликой воров с партбилетами, которые сами живут как баре, наплевав на народ. И потому предлагается, строго по ленинским нормам, сначала вспомнить о праве выхода из СССР, а после строить правильную Советскую Власть (народа, а не Партии) в отдельно взятой Советской (Западной) Украине. И тому подобное. Это уже не бандеровцы, это больше на троцкизм похоже!

Понятно, отчего Алексей Федорович встревожился. Если это какие-то студентики решили поиграть в большевиков, беда невелика. Но он, не только герой, генерал и партизан, но и опытный уже аппаратчик, должен был подумать и о возможной провокации от своих! Чтобы скинуть с поста Первого — тут комбинации возможны всякие. Прислать своих людей, разбросать листовки, и исчезнуть — а после пойдет сигнал наверх, и вопрос из Москвы, а что это товарищ Федоров у себя под носом троцкистской организации не видит? Как это не нашли — значит, плохо искали, или не хотели искать! И какие последуют оргвыводы? Когда после Киева (там ведь не один Кириченко был), Москва даже к намекам на подобное относится очень резко и нервно.

А может быть и гораздо хуже. Если тут подспудно зреет что-то похожее на то, что там было в Новочеркасске в шестьдесят втором. Хотя база для недовольства не столь велика — так что настолько жарко не полыхнет. Но все равно, для Советской Власти (и персонально для твоарища Федорова, а также и для меня, раз просмотрела) хорошего будет мало!

-Что ж, Алексей Федорович, я думаю, что нам будет необходимо по конкретике побеседовать с товарищем Зеленкиным. Только давайте сначала товарищей с киностудии отпустим — мы ведь все же фильм приехали снимать, так что рассчитываем на вашу помощь.

Стругацкий почти что "свой", только не посвященный. Да и товарищ режиссер пусть свидетелем событий будет, чтоб в дальнейшем без демократических искажений. Вот только скучную конкретику им знать не то что не надо, но пользы нет. Им пока нужно что — реквизит, что на месте достать или сделать, и конечно, присмотреть где снимать. И массовку — а вот тут я очень на студентов рассчитываю, благо что занятий еще нет, но в городе уже многие, это когда бедный студент от заработка отказался бы?

Федоров отдал распоряжения. Вошел помощник-референт, увел Стругацкого и товарища режиссера — все выслушать, согласовать, бумаги оформить. А в кабинете появился старший майор госбезопасности (по армейской мерке, генерал-майор) — формально, чин выше моего, но "инквизитор" во время командировки власть имеет не по чину, а по предписанию.

Ну вот, мы все взаимно представлены. И пожалуйста, Иван Степанович, без чинов, по имени-отчеству. Так что вы можете сказать об этой истории с листовками?

Валентин Кунцевич.

Вполне понимаю Алексея Федоровича. Поскольку и у меня устойчивое ощущение, что тут шалят не бандеровцы, а свои. Но конкретно ты в этой истории погореть можешь абсолютно реально. Да еще и руки у тебя полусвязаны — пришибешь не того, под трибунал пойдешь.

Ну вот не было никогда у бандеровцев в пропаганде — советской риторики! И уж в чем они "проклятых москалей" не обвиняли по отношению к "ридной неньке" Украине, но вот в искажении марксизма-ленинизма, это как бы Адольф евреев в забвении иудейской веры упрекал. Хотя встречался среди оуновцев и образованный народ (особенно в их СБ), кто труды классиков знали (тот же Кук, гори он вечно в аду, или двадцать лет на Втором Арсенале — и еще неизвестно, что легче, хехе! — так он на допросах тоже иногда Ленина цитировал, чтоб пожалели убогого) — но вот использовать это, бандерам даже не идейная зашоренность не дозволяла, а страх, что свои же решат, ты и в самом деле усомнился в великоукраинской идее, и удавят. Зато обвинять "проклятый сталинский режим" в отступлении от ленинских идеалов, было излюбленной темой у троцкистов — так же как для "болотных демократов" следующего века, кричать о "коррупции" Путина и единороссов. И хотя сам пламенный Лейба Троцкий уже тринадцать лет как помер, дело его живет — есть и основанный им Четвертый Интернационал, не гнушающийся сочетать призывы к мировой революции с сотрудничеством с ЦРУ и СИС, "как Ленин от кайзера помощь принимал". Вот только внутри СССР, буде на то желание, в троцкизме можно обвинить любого из старой партийной гвардии — с обвиняемым знаком был? Говорил что-то когда-то на партийных дискуссиях, и даже в прессе? И что с того, что давно это было, "бывших врагов не бывает", 58я статья тебе! Так что хватали не всех поголовно — а прежде всего тех, кто сам в политику заигрался, можно тогда папочку с материалами на тебя из архива достать и сдуть с нее пыль. Великим мастером интриги и борьбы за власть был товарищ Сталин — тут Макиавелли, всю жизнь проходивший у кого-то на побегушках, нервно курит в сторонке. И я Вождя совершенно не осуждаю — поскольку сам на его месте вел себя бы таким же образом (хватило бы лишь не моральных, а иных талантов), ну зачем мне конкуренты на мое место во власти?

Итак, Якубсон Михаил Григорьевич, 1935 года рождения, был задержан в ночь на восьмое августа, возле дома четыре по улице Советских Партизан (не центр, заводская окраина). И не милицией, а бдительными гражданами, патруль уже на шум подошел. И еще народ повыглядывал, на бесплатное развлечение — так что в толпе мог оказаться и напарник нашего агитатора, милиционеры всех присутствующих не переписали, так надо тех, чьи фамилии в протокол попали, срочно опросить, кого они видели еще, не было ли посторонних. Пока примем, что сообщники (или товарищи) Якубсона об его задержании вполне могли узнать немедленно.

На допрос он попал лишь восьмого, в 17.15. Долговато — хотя, пока милиция с Кем Надо связалась, приехали, забрали. Но все же надо уточнить — могли бы и пораньше. Следователь, капитан ГБ Перепетько И.М. (записано — уроженец Полтавы, в войну служил в СМЕРШ, имеет явные заслуги в борьбе с бандеровщиной), задавал обычные, предусмотренные протоколом вопросы. Якубсон отвечал возбуждено, прозвучало об "ошибках товарища Сталина", разговор пошел на повышенных тонах. И тут конвойный, сержант ГБ Горьковский И.А., с криком, "ах ты бандеровская сволочь!", ударил Якубсона в голову "дубинкой двойной" (как по-уставному называются нунчаки, ставшие в СССР весьма распространенным полицейским инвентарем). Черепно-мозговая, труп!

А что конвойный делал в кабинете во время допроса? В самое время войны с бандеровщиной, так было принято — народ в схронах сидел отпетый, вполне могли и на следака наброситься. Но в данном случае, хотя не видел я пока этого Перепетько, сильно подозреваю, что капитан, отвоевавший в СМЕРШ, и восемнадцатилетний студентик, это слишком разные категории даже в рукопашке. Умысел, или инерция мышления сработала? Горьковский под арестом, как положено — характеризуется положительно, в РККА с 1942 года, на оккупированной территории не был, ранен под Сталинградом в октябре 1942, после излечения из армии комиссован, с лета 1943 служил в милиции Харькова, странно что абсолютно никаких отметок, ни хороших, ни плохих, в 1950 был направлен в Львов (как товарища Федорова сюда назначили, так он вытребовал массово себе кадры "в усиление"). Родители неизвестны — фамилия Горьковский не от города, который в мое время снова станет Нижним Новгородом, и не от писателя, "буревестника революции", а от трудкоммуны его имени (той самой, в которой Макаренко рулил), бывшим беспризорникам в ней подобные фамилии и давали, раз своя неизвестна. То есть, личных счетов с бандеровцами у тебя нет — да и мужик тридцати трех лет, воевавший и с десятью годами в милиции (и какими — про послевоенный разгул преступности, братья Вайнеры в романах нисколько не врут), должен себя в руках держать, а не срываться в истерику, как барышня-институтка. Если на голову контуженый, то как в милиции служил, такого должны были раньше отсеять, после первого же неадеквата. На допросе, что действовал по чьему-то наущению, отрицает категорически (даже "наигранно", как в особых отметках в протоколе). Ну, если что-то знаешь, придется тебя трясти по-полной, ты уж прости, сам напросился!

Что еще странно. Как водится, все знавшие об инциденте — тотчас же попали под подписку о неразглашении. Но красные гвоздики у памятника Мицкевичу появились уже в ночь на девятое! Вместе с фотографией Якубсона с нарисованной черной лентой в углу — иначе бы милиция и не реагировала, мало ли кто решил свой восторг перед поэтом Мицкевичем выразить? И стали с тех пор хватать на площади молодежь с цветами — причем все задержанные в один голос говорят, что решили выразить свое соболезнование исключительно сами, без всякой просьбы и организации. Что кстати, по психологии может быть и правдой, по крайней мере, в отношении части — вот помню я такое явление будущих времен, как "флешмоб", но все равно информация должна была откуда-то пойти, разобраться!

И агентура среди университетских (уши кровавой гебни), ничего не сообщает! Прежде не раз докладывала о бандеровских кознях — а тут, "не знаем, не видели, пока не установили". Хотя это университет, традиции тайных студенческих братств не Пушкин придумал, в Европе это явление со средневековья существовало, иначе просто не выжить было студиозам на чужбине, в какой-нибудь Сорбонне или Болонье. Причем внутри братств могли существовать еще, для особо посвященных, а бывали и такие, члены которых входили в несколько прочих. Конечно, тут очень много было от игры и пустой романтики — но именно так и начинались всякие там "Молодые Италии", времена марксовой юности, год 1848. Теперь и тут, "Молодая Украина" завелась, с ленинско-коммунистическим приветом? Кстати, а как это со словами "мы не Россия, мы Европа, а они Азия", сочетается, из-за которых Пономаренко нас сюда и прислал? Хотя, если товарищ Сталин провозгласил, "построение социализма в отдельно взятой стране", то у кого-то мозги могли и сюда вывернуться! Это вы зря — когда мы вас разоблачим и вытянем на свет, то рядовым членам, у кого ветер в голове гуляет, вполне можем предложить в наши ряды и колонны влиться, а вот главарям, идеологам, светит строго по закону 58я статья, за подрыв авторитета Советской Власти и призыва к нарушению территориальной целостности СССР. А мы вас непременно поймаем — студентики, это ведь не профи из вражеской разведки!

Но, в своей экзальтации, вполне могут дойти до стрельбы! Тем более, что оружия на руках с войны еще осталось... В этой реальности с личным оружием куда легче — если ты "наш", то трофейный парабеллум вполне могут тебе оставить, лишь номер записав. В деревне, и винтовки дозволены, мосины или немецкие (лично я видел и арисаки, и манлихеры, и прочую экзотику, но к ней с патронами тяжело). Гранаты и взрывчатка под запретом — но "Народную волю" помним, еще семьдесят лет назад, как они пироксилин делали, за десятилетие до того, как он даже на вооружение российской армии был принят? А с безопасностью тут хреново — следака с арестованным наедине оставить боятся, а по площади перед Ратушей болтается любой желающий, тут две гостиницы, и "Детский мир", и жилые дома окнами выходят — а если там кто-нибудь засядет со снайперской винтовкой? Да и смертники с пистолетами, как Гаврила Принцип сараевский вполне могут быть. А если злоумышленники в нашей форме — вижу, военных патрулей и милиции на улицах много, а с взаимодействием у них как? И надо думать, что тем из милиционеров, кто тут на площади часто на посту стоит, лица жильцов этих домов и постоянных посетителей тоже запомнились, чужих заметят?

Так что работаем — будем выжигать измену. Причем за провал спросят с нас, а награды за успех получать будут местные — мы ведь всего лишь, персонал киногруппы (а что с ксивами "опричников", так это большой секрет).

И, даже сам не знаю, хорошо это или плохо — Мария со мной. Расписались мы все же, накануне отлета — после того, как сказала она мне, что трое нас будет, месяцев через восемь. Торжества не было — в загс с нами ездили, за компанию, лишь Юрка с Лючией и Юншен со своими "лилией" и "орхидеей" (а китаяночки уже настолько обрусели, что держатся и выглядят совершенно как "ани лазаревы", только с восточным колоритом, и почти без акцента по-русски говорят). И наш Адмирал меня по телефону поздравил, обещал праздник устроить, как вернемся, как раз и он тогда будет в Москве. В самолете Мария рядом со мной сидела, и с таким счастливым лицом! Сколько мы знакомы, с осени пятидесятого, вот могла бы девушка из 2012 года столько ждать — а тут приучены, любимого и с войны! Сказала что будет пока при Анне — ведь Лючия, ее прежний "адъютант", сейчас на своей первой роли.

А мне тревожно — сам не знаю отчего.

Анна Лазарева.

-Конечно, мы окажем вам любое содействие! Поскольку понимаем важность показать зрителю великую и славную историю Западной Руси. Которая и в те времена была светочем знаний, в отличие от замшелой и реакционной политики русского царизма.

В кабинете ректора Львовского университета, товарища Ивана Никифоровича Куколя (вот любопытно, в иной истории он же был ректором?) как положено, висел портрет Сталина. Бородатые персоны в пенсне и сюртуках смотрели со стен в коридорах. В книжном шкафу краснели корешки полного собрания сочинений Маркса. Не наблюдалось никакой враждебной символики, вроде желто-синих лент и флажков. И не было ничего свидетельствующего о затяжной вялотекущей войне с министерством образования — к которой уже ОБХСС подключилась, до госбезопасности дело пока не дошло.

-Нам нужно лишь некоторое число студентов для массовки — отвечаю я — хотя возможно, что и кто-то из преподавателей тоже сочтет для себя интересным. Поскольку люди на заводах заняты, а в университете до начала занятий еще целых две недели. Этого нам хватит, чтобы снять массовые сцены — ну а в дальнейшем, уже управимся сами. Вас же мы хотели бы просить организовать оповещение. Ну и возможно, какие-то сцены мы будем снимать на территории университета.

-Конечно, можете всецело на меня рассчитывать! Но если не секрет, о чем будет фильм? Я слышал, что-то историческое — тогда возможно, вам будет полезны квалифицированные консультации? У нас на историческом очень сильные профессорский состав, большие знатоки истории этого края.

Ну, может быть. Хотя наш жанр не совсем история, а скорее, историческая фантастика. Или "криптоистория" как называл ее Андрей Валентинов, харьковский писатель-фантаст, в этой реальности еще не успевший родиться. По моему замыслу, вся киномиссия была не более чем инсценировкой, но Пономаренко настоял на своем. Решив заодно подкинуть материал для размышлений западным недругам — фильм был намечен не просто история, а то, что в будущем назовут кинофантастикой. За основу взяли "Похищение Чародея" (видела на компе этот фильм потомков — в целом, понравился), изменив лишь место и время действия. И представьте, в галицко-волынской истории нашелся похожий персонаж!

Юрий Михайлович Котермак, он же Донат, он же Георгий Дрогобыч из Руси. Астролог, врач, философ, библиофил и гуманист эпохи Возрождения, родился в городе Дрогобыче, в 1450 году. Преподавал в Краковском университете, был одним из учителей самого Коперника. Затем ректор Болонского университета, и снова профессор Краковского. Писал предсказания по заказу Папы Римского Сикста IV. В своей книге (издана в Риме, в 1483 году) кроме лженаучного (в угоду Церкви) прогноза, писал также о географии, астрономии, метеорологии, и что населению христианских стран угрожают большие опасности из-за угнетения князьями и господами. А также, что человеческий ум когда-нибудь познает любые закономерности мира. Это вызвало неудовольствие Папы, как раз в том году введшего строгую цензуру всех книг. О последних годах Юрия Дрогобыча известно мало — согласно летописи, он умер в Кракове в 1494 году.(прим.авт. — личность реальная, все приведенные факты подлинные). Но ведь известно, что в историю записывают то, что угодно господам и Церкви. Тем более, что мы снимаем художественный фильм, должный послужить примером прежде всего для юношества.

Оттого и "крипто" — то что доподлинно неизвестно, но могло быть, ведь не все удостаивается попасть в летописи? Обстоятельства и даже сам факт смерти нашего героя — темные пятна. А вдруг и впрямь было, как в нашем сценарии — что Чародей бежит из Кракова, спасаясь от посланцев Папы, едущих чтобы схватить его и отправить на костер. Бежит в свой родной православный город, где католиков не слишком любят. Тогда папский легат подговаривает польских магнатов собрать армию и напасть на Дрогобыч — история Польши знает таких внутренних войн великое множество, а какой-нибудь пан Потоцкий вполне мог собрать личную (не королевскую) армию в десять, двадцать тысяч. Будут там и приключения с боевыми сценами, и про борьбу славянских народов с западными поработителями, и про любовь (две женщины на одно лицо, ну прямо Шекспир), и смешное (от столкновения эпох). Только отчего у товарища ректора недовольство на лице мелькнуло, когда он услышал слова о "борьбе против запада"?

-Конечно, с идейной точки зрения, так может и правильно. Но как ученый, вот не могу согласиться. Если так уж вышло, в силу географических причин, названых товарищем Сталиным в своем великом труде "Роль этносов в истории". Что само выживание русского народа в бесплодных северных лесах потребовало строгого подчинения царской власти, а борьба с природой и нашествиями татар поглощала всю пассионарность. То вся культура, наука и искусство на Русь шла с Запада. Этот университет уже существовал, когда не было еще и Петербурга. Реформы Петра, наставившие посконную лапотную Русь на путь прогресса, разве не подтверждение моих слов? И простите, марксизм откуда пришел — вот жили бы мы еще при очередном царе-батюшке, если бы товарищи Маркс и Энгельс не придумали свою теорию, гениально развитую товарищами Лениным и Сталиным? Так может не стоит так резко, все под одно грести — да, были отдельные случаи неоправданной жестокости, но с исторической точки зрения, связь с Европой была для России и русских великим благом. Иначе Московия вполне могла бы скатиться на уровень Китая и быть колонизована скажем, Швецией или Польшей, в Смутное время. А это было бы прискорбно, поскольку русский народ заслуживает своего места в истории, хотя бы своей непревзойденной живучестью, как сорная трава пырей или крапива.

-Простите, Иван Никифорович, по вашему, русский народ, это сорняк на поле истории? — удивилась я — да вы, товарищ Куколь, коммунист ли?

Знаю, что коммунист — беспартийному на таком посту невозможно никак. Но все же, в моем вопросе оттенок, понятный не всем: в настоящее время линия Партии такова, что обсуждения, споры, даже неудобные вопросы между "своими" (не в присутствии беспартийных, и уж конечно, не на публику) поощряются больше, чем нерассуждающее повиновение. На мой взгляд, верно — лучше уж открыто говорить будут, чем внешне славословя, внутри затаят. Но есть же пределы!

-Вы не так меня поняли, Анна Петровна — товарищ Куколь едва руками не замахал — я всего лишь хотел сказать о месте русского народа в братской семье народов СССР! Если Всемирный Советский Союз завтра станет реальностью — в сороковом, Латвия, Литва, Эстония, Молдавия, в сорок четвертом Монголия и Словакия, следующими очевидно будут Маньчжурия, Корея, Уйгурия, ну а лет через двадцать, отчего бы даже и не Германия? И русский этнос хорошо сумел зажечь пожар мировой коммунистической революции — но сейчас в сферу влияния СССР попали нации гораздо более культурные, более развитые интеллектуально — и наверное, этот факт нельзя игнорировать? Отрадно, что товарищ Сталин наконец отдал должное исторической традиции, и могли ли мы еще десять лет назад думать, что над Константинополем взовьется русский флаг, и не будет больше Стамбула, а станет Царьград, и это при нашем отношении к монархии? Лично мне кажется те таким уж невероятным, перенос столицы Советского Союза из Москвы в Киев — о чем ответственные товарищи здесь не раз говорили, как об одной из перспектив, какое это будет возвращение к историческим корням! И в конце концов, прочтите Маркса, где он пишет о роли народов в истории — и прямо делит нации на "исторические", наиболее передовые, к коим относит Германию, Францию, Англию, и "реакционные", в число которых, к сожалению, входит и Россия. Конечно, он имел в виду прежде всего реакционный русский царизм, "жандарма Европы" — но вы же не будете отрицать, что средний уровень культурного, интеллектуального, общественного развития русского этноса ниже, чем любого из европейских? Если в России исторически не было городов, а одни лишь деревни!

-Это как не было? — удивляюсь я — по-вашему, Москва, это деревня? Да ведь еще викинги называли Русь Гардарикой — "страной городов". А Аркаим — или вы не согласны со словами товарища Сталина, что "мы не Запад и не Восток, мы Север, равно отличный от них обоих"?

-Как можно! — товарищ ректор даже возмущение попытался изобразить — ну, вы бы еще древний Китай вспомнили. Я же под понятием "город" подразумеваю прежде всего место, где живут горожане. То есть граждане, видите, даже слово не просто созвучно, а прямой синоним, ну не бывает граждан в деревне! Люди с достоинством, подвластные лишь закону, а не произволу монарха и его чиновников — с совершенно иной психологией свободных и ответственных, когда твой успех и благосостояние зависит лишь от тебя, а не от милости свыше, что дало немыслимый прежде взлет торговли, промышленности и наук. В этом отношении, седая древность вроде Аркаима не имеет значения — как все, что было до "магдебургского права", когда "воздух города делает человека свободным", помните эту фразу из учебника? По этому праву жили и Львов и Киев, до перехода под руку Москвы — а на лапотной России-матушке городских обывателей тащили пороть на съезжую, совершенно так же как крепостных крестьян, ну а какие права были у российского "третьего сословия", вы гоголевского "Ревизора" вспомните, эпизод с купцами и городничим. Так что строго говоря, на Руси не было городов — а были огромные деревни, населенные такими же крепостными мужиками. Или, если вам угодно, "слободы" ремесленные и торговые, при гарнизонах царского войска. Может, Новгород был исключением — пока его вольности не растоптала кровавая опричина.

-Простите, вы "записки Сигизмунда Гербенштейна о московском царстве" имеете в виду? — спрашиваю — при том, что убедительно доказана их лживость и предвзятость? Как и мемуары другого проходимца, вот имя его напомните — который уверял, что неизвестно за какие заслуги и сразу по приезду в Москву, сам Иван Грозный ввел его в ряды опричников, куда далеко не всем русским боярам и дворянам можно было попасть, а иноземцев и вовсе не брали; смачно он описывает зверства опричников, говоря что сам в них участие принимал — только в наших сохранившихся архивах ничего нет про этого "героя", зато упомянут с этим именем и живший в то время, некий "немчин, что кабак держал и в бега подался, чтоб подать не платить". Что до Новгорода, то опять же доказано, не было там такого количества богатых дворов, которые якобы подверглись разграблению — ну а "худые", то есть бедные люди, как записано в летописи, сами приняли в разграблении живейшее участие, а вовсе не были пострадавшей стороной, такое вот раскулачивание шестнадцатого века. И в своих бедах новгородская верхушка была виновата сама — не скрывая, что хочет отложиться от Московского царства и стать чем-то вроде вольной торговой республики. Интересно, как бы отнесся к подобному английский или французский король, если бы один из их богатых торговых городов захотел бы так же поиграть в независимость? Что до "защищенности" горожан — так когда в 1631 году Магдебург был взят армией Католической Лиги, устроившей там жуткую резню, вот уж помогло жителям их "магдебургское право"? Которое, кстати, на территории Российской Империи официально было отменено лишь в 1831 году, ну а в Киеве, так еще четырьмя годами позже? При всем уважении к вам, товарищ ректор, мне истина дороже — я в Ленинградском университете успела отучиться, еще перед войной, там нам историю давали хорошо.

Почти правда. Историю я слушала не в Ленинграде, а уже в Академии. Поскольку знание истории тоже является идеологическим оружием. А вот интересно мне, если сам ректор этого заведения так думает, что же студентам преподают? Про "диких московитов", принимая Гербенштейна за абсолютную истину? Ох и были бы для тебя последствия, товарищ ректор — будь я сейчас в ипостаси "той самой, которая Первого Украины в сорок четвертом под расстрел отправила", как говорили иные товарищи в провинции, доставая валидол. Партийный суд, это дело серьезное — за неправильные убеждения, партбилет на стол, и слетел бы ты со своего поста в рядовую профессуру. Ну а если конкретика откроется, то дело и Куда Надо передадут — если например, окажется, что был ты в курсе дела с листовками. Но я сейчас всего лишь администратор Ялтинской киностудии Шевченко Анна Петровна, помочь которой товарища ректора настоятельно попросили, референт Федорова при мне звонил.

-Дорогая Анна Петровна, я всего лишь считаю, что будет политически неправильным, и даже вредным, противопоставлять Европу и славянские народы — ответил Куколь — как при Александре Освободителе, Россия открылась Европе и сделала большой шаг вперед в общественном развитии, так и теперь, раз СССР входит в Европу, то "мы должны взять лучшее из достижений мировой культуры", так ведь сказал товарищ Сталин — если вам угодно, я источник сейчас найду. Впрочем, по вопросам идеологии, буде на то ваша воля, вам интереснее с товарищем Линником пообщаться, это наш заведующий кафедрой марксизма-ленинизма, очень сознательный и идеологически подкованный товарищ, фронтовик, имеет награды. А также, активную жизненную позицию — ведет среди студентов кружок "Юный марксист", где дополнительно, сверх учебного курса, объясняет наиболее сознательному студенчеству преимущества коммунистического учения. С моей же стороны, будьте уверены, можете рассчитывать на любую помощь.

Вывернулся, угорь! Но интересно, с чего это он перед приезжей так язык распустил? Конечно, гуманитарная интеллигенция всегда была несдержанна. И время, как я уже сказала, сейчас несколько другое, "вольность мысли" в пределах допустимого даже поощряется — а то, порядок речи по бумажке читать, в Партии с тридцать седьмого года пошла, когда выступающий товарищ свой текст предпочитал заранее записывать и Где Надо утверждать, что там ничего недозволенного нет; так и кончилось большевистское ораторское искусство, что зажигало массы и поднимало в атаку полки. Но ощущение у меня, что сейчас ты пытался на события влиять, сдвинуть акцент в будущем фильме, вот не приняла это твоя душа! Что ж, твоих слов я не забуду — пусть и не доказательство для суда, но оперативный материал. Хотя если дойдет до партийного суда, мне и на слово вполне поверят!

И обязательно уточню — что Маркс о России и русском народе писал.

Эпизод из будущего фильма.

Поляна в лесу. Двое. Один одет в стиле пятнадцатого века. Долгополый кафтан-жупан на шинель похож, только сабля на боку в современные реалии не вписывается. Второй — в джинсах и ватнике, как горожанин, выбравшийся на природу. Возятся с какой-то аппаратурой.

-Ну, попали! Судя по настройкам, в год 1942й. Вернемся, я всю группу подготовки разнесу.

-Слушай, как это вышло?

-Так хрононавигация, наука неточная. Малейшая ошибка в расчетах, и привет. И слухи ходят, о бурях в хроноэфире.

-И что теперь?

-Так если посчитать. Плюсы, раз мы попали промежуточной станцией сюда, вместо планового 2012го, то можем теоретически перебросить дальше, на коротком плече, гораздо больший груз. Не одного тебя, а даже четверых. Минус, что здесь и сейчас, сколько я помню, идет война — и если нас засекут, то все. Ты ведь знаешь, после включения и настройки аппаратуру двигать с места уже нельзя — канал оборвем.

-То есть нужна база. Желательно, хорошо защищенная. Совсем хорошо, если с помощниками и охраной.

-Найдется. Знаешь правило "наших бьют — помоги"?

-Боеприпасов хватит? Их в обрез брали, для работы уже там.

-Как-нибудь управимся, не впервой. А проблемы будем решать по мере поступления.

Лючия Смоленцева.

А Львов, это вполне приличный город! Особенно в центре — на наш Турин или Милан похож. Хотя седой древности я не увидела, разве что развалины в парке на Высокой Горе, и еще Арсенал. А так, обычная архитектура века прошлого века.

После того, как сам Федоров, который тут главнее всех, клятвенно заверил, что никакой бандеровщины тут нет, я осмелела настолько, что ходила по городу пешком, чтобы лучше рассмотреть его достопримечательности и людей. Тем более, что расстояния тут были невелики, и стояла отличная погода. От Ратуши (возле которой наша гостиница) по улице Русской, пересечь улицу Ивана Федорова, свернуть налево на Подвальную, и вот уже Арсенал, через пару кварталов. Или же, не сворачивая, дойти совсем немного до Советской, и тоже налево, перекресток с Дарвина, затем Лысенко, и вот уже улица Кривоноса, что Высокую Гору окаймляет. Или же на север, по проспекту Ленина, затем на Максима Горького, и там за площадью Победы, университет и парк Ивана Франко. Ходила, понятно, не одна — приказом Вали Кунцевича, со мной всегда был кто-то из ребят с киногруппы (минимум двое, с оружием и удостоверениями ГБ), и кто-то из девушек, за компанию — а еще, кто-то из местного ГБ, "для нашей безопасности". Что пока имело единственную пользу — было кому объясняться с патрулями, военными и милицейскими, которых на улицах было очень много. А еще ходили какие-то ребята в штатском, но с красными повязками, группами от троих до семи человек, днем их почти не было видно, но по вечерам они встречались даже чаще чем милиция.

-Дружины рабочей самообороны — пояснил нам местный товарищ — тут ведь еще года три назад было опасно, бандеровцы по ночам нащих убивали. А заводы уже строились, и народ был завезен, с Востока и даже с России. Вот и пришлось организоваться — из тех, кто сознателен, и в армии отслужил. Поначалу так они с оружием были, от военкоматов — и территорию охраняли, заводов и возле жилья. Сейчас им зброю не дают, ну если своя у кого-то. И они за порядком следят чтобы бесчинства, хулиганства какого не было. Все лучше, чем водку пьянствовать и от скуки бузить!

Я знала, что по советским законам, лояльным категориям населения дозволено иметь пистолеты и винтовки (лишь автоматическое оружие было под запретом). Не считая служащих в Учреждениях вроде нашего — как у меня сейчас с сбой три пистолета, по примеру Анны: под юбкой, в сумочке и во внутреннем кармане плаща (первые два, браунинги 6.35, зато третий, "люгер"). И нередко я видела у "красноповязочных" оттопыренные карманы — охотно верю, что сейчас здесь нет никаких бандеровцев! Если моя подруга рассказывала, как во время киевского мятежа такие же добровольцы-"бригадмильцы" были нашими разведчиками, связными, а после помогали вылавливать и опознавать скрывающихся бандитов.

Хотя Львов числился столицей западноукраинской (вернее, Галицко-Волынской) ССР, это совершенно был не украинский город! На улицах я очень редко слышала украинскую речь, большинство вывесок и указателей были на русском. А еще, посетив вместе со всей командой исторический музей (надо же представлять реалии пятнадцатого века, о чем наш фильм), я увидела там еще один зал, совсем небольшой — памяти и скорби. Посвященный жертвам погрома сорок первого года. На фотографиях были люди — избиваемые, убиваемые, окруженные беснующееся толпой. И эта толпа не была в немецких мундирах — и что особенно мерзко, эти фотографии в большинстве были сделаны ими же, участниками злодеяния, которые гордились своим "подвигом", бить беззащитных и безоружных. Воистину, как сами они кричат — "героям, слава" (прим. авт. — эти фото легко найти в инете). Толпа гнусных кривляющихся рож, в нарядных вышиванках — для них эта мерзость была праздником, как гуляние. И немцы иногда в кадре, никого не бьют, а смотрят свысока — ну что взять с дикарей?

Львов этого не забыл. А так как большинство населения в нем сейчас составляют русские (и украинцы с востока, практически от них не отличающиеся), поляки и евреи — то ясно, что местных украинцев тут не очень любят.

-Рагулье тут и при поляках были как негры в США — хохотнул наш местный сопровождающий — их в центр не пускали, если только у пана не служишь. И в приличные зведения им ходу не было. Так они ж того и заслуживали — когда наши в тридцать девятом Львов присоединили, то для работы в местных городских службах рагулей набрать не могли, не было среди них квалифицированных (прим.авт — исторический факт). А пойманных бандеровцев тут вешали публично — при полном одобрении народа.

А еще, при "европейскости" города Львова, меня поразила внешняя бедность его жителей. И в Москве мужчины нередко одеваются в военном стиле — но именно подражая, уж я-то различу пошитое по фигуре и из более дорогой ткани, и с "неуставными" деталями — ну а тут все еще в ходу армейские обноски, потертые, часто даже не в размер! Про женскую моду деликатно промолчу — я, Анна и наши девушки выглядели просто королевами на львовской улице, даже в воскресный день! И дело было не только в бедности — инженеры и рабочие здесь, как нам сказали, зарабатывают не сильно меньше, чем в Москве, Ленинграде, и даже в городе на севере, куда мы с Анной ездили уже трижды. Но там женщины (и не только жены начальства) одеваются вполне прилично — и вещи в большинстве не куплены у нас в "Риме", а сшиты по выкройкам из выпускаемых нами журналов ("Комсомолочка" в Москве, "Силуэт" в Ленинграде). Анна говорила, эти журналы можно купить даже в Харбине и Порт-Артуре — а здесь, во Львове, я их ни в одном киоске не видела. Или причина в отношении к женщине — когда после я присмотрелась к составу студентов здешнего университета, то удивилась, что если в высших учебных заведениях Москвы девушек почти одинаковое число с мужчинами, в Львове это не так. Неужели тут, как и в моей родной итальянской деревне (мадонна, как давно это было!), считается, что женщинам образование вовсе не нужно, чтоб выйти замуж, растить детей? Ну и кто тогда отсталый?

Это подтверждалось тем, что идя по улице, я иногда ловила косые, злые взгляды. И слышала недобрый шепот (слух у меня отличный):

-Вот вырядилась...

-Да это не наша. А из тех, кто кино снимают.

-Живут же люди... Тьфу!

Когда-то на севере, это меня обидело, я побежала жаловаться к Анне — и вышло вполне реальное дело "немецкой шпионки Веры Пирожковой" (прим. авт -см.Страна Мечты). Сейчас же я усвоила сказанное моей наставницей и подругой, "если ты, твои поступки и слова, твой внешний вид кому-то не нравятся — то это их проблемы". Если конечно речь идет не о тех, чье мнения для тебя авторитетно — товарищей Сталина, Пономаренко, ну а для меня и моего рыцаря, без всякого сомнения. Однако мне было неприятно, что среди тех, кто шипел вслед, были и "красноповязочные" — кого я считала "своими"!

Эпизод из фильма.

Партизанская землянка. Те же двое, из предыдущего эпизода. И четверо партизан.

-За то, что вы нас выручили спасибо! — говорит командир отряда — роту карателей, как корова языком. Но все ж, кто вы такие? На наших, из Москвы, не похожи. Инглиш?

-Словам не поверите, а потому, я вам кое-что покажу — отвечает тот кто в джинсах — смотрите!

Делает что-то с приборами. И прямо в землянке, на стене открывается окно в другой мир. Старинный, средневековый город, узкие улочки, народ соответствующего вида.

-Это еще что за кино?

-Это не кино. А машина времени и пространства. Там год 1494. Туда можно сейчас шагнуть и войти. Туда нам и надо — ну а сами мы пришли очень издалека. Москва, но год 2418.

-А вот мы сейчас и проверим — решительно говорит командир отряда — Петруха, за мной, свидетелем будешь!

И оба шагают в "окно".

Средневековая улица. Днем, у всех на глазах, прямо из воздуха возникают двое, странного вида. Но с красными звездами (дьявольскими пентограммами!) на шапках. Оглядываются по сторонам.

Священник оказавшийся рядом, подняв крест, кричит — демоны! Сгинь! Тут же подбегает патруль городской стражи с алебардами наперевес. Сбегается толпа, вооруженная кто чем.

-Назад давай! — командир Петрухе — черт, а где дыра?

Дыра рядом, но невидима. Шаг туда, сюда — не найти.

-Именем Господа нашего, изыди! — орет священник.

-Живьем брать демонов! — кричит начальник стражи.

И начинается бег наперегонки. По улицам, дворам, даже крышам. Под азартные крики — лови нечисть!

Из окна верхнего этажа женщина выплескивает ночной горшок. Попадает по стражнику, первому в погоне. Командир партизан кричит — гражданочка, спасибо! Женщина (поняв, что происходит) орет — держите, ловите! И роняет горшок, попадающий точно по каске другому стражнику.

По улице бежит черный кот, совершенно не замечая суеты. Партизаны пробегают мимо — кот, возмущено мяукнув вслед, садится посреди дороги и начинает вылизываться. Погоня тормозит — демон, демон, сгинь! Вперед проталкивается священник с крестом наперевес, командует коту — изыди! Стражник командует — несите сеть, живьем брать нечистого! Тут из соседней двери выглядывает девушка — эй, служивые, вы что, это мой кот! Забирает на руки зверька, уходит. Погоня бежит дальше.

Снова землянка. Комиссар отряда кричит "хрононавтам":

-Да вытаскивайте вы наших скорее!

-Так не успеваем — бегают быстро!

Тут через "окно" суется бородатая рожа крестится, орет "нечистая" и пропадает. Зато внутрь влетает бердыш и попадает куда-то в аппаратуру — искры, дым!

-Канал на аварийной, через минуту сдохнет! — кричит "джинсовый".

-Ах ты! — второй хрононавт вскакивает, высовывается через окно по пояс ,машет рукой — сюда давайте!

И его как кеглю сносят влетевшие в землянку командир с Петрухой. Заодно опрокидывают стол, на полу куча мала из тел и вещей. И на прощание, влетает стрела, и пришпиливает шапку комиссара к доске.

-Отключай!

Окно гаснет. Петруха спрашивает:

-Это как? Они ведь там покойники уже давно!

Комиссар показывает ему пробитую шапку.

-А ты видел, как покойнички стреляют?

И обращается к хрононавтам:

-А если бы их поймали, что тогда?

-Да головы бы отрубили, как колдунам, согласно "уложению о наказаниях" Жечи Посполитой. Или на костре бы сожгли, это если бы Церковь подключилась. Или осиновый кол в сердце, и закопали бы.

-Они там что, хуже фашистов?

-Так ведь 1494 год — жизнь другая совсем.

Командир достает бутылку самогона, наливает стакан, залпом выпивает без закуски. И говорит:

-Ладно, товарищи, убедили. Раз вам туда надо. Чем мы можем помочь?

Лючия Смоленцева.

"Землянка" не была землянкой, как там с камерой развернуться и освещение обеспечить? Сделали декорацию в подвале Арсенала. Хотя в этом эпизоде я не участвовала, но из интереса сочла нужным присутствовать и смотреть. "Окно" было сделано из холста, а изображение на нем каким-то методом комбинированной съемки. "Средневековый город" и погоню снимали, конечно, отдельно, в совсем другой день — просмотрев монтаж, Режиссер остался недоволен, и сказал, что если будет возможность, переснимет после, в каком-нибудь кремле, "вроде, в Ростове или в Горьком натура есть похожая". Но пока пришлось довольствоваться тем, что есть.

Нашли место, которое могло бы внешне сойти за что-то старинное. Задекорировали, и сняли — эпизод в пять минут экранного времени, за полный съемочный день. Массовкой в этот раз были не солдаты (в сцене боя в лесу изображавшие и немцев, и партизан — ну а многочисленные немецкие трупы, живописно разбросанные по поляне, на самом деле просто куклами были), а нанятые здесь студенты. При съемке эпизода, они часто смотрели прямо в камеру, что злило Режиссера. Хотя бывало, что сами собой возникали удачные моменты. Так, уроненного горшка на голову стражника не было в сценарии. Как и кота, выскочившего на место съемок неведомо откуда. Но Режиссер, найдя их удачными, велел включить в фильм.

А я смотрела и скучала. Поскольку моей роли здесь не было.

В перерыве ко мне подошла одна из девушек, местная (та, что ловила кота). Смущаясь, спросила, не я ли та самая Лючия, кто снималась в "Иване-Тюльпане" и в "Высоте". Услышав мой ответ смутилась еще больше. Затем спросила:

-А что, в Москве все такие красивые? И одеваются так же?

Красивые — это вопрос. Если даже тебя причесать, приодеть, сделать макияж, еще кое-какие мелочи — то выглядеть будешь вполне, и по московским меркам. Уж если Ли Юншен привез из Китая сестричек, которые в буквальном средневековье жили — а у нас быстро привыкли, и теперь даже на сцену выходят, в наших платьях. Хотя Ганна (так моя собеседница назвалась) полновата немного для наших мерок — но обязательные занятия физкультурой быстро сделают ее фигуру может и не такой, как у меня или Анны (с телосложением ничего не поделать), но статной, в пропорции. А уж платья у нас есть и на такой тип — выглядеть будешь очень даже хорошо. Что ж ты за собой настолько не следишь? Конечно, на студенческую стипендию не пошикуешь — но настолько же, чтобы ходить в таком, истрепанном и чиненном много раз?

-У нас жизнь совсем другая. Еще батя мой маме говорил — чем тебе новый платок, лучше что-то в хозяйство полезное прикупим. И Игоречек мой тоже говорил — Ганнуся, чем в кино сходить, давай я лучше на учебу себе отложу, все на юридический хотел поступить, а денег не хватало, даже с льготой. Ну и правильно — мужчина-добытчик, и крепкое хозяйство, это главное! А мне красоваться зачем — для мужа я и так хороша, а посторонних привлекать видом, это грех.

Глупая ты. А я вот знаю, что "лучшее украшение для любого синьора, это красивая и нарядная синьорина рядом", вот как это по-русски сказать? И мой муж, мой рыцарь, с этим полностью согласен! А вздумай я с ним куда-нибудь выйти, так бедно одетой, он бы еще и подумал, что я на него обижена, или разлюбила!

-А кто у вас муж?

Военный, полковник (без уточнения, где именно — зачем). Но у меня и своей зарплаты хватает, чтоб новые платья покупать, шляпки, туфли. Хотя платья и пальто предпочитаю шить, так гораздо лучше выходит. И дешевле (конечно — в доме русско-итальянской моды по себестоимости беру).

-Только я тогда своего Игоречка в Москву отпускать боюсь. Если там много таких как вы. И он там про меня забудет. Он у меня тоже человек служивый. Только вот...

Она поколебалась чуть, а затем выпалила:

-Только арестовали его, не знаю за что. Но могу ручаться, он никогда ничего против Советской Власти не имел, и тем более, с уголовными не якшался. Товарищ Смоленцева, я слышала, вас сам Федоров принимает! Может, узнаете, за что моего Игорька — это наверное, какая-то ошибка.

И тут я вспомнила — Валька с нами информацией делился. Ее Игорек, это не Горьковский ли, который Якубсона убил? Только не спугнуть — эх, Анну бы на мое место, но ее даже рядом нет на площадке, дела у нее какие-то в местном ЦК. Ну что ж, Ганна, я тебе помогу, как женщина женщине. Но только мне надо знать, за что его арестовали? (что тебе прямо никто ничего не говорил, верю, а что ты ничего не замечал и ни о чем не догадывалась — нет! Влюбленные женщины, они очень наблюдательны и чутки).

-Да не знаю я! Одно лишь помню — он как раз накануне с Сергеем Степановичем встречался, и был после какой-то не в себе. Но когда я после у Сергея Степановича спросила, он на меня даже накричал, и прогнал.

Интересно. А кто такой Сергей Степанович?

-А он в университете кафедрой заведует. А еще, нашим ребятам рассказывет, каким должен быть коммунизм. Я пару раз всего на тех собраниях была, не поняла ничего, необразованная я. Но точно помню, они там труды Ленина разбирали.

Я снова вспомнила — что весной на севере было. Там Нелин ересью открыто занимался — а тут, возможно, втихую, ума больше, чем у того?

-А мне можно его послушать?

-Ой, не знаю. Сергей Степанович не каждого допускает — лишь по рекомендации кого-то из тех, кто уже... Говорит, что учение Ленина-Сталина слишком сложно для неподготовленного человека. За меня Игоречек ручался — ну а я, вот не знаю, послушает ли он меня? Так вы про Игоречка узнаете?

Что ж, сделаю что смогу.Только и от меня тебе совет. Ты про наш разговор лучше никому не говори. А Сергею Степановичу особенно. Так лучше будет.

-Ой, а отчего?

Ну ты сама подумай. Если Сергей Степанович отчего-то не хотел, чтобы ты про Игоря своего узнавала. Значит, он на тебя и обидеться может. А это надо тебе?

Валентин Кунцевич.

Ну вот и подозреваемые появились! Только нам с ними делать что?

Батя рассказывал, в самом начале "перестройки" был в Москве в каком-то ДК кружок с таким же названием. И тем же составом — в основном, студенты. Надо думать, самые активные, раз желали узнать что-то сверх того, что вдалбливали на кафедре марксизма-ленинизма (которая, в том СССР, была в каждом вузе, и экзамен по МЛФ в список обязательных входил). Даже в газетах про него писали, сначал хвалебно, и вдруг — "у меня кровь застыла в жилах, когда я узнала, что они еще и вне кружка встречаются, и обсуждают", это уже руководительница их, куратор от райкома в том ДК. То есть "не сметь думать, лишь читайте и запоминайте, что вам говорят". Кружок быстро прикрыли, а что дальше с ними было, батя не сказал, а я в конце девяностых совсем еще пацаном был, с другими интересами — и разговор тот зашел, когда я у бати спросил про прежних пионеров.

А книжек в доме было много, всяких. Среди них — эстонец Эно Рауд, "Огонь в затемненном городе", или еще, вот автора уже не помню, "Мальчик из Уржума", про молодого Кирова, ну и конечно, "Молодая Гвардия" Фадеева. Вот решили юные пассионарии, что надо нельзя сидеть в стороне — при фашистской оккупации, дело похвальное, вот только эти, похоже, всерьез себя вообразили революционерами-подпольщиками, а нас, царской охранкой? И надо еще посмотреть, не стоит ли за ними кто-то умный и подлый. Хотя бы те же бандеровцы — ведь был у них реально такой план под конец, окрас сменить, в комсомол и даже Партию внедряться, ждать своего часа? Но это, если только "втемную": анкеты наших "марксистов" я уже просмотрел, так там русских, евреев и поляков полно, да и из украинцев никто в щирости не замечен.

Кстати, та малолетняя шлюшка, Ира Стырта, в Львовском университете год отучилась, на юридическом факультете. Вот только ни малейшей связи ее с "юными марксистами" не было замечено, может плохо искали?

И собирается кружок не только в университете.. Но и по квартирам, включая даже у самого товарища завкафедрой. Интересно, о чем они будут беседовать? Вот только тебе, королева ты наша итальянская, туда нельзя. Понятно, что тебе хочется, "как в кино", вот только тут всерьез игра идет, раз крови не боятся — Якубсона убили ведь? А если с тобой что-нибудь случится, меня твой Юрочка точно на дуэль вызовет. Забыв, как сам в солнечном Узбекистане чуть не угробился, решив что ему с его опытом и подготовкой, море по колено. Ага, а лужа по уши — как в морском фольклоре (и говорят, реальный случай), бывалый боцманюга, вокруг света ходивший и в штормах не утопший, шел пьяным из кабака по городу Кронштадту, упал мордой в лужу, и захлебнулся. Так что не будет никакого геройства, о котором после напишут — нам мемуаров не писать, а в кино для пацанов и так что-нибудь эффектное сочиним.

Ты все поняла, римская наша героиня? Даже если приглашать будут — тяни, не соглашайся. А впрочем, нет — соглашайся, но исключительно на пару с лучшим своим другом здесь. Нехай будет "она не одна придет, она с кузнецом придет". Не обращай внимания, это из фильма слова, который ты не смотрела.

Ну а нам не эффекты, а результат нужен. Завтра будет к товарищу Линнику Сергею Степановичу, русскому, 1916 года рождения, члену КПСС, проживающему по улице Базарной, дом такой-то, в отдельной квартире товарищ живет, визит от жилконторы, или санэпидстанции, или просто, товарища участкового с помощником (детали с утра уточним). Чтоб незаметно оставить подслушивающее устройство (уже умеют делать в этом времени, вполне компактные). А если окажется, что у него по соседству, или выше, или ниже, жилплощадь освободилась, то совсем чудесно, завтра туда наш сотрудник въедет, и стену просверлить (но не до конца, и лишь чтоб для микрофона хватило) не проблема. И что хорошо с тобой это никак не связать. А еще, ну этим тебе заморачиваться не надо, насчет "незаконной слежки за советскими гражданами" — нет еще в советском законе ничего насчет прослушки и санкции прокурора, не успели ввести.

Так о чем вы конспиративно беседуете, товарищи юные мстители? Кому и на какие статьи потянет?

Магнитофонная запись.

(юношеский голос) Сергей Степанович, вы уверены, что это надо? Нам не страшно но хочется быть уверенными — что не напрасно.

(взрослый голос) Надо, Петя, надо. Иначе выйдет, что и Миша Якубсон погиб напрасно. И Игорь Горьковский тоже — вот ты бы смог так, своему помочь уйти, зная что он допроса не выдержит, и товарищей выдаст? И все, кто на фронте погибали "за Родину, за Сталина" — тоже, выходит, зря.

(другой юношеский голос) Но ведь жить и в самом деле стало лучше? И в смысле свободы — вон, у Кувшинова с матмеха отца выпустили. Реабилитировали по полной, извинились, и даже квартиру пообещали, в очередь поставили уже. А гниль и крикунов жмут и партбилетов лишают, если кроме дури и глотки у тех ничего нет.

(взрослый голос) А подумать? Что у Ильича написано — подачки от власти, которые не вырваны в борьбе, а дарованы по высочайшему соизволению, могут так же забраны назад. И ты считаешь, что если человека без вины посадили, годы гноили на Колыме, а затем сказали, простите, вы не виноваты — то это все, инцидент исчерпан? Что квартира может потерянные годы и здоровье возместить? А тех кто умер, не дожил — с ними как, тоже реабилитируют?

(третий юношеский голос) Реабилитируют. Вы же знаете, Сергей Степанович, скольким только из нашей группы бумаги прислали. За тех, кого в тридцать седьмом.

(взрослый голос) Дурак! Через пятнадцать лет? Прислали — даже не на отца, или дядю, а на какого-то дальнего родственника, значит ближних не осталось уже, куда они делись, ты подумай!

Ю.1. — Все равно — и к критике стали прислушиваться. Если партийный ошибся — можно указать, и если прав окажешься, тебе лишь спасибо скажут.

В. — Так даже у тех, кто на самом верху, ума хватило, на грабли не наступать, как царь николашка. Пар выпустить, самых умных и активных заметить и возвысить, на свою сторону привлечь.

Ю.2. — А сколько построили, даже тут, во Львове? Смотришь — и веришь, что и по всей стране так. И Победа — гордость за страну, за народ.

В. — Так и умный хороший пастух свое стадо лелеет. Вот так и комвласть — ну зачем ей нищета, править ведь лучше в богатой и сильной стране? И уж конечно, защищать свое от соседской сволочи, вроде Гитлера. Ты чем сомневаться — Ленина открой, вон на полке стоит, и прочти. Чья должна быть власть — рабочих и крестьян. Вот ты бы доучился, на завод пошел — и что, ты бы себя хозяином чувствовал? Или — что партийные скажут, так и будет. Так чья частная собственность выходит — уж точно, не твоя! А как прежде, при "магдебургском праве" было, городской торговой верхушки, так и сейчас, диктатура не пролетариата, а верхушки партийной. И во главе — сам знаешь кто.

Ю.3. — Так они же не дворяне! Не князья-графья. А были, из таких же как мы!

В. — Верно. Ну а как в истории всякие королевские династии и дворянские роды начинались? Кто из простых, но с талантом, умудрялся на самый верх — и уже дети его там оставались. Как и сейчас — вот кто у нас самый показатель, "адмирал Победы" Лазарев М.П. ? До войны вообще известен не был, значит пребывал в самом малом чине. Но сумел отличиться, защищая власть — и власть его отметила, думаешь, его дети в одну школу с тобой пойдут а после станут колхозниками или рабочими у станка?

Ю.1. — а вы бы, Сергей Степанович, если честно, своим бы детям не помогли, имея возможность? Я бы вот, помог. По справедливости это.

В. — Вот потому Ленин и указал в "Государстве и Революции", что? Правильно, уничтожить государство, пусть не сразу, но постепенно. Поскольку враждебное окружение остается. Следовательно, с ростом силы социалистического народа, социалистическое государство должно слабеть, отмирать. И где вы это видите — хотя бы в сравнении с 1913 годом? После Победы, вот уж повод, нет у нас рядом агрессора, готового напасть, самое время что-то облегчить, отменить — и где? Наоборот, наркоматы министерствами стали. А завтра, ради исторической традиции, снова графьев введут? Если уже сейчас, мне под большим секретом сказали, в Москве отдельные лица, близкие к власти, СССР называют Красной Империей!

Ю.2. — Но все-таки, Сергей Степанович... Ленин ведь подобные методы осуждал. У большевиков было главное — пропаганда, и борьба за интересы угнетаемого народа.

В. — В те времена было легче. Сам подумай, кто против власти поднимется — тот, кто получает гроши, за каторжную работу четырнадцать часов в день, живет в грязном бараке и знает, что там и помрет. Или тот, кто работает восемь часов, получает за это довольно, чтоб не бедствовать, видит что цены ежегодно снижают, ждет получения квартиры, уверен что завтра жить станет лучше и веселей? Мишу Якубсона ведь сами рабочие схватили и сдали милиции. Когда будет, как Ленин писал, революционная ситуация, ну-ка, что в ней третье необходимое условие — верно, обострение бедствий и страданий трудящихся масс! — тогда был бы хороший шанс на успех. А сейчас его нет. Как у Горького — "такую кучу, на вилы не поднять, тяжела".

Ю.3. — Но можно наших поднять. Пусть не всем университетом, но уж точно, не нашей маленькой группкой. Всех брать не посмеют. Значит, выслушают, и будут говорить. И нас тоже услышат.

В. — И многих ты поднимешь, до того как кто-то донесет, и за вами всеми придут? Искренне веря, что "За Родину, За Сталина", это все — как я сам верил когда-то.

Ю.1. — И чем это поможет, в историческом плане?

В. — Тем, что сделает власть комбюрократии хоть чуть менее прочной. А значит, в конечном итоге приблизит время ее падения.

Ю.3. — Вы, Сергей Степанович, говорили про "эксперимент".

В. — Да, говорил, Когда верил что Сталин будет соблюдать Конституцию СССР. Где говорится о праве каждой республики на выход. Мы не претендуем на всю территорию — дайте нам возможность самим установить порядок, который мы считаем правильным, в пределах отдельно взятой бывшей союзной республики. Но Киев, год сорок четвертый, показал, что никому не будет дозволено уйти. Танками раздавят. И виновных к стенке, как бывшего товарища Кириченко, Первого в Украине.

Ю.2. — Так там же бандеровцы были, фашисты, враги!

В. — А ты думаешь, были бы там не Кук с бандой, а мы, было бы иначе?

Ю.1. — Но все же, мы не фашисты. И как они, не хотим.

В. — А я что, приказываю чтоб вы как Кук, захватили пароход с детьми и всех перебили? Нет, расплачиваться должны лишь истинные виновники!

Ю.2. — Зачем нам тогда это кино? И итальянская актриса?

В. — Чтобы после нас, уже мертвых, не облили грязью. Не сделали желающих лишь стать "украинскими царями". Чтоб кто-то рассказал, за что мы пошли умирать. И тут эта персона подходит как нельзя кстати. Итальянка, ставшая женой нашего командира и ради того отказавшаяся от своего Отечества — но уж точно, не сталинская фанатичка. Известная не только у нас, но и у себя в Италии. При том что завоеванные страны даже Сталин пока не решается прижимать окончательно, включая в свою "Красную Империю". Если нам удастся сделать ее "нашей", то после будет одинаково хорошо, и если гебье решится ее арестовать и казнить, что без сомнения, повлияет на отношение итальянцев и затруднит их включение в Красную Империю, и если не решится, тогда она расскажет нашу правду и здесь и там.

Ю.3 — А если она донесет?

В. — Ну, она не должна будет узнать все, разве только в самый последний момент. И совершенно не верится что известная актриса может быть агентом МГБ. Да и не так гебисты работают — заподозрили бы, прислали офицера ГБ с особыми полномочиями. Фильм ведь снимают по-настоящему — не ради же нас?

Ю.3. — Ну а если она все-таки не согласится?

В. — Тогда, как с Голубевым, ведь прошло хорошо? Никто не заподозрил?

Ю.1. — Погано вышло.

В. — Отставить интеллегентское чистоплюйство! В борьбе за лучшую жизнь, в белых перчатках остаться никак нельзя — обязательно кровью измажешься.

Ю.1. — Да я понимаю...

В. — Решили, кто пойдет на контакт?

Ю.2. — Так Нинка или Ганка, кто еще? Им легче, чем парням, в доверие войти. А больше никого из наших у киношников нет.

В. — Ну, смотри! Мой запрет на все контакты с другими пятерками исполняете, помимо старших?

Ю.2. — Так неудобно же, Сергей Степанович. Многие же раньше были и кореша, а кто-то и как жених с невестой. Да и как — на одни лекции ходим.

В. — В университете можно, там напротив, чем больше будет у гэбистов подозреваемых, тем лучше. Но чтоб в прочее время — никаких! Ради дела, потерпите — как революционеры, ради конспирации, даже браки заключали фиктивно. Или он и она, друг друга не видели годами, хотя работали в городе одном. Книжки надо читать — учение, свет!

Ю.1 — А с "украинцами" поддерживать?

В. — У вас ума не хватает? За "бандеровцами" сейчас так следят — и уж будьте уверены, весь "комитет по протесту" агентами ГБ набит. Дело их объективно полезно — но вот сейчас надо к ним и близко не подходить! Даже осуждать, и погромче — чтобы после, ГБ совсем со следа сбить, если мы на той стороне, то кто тогда против нас?

Ю.3. — Но все же, Сергей Степанович... Я вот при всех заявляю, что ваш приказ, если живым попадусь, то оговаривать максимальное число непричастного народа, не выполню. И своей пятерке не передам. Никого не выдам, и сам молчать буду, как партизан в гестапо — но и невиноватых не потяну. Непорядочно это.

В. — Мальчишка! Дурак! Ты думаешь, попав на настоящий допрос, сможешь молчать? Из тебя даже ремни резать не станут — по секрету скажу, есть у гебья такое средство, что тебе укольчик, и ты становишься говорящей куклой без воли! И сдашь тогда абсолютно всех — вот отчего я и велел, Якубсона... И шанс избежать этого, лишь один — поскольку лекарство очень дорогое. Изображать предельную лояльность, и говорить, говорить, вот только не то. Тогда может быть, на тебя эликсир пожалеют. У МГБ ведь тоже бухгалтерия и отчетность — вколют тебе, не хватит кому-то другому.

Ю.3. — Так тогда и Горьковский....

В. — У него легенда другая. Контуженый, и тупой, услышал против Сталина, и психанул. И от этой роли не отступит.

Ю.1. — Сергей Степанович, ответьте честно. Вы говорили Игорю, что если он не так, вы его Ганнусю убьете?

В. — Мы на свободе пока? Цель оправдывает средства — ответ ясен.

Ю.1. — Но это же... Так бандеровцы делали!

В. — И что? Ради святой цели иногда приходится применять и грязные приемы. Достигнутая цель все оправдает. Как товарищ Ленин деньги на революцию у германской разведки брал.

Анна Лазарева.

-Брать их всех надо — говорил Валя Кунцевич — и этого Сергея Степановича, в первую очередь.

Так во-первых, а что мы им предъявим? Никакой конкретики нет, кроме слов. Которые, строго говоря, и доказательствами служить не могут — из-за качества звука: голос, похожий на гражданина Линника, аналогично и про других. Скажут они, хоть — а мы пьесу в драмкружке репетировали, или просто треп вели. Положим, в случае явно готовящегося теракта, мы имеем полное право не заморачиваться юридическими нормами — а имея серьезные подозрения, брать и допрашивать виновных по высшей степени, хоть с "эликсиром правды", хоть с китайскими пытками. Но даже пентонал натрия, как и "детектор лжи" (уже изобретенный), это не панацея: они вытаскивают лишь то что человек считает правдой. И известны случаи, когда допрашиваемые даже под пентоналом умудрялись говорить не то — если умели закинуть в психику "это-правда" настолько, что сами верили. Также, применение что пентонала, что полиграфа, требует четко сформулированных вопросов — а мы даже не знаем толком, что эти подпольщики задумали!

Во-вторых, жалко человеческий ресурс. Несколько десятков совсем молодых парней и девчонок, вообразивших себя молодогвардейцами, жалели наверное, что на войну не успели попасть! Их бы стремления, да в нужном направлении для Партии и народа — а не утилизовывать, как бандеровскую или власовскую сволочь! А то ведь наше судопроизводство различий не делает — тем более что по закону, в местностях пограничных или приравненных к ним (а Львов к таковым относится) подобные дела (по обвинению в антисоветской деятельности) разбирает военный трибунал и в ускоренном порядке. Конечно, с теми, кто черту уже переступил, будем беспощадны — Голубев, это тоже студент был, убитый весной в парке, виновных так и не нашли, списали на уголовных. И за Якубсона следует кому-то ответить!

В-третьих, мы, "инквизиция", все-таки не МГБ. И думать обязаны не только о пресечении враждебной деятельности, но и о том, чтобы враги ни героями ни мучениками не стали, а вызывали со стороны здоровых масс лишь отвращение и презрение, ну еще и смех тоже полезно. Иначе даже победа будет равнозначна поражению: этих обезвредим, других сделаем врагами. Читали нам в Академии на курсе истории про студенческие беспорядки 1899 года — когда бунтовали университеты Санкт-Петербурга, Москвы, Киева, Казани, Томска, Харькова, Варшавы и Одессы (размах оцените — где Варшава и где Томск), а в Питере к ним присоединились и прочие учебные заведения, включая Военно-медицинскую Академию, Высшие женские курсы, и даже Духовную Академию. Спокойное еще время, никакой революции, большевиков и прочих эсэров и близко нет. Так с пустяка началось, усугубленного бездарностью царских властей!

Санкт-Петербургский университет отмечал свое 80-летие. И накануне там вывесили обращение ректора, предписывавшее учащимся "исполнять законы, охраняя тем честь и достоинство университета", и предупреждавшее — "Виновные могут подвергнуться: аресту, лишению льгот, увольнению и исключению из университета и высылке из столицы". Студенты же сочли этот тон надменным и высокомерным, за два дня до юбилея объявление было сорвано и уничтожено, а на самом торжестве — аудитория освистала ректора, заставив его прервать свою речь и покинуть трибуну. После чего студенты стали расходиться, чтобы весело отметить праздник в городе и по домам.

И обнаружили, что Дворцовый мост, а также пешие переходы через лед Невы, заблокированы полицией. Кто отдал такой приказ, доподлинно неизвестно — скорее всего, кто-то из полицейских чинов решил, а вдруг толпа "нигилистов" и под окнами Государя, в Зимнем Дворце, как бы не вышло чего? И никто не озаботился разъяснить студентам смысл происходящего, поговорить, успокоить — а лишь пришибеевское, "не толпись, расходись по домам!".

Кто по эту сторону Невы жил, на Васильевском и Петроградке, те разошлись. Но большая группа студентов двинулась по набережной в сторону Николаевского моста. В сопровождении конных полицейских — "как бы чего не вышло". Это возмутило студентов, "нас конвоируют, словно арестантов", а кроме того, кто-то решил, что полиция хочет перекрыть еще и Николаевский мост. И в полицейских полетели, даже не камни, а снежки! Один из которых очень удачно расквасил нос командиру эскадрона. Который, обозлившись, крикнул — бей, нам из-за этой сволочи студентов ничего не будет! (эти слова для потомков в бумагах сохранились). И конные жандармы врезались в толпу, топча конями, хлеща нагайками, рубя шашками плашмя (хорошо хоть, стрелять не начали). Причем досталось не только студентам, но и случайным прохожим, из "приличной публики".

Назавтра возмущенные студенты объявляют забастовку, бойкотируя занятия. Ректор не придумал ничего лучше, как вызвать в университет полицию, обозлив и "демократически настроенных" преподавателей. Несколько десятков студентов арестовали, еще больше отчислили с "волчьим билетом" — опять же, не особенно разбираясь конкретной виной во вчерашнем, а кто был неугоден, и просто под руку подвернулся. Скандал однако распространялся, у студентов были родственники, друзья, просто знакомые. И тогда Николай Второй распорядился о расследовании — поставив главой комиссии военного министра Ванновского. "Виновен — в солдаты. Хотя бы они имели льготу по семейному положению, по образованию, или не достигли призывного возраста. Армия и не таких исправляет". Так распорядился царь — по собственной дури, или с подачи генерала, история умалчивает.

И полыхнуло уже по всей России. Забастовали уже и студенты Московского университета — ответ властей был такой же как в Питере: аресты, отчисления, высылка. Студент Ливен облил себя керосином и сжег, в одиночке Бутырской тюрьмы — родственники утверждали, из-за издевательств стражи, власти — что он был псих. Его похороны в Нижнем Новгороде (откуда он был родом) вылились в антиправительственную манифестацию. И прокатилось по всей Российской Империи, от Петербурга до Одессы, от Варшавы до Томска (дошло бы до Владивостока, если б там университет был). В итоге все ж стихло, подавили, успокоили. Вот только ущерб авторитету царской власти был огромный — как внутри страны, так и за границей (уж как изощрялись европейские газеты, в особенности английские). А среди студентов, кому тогда искалечили жизнь, были например, Каляев, в 1905 году убивший Великого Князя Сергея Александровича, и Борис Савинков (эта персона в комментариях не нуждается), и еще немало ушедших в революцию, кому не повезло достичь такой известности. Наверное, эти двое все равно бы сорвались, бунтарь-террорист, это уже характер такой — но ведь наверняка были многие, кто прежде о пути революционера и не помышлял, ведь личная обида, это такой стимул!

Положим, сейчас по всему СССР беспорядков не будет. Но если учесть, что конкретики у нас мало, бить придется "по площадям", послушай я Вальку, "брать всех немедленно", а этот Сергей Степанович прямо велит по максимуму оговаривать непричастных — то сколько в итоге пострадает напрасно, и как они после станут относиться к Советской Власти? И лет через тридцать кто-нибудь об этих событиях свои "Черные камни" напишет — о борьбе молодежи со сталинской тиранией. А ведь есть прямой приказ Пономаренко, такого не допускать!

И наконец, непонятно, этот Сергей Степанович сам по себе, или за ним стоит кто-то? Вот уж кому снисхождения не будет, в любом случае! Как в Библии сказано (вот ведь, наслушалась Лючию), "кто малых верящих соблазнит, тому самая жестокая кара". Подлые его слова — как у мрази Новодворской, "бить Лениным по Сталину, Марксом по Ленину, а в итоге обрушить весь советский строй". Но никуда ты от нас не денешься — и не тронем тебя лишь пока не вытянем всех, кто около тебя и за тобой.

Так что — пока наблюдаем. И снимаем кино.

Эпизод из фильма.

Лесная дорога. Какой век не понятно — лес, он и пятьсот лет назад лес.

Проезжает всадник — по виду, из средневековья. Через минуту за ним, настегивая коней, несутся еще десяток, картинно размахивая оружием. Сейчас догонят, будут убивать.

И тут из кустов бьет пулемет — МГ-42, с полусотни метров, по групповой мишени на узкой дороге, результат очевиден. Один только разбойник, скакавший последним, кого тела его подельников заслонили от пуль, успевает метнуться в лес и удрать.

И голос из леса — вслед первому всаднику:

-Эй, пан Донат! Разговор есть! Не бойтесь, мы друзья.

Валентин Кунцевич.

Снимаем кино — в ударном темпе.

В бесконечно далекой жизни двадцать первого века, случилось мне поговорить с мужиком, снимавшимся у Сергея Бодрова, название забыл, там про медвежонка было и девушку из цирка (прим.авт — "Медвежий поцелуй"). В массовке — он там одним из охотников был, что по лесу бежали в самом начале фильма, убивая медведицу. Сцена всего ничего, наверное, меньше минуты — а тот человек рассказывал, снимали ее целый день, с кучей дублей, подбирая ракурс, мизансцены, освещение, выехали из Питера по Приозерскому шоссе в лес на какой-то километр с раннего утра, назад их привезли в третьем часу ночи (прим.авт — этим "охотником" был я. Но на экране, к сожалению, себя не нашел). У нас с временем и бюджетом похуже — так что приходится спешить.

У Пономаренко задания, с двойным или тройным дном, как у некоего персонажа Бушкова. Не имитация съемок кино, ради выявления университетской крамолы, а подлинные съемки. И не просто фильм про древнюю историю, казаков и панов, а еще и какая-то деза нашим западным "друзьям". Оттого и посланцы из будущего — двое, как у Кира Булычева, чтоб сильно сценарий не менять. И про изменения истории — дается прямой намек, что наша временная линия единственная, что в прошлом изменишь, в будущем отразится, коль уж Чародея надо вытянуть в светлое будущее в последний момент перед гибелью, и никак иначе, ведь отчего у нас в истории нет ничего ни про осаду Дрогобыча поляками, ни про смерть Чародея? А не доехал он до города, погоня его настигла, но живым взять не смогла. И решено было, из политических соображений, дело не раздувать, просто исчез бывший профессор Кракова и ректор Болоньи в этих лесах, как не было его. Хотя наш феномен обсуждая, пришли здешние научные светила к выводу, что время наше "параллельное", расщепилось мироздание на линию ту, от года 2012 (значит, сейчас там год 2023й?), и эту, которую мы сейчас по своей воле гнем, поскольку будущее ее не определено никак (приводились и обоснования, которых я не понял — ну не учили меня "гнусной теории Эйнштейна" и всему что еще дальше за ней). А я лично — профессионалам науки на слово верю.

Эпизод на лесной дороге. В засаде первый из Гостей (кто и был для того снаряжен) а также трое партизан — все те же командир и его ординарец Петруха, и еще снайперша Таня с винтовкой СВТ (роль Лючии). "Разбойниками" были солдаты из приставленной к нам охраны — кавалерия себя не изжила еще, остались в дивизиях роты и взводы конной разведки, там ребята бывалые, толковые, и даже джигитовке обучены, так что изобразить "убитых" под пулеметом (стреляли, понятно, холостыми), сумели вполне похоже. И сразу, в том же пейзаже, объяснение Гостя с Чародеем, что приглашаем вас в светлое будущее жить, где никого не жгут, и давно установили, что Земля вокруг Солнца вращается, и вообще, наука это самое уважаемое дело. Дело сделано — и отправляемся все по своим мирам и временам? Да нет — фильм лишь начинается.

Не хочет Чародей сейчас с нами, очень надо ему в Дрогобыч. И силой не увести — он кинжал достал и себе к груди приставил, вот не пойду я с вами, как бы вам ни нужен! Да в чем дело?

В сценарии было, что тут он нашу "Таню" видит. Но я вмешался, как консультант — кто в прикрытие назначен, должен там и сидеть, вдруг еще кто-то из врагов подкрадется? Тем более, один из погони удрал — а если он окажется берсерком, как "бойцовый кок"? Потому, снайперша должна бдить невидимкой — а не выскакивать на базар со всеми! Иначе бы — такое внушение сделали бы, не позавидовал бы персонажу. Так что увидит Чародей двойника своей возлюбленной, уж точно не здесь!

Сценарий поправили — достаточно одних слов. Что оказывается, есть в Дрогобыче девушка, с которой у Чародея была переписка, причем не о любви, а на высокоученые темы (а почта в Жечи Посполитой в то время уже была — конечно, для тех, кто мог заплатить). И теперь "пани Анну" обвинят в колдовстве и сожгут — а он такого допустить не может.

И Гость соглашается. Договорившись, что вот вам срок, через три дня мы вас вместе заберем. Объясняет после Командиру, какой прок был бы от силой увезенного, ведь гений, это тонкая натура, в клетке не творит. Командир в сомнении головой качает — не знаю как у вас, а у нас есть такое слово, "надо", и все личное побоку!

-А у нас по-другому. Если коммунизм, это свобода каждого, вместе со служением всем.

Интересное кино выходит! Это ведь для наших советских людей будет сказано, кто фильм посмотрят? Что вовсе не обязательно всегда с самоотречением, как на войне?

Лючия Смоленцева.

Партизанка Таня — это я. И пани Анна из пятнадцатого века, это тоже я.

Имя для героини предложила я — ну, вы понимаете, в честь кого. Думаю, что и в 1494 году встречались иногда такие девушки, кто не соглашались безропотно принять за свое будущее пресловутые "три К", и хотели чего-то большего, яркого. Как я сама — читала романы и мечтала о рыцаре, а премудрая тетушка София ворчала, ну зачем тебе это, вот выйдешь замуж за приличного синьора, вроде сына трактирщика Паоло, родишь ему детей, будешь помогать заведение содержать. Но пришли русские, и забрали меня в свою Страну Мечты. А живи я в то время, меня вполне мог бы ждать костер — ведь известно сегодня, сколько женщин сожгли в "просвещенной" Европе, лишь за то, что они как-то выделялись из толпы, были не такими как все, да просто умны и красивы!

Как только я прочла рассекреченные архивы Ватикана — ту их часть, что была украдена немцами, попала трофеями к советским, и по просьбе Папы была возвращена, с условием что с документов снимут копии, и было издание Академии Наук СССР, малый тираж, но я достала и прочла — то мне казалось, рушится небо! О мадонна, там про Святую Церковь такое — про "праведную" жизнь ее служителей, и что творилось в монастырях, и кто восседал на Святом Престоле и в епископских креслах — и это были не сведения для публики, а "внутренние" документы Церкви, достоверность которых не подлежала сомнению!

Пятнадцатый век — начавшийся с восстания гуситов, и завершившийся появлением протестантизма. Мадонна, выходит что те, кто выступал тогда против Церкви, вовсе не были раскольниками, их критика была вполне справедлива?

-Не спеши с выводами, дочь моя — ответил мне тогда отец Серхио — если даже Спаситель наш соединял в себе божественное и человеческое, то и любой служитель Церкви, как и любой иной высокой идеи, хоть даже коммунизма, соединяет в себе эту Идею, и бренное человеческое несовершенство. Но следует ли из этого несовершенства, что и Идея плоха? Которая по сути своей, мудра и добра, ибо служит высшему благу людей. У римских язычников было "пусть погибнет мир, но восторжествует закон" — а Церковь же считает, что Добро выше даже Истины. Известно ли тебе, что учение Коперника, что Земля не центр вселенной, а лишь одна из планет, вращающихся вокруг Солнца, подвергалась гонениям Церкви вовсе не из мракобесия, а так сложилось, что в те конкретные годы эту систему активно применяли разного рода чернокнижники, прорицатели, каббалисты и даже прямые служители Врага Рода человеческого? К тому же, коперниковская система поначалу была даже менее точной в описании положения планет на небе, чем прежняя, Птолемея — этого не говорили в светской школе, дочь моя? Лишь с открытием Кеплера, что орбиты планет суть не круги а эллипсы, а также с обнаружением спутников планет, которые тоже вносили свою погрешность, астрономия приобрела вид, близкий к современному — и Церковь никогда его не осуждала! Но вернемся же к предмету твоих сомнений — да, очень многие женщины были осуждены невинно. Однако судьи, такие же люди, и не застрахованы от ошибок. Если совсем недавно и в Советской стране немало людей так же невинно подверглись осуждению и даже казни — и сейчас сам Вождь Сталин признал эти ошибки, и те дела пересматривают, осужденных реабилитируют, и даже выплачивают какую-то компенсацию — но не объявляют о том широко, и уж конечно, не кричат, что вся коммунистическая идея плоха. А представь, что случилось, появись это завтра в "Правде" и других газетах — что стало бы с верой советских людей? Вот так же и Церковь — мы признаем свои ошибки, но никогда не объявим о том во всеуслышание, чтобы не вносить в умы совершено ненужную смуту!

Анна, с которой я после поделилась содержанием нашего разговора (у меня нет тайн от лучшей подруги — а вот умный совет она может дать), ответила:

-Правильно твой святой отец сказал! Знаешь ведь — заставь дурака богу молиться, он и себе, и тебе лоб расшибет. То есть — не доводи до абсурда. А главное — чтобы добро было: если оно есть, и всем, значит правильно все. А если зло в итоге выходит, то значит, неправильно. Так и считай!

О, мадонна, но тогда выходит, что я, то есть пани Анна, никак не могу ощущать себя грешницей? Если я всего лишь, в любопытстве хотела узнать, как устроен мир. Поскольку Господь дал мне ум больше, чем у прочих домашних куриц. Мне восемнадцать (меньше, вряд ли столь юная особа будет проявлять интерес к столь сложным проблемам, а по сюжету, я в переписке с Чародеем не первый год состою, ну а больше тоже не может быть, тогда бы у меня уже был бы муж и дети). Я не высокородная пани, раз в городе живу, не в отцовском имении, но и не из низшего сословия — дочь богатого купца или цехового старосты. И отец явно любил меня и баловал, давая больше свободы, чем было принято в то время. Хотя возможно, что он о сыне мечтал, а родилась я, вот он и воспитывал меня как мужчину, с большей долей свободы и ответственности?

А вот люблю ли я Чародея? Мне восемнадцать, ему сорок четыре — но в то время и было принято так, мужчина ведь должен быть хозяином, опорой, а не безусым юнцом! И если я, истинная католичка, испытываю к нему искреннюю симпатию и интерес, то это очень тонкая грань от... Тем более, что Вера отвергает в любви страсть и наслаждение — хотя искренне не понимаю, что тут греховного, если с собственным мужем? По крайней мере, я вижу в Чародее свою единственную возможность вырваться из предначертанного пути, быть выданной замуж за соседа-трактирщика, и всю оставшуюся жизнь провести на кухне! И если Он меня позовет — я пойду за ним куда угодно.

Ну вот, я написала письмо. Запечатаю сургуч своим перстнем, и хочу отдать почтарю (служанкам лучше не доверять). Встаю, прячу письмо, накидываю плащ... Ну что, снято — следующий дубль?

Пономаренко Пантелеймон Кондратьевич (начальник Службы Партийной безопасности, в разговоре именуемой "инквизицией").

И сколько врагов нам надо перебить, чтоб нас наконец оставили в покое?

В данном случае, не уничтожить, а переиграть. Из доклада Лазаревой следует (и иными источниками подтверждается — Киев нас многому научил, в том числе и категорически "не класть яйца в одну корзину" в смысле получения информации) — что сейчас против нас играют не бандеровцы! Ну разве только пешками и на подхвате могут быть, у настоящих игроков. Так как бандеровская карта в игре против СССР окончательно бита!

Все ж научились мы понемногу и искусству политической рекламы — как еще этот вид деятельности, как оказалось весьма полезный, назвать? Слова из западных газет, что "неудавшийся захват парохода, это как выстрел себе в ногу для сторонников Бандеры" — так еще огромное значение имеет, как свершившийся факт информационно подать. И Анна Лазарева с этим поручением справилась отлично — прав оказался старший майор госбезопасности Кириллов, сумевший еще одиннадцать лет назад увидеть в этой девочке огромный потенциал. Как сумела она организовать процесс над бандеровщиной, по политическому значению равный подавлению Киевского мятежа сорок четвертого года (прим.авт — см. Союз нерушимый). Помимо истории с неудавшимся терактом, на свет божий вытянули все о действиях бандеровцев в карательных подразделениях, не была забыта и Волынская резня. Благо, на процессе было не повернуться от иностранных журналистов — а пойманные с поличным "онижедети", ведь так бы назвали этих тварей в ином времени, на скамье подсудимых ну совсем не "херои", рассказали все о своих подвигах в славу Украины, включая и места захоронений жертв расправ. Мы тут же устроили выезд на места, со вскрытием могил, с фото— и киносъемкой, судмедэкспертизой — и опять же, все в присутствии журналистов. Шок был жутчайший — а тут еще и Кук, "генерал" УПА, надеясь на пощаду, дал подробнейшие показания, как борцы за незалежную не столько с Советской Армией сражались, как истребляли мирное население, кто показался нелояльным, и делали это самыми зверскими методами — "оказались способными учениками у нацистских палачей". Рассказал он и как ОУН заботилось о этнической чистоте будущей незалежной Украины, подобно гитлеровцам убивали евреев и поляков. А знал Кук очень много, включая местонахождение архивов ОУН-УПА, которые благополучно сдал — с докладами 'провидников' и 'куренных', фотографиями расправ, сделанных для отчета, когда мрази еще и не задумывались о возмездии.

Англичане и американцы поначалу пытались устроить что-то вроде информационной блокады. А иные из их газет даже заикались поначалу, что "это все конечно, ужасно, но борцы за свободу украинского народа были принуждены к крайностям тяжестью великорусского коммунистического ига". Но слишком хорошо в Европе помнили недавнюю войну, и нацистские зверства (в этой версии истории гораздо большие, чем в мире "Рассвета"), видели европейцы фильм "Обыкновенный фашизм" (в иной истории снятый лишь в 1965 году), и не дневник Анны Франк потряс умы, а она сама, живая, выступала на Штутгартском трибунале одной из свидетельниц обвинения, и слишком много было свидетельств о теснейшей связи ОУН-УПА с абвером и гестапо — так что в глазах даже обычного европейского обывателя, быть другом и союзником нацистов окунало в грязь самую высокую цель. Да и еврейские и польские общины в США и Великобритании были не на последнем месте по числу и влиятельности. Ну и конечно, европейский обыватель ужаснулся перспективе, выпустить из бутылки джинна совсем иного, невиданного прежде терроризма — направленного не на представителей власти, а на массу таких обывателей, оказавшихся не в то время не в том месте! Так что, очень скоро репортажи с процесса (названного "мини-Штутгарт") стали печатать и респектабельные буржуазные газеты. И даже убежденные антисоветчики, вроде тех французских редакторов, кто еще недавно печатали статьи месье Фаньера о "коммунистическом вирусе, превращающем людей в зомби" (не иначе, сей месье, пребывая в США, с выходцами с Гаити успел пообщаться), вынуждены были сбавить обороты, чтоб читателей не растерять. Какая "излишняя жестокость", проявленная советским спецназом — а если бы эти мерзавцы захватили британский пароход, вы так же говорили бы о действиях английской полиции? А бандеровцы, это просто исчадия ада, подручные бесноватого фюрера (проклятого одновременно и Папой, и Патриархом), раз посмели посягнуть на безопасность мирных граждан СССР, отправившихся в морской круиз (а если завтра кому-нибудь в Европе это придет в голову?).

В итоге — поддерживать бандеровцев даже на Западе стало ну очень не комильфо! "Украинский культурный центр" в Гааге, где получал жалованье некий Степан Бандера (эта контора за десять лет сменила с десяток вывесок и мест) без особой огласки прикрыли — надеемся, что чуть подольше, чем в прошлые разы. А самого Бандеру с помпой выдали СССР — жалко, что процесс успел завершиться, ну так мы продолжение организуем. Пока эта тварь на Лубянке показания дает — и ведь ничтожный человечишко, никакой не вождь, не организатор, покойный Шухевич был на голову выше и опаснее — но знамя и символ, что там в будущем говорили, "придет и порядок наведет", вот и пришел, у следователя в ногах валялся (не преувеличение — да и что еще от польского лагерного педераста ждать?). Можно было его и раньше убрать — но больше эффект вышел, что хозяева сами его нам выдали, показали схроновым сидельцам, насколько их ценят, как разменную монету. И теряет бандерье даже в Галицко-Волынской ССР последний авторитет — кто и когда делал ставку на неудачников? И разбегается кто куда, в том числе внедряясь и в органы Советской Власти, комсомол и даже Партию — а вот к этому надлежит отнестись с предельной серьезностью! Уже есть негласное распоряжение — выходцам с Западенщины, в центральном аппарате не работать, не только на союзном, даже на республиканском уровне. Ну и партконтроль не дремлет — любого можем притянуть, "по открывшимся обстоятельствам", если окажется, что ты в "отважных" ходил и кровь у тебя на руках.

Оборотная сторона — что увидев такое, польские товарищи на своей территории принялись за искоренение "бандеровцев", не особенно стараясь различать их от украинцев вообще. Что совершенно не по-коммунистически — впрочем, в Польше сейчас даже в их Партии, ПОРП, не разберешь, кого больше, коммунистов или националистов. Причем последние чувствуют себя жестоко обиженными и ограбленными, на СССР и ГДР хвост поднимать боятся, видя соотношение сил — но отыгрываются на "своих" украинцах, которых считают нашими единокровниками. Что очень не хорошо — но обмен населением, бывший в мире "Рассвета", это совершенно не выход, мы у себя бандеровщину почти уже задавили, и теперь на тлеющие угли бочку бензина плеснуть, миллион или два (оценки разнятся) голодных и озлобленных, готовое пополнение для выбитой схроновой пехоты? Так что придется польским товарищам самим свои проблемы решать — товарищ Сталин им свое неодобрение уже высказал. Мы с вами коммунисты или кто — можно и должно, чтобы в рядах Партии, украинец и поляк вместе делали общее дело! И грядет еще постановление "о борьбе с националистическим уклоном", как это на польский перевести. Но к нашему делу это прямого отношения не имеет.

Сама Лазарева свою проведенную работу считает "технической". Так ведь и должность генсека в Партии поначалу чисто "технической" считалась, не Председатель, не Руководитель, а Генеральный Секретарь. И что вышло, как стал на этой должности товарищ Сталин? Генеральный Прокурор Руденко — больше фигура публичная, ему "вовне" работать, на виду — а кто так скромно и незаметно подумает, что и как на свет подать, чтоб по психологии било сильней? Наградить Анну Петровну надо — заслужила. После львовской миссии и вручим, по совокупности. Если справится, как в Киеве — ой, далеко пойдет девочка, далеко! А собственно, отчего женщине не быть членом ЦК или Политбюро — в Уставе ничего не сказано про запрет. Лет через десять — будет там меня подпирать.

Итак, сейчас в Львове — не бандеровцы. А кто? Наши "ультракоммунисты", с шилом в заднице (читал "Черные камни" Жигулина, как школьники себя новыми молодогвардейцами вообразили). Можно им мозги вправить, внушение сделать и простить тех, кто совершить не успели ничего наказуемого. Но их вождь, товарищ Линник, под эту категорию точно не подходит! А за ним кто стоит? Архивы уже подняли — вот не нашли у него связей с заграницей, даже гипотетической! Значит — свои? Те, кто новым курсом товарища Сталина недоволен — и тянется ниточка, очень может быть, и сюда, в Москву?

Взять бы этого Линника, и трясти, по полной. А он (как из записи следует, что он своим питомцам указывал), назовет массу фамилий, голословно обвинив. И ведь не проверить! А товарищ Сталин даже на намеки о новой оппозиции реагирует крайне нервно — нам тут еще нового тридцать седьмого не хватало! Положим, его и не будет, не станут Органы "вал" гнать — но даже ограниченной "охоты на ведьм" хватит, чтоб резко снизить эффективность гос— и партаппарата. И в выигрыше останутся лишь враги СССР!

Так может в этом и есть смысл? Отчего Львов — вот не верится, что товарищ Федоров замешан! Даже не оттого, что он делом доказал свою верность Советской Власти (Линник и Горьковский тоже воевали, и что?), а то, что Алексей Федорович все ж для Аппарата чужой, нет у него выходов на самый верх (как у Кириченко), да и в амбициях на трон "царя украинского" он совершенно не замечен. Его аппаратного опыта хватило, чтоб заметить непорядок — и тут же встревожиться, и послать сигнал наверх, в понимании, чем это лично для него грозит.

Лазарева верно отметила — шансов на успех выступления у врага, кем бы он ни был, нет! Окажись сейчас в Львове киевская банда Кука (а такую банду сегодня УПА собрать не может), ее бы танками раздавили, растерли в порошок в двадцать четыре часа, и заграница бы в тряпочку молчала, или даже приветствовала! И это любой должен понимать — так на что же они, кто против играют, рассчитывают? А если и в самом деле, цель — провокация, наша жестокая расправа с невиновными, "советские ничем не лучше бандер", ну а если и после будет "охота на ведьм", так это вообще отлично? Ну а Линник с его птенцами, всего лишь жертвенные фигуры.

Кто тогда организатор? Американцы — вряд ли! Не умеют пока они играть тонко и изящно, "на рикошетах", не отошли от ковбойщины, вломиться, пиф-паф, все лежат. В мире "Рассвета" они чему-то иному лишь в шестидесятые научились. У англичан такой опыт есть, как и многолетняя привычка использовать "борцов за светлое будущее" в своих интересах — но серьезных интересов у них в Галиции нет, а при нынешних раскладах MI-6 вряд ли станет стараться из любви к искусству. Но есть еще одна сила — оппозиция Папе, каковая отнюдь не исчерпывалась кардиналом Лавитрано и его сторонниками (прим — о том см. Страна мечты). Вот у этих есть и мотив, и умение, и возможности для работы в том регионе!

Мотив — время поджимает! Его высокопреосвященству Фрэнсису Спеллману и его сторонникам и союзникам надо срочно ломать союз Ватикана с нами, пока взаимные интересы не зацементировались намертво, до такого состояния, что даже приход к власти настроенного против нас Папы не сможет разрушить союз — потому, что это чересчур дорого обойдется Святому Престолу, в том плане, что финансовые потери будут огромными.

Что нам известно по этой фигуре? Спеллмана приводили как образец человека, ухитрявшегося находить общий язык со всеми — и, всегда доводить начатое дело до благополучного завершения. Этот сын ирландского бакалейщика сумел в молодости подружиться с такими людьми, как ныне покойный Гаэтано Бислети, в свое время бывший приором Мальтийского ордена, остающегося могущественным клубом старой европейской аристократии; влиятельнейший Франческо Дука, долгое время руководившим Конгрегацией по чрезвычайным церковным делам — правда, сейчас старенький кардинал тяжело болел, с возрастом у него обострилась болезнь сердца; ближайший помощник Пачелли еще в бытность его государственным секретарем, Доменико Тардини. В более зрелом возрасте, около тридцати и за тридцать, он сумел подружиться с помощником военно-морского министра США Франклином Рузвельтом и архиепископом Эудженио Пачелли — будущими президентом и Папой Пием XII. Эта дружба сохранялась всю их жизнь — надо отдать должное Фрэнсису Спеллману, он умел быть по-настоящему надежным и верным другом.

Но, была и еще одна сторона жизни и деятельности кардинала Спеллмана, куда менее известная широкой общественности. В мире "Рассвета", именно он, блестящий дипломат и финансист — недаром его первый покровитель, кардинал О'Коннел, находясь в раздражении, называл его 'бухгалтером' — обеспечил во время и после Второй Мировой войны, когда поражение Германии стало очевидно для всех, переход Святого Престола, на весьма выгодных для Ватикана и ориентировавшуюся на него старую европейскую элиту условиях, под покровительство Вашингтона. Он сумел договориться со всеми — и сделал это безукоризненно.

Сейчас же его обязательства вошли в противоречие друг с другом. Как видный представитель американской элиты, он должен был обеспечить продвижение интересов США в Европе — как один из высших руководителей РКЦ он был вынужден соблюдать заключенный с СССР союз. Судя по имеющейся информации, Фрэнсис Спеллман сделал свой выбор в пользу первой группы своих обязательств. Нет, он не готовил заговора против своего старого друга — очевидно, что тяжело больной Пачелли, которому уже стукнуло 77 лет, недолго будет занимать престол Святого Петра (в мире "рассвете" Пий XII умрет в октябре 1958 года). И кто станет следующим Папой — сторонник союза с СССР, или же, противник?

В первом случае, за время, которое новый Папа будет занимать престол Святого Петра, союз окрепнет настолько, что разрушить его будет почти невозможно — слишком тесно будут связаны интересы Ватикана и Кремля, слишком большие выгоды от сотрудничества будут получать многие влиятельные люди в Европе, чтобы они согласились на его демонтаж, слишком велик будет укреплявшийся с каждым годом авторитет Советского Союза в Европе, среди рядовых немцев, итальянцев, чехов, люксембуржцев, французов, бельгийцев, чтобы разрыв этого союза, совершенный по инициативе Папы, не нанес тяжелейшего, возможно, смертельного удара по авторитету Католической Церкви.

Во втором случае, при том условии, что Советский Союз совершит что-то очень нехорошее — и, желательно, неоднократно! — у Папы будет повод и возможность разорвать этот союз, не похоронив при этом авторитет Ватикана среди рядовых европейцев. А что здесь может быть лучше, чем попытка антисоветского мятежа, подавлять которую мы будем, не слишком разбирая правых и виноватых? С условием, что пострадавшими будут не бандеровцы, а вполне себе коммунисты (Советы даже своих адептов не ценят ни в грош).

А тут первоклассный повод — местное руководство (львовский ректор, гражданин Куколь И.Н., и еще граждане, список прилагается) допустили нецелевое расходование бюджетных средств, расплачиваться за которые придется студентам и преподавателям. При том, что край тот ну очень не богатый, и стипендия для иных из студентов была единственным доходом. А товарищ Федоров проблемы вообще не видит, как царский генерал Ванновский — "не нравится, на завод иди. Или, коль так хочешь учиться, переходи на русскоязычный факультет". А брожение растет, причем не под бандеровскими лозунгами, что тревожно. Может все же ударить на опережение, устроить в университете "утро бандеровской казни", благо, русскоязычные студенты и преподаватели нас поддержат? Кто благоразумен, тот язык сменит, или на завод пойдет — ну а самые упрямые, и кто не сумеет доказать, что действовал не по наущению ОУН, те на волю выйдут минимум лет через десять, уж простите, спокойствие и порядок в государстве важнее! А если среди них тогда объявятся "савинковы" и "каляевы"? И что еще неприятнее, вешки срежем, не разобравшись, откуда корешки — а если они завтра новые зеленые побеги дадут?

Что ж, товарищ Лазарева Анна Петровна, придется тебе как в Киеве постараться. Справишься — наградим. А нет — ну, мы ж не звери, и сейчас не тридцать седьмой! Вот только путь к высотам для тебя тогда сильно удлинится — или, будешь ты не более чем женой адмирала Лазарева Михаила Петровича, которого мы все очень ценим и уважаем.

А товарищу Кунцевичу особо указать. Если этот ухорез опять дров наломает — ответит и за это, и за Китай! Тут игра тонкая предстоит: ведь и уступать нельзя, ишь чего выдумали, советские законы нарушать — но жестко ставить на место, выйдет еще хуже!

Валентин Кунцевич.

У нас ухорезов хватает — нам умные нужны.

Эту фразу любит произносить Пантелеймон Кондратьич Пономаренко. Утверждая, что слова не его, а самого товарища Сталина. С одной стороны, это хорошо, путь открыт высоко взлететь, как я за одиннадцать лет от старлея до полковника. Вот только и падать придется высоко, если не справлюсь. По закону Паркинсона — что тебя повышают, пока уровень свой не превысишь, а дальше закономерный провал, и вниз по баллистической траектории. А сталинский СССР, это не демократия, тут отставкой не отделаешься.

Кстати, сейчас я уверен, что заговор в верхушке РККА в 1937 году был — в этом времени немало пообщавщись с живыми свидетелями тех событий. Причем Тухачевский явно не был марионеткой Троцкого, а вел свою игру, желая получить всю полноту власти, а не стать пусть и лидером одной из победивших группировок — понимая, что даже окажись он одним из победителей, например, 'на паях' с бывшим аптекарем Ягодой, то с высокой вероятностью отравится колбасой на второй день после победы, или на операционном столе зарежут, как товарища Фрунзе, или станет жертвой мести недобитых сторонников Сталина. Такова уж природа подобных игр — два медведя в одной берлоге категорически не уживаются. Вот он и пытался балансировать и угрожать — ох, дурак, ведь трижды прав был Ильич, написавший для всех будущих поколений мануал "как надо брать власть", где один из основополагающих принципов, "никогда нельзя играть с восстанием — а коль начал, надо с предельной решимостью идти до конца", то есть рвать вперед на динамике, по максимуму используя положительный для себя темп операции, иначе неизбежно "мятеж не может кончится удачей — в противном случае зовется он иначе". Но Тухачевский профессиональным революционером со стажем до 1917 года не был, и даже в "октябрьскую" команду не входил — а потому, эти уроки Вождя категорически не усвоил. И нафиг тогда было лезть в политику — или верно говорят, что власть, это самый сильный наркотик в мире, чем больше вкусил, тем больше хочется? Возможно, что сначала Михаил свет Николаевич по уши влез в игру — и, только потом осознал, что попал в цугцванг, начал метаться и выкручиваться посредством блефа и торговли. Вот только ни одна власть в мире, хоть демократия, хоть диктатура, не потерпит таких фокусов от того, кто имеет в распоряжении вооруженную силу, а значит в состоянии сделать этой власти то, что Пиночет устроил Альенде. И никакая власть не останется в белых перчатках, когда почувствует реальную угрозу себе. Кто там кричит о "зверствах кровавой гебни" — поинтересуйтесь, как де Голль наставлял на путь истинный всяких там из ОАС, или как англичане, в начале XX века, объявляли награды за головы борцов за независимость Ирландии, не утруждая себя различиями между политиками и боевиками; или что стало с неким Лонгом, губернатором Луизианы, в 1936 году претендовавшим на кресло президента США, с последующим переформатированием системы реальной власти (причем историки считают, у него могло получиться!), но вот возник откуда-то одиночка-психопат с пистолетом (как вы можете думать что-то нехорошее о великом Фр.Д.Рузвельте, разве мог он приказать "мочить" своих соперников, подобно главарю гангстерской банды? Хотя этот милый старичок на коляске прежде был помощником морского министра, то есть непосредственным начальством для Корпуса морской пехоты США, как раз в "эпоху большой дубинки", когда эти бравые морпехи активно насаждали демократию во всяких там никарагуа и доминиканах).

Так что никакой иллюзии насчет доброты и гуманности советской правящей верхушки я не питаю — высшая власть по определению, доброй быть не может. А вот прагматичной, быть обязана — то есть, не выбрасывать без надобности ценный инструмент, каким являюсь я, без хвастовства! При том, что в политику мне и даром не надо, а сам Иосиф Виссарионович (хотя, в отличие от нашего отца-Адмирала, не так часто я Вождя вблизи видел), показался мне вполне адекватным — может и прав Саня Князев, утверждая что в той истории после войны на психику Сталина два инсульта повлияли очень отрицательно?

-Вам, товарищ Кунцевич, за границу после ваших китайских похождений путь заказан пока. Так что справляйтесь там, куда вас Партия поставит.

Пономаренко тоже понять можно. Кадровый голод — пока еще в СССР, процент населения с десятью классами меньше, чем в наше время с вузовским был. Я же по анкетным данным, для "партийной безопасности" подхожу идеально — москвич, образованный, с боевым опытом и проверенный в деле. Завидую Васе Гаврилову, с которым мы в 2012 в одних чинах были, старлеи — а теперь у него спокойнейшая (в сравнении с моей) должность командира бригады спецназа СФ (ну подумаешь, буйных викингов втихую топить, и еще боевая подготовка в час "икс" пройтись метлой по вражескому берегу). А у меня в глазах Пономаренко (и наверное, кого-то повыше) репутация "интеллегента" — москвич, из профессорской семьи. Не объяснишь же, что в свое время в училище пошел, чтоб "ботаном"-рохлей не быть, играл крутого, вот маска и приросла. Диверс я, "полевой командир", больше боевик, чем опер, и уж никак не Шерлок Холмс местного розлива. Но ничего не поделать — падать тоже неохота, да и если просто выгонят, что я на гражданке умею? Это в двадцать первом веке с моим послужным списком было бы легко устроиться в службу безопасности какой-нибудь компании или банка — ну а тут даже в немаленьком частном, артельно-кооперативном секторе, все терки меж собой исключительно легальные, совершенно не принято собственные "гестапо" держать.

Итак, следственное дело, номер такой-то. Горьковский Игорь Антонович, 1924 г.р. (так в документах — точная дата неизвестна). Бывший беспризорник, воспитанник трудкоммуны имени Дзержинского. Анкета чиста — не был, не привлекался, комсомолец, затем кандидат в члены ВКП(б), тогда еще не КПСС. После ранения на фронте и излечения, служба в милиции, затем в ГБ. Сержант госбезопасности (чин, равный армейскому летехе), однако в личном деле данных об образовании нет. Сейчас — один из главных подозреваемых, за отсутствием пока что прочих. И "свой", пусть и заблуждающийся — с бандеровской, или иной вражеской сволочью, было бы намного проще.

Достоверно установлено, что Горьковский не одиночка, член организованной группы. Сектантского типа, пусть и оформлена как политический кружок — есть мудрый учитель-'гуру', и последователи, смотрящие ему в рот. А что есть любая секта — средство решения проблем ее руководителя: психологических, материальных, сексуальных. Правда, по гражданину Линнику пока конкретики мало — что надо лично ему: самоутверждение, переходом от роли скромного преподавателя к роли мудреца, берущегося править самого Сталина? Или банальное желание стареющего мужика создать себе гарем из молоденьких студенток, восторженно смотрящих ему в рот? Или еще что-то, или все в смеси?

С чего у них все началось? Читал я когда-то много, как подобает профессорскому сыну. И вот запомнилась мне книга Пайпса "Русская революция" (у нас была издана в 2005 году). Трилогия, том первый — "Агония старого режима". Что интересно, американский профессор истории Ричард Пайпс, один из крупнейших в мире специалистов по новейшей истории России и СССР, проводил аналогию между предреволюционными Францией и Россией, ссылаясь не на специалистов тайной войны, служивших Бурбонам и Романовым, а на Алексиса де Токвиля, Огюстена Кошена, других историков и философов, исследовавших феномен деструктивного влияния интеллигенции на общество, точнее, сталкивавшей его из неидеальной жизни в форменный кошмар.

"Поиск якобинской родословной привел его (О. Кошена) к общественным и культурным кружкам, образовавшимся во Франции в 60-е и 70-е годы XVIII столетия с целью проповедования 'передовых' идей. Эти кружки, которые Кошен назвал 'societes de pensee', сложились из масонских лож, академий, сообществ литераторов, а также разнообразных 'патриотических' и культурных клубов. 'Societes de pensee' проникли в общество, когда там полным ходом шло разрушение традиционных сословных уз. Приобщающемуся к этим кружкам следовало порвать все связи со своей социальной группой, растворив свою сословную принадлежность в сообществе, скрепляемом исключительно приверженностью к некой общей идее. Якобинство явилось естественным результатом этого феномена: во Франции, в противоположность Англии, стремление к переменам исходило не из парламентских институтов, а из литературных и философских клубов".

Эти кружки, в которых исследователь России может увидеть много общего с объединениями русской интеллигенции столетие спустя, свое главное назначение видели в установлении единомыслия. Единства они добивались не тем, что разделяли общие заботы, а тем, что разделяли общие идеи, которые жестко навязывали своим членам, подвергая яростным нападкам всех, кто мыслил иначе:

"Кровавому террору 93-го года предшествовал 'бескровный' террор 1765-1780 годов в 'литературной республике', где Энциклопедия играла роль Комитета общественного спасения, а Д'Аламбер был Робеспьером. Она рубила добрые имена, как тот другой рубил головы: ее гильотиной была клевета. Интеллектуалам такого склада жизнь не представлялась критерием истины: они создавали собственную реальность, или, скорее, 'сюрреальность', подлинность которой определялась лишь соответствием мнениям, ими одобряемым. Свидетельства обратного не учитывались: всякий, кто проявлял к ним интерес, безжалостно изгонялся. Подобный образ мыслей вел ко все большему отстранению от жизни. Атмосфера во французских 'societes de pensee', описанная Кошеном, очень походит на атмосферу, царившую в кругах русской интеллигенции столетие спустя. Если в реальном мире судией всякой мысли выступает доказательство, а целью — производимый ею результат, то в этом мире судьей выступает мнение о ней других, а целью — ее признание... Всякая мысль, всякая интеллектуальная деятельность возможна здесь, лишь если находится в согласии с их мыслью. Здесь суждения определяют существование. Реально то, что они видят, правда то, что они говорят, хорошо то, что они одобряют. Так поставлен с ног на голову естественный порядок вещей: мнение здесь есть причина, а не следствие, как в реальной жизни. Вместо быть, говорить, делать, здесь — казаться, мниться. И цель этой пассивной работы — разрушение. Вся она сводится в конечном итоге к уничтожению, умалению. Мысль, которая подчиняется этим правилам, сначала теряет интерес к реальному, а затем постепенно — и чувство реальности. И именно этой потере она обязана своей свободой. Но и свобода, и порядок, и ясность обретаются лишь потерей ее истинного содержания, ее власти над всем сущим".

Вот откуда ноги растут — у революционной (даже еще не большевистской) нетерпимости русской интеллегенции. Как известный случай, когда "демократические" литераторы требовали у издателя Сытина, "мы с таким-то работать не будем, поскольку он реакционер. Гоните его — а что ему жить будет не на что, так реакционеров не жалко". После это выльется и в "отрекись от своего отца, брата — врага народа" в тридцать седьмом. Пайпс описывает классические объединения сектантов, только не с религиозным, а политическим оттенком — где нет места для фактов и логики, противоречащих 'единственно верному учению'; 'познание невозможно размышлением и наблюдением — оно возможно только личным наставлением имама' (прим.авт — был принцип исмаилитов. Сейчас — всех моджахедов, игиловцев и прочих аллахакбар. Ну как иначе — в шахиды?).

А как умеют промывать мозги в сектах — бедняга Овертон нервно курит в сторонке, осознавая преимущество индивидуальной работы перед массовым продуктом. На выходе получаются фанатики, биороботы — у которых собственный мозг заблокирован напрочь, оставив лишь один канал, что скажет гуру.

Тут даже пытка бесполезна. Если в технике "усиленного допроса" я многому научился у китайцев, то в его философии, если можно так выразиться, очень полезным для меня было знакомство с герром Рудински (гестапо, это конечно контора поганейшая была, но профессионализм ее отрицать глупо!).

-Хороший следователь должен быть психологом. Определить у клиента слабое место. Понять, когда он готов сломаться, пойти на сотрудничество. Пытка и избиение вовсе не панацея — но могут быть полезны, когда надо показать клиенту, что он не венец творения, а всего лишь мясо. А оттого, хорошо действует на людей с высоким общественным положением и самооценкой — если только он не идейный фанатик. Простонародье в этом отношении часто оказывается более трудным объектом. Но при должном умении, сломать можно любого. Только совет вам, герр Кунцевич — если решились на физическое воздействие, то надо задавать предельно конкретные вопросы, поддающиеся немедленной проверке — иначе вы не можете быть уверены, что пытуемый не дает вам дезу, хотя бы ради облегчения своего положения. И конечно, желательно присутствие врача, чтобы сначала определить допустимую меру воздействия, а затем следить, чтоб пациент не умер преждевременно.

И что такого может знать Горьковский — что я мог бы немедленно проверить? Где спрятано оружие, которое в час "Икс" Линник раздаст своим боевикам? Если прав оказался Пономаренко, приславший мне и Лазаревой подробные указания — и главная цель врага, это спровоцировать нас на массовое убийство заведомо невинных людей? Больница, детдом, школа, церковь? Так выйдет еще одно преступление бандеровцев, "группа непонятно чьих боевиков", а вина Советской Власти в чем? А вот университет, это теплее — наши военные и милиция и так уже на взводе, ожидая "бандеровские вылазки", и если беспорядки с националистическим уклоном, пением "ще не вмерла" и желто-синей тряпкой, и вдруг не снежок в физиономию, а выстрелы по солдатам? И будет в ответ тогда такой Тяньцзаминь — что и требовалось доказать!

Немедленно брать Линника, и трясти его? Так он, по раскладу Пономаренко, уж точно, не ведущая фигура — не сам же он додумался, на заклание, кто-то ему приказал! И далеко не факт, что ему одному, что нет и резервной группы — о которой Линник не знает. Знать он может своего куратора — вот только куратор в такой игре, это не влюбленная барышня, на вызов по первому свистку не побежит, меры предосторожности наверняка есть.

Так что — пока, колоть Горьковского. Вряд ли он знает много — но сомнительно, что в секте есть еще кто-то из ГБ. А значит, Линник должен был задействовать его для нелегальщины. И он мог что-то случайно видеть, слышать, сообразить.

Одно непонятно. И Линник, и Горьковский — честно воевали, за нас. И не были в плену — где сломать могли, склонить к сотрудничеству. Вражда к "комбюрократии" вполне возможна — а вот прямая работа даже не просто на врагов СССР, а именно на друзей нацистов (а после поимки Гиммлера, разоблачения сети "асгардов" по всей Европе и на жаловании из ЦРУ, а теперь еще и истории с пароходом — все советские люди убеждены, что бывшие гитлеровцы, и их заокеанские хозяева, это одно и то же), это все ж перебор. Что-то еще должно быть в их мотивации — ухватить не могу.

Так что, готовлю инвентарь. Не пыточный инструмент — всего лишь фотографии. Пока — перевернуты на столе, изображением вниз. Можно ли то, что я собираюсь сделать, назвать подлостью? Так все же лучше, чем физическое воздействие? А раз уж сам ввязался в такие игры — то не взыщи.

-Ну и за что ты Мишу Якубсона убил? — первый мой вопрос к арестованному — факт считается абсолютно доказанным. И отвечать тебе за него по-полной. Даже больше — или забыл, что по закону, сотрудники Органов за совершенные преступления подлежат наказанию более суровому, чем простые граждане? Вышак тебе светит, или "четвертной", если повезет.

Молчит. Лишь смотрит уперто, как партизан на допросе. Обстановка располагает — здание старинное, подвал, потолок сводчатый, низкий, окон нет. В кабинете нас двое — конвой не нужен, если этот Горьковский попробует на меня наброситься, хуже будет лишь ему.

-Своих же товарищей, сослуживцев, подставил — говорю я, тем же менторским тоном — под расследование московской комиссии, из центрального аппарата. Думаешь, у меня других дел нет, настоящих врагов советского народа ловить? Ладно, студентики — но ты-то как в такое дело впутался? Хоть знаешь, что в основе лежало?

Я не вру — мандат "опричника" у меня в кармане. Это на людях здесь я сотрудник киногруппы — кому надо, я свои полномочия предъявил. И Горьковский никому на воле передать не сможет, кто его допрашивал — да и не знает он о приезде товарищей с Ялтинской киностудии, его ж еще до того арестовали. Молчишь — ну что ж...

-В "Тимура и его команду" поиграть решили? Только не по мелочи, соседям дрова таскать, а улучшить сразу весь советский строй? Не сами решили, а слушая мудрого наставника, как гражданин Линник С.С. Вот только не поняли вы, что вас, дурачков, нагло поимели.

Переворачиваю крайнее фото, ну вот она, Ганнуся, гражданка Полещук А.А., 1930 г.р. Ничего дивчина, только не в моем вкусе, полновата, мне же стройные нравятся.

-С гражданкой Полещук вы в каких отношениях? Жениться собирались, ну совет да любовь были бы, отчего вдруг передумали — хотя отношения продолжали поддерживать? Впрочем, не ты один такой, как оказалось. Дурак, ой дурак!

Переворачиваю остальные фотографии, комментируя:

-А также гражданки Литовченко, Маликова, Коновец, Чумакова — это лишь те, кто уже заявления написали. Как их гражданин Линник валял. Вещая дурам, а также дурачкам, вроде тебя, про революционную организацию, прямо как в романе "Овод". А если кто-то из дураков начнет что-то подозревать — то убирать их, руками других дураков. Как в твое случае, сразу две фигуры прочь, и Якубсон, и ты. Да и Голубев, помнишь ведь, что было, тоже. Тебя ведь Линник от женитьбы отговорил, сказав — дом, дети пойдут, и оба вы для борьбы будете потеряны?

-Откуда вы знаете?

Ага, значит в точку попал. Хотя я всего лишь вспомнил роман Горького, как там один герой другому то же самое говорит. Или фразу из какого-то советского производственного романа, "увлекся ею, но боялся, что жена отвлечет от большого и важного дела", в памяти застряло, хотя название и автора забыл.

-А это он не одному тебе говорил. Вы-то всерьез принимали, играя в подпольщиков — а гражданин Линник смеялся, самый крутой петух вашем курятнике. Ладно, студенты, про всякие там "братства" наслушавшись — но ты-то, мужик уже жизнью тертый и опытный, куда смотрел?

-Неправда! Сергей Степанович, совсем не такой!

Я усмехаюсь — понимающе, и мерзко. Не довелось тебе, Игореша, в иное время пожить. "Политкорректное" — когда уже и двух мужиков командировочных в один номер гостиницы селят с ухмылкой, а если педагог с ученицей (или ученицами) имеет отдельные занятия, то сразу обвинение по статье (и не всегда, придуманные). А меня вот Мария почти три года ждала — и ведь я, грешен, по своим каналам проверял, не было ли у нее еще кого-то, и теперь точно знаю, что нет! В этом времени нравы строже, чем в эпоху постсоветского капитализма. Хотя и тут успело быть, "если комсомолка откажет комсомольцу, то значит, она мещанка". И Горьковский тем более должен был про то слышать, хотя и пацаном в те годы был — да и ситуация, когда девушки влюбляются в наставника на пути все равно каком, вполне обычная, ну а про фронтовых походно-полевых жен молчу. Так что — поверит!

-А если так — говорит Горьковский, как обрубая концы — он право имел, по согласию. Эх, Ганнуся!

И на лице его читаю, "а пусть по такой статье осуждают, до главного не дойдут. Конспирация!".

-Дурачок — добавляю я — ты не понял, что для тебя, и для Сергея Степановича, и для других, кто в вашей "организации" состоял, разницы нет? Поскольку имеем убийство, совершенное по предварительному сговору группой лиц — ведь не сам же ты решился? — да еще со злостным использованием служебного положения, ну а так как ты был вооружен, и у прочих отдельных личностей тоже оружие нашли, при явной сплоченности в некую "организацию", то вполне можно подвести под статью о бандитизме. В местности, находящейся на особом положении, да еще приграничной — что еще усугубляет. И дело Голубева тоже присоединим, по вновь открывшимся обстоятельствам — так что убийства неоднократные, бандитизм, а теперь еще и сутенерство — вышак всем, по целому букету чисто уголовных статей. Что ты думал, меня напрасно сюда из Москвы сдернули — так мне туда возвращаться, ничего серьезного не раскрыв, просто неудобно. А жаль — уж своего брата-фронтовика я готов был вытащить, но что делать, если ты сам возможности не даешь? Когда вас, вместе с Сергеем Степановичем к стенке поведут, можешь ему в лицо плюнуть — за то, что он написал подробно, в каких позах он твою Ганнусю имел, причем не только в .... Но и другие места!

-Не смейте так говорить! — аж голос дрожит — если бы не здесь, вы...

-Цыц! — отмахиваюсь я — хочешь мне в морду, ну попробуй. Только после не обижайся, когда я тебе руки пообломаю. Вот только от этого — то что было, никуда не денется. Поимел вас Сергей Степанович, как последних дурачков! Ну, ему-то по справедливости воздастся — а вас вот даже жалко, лично мне. Я тебя, Игореша, просто понять хочу — ладно, придумали свою "тимуровскую организацию", этим часто пацаны грешили, Гайдара прочтя, дело даже похвальное. Но убивать-то зачем? "Чтоб не разоблачили" — так это от врагов, фашистов прятаться надо, а Советская Власть вам разве враги? Сергей Степанович мне понятен, что он с этого имел. И студенты понятны — начитались, заигрались. Ты мне непонятен пока что — как ты не разглядел, что тебя поимели, как лоха последнего, на фуфло развели на ровном месте, и подписали на расстрельную статью? Ведь не похоже, что у тебя совсем мозгов нет!

Тьфу ты! Это я погорячился — забыв, что совершенно не в ходу в этом времени, уголовно-блатной лексикон, иначе чем среди уголовников и лагерной вохры. Хотя отсидевшие "политики" вполне могли нахвататься.

-Вы сами воевали? — спрашивает Горьковский — или в тылу ошивались, пока мы...

-А за такое и в морду могу! — отвечаю я. И расстегиваю "летчицкий" кожан. Две Золотые Звезды, и целый иконостас прочего (не сами висюльки, все ж форма не парадная, а лишь ленточки — но все равно, впечатляет).

-Все получены за реальные дела — продолжаю я — как например, Гитлера живым достать, я был одним из тех "песцов". За то вторая звездочка — а за что первая, не отвечу без приказа, скажу лишь, что она мне как пропуск была в ту команду ловцов фюрера, туда самых лучших отбирали. Из осназа не армейского, а НКГБ — или ты думаешь, что мы лишь в своем тылу геройствовали? Так я по ту сторону фронта времени провел, едва ли не больше чем по эту. Разведка, диверсии, затем СМЕРШ — и вот, сейчас "по особым поручениям" служу. Лично отправил на тот свет больше врагов СССР чем ты их вообще видел. Но то были — фашисты, бандеровцы, и прочая антисоветская сволочь. А своего же брата-фронтовика как-то грешно. Так что считай, что вытянул сегодня ты свой счастливый билет — поскольку я искренне хочу найти для тебя смягчающие обстоятельства. И повторяю вопрос — какого черта ты вообще в эту историю влез?

Упирать на то, что "свой". Доверия достичь, чтобы раскололся. Не одной же Ане Лазаревой в психологию играть? Клюнет или нет?

Горьковский молчит. Затем отвечает, решившись:

-За Советскую Власть. Все мы за нее. На словах. А где она — Советская Власть, если все определяет партийное начальство? Мы воевали, и думали, что после Победы заживем — что свобода будет. А стали гайки закручивать еще шибче.

-Не понял? — удивляюсь я — это где ты закручивание видишь? Если дела пересматривают, даже тех, кого в тридцать седьмом. И выпускают, кого по ошибке, и в правах восстанавливают, и даже компенсацию дают. И вообще, как сказал товарищ Сталин, "жить стало лучше и веселее". Лично мне так вполне нравится!

Так, а с чего это он на меня даже с сожалением посмотрел, будто свысока? И отвечает:

-А это не свобода, а подачка. Которую как дали, чтоб народ успокоить, так завтра и отнять могут. А мы — гарантии хотим! Чтоб власть была подлинно народная, как Ленин указывал. Истинно советская — со свободой слова, собраний, гласностью и всеобщим народным контролем.

Лексикон однако для сержанта — хотя, магнитофонную запись вспоминая, слова гражданина Линника узнаю, которые он своим адептам в мозг вбивал.

-А сейчас по-вашему, она чья? — спрашиваю я — помещиков и капиталистов? Вот не помню я такого класса, "партийное начальство" — класс пролетариат знаю, крестьянство опять же, ну и конечно, буржуазия с дворянством. Ну а у нас правит кто?

Ага, замешкался! Вопрос непростой — о классовой сущности и частной собственности бюрократа еще в "перестройку" спорили, батя рассказывал. "Менеджер", наемный чиновник, своей собственности не имеющий, формально пролетарий, он кто? Или гражданин Линник и тут сумел что-то придумать?

-В "Происхождении семьи, собственности, государства" Энгельс пишет, что эксплуататорские классы формировались именно так — когда наверху оказывались самые сильные, возможно что и по заслугам. А их дети после становились "благородиями". Тогда выходит, что сегодня мы видим рождение нового класса эксплуататоров. Если уже говорят о "Красной империи", погоны вернули, министерства вместо наркоматов. А завтра, снова господ введут? Наследственных — чтоб их детям все, а прочим, как "кухаркиным" раньше?

-Ну ты сказал! — отвечаю — это как бы в армии, командиров отменить, чтоб никаких генералов и офицеров, все в звании одном? Да и на гражданке, ты любого поставишь заводом руководить?

-А у Маркса написано — что так эксплуататоры и возникли: из воинских отрядов. В военное время врагов гнули, а когда мир, стали своих. И что противовесом было, очень долгое время, вроде общего собрания, как вече — как весь мир решит, так тому и быть. Чем не Советская Власть? Когда народ выбирает, снизу доверху — сельскую, городскую, районную, областную, и в масштабе всей страны. И никак иначе. У Маркса так предлагалось — а про бюрократов, не говорится ничего!

-Ты дурак? — начинаю я злиться — товарищ Сталин же писал: как междусобойчиком коммун сделать промышленный гигант, вроде Уралмаша или Днепрогэса? Маркс, а за ним и Ленин в "Государстве и революции" (написанном до Октября) верили, что мировая революция будет сразу. А как быть, если пока что в одной стране и во враждебном окружении? Тут поневоле будет положение осадное, без лишней словоговорилки — в бою и походе, демократия, это смерть!

-А никто не сказал, что будет легко. Неудобно иначе — так предательство всегда было из-за "удобно, здесь и сейчас".

-Ну и придут завтра империалисты, те же американцы. Всех завоюют — и прощай свобода. Если армию тоже отменить.

-Не завоюют, в них стрелять будут из-за каждого куста. Если оружие будет роздано всем. Как например, у швейцарцев.

-Дурак — отвечаю я — вот я, пока ты в госпитале валялся, с войсками Первого Белорусского Варшаву освобождал. Так немцы там повстанцев химией травили — тебе на курсах ГО рассказывали, что такое фосфорорганика, одна капля на кожу, и ты труп? А радио слушаешь — как французские колонизаторы во Вьетнаме, Алжире, на Мадагаскаре, химию с воздуха лили на партизанские территории, сотнями тонн, по площадям? Немцам рабы были нужны — а американцам нет, им проще всех перетравить, и негров завезти. Как у себя, индейцев перебили — раз работать не хотят, значит их в ноль, а африканских негров на плантации.

-Не посмеют. Гитлер же против нас не решился!

-Снова дурак — говорю я — знаешь ведь, что они в ООН всерьез предложили? Что химию против Держав, цивилизованных наций, нельзя — а против бунтующих дикарей можно. А чем первые от вторых отличаются — да тем, что у одних армия есть и потому ответка прилетит, и неслабая, даже бесноватый это понимал. Ну а толпа партизан со стрелковкой, они как дикари и есть. Вот и кончится твоя "свобода".

-Они не посмеют. Их же пролетариат будет против.

-Меньше надо "Если завтра война" смотреть — как там немецкие рабочие, под советскими бомбами, "интернационал" поют. А как в жизни было, тебе напомнить? Это при том, что в Германии еще в тридцать третьем компартия была миллионной. А в США коммунистов было меньше, чем членов "Американской нацистской партии", ты не знал? И война у них другая — прилетят бомбардировщики с атомными бомбами, затем химией добавят. У них генерал Лемэй еще в войну хотел "вбомбить Германию в каменный век" — так он сейчас у них главком авиации. И что ты тогда делать будешь — знаешь, сколько стоит, даже один истребительный авиаполк вооружить, обучить, содержать, справятся с этим ваши общины?

Молчит. Наверное, по этому поводу Сергей Степанович ничего не говорил. Если думал прежде, как власть взять, ну а что дальше, это прекрасное далеко? Или гражданин Линник сознательно о том умалчивал, ведь не мог не понимать того, о чем я сейчас говорю? В этом случае, он с чужого голоса пел — от того, кому выгодно, ну а кто такой в мире есть? Делаю себе зарубку в памяти — учтем! И тут Горьковский произносит:

-Ну тогда, можно ввести истинный коммунизм в порядке эксперимента, пока на территории одной из республик. Например, этой, Галицко-Волынской. А Москва обеспечивает нам оборону и снабжает товарами, которые в коммунах производить нельзя. А дальше этот опыт постепенно может быть распространен на весь СССР.

-Слушай, ты и в самом деле дурак, или притворяешься? — отвечаю я — так под солдата Швейка не коси, не поможет. Это как — вас отпусти на волю, но корми и защищай? Ну подумай, какой нам интерес?

-Воплотить то, что завещал Ленин! — вещает Горьковский, глядя в потолок — что была территория истинного коммунизма, на которой живут люди как в светлом будущем.

-Кстати, а что писал Ильич насчет того, как порядок поддерживать на всей территории? Если не будет милиции, суда, прокуратуры? И даже прописки — у себя что-то непотребное сделал, к соседям убежал.

-Это просто. Внутри коммуны все всех знают, и судят по справедливости. А за пределы коммуны выехать дозволено лишь при согласии всех прочих членов, и коллективной ответственности за поведение одного из коммунаров вне ее границ. Тот же кто уедет самовольно — вне закона.

-Изобрели велосипед! — смеюсь я — так еще в древнегреческие времена было, что чужака, если только он не гость из соседского полиса, с которым мир, запросто можно и в рабы, и убить. Или как в Китае, тоже все дворы по "десяткам" где все за всеми следят, а вне своей деревни ты никто и звать никак. Или Дикий Запад — графьев, чиновников, военщины и полиции нет, полная свобода — чем по-вашему не социализм? Вот только по факту из такой "свободы" выходит — что у кого кольт метче и быстрей, или банда за спиной, или денег хватает такую банду нанять, так тот очень быстро оказывается равнее и свободнее всех прочих.

Самое главное — поймет ли, что я ему готовлю? Никакого облегчения, тот же вышак или четвертной, но не за высокую идею, а в дурацкой роли по поганой статье? Экстремисты-террористы, они ведь тщеславные — уже если помирать, то хоть со скамьи подсудимых крикнуть, а мы за благое дело (в памяти нас сохраните, пустите в "рай"). И если ты поступишь так же — сказав А надо и Б. Ты конкретику давай, кто, что, когда, а то ведь не поверим? И свое слово я помню — если ты кого-то из своих выдал, то это считается искренним раскаянием, что за смягчающее обстоятельство вполне может быть зачтено. Так будь благоразумен, Игорь Горьковский, заблуждения свои признай, сообщников назови — и тогда пустяком отделаешься. Относительным, конечно — по уголовке ответить придется, убийство все же, но раз гражданин Якубсон сам был членом антисоветской организации, это тоже будет принято в расчет. Так что, лет пять тебе, и лети домой, ну еще поражение в правах, так зачем тебе право избирать и быть избранным, и без того в СССР отлично жить можно. Может даже, дождется тебя твоя Гануся, женишься наконец, остепенишься, детей заведешь, станешь полезным членом советского общества. Хотя конечно, в милиции тебе больше не служить никогда.

А он на меня взглянул, и спрашивает серьезно:

-Так может, лично вы для себя уже наметили место в верхушке? А мы, подлинные коммунары, хотим, чтоб все было поровну, для всего народа?

Я плечами пожимаю. Что там Лючия говорила про "дворянство по праву меча"? Прав был Маркс или кто там еще до него писал — как в древнюю европейскую старину, какой-нибудь Карл еще не великий лез в короли, и были у него самые верные товарищи, кто в битве рядом, "комте", как по-европейски графья будут, ну а кто самый надежный и в военном деле сведущ, тот уже герцог ("дюк", отсюда же "дуче" и "дож"). Правда, Сан Саныч, когда я ему это сказал, меня поправил — что слова это римские, а не всяких там германских варваров — а европейскими стали с заката Рима, когда нередко случалось, что какой-нибудь тевтонский или саксонский рикс, откусив кусок дряхлеющей Империи, номинально признавал власть императора, сохранял аппарат прежних чиновников, и называл своих дружков-воевод на римский манер. Ну а после в Европе все ж не наблюдался явный беспредел, когда на трон садилась совершенно левая личность — монарх ведь считался не просто правителем, а Божьей Милостью, то есть по-современному, "смотрящим" от господа бога за данной территорией. Но так как короли женились исключительно на принцессах, и нередко имели не по одному сыну (законному наследнику), то очень скоро все так перемешалось, что при желании всегда нетрудно было найти законного претендента (а уж насколько законного, то меч решит — из-за чего Столетняя война шла: когда помер очередной французский король, не оставив сыновей, то английский король вспомнил, что он тоже в родстве, а значит может претендовать). А в общем, прав был тот, у кого больше прав, и прогресс по сути ничего не изменил — наверное, даже в коммунизме Ивана Ефремова должна быть своя элита, "идущие впереди". У европейских графьев потомки измельчали, выродились в паразитов — ну а мы своим постараемся, не дать разложиться. Потому что общество без элиты, это как армия без командиров — что-то такое еще Гегель написал, обосновывая необходимость дворянства (вынужден был прочесть его труд, при какой-то аттестации, помню). Но вслух о том не говорю — как-то неуместно. Тем более, что разговор нас пишется — не знают подследственные, что в лампу вмонтирован микрофон, и с пленки после будет заверенный протокол сделан и к делу подшит, а для особо важных дел и сама пленка в архиве сохранится.

Только касаюсь рукой груди, где награды. Начиная с самой первой, "Отечественная вторая степень", за немецкую авиабазу Хебуктен, год сорок второй. "Красная Звезда" за Ленинград (там по совокупности, от штурма ГРЭС-1 до новолисинских лесов, как мы там "нечисть" для фрицев изображали). Первая Золотая Звездочка за уран, вместо "Манхеттена" попавший к Курчатову. Отечественная 1й степени — за Варшаву. Вторая "Красная Звезда" — Италия, сорок четвертый. Вторая Звездочка — за фюрера. "Боевик" Красное Знамя — за остров Санта-Стефания, с которого мы Его Святейшество Папу вытаскивали из немецкой тюрьмы. От Папы же, ватиканский орден Святого Сильвестра, да не низшая "кавалерская" а "командорская" степень (как участнику двух дел, спасения понтифика и поимку Гитлера, объявленного врагом рода человеческого), что теоретически дает мне право на итальянское дворянство. И это я еще не все назвал. При личном кладбище больше чем в две сотни врагов СССР (лишь те, кого сам убил, и труп видел).

А у тебя что в активе, Горьковский Игорь Антонович? Одна медалька "За Отвагу" — за твой первый и последний бой? За то что в бою севернее Сталинграда, август сорок второго, первым поднялся в атаку и увлек бойцов, заменив убитого ротного. И как записано в представлении, лично уничтожил двух фрицев, пулеметный расчет. Это тоже много, по меркам штатским — кто усомнится, пусть представит, как это, встать и шагнуть вперед под огнем. Вот только я куда больше сделал — имею право требовать к себе уважения. И если в прошлом году полковника получил — то помереть надеюсь генералом. И чтобы тот, кто у меня и Марии родится — тоже бы в СССР не дворником или подсобником был!

-Нельзя быть коммунистом на девяносто процентов — говорит Горьковский — тогда выходит, что на десять оставшихся, предатель, буржуй, мещанин. При всеобщей коммуне никаких наград не будет — за то, что кто-то сделал то, что и так должен. Потому что тот, кто не сделает — предатель и подлежит отбраковке.

-Это как, пряник убрали, а кнут оставили? — удивляюсь я — а справедливость где? Или осознание выполненного долга, это и есть высшая награда? Но вот ты скажи: клеймя "власть бюрократии" вы говорите, что Ленин отмирание государства оправдывал, что если при эксплуататорском строе оно есть орудие власти меньшинства над большинством, то при подлинном народовластии кого над кем? Так представь .что вы сейчас со своей программой вылезете — всех в коммунизм, стройными рядами и колоннами, а по сути, казарма, койка, пайка и сознательность вместо зарплаты. Вас же народ порвет, как Якубсона не милиция ловила. А еще против вас будут такие как я — и вот не хвалясь, мы многое умеем и могем, и против вас всерьез будем. И если гипотетически предположить, что вы власть возьмете — это какое же против вас будет большинство, да никаким помещикам и буржуазии такое и не снилось! И какой тогда у вас должен быть репрессивный аппарат, чтоб всех в узде держать? И сколько тогда будут стоить ваши вопли о "свободе" — да это такое принуждение выйдет, что Гитлеру впору от зависти удавиться!

И самое страшное — но о том я вслух не говорю — что мы, в двадцать первом веке, знаем, это возможно. Пол Пот, хунвейбины — под правильными лозунгами, власть тупого и нищего быдла, при тотальном истреблении всех, кто на фоне быдла выделяется. Вот только обязательное условие для того — абсолютная нищета подавляющего большинства населения, чтоб подлинно нечего было терять (иначе, где найти столько хунвейбинов). Так что слава богу, СССР такое не грозит — а вот в Китае, даже без Мао, очень может быть. А уж сколько там таких "горьковских", среди пока еще верных соратников товарищей Ван Мина и Гао Гана? А что там в Синцзяне сейчас творится, в Тибете? Впору о "бремени советского человека" говорить, несущего диким народам свет правильного коммунизма, без впадения в полпотовщину!

-Так на что рассчитываете, вы, считающие себя истинными коммунистами? А мы, значит, обюрократившиеся оппортунисты? У нас мнение иное — но не о том сейчас. Помнишь, что у классиков написано про революционную ситуацию? Когда "верхи не могут, низы не хотят, ну и обострение бедствий", и где ты видишь хоть что-то? Народ в целом за нас, и к новой революции не стремится. А вы — ну, поиграете в тайное общество вроде пьербезуховских масонов, не страшно. Ведь любое такое общество распадется в бездействии. А любое действие — бессмысленно и обречено. Так на что вы рассчитываете, лбом стену пробивая? Стене от того ничего не сделается — а ваших голов искренне жаль!

-Поэтому мы и идем на смерть — решительно произносит Горьковский — чтобы другие, когда придет час, знали, что надо делать. Помня о нас.

Снова чужие слова? Но уже теплее — значит есть и какие-то другие? Кто?

-Есть такие люди. И когда-нибудь мы победим — и нас вспомнят. А вас — проклянут.

А вот теперь, работать начнем. Предыдущий разговор лишь присказкой был, в доверие войти, изобразить "доброго полицейского". Ну а дальше, чему меня учил герр Рудински, бывший группенфюрер СД, а сейчас глава Штази — предельно конкретные вопросы: что, кто, где, когда? А уж после можно переходить и к дальней перспективе, и даже к темам абстрактным. Реагируя на каждую ложь или молчание — немедленным причинением боли. Вот и посмотрим, насколько твоя вера тверда, стойкий коммунар!

-Кто дал тебе приказ убить Якубсона. Гражданин Линник — когда, где, при каких обстоятельствах?

В ответ — стена. Кажется до клиента дошло, что к чему я веду. Молчит как партизан. Так есть или нет, второй слой? Если бандеры додумались (по показаниям Кука) приказать части своих "законсервироваться" до лучших времен, то может и эти тоже? Так бандерье я бы грубо ломал, методами походно-полевого допроса, ну нет у меня мастерства психологических игр! А с тобой, ну не хочется зверствовать, если можно избегнуть — ладно, и пентонала на тебя не пожалеем, хотя и дефицитный он пока.

Пентонал не помог. Когда клиента фиксировали, он вырывался так, что держали втроем. Наконец вкололи — и вместо того, чтоб стать куклой, отвечающей на вопросы, объект лишь долбил:

-Заковали барабанщика в цепи, посадили в каменную башню. Самой страшной мучили пыткой, но не выдал он военную тайну.

Это откуда? Про цепи и башню вроде, из гайдаровского Мальчиша, а барабанщик тут при чем? Или у клиента так мозг замкнуло? Слышал я в теории, что можно так даже под химией ничего не сказать, если "ум закоротить" на какую-то фразу — но впервые видел в натуре. Что ж — завтра продолжим, когда от зелья отойдешь. И уж прости, но придется тогда тебя по-плохому!

А ночью Горьковский удавился. Он в камере один сидел — но по недосмотру, в рассчитанной на двоих, с нарами в два яруса. Привязал рукав рубашки к верхнему, обмотал вокруг шеи.

Так и не узнал, дурачок, что не сидит Сергей Степанович Линник в соседней камере, как и никто пока что, из их "организации". А фотографии девушек — тех, кто в кружок "Юный Марксист" ходили. Если к врагу народа и страны, любые меры дозволены, чтобы из равновесия вывести, для пользы дела. Были ли у гражданина Линника особые отношения со студентками — а я откуда знаю, свечу не держал!

Мне, пока что, дружеское нарекание от Ани, зачем спешил? И совет, как в Москву вернемся, быть тебе студентом Академии. Что с нашими героями-подпольщиками делать, вопрос — гражданин Линник под колпаком, те из фигурантов, кто у него были тогда, тоже установлены, ведем наблюдение. Но ничего не происходит — даже на обещанную связь с Лючией не вышел никто пока.

Так что, снимаем кино.

Анна Лазарева.

В чем польза исторической науки? Не в хранении скучных фактов — имен, дат, цифр. А в сохранении ценного опыта, чтобы повторно на грабли не наступать.

И то, что в титрах будет написано, "фильм не претендует на абсолютную историчность" — не столь важно. Как и в другом фильме нашего Режиссера, так пока и не снятом здесь (хотя собирались, но что-то не сложилось, а теперь и когда снимут, некоторые моменты, уже "занятые" в нашем кино, там будут иными), знаток найдет кучу несоответствий. Что Марфа Васильевна была в статусе жены Ивана Грозного всего пятнадцать дней, причем свадьба состоялась в конце октября — а там в кадре лето. Что алебарду, попавшую в "машину времени", обозвали бердышом. Что стрельцы выступают на войну в парадных красных кафтанах (на походе и в бою носили серые, из некрашеного сукна, похожие на солдатские шинели гораздо более поздних времен), причем налегке, с одними бердышами в руках — а должны быть, еще и пищали-ручницы, перевязь с пороховницей и принадлежностью для чистки ружья, и конечно, вещмешок с солдатским имуществом, заплечный "сидор", такой же как у нашей пехоты в эту войну. То есть, внешний вид российского солдата четыреста лет назад имел больше сходств, чем различий с теми, кто сражался под Сталинградом и брал Берлин. Исключая конечно, вооружение, а также характерные стрелецкие шапки и бороды. Ну и на шинелях-кафтанах цветные клапаны-"разговоры" нашивались, как у нас в Гражданскую было — только цвет обозначал не род войск (пехота красные, кавалерия синие), а конкретный стрелецкий полк. Равно как и конница в том фильме, идет на войну безо всего — а ведь тогда всадники носили хотя бы стеганые или кожаные доспехи. Артиллеристы — что всего две пушки на войско (а Иван Грозный первым в истории массированно применял артиллерию), и в расчете всего один человек, который на передней лошади в упряжке едет? И уж конечно, должен быть немаленький обоз — запас провизии, пороха, ядер и пуль, палатки-шатры, котлы для варки пищи, походная кузница, даже заграждения-рогатки от вражеской кавалерии тогда нередко возили с собой. Но представьте, как бы это выглядело в фильме — совершенно не красочно, без песни про "маруся слезы льет".

Но у нас батальные сцены будут завтра. А пока — по сюжету, заседание городского магистрата (или как там у них по "магдебургскому праву" высшая власть называлась) города Дрогобыча. Обсуждают один жизненно важный вопрос — что делать с Чародеем? Поскольку от решения зависит, будет город стоять завтра, или нет?

А отчего не просто, забрали бы наши герои Чародея (хоть вместе с его возлюбленной пани Анной), через три дня, как договаривались — и домой? А не вышло — технические неполадки (тот, влетевший в землянку бердыш, что-то в машине повредил, пока сумели исправить, прошло не три дня, а десять). И пришедший в отряд связной (в этом времени, год 1942) среди прочего упоминает — так города Дрогобыча нет, это ж всем известно! Был еще в пятнадцатом веке взят и сожжен дотла католической армией, и место солью посыпано как проклятое навек. То есть, история изменилась!

И вот, открывают посланцы из будущего окно, в этот раз прямо в городской магистрат. И попадают прямо на заседание, а по совместительству и суд, над Чародеем.

Как они язык понимают? Так по воле сценариста (и не сильно далеко от исторической правды) в Великом княжестве Литовском говорили на старобелорусском, который даже наш современник кое-как мог понять. Город Дрогобыч правда, числился в составе собственно Речи Посполитой — но еще оставался осколком древнерусского Галицко-Волынского княжества, разделенного между Литвой и Польшей за столетие до показанных нами событий — то есть, населенный в большинстве православными, говорящими не по-польски. Что не нравилось ни панам, ни епископам, ни королю — тем более что основным промыслом (и доходом) города были солеварни (лакомый кусок).

И стоит сейчас под стенами Дрогобыча армия "защитников католической веры". Не сумев схватить Чародея, посланец Папы организовал крестовый поход местного масштаба, оперативно собрав и уговорив соседей-магнатов, у каждого из которых было собственное войско, не уступавшее королевскому — святая польская вольность, пся крев! Панов долго упрашивать было не надо — богатый вольный город давно был у них как бельмо на глазу. И никто не вступится — король, кто теоретически мог считаться пострадавшей стороной (раз город платил в казну налоги) не рискнет идти против буйного панства, поддержанного Римом (а то еще и самого от Церкви отлучат!). Так что, все просто и ясно: не выдадут еретика на суд, не станет города Дрогобыча.

Однако "магдебургское право" исключение не знает. Воздух города делает человека свободным — подвластным лишь магистрату, и больше никому. Какое бы преступление этот человек ни совершил — судить его может лишь городской суд. Своих не выдаем никому — нарушишь этот закон один раз, и не будет больше закона. И не будет больше города Дрогобыча, живущего по Магдебургскому закону.

То есть, и выдать нельзя, и не выдать нельзя.

Но бургомистр нашел выход. И обращается к Чародею — не губи город, покинь его. Завтра в полдень, когда истечет срок ультиматума, перед тобой откроют ворота. И мы умываем руки — не будучи ответственными за твою судьбу.

И тут среди зала открывается проход в иное время, из которого появляются четверо, странного вида. Вернее, трое — один, кто из двадцать пятого века, еще похож на здешнего дворянина, а в остальных тут же узнают "демонов", которых не так давно стража ловила.

Командир, "дядя Ваня", с немецким автоматом наперевес, на ремне гранаты болтаются.

Ординарец Петруха с пулеметом МГ-42.

Женщина, одетая по-мужски, в штанах — снайпер Татьяна с винтовкой СВТ.

Стоп, а отчего здесь сразу не началось "хватай демонов"? Тут и современное оружие нашим бы преимущество не дало: во-первых, не знают там его возможностей, а оттого и страха не имеют, а во-вторых, совершенно не нужна нам кровавая баня по отношению к городским, еще неизвестно как это Чародею понравится. Хотя по сюжету, партизаны сорок второго года ну совершенно не ефремовские толстовцы, так что если бы войну начали не мы... Положить в пару очередей всех в зале, кроме нашего клиента, ну а его под руки и в Дверь? Вот только города тогда завтра не будет.

Так что мы пришли с миром — хотя готовы и воевать.

Вот только лица у местных — даже не напуганные, а ошалелые. И смотрят на Татьяну.

-Пани Анна?

Случай не столь уж невероятный — даже товарищ Федоров рассказывал, как в его партизанской дивизии, политрук диверсионной роты Николай Денисов оказался схожим с каким-то польским офицером (совершенно не родственником) как брат-близнец. А в будущем, мой Адмирал говорил, даже конкурсы двойников проводились. Ну а дочку почтенного цехового старосты города Дрогобыча, человека уважаемого и одного из богатейших здесь, все члены магистрата видели не единожды. Разговоры ходили, что она и ведет себя неподобающе благовоспитанной пани, и письма пишет неизвестно кому — но чтобы она и вместе с посланцами нечистой силы? Красные пентаграммы на шапках кто еще может носить?

Но хоть до драки в первый момент не дошло. И ученый из будущего говорит:

-На пощаду надеетесь? Зря.

И открывает на стене экран, как в кино. Если у них век двадцать пятый, то техника должна быть — слышала, какие приборы, изображение и звук записывающие, уже через пятьдесят лет научатся делать, а что-то и в руках держала, и даже пользоваться умею, ну а через пятьсот — могут вполне и голограммы, неотличимые от реальности, писать, сохранять, и передавать. И размер таких устройств, хоть с фотоаппарат "минокс", или еще меньше. Так что — не фантазия. Да ведь и фильм наш — прежде всего, про людей, ну а наука и техника лишь антуражем!

И видят все — как в одном из шатров, что на поле за городскими стенами стоят, пируют главари католической армии. И первый среди них, главный наш враг и злодей, посланец Папы, Генрих Крамер, доминиканец, инквизитор, автор пресловутого "Молота ведьм". Фанатик, искренне считавший, что послан самим Господом, чтобы спасти мир от ереси. Гордился, что лично отправил на костер несколько сотен ведьм и еретиков. Всегда искал лишь виновных, даже не пытаясь никого оправдать. Размахивая папской буллой, свирепствовал в германских, польских, чешских землях — так, что например, в городе Инсбруке даже епископ выступил против, освободив арестованных Крамером женщин, а самого инквизитора выслал из города, чтоб не случилось бунта (прим.авт. — Крамер, лицо историческое. И все приведенные факты соответствуют истине).А сейчас он охотится за Чародеем, желая схватить и сжечь.

А паны, что за столом сидят, недовольны. Спрашивают инквизитора:

-Вы своего еретика получите, и на костер. А нам, если город ваши условия примет, по домам идти, с вашим святым благословением? Зачем тогда сюда тащились? Мы, знаете, поиздержались! И у нас еще тысяча наемных немецких ландскнехтов — им с каких грошей платить?

-Не беспокойтесь, дети мои: усердие в защиту Веры должно быть щедро вознаграждено, так указал Господь — отвечает Крамер — и очевидно, что все, кто помогал еретику, и сочувствовал ему, также не должны избежать наказания. Если Дрогобыч сдастся, это всего лишь значит, что мы войдем в открытые ворота, нам не придется стены штурмовать, губя христианские души.

-Плевать — вставляет слово пан Ржевуцкий, самый важный из всех — зачем тогда нужны наемники? Не беда, если после штурма их останется поменьше, нам дешевле обойдется!

-Ваше право, достопочтенный пан — продолжает инквизитор — что до меня, то я претендую лишь на головы преступников, и штраф, который город Дрогобыч будет обязан уплатить Святому Престолу. После чего я удалюсь, исполнив свой долг, ну а вы вправе поступить со схизматиками по собственному усмотрению.

-Так вы, ваше священство, обещали жителям города неприкосновенность?

-Сын мой, а разве прежде я не обещал вам, что Дрогобыч будет отдан вам на разграбление на три дня? И стыдитесь — если вы решили, что слово, данное прежде добрым католикам, весит меньше, чем обещанное схизматикам!

-Отче, а как нам отличать истинных католиков от православных еретиков?

-А убивайте всех, дети мои — Бог на том свете сам узнает своих, и откроет пред ними врата рая! Я же дарую отпущение грехов всякому, участвовавшему в сем богоугодном деле!

Может быть, и антиисторично — зачем панам сжигать дотла формально польский же город? Такое было позже, в эпоху Руины, когда между католиками и православными шла война на истребление — не было тогда еще никаких "украинцев", рубеж пролегал по вере, если ты православный, то русский, если католик — то поляк. И не было уверенности, что захватив чужой город, ты его удержишь, а удержав, получишь с него налоги, экономика тогда уже была сильно разорена войной — а оттого, проще было все сжечь, всех перебить. И точно так же было в "цивилизованной" Европе — в Польше при шведском "потопе", в Германии в Тридцатилетнюю войну. Но сделаем скидку на польский гонор — если пану Ржевуцкому попала вожжа под хвост, и он всерьез решил, вырезать еретиков поголовно, заселить по новой своими поляками. И не одни ученые историки будут наш фильм смотреть!

Лючия Смоленцева.

Стою на стене, у меня в руках винтовка СВТ с оптикой. А внизу — армия врагов!

Пусть это лишь сцена из фильма. А я представляю, как это было бы по-настоящему! У меня дома смотрят кино, где Софи Лорен меня играет, и как она там немцев убивает словно мух — а мне уверенной хочется быть, что я в настоящем бою не струшу, как эта, из "Зорей тихих", что в панику ударилась и старшину Васкова подвела.

Но мой рыцарь и слышать не хочет, чтоб меня взять с собой. Хотя уже после войны были у него дела славные и опасные — как например Гиммлера, последнего из фашистских главарей, живым поймал. А я о том лишь после узнала! С парашютом разрешил прыгнуть — и то, лишь потому, что меня Пономаренко поддержал. Интересно, сколько девушек в СССР (и не только) после в аэроклубы записались?

Я тоже хочу — как Нина (из нашей Академии) там учится, и сама уже летала на По-2. Мне сказали, что этот самолет даже из военных летных школ списывают, но в ДОСААФ он еще долго будет — дешев и прост, а главное, "сам взлетает, сам садится — чтобы на нем разбиться, надо очень постараться". Интересно, что мой муж ответит, когда я ему скажу, о своем желании? Когда в Москву вернемся с этих съемок.

Пока что — только кино мне и остается. "Иван-тюльпан" как водевиль был, не всерьез — ну где вы в жизни партизан верхом на медведях видели? И кто на войне, дуэльные правила соблюдает — это к эпизоду, где я и Жерар Филип на шпагах деремся, а все смотрят, и русские и французы, про войну забыв? Здесь же, больше на жизнь похоже — даже наш будущий Великий Режиссер сказал, "Люда, у вас отлично получается, вы так вживаетесь в роль". А я всего лишь играю себя — вообразив, что это не кино, а всерьез!

Мы стоим на городской стене — гости из будущего, все четверо, и магистратские, и городская стража, и просто народ. Ждем возвращения послов к осаждавшим — шестеро самых уважаемых граждан города, представители всех гильдий, и еще настоятель католического храма, чтобы не было сомнений в их свидетельстве. И один из них — отец пани Анны (тоже моя роль). Ее снимем отдельно — мне переодеться минута, прямо поверх одежды из века двадцатого, натянуть длинное и широкое платье с глухим воротом и длинными рукавами.

-Люся, ты хоть выражение лица меняй — говорит мне Анна — все ж героини твои, разных эпох.

Внизу на поле солдаты католического войска вкапывают шесть столбов. Затем выводят и привязывают к ним всех шестерых посланников, обкладывают хворостом. Хотя Валя Кунцевич (взявший на себя роль военного консультанта) утверждал, что никто бы не стал в той обстановке возиться с кострами — поставить на колени и саблей рубануть, куда проще. Расстрел — да вы что, в то время огнестрельное оружие уже было хорошо известно, но даже один выстрел из тогдашней "ручницы", это такая процедура, да и порох еще дорог.

-А с чего бы главпопу так зверствовать? Не дурак ведь — должен сообразить, что легче убаюкать обещаниями, "ну а вешать будем после".

-Так вера ведь христова. Если ему предложили на распятии клятву дать. И нарушить — свои не поймут. А главное, в Рим донос напишут, что допустил святотатство. Ты в сценарий смотри — эпизод "прием делегации", что завтра снимать будем.

Все против городских ворот происходит, а где бы горожане возвращения послов ждать могли? И на случай, если защитники Дрогобыча вылазку сделают, строится рядом полк немецких ландскнехтов — каски с рожками, как у солдат вермахта, только в руках пики а не "шмайсеры". И важные паны на конях, и челядь, и просто зеваки, из вражьего войска.

Отец Анны кричит — все правда! Не сдавайтесь! Услышат ли его — ну, вполне могут, дистанция метров двести, и ветер оттуда. Только и без этих слов все ясно — пощады не будет никому. Если даже своего же брата-монаха не пожалели.

Если тебе больно — плакать должна не ты, а те, кто в этом виноват. Я вскидываю винтовку — не дожидаясь ничьей команды, или дозволения. Двести метров для СВТ с оптикой не расстояние. Первым должен умереть офицер, командовавший палачами. Затем — солдаты, кто таскают хворост. Вот забегали, засуетились — но никто не сообразил укрыться, залечь, один лишь Крамер, гнида, сразу нырнул за чью-то спину.

Можно попробовать отбить приговоренных? Но воевода, командующий городским войском, отрицательно качает головой — врагов слишком много, они могут опрокинуть нас и ворваться следом в открытые ворота.

-Сейчас их будет меньше! — кричит партизанский командир — Петруха, бей!

И вступает пулемет. МГ-42 с двухсот-трехсот метров по толпе в полный рост, это убойно! Немецкие кнехты валятся рядами, пока наконец не сообразят разбегаться без всякого порядка, кто куда. А я бью на выбор, факельщики убиты все, вот настала очередь и важных панов на лошадях! Вот уже внизу перед воротами нет живых, кроме наших привязанных послов — и тела, очень много мертвых тел валяется вокруг! Воевода приказывает открыть ворота, и выслать конный отряд. Сейчас послы будут спасены.

Но летят от убегающего врага зажженные стрелы — Крамер про пленников не забыл. И вспыхивают шесть костров. Так что всадники из города успевают лишь, разметав хворост, отвязать от столбов уже мертвые тела. Один лишь отец пани Анны еще жив. И успевает сказать, до того как умереть:

-Они хуже дьявола. Хоть и с крестами. Не сдавайтесь — никого не пощадят.

А после, по обычаям пятнадцатого века, к воротам подъедет от осаждавших парламентер, изъявит неудовольствие, как жители Дрогобыча посмели нарушить перемирие во время переговоров (да, тогда это считалось так — ведь на стены не лезли, и ворота не ломали, и значит, стрелять не принято, ну а что послов убивали, это мелочи!), и убить благородных панов Пшесвятского и Закржевского (о простых солдатах и кнехтах и речи нет). И передать, что "пан священник" Крамер своей властью отлучает город Дрогобыч от святой католической Церкви, пока не выдадите проклятых колдунов. Что есть очень серьезно — пусть большинство горожан православные, но ведь и католиков в Дрогобыче немало! И нам только бунта не хватало, а то ведь и ворота ночью откроют!

О мадонна, но как же это — ведь было, что добрые католики (а особенно, богомерзкие протестанты), приходя на чужую землю, считали еретиками всех, кто не обратится тотчас же в их веру! А русские, православные, а теперь вообще, безбожники, придя в Европу, никого не заставляют переходить в веру свою. И если Бог указал проявлять милосердие — то кто более ему угоден?

Ведь это было тогда, как я прочла книги по истории. Для поляков-католиков, православные русские были "погаными еретиками", недочеловеками, как всякие унтерменши для истинных арийцев! Вся разница лишь в том, что если не родившийся немцем, не мог им стать — то схизматик, перейдя в католичество, становился полноправным польским паном. И главный мерзавец, Крамер — символично, что он германец, а ведь живи в наше время, наверняка бы носил эсэсовский мундир! Хотя Йозеф Крамер, кто у нас был помощником коменданта Освенцима, и за это повешен — не его ли потомок? То есть наш фильм, о войне с теми фашистами, пятьсот лет назад?

Анна Лазарева.

Стою на перроне и смотрю на прибытие поезда. Из Варшавы — а тот, что нужен нам, прибудет еще через двадцать минут, на соседний путь. Захотелось на приезд еще одного действующего лица, самой взглянуть, благо свободный час образовался. Так что Вальку (который и сейчас рядом со мной, постоянным телохранителем всякий раз, когда я здесь во Львове вне гостиницы) хорошо понимаю. Или не до конца еще научилась, представление о деле по чужим доклада составлять?

Приезжает сам Штеппа — сподвижник и ученик Грушевского (это который, основоположник "украинства"). И говорят, что ему уже обещано место профессора в университете (или даже, место ректора). Белогвардеец — ладно, можно простить тех, кто в эту войну против немцев был, но этот-то, в оккупации будучи редактором поганой газетенки "Украинское слово", удостоился похвалы самого рейхскомиссара Коха за "правильные взгляды"! И после, со своими немецкими хозяевами бежал, пойман нашими был уже в Германии, и приговорен — девять лет, выходит, отсидел, мало! И такому, еще и доверили молодое поколение воспитывать?!

Товарищ Пономаренко, когда я, как только узнала, так высказала ему все, в разговоре по ВЧ, ответил — не беспокойся, он долго учить молодежь не будет. А пусть выступит, всего лишь один раз. После чего — предлог найдем, его отсюда убрать. Ну, если только так...

Варшавский поезд встал — а милиция уже в оцеплении. И еще, крепкие ребята с красными повязками, "дружина рабочей самообороны". Организованы такие отряды были здесь в сорок девятом, когда уже великие стройки в Львове развернулись, и люди работать приехали со всего СССР — а бандеровщина была еще недодушена, и стреляли тут, и убивали, вот и ходили по улицам "ястребки", охраняя порядок, прежде всего на территории предприятий и в местах своего проживания; ну а как с бандеровцами стало легче, так переключились на борьбу с "уголовкой", включая хулиганье, и не ходят уже в патрули с боевым оружием, полученным в военкомате. Хотя у некоторых вижу, карманы оттопырены.

-Чтоб бандерье не разбежалось — пояснил лейтенант Кармалюк, приставленный к нам от львовской милиции — вот и приходится смотреть.Раз билеты у вас до Сибири, там и погуляете, и не раньше. У нас тут вам не там, у нас социалистический порядок!

В этой реальности, поляки не получили после войны ни Белостока, ни Данцига, ни земель до Одера и Нейсе. И Польша — лишь огрызок, зажатый между СССР и ГДР. Что самим полякам не слишком нравится — и в силу национального характера, они отыгрываются на тех, кто слабее. Сегодня, быть в Польше украинцем, это не евреем в Рейхе, но примерно как негром в США — не убьют и в концлагерь не посадят, но запретов и унижений огромное количество. Отчего многие просятся в СССР — но товарищ Сталин, помня что вышло в той истории, совершенно не желает пускать их в Галицию. А лишь исключительно в азиатскую часть Союза, без мест компактного проживания, и без права выбора — куда привезут, там и будете жить! Кому не нравится, не неволим — оставайтесь в Польше, это ведь це Европа? Но тяжко польское "гостеприимство" — и к каждому поезду, идущему в СССР, прицепляют по несколько вагонов для таких эмигрантов. У которых, насколько я помню, на руках не билеты (тут Кармалюк неточен) а "литеры", проездные документы особого вида, за казенный счет, включая даже питание, но без права находиться на советской территории где-либо кроме указанного в них конечного пункта.

Милиция и дружинники бдят — с билетами выпускают, с "литерами" загоняют обратно в вагоны. Не слишком церемонясь — слышу брань, и крики:

-Ну дайте по ридной земле пройти, хоть минутку!

-Не положено! Не сметь выходить!

-Рагулье поганое — сказал Кармалюк — с удобствами едут, с кормежкой, и еще недовольны. Не то что нас на фронт везли в сорок четвертом, в теплушках "сорок человек, восемь лошадей". По мне, их бы всех в "столыпины", и прямый рейсом куда надо, стерпели бы! А то ведь бывает, с поезда на перегоне прыгают, и пытаются заныкаться. А нам после, по лесам их лови! Да хоть бы паны их всех передавили, как клопов — воздух был бы чище!

А ведь ты, товарищ Кармалюк Степан Остапович, судя по говору, тоже украинец? Скорее всего, из числа тех, кого сюда "для укрепления" перевели, с востока. А западенцы для тебя еще более чужие, чем для нас — ну что нам, "москалям", с ними делить, а вот у восточных украинцев, есть что. И это, в моих глязах, еще один кол в могилу идее о "единой украинской нации".

Кстати, едут эти новоприобретенные советские граждане из Польши не в Сибирь, а в Казахстан. Поскольку освоение целины на подходе — и не штурмом, как в иной истории, а вдумчиво и целенаправленно. Подразумевая еще до собственно распашки земель, строительство дорог, жилья, зернохранилищ, мельниц, посадку лесозащитных полос. И нужна для того рабочая сила — все ж украинцы к степной природе более привычны, так зачем человеческий ресурс на севере гнобить, вместо явных врагов и предателей? А там, и настоящими советскими людьми станут, а дети их, точно — за тридцать, сорок лет, ведь я надеюсь, не будет тут никакой поганой "перестройки"?

Милиционеры с дружинниками стоят на перроне, вдоль всего варшавского поезда — все время стоянки. Мера оправданная — если эти и в самом деле бегут. С явным намерением присоединиться к бандеровским бандам, что в лесах еще до конца не истреблены — и даже тот, кто этого намерения не имеет, обязательно в банде окажется. Потому что законно легализоваться на территории СССР, не имея никаких документов, кроме "литеры", беглецу из поезда в принципе невозможно, выявят при первой же проверке, и тогда наказание будет не только ему, но и тем, кто его на работу взял и жилье предоставил, бдительности не проявив.

А до прибытия московского поезда, пять минут. И комитет по встрече "нашей" персоны уже ждет на перроне — двенадцать парней и единственная девушка, в руках сине-желтые флажки. Чувствуют себя неуютно, жмутся друг к другу — очень непопулярна сейчас бандеровская символика. Милиция и "красноповязочные" на них косятся, с явным неодобрением — но не трогают, пока они порядок явно не нарушают. Хотя документы бы у них проверить, фамилии переписать?

-Так все они нам поименно известны — ответил Кармалюк — Ванька, племяш мой, соврать не даст. Наш паренек, рабочий, но на вечернем учится — он этих, каждого знает, в университете видел, рассаднике культуры, тьфу! По мне, образованные люди нашей Советской стране очень нужны — но ведь не такому же, как учат, "мы це Европа, а московские, это Азия". Когда мы эту Европу на гусеницы мотали, девять лет назад!

Надеюсь, что беспорядков тут не будет? Хотя надо сумасшедшими быть, чтоб при таком числе милиции и дружинников, что-то устроить. Будет для них (вот нахваталась уже от Вали и Юры, "из будущего"), "как голубому в день ВДВ" — ну а если им и надо, мучениками стать, чтоб шум? Хотя смотрю на эту "дюжину апостолов и одну магдалину", ну не похожи они на камикадзе. А девушка, так вообще, будто в обморок сейчас упадет.

-Она не из этих — замечает мне Лючия — одета "с претензией", в дорогое, как обычно в этом городе не носят. Возможно, дочь кого-то из важных персон. И держится так, словно остальные для нее не совсем "свои".

Запомню — и после разберемся, уточним, кто она. Кстати, единственная из встречающих, и без желто-синей символики. И список встречающих уточним, и в дело. А московский поезд подходит уже — остановился, его пассажиров на перроне не проверяет никто, зачем? "Апостолы" засуетились, флажками замахали! Ну вот он, Константин Феодосьевич Штеппа, пухлорожий и гладковыбритый, в костюме с галстуком, вальяжно выплыл из вагона — бодрячком выглядит, хотя припоминаю, в той истории он помрет в пятьдесят восьмом, всего через пять лет. И обступили его встречающие, дорогого гостя окружили, кто-то чемодан его подхватил — и повели к выходу из вокзала, едва ли не бегом.

-Линник тоже здесь — сказал мне Валька тихо, чтоб Кармалюк не услышал — вон стоит, у стенки. Высматривает, вражина.

Я скосила взгляд — вот чем хороша вуаль, позволяет делать это незаметно. Точно, стоит, и смотрит — на пана Штеппу. Который быстро шел по перрону — тут кто-то из "красноповязочных" громко крикнул:

-Ще не вмерла мать-руина, ну а вонь уже идет!

Желто-синяя компания пустилась бегом, провожаемая смехом и улюлюканьем. Когда они исчезли с перрона, к нам подошел парнишка лет семнадцати, к красной повязкой на рукаве.

-Племяш мой, Ванька — сказал Кармалюк — ну что, благодарю за службу! Из-за бдительного несения которой, враги не отважились на провокацию. Но вы глаз не спускайте — ишь чего удумали, с петлюровскими флажками бегать, по нашему советскому Львову!

-А мы их всех завтра поймаем, поодиночке! — ответил племянник — знаем ведь всех, и где живут. И втихую, рожи начистим. Дядя, я ж понимаю — нельзя, чтоб открыто, для авторитета СССР вред, что в европах скажут...

-Тьфу, ну что за каша у тебя в голове — бросил Кармалюк — имели мы все эти европы, нехай заткнутся! А нельзя, потому что приказа такого не было. Отчего — начальство лучше знает! А нам не положено.

И покосился на Вальку. Племяш тоже глянул вопросительно, и подобрался весь, будто собираясь встать по стойке смирно.

-Товарищ из Москвы — пояснил Кармалюк — а это вот, Шевченко Анна Петровна, с киностудии. Слышал ведь, что кино снимают на Замковой Горе? Только Анна Петровна еще и интересуется, как мы тут живем, коммунизм строим — может, будут уже тогда про нас снимать, а не про какую-то историю.

А на меня — с пренебрежением глянул! Чуть заметным, но все же. Мне это еще по Севмашу знакомо, в самом начале — "фифа выряженная, ну что она умеет". Там, и в Москве, и в Питере, привыкли уже, что женщины одеваются хорошо — ну а тут еще с нами не знакомы. Мне же лучше — от "нарядной фифы" угрозы не ждут. А косые взгляды тех, чье мнения мне не важно — мне глубоко безразличны! Зато любопытство показать я вполне могу, естественно будет.

-А девушка была, тоже из их компании?

-Нинка-то? — бросил Ваня (чуть наигранно, как мне показалось) — так это, дочка нашего ректора, тоже учится, на медицинском. И с этими, просто ради любопытства пришла. А так, наш она человек, советский!

Положим, советский человек всяких подозрительных связей заводить не будет? Хотя, ради дела я с такими, как Лида Чуковская общалась. А до того, на Севмаше, так вообще, американский шпион мистер Эрл был. Но о том ни Ване, ни Кармалюку, знать не надо. Для них я всего лишь товарищ с киностудии, посодействовать которой референт Федорова попросил.

-Так я пойду, дядя Митяй?

Ну и нам тут делать больше нечего. Наши подтянулись — Мазур, Кот, Акула, кто нас издали страховали, вместе с местными товарищами. Транспорт ждет — нам еще на съемки надо сегодня успеть!

Гражданин Линник контакт имел лишь с четырьмя "красноповязочниками" (опознаны как его кружковцы, вот фамилии). А еще он произнес фразу, себе под нос, когда гражданин Штеппа из вагона появился — ну а Кот, будучи в четырех шагах, имея отличный слух, сумел разобрать, даже в вокзальном шуме:

-Ну, здравствуй, "агнец".

Это что, кличка, позывной? Срочно информацию поднять, Штеппа и Линник раньше пересекались, когда и где?

Валентин Кунцевич.

Военное дело — очень простое и понятное. Карл Клаузевиц. И я начинаю думать, что тот немец был прав.

Снимаем эпизод штурма. Как это должно выглядеть на экране — строится на поле войско, впереди каре немецких наемников, штурмовая пехота, позади них панская кавалерия. И пушки — сделанные очень похоже, из труб, досок и тележных колес, но как настоящие выглядят, если только не совсем вблизи. Численность осаждавших — Стругацкий поначалу вписал в сценарий, двадцать тысяч, как бы у нас, дивизия с усилением. Пришлось ему разъяснить, что по тем временам, такую армию на большую войну собирали — население тогда было существенно меньше.

-Так в летописях записано, что в веке семнадцатом, даже один крупный польский магнат, вроде Вишневецкого, мог иметь пятнадцать тысяч конного войска.

-Ну во-первых, за сто пятьдесят лет, мобресурса стало побольше. А во-вторых, даже в время "шведского потопа", численность армий составляла порядка десяти-двадцати тысяч. Под Варшавой там сражались (вопрос жизни и смерти Польского королевства!) семнадцать тысяч шведов и бранденбуржцев против сорока тысяч поляков — причем в трехдневной битве, паны были разбиты и Варшаву сдали. А так, согласно истории, вся шведская армия вторжения насчитывала два корпуса, в четырнадцать и в двенадцать тысяч — и этого хватило, чтобы всю Польшу на уши поставить, "потоп", катастрофа, после которой Речь Посполитая так и не оправилась!

-Это как? Две дивизии, на такую территорию?

-Так там не только шведы были. Сами поляки, те же магнаты, как дерьмо в проруби болтались, то присягая шведам, то воюя с ними. И бранденбуржцы (то есть немцы), и даже мы, русские, тоже активно участвовали, себе куски отрывая. Ну и правда, мало оказалось — польское войско шведы разбивали не раз, а территорию удержать, у них войск не хватало, ту же Варшаву за войну занимали не однажды. Но и тогда, повторяю, больше двадцати тысяч войска у одной из сторон в одном месте собиралось редко. Так что урежь осетра — если по летописям, в 1569 году в Дрогобыче жило 1800 человек, то на семьдесят лет раньше, клади полторы тысячи. С вооруженной силой, максимум полсотни постоянной городской стражи, и ополчение могло быть еще сотни три-четыре, на случай набега татар. Против такого, панам трех-четырех тысяч войска хватит. И то даже не для сражения, а как аргумент, чтоб сосед по походу себе больше не урвал. А собственно лезть на стены — на то могли скинуться (особенно с участием Церкви) на немецких наемников. Считая что рядовой кнехт получал четыре гульдена в месяц, элитный боец первого ряда — двойную плату, сержант — тройную или четверную, офицеры, к коим также относились знаменосец, барабанщик, лекарь, казначей и фельдфебель (тогда это была должность заведующего обозом и лагерем, по-нашему, зампотылу) — шести— или восьмикратную, ну а зарплата полковника оговаривалась особо — правда, и "чрезвычайные" траты полка, если таковые возникали, шли из командирского фонда. При том, что заработок квалифицированного ремесленника тогда — два гульдена в месяц, а подмастерья или крестьянина, один или меньше. То есть нанять тысячную банду на месяц, святому отцу обошлось бы где-то в шесть-семь тысяч гульденов — размер среднего купеческого состояния, для Церкви вполне подъемно. Тем более, если пообещать расплатиться после штурма (за вычетом убитых), и надеяться повесить на побежденных все расходы.

-Так ведь артиллерия еще. Ее сосчитали?

А ведь верно — тогда, самый дорогой род войск. Пушкарям все завидовали — получают как офицеры пехоты, а в битве от сечи в стороне (ну если только враг до пушек не доберется). Только были пушки под стенами, скорее всего, собственностью панов, а не наемников — чтобы пыль в глаза другим панам пустить, какая у меня сила. А значит, за собственный панский счет.

Вообще, достоверность в фильме больше пришлось соблюдать, по части оружия современного. Поскольку зрителями будут не только штатские — но и те, кто служил, и кто воевал, а они хорошо могут оценить эффективность пулемета и снайпера на указанной дистанции, по плотному строю ростовых мишеней. А со средневековой тактикой не знакомы — если сам Великий Режиссер (бывший фронтовик!) предложил дополнить эпизод с послами, огненными стрелами, "для большего драматизма". Искренне полагая, что это такое же простое дело, как в наше время команда, "зажигательные патроны заряжай, огонь". Но товарищи с истфака здесь, для консультаций привлеченные, объяснили, что со стрелами было куда сложнее — вместо ценного закаленного наконечника к древку прикручивалась пакля, пропитанная смолой, строго в пропорции (слишком хорошо будет гореть — сгорит еще в полете, слишком плохо — эффекта не даст). И у стрелка при этом был "второй номер" с факелом, запаливавший стрелу в самый последний момент. Потому, по жизни в той обстановке, совершенно невероятно, что у поляков бы наготове такие стрелки оказались, и они не запаниковали бы под пулеметом. Но уж больно зрелищной и эффектной получилась сцена!

Сам же бой, по сюжету — эффектно, но тактически не интересно. Как вояки "генерала" Мо против наших пулеметов у базы Синьчжун. В пятнадцатом веке, дистанции боя были совсем смешные на наш взгляд — зажигательная пуля из снайперской винтовки, в бочку с порохом на артиллерийской позиции, и хороший выходит фейерверк, с летальным исходом для артиллеристов! Которые, как я сказал, и в те времена были куда более ценным и редким персоналом, в сравнении с пехотой. А дальше — чистая арифметика, что кончится раньше, у них люди, или у нас патроны. Если по сюжету, проход из этого времени в 1942 год есть, и нам еще боекомплекта подкинуть успели. И снайперша Таня (Лючия) работает, выбивая командиров (или тех, кто на них похож). И шансы у атакующих, до стены добежать, со штурмовыми лестницами на плечах?

Отбились. Где-то все же враги сумели влезть на стену, чтоб перед камерой сабельками помахать (не везде же с пулеметом успеешь, фронт широкий) — но отбились. Нам больше возни было все сцены отснять, имея весьма ограниченную натуру — но сделали. В кадре поле с бесчисленными тушками "убитых врагов" — по жизни, куда убитые с прошлого эпизода делись, если ландшафт вполне узнаваем, и кто костровые столбы выкопать успел? А ведь много трупов, за двое-трое суток в жаркое лето, здесь было бы как после газовой атаки — опять же Синьчжунское наше сидение вспоминаю, ой и погано там было под конец, не продохнуть! Но будем считать, что давешний парламентер не только неудовольствие высказать приезжал, но и банально договориться о выносе тел, к взаимной выгоде, тем — своих похоронить по-людски, и мародерка конечно, нам — чтоб не воняло.

А полностью фраза Клаузевица звучит — военное дело простое и понятное, но воевать сложно. То есть думать особенно не надо, но трудно встать и идти туда, где тебя могут убить. Точно, этому Карлу диверсом не быть.

В университете какая-то непонятная возня. Чем ближе 1 сентября, начало занятий, тем выше накал страстей. По поступившей информации, "антибандеровцы" (среди которых тон задают именно "кружковцы" Линника) удерживают "украинцев" от каких-либо действий, говоря вроде правильные слова о проклятой бандеровщине, об интернационализме, и "давайте жить дружно, мы все — советские люди". Внешне все замечательно — вот только я отчего-то не верю. И "пятой точкой" чую, но понять не могу, где подвох?

Следующий эпизод фильма — городские католики, пятая колонна, ночью попытаются ворота открыть, спасая свои души от отлучения. Не зная или не веря, что их тоже собираются резать.

Анна Лазарева.

В этот раз ректор, товарищ И.Н.Куколь, буквально расстилался в любезности. Даже неудобно было.

-Конечно, дорогая Анна Петровна, организуем все в самом лучшем виде! Отлично понимаем, что Константин Феодосьевич будет рад пообщаться со своими будущими студентами. А нашему юношеству весьма полезно послушать мысли человека со столь интересным жизненным путем. Ученик самого Грушевского...

-...подданного Австро-Венгерской империи, и одного из организаторов проавстрийского "легиона сечевых стрельцов", как было написано в обвинительном заключении 1914 года — подхватываю я — ладно, про "шпионаж в пользу оной империи, опускаю", это кровавые палачи самодержавия могли и придумать. Вернувшись в Киев уже после Февраля 1917, гражданин Грушевский (ну не надо морщиться, Иван Никифорович, я "гражданин Российской республики" имею в виду) заявлял, что целью своей деятельности видит формирование украинской государственности и украинского национального сознания — то есть признавая, что на тот момент таковых не было. Был избран главой Центральной Рады, единственными запомнившимися деяниями которой были, договор с Германией о капитуляции и оккупации украинской территории и кровавое подавление большевистского восстания в Киеве в январе 1918 года. После чего, свергнутый Скоропадским, бежал в Вену и пребывал там до 1924 года, когда попросил дозволения вернуться в СССР. Получил кафедру профессора истории в Киевском университете, избран академиком АН СССР, в тридцать первом арестовывался, но быстро освобожден, умер своей смертью на курорте в Кисловодске в 1934. Я ничего не перепутала, Иван Никифорович?

Ректор качает головой. Не понимая, к чему я клоню.

-Теперь к гражданину Штеппе перейдем, раз уж о нем речь — продолжаю я — офицер армии Врангеля, не подвергшийся за это никаким репрессиям, затем советский профессор, докторская диссертация по истории европейской культуры. В войну, когда советские люди сражались с германским фашизмом, не жалея себя, гражданин Штеппа в оккупированном Киеве не только редактировал поганый листок, но и писал псевдонаучные статейки о вреде еврейской расы, удостоенные благодарности немцев. При отступлении фашистских войск с Украины, бежал с ними, и был задержан СМЕРШ уже в Германии причем при попытке удрать дальше на запад. Абсолютно никаких свидетельств о его "помощи партизанам и подпольщикам", о чем пишет ваша университетская газета, не найдено — зато есть сведения о его причастности к событиям в Бабьем Яру, касаемо пропагандистского обеспечения, когда он убеждал киевских евреев не прятаться, не бежать, ничего не бояться. И вы, Иван Никифорович, считаете такого человека, достойным примером для советской молодежи?

Мне интересно, как ректор выпутается? Прояснить для себя его мировоззрение — да и просто, поставить на место.

-Ну, дорогая Анна Петровна — произнес он наконец, после паузы — однако же если наша Советская Власть и правосудие сочли, что Константин Феодосьевич может занять место среди преподавательского корпуса нашего университета. Кто мы такие, чтобы решения высших инстанций сомнению подвергать? Я так понимаю, что это приказ свыше? Раз мне сам Алексей Федорович звонил.

-Именно так — говорю я — ну а я в данном случае, лицо совершенно постороннее, которому просто интересно будет послушать. Не смею вас больше задерживать, Иван Никифорович, позвольте откланяться.

Встаю, иду к двери. В последний момент резко оборачиваюсь — интересно, с каким выражением товарищ Куколь мне в спину смотрит? Ненависть, досада, раздражение — я бы не удивилась.

Но это был страх, даже животный ужас. Хотя я всего лишь мгновение успела поймать, до того как Иван Никифорович поспешно глаза опустил. Смотрел он на меня — как на явившуюся к нему смерть с косой. С чего бы? Чем для него может быть опасна скромный администратор Ялтинской киностудии, Шевченко Анна Петровна?

Или же — Анна Петровна Ольховская, "та, которая в сорок четвертом самого Кириченко, Первого Украины, под расстрел подвела". Про нашу "инквизицию" уже чего только не рассказывают! Однако же Алексей Федорович, когда я ему свои полномочия предъявляла, с подписью "И.Ст" — по которым, мои распоряжения для него обязательны, то есть моя власть выше чем его, Первого в республике — то он с интересом прочел, без страха (после сказал — слышал про такие мандаты, но прежде не видел никогда), а затем просто и по-деловому спросил, какие указания будут? Нормальная реакция человека, которому нечего бояться!

А этот... Значит, он знает? Откуда — раньше мы точно, не встречались. Кто-то из видевших меня в Киеве тогда, узнал? Или из Москвы утечка?

В коридоре меня встретили Валентин с Марией — администратору киностудии все ж не подобает ходить с полудюжиной боевиков в охране. Ребята внизу в машине ждут, "подвезли по пути", ну а кто-то по территории бродит, как бы из любопытства. Коридоры пустые — сегодня еще 26 августа, пять дней до занятий, и даже приемные экзамены уже прошли. Шаги гулкие, и смотрят с портретов на стенах бородатые лица мудрецов. Мария с любопытством оглядывается, а Валька напряжен, будто сейчас в бой. Поклялся, что "пока я живой, с Анной Петровной ничего не случится" — это он Юрке Смоленцеву сказал, в очень неофициальной обстановке, Юрка Лючии, ну а итальяночка, мне. Эх, Валя, ты бы лучше свои полковничьи обязанности исполнял, до уровня простого телохранителя не опускался! А за себя постоять я и сама сумею — если с Лючией на тренировках почти что наравне (римлянка все ж чуть быстрее и ловчее). И не может тут быть банды нападавших — хотя бы потому, что внезапно мы сюда заехали, никто бы подготовить встречу не успел.

Но все равно — что-то на нервы давит. Или коридоры — как у Ильфа и Петрова, чем длиннее, тем больше хочется ускорить шаг? Почти бежим уже, так что у меня даже шляпка с вуалью с головы слетела, в руке несу, вот уже лестница парадная, и главная аллея за ней. И паренек нам навстречу — нас увидел, и застыл, буквально рот открыв. Опасен — нет, скорее растерян, в руках ничего нет, и в карманах не выпирает.

-Товарищ Шевченко! Анна Петровна!

Вспомнила я его — вокзал, Ванька, племяш милиционера. И что он хочет мне сказать?

-Анна Петровна, я хотел сказать... Мы истинные коммунары, за Ленина и коммунизм. И пусть никто не скажет о нас плохо. Мы хотели — как лучше! Мы — не враги!

Выпалил, и бежать. Валька дернулся было — догнать? Не надо — я ж его знаю, найдем.

А надо было — чтоб догнал. Так вышло бы лучше. Но кто ж знал?

Тот же день, вечер. Частный дом на окраине Львова.

-Ребята, я же как лучше хотел! Чтобы нас после, врагами-бандеровцами не считали!

-А кто тебе дозволил? Нас всех — поставить под удар.

-Правильно! Болтун — тот же предатель. Только ненамеренно — так какая разница?

-Ты, Иван, мне всегда казался с гнильцой. Может, ты и о нас все дяде-милиционеру докладываешь?

-Ребята, да вы что? Я же ничего такого не сказал!

-А это уже не тебе решать, такого или не такого! Забыл, что нам велено? Любое общение, кроме обычного, как по учебе, или дома с родными, без чего никак нельзя — прервать! Никаких новых связей. А ты — нарушил!

-Так я же думал, как лучше!

-Думать ты можешь что угодно — а делать, лишь что дозволено. Без дисциплины нет организации. Вот так же в войну наши подпольщики в гестапо попадали, из-за таких болтунов.

-А может, все-таки, он предатель?

-Миха, ну ты чего? Я ж сам рассказал, не стал скрывать! А был бы предателем...

-А может, ты так алиби себе обеспечивал? Если бы мы все равно узнали.

-Ребята, да вы что? Ааа!

-Павло, помогай! Руки ему вяжи! Вот так. И кляп в рот. Ну, что делать будем?

-Так ясно, что. Что с предателями положено?

-Спички доставай. Разыграем что ли, кому...

-Я пас.

-А тебе особенно — если Иван твоим другом был. Докажи, что сам не предатель!

-А в морду?

-Ребята, а может не надо? Нет, не простить — а пусть искупит! Дадим ему парабеллум, и пусть он завтра эту, с киностудии, сам убьет.

-Ты дурак? А если его схватят, и на допросе он всех нас выдаст?

-Так чтобы он сразу после застрелился.

-А если смелости не хватит? Вы предателю поверите?

-Все равно погано.

-А ты забыл, чему Сергей Степанович учил? Что коммунизм чистыми руками — не построишь! И придется по крови, по трупам идти — тех, кто не наш. Как революционеры, от дома и семей отрекались.

-Ребята, ну не надо! Милиция будет расследовать, и что тогда?

-Павло, а ты прав. Ну так легче можно. Гринь, тащи самогон. Теперь этого подержите, кляп долой, ну пей давай. Пей, сволочь! Павло, нос ему зажми. Еще бутылку!

-Отрубился. Целый литр, без закуси.

-Слушай, не будь куркулем! Твоя тетка Ганна самогону еще наварит. Теперь берем его, аккуратно, как пьяного до дому — да руки ему развяжите! И до Кривой дороги, а там пруд, и ночью с мостков навернуться легче легкого, даже трезвому. А чего его туда понесло — никто не знает. А мы не видели — верно, ребята?

-Только все вместе. Чтоб в сторону — никому. Если не задумывает предать.

-Точно. Ну, берем — и пошли!

Анна Лазарева.

Когда вернусь, то разнесу к чертям всю группу обеспечения.

Слова из "исходника" Булычева? Нет, мои мысли. Почему упустили, что ректор Куколь, и некто Кавалеридзе И.П. — знакомы?

Гуманна же наша Советская Власть! После киевских событий, как ни старались, вины и соучастия гражданина Кавалеридзе не обнаружили, его роль и в самом деле была не больше чем прихлебатель у стола Кириченко — вот только, "нам в столице Советской Украины, даже АССР, таких нэ надо". И после таких слов, сказанных страшно кем — Ивана Петровича не арестовали, а всего вежливо попросили из Киева! В Житомир, где ему тут же нашлось место в областном культотделе.

А ведь тогда, в Киеве в сорок четвертом, Кавалеридзе меня хорошо запомнил. И о роли "Ольховской" в последующих событиях — отлично знал. И как человек художественный, вполне мог приятелю все подробно описать, включая мой портрет. И имя-отчество, Анна Петровна. Дальше представить несложно — после первой нашей беседы, товарищ ректор запаниковал, сопоставив и сообразив, с кем он откровенничал, и связался со своим другом — даже не по телеграфу, тут и телефон межгород работает уже. Вопреки общему мнению, у нас даже Органы не всевидящи, это сколько людей надо тогда на прослушку посадить? Но справка с телефонной станции вот — абонент входящий, гр.Куколь (паспорта при этом спрашивают), абонент исходящий, номер в Житомире, и спорить могу на что угодно, кто его хозяин!

Теперь он сюда едет — не иначе, на "Ольховскую", то есть меня, взглянуть, та или не та? Да и со Штеппой он наверняка знаком — до войны оба вместе были в Киеве, в одних кругах, точно пересекались друг с другом! Так что предлог, выступление сего высокоученого мужа послушать, вполне приличный.

Ладно, есть одна задумка. "Артисты" мы или кто?

В час назначенный, в университетской аудитории многолюдно. В зале четкое разделение на две группы — одни, кто желто-синие флажки выставить не решились, так все поголовно в вышиванках пришли. А другие, что-то красное на одежду нацепили — хоть ленточку, хоть гвоздику, хоть какой-то значок. Но предупреждены строго, чтобы здесь, никаких беспорядков. Милиции на виду нигде нет, и на территории тоже — но не слишком далеко, возле цирка на улице Первое Мая, стоит отряд даже не милиции, а ОМОН (название как-то само сменило прежние МСМЧ — здесь это даже не милиция, а скорее, егеря-спецназ, обученные работать и в лесу, и в горах, десантироваться с воздуха, гонять банды, и конечно, в их обязанности входит подавление городских беспорядков и лагерных бунтов). Командир наши полномочия видел, и получил приказ, в случае чего, первое — вывести нас всех в целости и сохранности, второе — восстановить правопорядок всеми доступными средствами, рация УКВ у Мазура — через пять минут после сигнала тут будет такое, интерьер искренне жаль! Надеюсь, обойдется без этого?

Зал, конечно не театр, но с колоннами. И подобие лож по бокам. Вон там, напротив, места ректора и его гостей — ну а мы, всей командой, по другую сторону. Ну вот и они, Иван Никифорович и Иван Петрович, почти гоголевские имена — только играем не комедию! Мило беседуют, вот ректор меня увидел, рукой помахал, я кивнула. И Кавалеридзе на меня посмотрел! Но все же далеко — вот он встал, сюда идет!

Как бы случайно, Валька, Кот и Акула прикрывают меня собой. А я, пригнувшись, мгновенно оказываюсь за колонной, в окружении наших девчонок. Плащ скинуть, шляпку долой — а Мария тотчас же набрасывает, надевает на себя, и занимает мое место. А я в ее накидке, полы запахнула, вуаль со шляпки опустила на лицо. Отчего бы нам заранее одинаково не одеться — так если Кавалеридзе заметит, и это натолкнет его на верную мысль? Сейчас проверим, насколько Валька оказался прав — что в этих "летящих" накидках и под вуалью, женщин трудно различить, и что Мария на меня похожа, если смотреть сбоку (как раз со стороны ректорских мест) и издали.

-Анна Петровна? — и смутился, когда Мария к нему повернулась — простите. Я вас принял за одну свою знакомую.

Уходит назад. Ну а я — ничего, действо и так досмотрю, снова с Марией не меняясь.

На кафедре, декан истфака, с вступительным словом — а сам Куколь выходит, выступать побоялся, мало ли что после? Восторги опустим — ну прямо, святой подвижник выходит гражданин Штеппа, при великом учителе. А интересный вопрос — если Грушевский до 1914 в Львовском университете, тогда это Австро-Венгерская империя, свои научные взгляды развивал, то кто ему платил щедро? Вернее, это-то как раз ясно — а вот знал ли Грушевский, что на австро-венгерскую Контору работает, или такой идеалист, что не видел, или догадывался но "не желаю знать"? Это вообще-то "агент влияния" называется, а не агнец невинный! И с чего это он в 1924 из Австрии в СССР запросился, тоже вопрос, сам, или ему подсказали? Никаким шпионом он конечно не был, поскольку к военным и политическим тайнам никто его не допускал — так нас в Академии учили, что хороший агент влияния может быть опаснее банального шпиона!

Ну вот, закончил? На кафедре сам Штеппа. Волнуется — ну да, на горло собственному визгу наступить! Поскольку я знаю, что сейчас будет — должно быть. Ты уж не виляй, Константин Феодосьевич — ты ведь не хочешь, "по вновь открывшимся обстоятельствам", снова туда, где девять лет провел?

Не подвел, излагает. В аудитории — гробовое молчание! Жаль, лиц впереди сидящих не вижу. Никто ведь такого, от последнего из живых основоположников украинства, не ожидал! Этого просто не может быть — сейчас Профессор скажет, "если бы, предположим", сведет к отвергнутой гипотезе! Молчание просто звенит, а слова, как бомбы.

-Как говорится, Платон мне друг, но истина дороже. С научной точки зрения можно уверенно сказать, никакой "общеукраинской" нации нет. Есть нация галицко-волынская, со своей уникальной культурой, историей, языком. И есть юго-западная ветвь, субэтнос, по-современному говоря, великорусской нации — как например, малороссы.

Нет ни аплодисментов, ни освистывания. "Вышиванные" не могут ни принять сказанное, ни вот так просто отречься от своего апостола. "Красные" напротив, не решаются ни аплодировать врагу, ни возразить против того, с чем согласны. Так что по завершении — гробовое молчание. Оратор с трибуны уже сошел — а зал еще сидит, наверное еще с минуту. Затем все так же в молчании встают — и молодежь расходится. Хотя, вижу как Линник, в окружении нескольких своих кружковцев, что-то им объясняет — хотела бы услышать, что!

И нам тут делать нечего — пока ректор с Кавалеридзе про меня не вспомнили. Вместе подойдут — и что делать тогда? Так что, в темпе и всей группой, покидаем аудиторию.

Четыре дня до 1 сентября. Когда будет решаться (вернее, оглашаться) решение по стипендиям. И как на упорство "украинцев" повлияет публичное отречение их апостола от их идей? А кто-то, я надеюсь, благоразумно решит на русскоязычный факультет перейти!

Из рапорта сержанта ГБ Фалеева П.Г.

В ночь с 27 на 28 августа сего 1953 года я и сержант ГБ Водовозов С.Б. осуществляли скрытое наблюдение и охрану объекта "Апостол".

Местом нашего расположения был чердак "гостевого" флигеля на территории Универститета, над квартирой объекта. Велось как наружное наблюдение, через чердачное окно, так и прослушивание жилого помещения (за отсутствием звукозаписывающей техники, пришлось довольствоваться просверленным в перекрытии отверстием и слушанием через стетоскоп.

Объект прибыл в квартиру в 19.30 (принят на контроль от группы уличного наблюдения). Его сопровождали трое неустановленных лиц (приметы и словесное описание прилагаются), как следует из разговоров, студенты. Указанные лица покинули квартиру в 19.36, при этом разговоров, представляющих интерес, не отмечено (были приветствия и общие вопросы, вроде "удобно ли вам здесь").

До 22.40 объект был в квартире один. Ходил по комнатам, читал (слышен был шелест бумаги), возможно, делал записи, заваривал и пил чай. На внешней контролируемой территории никакой подозрительной активности не отмечалось (в 22.05 прошла шумная компания студентов, численность в 8 чел).

В 22.40 двое, как было установлено после, гражданин Кузьмин М.А., 1934 г.р., студент 1го курса исторического факультета, и Таран Д.Б., 1928 г.р., рабочий-подсобник завода автопогрузчиков, постучали в квартиру объекта и были им впущены в квартиру. Так как после этого были слышны звуки, свидетельствующие о криминальном характере их действий (шум, крики, подозрительная возня) то мной было принято решение вмешаться. При этом, так как наличие на улице сообщников злоумышленников (прикрывающей группы) не отмечалось, то мы пошли в квартиру объекта вдвоем, где обнаружили двух вышеуказанных граждан в процессе попытки совершения преступления (покушения на убийство объекта "Апостол"). Указанные граждане были нами задержаны, при этом гражданин Таран, выразивший неповиновение, получил легкие телесные повреждения. Объект "апостол", оказавший преступникам сопротивление, имел ножевые ранения (тело, руки, лицо) — так как установить их тяжесть и опасность для жизни не удалось, то было принято решение о медицинской эвакуации объекта для последующего лечения. Первая медицинская помощь объекту (перевязка ран) была оказана Водовозовым. Так как в квартире отсутствовал телефон, а рации у нас не было, то согласно заранее обговоренному и согласованному порядку, мной был подан сигнал (очередь из ППС в воздух) о чрезвычайной ситуации.

В 22.46 (через три минуты после сигнала) прибыла тревожная группа, отделение ОМОН. Одновременно начала собираться толпа, состоящая из студентов находящегося поблизости общежития. Задержанный Кузьмин М.А., когда его выводили, начал кричать, что "товарища Штеппу убили гебисты, а на нас хотят свалить", что вызвало в толпе нездоровое возбуждение. Однако, благодаря решительным и грамотным действия командира тревожной группы, лейтенанта Суровцева А.А., эвакуация объекта и задержанных прошла без происшествий.

Я и Водовозов оставались на месте преступления до прибытия опергруппы из Управления ГБ, обеспечивая сохранность улик (не дозволяя посторонним входить в квартиру).

Список посторонних лиц, присутствующих при вышеописанных действиях (толпа, собравшаяся после) прилагается.

Валентин Кунцевич.

Эпизод сняли быстро и легко.

И пусть простят нам зрители натяжку. Верно, что возле Дрогобыча добывали не только соль, но и "земляное масло", в малом количестве (ну куда в пятнадцатом веке — нефть). И вполне возможно (но не вошло в летописи) что Чародей (не только астролог, но и алхимик) задумывался над тем, как его использовать более полезно, чем в примитивных масляных лампах и для пропитки факелов. Ну а перегонный куб в то время уже изобрели — так что имея большое желание, можно получить три бочки бензина (заправлять им автомобили наверное, было бы издевательством над техникой, октановое число черт знает какое — но гореть должно хорошо). А если взять еще щелочь (едкий натр), смешать с глиной (окисью алюминия) и растворить в бензине — то получится напалм. Вопрос лишь, сколько бы времени это заняло.

Знаю что в реальности рецепт напалма несколько иной. Но — мы ведь снимаем не пособие для террористов или учебник для юных любителей опасной химии? Равно как и не научно-популярное кино. Так что пусть будет как у Жюль Верна — интересно, многие ли пробовали по рецепту из "Таинственного острова" сделать пироксилин? Хватит с нас "народной воли", которые взрывчатку на дому смайстрячили, когда она на вооружение российской армии и флота поступила лишь через десять лет.

Что там дальше в сюжете? Наверное, можно было какой-нибудь катапультой забросить их на головы врагов. И что-то придумать с запалом, взять какую-то химию, чтоб на воздухе самовоспламенялась. Так бы и сняли в голливуде. Ну а у нас фантазия не такая богатая — и катапульта не пушка, это при осаде крепости можно упражняться, зарядил булыган, посмотрел куда полетел, поправил противовес и натяжение канатов, чем там меняли силу броска? А чтоб с первого раза попасть куда надо — это случай только в голливуд!

Так что решили не мудрить. А сделать огненные мины — там, где враг пойдет на штурм с наибольшей вероятностью. То есть, у ворот. И еще одну — оставить на последний случай, в воротной арке. Подрыв — веревка, пропитанная керосином, как огнепроводный шнур. И снайперша Таня, с бронебойно-зажигательными патронами.

Тут стражники поймали каких-то подозрительных типов. Вообще, по жизни в город должна толпа набежать, со всех окрестных деревень, как привыкли при набеге татар за стенами прятаться — паны ведь тоже не упустят случай себе холопов наловить? Так что, внутри столпотворение, и хорошо что не зима, хоть в сараях и хлевах людей можно разместить. А вот с продуктами, скоро станет туго! Панам впрочем, тоже не сыто — такую ораву, несколько тысяч морд, поди прокорми!

Оказалось — городские католики решили предать. Открыть ночью ворота — и посланцы должны панов о том известить. На стене повесить — да нет, слишком просто. И командир партизан говорит воеводе — хотят в открытые ворота войти, пусть войдут. Есть у тебя в страже доверенный кто? Пусть он посланцам шепнет, что тоже хочет переметнутся, и их отпускает. А мы гостей встретим!

И диспозиция на следующую ночь — мины там же, у ворот десяток стражи, и Петруха с пулеметом. Ворота открыли, огонек горит — сигнал. Вот слышно, как несколько сотен сапог топают, и железо гремит — немцы идут. На бег переходят, в ворота врываются. Поджигай!

Тут в сценарии эпизод "провод перебило", и типа "верещагин, уходи с баркаса"! Когда один из стражников, оставшихся безымянным (а может, ему все же имя дать? И ввести хоть короткий диалог, чтоб чуточку оживить? Что люди и в пятнадцатом веке так же свой дом, свою землю умели защищать — и были в общем, такими же как мы?) хватает факел и бежит к бочке в воротах, навстречу уже ворвавшимся под арку кнехтам. Петруха орет, куда — и зачем, из пулемета по бочке, будет то же самое, но без геройства. Но не знал стражник, что такое пулемет.

Ну а дальше — вспоминаю виденную мной в бесконечно далекой жизни, печку-"поларис", из железной бочки сделанную. И надпись на стене рядом — напалм в печь не бросать, отбежать не успеете, идиоты! Что такое двести литров напалма, вы в кино могли видеть про вьетнамскую войну, примерно такой емкости баки подвешивались к "скайхокам". Нам, понятно, никто такое не разрешил, по правилам пожарной безопасности — но фанерная модель ворот и горсть магния на пленке выглядят не менее эффектно. И снаружи еще две таких бочки рванули — так что Петруха, в азарте поливающий из МГ-42, это перебор, по жизни из штурмующей колоны никого в живых остаться не должно! Причем по кодексу ландскнехтов, лучшие должны в первых рядах идти — так что от немецких наемников у панов лишь ошметки остались. Снято все? Ну а звуковые эффекты (крики паленой толпы) уже в Москве озвучим.

Закончили, и по домам? Примчался курьер от Зеленкина — пытались убить пана Штеппу. Естественно, я еду туда, прихватив Мазура и Акулу. Анна Петровна тоже хотела, но я отговорил — политических решений принимать там не надо, все исключительно по моей части. Будьте уверены, завтра утром вам все подробно доложу. Вы лучше будьте осторожны — Кот, Гвоздь, за женщин отвечаете, чтоб в гостинице им полная безопасность! Поскольку, что значит, "пытались убить", это на отвлекающий маневр похоже, для главного удара по другой цели! Так что запритесь, и пистолет под подушку — а то, не дай бог, ночью за вами гости, как тогда в Киеве придут!

Дебило партизанен! Двое молодых здоровых, и одного, безоружного, пожилого и нетренированного, положить быстро не сумели! Вместо профессиональной работы — один миг, один удар, один труп — девятнадцать ножевых ранений и ни одного опасного. У пана Штеппы руки порезаны сильно, по лицу попало, по ребрам, но ни одной проникающей, все вскользь — объект дергался, пытался сопротивляться, а эти неумехи даже не сообразили, одному фиксировать жертву, или удавку сзади на шею, а второму бить. Так где им научиться — Кузьмин в армии вообще не служил еще, а Таран срочную в автобате проходил, в ремонтной роте (есть секретная инструкция военкоматам, западенцев в десант, спецназ, морскую пехоту, горные егеря, погранвойска и тому подобное, не направлять категорически, за исключением особых случаев, когда товарищ делом показал что он наш, советский). Выходит, худо совсем у товарища Линника с кадрами — опытных убивцев нет, равно как и сведущих в тактике.

А как бы я это сделал, особенно имея "группу поддержки" из не посвященных полностью, но сочувствующих и верящих своему "гуру"? Да десятью способами, и без шума. Вокруг человека толпа (хотя бы, как в незабвенном кино про Неуловимых, как там Даньку на улице медведем подменили), и ткнуть острым — зная, как и куда бить, даже шпилька сойдет, которую Аня Лазарева в прическе носит, а в ветер шляпку закрепляет на голове (хотя эти шпильки-булавочки особые, закаленная сталь и отличный баланс — могут и метательными ножиками послужить, и последним средством самообороны). Или, узнав распорядок дня объекта, в удобном месте посадить стрелка, за полсотни метров (в городе, дистанция вполне рабочая), на винтовке и оптики не надо, обычный мосин или маузер подойдет. Или угостить бокалом вина (или чашкой чая) с чем-то смертельным — медфак университета, вот не поверю, что там отравы не найти. Или даже по-бандеровски, как они это хорошо умели, зашел человек в подворотню, во двор, в подъезд, а его там уже ждут, и удавку на шею. Но чтоб вот так, явились, резали и даже на койку не уложили?

Хотя махорка в карманах нашлась. И собак со следа сбить, и в глаза бросить (детективы читали). Что ж вы с господином Штеппой так не сообразили? Ну а ребята из ГБ действовали грамотно — один обыскивал, второй не приближался, с оружием наготове, так что сразу двоих из строя вывести, это высший пилотаж нужен, как я курсантов учил — кидаешь нож в дальнего, работаешь с ближним, но это при уровне подготовки на голову выше, чем у этих недоношенных. И гражданин Таран, лишь попытавшись сунуть руку в карман, тут же получил сначала сапогом ниже пояса, а затем, когда согнулся, рукояткой ТТ в лоб. И на улице никого не было — но вот не нравится мне компания, что перед этим мимо, равно как и что-то быстро толпа собралась для такого часа? Вполне возможно, что в первой группе был кто-то (если не все) разведкой — взглянуть, все ли чисто. И "контролер" сидел в общаге у окна — и предложил, пойдем глянем, возможно что и совершенно непричастным, чтоб массовку создать — ну, список есть, будем и там работать.

Оба недоубивца пока что ушли в глухую несознанку. Мы такие идейные, что возмущены, как националист и бандеровец пытается примазаться к нашему советскому строю. И конечно, сами решили, никто их не посылал!

Попробовали с пентональчиком. Гражданин Таран захрипел и помер. Что за... ? Это ведь не сколопамин, тут такого быть не должно? Хотя черт его знает, какая у этого конкретно человеческого организма, персональная аллергия? Кузьмину пока колоть не решились, допрашивают так. Держится как партизан, орет, воет — но повторяет, что сами решили, никто приказ не давал.

А в университете — нездоровое шевеление. Причем со стороны и "наших" и "не наших". Опять поймали на площади каких-то с гвоздиками — сидят пока под арестом.

И три дня до начала занятий. Когда должны объявить, что со стипендиями и зарплатами. Беспорядки готовят, чтоб масла в огонь?

Федоров, как узнал, то предложил вообще, закрыть университет к чертовой матери — временно, до особого распоряжения. Или, по крайней мере, "украиноязычные" потоки. Кому не нравится — тот нехай учится по-русски, бисова кровь!

Ну нет, мы на такое пока не пойдем. А вот с гражданином Линником небольшой спектакль разыграем. Которого он от нас ну совершенно не ждет — никогда советская госбезопасность так не работала, мы ведь не какие-то "эскадроны смерти"? Помощь только нужна от местных товарищей — и чтоб не вышло в процессе, "своя своих не познаша", и помещение, совсем не похожее на казенное, ну и конечно, транспорт, клиента упаковать.

Запросил санкцию от Пономаренко. Чтоб опять в самодеятельности после не обвинили. Жду ответа.

Пономаренко Пантелеймон Кондратьевич (начальник Службы Партийной безопасности, в разговоре именуемой "инквизицией").

А ведь дело предполагалось таким простым!

"Учебной практикой" для "иезуитов" Академии. Когда противник заведомо слаб, и вопрос стоит, даже не успех или неудача, а "оценить красоту игры". Подумаешь, студентики бузят, по наущению недобитых самостийных — это ведь не волчары вроде Кука? И не было уже в Львове по-настоящему опасного бандеровского подполья, о том еще до начала операции было известно. Так что, вразумить непонятливых, чтоб будущим полезным членам советского общества жизнь не ломать, ну изъять наиболее буйных и замаравшихся делом. И доложить по возвращении — с последующим разбором полетов в качестве учебного материала!

А вышло, как в Киеве тогда в сорок четвертом. Из маленького облачка на горизонте — такая гроза. У Лазаревой просто талант, такое на свет вытаскивать!

Главное ведь, не сам товарищ Линник с его буйными птенцами. А то, что выяснилось, мы даже в своих не можем быть уверены! Насколько было проще — предатель, бандеровец, идейно чуждый, "не наш" — враг! А оказывается, что и "наши" вполне могут, в критический момент шмальнуть тебе в спину — из самых коммунистических побуждений! И что с этим делать — этих к стенке, так завтра другие объявятся, о которых мы и не узнаем до момента...

Хотя это было не у нас одних. Товарищ Ефимов, бывший особист "Воронежа", сейчас пребывающий в чине старшего майора ГБ, многое рассказал — в том числе, как опытнейшие израильские спецслужбы в девяносто пятом той истории прошляпили убийство ихнего премьера Ицхака Рабина (там вообще-то более сложная игра была, но упрощенно — все заточены были на арабский террор, и сквозь пальцы смотрели на "своих", ультраидейных). Вот только не рассказал Ефимов, какие это вызвало последствия, если не в узком аспекте "антитеррора" рассматривать. Как там в одном из фильмов потомков, про сельского участкового, "украденное я найду, не проблема — страшно что доверие порушено, люди замки начнут покупать, тьфу!". Когда на своих начинаешь коситься, не выстрелят ли тебе в спину в бою — это последнее дело! Положим, в жизни повседневной, а особенно в аппаратных играх, всякое бывает — но вопрос ребром, нам теперь самостоятельное мышление, творчество масс, вообще что ли не допускать, мало ли до чего додумаются? Так при царе было такое — и чем кончилось? Не выход!

А Кунцевич — ухорезом был, им и остался! Чего удумал — это как он и в Киеве тогда предлагал, а что если британское консульство, "гнездо шпионажа", будет в неразберихе мятежа разгромлено и пограблено толпой неустановленных личностей, кричащих "слава Украине"? Так и сейчас — под маской бандер, гражданина Линника похитить, в духе головорезов какого-нибудь Дювалье, и в подвале колоть, на кого работаешь сволочь? Допустим, узнаем куратора — ну не верится совершенно, что такового нет, и все лишь инициатива преподавателя кафедры марксизма! А что с беспорядками делать? Цинично говоря, если бы все было просто как раньше, то не было бы большой беды, если б в университете "наши", русские ребята с заводов, сами бы навели порядок, начистив морды бандерью. Так ведь и "наши" работают неизвестно на кого — если среди несостоявшихся убийц Штеппы, один русский, другой пролетарий.

Может все-таки бандеровцы — с их последней линией, замаскироваться, изобразить лояльность, вступать в комсомол, в Партию, и ждать удобного момента? Именно, ждать — Кук (и другие кто попался) едины в показаниях, предусматривалось именно "лечь на дно", пока новая война не начнется, а до того, никаких диверсий! И совершенно не характерно для маскирующихся, вылезать с новой линией коммунизма, Ленин против Сталина — напротив, те, уже кого поймали, пытались "верность делу Сталина" изображать вернее истинных коммунистов! Так что это наши, "пассионарии" — вот ведь, только поводья ослабили, как сразу и получили!

Но Анна свет Петровна, предложила такое! В своем отдельном докладе — под которым подписи Кунцевича нет. Заманчиво, но чревато — она что, не понимает, что если проиграет, ей как минимум, потеря доверия товарища Сталина? А максимум — ну, будем надеяться, что сейчас все-таки не тридцать седьмой год!

Но — "если бы такое было в перестройку, СССР был бы жив до сих пор". У нас, положим, до горбачевщины далеко — но тем более, заманчиво обкатать! И Аня отлично справилась на Процессе — а тут задача технически более легкая? При наличии команды — срочно, список тех, кто тогда помогал, тема ведь близка!

И нужна помощь по части ГБ — Кунцевич явно не справляется. И оттого, что ухорез, и кино все ж отвлекает и занимает время.

И подстраховаться, завизировать у Самого. Все ж случай особый. Если согласие не даст — с чистой совестью отбой, и спускать с поводка Кунцевича. Пусть тогда играет в "эскадрон смерти". Спишем после на бандер.

Да, а как назовем операцию? "Встречный огонь" — как в степи навстречу пожару свой пал пускают. Вот только нужно умение, и железная выдержка — чуть ошибешься, сам сгоришь!

Но ведь Анечка наша — и везучая, и многому уже научилась?

Константин Феодосьевич Штеппа. Госпиталь Прикарпатского ВО. 29 августа.

Когда-то, в 1916 году, двадцатилетний студент историко-филологического факультета Петербургского университета Костя Штеппа пошел на фронт добровольцем. Как имеющий высшее образование, после кратковременных курсов получил погоны прапорщика, был дважды ранен, мир с немцами встретил уже в чине штабс-капитана. Затем была белая армия, Деникин, Врангель, битва на Перекопе, и большевистский плен.

Но в пятьдесят семь лет гораздо больше ценишь жизнь, со всеми ее красотами и удовольствиями. И будь Константин Феодосьевич идейным до конца, он никогда бы не стал еще в 1927 году сексотом ГПУ (будучи уже доктором, профессором и деканом), не писал бы доносы на своих коллег. А после, не пошел бы на службу к немцам, служа им с таким же усердием, как прежде изображал преданность Советской Власти. Хотя не скрывал, что "моя национальность — европеец". Вероятно, по отцу, который был православным священнослужителем, и немцем по национальности — жизнь иногда откалывает и такие кульбиты!

В коридоре у дверей палаты расположились двое мордоворотов в форме ГБ, не пропуская посторонних. Впрочем, таковых было, лишь единожды, когда следователь записывал показания Константина Феодосьевича. Раны — вернее, глубокие порезы — уже почти не беспокоили, но покинуть это охраняемое место Штеппа не хотел. А вдруг завтра кто-нибудь попытается снова?

В зрелом возрасте — хочется просто спокойно жить. А попасть между жерновами, между Сциллой и Харибдой, ГБ и бандеровцами — не пожелаешь и врагу: одни в ГУЛАГе сгноят, другие просто убьют. Господи, за что мне такое наказание — дай остаток жизни прожить спокойно! Хоть в ГДР — благо, немецкое гражданство, котором всю семью еще Гитлер успел осчастливить под самый конец, так и осталось. И на основании его, Эразм, сын и надежда, был мобилизован в вермахт и погиб под Зееловом. А Валентина и Аглая, жена и дочь, в Мюнхене сейчас — чудо, что Советы их не тронули! Уехать бы к ним, получить место в каком-нибудь германском университете, писать статьи и читать лекции по европейской культуре, и не лезть больше в политику — мечты, мечты!

Дверь распахнулась, в палату вошла женщина, молодая, очень красивая, хорошо одета — не в мундире ГБ, но судя по тому, как тянулись перед ней мордовороты, большое начальство. Вошла как хозяйка, взяла стул, села напротив, аккуратно расправив платье. Посмотрела на Штеппу оценивающе, как на неодушевленный предмет. Но спросила вежливо:

-Как ваше здоровье, Константин Феодосьевич?

-Благодарю, почти хорошо — Штеппа замялся, не зная, как обратиться к гостье, которая не представилась — пани...

-Я хотела бы сделать вам "предложение, от которого нельзя отказаться" — произнесла женщина, так и не назвавшая свое имя — Константин Феодосьевич, в курсе ли вы, что было на Московском процессе, месяц назад? Читали ли вы газеты?

Штеппа кивнул. Даже в лагере сидельцам были положены "политзанятия", ну а выйдя на волю, просто невозможно было не знать то, о чем кричали первые полосы главных большевистских газет. Очередной процесс, как в тридцать седьмом — только враг объявлен более узко, "бандеровцы". Что ж, это все же лучше, чем как тогда, обвинить могли абсолютно любого, без разбора национальности и общественного слоя.

-Тогда, Константин Феодосьевич, вы должны знать, что враг коварен и подл. Видя свое неминуемое поражение, он пытается спрятаться, притворившись истинными коммунистами, а особенно комсомольцами — такая директива "центрального провода" ОУН прошла среди бандеровской молодежи, "отважных юношей и девушек", о чем на процессе подробно рассказал один из пойманных главарей, Василь Кук. Эти оборотни, крича "за дело Ленина и Сталина", остаются прежними по сути. Вы знаете, что ОУН-УПА всегда убивало изменников — тех, кого сочла таковыми. Вас не удивило, что ваши убийцы кричали наши лозунги, а не свое обычное, "ты зраднык и умрешь"?

А это было очень похоже на правду! — подумал Штеппа — вряд ли ГБ стало действовать так, им проще было, в подвале пулю в затылок. Или на двадцать пять лет Колымы, с тем же результатом.

-На вас объявлена охота, Константин Феодосьевич. Уникальный случай, когда убить вас можно, не раскрывая своего бандеровского нутра, а изображая истинных коммунистов. Подобно тому, как в двадцать девятом, один такой генерала Слащева убил — и был в итоге отпущен после психиатрической экспертизы: ведь не враг, не уголовный, а за свое понимание коммунистической идеи старался! И я надеюсь, вы понимаете, что обратного хода для вас нет — откажись вы от своего выступления, утратите авторитет и потеряете ценность "первого голоса в украинском вопросе, ученика самого Грушевского", ну что это за эксперт, что свое мнение меняет как флюгер? Тогда вы будете представлять интерес, лишь в качестве мишени для перекрасившихся бандеровцев — ну а мы, будьте уверены, после отомстим за вашу смерть. И это первый вариант, который тоже устраивает нас, в принципе. Ради высокой цели, выжечь оборотней каленым железом. Но есть и другой вариант — более выгодный для нас, и в котором вы остаетесь живы.

-Что я должен делать?

-Я рада, что вы благоразумный человек, Константин Феодосьевич. Всего лишь, поучаствовать в действе, подобном тому, что было в университете. Перед гораздо более широкой аудиторией. И говорить то, что нам надо, и тогда, когда нам надо. Иначе за вашу жизнь я и ломаной копейки не дам. Надеюсь, что здоровье вам позволит — а впрочем, вас доставят, и назад отвезут, и медицинскую помощь окажут. И если вы свою роль сыграете хорошо — то Советская Власть вас, может даже наградит!

-Согласен. Что я должен сделать?

-Вам передадут сценарий. Или даже тезисы — может быть, вам вовсе и не потребуется говорить. Или все же, пустить в дело свой авторитет.

-Я в вашем распоряжении, пани...

-Ольховская. Так звали меня в Киеве, девять лет назад.

Штеппа взглянул с ужасом. Так вот она какая — чудовище, утопившее в крови Киевский мятеж сорок четвертого года, чрезвычайный эмиссар Сталина в ранге министра, фанатичная большевичка, которую боятся даже красные "генерал-губернаторы" (как бы при царе назывались Первые Секретари) — жизнь врага для нее дешевле пыли под ногами, а ее слово, это приговор. Здесь, в Львове, у ректора университета сердечный приступ случился, валидолом отпаивали — когда он подумал, что какая-то из приезжей киногруппы, перед которой он откровенничал, это и есть Ольховская! Оказалось, ошибся — но эта, выходит, тоже была тут, где-то рядом. Волчица, почуявшая кровь — пока не растерзает добычу, не успокоится.

И можно лишь посочувствовать ее мужу, если таковой имеется. С такой жить, в постоянном страхе, что она тебя упечет в ГУЛАГ или вообще, к стенке приставит, если усомнится в твоей лояльности.

А он, признанный европейский ученый — перед ней как кролик, на один зуб. С одной лишь надеждой — что она после сыта будет пойманными бандеровцами и про него забудет.

Линник Сергей Степанович. 29 августа.

Он давно ждал этого. Рассматривая каждый лишний день на свободе, как подарок судьбы. Так же как когда-то на войне быстро научился не задумываться о завтрашнем дне. Не убили — хорошо. Ну а до послезавтра тоже надо дожить.

Все случилось буднично — когда Сергей Степанович шел по улице Первого Мая, возвращаясь домой из университета, где был по текущим делам. Его окликнули, тут же рядом откуда-то возникли двое в штатском, и сноровисто затолкнули в машину, остановившуюся у тротуара буквально на пару секунд, при этом успели и карманы охлопать — ничего не нашли, с собой оружия Сергей Степанович не носил, "вальтер-38" был спрятан дома, в подвале. Сейчас будут камера, допросы, избиения, и приговор — даже если ему оставят жизнь, он выйдет на свободу в 1978 году. Но его питомцы получили все указания, как раз на этот случай — даже если схватят еще кого-то, вряд ли успеют выловить всю сеть, ведь все было построено по правилам конспирации, рядовые члены групп знали лишь командиров, ну а командиры — других, но не всех. И есть надежда, что СССР семьдесят восьмого года станет хоть чуть менее крепким — касаемо власти комбюрократии, подменившей собой власть народа. Ну а если кому-то из птенцов удастся программа-максимум, "пробиться к вершинам власти, чтобы реформировать антинародный строй", то это совсем хорошо — он, Сергей Степанович Линник, успел вложить в головы правильные политические взгляды!

Верное слово, одно и то же,

Тысячу раз — в чужой слух.

А назавтра, друг в друга вложим,

Руки — понявших двух.

Вчера четыре, сегодня — четыреста,

Ну а завтра — тысячи встанут.

За нашу правду, народу свободу —

В бой кровавый пойдем восстанием!

Его привезли к зданию Львовского Управления ГБ — не к парадному, а к черному ходу. Почти бегом втащили по лестнице, коридор, кабинет, и свет лампы в глаза (за окном уже вечер). Следователь, с капитанской "шпалой" в петлице, перебирал какие-то бумаги, вид имел не грозный, а скорее, уставший и зачуханный от множества текущих дел, кивнул сопровождающим, и продолжил заниматься своими делами. Конвойные вышли, молчание затягивалось. Или это тоже метод гебни, показать жертве ее бесконечно малую величину, что ты пыль, букашка, один из множества, такого, что даже палачи устали?

Дверь открылась, лязгнув как затвор. И вошла та, кого Сергей Степанович сначала принял за ту "фифу из киногруппы", кто нашего уважаемого ректора напугала — но нет, ту он после выступления Константина Феодосьевича хорошо рассмотрел, она по лестнице мимо в пяти шагах прошла, эта лишь похожа. Но удивительно, с какой спешкой следователь (капитан ГБ, по рангу равный армейскому подполковнику) вскочил и вытянулся перед этой, одетой даже не в форму, а в обычное платье.

-Я в соседней комнате буду, Анна Петровна. Когда закончите, звоните. И если что, тоже звоните.

-Ну что вы, Сидор Михайлович — я думаю, гражданин Линник достаточно благоразумен, чтоб на меня не бросаться. Так как хуже будет лишь ему.

И заняла место за столом — где только что сидел следователь. Оглядела арестованного, свысока, как купленную вещь. И сказала:

-Итак, гражданин Линник Сергей Степанович, организатор убийств граждан Голубева, Якубсона, Кармалюка, равно как и попытки убийства гражданина Штеппы. Совершенные составом организованной преступной группы, то есть за каждое из них высшая мера положена. Так что прочие ваши деяния, с политическим оттенком, можно и за скобки вынести — ведь нельзя же вас казнить пять и более раз?

Линник презрительно усмехнулся. Политработник низового уровня на фронте жил, до ранения или смерти, от трех до четырех недель. А раз меня судьба пощадила — то не иначе, для того, чтобы я в истории роль сыграл. Но что в этом может понимать тыловая, кем бы она ни была?

-Возможно, вы удивлены, что вам постановление не предъявили — продолжила фифа — так разъясняю, что пока что его нет. Поскольку вы не арестованы, а скажем так, доставлены для беседы. Но в документ все вписать несложно — если мы не договоримся.

-Стукачом хотите сделать? — расхохотался Линник — а накося, выкуси!

И сложив кукиш, сунул фифе в нос. Сейчас она кнопку нажмет, и ворвутся конвойные, станут его бить — плевать! Если он уже мертв — а что пока еще ходит, дышит, говорит, так это ошибка природы. Но дело его будет жить — и это уже не изменит, не отменит никто!

Хотел сунуть. Но женщина сделала неуловимо быстрое движение, как в ладоши хлопнула — и Сергей Степанович оказался уткнувшимся носом в стол, в руке дикая боль, кисть вывернута, шевельнутся нельзя.

-Меня учил сам Смоленцев — сказала женщина — если сейчас еще довернуть, будет не простой перелом, а сложный, со скруткой и раздроблением. После которого ты уже никогда не будешь владеть этой рукой, как прежде — медицина бессильна. Ты был простой пехотой, ну а мы — осназ, Северный флот, "песцы". Знаешь, как это, уходить по болоту, по горло в воде, раненых на себе таща — когда на хвосте егеря из ягдкоманды? Но я вернулась, а они сдохли — у меня в войну личное кладбище, куда больше твоего. Ты знаешь, чтобы убить или искалечить даже без оружия, голыми руками, не нужна физическая сила — если уметь. Так вы будете хорошо себя вести, Сергей Степанович, или мне вам руку сломать? И если это так вас беспокоит — осведомителей в вашей организации, у нас и без вас достаточно, неужели вы были так наивны, что думали, их нет?

-Отпустите! — прохрипел Линник — что вам надо?

-Немногого — ответила стерва — нам известно, что у вас, Сергей Степанович, очень оригинальные политические взгляды. Но зачем же заниматься кустарщиной, рассказывая кучке своих учеников, за закрытыми шторами? Мы хотим, чтобы вы выступили по радио — изложив ваши мысли широкой аудитории, и не только студенческой.

-Как Константин Феодосьевич? — расхохотался Линник — интересно, чем вы ему пригрозили, и какой пряник обещали, за то, что он по вашей бумажке прочтет?

-Ну зачем так, Сергей Степанович? Вам даже тезисов не дадут — вы в прямом эфире, своими словами, вживую расскажете все, что думаете. Без всякой режиссуры и подсказок. Повторяю, мы в этом очень заинтересованы.

-А кто это, мы?

-Простите, не представилась. Девять лет назад в Киеве меня знали как "Ольховскую". Ну а по чьему поручению я действую сейчас, этого я вам не отвечу.

-И после, вы конечно, пообещаете мне отпущение всех грехов?

-Знаете, Сергей Степанович, как говорил один мой знакомый, "все в руках господних". Как мы можем знать, что с нами будет завтра? Но одно я знаю твердо: ваше выступление, ну если конечно вы не подведете, будет иметь просто оглушительный результат!

Та самая Ольховская? Неужели "Странник" тогда, два года назад, говорил правду? Что и в Москве есть не последние люди, кто хотели бы... Понятно, зачем им нужен я, сыграть роль спички в соломе! Ну а если солома окажется недостаточно сухой — готовый виновник, и совершенно в стороне. Раз сами они не уверены — ну что бы стоило этой, мне пообещать после что угодно, но честно ответила, что у них самих нет уверенности в победе.

И я увижу падение проклятого сталинского режима. Хотя, а кто тогда полезет на трон — и будет борьба, даже война, чтобы старое не вернулось, пусть и с другими вождями! Но ведь нет крепостей, какие не могли бы взять истинные большевики?

А если мы проиграем — то это ведь тоже будет победа, войти в историю, хоть на миг рассеяв тьму? Оставив тем, кто придет после нас (и надеюсь, более успешно) — правильные слова, которые не будут забыты?

-Я согласен. Когда?

Анна Лазарева.

Лючия думает, что я не знаю сомнений, страха и ошибок. А мне иногда страшно бывает, до ужаса. Что любопытно, на войне этого не было — сначала молодая была, глупая, верила, что со мной ничего не случится. Затем злая была — решив, сотню фрицев на тот свет отправлю, а дальше без разницы. И даже когда меня из немецкого тыла вывезли, и разговор был о трибунале, за минский провал, я спокойна была, ведь детей тогда спасала — ну а чему дальше быть, тому не миновать, это как шальная пуля-дура.

Первый раз мне было страшно в Киеве, когда я Кука узнала, среди присутствующих на совещании у Кириченко, Первого Секретаря — и думала, все тут бандеровцы. И что сейчас меня убьют, и я не увижу ни жизнь после Победы, ни своего Адмирала, ни своих еще не рожденных детей — а главное, так и не узнаю, удалось ли историю повернуть? И если бы не Юрка Смоленцев с ребятами, бежала бы я тогда из Киева, тем более что инструкции Пономаренко это дозволяли, и самолет меня в Борисполе ждал. Но стали мы вместе — и я поняла, что справимся.

А второй раз, сейчас. Хотя не бой, и никто в меня стрелять не будет. Но жутко было, а вдруг не справлюсь, не вытяну? Я ведь недоучка, что-то где-то слышала, тренировалась немного. А тут нужен, ну просто высший пилотаж, мастерство! Ведь вся идея у меня возникла, от слов, переданных мне моим Адмиралом (а кого он цитирует, не помнит уже). Была в мире будущего такая телепередача, "телешоу" с Владимиром Соловьевым, где всяких там политиков перед публикой выставляли. И цитата была — "если бы Соловьев выступал в СССР, то Союз бы не развалился". Поскольку "страна должна знать своих героев — и антигероев тоже". И видела я некоторые из этих "телешоу", на компах товарищей с "Воронежа" случайно оказавшиеся. Так Соловьев, это профессиональный ведущий, артист, режиссер, мастер! А я — сумею как он? Это ведь не просто прямой эфир, там тактические приемы есть, очень интересные. И техника — с которой тоже, в этом времени трудно. Хотя какое-то подобие ведь было, на московском процессе над Куком и компанией! И моя роль там была, с некоторым сходством — не будь ее, я бы и не вспомнила, не подумала сейчас такое предложить!

Пономаренко, кому я свой план подробно расписала, на депешу не ответил. Лишь сказал — встречай прибывших, все инструкции с ними. И около полудня 30 августа я на аэродроме смотрела, как из московского самолета выходят те, кого я меньше всего ожидала увидеть здесь!

Дядя Саша — комиссар ГБ Александр Михайлович Кириллов, давний друг моего отца, который меня когда-то и в Школу взял, и на Севмаш после, где в тайну "Воронежа" меня посвятил — и я с моим Адмиралом там встретилась, за что век судьбу буду благодарить. Дядя Саша очень долго был главноответственным за охрану Тайны (из будущего гостей), ну а году в сорок девятом его в Москву перевели, и я даже не знаю, он, в МГБ служа, в то же время "инквизитор" или нет? И чин его — выше моего!

-Ну что, егоза, рада? Только не обольщайся — за свое дело, ответишь сама. А я лишь тебе спину прикрыть, и разгрузить, касаемо связи с местными, ГБ и армейцами.

Отец Серхио, посол Его Святейшества Папы в Москве (и по нашей информации, имеет немалый чин в Священной Конгрегации, как сейчас та самая Инквизиция называется — а вы думали, нет ее больше? Еретиков на кострах больше не жжет — но никуда не делась, старейшая из секретных служб в мире). А к нашему-то делу он каким боком? Но если Пономаренко так решил...

-Есть основания считать, что здесь затронуты и интересы Святого Престола. И в этом деле — мы союзники. Я не буду вмешиваться в ваше расследование — но с дозволения вашего руководства, буду наблюдать. И возможно, смогу в чем-то оказаться полезным.

Валентин Григорьевич Елезаров — из "воронежцев", был там замполитом, сейчас у Пономаренко, и у нас в Академии преподает.

-Вот взгляну, как ты справишься, и зачет у тебя приму. Серьезно — вот как вы представляете, на нашем факультете, лабораторные и практические работы?

И Он, Мой Адмирал! Я ведь, как из Москвы во Львов улетала, то с ним не попрощалась, он в это время в Горьком был, где на "Красном Сормове" механизмы для атомарин делают. Я едва сдержалась, чтоб тут же, при всех, ему на шею не броситься. И знала бы, что он прилетает, так и оделась бы наряднее, а не в повседневном своем!

-Солнышко, я вот взглянуть хочу, какая ты на работе. Отпуск на три дня, Пономаренко перед Кузнецовым ходатайствовал.

Будто не видел, на Севмаше, когда я еще Смелковой была, а не Лазаревой! А я на борту "Воронежа" так и не побывала! Хотя там даже Ахматову прокатили, и в боевой поход! Как на север выберемся, то обязательно попрошу!

И еще народ — из "воронежцев" я лишь Борю Рябова узнала, спец по радиоэлектронике. Зато больше двадцати человек из нашей Академии, и парни, и девчата — те, кто со мной на московском процессе работал. И конечно, охрана — вижу те же лица, что с нами были на "Нахимове". Приказ Пономаренко — "ближний круг" только из своих. А то черт знает, кто еще у Линника (да и один ли он, пока на сто процентов неясно) в "птенцах" ходит? Ну все, Сергей Степанович, готовься быть битым!

Весь вечер ушел на работу в студии, с проверкой оборудования. Что-то можно было приспособить из имеющегося (радиоцентр же!), что-то уже успели сделать привлеченные армейские связисты — но Рябов со товарищи сотворили шедевр. Микрофоны, по числу участников, но в эфир выходят лишь два, мой и оппонента (причем его — отключаемый, могу ему глотку заткнуть, когда захочу). А остальные замкнуты в общую сеть — даже не микрофоны, а ларингофоны, как у летчиков, позволяют тихо говорить, на кафедре оппонента не слышно, а я услышу, в наушник слева, как суфлерские подсказки. И у меня тоже, микрофон для эфира и ларингофон для тихой внутренней связи, могу подсказку попросить, если сами не догадаются. А на вид оппонента, ничего особого, ну сидят зрители в зале для массовки, и что?

За полночь закончили, помещение опечатали. Я едва дождалась, когда мы с Михаилом Петровичем в "императорском" номере окажемся, вдвоем. И пусть лишь между нами останется, о чем мы говорили, и что делали. Лючия мне признавалась — что когда ее любимый Юрочка до нее лишь дотронется, она думать может лишь об одном, ну а в дальнейшем процессе имеет привычку кричать так, что "наверное и у вас слышно, ниже этажом"? Я, в отличие от нее, тишины не нарушаю. И как нам было хорошо!

Утром, нашлось время даже заняться кино — пара второстепенных, "камерных" эпизодов, оставшиеся можно было и в Москве доснять. Не удалось панскому "святому войску" взять Дрогобыч, и паны ругаются, орут на главинквизитора Крамера — ты на что нас подрядил? Вместо обещанного дохода, одни убытки, ладно что наемники передохли, не жалко и меньше платить — так все равно на поход потратились, кто нам возместит? А потерянную артиллерию, и пушки и обученных пушкарей, нам Церковь вернет? Крамер оправдывается, что за святое дело торговаться грех — ему отвечают, что раз бог справедлив, то богоугодное дело и оплачиваться должно соответственно. Говорите, в городе колдуны засели — так вы, ваше подлое святейшество, заверяли, что с нами бог, и кто тогда выходит сильнее? Грозите отлучением — смешно, вы тех, в городе отлучили, и что в результате?

-Короче, панове, ловить тут больше нечего — говорит самый главный и богатый пан Ржевуцкий — мне сегодня на обед курицу не могли найти, оправдываются, что всех мы уже съели, на полсотни миль вокруг! Из дома известия, требующие нашего присутствия. Я свое слово сказал, панове — война должна быть выгодной, иначе это совсем не война. Я ухожу, а вы все как знаете. Ну а святой отец может тут под стенами хоть до страшного суда сидеть, его право!

И соглашаются остальные паны. Каждый считает, если мои потери будут велики, мои соседи этим воспользуются и от меня что-то откусят! Решено в итоге, осаду снимаем и по домам — признали себя проигравшими. Крамер на бешенство исходит — но не слушает его никто. Хотя вопрос, а отчего он после снова не попытался, как объяснить?

-Хотел бы предостеречь вас от показа неправильной картины — сказал отец Серхио, прочтя сценарий — ведомо ли вам, что из числа приговоренных Святой Инквизицией, большую часть составляли лица духовного звания? Отчасти это было потому, что к сожалению, именно они, как люди образованные, более склонны к впадению в ересь, чем безграмотные землепашцы. Но также и для того, чтобы пресечь весьма печальные вещи, что начали творится в Церкви в те годы — сеньора Лючия знает, о чем я говорю — и ведь лица, погрязшие в грехе и разврате, нередко пытались найти оправдание своим богомерзким поступкам в своевольном толковании Святого писания, что как раз и есть ересь. То есть, деяния инквизиции были в значительной мере направлены на очищение Церкви от собственных заблудших овец — если не говорить об инквизиции испанской, которая совершенно особый случай, и за который мы не можем быть ответственны, так как она подчинялась не Риму, а испанской короне. Касаемо же вашего кинотворения — да, такие фанатики как Крамер, тоже были, и Церковь их терпела, поскольку они могли быть полезны, но никоим образом нельзя сказать, что вся Церковь была такая, и только такая. Скорее уж, отношение к таким неудержимым было, как в Англии к пиратам: вернулся с богатой добычей, получи почести и богатство — а если потерпел поражение, и еще создал проблемы для своих пайщиков, тех без всякого сожаления вешали "за пиратство и разбой". Это к вашему сюжету, отчего Дрогобыч так и не будет взят — не последует второй крестовой экспедиции, после провала первой, тем более что Чародей и иноземные колдуны исчезли неведомо куда. Просто, спустя какое-то время, приедет в город другой посланец Его Святейшества, для проведения расследования, всех расспросит, отпустит грехи — но подробнейшая опись происшедшего ляжет в архивы Ватикана. Ибо высшие Инквизиторы никогда не были тупыми мракобесами, касаемо познания окружающего мира.

И добавил еще:

-А то, что вы собираетесь провести, в давние времена называлось диспутом. Который чаще всего имел место в университетах, но также случался и при королевских или иных дворах, когда встречались мудрецы, выясняющие .кто из них более достоин. Исходные тезисы сторон могли быть любыми, кроме прямой хулы на Бога, Церковь и правящих особ — а дальше полагалось средствами логики заставить оппонента либо сделать заявление, противоречащее его собственному исходному, либо впасть в ересь. Но никто никогда не запрещал диспуты как таковые. Я сказал это господину Сталину и он со мной согласился.

Еще интереснее! Что там наверху творится — смычка коммунистов и церковников? Знаю, что Ватикан нам вроде как союзник — но не настолько же, чтоб к нашим сугубо внутренним делам и секретам допускать? В Москву вернусь, обязательно Пономаренко расспрошу!

Валентин Кунцевич.

Слышал я, что другие наши, с "воронежа", попав в этот мир, видят странные сны — "вещие", или нет? А у меня не было такого — до вчерашнего дня.

Какая-то не наша страна — юг, солнце, вроде бы Средняя Азия, или даже Африка или арабы, уж больно народ ободран. На большой площади, толпа местных, галдят, руками машут, явно агрессивны, но в драку не лезут пока. А на той стороне — Аня Лазарева, или кто-то очень похожая, на возвышении стоит и речь произносит, и не помню о чем, то ли не слышно, то ли язык непонятный. И в толпе крики — "неверная, враг" — сейчас взбесятся, и убьют.

А я смотрю с танковой башни — вдоль этого края вытянулись строем, десяток или больше, тяжелые, на Т-72 похожи, но не они (марку вспомнил, ИС-11, так не было вроде такой). И наши, русские ребята за рычагами. Ждут моего приказа. А мне тоже ясно все — если там эти черножопые, на Аню накинутся, бей пулеметами (на каждой машине по КПВТ и три обычного калибра), и жми на газ, ну а кто заглохнет или приказ не выполнит, я с того после шкуру спущу! И плевать, что после будет — мне Анина жизнь своей дороже, а уж тем более, всей многотысячной оравы этой голодрани, я вам сейчас такой тяньаньмень устрою, ваш аллах или кто там еще задолбается врата перед душами сдохших грешников открывать!

А толпа вдруг смолкает, опускается на колени. И расступается перед Аней, освобождая проход. И идет она ко мне, под крики "святая". А я приказываю по рации, башни повернуть на тридцать градусов, моя машина и кто от меня справа, вправо, а кто от меня слева, влево, это на случай если толпа снова взбесится, Аню огнем не задеть, а лишь отсекать, кто сбоку. Вот уже близко она идет — и тут какой-то бородатый моджахед вскакивает и на нее с ножом, затем и вся толпа поднимается как море. И я ору — бей, заводи, вперед, ну будут сейчас трупы штабелями и кишки на гусеницах, молитесь своему богу, уроды. И просыпаюсь — так и не успев увидеть, что было дальше. Вот такой сон — к чему, не знаю. Из "того", оставленного нами мира — так нет там на вооружении танков ИС-11. Страна, на Афган похожа, но не он, местность вроде ровная, гор не видно, однако морды скорее арабские, не черные. Будущее уже этого мира, или еще какая-то "параллель"? Или все ж игра воображения? Навеяное тем, что жизнь одной Ани лично для меня, жизней хоть тысячи местных стоит (особенно "не наших"). А я ее в сегодняшней битве прикрыть никак не могу!

Потому что разговор в прямом эфире, и против Сталина, при живом Сталине — это, ну даже не знаю с чем сравнить! Хотя в этой реальности и идет либерализация-реабилитация помаленьку и потихоньку — но слышал я, что касаемо определенного круга тем, Вождь наш дорогой и любимый, чувства юмора начисто лишен! Так что Аня на кон ставит — все: все свои заслуги, репутацию, авторитет, а то и жизнь. Если проиграет.

Я смотрел, как Аня со своим Адмиралом гуляют по парку на Замковой горе. Держась за руки, как дети — вот итальяночке нашей нравится, когда Юрка, "рыцарь" ее возлюбленный, ее за талию обнимает, под расстегнутой накидкой, Мария со мной под руку ходит, мой локоть на миг отпустить боится — ну а Анна Петровна и наш Отец-Адмирал, только так. Хотя самые старшие из всех. Но сказал один умный человек, что стареем мы, когда сами того хотим. Ну а я, Мазур (мой зам), и еще пятнадцать "песцов" бдили, рассыпавшись вокруг, изображая гуляющих (это не считая привлеченных местных кадров — вот запомнят львовские товарищи визит группы лиц, посвященных в тайну уровня "ОГВ"). Вокруг природа зеленеет, день солнечный, обстановка самая мирная. А я вспоминаю (читал) что Николай Кузнецов со товарищи, перед тем как очередного важного немца убивать идти, гуляли по лесу, "чтоб нервы не взвинчивать до предела — они нам крепкие понадобятся". Так что не прихоть это была, а важное дело, львовский парк в этот последний день лета, каштаны шелестят, птички щебечут — ну а мы, команда лучших в СССР убивцев, следим, чтобы эту идиллию не нарушил никто.

-Вы, товарищ Кунцевич, непосредственной охраной Анны Петровны займитесь — сказал мне Кириллов — ну а я в общем подстрахую. Вам ведь ясна разница между ЧП с тяжкими политическими последствиями — и с относительно умеренными, которые можно загасить?

"Площадь Тяньаньмень" на тридцать лет раньше, это "умеренные потери"? Патрулей и войск на улицах не больше, чем обычно — но все места, потенциально опасные с точки зрения беспорядков, взяты под наблюдение. И если где-то начнется буча, через пять минут примчится ОМОН — а здесь это не гоблины с дубинками и щитами, а егерская спецура, натасканная давить лесную нечисть, бунтующих зеков и всевозможные банды; тут на Галичине именно они, а не армейцы, большей частью и искореняли схроновую сволочь, причем часто пленных не брали совсем — кто раньше из лесу не вышел, мы не виноватые. Ну и бандеры, пленных омоновцев живьем варили в котле. Так что если, услышав радио, найдутся желающие бунтовать, то случится кошмар правозащитника (которых пока и нет в природе). Хотя Пономаренко ведь предупреждал, что возможной целью всей вражеской провокации как раз это и является, кровавую баню устроить, о которой заграница заговорит? Но наверное решили, что повторение киевского бунта, это еще хуже, ну а там, нехай клевещут?

Вокруг радиостудии охрана милицейская — наши в штатском, формой не светят. Нам выделена не комната даже, а небольшой зал, две кафедры с микрофонами, и три десятка кресел и стульев для зрителей (вернее, помощников — играть предстоит всем, хотя оппонент Ани этого знать не будет). Аня успела переодеться и прическу сделать (чтоб радионаушник не было видно — один, ей же надо и зал слышать), платье как на концерт, из струящегося и блестящего шелка (девочки из киногруппы срочно шили, под руководством Лючии), к плечам как накидка пришита, шлейфом спадает со спины до подола (и проводок под ней так удобно скрыть). Лючия, тоже нарядная и причесанная, восходящая звезда экрана, в первом ряду расположилась, на подругу смотрит с восторгом — не сомневаясь, что мы победим. Адмирал тоже в первом ряду, но с краю. Рядом папский посол — вот и мне любопытно, а католики тут при чем? Но раз Пономаренко решил — значит, зачем-то надо? А "жандарм" Кириллов поодаль уселся, скромненько не светясь. Елезаров позади Адмирала, в окружении своих студенточек из Академии, будущих ань и лючий — движения, манеры, стиль одеваться и даже взгляд похожий, как Аня говорила, "пантерочки мы — со своими пушистые, мурчим, врагу в горло клыками". Штеппу вижу, идеолога украинства недорезанного, в третьем ряду его усадили. Ну и остальные наши, как с киногруппы, так и только что прилетевшие. Телевидения нет, оно пока лишь в Москве, Питере и Киеве имеется — но останется вся картина в истории (и для протокола), мы ведь "киногруппа", или кто?

Ну вот и гражданин Линник явился — в военной форме, с орденами. И что ж ты петлицы вместе с погонами нацепил — в этой реальности, когда в сорок третьем вводили погоны, то на боевом обмундировании прежние знаки оставили, с пилами, кубарями, шпалами: не видны погоны под броником, разгрузкой или танковым комбезом. На парадке золотые погоны положены, но на повседневном у фронтовиков считалось шиком, петлицы пришивать; ну а вместе, и то и другое, в Уставе не запрещалось, но было под конец войны, особенно у спецуры, к этому пренебрежение, "тыловой, а под бывалого фронтовика косит"; однако старший политрук Линник в июле сорок третьего комиссован был по ранению, и дальше пошел по гражданке — Харьков, Киев (уже после тех памятных событий, в сорок шестом, так что с Кириченко не пересекся), а в пятидесятом в порядке кадрового усиления в Львов попал. Однако, интересная тут система: служил человек в горкоме партии, нареканий не имея — а его вызывают и говорят, теперь в науку пойдешь, преподом в университет, Партия велела, коммунист ответил "есть". Может, тогда у него мозги и свернулись, не от умысла, а от дурного старания — решил, что раз тебя на науку поставили, то ты и думать должен сам, а не просто линию партии излагать? Вот уж по Гоголю — иной раз, чем свой ум иметь, так лучше, его бы вовсе не было!

Оглядывается, удивленно и даже с недовольством. А ты чего ждал — что тебе наедине предложат, перед микрофоном зачитать? Нет уж, Сергей Степанович, все проходить будет в форме диспута. Но сначала вы свою программу зачитайте — вот сюда станьте, готовы? Примерно так Аня и объяснила — с обворожительной улыбкой, мягко, но возражений не допуская. Если гражданин Линник взбрыкнет и откажется — что ж, будем брать его и трясти, а в эфир выйдет что-то музыкальное, с Радиокомитетом согласовано. Нет, решительно на кафедру идет — вообразил себя народовольцем на процессе тридцать... простите, восемьсот семьдесят седьмого года, когда царское правительство решило провести большой суд над пойманными участниками "хождения в народ", выставив их отъявленным разбойниками и злодеями, но осуществило все настолько бездарно, что процесс превратился в торжество революционной пропаганды (речи обвиняемых по всей России переписывали от руки), а такие фигуры, как Желябов и Перовская, были отпущены совсем. Ну тут тебе не там — только, Анюта, не подведи!

Линник молнии мечет — начал осторожно, но быстро разошелся. Заветы Ленина, долой комбюрократию, да здравствует свобода и демократия (как внутрипартийная, так и вообще). Ильич завещал — что государство при социализме будет отмирать, а где это на деле? Все то, что я уже слышал, от арестованного Горьковского.

Тут Аня нажала кнопку, отключив от эфира. А он еще пару секунд кричал в микрофон, не понимая, что не слышит его никто. И Анин голос не только в микрофон, но и через динамики, на весь зал.

-Сергей Степанович, пожалуйста, ответьте на вопрос. И Ленин, когда писал "Государство и революцию", и Маркс, предполагали, что коммунизм победит сразу по всему миру. Или по крайней мере, во всех наиболее развитых странах. У них не было ничего про победу революции в одной стране, в окружении враждебных держав. И как вы думаете при этом, без сильного государства обеспечить оборону? Концентрацию сил и ресурсов на важнейших направлениях, пусть и невыгодных местным "коммунам", которым вы призываете? Демократическим обсуждением — так в Испании было, когда именно так, с трибун и в газетах, обсуждали, где и когда наступать будем — а у Франко тоже читать и слушать умели, и чем кончилось, помните? Да и не предлагал Ленин немедленно отменить государство — где вы у него такое нашли?

-Вся власть Советам! — патетично воскликнул Линник — с полной выборностью, отчетностью, сменяемостью. И впредь требую, меня не перебивать!

-Вы и в армии выборность введете? Как в семнадцатом — и что вышло в итоге? Что до Советов, то раз они состоять будут из представителей самых разных политических взглядов, то как они будут быстро и эффективно политические вопросы решать? По-настоящему серьезные, общеполитические — а не уровня горисполкомов, или по-западному, муниципалитетов. Если Советы, или ваши коммуны, избираются территориально, то и согласие в них будет, как у жителей данной территории: где дорогу проложить, или новую школу открыть. А в политике — начнется раздрай.

-Это ваши рассуждения — заявил Линник — а если бы дали попробовать.

-Так ведь было! — ответила Аня — восемнадцатый год, триумфальное шествие Советской (тогда еще не большевистской) власти. Поскольку выборы в те Советы проходили по тем же спискам, что в Учредительное Собрание. Берите столько свободы, сколько сможете — и до того доходило, что Советы на местах воевали между собой, как Поволжье и Сибирь. Кончилось тем, что народ, измученный свободой, захотел порядка — в Москве и Питере большевики стали править, твердой рукой, ну а по окраинам, белогвардейщина, сибирское "правительство" Колчак разогнал, при полной поддержке населения, на севере вообще, англичан пригласили, чтоб на чужих штыках легче сидеть. А дальше, все по справедливости было — поскольку Советская страна в кольце врагов, то вопросы компетенции Партии, организации труда и обороны, имели верховенство над местными хозяйственными задачами, с коими Советы должны были работать. Да, было что и эту область Партия себе забирала — но это уже издержки и перегибы, в настоящее время понемногу исправляются. Историю надо знать, Сергей Степанович, образование свое повышать — и странно, что я, партийный работник, это говорю вам, заведующему кафедрой университета! А также, хочу напомнить вам слова Ленина — об ошибке коммунистической учебы через заучивание коммунистических лозунгов. Свобода, демократия, это все правильно, в общем смысле. А конкретно, что вы предложить можете, здесь и сейчас?

-Ну, если уж об истории разговор — то вы не будете отрицать, что мы, русские, это азиатский народ? Со стремлением к тяглу, служению — а не к личной свободе? В то время как в Европе существовали города, живущие по "магдебургскому праву", у нас царил самый гнусный произвол! Именно это имел в виду Маркс, деля нации на "исторически прогрессивные" и реакционные. И без всякого сомнения, характер русского народа, так и не выдавившего из себя по капле раба, повлиял на нашу склонность к диктатуре. Однако же теперь, когда в состав СССР вошли земли, издавна принадлежащие к высокой европейской культуре — эта культура должна получить гораздо больший вес в нашем политическом устройстве. В том числе, и изменением политического строя в сторону больше свободы. Да перестаньте меня перебивать и отключать, в конце концов!

-Как, Сергей Степанович, вы и тут проявляете невежество? Не зная, что даже во времена процветания столь уважаемого вами "магдебургского права", например во Франции или Англии, число королевских должностных лиц по отношению к числу населения было в разы больше, чем в России, где на огромный край мог быть один царский воевода с десятком дьяков и подъячих? Что компенсировалось как раз тем, что русские крестьяне имели давние традиции общины, артели. И простите, вы не согласны со словами товарища Сталина (Линник, услышав, скривил физиономию), подтвержденными советской исторической и археологической наукой, что мы — не Запад и не Восток, а Север, отличный и от того, и от другого?

-Именно, что не Запад! — выкрикнул Линник — который все же дал человечеству само понятие гражданина. За соблюдением прав и свобод которого как раз и следили упомянутые вами служители Закона. Которых в России не было за ненадобностью — зачем они нужны, если все решает произвол? Что до археологов, то раскопав Аркаим, они разве ответили на вопрос, свободные люди там жили, или бесправные рабы?

-Но мы такие, какие есть — парировала Аня — и другими не станем. И вы, клеймя рабство, что предлагаете конкретно, кроме красивых слов о свободе? Да, поскольку вы пришли к нам, по нашему приглашению, то мы, как хозяева, имеем право сами определять протокол нашей беседы.

-Вы хотите правды? Хорошо! — решился Линник — я считаю, что Украина, как наиболее "европейская" часть СССР, должна получить самую широкую автономию в затронутых мной вопросах. Власть коммунам, а не партии, и не сметь вмешиваться в наши внутренние дела! В то же время будет справедливо, если оставшийся СССР временно, до победы мирового коммунизма, возьмет на себя защиту передового заповедника истинно коммунистического строя от внешних угроз. А также, в переходный период, будет обеспечивать нас товарами народного потребления.

-О какой Украине идет речь? — показательно удивилась Аня — мы сейчас находимся в городе Львове, столице Галицко-Волынской ССР. Вы что, русские области за Днепром имеете в виду?

-Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю! — выкрикнул Линник — Украину в границах... а впрочем, можно к ней и Воронеж, и Курск, и Крым присоединить, по историческому праву. Поскольку все ж это все — Европа. Ну а Россия — Азия, нравится это кому-то ли нет. Московские земли, с их лесами и болотами, все ж больше к Сибири тяготеют, чем к Европе. К Северу, если вам так нравится — но не к Западу.

-Так ведь нет такой страны, Украина. И народа "украинцев" нет. Украина — это не более чем географическое понятие. Как Сибирь — но ведь никто не говорит про такую национальность, "сибиряки". Вот присутствующий здесь Константин Феодосьевич Штеппа, как наиболее авторитетный в этом вопросе, соврать не даст.

-Можно вопрос к пану Штеппе? — бросил Линник — не расскажете, что вам пообещали за то ваше выступление? Досрочное освобождение и кафедру в довесок? Что ж, не всем дано героями быть.

-Сергей Степанович, ну зачем так низко думать о людях? — покачала головой Аня — вот например, типичная газетная статья середины 20х. "Украинизируемся! В связи с последними директивами ВКП(б), наша ком.организация, в подавляющем большинстве состоящая из великороссов, переходит на украинский язык. Все делопроизводство, протоколы, доклады и ведение партсобраний происходит исключительно на нем. Правда, наш украинский поначалу напоминал турецкий, но мы надеемся, что к осени все будут знать украинский язык в совершенстве". Вы легко можете в публичной библиотеке газеты того времени найти, где таких заметок, масса! Вот так создавалось "украинство" на территории к востоку от границы 1939 года. И замечу, что язык так и не усвоили — до сих пор "киевско-украинский" язык больше на испорченный русский похож, чем на тот западенский суржик, на котором в Станиславе и Тернополе говорят. Так где вы видите "украинскую нацию" — все та же Россия. Константин Феодосьевич, как истинный ученый, этот факт разглядел раньше вас — и нашел смелость его признать, хотя бы он его прежние труды перечеркивал. Так что у него мужества побольше, чем у вас.

-Хорошо! — выкрикнул Линник — тогда отдайте под наш эксперимент хотя бы западные территории. Которые, вы не будете отрицать, никогда не принадлежали ни Московии, ни Российской Империи. И будучи неотъемлемой частью Европы, развивались своим, самобытным путем!

-Будучи прежде не более чем отсталой провинцией, задворками сначала Польши, затем Австро-Венгрии? — подхватила Аня — и в этом качестве, внесшие вклад в европейскую и мировую культуру? Спрошу вас, как у ученого, кто из уроженцев этих земель оставил в этой культуре значительный след, кого мы помним? Имя назовете, хотя бы одно? Из лиц первой величины, всему миру известных? Есть хотя бы один такой?

Линник молчит. Вспоминает — а вдруг нашего же Чародея из Дрогобыча назовет? Не знаю, какие у Ани "домашние заготовки", но я бы тогда сказал, а это литературный персонаж, в значительной степени домышленный нами. Да и недостаточно все же он известен, не всемирно знаменит.

-У нас, кого вы называете некультурными азиатами, были Пушкин, Лермонтов, Толстой — говорит Аня — а также Менделеев, Докучаев, Мечников, Тимирязев. Всех перечислить, времени не хватит — любой может открыть Большую Советскую Энциклопедию, и список продолжить. А кто был у "культурных" западноукраинцев, если уж вам это название нравится больше, чем галичане? Никого! Хотя нет, ошибаюсь, есть одна всемирно известная фигура. Захер Мазох — в честь которого "мазохизм". По-вашему, Сергей Степанович, такая "культура" нужна для русского народа, строящего коммунизм?

Ну, если в Львове университет был с семнадцатого века — то наверное все же не так было безнадежно? Но как я понимаю, Ане надо сейчас эту тварь из равновесия вывести, чтоб он забыл, перед какой аудиторией речь толкает, вытащить на откровенность. Как это Соловьеву удавалось. Не каждый ведь вынесет, когда его публично выставляют дураком, и чтоб не попробовать отбрехаться!

-А где вы видите коммунизм? — оскалился Линник — что вы строите сейчас, какую-то новую империю! Как там у Маркса, лозунг буржуазии, "собственность, семья, религия, порядок"? Ленин называл частного собственника главным врагом коммунизма — и что сделано для изживания этого собственника внутри каждого из наших советских людей? Наоборот, дачи разрешили, автомобили, прочее барахло! С попами в лучших друзьях ходим, пусть распространяют опиум для народа! Ведь прав оказался Маркс, предсказывая — что должно быть, еще большее развитие капитализма, с предельной монополизацией, чтоб остались только хозяева-буржуи, и на другом полюсе, пролетарии, городские и сельские, лишенные абсолютно всего! Осталось бы тогда — лишь власть сменить, буржуазию к стенке, фабрики и фермы сделать общенародными, и вот он, коммунизм! Так и было бы, победи революция в иной, более развитой стране, а не в отсталой России. И Ленин маху дал, пошел на уступки, ввел нэп, когда надо было любое "мое" беспощадно давить. Вот и получили, что имеем!

Кажется, начинается! Линник ведь привык витийствовать в узком кругу, и перед теми, для кого он "гуру". И здесь тоже иллюзия, что разговор лишь с сидящими в зале. А ведь прямой эфир, и слышат все! Помнится мне, и в телешоу Соловьева было такое, когда клиент, выведенный из равновесия, про это забывал, видя что его откровенно топят, и начинал резать правду-матку. Что и было целью — страна должна знать своих антигероев. Анечка, только не спугни, чтоб не замкнулся, не понял, что происходит! А разозли сильнее, чтоб он на десять 58х статей наговорил!

-А семья? — распаляется Линник — вот отчего в производстве давно уже, разделение труда, никто не делает продукт целиком, и какой скачок производительности? Так и в воспитании — родили, и назад, в поле, или к станку, ну а правильным воспитанием подрастающего поколения должны заниматься специально обученные люди! За одно поколение бы так прежние убеждения изжили — и был ведь отлично показавший себе опыт детских трудовых коммун, отчего не распространили на всех, не только на беспризорных? А что за любовь-морковь, какая от нее выгода для общества — когда наличествует лишь половой инстинкт, права была товарищ Коллонтай, сошлись, удовлетворили, и побежали дальше, работать на общее благо! И собственность — ну зачем человеку нужно вещей, сверх необходимого, или кто-то желает по два пальто сразу носить? А ведь все это — расходы, потраченный ценный ресурс. Этот балласт сбросить — и к коммунизму, семимильными шагами пойдем!

-Что-то не пойму, Сергей Степанович — скромно спрашивает Аня — это как: семьи отменить, детей всех в детдома, личные вещи ограничить, как фашисты на оккупированной территории — это ведь у вас во Львове было, "если украинец хочет приобрести пальто, костюм или ботинки, то должен написать заявление в домовую комиссию на предмет обследования, в какой мере данный субъект нуждается в вещах — иметь два пальто, два костюма, украинцу запрещено". И работать у вас, как я понимаю, у вас будут не восемь часов, как Ленин указал, а побольше? И вы думаете, люди с этим согласятся, по-вашему захотят? Вы коммунизм хотите построить, или казарму?

-Не казарма! — почти кричит Линник — а абсолютно добровольное право каждого, с максимальной отдачей трудиться на общее благо. Восемь часов обязательного, по Ленину, труда — и еще четыре, шесть, восемь, добровольного! А несознательные элементы, которые добровольно не захотят — когда скотина в стойло не идет, ее туда палкой гонят, так у нас в деревне говорили. Найдутся сознательные люди

-Вы, Сергей Степанович, только что говорили об отмирании государства. Согласно Ленину, это должно произойти потому, что если при эксплуататорском строе меньшинство угнетает большинство, то оно и нуждается в соответствующем орудии принуждения. А при коммунизме победившая трудящаяся масса принуждает меньшинство бывших эксплуататоров, и оттого не требуется столь мощного репрессивного аппарата. Вы же хотите, чтобы малое число "сознательных", доля которых будет, вполне возможно, намного меньше, чем прежде, помещиков и буржуазии — принуждало большинство народа к тому, что даже капиталисты не решались требовать от всех. Так какое же государство тогда вам потребуется?

-А никакого! — усмехнулся Линник — если каждый сознательный коммунист будет иметь право сам вынести приговор любому, виновному в нарушении коммунистических правил, и привести в исполнение. Судя лишь по здравому смыслу, и своей коммунистической совести.

Доморощенный Пол Пот нашелся. Мне уже хочется этой сволочи — пасть кулаком заткнуть. Искренне удивляюсь Аниному терпению.

-Так у каждого, совесть и здравый смысл свои. А если кто-то из сознательных окажется не совсем?

-А над ними контроль будет, из особо сознательных. На тех же основаниях — если что, приговор без всякой бюрократии!

Не ты это придумал — точно так в Китае было, в "Особом районе" при покойном Мао. Внизу бесправные крестьяне, чей долг работать и не роптать, над ними солдаты революционной армии, над которыми партийные функционеры. Причем последние две категории находятся под еще более жестким контролем — в случае любой "ереси" расправа быстрая и жестокая. Судьи кто — ну конечно, вышестоящие товарищи, руководствуясь исключительно своей волей и видением политического момента. Такая свобода и торжество справедливости. И ведь в этот ад массово от Чан Кай Ши бежали, и из его армии дезертировали — можете представить, что у китайских "белых" творилось!

-Тогда, над этими "особо", еще выше, кто самые? — спрашивает Аня, издевательским тоном — а на самом верху, Главный, над кем уже никого нет. И кто может по своей воле, просто потому что ему захотелось, вынести приговор любому. А в самом низу, масса абсолютно бесправных, кто должен лишь работать, и не роптать — за койку в казарме, без платы, без семьи, без детей, без имущества. Так это не общество у вас выходит, а какой-то муравейник. Где насекомые так же функционируют, в рамках, строго отведенных инстинктом. Матка потомство производит, рабочие работают, солдаты охраняют. И нет у муравьев ничего своего, никакой личности, саморазвития, чувств, духовных интересов. Как чапековские "роботы", живые машины. Вы людей хотите к насекомым свести? У которых понятия свободы нет вообще — все, что программой-инстинктом не заложено, просто не существует?

Линник разевал рот, как рыба, вытащенная на берег. Но Аня ему слова не давала.

-В истории было, к этому строю не раз уже пытались свести. Рабовладение называется — когда рабам внушали, что они должны подчиняться и не роптать не потому, что над ними надзиратель с плетью, а потому, что так боги установили. Или живой бог фараон, как в древнем Египте. Это ведь вечная мечта всех эксплуататоров была, наверное, с древнеассирийских времен, чтобы угнетаемые о бунте и не помышляли, а трудились, о себе не думая, как ваши люди-муравьи. И Ленин, на кого вы так любите ссылаться, очень резко критиковал "казарменный коммунизм", уже известный в теории с марксовых времен — во всем совпадающий с вашим, муравьиным лжесоциализмом.

-Ярлыки навешиваете? — вскидывается Линник — а сами... Вот я, человек простой, с рабочей окраины, академиев не кончал. На себя посмотри — вырядилась, как ... ! Сами уж на себя, титулы примеряете, на шею народу хотите есть?

-Сергей Степанович, а может все гораздо проще? — отвечает Аня — что в придуманном вами муравейнике, в роли Самого Главного, вы видите исключительно себя? Ведь вы, в своих глазах, самый сознательный, а значит никак не можете быть внизу! И не признаете, что кто-то может быть сознательнее вас? Как там по Марксу — раб не может осознать свой классовый интерес, поскольку мечтает сам стать рабовладельцем, нет в его глазах иного выбора. Так и вы, Сергей Степанович, сначала себя в рабы коммунистического строя вписали, а затем решили перевернуть, ну а что вышло, то вышло. Если вы своих же учеников, кто искренне в коммунизм верил, и за вами шел — с легкостью убить приказывали, как усомнившихся. И на студенток своих смотрели, как на рабынь, к сожительству принуждали — в милиции уже заявления лежат, от потерпевших. При том, что аборт у малолетней, еще не рожавшей, это высокая вероятность, что в дальнейшем у нее уже не будет здоровых детей — если вы сами не знали, так хоть у коллег с медицинского бы спросили! Но конечно, для вас ваша прихоть дороже, чем дети, даже еще не родившиеся. Потому, можно вести себя как скоту, что в одном из заявлений написано — как вы "подвергали насилию в непристойном виде, сам будучи пьяным как свинья".

А вот это уже не блеф. Я тогда Горьковского "на понт" брал — но копнули мы поглубже, кто из студенток с гражданином Линником в особых отношениях, и выбрали тех, кто морально слабее, на идейных не похожи. Побеседовали, и пожалели, и надавили слегка — и написали девочки заявления в милицию по всей форме.

-Догадываюсь, кто! — орет Линник — Ганка, тварь, своего Игоречка простить мне не может, вот и клевещет! У нас все по согласию было, по-людски! Гадюка!

-А это уже суд разберется — парирует Аня — я полагаю, вы сказали все, какой свободный, счастливый и справедливый строй вы хотите предложить нашему советскому народу? Пусть советский суд вас и судит!

Она подает знак, и входит конвой, в форме милиции, не ГБ. Много чести, такого — по "политике" судить. По чистой уголовке пойдешь — благо, наказание такое же, за организацию нескольких убийств в составе группы, то есть бандитизм, плюс изнасилование (уже в это время, позорная статья). Линник судорожно лезет в карман — так нет у него там ничего, мы еще на входе проверяли, "для порядка, так положено". Орет в микрофон:

-Вы просто фашисты! Всех под себя хотите, кто с вами не согласен! Гады, сволочи, мразь!

Это он зря — к слову "фашисты" в этом времени относятся предельно серьезно. И за такие слова, если не последует обоснование их справедливости, сразу бьют в морду. Но он же привык к роли Великого Учителя перед теми, кто ему в рот смотрит — а сейчас, то ли героем-народовольцем на процессе себя вообразил, то ли Димитровым после поджога рейхстага. Затем (все ж не дурак окончательно) до него дошло, что он только что наговорил, в прямой эфир!

-Товарищи, не верьте, это все была провокация! Да здравствует коммунизм!

Но микрофон уже отключен. Тогда он спрыгивает с кафедры и пытается броситься на Аню — дурачок, у меня, а также Репея с Гвоздем, рядом сидящих, давно уже руки чешутся до тебя добраться, так что тычем мы эту тварь мордой в пол, ну просто с садистским удовлетворением. А я еще и ордена с него сдираю — по закону, осужденных по "бандитской" статье наград лишают всегда.

-Мы не за твою казарму воевали!

Он что-то орет в бешенстве, пытается боднуть меня головой. Успокаивается, получив в рожу. И конвой его уводит.

-Аня, ты была бесподобна! — Лючия первая подбегает к подруге — а этот (непереводимая игра слов)!

-Классический диспут — произносит святой отец — вы хороший политик, сеньора Лазарева.

-Кто какие ошибки, неточности заметил, у каждой из сторон — спрашивает Елезаров у наших "академиков" — запишите, пока в памяти свежо, в Москве разберем подробно. Магнитофон, это само собой — ваши личные впечатления важны. Кто на что внимание обратил?

Товарищ Кириллов молчит, едва заметно улыбаясь. Но кажется, он доволен. Что напишет в докладе наверх? И кому — Пономаренко, или повыше?

И Стругацкий — любопытно, что он теперь сочинять будет, про победивший коммунизм?

Ну а Адмирал подошел к Ане — и она, сойдя с кафедры, просто положила ему голову на плечо. И они стояли так, обнявшись, с полминуты.

-Я такое же платье себе сошью, как в Москву вернемся — сказала Мария, перехватив мой взгляд — и надену, когда мы в Большой театр пойдем. У нас все будет хорошо — правда, Валечка, милый?

Линник Сергей Степанович. Бывший преподаватель марксизма, бывший старший политрук.

Ну вот и все. Ольховская, или как ее там — тварь! Верно про нее говорят, упертая большевичка, фанатично преданная Сталину. Но умеющая притворяться — даже он поверил, что за ней те, от Странника. А вдруг и тогда была провокация — нет, тогда лучше сразу голову о стену разбить!

Старый большевик с дореволюционным стажем, герой Гражданской, комиссар, чекист. Для него, Линника, был как Жухрай для Павки Корчагина, образцом и наставником, вместо отца, убитого в девятнадцатом под Воронежем, в бою с деникинцами. Умел самые сложные вещи, простым языком объяснить.

-Ты себя не жалей. Потому что трусость, это всегда от жалости к себе, жадность, это от жалости к своей мошне, а предательство, от того и другого. И никогда принципами не поступайся — можно ради общего дела отступить, здесь и сейчас, чтобы завтра победа была больше. Но нельзя — ради того, чтоб было лучше, безопаснее лично тебе. Что говоришь, "а если себя для борьбы сохранить" — ну а если не решишься и снова отступишь? Или, все равно тебя убьют, и выйдет, ты напрасно сдался, врагу уступил?

И комсомолец Сережка Линник, вступивший во взрослую жизнь уже в сытые и спокойные тридцатые, горько жалел, что ему не довелось истреблять белых гадов в славные годы Гражданской! Когда любого, кто "не наш" можно было без проволочек вывести в расход.

-По врагу революции и трудового народа, целься, пли! Это уже после стало, вражину на колени, и в затылок, все траты, один нагановский патрон. И чтобы твоя рука не дрогнула. И женщин бывало, и малолеток — но ты знаешь, если ревтрибунала приговор есть, то значит, никакой ошибки!

Страна Советов уверенно шла вперед, твердыми шагами пятилетних планов — вперед, заре навстречу. И не было ей преград, на море и на суше. Но Наставник выглядел хмуро, во время нечастых уже встреч — ведь у ответственного товарища, с ромбами в петлицах, были куда более важные дела, чем беседовать с хлопцем из соседнего двора? Он говорил:

-Новые заводы, перевыполнение плана, это конечно, хорошо. Но это — лишь оборона, закрепление позиций. А когда вперед пойдем? Ведь враг не дремлет, и тоже становится сильнее. В Европе фашизм побеждает, в Америке негров линчуют — ну а всякие индусы и африканцы под плетью стонут, пока мы тут с лозунгами на демонстрациях ходим.

И Сереже Линник готовился — ходил на Осоавиахим. И даже взялся было изучать английский язык, как шолоховский Нагульнов, "чтобы сказать проклятым буржуям и колонизаторам, а ну становись к стенке!". А еще хотел жениться, но:

-Дело конечно, молодое. Но ты смотри, увязнешь в домашних заботах. Особенно когда дети пойдут, пеленки-распашонки. Настоящий коммунист себя потомкам оставляет, прежде всего в делах. Ну а всякие там амур-лямур, это буржуазии оставь.

И Серега объяснил своей Варюхе, что так и так, продолжим отношения, как было, но не больше. А она хотела замуж, и очень скоро расписалась с Мишкой Зарубиным, бывшим лучшим дружком. И уже через год ходила с дитем. Мишка погиб в сорок первом, под Вязьмой, а Варя сгинула в оккупации. После чего Линник еще больше уверился в правоте того, что учил наставник — женился человек, и что в итоге, семьи все равно нет, лишь сделать для страны успел меньше, чем если бы остался холостым?

А наставника тогда не было рядом. В последний свой приезд, летом тридцать шестого, он сказал:

-Что-то неладное у нас творится. Лев Давидович может и расходился с линией Партии — но в Гражданскую командующим был все-таки он. И какие дела мы в его поезде вершили! Ладно, ты этим пока голову не забивай — вернусь, поговорим еще.

После была война. В которой молодой политработник Сережа Линник больше всего запомнил даже не первый свой бой — а 18 марта 1942 года, Западный фронт где-то под Ржевом, когда он, желая провести политинформацию, хотел рассказать бойцам про Парижскую Коммуну (в день ее памяти, отмеченный в календаре). Ждали немецкую атаку, и оторвать бойцов от рытья окопов комбат не разрешил, сказав — веди свою политбеседу в процессе. Копать сырую глину и одновременно говорить было трудно, бойцы даже не делали вид, что слушают, а как заведенные махали лопатами, время от времени тоскливо матерясь — в конце концов, Линник замолчал. И вместо того, чтоб забыть об этом позорище, сделав отметку в журнале, "проведено", не придумал ничего лучшего, как написать рапорт по команде, требуя расследовать и наказать виновных в срыве партийно-политического мероприятия. После чего его вечером вызвал батальонный комиссар, товарищ Гольдберг, по слухам комиссаривший еще в Гражданскую. И спросил:

-Вы за что воюете, Сергей Степанович? — назвав именно так, не официально, не по званию и фамилии.

-За нашу Советскую Власть! — отчеканил Линник — а за что еще?

— Я не спрашиваю вас, за что воюет... советский народ, — оборвал его Валентин Иосифович. — Я спрашиваю, за что воюете ВЫ ЛИЧНО. Только честно, иначе ничего не получится.

Линник не знал, что сказать. Что значит советская власть для него лично? Как высказать эту отчаянную гордость за свою страну, за ее великие достижения, за головокружительные надежды, перед которыми бледнели все трудности, беды, несправедливости? Невероятные рекорды, гигантские стройки, полюс, стратосфера — нам нет преград ни в море ни на суше! От этого захватывало дух, казалось, что для нас нет ничего невозможного, и величайшим счастьем для себя Линник считал право быть сопричастным этим победам. Право, которое он не отдал бы никому. Но когда он пытался объяснить, слова вышли правильные, однако какие-то казенные. Не берущие за душу — поскольку к ним все уже привыкли.

-Я вас понимаю — неожиданно мягким голосом произнес комиссар, выслушав сбивчивый ответ. — но этого мало. Подумайте, ведь есть что-то еще... То, что важно лично вам!

Линник пожал плечами, искренне не понимая, что хочет услышать вышестоящий товарищ. Который, если действительно был комиссаром еще той, Гражданской войны (и по возрасту вполне подходил) то должен был сидеть в политотделе корпуса, если не армии, а не обходить с винтовкой позиции батальона, как бывало не раз. Или товарищ провинился, в уклоне был замечен, но сумел извернуться, под окончательную чистку не попал? Однако дисциплину и Устав никто не отменял — имея желание, Гольдберг вполне может устроить ему, Сергею Линнику, очень серьезные неприятности, карьеру поломать напрочь. Что ж, какой вопрос, такой и ответ. Вспомним, что от бойцов слышал — разговоры в свободную минуту. За что воюем — за дом свой, пятистенок, четыре года как новый поставили. За школу в два этажа, нижний камень, верхний из бревен. За мать, сестер и еще ту, кто пишет и ждет (хотя ему, Линнику, никто пока не пишет). За..

-Тише, тише! — усмехнулся комиссар — кричать не надо.

— Я не хочу, чтобы они снова дошли до Москвы — сказал Линник — и хочу вернуться в свой, освобожденный Харьков.

— Ну, вот и славно, — ответил комиссар — а теперь, слушайте меня внимательно. Все наши достижения, все примеры наших революционеров, решения съездов — все это... конечно, правильно и важно. Но большинству наших бойцов, если уж начистоту, глубоко плевать, за что повесили Перовскую и куда долетел дирижабль 'Осоавиахим'. Люди в большинстве живут другими вещами, они думают о том, как одеть и накормить детей, дадут ли на зиму дров, сколько нужно... Просто хотят жить... А уж советская власть и прочее — в той мере, в которой она это им обеспечивает. Потому, людям надо внушить, что, если мы не победим в этой войне, немцы придут к ним в дом. И это их дети будут рабами. А фашизм — это действительно страшно, уже поверьте мне, я знаю. Очень многое я успел повидать.

-Зачем тогда нужна политработа? — недоуменно спросил Линник — если это, людям ясно и так.

-Ясно всем, а вот решится встать и шагнуть под огнем, может не всякий — жестко ответил Гольдберг — и вот тут нужны я и вы, чтоб люди делали то, что им самим надо, в интересах их собственных, ваших, моих, всей Советской Страны. Они будут слушать вас, согласно уставу, как ваш рассказ про Парижскую Коммуну — но вот услышат, только когда увидят вас в деле. В бою, на марше — везде. Когда вы приказываете, "делай как я". Война всегда показывает, кто чего стоит — тут за бумажку не спрячешься. По крайней мере, на передовой. Хотите, чтобы люди шли за вами, за Советскую Власть — будьте впереди, будьте на виду. Не следует понимать эти слова совсем уж буквально — выскакивать вперед цепи, "ура-ура", ну если конечно обстановка не требует, а то погибнуть без пользы для дела и вреда врагу, это дело глупое. Такая вот должна быть, правильная политработа! (прим.авт. — использован изм.текст И.В.Кошкин, "Мы за ценой не постоим").

Линник не забыл этого урока. И делал так, как сказал ему старый комиссар. Хотя в глубине души считал, что Валентин Иосифович не прав: ведь если подумать, воевать за свой дом надо было всегда, даже во времена татаро-монгольского нашествия, или позже, "за Веру, Царя, Отечество", да и в других странах тоже было такое — ну а где наш, советский, коммунистический дух? И разве наш, советский человек не должен ставить дело Партии, защиту СССР — выше, чем "собственный дом-пятистенок", и даже жизнь, свою и семьи? Но выбирать не приходилось — сейчас в дело шло все, что помогало выстоять и победить. Однако после с этим пережитками надлежало решительно бороться, чего не понимал Гольдберг — ну да, ему приходилось иметь дело с совсем иным человеческим материалом, ну а мы можем идти дальше вперед. И мы пойдем и пройдем — ведь нет такой крепости, какую не взяли бы большевики!

И когда кончилась война, выживший и заматеревший политрук Линник снова бросился в бой. И тут оказалось, что слишком многие, не только массы, но и ответственные товарищи, думают как Гольдберг, не желая меняться. Сначала Линник пробовал бороться открыто — и едва не был изгнан из Партии, "за перегибы". Что ж, такое было и прежде — как во времена Ленина прежние социал-демократии обуржуазились и разложились, так что пришлось основывать Партию нового типа. И петербургский "Союз борьбы", основанный Ильичом, насчитывал едва несколько десятков человек — однако из него выросла РСДРП, которая всего через двадцать три года победит в революции и возьмет власть. Линник впервые подумал об этом еще в сорок седьмом, но тогда не мог решиться, верность коммунистическому строю, даже с отдельными недостатками, сидела в нем слишком глубоко.

В сорок девятом вернулся Странник. Сумел разыскать его, Линника Сергея — а впрочем, Харьков город не такой большой, как Москва. Был в штатском, о войне разговаривал сдержанно, намекая на дела, о которых посторонним лучше не знать. А затем сказал:

-А что ты думаешь о "новом курсе"? Победа, это дело великое. Строим сейчас много — тоже хорошо. Вот только, ты слышал наверное, иные уже почти в открытую, наш Советский Союз, "Красной Империей" называют. Командиров переименовали в офицеров, погоны вернули, об "исторических корнях" много говорят — Суворова героем объявили, хотя он пугачевское восстание давил. А дальше что — снова князьев-графьев введут, ради преемственности? И какой-то там, наверху — себя императором объявит? И будет все как до семнадцатого — так за что боролись? Нравится такое тебе?

И лишь под утро завершился тот разговор — из которого Линник понял, что есть в Партии те, для кого завоевания революции, не пустой звук. И что последуют перемены, очень скоро, или чуть попозже — а если не последуют, то значит, нас уже нет в живых.

-И появится в "Правде" очередная статейка о "разоблаченном уклоне". И нас грязью обольют. Но мы не предатели, а истинные коммунисты. А предатели, это как раз те, кто хочет "социализм в отдельно взятой стране".

Линник спросил — что он должен делать? И услышал ответ:

-Да в общем, ничего. Сделать так, чтоб молодые не забывали великую Идею, ценили ее больше, чем собственную сытость. Отчего мы проиграли в двадцатые — да потому что молодежь была не с нами, на словах чтили, а для себя, чтоб жить хорошо, угнетения нет, гуляй, женись, учись, получай зарплату, а мировая революция когда-нибудь потом! Нас уже немного осталось, кто помнит семнадцатый — что будет, когда мы все уйдем?

И тогда он, Линник Сергей Степанович, понял главное. Его борьба будет направлена не против Партии и коммунизма — а лишь против тех, кто извратил саму великую Идею, свернув не туда. Против Закона — а разве этот закон не написали сами извратившие? С насилием — так великие дела не делаются в белых перчатках! Может быть (и даже, скорее всего) мы не доживем до победы наших идей — так разве мы сражаемся за награды? Так родилась "Юная Гвардия" — а формирование ее из числа тех, кто услышал слова Сергея Степановича и им поверил, было лишь делом техники.

И еще оставалась надежда, что все не так плохо. Что в Партии, в том числе и на самом верху, остались здоровые силы, которых представляет Странник. Принужденные пока действовать тайно — но вполне могущие завтра победить.

Слово "Странник" было условленным паролем — что те, кто придет с ним, будут от тех самых кругов. Дурак, поверил Ольховской пароль не услышав! Решил не упускать возможность, чтоб не только его ученики, но и возможно, кто-то еще услышал его слова — как еще при царе, речи обвиняемых становились манифестами революционной борьбы! И в запале, сказал то, что должны слышать лишь свои, но не широкие массы. Тем самым, предав Идею.

Его привезли по этапу в Москву, поместили в страшный подвал Лубянки. И следователь на допросе, показав фотографию Странника, спросил:

-Что вы можете сказать о своей связи с этим лицом, убежденным троцкистом, и шпионом США?

Линник хотел расхохотаться следователю в лицо. Наслышан, как в тридцать седьмом выбивали признания. Меня тоже шпионом объявите, чьей разведки?

-Тем не менее, это правда, Сергей Степанович — сказал следователь — указанное лицо, в 1936 году направленное в Испанию, было замечено в излишне тесных связях с анархистами. И приказ вернуться в СССР был проигнорирован — ну а дальше, смычка с прямыми врагами нашей страны и работа на американскую разведку. Пока мы воевали, он в Испании отсиживался, затем в Англии, США, не с немецким фашизмом воюя, а плетя интриги против Советского Союза. И сейчас, одна из видных фигур в так называемом Четвертом Интернационале, что создал покойный Троцкий. Даже в сношениях с абвером был замечен, когда мы тут кровь лили на фронте. Так я повторяю вопрос — когда вы виделись с этим лицом в последний раз?

Этого не может быть! А если даже и так — то значит, была причина? Как Ленин в семнадцатом договаривался с разведкой кайзера, ради будущей победы Октября!

-Деятельность этого лица наносит безусловный ущерб не "правящей коммунистической верхушке", а интересам СССР в целом. А вы, и те, кого вы втянули, будут проходить как соучастники. Вам себя не жалко, гражданин Линник — но зачем мальчишкам и девчонкам жизнь ломать?

Львов, дом на улице Красного Казачества. Ночь на 1 сентября.

-Ну что, крысы бегут с тонущего корабля? По домам, под мамкины юбки прячемся — кто следующий?

-Павло, ты что, дурак? Если Сергей Степанович оказался... Мне вот тоже не хочется в такой коммунизм.

-А в капитализм назад тебе охота? Ведь то, что Сергей Степанович нам говорил — так и не опровергли. Сначала "мое", затем разложение, гниль.

-Ну зачем же так? Эта Ольховская, тоже ведь из наших, рабоче-крестьян? А не из "бывших".

-Сень, а вот если тебе завтра дадут отдельную квартиру, и собственную "победу" — ты откажешься?

-Ну а отчего не, если честно заработал? Или наша Советская Власть решит, что достоин?

-А если дворец? Имение, как до семнадцатого — землю с крепостными? Или завод в собственность — тысяча работает, тебе все в карман? Ты тоже откажешься? Так граница где — отчего квартиру и машину можно, а дворец уже нельзя? Вот к чему приведет — если разрешить!

-А что, за спасибо работать? У меня вот ботинки прохудились, хочу новые купить. Права не имею?

-Ты что, забыл, что Сергей Степанович говорил? Коммуна будет, как еще Чернышевский писал. Живем вместе — но не вонючие тесные клетушки в бараке, а зал, чистый и светлый. И те же ботинки — у двери, кучей стоят: как собрался выйти, выбираешь любые. Работаем вместе, едим вместе, гуляем вместе, спим вместе...

-И чтоб моя Дашка, не только со мной, а с кем захочет? А в морду?

-Ребята, не ссорьтесь! Когда это все будет, неизвестно — а решить надо, что делать сейчас.

-Так и так ясно. Наши, заводские, решили — если завтра бандеры высунуться со своими стипендиями, сразу по мордам! А кому не нравится, учитесь по-нашему, по-русски, а не на вашей мове. Ну нафиг мне эта буча, я на инженера выучиться хочу!

-Так значит, Горьковский и Якубсон погибли зря? И Ивана Кармалюка мы, выходит, напрасно?

-А во имя чего? Нет больше "Юной Гвардии". Если идея — дрянь.

-Ах ты!!

-Ребята! Да разнимите их, кто-нибудь!

-Ты что, шкура, не понимаешь? Даже если идея накрылась. Мы-то есть! И что теперь — по домам?

-А куда еще?

-Если наша цель, коммунизм. Раз его пока нет, то и борьба не закончена. Надо сражаться с теми, кто мешает. Бороться и искать, не сдаваться!

-С кем бороться? Фашистов без нас победили. Бандеровцев, и тех уже не осталось. По вечерам ходить и хулиганье ловить по дворам — надоело уже! Кто остается?

-Что, вслух сказать боишься? Те, кто наверху. Обуржуазились, забюрократились.

-А что взамен? Если Сергей Степанович такое сказал... И ведь нам раньше не говорил, про такое будущее. А я вот туда не хочу, ясно вам!

-А обуржуазиться хочешь?

-А в морду?

-Ребята, не ссорьтесь! А если — диалектически? Если у Сергея Степановича — левый уклон. А обуржуазиться — правый. Как канавы с боков — так езжай посредине!

-Не понял, Нинка, ты о чем?

-Ребята, так все же просто! Ну как я на папиной "победе" каталась. Если руль слишком вывернуть, то в сторону тянет. Нас сейчас вправо несет — если там, наверху, неправы. Значит, надо влево долбануть — чтоб толкнуть куда надо. Пусть сил не хватит, до конца — но все равно польза. Ну как кто-то, вот забыла, говорил, "результат ничто, процесс это все".

-Я пас. Не хочу жизнь ломать, непонятно за что. Вот увидеть, что получится — другое дело.

-Ну и проваливай, предатель! И жди, когда за тобой придут.

-А может и не придут — я ведь пока ни в чем и нигде? Адье, дурачки!

-Ушел. Может, догоним, и как Кармалюка? Выдаст же всех!

-Да иди ты! Если за ним придут, то за всеми нами тоже.

-Я тоже, пожалуй, пойду.

-И я. Пересидим пока, посмотрим.

-Ребята, да вы что? Так и разбежимся, ничего не решив?

-А тебе это надо? Ах да, твоего папочку с поста погонят! Ну так небось, побираться не пойдете? Эй, ты что! Нин, ну драться сразу, зачем?

-Сейчас по другой щеке врежу! Ну и катитесь, трусы! Обойдусь без вас!

-Сумасшедшая! Народ, пойдем отсюда. Поздно уже.

-А лучше быть сумасшедшей, чем подлецом!

-Нин, ну ты дура что ли? Это ж как игра была, не всерьез. Как Сергей Степанович требовал — "по пятеркам, чтоб только командиры всех знали", когда мы всегда толпой, ну вот и сейчас всей кучей сидим. Поиграли в тимуровцев, и довольно, взрослеть пора.

-Стасик, иди, взрослей. Я тебя что, держу? Только больше я с тобой не разговариваю. Кто предал раз, предаст еще.

-Да ну тебя! Буду с Ленкой встречаться, она и покрасивее тебя. А твоего папу все равно завтра погонят.

-Так ты со мной, лишь ради моего папы, квартиры, "победы"? Ну ты и дрянь!

-А за это не судят, в законе не сказано ничего. И вообще, пошла ты! Что, папой стращать будешь? Так я, даже если отчислят, как твоего папу вон, заявление напишу куда надо, что меня, по идейным мотивам, прошу восстановить, а ваши делишки расследовать. Из тех денег, о которых спор, сколько в карман твоего папочки, или с ведома его, утекло? Тебе надо чтобы там покопались?

-Вон пошел, сволочь! Видеть тебя не хочу

-А ты вообще, кто такая? Не хозяйка тут, дом не твой. Павло, ты против меня что-то имеешь?

-Какие же вы все... Обывательская слякоть! И я вас товарищами по борьбе считала. Пальто мое где?

-Слушай, может и ее догоним? Я место удобное знаю, мимо которого она пойдет.

-Стас, тебе надо, ты и догоняй. Твоя Нинка — сам с ней и разбирайся. А я пас.

-Ладно, народ, делаем как решили. Пока тихо сидим, смотрим что будет. И расходимся — а то соседка участковому стукнет.

-Павло, ну ты хоть по стакану нам налей, на посошок.

Валентин Кунцевич.

-Он ведь комиссаром был! — произнес Стругацкий — да как же он мог стать врагом?

-Да запросто: тридцать седьмой год помнишь, сколько таких оказалось? — усмехаюсь я — и враги, и шпионы, причем всех разведок сразу. В смычке самой невероятной — вроде "троцкистско-белогвардейской оппозиции".

Для тех кто не изучал "Краткий курс" поясняю: троцкисты, это ультрареволюционеры, ну а белогвардейцы, это кто за помещиков и буржуазию. Ультралевые и такие же правые — а "троцкистско-белогвардейская", это как бы "горячий лед". Однако именно так было в "Правде", когда в тридцать четвертом Кирова убили.

-Так ведь это же... Невиновных тогда арестовывали! Ежов — фашистко-белогвардейский вредитель!

-Тсс! — отвечаю я — заметь что хотя преступные намерения этой фигуры в разговорах сомнению не подлежат, и дела пересматривают, но вот официально о том нигде еще не объявлено. Ну и правильно — зачем нам голову пеплом посыпать? Признали, исправили — но без шума.

-Да я не о том — горячится Стругацкий — а о тех, кто реально. Он же героем был, комиссаром! Таким же, как мой отец! И как же...

-Кто такие "мэйбани" помнишь? — спрашиваю я — такие гады, что ридной китайщиной вразнос торговали. А что проститутка Троцкий был оказывается на жаловании у мирового капитала, служа не только мировой революции но и каким-то там банкирам, Шиффу и Парвусу, фамилии забыл, но поправь — это уже не шитое дело а факт. Так же как и иные кто рядом был — Свердлов, Радек. Ну так отчего рангом чуть ниже все должны быть святыми — вот не выживают такие в политике!

Стругацкий обиженно замолчал. Наивный еще молодой человек, без нашего сволочного цинизма. Я ведь тоже таким был когда-то — помня советские еще фильмы и книги, что "комиссары в пыльных шлемах", это святые без страха и упрека, пламенно-твердокаменные борцы за народное счастье, готовые свою жизнь на это положить. Вот только те, кому своей жизни не жаль — твою тем более не пожалеют, ради высокой цели.

-Кто был ничем, тот станет всем — пытаюсь просветить Стругацкого — а теперь с пассионарной теорией сложи, что получится? Угнетенные, несчастные — и храбрые, решительные, не без талантов (иначе и говорить не о чем). А доброта и прочие высокодуховные качества тут не предусмотрены. Тем более, если они бед нахлебались — за что им ближних любить?

Это я еще культурно сказал. Если еще по-простому — то те, кто из грязи лез в князи, имея к тому энергию и талант. С единственной разницей, что раньше это было за "правильную веру" или "кто царь настоящий" — ну а теперь, за свободу равенство братство. Схватиться за любую идею, что вытянула бы меня наверх. И где в этой схеме требование к моей высокоморальности?

-Ты что, не понимаешь? — Стругацкий едва руками не машет — в чем тогда разница между своими и чужими?

Отлично понимаю. Мог бы ответить — как хорошо, если бы все враги были трусы, подлецы и ничтожества, ну а наши, хоть на плакат рисуй. Но вилы-то в другом: на войне правильно, когда "враг на мушке, сзади свои — и никого кроме них", в бою на своих оглядываться, не влепят ли в спину, это последнее дело!

-А в цели — отвечаю — кто за что дерется. Тот, кто за нашу цель — тот свой. Кто за не нашу — тот враг. Был наш, сторону сменил — предатель. Вне зависимости от моральных качеств и всяких прочих обстоятельств. Предал — отвечай!

-Так цели отличаются, у нас, и у фашистов. Или по-твоему, и тут разницы нет?

-Ты труды товарища Сталина внимательно прочел? — начинаю уже злиться — "пассионарная" теория говорит лишь, что пассионарии, это те, кто готов за Идею головой рискнуть, или благополучием, если меньше калибр. О моральности самой идеи нет ничего — хоть право на рабовладение или на людоедство, можно и такое представить. Разница в том, что наша коммунистическая Идея обращается к лучшим чертам человека, его товариществу и взаимопомощи, ну а капиталистическая, к самому сволочному. Как бы ученые сказали, к самым темным глубинам людоедской натуры — сожри пока не сожрали тебя, будь конкурентоспособным любой ценой. А потому, заслуга идеологии, это когда в нации появятся пассионарии в большом числе, дать им правильную Идею. Или неудобных и шебутных в эмиграцию выкинуть, как викинги и швейцарцы делали. Можно еще гайки закрутить, "не сметь свое суждение иметь", "зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству" — что в итоге, судьба российской монархии показала. Потому что пассионарий смирно сидеть не будет. Что по-твоему мы тут делаем — этих птенчиков троцкистских хоть завтра всех на Колыму, ну а если завтра по стране еще новые "коммунары" решат, что они правильнее самого Вождя, с ними что делать?

-Так ведь, акматическая фаза — морщит лоб Стругацкий — когда пассионарии тянут каждый к себе. И разрывают Идею на части. И переубедить их трудно — проще убить. Так кажется написано было?

-Во-первых, когда они уже приняли Идею и за нее горой — отвечаю я — а такие вот пацаны, еще как чистая бумага, им вполне можно нужную идею вложить. Во-вторых, помнишь что написано было про "индукцию", когда за пассионариями увлекаюся и гармоничники, и даже субы? Ну как в Японии недавно было, когда в армейцы ломанули толпой те, кто "самураистее истинных самураев". И конечно, те, кто банально захотел примкнуть к правящей партии — если хочешь, напиши трактат "о скотской сущности субпассионария". Хотя вопрос интересный, кем был булгаковский Швондер — примкнувшим субом, или пассионарием с неполным начальным? Образование тоже ведь роль играет архиважнейшую — может человек сам Идею оценить, или на кого меня натравили, того и сожру? Ну а у нашего клиента, к нему возвращаясь, какое было — курсы политграмоты и церковно-приходская школа?

Стругацкий снова замолк — сын комиссара, такого же как наш объект с кличкой "Странник". Герой Гражданской — орден Красного Знамени по тем временам, это как у нас Золотая Звезда, на те годы высшая (и единственная) награда. Рубил гидру контрреволюции, как на колчаковских и деникинских фронтах, так и в печально известном поезде Троцкого. Лично я не осуждаю — чрезвычайная ситуация чрезвычайных мер и требует, как при тушении пожара никто не заботится о сохранности отдельных щепок, вот только тем, кого в "щепки", не легче. Ну а после Гражданской дослужился товарищ до двух ромбов в петлицах, упрощенно, генерал-лейтенант (хотя на деле сложнее — до 1935 года персональных званий не было, и так обозначались не чины а должности: пока ты на ней, у тебя ромбы, перешел на другую, нацепил знаки в соответствии с тем штатом, ну а выгнали, так снял вообще). Наверное, имел политическое чутье, раз пересидел чистки начала тридцатых — хотя, тогда они в большинстве своем, беспартийных "попутчиков", всяких там воен— и прочих спецов касались. В тридцать шестом был направлен в Испанию. В тридцать седьмом получил приказ, срочно домой. Который не выполнил.

А вот я бы смог? Если товарищ не обывателем был, а служил в такой Конторе, то должен был знать, что тогда (со значительной вероятностью) мог означать этот вызов. Особенно если товарищ самого Троцкого знал, и о нем публично отзывался хорошо. А жить охота даже героям. Затрудняюсь ответить, как бы я на его месте... Но никому о том не скажу!

Вот и пошел Странник по миру, в поисках попутчиков. Благо в Испании таковых было в избытке — троцкисты, вместе с анархистами (которые, их лучшие друзья) были подавляющем большинством в Народном Фронте. А были еще "коммунисты Хейса", члены компартии, ориентирующиеся на США (Хейс, это американский посол в Испании в те годы). Которые уже тогда опекались американской разведкой. Дальше — очевидно.

В эту войну он пребывал то в Англии, то за океаном. По-видимому, против нацистов был не за страх а за совесть. Еще до Победы успел отметиться снова в Испании, а с сорок шестого несколько раз приезжал в Италию, представителем какой-то религиозной организации (церкви, общества, фонда или вообще секты) США. Вел переговоры с кардиналом Спеллманом — который после падения Лавитрано (прим.авт. — см.Страна мечты) является главным американским "агентом влияния" в Ватикане, но в отличие от того, играет гораздо тоньше. Зачем итриговать, свергая Папу, если Его Святейшество Пий Двенадцатый и так уже, пребывая в преклонном возрасте, скоро вознесется на небеса естественным путем (в нашей реальности, это в 1958 году случилось)? И что тогда будет с советско-католической дружбой, это большой вопрос — новый Папа от кого будет, от наших или от тех?

А сейчас наводку на Странника дал нам отец Серхио, легат Святого Престола в Москве. Сообщив нам о его биографии после 1937 года заметно больше, чем нашим Конторам было уже известно. Легко быть самой старейшей и всезнающей секретной службой, когда у тебя в агентуре, причем добровольной, искренней и бесплатной, ходит значительная часть населения, ну а в прежние времена, и большинство — это я про Инквизицию говорю (не нашу, а та, которая Святая). Сам святой отец, которого я знал еще с сорок четвертого, когда он был полномочным представителем Папы в Красных гарибальдийских бригадах, однозначно из "наших" — которые очень заинтересованы со Странником побеседовать. А отчего тогда же у себя дома не устроили похищение или якобы "несчастный случай", когда публике предъявлен полуобгорелый труп с памятным кольцом, или еще каким предметом идентификации (технически, тут вариантов много), а с клиентом неторопливо беседуют наедине? Хотя это уже особенность католической страны, как Италия или Испания: очень трудно что-то скрыть от Церкви — и от "не наших" в Ватикане тоже, утаить бы не удалось? Тогда какого черта, зная что Странник ездил в СССР в сорок девятом, нам тогда же информацию не слили, не знали, или тут какие-то игры?

Ладно — с этим те, кто повыше меня разберутся. А вот я бы коньяк поставил тому из наших канцелярских, кто обратил внимание, что Странник в Харькове, с 1929 по 1934 годы, жил на одной улице с Линником, и даже в соседних домах! Копнули, свидетелей нашли (хотя двадцать лет прошло, и каких!), установили факт их не просто знакомства, но и дружбы. И что еще хуже, по сведениям святош, Странник в сорок девятом был в СССР долго, то ли три, то ли четыре месяца — бывшему своему без кавычек, да еще работавшему в Конторе, куда легче за своего сойти, чем сынку белоэмигранта! И с кем он там встречался — как минимум, у него не один Линник был в "птенцах". А максимум — не был у него на связи кто повыше?

Но если Линник решил именно сейчас что-то организовать, значит он от Странника приказ получил? Вряд ли при встрече, личной или через даже связного — достаточно безобидного письма с заранее обусловленным содержанием, вроде "тетя Мотя приезжает тридцать первого". Но знать даже про такой канал, тоже полезно. И возможно, у Линника был и обратный выход связи, от себя к Страннику? Добраться до которого заинтересованы не только мы, но и "наши" в Ватикане — причем им даже выгоднее, чтоб процесс происходил на нашей территории, вне поля зрения Спеллмана и тех кто за ним.

Так что отец Серхио сюда не зрителем приехал. Хотя тоже вопрос — мог бы и в Москве дождаться? Нам не доверяет, или еще какие-то комбинации? К чертям — раз Пономаренко разрешил, допустить попа к оперативной информации, с меня какой спрос? А вот любопытно, Стругацкий на пару с братцем что в этой реальности напишут — после того как я Аркашу через все круги (ада или рая, вот не знаю) провел, свидетелем всяких событий? Знаю, что Аркадий уже в тетрадку что-то пописывает, но таится, как партизан — был бы он чужаком, я бы ту тетрадочку давно переснял и к делу подшил, но со своим как-то непорядочно бы получилось, по крайней мере, пока прямого приказа на то нет.

С утра Первого сентября мы сделали визит ректору. В кабинет вошли вдвоем, я и Аня — наши свита осталась в коридоре. Товарищ Куколь, увидев нас, вздрогнул и встал.

-Иван Никифорович, позвольте представиться еще раз — сказала Аня, улыбнувшись — Ольховская Анна Петровна. Вернее, в Киеве тогда под этой фамилией была. Не узнал меня товарищ Кавалеридзе — девять лет прошло. Выросли мы все, постарели...

У ректора взгляд затравленный — если ты тогда могла, Первого Секретаря к стенке, то в каком же чине ты сейчас? И с той же улыбкой, меня в порошок, даже не заметив. Ну а я думаю, что хотя товарищ ректор как боевая единица близок к нолю, но с отчаяния, что карьере, а то и самой жизни конец, вполне может решиться из чего-то шмальнуть — в этой реальности, пистолетики у ответственных товарищей (тем более на бандеровской Западеншине), обычное дело. Так что паранойя не помешает — Аня напротив ректорского стола садится, а я у Ивана Никифоровича сбоку стою, и хорошо вижу, что он попытается из ящика или из кармана достать, если ствол, то сразу ректора обезвреживаю, составишь тогда компанию Линнику. Ну а если будешь вести себя хорошо...

-Иван Никифорович, вы знали о существовании контрреволюционной антисоветской организации, которую возглавлял ваш подчиненный? — спрашивает Аня, ректор лишь мотает головой — тогда второй вопрос — знали ли вы о его антисоветских убеждениях и разговорах, которые он вел, в вашем присутствии?

-Подобные разговоры вели все! — восклицает Куколь — мы все-таки очаг образования и культуры!

-Не поняла? — удивляется Аня — вы хотите сказать, что антисоветчина, это неотъемлемая черта советского интеллегента?

-Нет, я хотел лишь сказать... Что наш, Львовский университет основан на полтора века раньше Ленинградского. Являясь старейшим вузом на территории СССР. Что обязывает...

-Быть еще более верным идее коммунизма — подхватывает Аня — а не играть во фронду. Настолько, что уже до убийств дошло! И мне, как женщине, особенно противно, что этот ваш Линник с девушками делал, пользуясь своим положением, как петух в курятнике. Так что не безобидные разговоры, а прямая уголовщина, причем с политическим оттенком. И отвечать вам за это придется — как допустили? Вашу судьбу после решат — ну а пока, дадите сейчас подробные письменные показания, что вы знали, видели и слышали по этому делу. Разговоры сомнительные вели — имена, фамилии этих "всех", и обстоятельства, где, когда, кто еще присутствовал? Товарищ майор (это ко мне), удостоверение покажите, чтобы гражданин Куколь в наших полномочиях не сомневался.

Я показываю "корочки" — не "инквизиторские", а МГБ. Раз Аня меня этим чином назвала (майор госбезопасности соответствует армейскому полкану — в этой реальности довоенную иерархию в Органах не отменили). Затем мы молча сидим и смотрим, как Иван Никифорович пишет. Сдавая "кровавой гебне" всех своих приятелей и коллег, чьи откровения слышал. Со стен осуждающе смотрят классики марксизма.

-О, да вы тут целую "Войну и мир" написали, Иван Никифорович? Что ж, пока продолжайте исполнять свои обязанности, о дальнейшей судьбе вас известят. Как вы понимаете, ваш пост, это должность номенклатурная, тут к кандидату высокие требования должны предъявляться. Надеюсь вы поняли, что никаких эксцессов во вверенном вам заведении случиться не должно? Очень не хотелось бы сюда ОМОН вводить — мебель переломают, убыток казне. Пока же, не смеем вас задерживать — у вас свои дела, у нас свои.

И когда мы вышли, Аня шепотом спросила у меня:

-Валя, я не слишком на "товарища брекс" была похожа? По-казенному говорить проще — но не хочу, чтобы люди привыкали. И боюсь, а вдруг сама не замечу, как такой стану?

В коридорах был народ, перерыв между занятиями. Не люблю такого — в лесу и то спокойнее, встречного незнакомца берешь на прицел или уклоняешься от обнаружения, ну а в толпе куда легче выстрелить в упор или ударить ножом прежде, чем кто-то успеет среагировать (правда, и уйти исполнителю сложно, если только он не камикадзе). Мазур шел впереди, за ним я и Кот прикрывали Аню с боков, замыкали группу Репей, Дед и с ними Мария. Перед нами расступались, но взгляды были недобрые. И когда мы уже спустились в холл, кто-то крикнул вслед:

— Стипендии наши отняли, и довольны? Чего лица прячете, боитесь в глаза взглянуть? Или такие уродины?

Аня остановилась. Откинула вуаль с лица, оглядела толпу. И крикнула:

-Вы ведь все знали! Я сама в университете училась, в Ленинградском, и знаю, что такое скрыть невозможно! И про кружок Линника, чему там по-настоящему учат. И красные гвоздики к памятнику носили — не одни ведь кружковцы? Но чем открыто сказать, вот с этим мы не согласны, и вот почему — хотели все тишком да тайком? И доигрались — сначала Голубева убили, затем Якубсона, ваши же кружковские, или вам не сказали, что Горьковский, кто Мишу Якубсона убивал, в ваш кружок ходил? Что-то вам непонятно, с чем несогласны — так спрашивайте, Партия выслушает и ответит. Себя подпольщиками вообразили — так мы-то не фашисты? Теперь вот в милиции сказали, еще один ваш студент пропал, Ваня Кармалюк — и что характерно, тоже кружковец. И как по-вашему, Советская Власть должна на такое смотреть?

-А стипендии? — раздался голос — за что нас без денег?

-А раньше вы где были? — спросила Аня — неужели закона не знали? Но тоже думали втихую, что не разберется никто, лишку и получим? Вот и возвращайте теперь — могу посоветовать, кто нуждается, хотя бы временно не русскоязычный поток перейти. Поскольку украинский — это лишь местным учителям, врачам нужен, а как вы с ним даже в Киеве, где на мове почти и не говорят, ну а если еще в Москве, или Саратове с Ростовом? Вы дипломы хотите получать, с которыми после можно работать по всему СССР, или на одной лишь Галичине? Я это за вас решать не буду — вам выбирать. И поймите, что Советская Власть, это ваша — а коль вы с ней как с чужой, то и она с вами по-чужому. А если вы к ней, как к своей, она вас всегда выслушает и поймет. Как я вас слушаю и с вами говорю.

-А нас под арест, как Якубсона?

-А как ваши кружковцы поступали с теми, кто не согласен? — зло усмехнулась Аня — а если бы они сами властью стали, что тогда? При том что наша, Советская Власть, свою критику позволяет, и даже одобряет. Но — открытую, а не подметные листки по ночам. И обоснованную, а не "вы фашисты, если по-моему не хотите", как гражданин Линник сказал. У кого есть что по делу — выслушаем, и если полезное, реализуем.

А я стою, и прикидываю — если Аню станут убивать, то успею "стечкин" выхватить, и очередь по толпе, веером. И Мазур, Кот, Репей, Дед — ребята бывалые, вбито в них напрочь, делай как командир, рефлексировать будем после, если живы останемся. Положим человек с полсотни, остальные разбегутся — а мне после, точно трибунал! И плевать, я ж обещал, что с Аней ничего не случится, а за прочее отвечу. Ну а Марии лишь позади нас держаться — хотя и у нее пистолетик в сумочке есть, сама мне показывала раньше. Но расступились — все ж не бандеровцы, не враги, а наши, советские студенты. Дали нам дорогу до дверей, и к машинам.

Ане что, страшно не бывает совсем? Вот уж кого "железной леди" называть, а не какую-то англичанку! Хотя если Анна Петровна свет Лазарева успела и "штирлицем" побывать, и партизанкой-снайпером, на фашистские зверства на оккупированной территории насмотрелась — что перед ней какая-то Маргарет Тэчер, которая сейчас пока что химиком работает, но уже подумывает об адвокатской, а затем и политической карьере. Ну а дальше, если Пономаренко и впрямь после Сталина будет Вождем — даже страшно представить, куда Аня взлетит! Хотя, из женщин у нас на высоких постах, я одну Фурцеву вспомнить могу? И если Аня (не дай бог) не ошибется по-крупному, не проиграет — ведь сейчас по сути, ва-банк она шла, да я и сейчас не уверен до конца, какую окончательную оценку товарищ Сталин даст всему спектаклю, вполне возможно, что будет как мне, за китайскую эпопею.

А Мария, когда мы наедине остались, тихо спросила:

-Валя, а ты и в самом деле готов был там всех поубивать?

Смешной вопрос — ну не толстовец я совершенно! У Ефремова в "Часе быка" у меня эпизод, где высокомудрые земляне дают себя убить толпе мрази, вызывал ну просто отторжение. При нападении, ликвидируй угрозу — а разбираться будем уже потом.

-А я бы не могла — сказала Мария — думала бы, вот не все же там такие, как Линник, кто-то по дури и за компанию, кто-то просто случайно оказался. И как тогда после с этим жить? Наверное, не гожусь я в "смоленцевки", чтоб бороться за благо СССР, как нас учат. Или я просто, слабовольная трусиха?

И вдруг расплакалась, мне в плечо уткнувшись лицом. Я ее обнимаю, и даже тут первая мысль в голове:

-Интересно, а Аня наедине со своим Адмиралом, позволяет себе такой же слабой быть?

Лючия Смоленцева.

О, мадонна, я такое зрелище пропустила! Всегда Анна меня с собой брала — Люся, смотри, учись, запоминай! Но в этот день было завершение съемок — ничто нас больше не держит здесь, прочее на "Мосфильме" сделаем.

Наш будущий Великий Режиссер (без кавычек, мне очень понравились его фильмы, что я на ноуте смотрела) конечно, догадывался, что "Анна Шевченко" не просто администратор киностудии. Но когда наконец узнал точно (тоже присутствуя на разоблачении Линника), то лишь спросил:

-Анна Петровна, так значит, мы лишь для декорации работали? И не будет никакого кино?

-Почему вы так решили, Леонид Иович? — искренне удивилась Аня — разве одно другому мешает? Будет фильм, и на мой взгляд, хороший и полезный, особенно для юношества. И эпизоды комедии к месту — как дед Щукарь у Шолохова. Я свою работу до конца привыкла делать — ну а Люся категорически не потерпит, если такая ее роль, даже две, и не увидит никто.

Но все же не пойму, зачем надо было мою героиню убивать? Вот уходит панское войско, свернув лагерь. А со стены города на это смотрят наши герои, вместе со всеми жителями Дрогобыча. И тут сам Крамер в бешенстве, выхватывает у солдата арбалет и стрелят. И падает пани Анна, со стрелой в груди.

Валентин этот эпизод раскритиковал в пыль. Конечно, пуля (или стрела) дура, и случайно попасть может, но лагерь явно не под стенами был — а на какую дальность арбалет бьет, даже со стальной пружиной? Прицельно, метров на сто, ну а навесом, по цели вроде строя пехоты, триста-четыреста максимум. А по тому, как вы сняли, там расстояние на глаз, не меньше километра. Пусть уж тогда Крамер из ружья стреляет — народ, что смотреть будет, дальнобойность старинных ручниц не оценит, зато знает, что мосинка на километр вполне достает (другое дело, что без оптики хрен попадешь, если ты только не снайпер класса Петра Егорыча Пилютина, кто с нами ходил Гитлера брать). Но тут уже Режиссер уперся — недраматично будет. Как в фильме "Чапаев" вот ему не нравилось, как там старый пулеметчик падает в эпизоде психической атаки, "помираю, Анка, патроны" — а раны нигде не видно. Другое дело — стрела из тела торчит.

-Не бывает такого? Так и путешествий во времени тоже не бывает, и что?

Знал бы ты, что с самыми настоящими пришельцами из иных времен говоришь. Но успела я усвоить железное правило — список посвященных утверждает лично товарищ Сталин. И Валентин тогда лишь хмыкнул, рукой махнул, и отошел — ваш фильм, вы и снимайте. А я при своем мнении останусь!

Так зачем все-таки убивать бедную пани Анну, товарищ режиссер? Этого ведь даже не было в первоначальном сценарии! Что значит, "чтобы показать, что ничего даром не достается"? По-вашему, Чародей не имеет право на свое простое земное счастье? Или напротив, чтобы его разозлить? Так герой не тот — вот был бы вроде нашего Валечки, взбесился бы, и что в итоге, даже представить страшно.

А рядом Стругацкий стоит, слушает. Так, признавайтесь, кто решил мою героиню убить? Что значит — всего лишь одну? А партизанка Таня тут при чем? Что значит, "вам двоим в картине тесно"? По сюжету, нет ничего между Таней и Чародеем — или вы уже "без меня меня замуж выдать успели"?

-Люда, да не нервничайте вы так! Оба варианта отсняты, в Москве еще выберем, какой окончательный.

Ну если только так! И надеюсь, что Валентин, когда дойдет до обсуждения, поддержит меня! Со своей точки зрения, что "так не бывает"!

И скорее уже в Москву. Где меня мой рыцарь ждет. А то, вот взгляну на Анну с ее мужем, и зависть берет — без всякой злобы, мы же подруги. А просто, хочется остро, чтобы и у меня так же.

Завтра, 2 сентября, наш самолет. И я уже всеми мыслями, дома, с мужем и детьми!

Валентин Кунцевич.

Убивать хочу! Но уже не поможет.

Последний был день наш в городе Львове. Дела завершили, врага победили, все упаковали уже и готовимся отправлять. Часть киногруппы с имуществом (те, кто не посвящен) вообще поездом едут.

Аня с нашим Отцом-Адмиралом уединились в номере, сказав, до полудня не беспокоить, дайте отдохнуть. Счастливые люди. Лючия вместе со Стругацким в номере у Режиссера, расспрашивает о секретах кинотворчества и даже что-то в блокнотик записывает. Дед и Кот на этаже бдят, где наши номера. А свободные от вахты, с девчатами-"лючиями", кто где. Ну и Мария тоже захотела, не в гостинице сидеть безвылазно — а как мы в Севастополе прогулялись по Приморскому бульвару, перед самым отлетом в Москву. Погода прекрасная, обстановка спокойная. Как "жандарм" товарищ Кириллов объявил гарнизону и прочим провоохранительным органам, повышенную готовность, так до нашего отбытия продлиться и должно. Тем более, я с оперативной ситуацией успел ознакомиться — тут не только бандер, серьезной боевой организации нет, с ними еще и уголовные под зачистки попали. Ночью по окраинам всякое бывает — но днем и в центре, безопаснее чем в Москве. Особенно сейчас, когда патрулей, военных и милиции, на каждом шагу полно.

Так что, идем с Марией, под ручку, никуда не спеша. От гостиницы по улице Ватутина (прим.авт.— совр.название, ул. Князя Романа, основатель Галицкого княжества, XII век), свернули на Ивана Франко. Маша по сторонам оглядывалась, затем меня спросила:

-Валь, а все говорят, что Львов старинный город, старше Ленинграда и Москвы...

-Питер, да, моложе — отвечаю я — а насчет Москвы, неправда. Считается, что Львов князь Даниил Галицкий основал, то есть век тринадцатый, время татарского нашествия. А Москва была уже в 1147 году, по самой ранней из летописей, дошедших до нас — а сколько до того стояла, ученые спорят. Так Новгород еще старше — "новый город". Кто же был "старым" по отношению к нему — историки считают, что Ладога, но это одна из версий.

-Валь, ты умный такой! Но я спросить хотела, а отчего здесь старины не видно? Даже здесь, в "старой" части, центре — дома, как в Москве, дореволюционные. А я думала, будет древность, узкие улочки, каменные стены. Ну как в кино пытались показать!

-А как было там жить, не показали — усмехаюсь я — например, по улицам даже в сухую погоду, тебе в туфельках ходить было бы, ну очень неудобно. Чтоб не вляпаться в дерьмо, и конское, и человечье — поскольку канализация отсутствовала как класс, все из окон на мостовые выливали. Кстати, у нас в России такого не было — не скажешь, почему?

Маша пытается вспомнить. После долгого молчания, произносит:

-Наверное, был какой-то царский указ? За нарушение — кара. А тут, индивидуализм, каждый имеет право...

-География! — смеюсь я — европейские города за стенами зажаты, отсюда и узкие улочки и несколько этажей, уже в те времена. А у нас, таким обычно был лишь кремль в центре, где "госконторы", ну а вокруг, подворья, участок где дом, сараи с конюшнями, и огороды. А огородам удобрение требовалось, ну не было тогда другого, кроме как навоз, и то, что из нужников при очистке. Не прямо, конечно — сначала в кучу, пока не перегниет. Но на улицах было чище, и просторнее. Осенью грязь, но хоть не воняло. А в Европе — ну какие в городе огороды? Слышал я, что широкополые шляпы, как у королевских мушкетеров Дюма, придумали, чтоб на улице содержимое чьего-то ночного горшка за широворот не получить. У Лючии спроси, она у нас спец по моде. А вот как благородные дамы передвигались, чтоб подолы не замарать, это вопрос — наверное, исключительно в каретах. Или совсем из дома не выходили без нужды.

-Валя, ну что ты за человек! Смотри, какая красота вокруг, о возвышенном хочется думать. А не о канализации.

Мы на улицу Дзержинского (прим.авт. — сегодня, ул.Витковского. Сподвижник Шухевича, один из организаторов "сечевых стрельцов", погиб в 1919) свернули, сейчас по парку идем. Зелень, птички щебечут — ну а я,привычным глазом, оцениваю, где бы я тут засаду устроил, сектора обстрела и пути отхода.

-Маша, ну ты прости. Нечасто такое выпадает, чтоб расслабиться. И не думать о том, что тебя кто-то хочет убить — ну а ты должен успеть первым.

Патруль навстречу, документы не спросил, старший только козырнул. Я в форме, погоны полковничьи пехотные — штатского не ношу, в костюме здесь чувствую себя как ряженым, а вот "полувоенное" предпочитаю. Но когда обстановка такая, лучше обозначиться как "свой", для тех же патрулей. Хотя странно, в первые дни здесь у меня документы проверяли куда чаще. А ведь я ксиву киногруппы показывал, корочки ГБ, не говоря уже об "инквизиторских", лишь Там Где Надо светил! А эти — армейцы, комендачи. Хотя знаю, есть такая практика (у нас в Молотовске-Северодвинске была), когда патрульным фото показывали "лиц, подлежащих особой охране", и там у нас, "воронежцев", могли неделями документы не проверять, а так же козыряли, мимо проходя. Могу и тут такое предположить — зная, какую накачку Кириллов местным устроил.

Вот и подтверждение. Следующий патруль — и старший, козырнув, к нам подошел, и тихо спросил. У Маши, не у меня:

-Не будет ли каких распоряжений, товарищ Ольховская?

Мария лишь головой покачала, и сказала "нет". Патрульный отошел, мы продолжили путь. Через парк, затем по улице Коперника, до проспекта Ленина (прим.авт — сегодня, часть пр.Свободы).

-Я действительно, так на нее похожа, Валя?

Могла бы и не спрашивать. Поскольку не дура — догадалась еще в Москве. И чисто по-женски, нашла решение — тебе нравятся такие, как она, ну значит я буду стараться быть на нее похожей! А "смоленцевок" наших обучают, среди прочего, и начаткам актерского мастерства, как например пластике, тут еще и школа физподготовки заметна, у тебя, Ани, Лючии, одна и та же. А в этих плащах (даже цвет тот же, что у Ани, темно-вишневый), и широких шляпках с вуалью (вот ведь, вошел в обиход у женщин здесь, этот дореволюционный атрибут), вас вообще можно спутать. Тем более, что Аня и Лючия, это сейчас эталон для советских женщин (одну товарищ Сталин прилюдно за внешний вид похвалил, после чего жены ответственных товарищей и женский персонал учреждений стали подражать, другая на обложках журналов блистает и в домах моды Москвы и Питера высший авторитет), так что быть на них похожими, вовсе не зазорно. Да и согласен я с Юрой Смоленцевым (и слышал, что Адмирал того же мнения), в резко отрицательном отношении к женскому стилю "унисекс" — девушкам платья гораздо больше джинс идут.

На улицу Коперника свернули. Идем мимо Научной Библиотеки — красивое здание, с куполом и полукруглыми арками перед входом. Ну вот тебе, Маша, и старина — бывший монастырь кармелиток с костелом, семнадцатый век, библиотекой в 1817 году стал, уже в пушкинские времена. Из-за нее поляки на нас в обиде — так как она со своего основания и до тридцать девятого года принадлежала Оссолинеуму, "обществу польских исследований" в области истории и культуры. Немцы успели часть фондов разграбить и вывезти в свое Бреслау, наши после вернули. Так поляки требовали, чтоб мы все эти ценности, включая уникальную коллекцию гравюр Дюрера, передали им, как "исторически принадлежащую". На что товарищ Сталин ответил, "может вам тогда и Львов вернуть"? (прим. авт. — в нашей истории, параллельно с "обменом" населением, Польше было в 1947 году было возвращено около 30 процентов фондов библиотеки, 217 тыс. единиц). И правильно — если Львов наши освобождали, ну а что с бою взято, то наше, свято!

Маша улыбается, вижу даже сквозь вуаль. Интересно, кто у нас родится, через семь с половиной месяцев, сын или дочка? Чувствую себя по-настоящему счастливым человеком, в этот конкретный момент. Ну а все прочие трудности и угрозы, пусть лесом идут!

И тут в спину как толкнуло. Знакомо охотникам, и таким как я. Чужой взгляд, и очень недобрый. В поле, я бы немедленно бросался наземь, к ближайшему укрытию, изготовившись к бою. Здесь же, ну слишком мирная была обстановка, и патруль вижу, на углу Стефаника, полусотни шагов нет. А враги здесь могли, после позавчерашнего, лишь шипеть бессильно, показывая кукиш в кармане. И от такого, падать — вот был бы вид, да еще при Марии! Так что в первые полсекунды, я лишь чуть повернув голову, скашиваю взгляд за спину.

Девчонка, как та соплюшка на пароходе. В руках портфельчик, открытый. Потому что она только что достала из него пистолет!

Толкаю Марию в сторону, влево от линии прицела. А сам ухожу вправо, перекатом, и "ножницы", тут дистанция, трех шагов не будет, это быстрее выйдет, чем "стечкин" из кобуры достать, вот черт, что я в парадном мундире, в "аэрофлотовской" куртке у меня браунинг подвешивается в рукаве. Уже в движении слышу выстрел, успешно провожу прием, соплюшка летит наземь — не обучена рукопашке, тогда пыталась бы даже в падении еще раз стрельнуть, а она руки раскинула, чтобы равновесие удержать, и рухнула плашмя. Выдираю у нее из пальцев пистолет, "маузер ХСц", такие в войну у немцев были (прим.авт. — не путать с К-96, что в кино у революционных матросов! Модель ХСц, обр.1937, шла в вермахт. Внешне похож на ПМ). Сучка визжит, когда я ей руку за спину кручу — ничего, сломаю нечаянно, плевать! Быстро провожу левой ей вдоль тела, другого оружия нет — одновременно оглядываюсь, нет ли кого-то страхующего. Черт, черт!!!

Мария лежит, раскинув руки. Не шевелится, не стонет. Шляпка свалилась, волосы рассыпались по асфальту, глаза смотрят в небо. И лужа крови, стекающая с вишневого плаща. Машенька, что с тобой?! Куда тебя ранило?!

Нас хорошо обучали — и не одним азам первой помоши, но и более сложному. Первым делом, остановить кровотечение. Но пуля разорвала Маше сонную артерию, а это критичная кровопотеря буквально за пару секунд. Сучка чертовски хорошо стреляла — или не умела стрелять совсем. Даже я бы целил не в голову, но маузер не люгер, сильно задирает ствол, если нет хорошей практики. Черт, черт, мать — да и я хорош! Решил, что я главная цель, ну кто такая Маша? Не подумав, что не только я мог принять ее за Аню.

Подбежавшему патрулю показываю свои "корочки", самые крутые, "инквизиции". Сучка все еще лежит — с силой бью ее сапогом в живот. Хрипишь, согнулась — на, еще получи! Но не надейся, что до смерти — ты еще пожалеешь, что на свет родилась, уж это я тебе обещаю! Чьих будешь — линников птенчик, или от бандер, Ане приговор еще с Киева висит? И кто бы тебя ни послал, я до него доберусь, это я тоже обещаю! Ну вякни что-нибудь — хоть хероям сала! Старлей из патруля пытается вмешаться — девчонка же, нельзя!

-Ну а она — киваю на тело Маши — помощница Ольховской. И моя жена, месяца не прошло. Вместе мы были три года, и только сейчас решились. Когда она сказала, что у нас сын будет. Еще вопросы есть?

Подтянулись еще — милиция, комендачи. Затем и наши, во главе с самим Кирилловым (умеет же товарищ "жандарм" всегда оказываться так, где надлежит). Который быстро взял дело в свои руки — без криков, и тем более, брани, но все вокруг забегали как в муравейнике. Сучку упаковали и отправили в отдел ГБ, "дело явно политическое, с учетом личности убитой", опросили свидетелей. И забрали тело Марии.

Похоронили ее там же, во Львове. Рядом с нашими, погибшими при его освобождении. Был обелиск со звездой, и салют над могилой — и не солдаты местного гарнизона, честь эту мы не уступили, "песцы" из бывшей киногруппы задержались со мной в Львове еще на несколько дней. И ни одна сволочь в мире не посмеет запретить мне приезжать сюда хотя бы раз в году — а если и в этой реальности Украина будет самостийной и сядет тут мразь вроде Андрея Садового, тем хуже для мрази!

И кадры фильма остались, вышедшего на экраны уже в следующем году. Где Мария играет небольшую роль, служанки пани Анны. Смотрю, и вспоминаю тот день, Львов, 2 сентября 1953 года альтернативной реальности. Когда я счастлив был — и все потерял. Снова попасть бы, в "параллельную параллельной", где можно все открутить назад.

А пока не выходит такое — хочется убивать.

Из протокола допроса.

-Я, Куколь Нина Ивановна, 1935 года рождения, Отец, Куколь Иван Никифорович, ректор Львовского университета. Мать, Куколь Глафира Борисовна, домохозяйка. Проживаю по адресу: улица Первого мая, дом... Студентка второго курса университета, медицинский факультет (русскоязычный).

В антисоветской террористической организации "Юная Гвардия" состою с осени 1951 года. Куда меня ввел Стась Горшевский, 1933 года рождения, с которым я познакомилась на танцах и считала своим женихом. Остальных известных мне членов организации назвать отказываюсь. Гражданин Линник С.С. был мне известен с сентября 1952 года, с началом моей учебы на первом курсе. О его роли как руководителя организации я узнала от Горшевского в ноябре 1952, перед праздником революции. Линник С.С. неоднократно принуждал меня вступать с ним в половую связь, мотивируя это приобщением к коммунистическому будущему, когда не будет семей и все люди станут как родня. Стась о том знал и не возражал.

Убить Анну Ольховскую я решила сама, без чьего-либо приказа. Пистолет (наградной) взяла у отца. Намеревалась сделать это во время киносъемок, куда и направлялась, по дороге решив сдать в библиотеку книги. Выходя из которой, увидела Ольховскую, вместе с хорошо известным мне товарищем с киностудии, всегда ее сопровождавшим. Решила, что более удобного случая не представится.

О содеянном не сожалею. Готова понести наказание, в соответствии с советским законом.

С моих слов записано верно. Куколь Нина. 2 сентября 1953.

-Ну что, написала? Давай сюда. Так, а вот интересно, что это ты одного своего женишка указываешь, подписывая его на статью, а про прочих молчишь?

-А он дрянью оказался. Когда мы познакомились, он казался мне — герой, комсомолец-доброволец, такие правильные слова говорил! Я за ним готова была на край света, на любую стройку в Сибири ехать. Или на казнь идти, как Зоя Космодемьянская. А он, как оказалось, со мной лишь ради того, что мой папа ректор, и квартира, машина, будущая карьера! Услышав же, что папу снимут — сразу в кусты! К Ленке Носенко с филфака, "она красивее тебя". Дрянь!

-Кто — он или Ленка?

-Оба! Она тоже хороша! В кусты, как все — пересидим, обождем!

-То есть, она тоже была членом вашей организации?

-Ой!

-Ладно, к тому, кто туда еще входил, мы вернемся. Ты вот скажи, почему ты решила убить Ольховскую? Ведь понимала, что уйти тебе не удастся — а значит, придется свою жизнь на ее разменять. Личных мотивов у тебя не было — вы раньше нигде не пересекались. Тебе гражданин Линник дал приказ?

-Нет! Сергей Степанович ни при чем. Он напротив, всегда одергивал, если кто и предлагал. Говорил, что большевики, в отличие от всяких эсеров, против террора как главного средства борьбы. Предателей казнить, можно. А мы должны были примером и пропагандой способствовать возвращению СССР на истинный ленинский курс. Что нас пока мало, но станет больше. И кто-то сумеет и на самый верх во власть. Что дело это страшно долгое, и победы мы можем и не увидеть, но потомки наши продолжат.

-Потомки? Так вы же против семей.

-Идейные потомки, а не наши дети. Те, кого мы распропагандируем, увлечем.

-Что не мешало вам готовить антисоветское выступление в университете уже сейчас.

-Не антисоветское! А как у Ленина, "партия должна не брезговать и текущими делами по защите интересов трудящихся, чтобы массы видели, кто их защитник". Мирная демонстрация, забастовка, листовки. Но никаких погромов и убийств. Сергей Степанович так говорил. Что силой мы ничего не добьемся, нас раздавят. А так, даже проиграв, мы заработаем авторитет.

-Раз выступление против Советской Власти, значит антисоветское. Какими средствами, неважно. Так все же, кто тебе приказал убить Ольховскую?

-Никто. Я сама. Сделала это, для себя.

-Под дуру косишь? Какой тебе интерес? Жить надоело — так давай, в петлю! Или под поезд, как Анна Каренина. Посторонних невиноватых зачем тянуть?

-А она не невиноватая. Про нее мой папа, и другие, говорили, что есть такая, Ольховская, как чрезвычайный и полномочный комиссар в Гражданскую. Ездит, выслеживает — и кого заметит в неправильных мыслях, а тем более делах, тому приговор! Чтоб дело Сталина жило и побеждало. После разговора с ней, позавчера, папе "скорую" вызывали, сердце прихватило. И уже по универститету шепот, не только среди студентов, что папе ректором не быть, это дело решенное. Жизнь ему сломала, тварь! Поделом ей!

-Так наверное, твой папа по миру бы не пошел? Профессорствовал бы, где-нибудь чином ниже. В зарплате потерял бы, но не настолько же, чтоб тебе под высшую?

-В зарплате?! А вы будто не знаете! Нет, говорили уже, едва ему не в глаза, что за ним придут, этой ночью или следующей. И конфискуют все, ну а меня с мамой, на сто первый километр, коровам хвосты крутить! Или же, в лучшем случае, мне фельдшером в сельскую больницу, с окладом в пять сотен — самой огород копать, чтоб прокормиться.

-Так может, и не было бы ничего.

-А мне плевать! Я не только из-за этого решилась. Выходит, что вся "Юная Гвардия", это впустую? Даже если Сергей Степанович был в чем-то неправ, и даже если он совсем был неправ — мы-то есть! Вот и захотелось что-то изменить — не будет теперь страшной Ольховской, и то дело! И никто не будет дрожать, как мой папа, что она к ним приедет. Значит, жизнь стала лучше хоть чуть.

-Значит, сама решила, и приговорила? Ну и тебе тоже, будет приговор.

-Я по совести. Мне еще раньше, Сергей Степанович велел, с Лючией Смоленцевой поговорить. Перед нашим выступлением — чтобы она о нас правду сохранила и рассказала. А я тянула, то один предлог придумывала, то другой. Потому что она актриса, модель и просто красавица — а не комиссар. А могло выйти, что ее после или арестуют, если она расскажет, или Сергей Степанович прикажет ее исполнить, кому-то из наших, если она откажется. Ну жалко стало мне ее!

-Ух, жалостливая какая! Аж слезу вышибает.

-Я правду говорю! И книги библиотечные в тот день решила сдать, чтоб не пропали, другим полезны будут. С папой простилась — он даже не понял, отчего я так ласково с ним. Зная, что домой уже не вернусь.

-Это верно. Разве что лет через двадцать пять — и то, если тебе чертовски повезет на снисхождение суда. Но обычно за попытку убийства такой персоны — высшая мера, без вариантов.

-Попытку? Я ее убила! Видела сама! Папа рассказывал, слухи ходили, что эта, с нежитью знается, с оборотнями, и сама, возможно — но ведь оборотней не бывает?!

Анна Лазарева.

Мы с Лючией вошли в допросную. Вали Кунцевича с нами не было — он бы эту соплю просто прибил бы, а это слишком просто. Следователь вскочил, готовый уступить место за столом, но я сказала, не надо. Его присутствие никак нам не помешает. А кроме того, у меня отчего-то лучше получается чувствовать оппонента, когда я стою или хожу, но не сижу. А эта, на меня как на привидение смотрит. Могла бы быть хорошим материалом, двенадцать лет назад, как я сама тогда, к немцам в тыл — а сколько таких не вернулись? Но теперь — возврата нет. Своей крови — не прощаем.

-Так за что же ты меня хотела убить? Просто потому, что кто-то сказал, какая нехорошая и злая тетя. Достойных птенчиков воспитал Сергей Степанович. И хороший же мир вы хотели построить — в котором останется лишь горсть бешеных, и они будут ласково кусать друг друга острыми зубками, про такое еще Александр Грин писал. Но вы же такие умные, и желаете сами идти по своим граблям? Чем читать классическую литературу, где ответы на многие мировые вопросы уже даны.

Я злая сейчас. Очень злая. На эту соплюху — даже больше, чем на Лиду Чуковскую: ведь та все же наших никого убить не успела. И оттого, хочу даже не информацию с нее получить (ну что она может знать), а морально растоптать ее в полную грязь. Чтобы она сама себя не Софьей Перовской считала, а последним дерьмом. И всю оставшуюся ей недолгую. Жизнь — сожалела о том, что сделала. А подыхать ты будешь долго — уж я позабочусь, чтобы тебя не просто к стенке, а на опыты во Второй Арсенал. Ради такой мрази — своей властью злоупотребить не грех. Это на случай, если суд проявит ненужную гуманность.

Потому что я знаю (хотя никому не скажу) что Маша погибла из-за моей доброты! Если бы мы, сразу послеЛинника, взяли бы и его "птенцов". Тех, кто был нам известен — а уж от них узнали бы и об остальных. Но захотелось быть добренькой, "ведь это наши, советские ребята", пусть и заблуждающиеся — но родись они на двенадать лет старше, могли со мной вместе, сначала в Школу, затем немцам в тыл, и многие бы не вернулись. Думала, без вождя оставшись, будут тихо сидеть, ну а мы их вызывать, увещевать, и для нашего советского общества спасать (ну кроме совсем уж безнадежных). Были бы они бандерошвалью, насколько было бы все проще — с ними было бы все ясно, уничтожать без раздумий. И ведь Валя предлагал — а я "добро" не дала. Ошиблась!

А эта, молчит в ответ. Сжалась как в кокон — не слушаю, не хочу слышать. Наверное, это японцы называют "дзен"? Ничего, сейчас ты меня услышишь!

-Так когда, где и какими словами гражданин Куколь Иван Никифорович подговаривал тебя совершить покушение? Это какой же надо быть сволочью, мразью — чтобы, самому не решившись, посылать на смерть свою дочь? И не надо врать, что "решила сама". Если только что призналась, что якобы, Сергей Степанович такого не велел. Тогда кто?

Молчит. Но на меня смотрит. На меня бросится, или нет? Придется тогда ей руку сломать — разговор наш еще не закончен, чтоб тебя конвойные уводили, и за нападение, в карцер, после "отбивочной". Что решишь — кого сдавать, папу или любимого учителя? А ведь придется, даже молчанием своим!

-Папа не знал! — решилась наконец — мы действительно, сами. Как "молодая гвардия" в Краснодоне — это в можете понять? Или вам, все по приказу свыше?

Язык развязала? А ведь говорил мне герр Рудински, если арестованный со следователем заговорил, это уже процесс пошел. Будешь пытаться меня по-человечески в чем то убедить? Давай — а я тебе подыграю. Не показывая, что для меня ты уже не человек, а тварь!

-Понять могу. Потому что когда была такой как ты, то сначала улыбалась немцам, а после их убивала. Оккупированный Минск, год сорок второй. Вот только, даже когда мы не получали приказов и директив с Большой Земли, мы все равно считали себя ее частью — и поступали, как нам коммунистическая совесть подсказывала, одобрили бы это в Москве или нет. А вы — в мирное время, на советской территории, вообразили себя идущими против Советской Власти. Это как бы на войне, с фашистами сражаясь, решили бы вдруг, что ваш командир не туда ведет, и стали бы ему в спину стрелять. Что за такое положено, по законам военного времени? Если ваш Сергей Степанович решил, что ему и товарищ Сталин не указ — он сам лучше понимает, каким должен быть коммунизм?

-Мы верили! Мы хотели, как лучше!

-И фашистская сволочь, предатели Родины, тоже хотели, представь себе! — усмехаюсь я — как лучше, в их понимании. Знала я одну мразь (вспоминаю Веру Пирожкову), кто так же искренне верила, что "Россия без большевиков, и с высокой немецкой культурой". А еще она подрабатывала в немецкой комендатуре, исполняя приговоры — по десять марок за казнь, сами фрицы этой грязной работой брезговали, когда можно было найти таких... За что и получила по закону. Ведь верить, и даже говорить — не грех. Если бы ты ничего не сделала — ну, вызвали бы вас, поругали, и отпустили (кроме тех, кто в убийствах виновен — но о том сейчас не скажу). Вот только тех, кто на нас руку поднимет — мы не прощаем. Ответишь по всей строгости закона. И не только ты одна!

Я хотела про Машу Синицину сказать. Что было ей двадцать один год, и была она женой нашего товарища и хорошим человеком. Но сдержалась — смысл взывать к совести мрази? Зато, я услышать успела, она что-то пискнула про "нежить"? А Юрка рассказывал, как в сорок третьем они фрицев так пугали, изображая "оборотней-вурдалаков". А тут западенщина, в культуре такое сидит, если копнуть — а образование лишь поверх, наносным слоем.

-Папу только не трогайте. Он ни в чем не виноват!

-А я и не собиралась его трогать — отвечаю я — разговоры, что на его место, господина Штеппу, это просто смешно, ну кто бы утвердил на должности ректора, уличенного в сотрудничестве с фашистскими оккупантами? Теперь же — извини! Ведь даже если он прямо не подговаривал тебя, иди и убей — то воспитал тебя такой, что ты решилась. Вел с тобой всякие разговоры, веру в коммунизм подрывающие, взгляды твои формировал, поощрял. Дети не отвечают за родителей — но родители ответственны за то, как вырастили своих детей. Да и по закону, разговоры твоего отца вполне можно под подстрекательство подвести.

И, обернувшись к следователю, спрашиваю:

-Верно, товарищ капитан?

-Так точно, товарищ Ольховская — отвечает он — подстрекательство, оно ведь и не явное бывает. Но согласно закону, если говоривший имел сознательной целью... Гражданин Куколь может доказать, что не имел?

И тут эта соплюшка подобралась, и отчеканила:

-Да я к Сергею Степановичу пошла, как раз потому, что верила! В коммунизм, молодогвардейцев, и Павку Корчагина! Когда папа и его друзья такое говорили... А когда я пыталась спорить, они мне как дважды два доказывали, мою неправоту. А я все равно хотела, понять, где правда! Тут Стась подвернулся — верите, мы с ним в первый вечер, когда он меня с танцев провожал, только про учение Маркса и говорили!

-И привел он тебя к Сергею Степановичу — подхватываю я — который, вместо того, чтобы разъяснить тебе правоту классиков марксизма, объявил себя таким классиком, более правым чем Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин. Или ему просто хотелось выглядеть таким, перед вами, восторженными дураками и дурами. Которых он к тому же топтал, как петух в курятнике — тебе самой было не противно, если честно?

-Я верила. Что так надо. Ради идеи. Куда мне было еще?

-То есть, видела и понимала, что вас ведут не туда, но не уходила? Болась что сочтут "изменинцей" и убьют?

-При чем тут это! Просто не хотелось назад, в обывательское болото. С папиными разговорами — как обустроиться, с кем договориться, кому на лапу дать. Я папу люблю, он хороший — но только говорил, как бы я замуж за его доцента, Василя Остапчука, "настоящего европейца, а не москаля". Ну повернут он немного на своем украинстве! А мне хотелось, хоть что-то и куда-то — чем под лежачий камень, и вода не течет!

-И потому, надо идти убивать, все равно кого?

-А как в тридцать седьмом было? Которых сейчас признают, что неправильно? И Сергей Степанович рассказывал, что на войне было, заранее рассчитывался процент потерь от своего ошибочного огня.

-Ежов сам был предателем, врагом народа, обманом пролезший на ответственный пост — разговор начал меня раздражать — и на войне мы никогда заведомо не стреляли по своим. Как вы, троих даже не за предательство, а "по подозрению" убрали. Горьковский ведь Якубсона тоже не сам, а по приказу Линника? И у нас показания есть — ты к смерти Дмитрия Тарана, какое отношение имеешь? Откуда у вас пентонал?

-Горьковский передал, еще в прошлом году. А ребята с медфака противоядие хотели разработать. Витя Крапивин на себе испытал, добровольно вызвался. И сердце не выдержало — что-то не учли, а другого образца для проверки и доработки, Горьковский стянуть не сумел.

А это уже интересно! Слава Князев, передавший нам все про пентонал натрия, ничего не говорил про антидот, что заранее примешь, и ничего у тебя не узнают. А эти доморощенные гении выходит, что-то сварить успели? Что ж, эта сучка еще какое-то время жизни себе вытянула — пока ее и этих гениев со всем старанием не допросят.

-Так выходит, на совести вашей организации еще один труп есть? Причем опять же из своих. Вы как бандеровцы — которые своих "зрадныков" убили больше, чем тех, кто на самом деле был против. Думали, что вы "юная гвардия", подпольная коммунистическая организация, в нашей советской стране — а вышло, что обычная уголовная банда.

Наконец, расплакалась! По крайней мере, слезы вижу. И шепчет что-то вроде, "мы хотели как лучше".

-Это кто ж "мы"? Твои же товарищи от тебя отрекаются! Твой Стась уже показания дал, что ты его совратила, с пути сбила, и вообще, была в вашей организации после Линника, вторым человеком. Вам очную ставку устроить? И другие тоже — до кого дошло, что если бы не ты, они бы пустяком отделались, а так, по статье о бандитизме пойдут, что по ней полагается, сказать?

Кто ходит в женихах у дочки ректора, мы узнать были обязаны, чисто для пользы дела. И этот Стась, попав на допрос, оказался совсем не идейным — хотя ходил в комсоргах. Сразу вывалил про бывшую пассию такое, что поверить сложно, как он близко от себя терпел такую змею подколодную, американскую шпионку и врага народа! Слизняк, даже жалко, что такой, и обвинения избегнет — а те, кто со стержнем внутри, ответят по всей строгости! Положим, комсоргом ему уже не быть, и в комсомоле тоже не состоять. А значит, и карьеры не сделать.

-И твой отец тоже. После того, что ты сделала — ему ректором не быть. И в университете не остаться. Это в самом лучшем для него случае, если доказать сумеет, что не подстрекал, даже косвенно, разговорами на тему. Пока что его в больницу положили с инфарктом, сейчас состояние тяжелое, и выкарабкается ли, не знаю. А мачеха — она ведь тебе не родная, у вас и прежде отношения были не очень — так прямо тебя проклинает, за то что все благополучие семьи под откос, от тебя отрекается и "желаю, чтоб эта вражина в лагере сдохла", вам очную ставку устроить, чтоб она тебе это в глаза высказала? Так что доигралась ты, Нина — все равно из каких побуждений! Попав во враги народа — и мало ли какие намерения у тебя были, одни лишь дела значение имеют!

И тут она спрашивает:

-Я же тебя убила. Видела. Как?!

Я лишь усмехаюсь в ответ. Рукой дотрагиваюсь до шеи — до того места, куда Машеньке попала пуля. Зачем я это сделала — а просто так! Чтоб боялись — "нас не убьешь". Мы — бессмертные!

И лишь позже сообразила, что усмешка моя, да при таком освещении и ракурсе, вышла очень похожей на "вампирский" оскал, как в киноужасах из будущего. Да еще Лючия что-то спросила у следователя про "перекусить", а он ей, не извольте беспокоиться, сейчас обед вам организуем, в лучшем виде!

И тут дочка ректора, бывшая советская студентка, сделав круглые глаза, истошно визжит, будто ее тащат на костер! Пытается забиться в угол, от меня подальше, осеняет себя крестным знамением, и орет в истерике:

-Сгинь! Изыди! Гады! Ненавижу! Всех ненавижу!

Следователь вскакивает, и тоже орет — под дурку косишь? Так карцер тебе будет сейчас, вместо больницы!

-Пусть в карцер, только им меня не отдавайте! Не хочу — обедом!

Ну что, товарищ капитан, можно уводить. И чтоб она в камере с собой не покончила, как Горьковский! Она живая нужна, и именно такая. Злая на своих подельников — и готовая всех их утопить.

Моя совесть чиста. Раньше думала я, рядовых членов организации, на ком крови нет, "поговорить и простить". А сейчас я не уверена, не затаились ли среди них такие вот "ниночки", готовые ударить! Так что, пусть ваша судьба станет предостережением другим. Чтобы усвоили: можно и нужно открыто критиковать какие-то недостатки, но создать тайное общество, против Советской Власти, это уже за гранью, откуда нет возврата, это черта, переходить которую нельзя, за ней смерть! Что там еще Макиавелли говорил (читали нам его, в Академии), срубить несколько голов для власти куда безопаснее, чем повысить на грош налоги — потому что первая мера, в отличие от второй, касается далеко не всех, и о себе постоянно не напоминает. В "Юной гвардии", по нашим сведениям, было не больше, чем несколько десятков человек — и кого-то все же оправдают. Так что, мучеников будет немного — и не станут они мучениками-героями, ни в чьих глазах.

Жестоко — но с врагами иначе нельзя! За смерть хорошей девушки Маши — кто-то должен ответить. И если не сумели предотвратить — то отомстить сумеем сполна!

Но когда я вечером, накануне нашего отбытия, рассказала все своему Адмиралу, то услышала ответ:

-"А что вы будете делать, когда придется стрелять? Когда вашу подругу-учительницу распнут грязные монахи... Или когда вашего друга-врача забьют насмерть палками молодчики в ржавых касках! И тогда вы озвереете и из колонистов превратитесь в колонизаторов". Так кажется напишет наш будущий гений фантастики? Ну а нам в реальности это еще предстоит — когда будем социализм во всякие конго и гвинеи-бисау нести.

-"Попытка к бегству" — вспомнила я, демонстрируя память — но эти ведь, убив Машу, перешли грань, из-за которой возврат нет. Стали нам врагами.

-Ну как тебе объяснить, солнышко? Вот я, подводник, обучен, что бой выдержки требует, и холодного разума. Обстановку оценил, подкрался незаметно, ударил и исчез. А не так, как ... Слышал я, такое на суше бывало в сорок первом — немцев увидели, и сразу вперед, ура, в штыки, на пулеметы. Там, где можно было бы поближе подпустить, обойти, хитрость какую придумать. Вот так и эти — с горячим желанием, но без ума. Спринтеры с коротким дыханием — как наш Аркадий напишет, лет через пятнадцать. Честно хотели как лучше — ну а получилось по дури, как всегда.

Я покачала головой. Поняла отлично, близкого своего человека — но пример был не совсем удачен. Случилось мне уже после Победы разыскать наших, из ленинградского ополчения, кто уцелел — и такого я от них наслушалась! Хитрость, тактика, поближе подпустить — для подготовленного бойца очевидно, ну а для тех, кто такому не обучен? Или ненадежный контингент, как Литовский или Латышский корпус — которые готовы или бежать в панике, или еще хуже, в плен? Если командиром, интеллегент из запаса, тактики сам не знает? Тогда такое вот, в штыки, ура — из всех зол было наименьшим. Хотя бывало и такое, что "особый комсомольский" или коммунистический батальон на своего же назначенного командира смотрел с подозрением, а не трус ли — чего мудрить, врага увидел и вперед, ура, бей!

-Вот не помню, чьи слова, что первое дело на войне, это доверие личного состава к своему командованию — продолжил мой Адмирал — на мой взгляд, абсолютно верно! Потому что если в своем командире видеть изменника или бездарность, "нас положит ради звездочки", то свою голову может и сбережешь — но сражение, или всю войну, проиграешь однозначно! Так как никакие общие действия тогда невозможны по определению, каждый сам за себя, вместо армии толпа. А я подумал, что это применимо ведь и ко всему народу? И это прямая задача вашей Конторы — чтоб наш советский народ никогда не стал про "зажравшихся наверху" анекдоты травить. Вот только каждому усомнившемуся, и сразу же пулю — не перебор ли? "Мы не хирурги, мы терапевты" — правило ваше?

-Так одно не исключает другое, когда уж совсем. И строго по закону: сделал получи. Чужую жизнь взял — свою отдай.

Так и будет. Львовщина пока еще считается "на особом положении". Да еще статус пограничной территории. То есть дело будет рассматривать военный трибунал, и в ускоренном порядке. У самого Линника, и у кого-то из его птенцов оружие нашли — что будет квалифицировано, как вооруженная банда, ставившая целью свержение Советской Власти. При том что по действующему УК статья про бандитизм предусматривает презумпцию виновности — то есть, виновными в преступлениях банды считаются все ее члены, если для кого-то не доказано обратное. Минимальное наказание, восемь лет лагерей, при условии смягчающих обстоятельтв, искреннего раскаяния и сотрудничества со следствием — попросту, если будешь активно своих сдавать. Но если легче всех отделаются такие, как Стась — это точно будет, по закону но не по правде! Впрочем, учитывать смягчающие, это ведь право, а не обязанность суда?

И кажется мне, мой Адмирал, мой любимый муж, приведя мне цитату из тех Стругацких, опасается, что я "озверею", ожесточусь? Пожалуй что после этой поездки я действительно стала большей стервой — жалко Машу, а еще больше, Валентина! — но исключительно по отношению к врагам! К которым я отношу исключительно тех, кто нашей стране и народу вредит. Ну а к своим, тем более самым близким людям, я стараюсь довоенной еще Анечкой быть, доброй и веселой. И уж моему Михаилу Петровичу никак не следует жаловаться на мою злость! Хотя я даже к врагам обычно ее внешне не проявляю, зачем? Один лишь раз сорвалась, когда Кук моего Илюшеньку хотел зарезать. А так — зачем орать, ногами топать, истерику закатывать, когда можно просто уничтожить?

-На войне бы их всех в штурмовую роту, и все дела — продолжаю я — ну а если нет войны, то куда их деть? И если бы наш Валя Кунцевич услышал, что кто-то предлагает помиловать ту самую сволочь, я не отвечаю что он с тем человеком сделает. И будет совершенно прав.

-Вы, "инквизиция", хорошо работаете с отдельными крупными фигурами, из особого списка — отвечает мне мой Адмирал — а что с массами таких вот "юнармейцев" делать, этих разоблачили, завтра другие появятся, такие же торопыги с коротким дыханием, всех сажать? И разрабатывать каждого, как вы с Ахматовой провернули — ни людей не хватит, ни времени. Придумать надо, какую-то общую меру — но вот какую?

Что ж, подумаю. Задача однако — как сделать лояльными, обозначившихся врагов?

"Балтимор сан".

Советский коммунизм показал свое истинное, звериное лицо. Хорошо известное со времен русской революции — "все отнять и поделить". Последние годы большевики делали вид, что стали более цивилизованными — но как оказалось, их несгибаемые принципы никуда не исчезли. Высокопоставленный функционер советской коммунистической партии разоблачил эту тайну — ценой собственной жизни.

"Вашингтон пост"

Русский партийный деятель неосторожно проболтался о зловещих планах Сталина — и ему заткнули рот. Чтобы никто не видел советской угрозы — пока не пришло время нашествия коммунистических орд на свободный мир.

"Чикаго трибюн"

Не являются ли львовские события сигналом, что русский коммунизм в своей внешней и внутренней политике намерен вернуться к своим прежним, людоедским, грабительским основам? Если в их Партии наличествует достаточно влиятельная прослойка сторонников "ленинского курса", на всеобщую коллективизацию и экспроприацию?

"Бостон глоб"

Отважные львовские студенты готовились восстать против злодейских планов Кремля — но попытка мятежа была жестоко подавлена сталинским НКВД. Но даже в СССР еще остались люди, исповедующие демократические ценности!

"Фаньер"

Больше сотни студентов были расстреляны во Львове. Мать одного из казненных хотела забрать тело сына, но полковник госбезопасности сказал, что она опоздала, и труп уже отдан в зоологический сад. Мать поспешила туда, и в клетке с тиграми и львами увидела уже растерзанные останки сына. Не выдержав этого зрелища, несчастная женщина сошла с ума. У нее остались еще трое малолетних детей.

Лючия Смоленцева.

Анна мне сказала — твоя идея, тебе и докладывать. Учись — не все же тебе за моей спиной ходить?

На "разборе полетов" у Пономаренко прозвучало — наше львовское дело в общем, признано успешным. Пантелеймон Кондратьевич так и сказал:

-Сам товарищ Сталин тоже слушал, и остался доволен. И внутри СССР реакция правильная, хотя и тут надо смотреть, не скатимся ли в итоге в мещанство, в отрицание всякой идеи — но уже наша работа чтоб не было такого. Из соцлагеря вопросы поступают — но там решаемо. А вот по ту сторону такую кампанию развернули, что Геббельс скачет в гробу! Грязи на нас вылили, целый ниагарский водопад — и продолжают еще, в доказательства притягивая цитаты из наших классиков и иудушки Троцкого, а также наши реальные дела первых лет Советской Власти. С общим направлением — что Бог и история возложили на США миссию, спасти мир от коммунизма. Который изображают, как шабаш каких-то вампырей, жаждущих всех поработить, а кого не удастся, уничтожить. И какие будут наши ответные действия — товарищ Сталин очень интересовался вашим мнением по этому вопросу?

-Да пусть клевещут! — ответил Валя — будто, имея желание, другого повода бы не нашли!

-Товарищ Кунцевич, вам последствия прояснить? — сказал Пономаренко — американцы нам пятидесятый год не простили. И собираются счет предъявить, когда подготовятся. То есть, война — а теперь у них отличный повод протащить через свой Конгресс резкое увеличение военного бюджета, вкупе с призывом к населению, потуже затянуть пояса, и мотивацией контингента идти воевать. Что СССР не может оставить без ответа. Но по этому пункту потом — а сейчас я хотел бы Анну Петровну послушать.

-Товарищ Смоленцева доложит — ответила Аня — ну, Люся, давай!

Только бы не сбиться, не запутаться! И слова нужные найти. Так я не напрасно вчера у отца Серхио исповедывалась — и целых два часа мы про историю Святой Церкви говорили. Вернее, он рассказывал, а я больше слушала и запоминала. Ну и книжку прочесть успела, что мне Анна дала!

-Петр Кондратьевич (вот трудно мне имя "Пантелеймон" произнести, да и сам Пономаренко дозволят, чтоб его называли так, по-простому)! Если стоит задача, использовать энергию излишне ретивых коммунистических фанатиков ради пользы СССР. Поскольку их убеждения и поступки, как мы в прошлый раз говорили, вполне подходят под определение "ересь". Я бы рекомендовала обратиться к опыту Церкви — накопленному за сотни лет. Где из таких вот излишне активных, "пассионариев" выходили такие, как Савонарола, кто за Веру не щадили ни своих, ни чужих, и как говорят русские, "ломали дрова", что в конечном счете выходило в явный ущерб и Церкви и Вере. Так для таких, в спокойное время, существовал обет строгого монашества, и монашеские ордена. Применительно же к СССР и советским условиям, я вижу несколько вариантов, могущих работать параллельно.

Первое — трудовые коммуны. По опыту строительных студенческих отрядов мира Рассвета — или трудкоммун же, первых лет Советской Власти. Возможно, при внутренней автономии — чтобы такие непримиримые узнали, чем управление реальным делом отличается от критиканства. С хозрасчетом — чтобы эффективность их труда видна была. Ну а внутри, пусть они обобществляют что угодно — конечно, при соблюдении базовых норм советского закона. Например, казнить своих они не имеют права — провинившихся пусть изгоняют, или хоть плеткой наказывают, если примут добровольно такой устав.

-Это уже чересчур — заметил Пономаренко — а вдруг тоталитарную секту получим, если найдется во главе кто-то вроде Линника? Контроль Партии должен быть — пусть и более мягкий. Но это уже частности.

-Второе. Коммунистическое миссионерство! Как например — тут я выкладываю на стол книжку — это худлит, вымысел, но я слышала, у вас в двадцатые год бывало и такое. Средняя Азия, дикое горное село, живущее по законам феодализма, куда попадает русский парень, комсомолец. И переворачивает все по новым правилам — несмотря на противодействие местных богачей, связанных с бандитами по ту сторону границы, во главе которых стоит майор английской разведки. (прим.авт — П.Лукницкий, "Ниссо"). Совсем как будущий персонаж нашего гения фантастики, на планете "обитаемый остров". Так и у нас сейчас — пусть несут Слово коммунизма и показывают пример туда, где народ выбирает, по какому пути идти — Китай, Иран, Палестина, Ливия. Будут конечно потери среди таких героев — но это все же лучше, чем они здесь станут бунтовать? Да и как еще один из их компании (я Нелина вспоминаю) сказал, "лучше быть мертвым героем чем живым обывателем" — так услышано, вам и идти!

-Поддерживаю — сказал Валентин — это как в наше время, у американцев был так называемый "Корпус мира". Конечно, под патронажем их Контор — но в массе туда шли такие вот беспокойные, ну как у здесь было "хождение в народ", работать в диких странах врачами, учителями — и исподволь продвигать образ великих и добрых США. А здесь на носу распад колониальной системы, то есть куча интересных событий в Африке, Азии, да и латинская Америка бурлит, скоро уже рванет на Кубе. И мне кажется, что такие как линниковы птенцы, гораздо большую пользу там принесут, чем будут здесь систему разрушать!

-В целом согласен — ответил Пономаренко — но вопрос. Это ж выезд за рубеж, причем не в соцлагерь. Что делать тем, кто в категории "невыездных"? Кто к секретам допущен — отслужил в непростых войсках, или по работе имел допуск, да и студенты иных вузов под эту категорию тоже попадают. Или, у кого родители непростые — вот только "блат" и теплые местечки тут ни при чем. Если, допустим, вашего сына, Анна Петровна, там похитят и будут вас или вашего мужа шантажировать, к предательству склоняя? Да ведь это и к прочим секретоносителям относится — схватят невесту или сестру какого-нибудь инженера Иванова, занятого в секретном проекте, ну а после к этому Иванову придут с требованием сотрудничать?

-А мы на что? — вставил слово Валентин — у фантаста Конюшевского верно было прописано: сделать, чтобы все "вожди" и бандиты в диких странах знали, тронешь советского, умрешь. И "песцам" полезно, в мирное время навык не терять. Это ведь было: отчего при живом СССР наших за границей не похищали? Когда же было такое, в Ливане, начало восьмидесятых — так наши в ответ у нескольких главарей тех нехороших головы отрезали и прислали их самому главному, тот сразу приказал, советских отпустить. Ну и не одним же пиндосам с "блеквотерами" баловаться — тем более, если здесь мы будем всяким черномазым не даром заводы строить, а только концессию, значит и нашу заграничную собственность потребуется охранять. Такой охраной, что не просто вокруг забора ходит, стой кто идет — а "обнаружить, уничтожить, диверсанты пленных не берут".

-Товарищ Кунцевич, вам лавры Майкла Хора покоя не дают? — прищурился Пономаренко — замечу, что у нас, в отличие от англичан и французов, кадров не хватает, с театром знакомых. Это у них в изобилии "африканских белых", кто там уже родился или с малых лет живет, местные условия отлично знают, как природные, так и кто есть кто, и связи уже есть, а если человек еще и работал охотником, полицейским, или воевал там, то и специфический боевой опыт имеет. Да еще, материалы ваши читая — вот кажется мне, что такие как Хор или Денар все ж не просто наемники, идея "белой расы" была для них не пустым звуком. А у нас где такие кадры в товарном количестве найти?

-Так научимся! — ответил Валентин — как во Вьетнаме сумели. Да и те же из нашего "Корпуса мира" будут не прсто учить и лечить, но и сами учиться — информацию собирать, связи завязывать.

-Время — сказал Пономаренко — сколько на это уйдет? И какие будут потери, особенно в начале? Если у наших противников там "все схвачено". Во Вьетнаме был легче — французы там в глубинку не проникли, своими стать не могли, так что у нас с поддержкой от местных было куда лучше. И то — из тех наших "товарищей ли си цыных", какие потери? По статистике, во Вьетнам от всех ведомств за все эти годы было командировано 322 человека, считая и тех, кто в самом начале. В СССР на 1 сентября сего года числятся 19 человек вернувшихся (кто-то, отчет написав, снова туда). Убитых и умерших от ран и болезней — 37. Без вести пропавших — 16. То есть, грубо считая, каждый шестой — и это подготовленный спецназ, при дружественном населении. А в Африке не будет ли как в Галиции, нащих людей на убой посылать?

-Кадры есть — заметила Анна — товарищи из ГДР. Мне Рудински рассказывал, есть в его ведомстве, уроженцы бывшей германской Танганьики. Из таких у Роммеля целая бригада сформирована была. И сейчас есть, кто в кадрах Фольксармее или Штази остался — да и прочие могут хотя бы советниками послужить, рассказать что и как.

-И в Италии тоже! — говорю я — мой отец там воевал, сначала с англичанами, затем с бандами "фюрера" Авеколо! И не один же он вернулся — если поискать.

-Принято — подвел итог Пономаренко — ну тогда, расписанный проект мне на стол, будем продвигать. Пока хотя был для Маньчжурии и северного Китая, да и в Средней Азии еще не все хорошо. Израиль, это уже специфика, туда не евреи не поедут. А вот Ливия — будем думать. И кадры подбирать. Кстати, та самая гражданка Куколь Н.И. слезливое письмо написала, что полностью раскаивается, и готова искупить. И заверяет в своей преданности делу Ленина-Сталина.

-Вот пусть на Втором Арсенале и искупает — резко отвечает Анна — пойдет на опыты с осознанием важности для страны и народа. Как хотите, Петр Кондратьевич — но это мое твердое и окончательное мнение. Убийцам — прощения быть не может. Прочим, из линковых птенцов — а отчего бы и нет?

-Поддерживаю! — присоединился Валя — это что ж тогда выйдет, с нашими товарищами, в одном строю, будет та, которая... Петр Кондратьевич, скажу честно, если мне с ней случится пересечься, с ней точно, "несчастный случай" произойдет.

-Я тоже против — говорю и я — хотя Марию я мало знала, но хорошим она была человеком. Уж по-всякому, места в раю заслуживала куда больше, чем эта...

-Принято — сказал Пономаренко — что по второму вопросу, товарищ Кунцевич?

-Играть в эти игры на чужой территории мы не можем — начал Валентин — в суд обращаться бессмысленно. Даже не потому что "ворон ворону глаз не выклюет". Но и из-за особенностей и закона: если я частное лицо и говорю, например, что мой сосед мистер Смит мерзавец и шпион, то должен буду в суде (если Смит на меня подаст за клевету) доказывать этот факт, иначе я виновен. А если я журналист какой-нибудь их газетенки, то мне достаточно сказать ,что я "имел основания" так думать, и все! Ну и даже если засудим мы того же месье Фаньера, или голову его вам принесем — так на его место, десяток других вскочит. Так что там у себя — пусть клевещут. Могу лишь предложить создать какое-нибудь агентство "СССР тудей", как у нас было, или радиопередачи вести. Но и тут, чтоб их пропаганду перебить на внутреннем рынке, это не представляю, какие расходы. А вот на "пограничном" предварительно на нашем советском обкатав — можем и должны!

-Поясните?

-Их фильм, красные маки где-то там — уточнил Валя — что "мы тоже пахали, пардон, воевали". А я вот вспоминаю конец девяностых или начало двухтысячных, когда у нас всякие там со страшной силой пробивали "зачем тратиться на ораву дармоедов в мундирах". И картинка в журнале — наш зачуханный солдатик в драной форме, с метлой в руках, на фоне афиши, где крутой рембоид в камуфляже и со зверской рожей палит очередями с двух рук. Это, повторяю, наш журнал, не их! Ну а здесь — после того, как амеры в войну не блистали совсем, и в Китае облажались, но ведь надо своим что-то объяснить? И в наше время они снимали военное фентези, вроде "Рембо-2", или "Красного скорпиона", ну а тут вот Анна Петровна соврать не даст,только за три года, с кризиса пятидесятого, у них уже таких "патриотических" фильмов с десяток! Про то, как бравые американские парни одной левой укладывают толпы немцев, японцев, китайцев, русских — такой лубок, что наш Козьма Крючков отдыхает! Так мы с ребятами сначала просто ржали, глядя на экран, а после стали анализировать, и получилось... Как в наше время некий "Гоблин"— Пучков над кинохалтурой изгалялся. Вот выпустить их фильм, с нашими комментариями — благо что и народ в зале будет грамотный, кто воевал еще. Пусть оценят, как янки "всех побивахом", посмеются — и после, хрен будут верить их пропаганде! А после перевести на испанский и например, в латинской Америке показать, по линии наших товарищей попов. У меня уже и человек есть на образ "гоблина" — Репей, капитан Репьин, Герой и один из тех кто фюрера ловили, толковый, язык подвешен, и внешность киногеничная, а если он еще и в парадке с орденами будет и полностью представится, кому поверят? Вот будет у нас жанр, американская военная кинокомедия.

-Что-то не припомню я в "Красных маках Нормандии" козьмакрючковских сцен? — спросил Пономаренко — напротив, там идея, что и сам режиссер озвучил, осуждение ужасов войны.

-Вот наш народ и посмотрит — усмехнулся Валя — от каких ужасов бравые американцы, "лучшие солдаты мира" бегали как зайцы. Если добро дадите, и первый вариант мы вам просто на коленке смонтируем — если просто кино останавливать, и комментарий вслух читать. А понравится — так надо уже снимать качественно, с дубляжом, и возможно какие-то сцены крупно, замедленно, с повтором.

-Принято — разрешил Пономаренко — делайте, я посмотрю.

И на меня взглянул внимательно.

-А к вам, королева итальянская, у меня разговор особый. Товарищ режиссер уже жалуется, что с фильмом проволочка — вы ведь докладывали, что совсем немного осталось доснять здесь, на Мосфильме? А также, итальянские товарищи не то что обеспокоены, но тоже хотели бы разъяснения получить. Через неделю прибывает их делегация, причем не только от ИКП но и газетчики с репортерами, показать итальянскому народу, что советские люди вовсе не в казарме живут. И встреча с вами на одном из первых мест — в Италии спроси, кто их посол в Москве, не каждый ответит, а кто такая "наша Лючия" знают все.

-Так встретим — отвечаю я — в Академию приглашать излишне, а вот в наш РИМ пожалуйста. Будем всегда рады!

И тут Петр Кондратьевич достал журнал. Где на обложке я, садящаяся в "победу"-кабриолет.

-У вас ведь пока машины собственной нет? И что итальянцы скажут — что мы их обманули, а фото, для красоты? И может, все остальное, тоже постановка? Придется соответствовать — "победу" вам уже сегодня подгонят, стоимость вычтем из вашего львовского гонорара и наградных. От вас лишь, сдать на права!

Ну это несложно! Мой муж говорил, что служа в "песцах", ты обязан уметь водить все, что ездит, от мотоцикла до тяжелого танка. К танку меня не допускали, но все положенные упражнения на джипе, открытом армейском автомобильчике, который русские отчего-то называют "козленок", я сдавала. Причем надо было не просто с места тронуться и прямо проехать — но и трассу пройти, с подъемами и поворотами! И конечно, мой муж сидел рядом, готовый дать мне совет или даже перехватить руль — но я справилась сама! И еще была езда по полю, как футбольное, между расставленными вешками, по сложной линии, и надо было не сбить ни одной — это упражнение далось мне труднее, но я тоже получила "зачет". Это при том, что в Советской Армии сейчас права получают еще проще — два или три дня кандидат просто сидит в кабине с опытным шофером, смотря и запоминая его действия, еще два или три дня ездит сам, а тот же шофер рядом контролирует, если все обошлось без ЧП, то ты считаешься обученным армейским водителем. Правда, я сдавала в прошлом году и с тех пор за руль не садилась, надо освежить!

Оказалось же — намного сложнее! Автомобиль был просто чудо, даже цвет такой же как на том фото. И в управлении был послушен, как тот "козленок". Но оказывается, надо еще правила движения и дорожные знаки знать! При том, что обычных моих забот с меня никто не снимал — фильм действительно надо было завершать. Я тренировалась по пути с работы и между работами — из дома, РИМ, съемки, академия. А чтобы я ни с кем не столкнулась и боже упали, никого не задавила, Пономаренко опять нажал на все рычаги власти. Передо мной всегда ехала машина ОРУД (русской дорожной милиции), а на сиденье рядом был инструктор по вождению, озвучивающий мне правила (иначе было бы слишком просто, лишь делай то, что автомобиль впереди). Если в первые дни я судорожно вцеплялась в руль — езда по улице это совсем не то что по самому сложному полигону, постоянно возникают движущиеся помехи в лице других автомобилей — то постепенно привыкла, и ведь не напрасно говорил мне мой рыцарь, что у меня отличная скорость реакции и координация движений! А "победа" все же не грузовик, для управления ею большой физической силы не требуется.

И в темпе завершаем съемки. Удалось даже ландшафт подобрать примерно похожий (за ислючением, понятно, городских стен). Мою героиню (ту, что из пятнадцатого века) все же решили убить — и уже здесь досняли, как главный злодей Крамер, после того предательского выстрела, выползает из-под груды мертвых тел (пулемет в ответ, по строю, это убойно), грозит кулаком, и убегает по грязи, задрав рясу. Сняли эпизод отбытия Чародея и гостей. И финал — бой в лесу, год сорок второй. Когда партизаны сдерживают немцев, и не могут отступить, чтоб не оборвался временной канал именно в эти минуты.

И та же сформировавшаяся кинокоманда озвучивала издевательство над американским шедевром. После просмотра я искренне смеялась — и эти янки всерьез верят, что они сильнее всех и не завоевывают весь мир лишь потому что жалеют?

Поскольку пропаганда, это тоже важная часть будущей войны. С задачами, во-первых, убедить "своих" в абсолютной собственной правоте, и во-вторых (что труднее) убедить "чужих" в их неправоте.

-Причем без разницы, насколько это соответствует истине!

-То есть? Даже если наша сторона не права?

-А мораль тут ни при чем. Как и "профессиональная этика", совесть и тому подобная лабуда. Перед четко осознанным фактом, что признание своих неправыми, это усилие в сторону "мы проиграем".

-Но тогда и Геббельс был прав?!

-Он грубо ошибся в средствах. "Чем чудовищнее ложь, тем вернее ей поверят" — имеет крайне ограниченный срок действия. После чего начинается откат в полное неверие — мало того, подрывается вера в любое, исходящее от того же источника. Потому, правда — это гораздо более надежное оружие. Так как не теряет своей силы.

-Но ведь и враг может использовать правду против нас с таким же успехом.

-А это уже тактика, искусство. Правда — это факты, имеющие место быть. Но ведь имеет огромное значение, как их подать, кому, когда, и в каком контексте.

-"Правду, только правду — но не всю правду"?

-И это тоже. Самый известный пример в мировой истории — Эмская депеша, что с ней сделал Бисмарк. Вообще, неполная правда бывает опаснее прямой лжи — но сильнее, поскольку ее трудно опровергнуть. Однако и ложь не следует считать негодным оружием — тут ключевое, учесть сроки, как долго она продержится, в сравнении с достижением результата. Пример — английская пропаганда Первой Мировой войны, что немцы пускают трупы своих убитых солдат на колбасу — разоблачение этой лжи уже после окончания войны не сыграло никакой роли.

Очередная лекция в Академии. Валентин Григорьевич Елезаров читает нам "тактику психологической войны". А мы старательно записываем. Готовясь в будущем этого мира — сделать своим руководством к действию.

-Тут есть грань, которую желательно не переходить. Конструктивная критика, "свобода слова" — это полезный механизм в мирное время. Чтоб государственная машина не ржавела, не становилась неразворотливой. Но в войну (даже "холодную") критика должна быть именно конструктивной, то есть четко обоснующей, что и почему надо изменить, упразднить, улучшить для победы — все прочее проходит по разряду "бесполезное пораженческое нытье". Также, можно и должно отмечать сильные стороны врага, чтоб перенять, или найти противодействие. Но нельзя ни в коем случае вываливать в массы набор сырой информации, говоря что "читатель сам разберется, а наш долг, прокукарекать истину". Замечу что высший пилотаж дезинформации, показатель истинного мастерства — это так просчитать психологию оппонента, его убеждения, стереотип мышления, даже сопутствующие обстоятельства — чтобы при сообщении ему информации, он уже сам домыслил то, что вам надо.

Примечательно, что я узнала, что Елезаров тоже один из "гостей из будущего" — лишь после того, как начала учебу в Академии. Неужели в начале двадцать первого века там все были такие?! Хотя, вспоминаю нашу, итальянскую историю — когда моя страна была кучей мелких городов-государств, пребывающих в постоянной вражде, но также и связанных торговыми интересами. И ни одно из которых не имело силы поглотить все прочие — и в то же время не было заинтересовано в тотальной войне, как тогда после вместе жить, и торговля страдает. Оттого, достигло высот искусство войны тайной, не меча, но кинжала, яда и интриг. Но ведь в мире будущего, где большая война невозможна, ситуация по сути такая же!

Тогда мне ясно, отчего СССР там проиграл. Русские — отличные солдаты, я видела это своими глазами. Но в то же время слышала, что они плохие торговцы и дипломаты, по крайней мере так было в прежние времена, "выигрывали войны, проигрывали мир". Если у них даже сейчас, в мировоззрении есть лишь два состояния, мир и война — но ведь очевидно, что мир с тем, кто тебе искренний друг (как сегодня СССР и Народная Италия), и с тем, кто улыбается тебе, но прячет за спиной отравленный кинжал, это совсем разные вещи!

И значит, теперь русские это сознали, и хотят исправить? Перенести опыт дипломатии и интриг того, большого и сложного мира, в наш мир, в сравнении с тем неискушенный и простой? Если все получится, как задумано — мне даже жалко тех, кто сидят сейчас за океаном!

И конечно, мой рыцарь для меня — намного лучшая партия, чем самый искушенный и успешный американский торгаш!

Фильм "Алые маки Нормандии". Показ в кинотеатрах СССР.

Голос за кадром.

Товарищи, вы сегодня пришли посмотреть фильм о великой войне, завершившейся десять лет назад — американский фильм, о том, как против гитлеровцев воевали американцы, наши союзники в той войне. Прежде чем мы начнем, я хочу напомнить вам две вещи.

Первое. Сейчас в зале, наверное, сидят те, кто воевал, кто помнит. Но пройдет двадцать, тридцать лет — и новое поколение будет судить о минувшей войне, по просмотренным фильмам, в той же мере, как по рассказам дедов и отцов. А через пятьдесят, семьдесят лет, в каком-нибудь 2014 году, именно фильмы станут с глазах потомков свидетельством "как это было". Так что же хотят передать своим потомкам наши бывшие союзники?

Второе. Как сказал один из классиков, "кажимость, это тоже показатель истинности". То есть, если вы видите какую-то неточность — значит, она казалась истиной режиссеру, и он считал, что она покажется таковой и массе зрителей, то есть не будет противоречить их представлению "а как это должно быть".

Итак, перед началом фильма вам вместо киножурнала будет показана короткая киновикторина. Отрывки из фильма, с комментариями — как пример. А затем, вы посмотрите фильм, и постарайтесь заметить, о каких еще ошибках, неточностях, или намеренном искажении событий их пропагандой я вам не сказал. Короче, высматривайте все, что на ваш взгляд "не так", "не могло быть". И после, напишите по адресу, который будет указан на экране. Победители конкурса, давшие наибольшее число правильных ответов, получат призы — абонементы на шесть кинопросмотров, по вашему выбору, на двух человек.

...

"Я не знаю, хватит ли мне храбрости в настоящем бою". Вполне естественные мысли перед первым своим боем. Вот только герой — не рядовой новобранец, а командир разведывательной роты! И он произносит эти слова, когда до окончания войны остается пара месяцев! Потому что подавляющая часть Армии США до высадки в Европе, происшедшей совсем незадолго до Победы, действительно "порох не нюхала", тихоокеанские баталии были совершенно ничтожны по числу задействованных дивизий, ну нельзя высадить на какой-нибудь остров Гуадалканал, миллион солдат.

Откуда такое отношение к войне, как к спортивной игре? Так не знали жители Англии и США гитлеровского вторжения на свою территорию, не испытали фашистского "нового порядка". А потому, у них и не было того яростного желания, или победить или погибнуть, потому что мир с фашистами невозможен. Фашисты оставались для них соперниками как в спорте — а не тварями, у которых нет права жить. А когда нет мотива, то мелкие бытовые неудобства окопной жизни выходят на первый план.

Обратите внимание: американцы не роют траншей! Не научились еще — и не привыкли, воюя против заведомо слабейшего врага. Для отражения редких и разрозненных контратак, на которые только и решались немцы на западном фронте, этого вполне хватало.

Также и размещаются, даже на передовой, не в землянках и блиндажах, а в уцелевших домах и хозпостройках. Выставляя впереди лишь дозоры — по существу, охрана территории, а не ее оборона!

Часовой сам ушел с поста, в дом, где спят товарищи, "чуть согреться и хлебнуть горячего кофе". А после так же вернулся на пост. И взводный, и сержант, приняли это как должное! И это на переднем крае!

"Если немцев меньше чем нас, надо убедить их сдаться, получим медали. А если окажется, что их больше, надо скорее сдаваться, пока нас не перебили". Вы можете представить, что бы у нас сделали с предложившим такое?

Начало наступления. Сотни "летающих крепостей" бомбят немецкий передний край. Вот что значит, когда нет штурмовиков! Ну вот, пошли вперед, танки, за ними пехота. Разведрота, во второй волне атаки — странно вообще, ну ладно. Как ожидается, всех немцев выбомбить не удалось, и там бой в траншеях. А вы что, идиоты совсем — "не спешите, подождем пока там кончится"? Вам непонятно, что если там ваших товарищей перебьют, то вам придется по полю под пулеметами бежать оставшуюся дистанцию? Или вообще, назад до исходных, а после снова вперед, боевую задачу ведь никто не отменял! Ну вот, там кончилось — надо думать, немцы всех перебили, раз сами бросились в контратаку! И что-то их больно много, для такого участка и после бомбежки — но все равно, не сильно больше второй волны американцев, а то и вровень с ними.

Силы равные — бежим! Не поверите, но это их правило: если противник не слабее, и шансов на победу нет, то лучше отступить и попробовать в следующий раз.

Как быстро бегают — вот, добежали аж до своих артиллерийских позиций. Причем заметно увеличив дистанцию между собой и немцами — насколько в кадре видно. Ну опусти стволы и врежь осколочными, прямой наводкой, батарея легких гаубиц тут батальон положит, все шансы отбиться — и пехотных беглецов поставь снаряды таскать, для увеличения скорострельности. Нет — артиллеристы тоже все бросают и бегут! Ну, вообще!

Ты командир роты или кто? Люди твои где? С тобой едва десяток остался — тебя вообще учили, своим подразделением управлять? Ну и что теперь будешь делать?

А это как понимать? Если была спонтанная немецкая контратака на небольшую глубину, а не танковый прорыв? Это как вся команда глубоко на немецкой территории оказалась, если тут немцами все кишит, все населенные пункты заняты, повсюду их посты и патрули? Вы что, в панике не в ту сторону бежали?

Что, вечер еще не наступил, а кому-то из вас уже голод нестерпим? У вас вообще паек НЗ положен? Уж на сутки должно было хватить! "Я хочу выйти и сдаться — это лучше, чем с голоду помрем". И все принимают как должное — командир, ты что, про погоны свои забыл и уставную власть?

Ну вот, двое, подняв руки, выходят навстречу немцам. Которые, судя по камуфляжу, не просто зольдатен, а ваффен СС. И американцев тут же ставят на колени, избивают, а затем пристреливают. Получили свой обед?

Бег по зимнему лесу. После долгих мытарств, наконец вышли к своим. Никакой линии фронта с окопами и колючкой не переползая! И это все, как у них говорится ,"хэппи энд"?

Да, а где алые маки, если все действие происходит зимой? А вот они — когда уже после, приезжает тот лейтенант во Францию, и стоит посреди красного макового поля — и кажется ему, что каждый цветок, это кровь тех из его товарищей, кто с войны не пришли. Это что, у них такие потери были, за два-три месяца, и после третьеразрядных немецких войск?

И что же этим фильмом хотели зрителю сказать? Какая страшная вещь, война. Так разве с этим кто-то спорит? Вот только случается, что то, что придет, если не воевать, куда страшнее. А этого в фильме не показано. Не мог же американец сказать, что вся их кампания в Европе под конец имела целью, в свою зону влияния что-то откусить, пока мы до Парижа не дошли? Вот и пропихивает, что вся та война была глупым и бессмысленным делом. Будто с фашистами можно было о чем-то договариваться!

Ну вот, мы закончили. Еще раз напомню адрес — запишите. Приятного просмотра!