В. — Чтобы после нас, уже мертвых, не облили грязью. Не сделали желающих лишь стать "украинскими царями". Чтоб кто-то рассказал, за что мы пошли умирать. И тут эта персона подходит как нельзя кстати. Итальянка, ставшая женой нашего командира и ради того отказавшаяся от своего Отечества — но уж точно, не сталинская фанатичка. Известная не только у нас, но и у себя в Италии. При том что завоеванные страны даже Сталин пока не решается прижимать окончательно, включая в свою "Красную Империю". Если нам удастся сделать ее "нашей", то после будет одинаково хорошо, и если гебье решится ее арестовать и казнить, что без сомнения, повлияет на отношение итальянцев и затруднит их включение в Красную Империю, и если не решится, тогда она расскажет нашу правду и здесь и там.

Ю.3 — А если она донесет?

В. — Ну, она не должна будет узнать все, разве только в самый последний момент. И совершенно не верится что известная актриса может быть агентом МГБ. Да и не так гебисты работают — заподозрили бы, прислали офицера ГБ с особыми полномочиями. Фильм ведь снимают по-настоящему — не ради же нас?

Ю.3. — Ну а если она все-таки не согласится?

В. — Тогда, как с Голубевым, ведь прошло хорошо? Никто не заподозрил?

Ю.1. — Погано вышло.

В. — Отставить интеллегентское чистоплюйство! В борьбе за лучшую жизнь, в белых перчатках остаться никак нельзя — обязательно кровью измажешься.

Ю.1. — Да я понимаю...

В. — Решили, кто пойдет на контакт?

Ю.2. — Так Нинка или Ганка, кто еще? Им легче, чем парням, в доверие войти. А больше никого из наших у киношников нет.

В. — Ну, смотри! Мой запрет на все контакты с другими пятерками исполняете, помимо старших?

Ю.2. — Так неудобно же, Сергей Степанович. Многие же раньше были и кореша, а кто-то и как жених с невестой. Да и как — на одни лекции ходим.

В. — В университете можно, там напротив, чем больше будет у гэбистов подозреваемых, тем лучше. Но чтоб в прочее время — никаких! Ради дела, потерпите — как революционеры, ради конспирации, даже браки заключали фиктивно. Или он и она, друг друга не видели годами, хотя работали в городе одном. Книжки надо читать — учение, свет!

Ю.1 — А с "украинцами" поддерживать?

В. — У вас ума не хватает? За "бандеровцами" сейчас так следят — и уж будьте уверены, весь "комитет по протесту" агентами ГБ набит. Дело их объективно полезно — но вот сейчас надо к ним и близко не подходить! Даже осуждать, и погромче — чтобы после, ГБ совсем со следа сбить, если мы на той стороне, то кто тогда против нас?

Ю.3. — Но все же, Сергей Степанович... Я вот при всех заявляю, что ваш приказ, если живым попадусь, то оговаривать максимальное число непричастного народа, не выполню. И своей пятерке не передам. Никого не выдам, и сам молчать буду, как партизан в гестапо — но и невиноватых не потяну. Непорядочно это.

В. — Мальчишка! Дурак! Ты думаешь, попав на настоящий допрос, сможешь молчать? Из тебя даже ремни резать не станут — по секрету скажу, есть у гебья такое средство, что тебе укольчик, и ты становишься говорящей куклой без воли! И сдашь тогда абсолютно всех — вот отчего я и велел, Якубсона... И шанс избежать этого, лишь один — поскольку лекарство очень дорогое. Изображать предельную лояльность, и говорить, говорить, вот только не то. Тогда может быть, на тебя эликсир пожалеют. У МГБ ведь тоже бухгалтерия и отчетность — вколют тебе, не хватит кому-то другому.

Ю.3. — Так тогда и Горьковский....

В. — У него легенда другая. Контуженый, и тупой, услышал против Сталина, и психанул. И от этой роли не отступит.

Ю.1. — Сергей Степанович, ответьте честно. Вы говорили Игорю, что если он не так, вы его Ганнусю убьете?

В. — Мы на свободе пока? Цель оправдывает средства — ответ ясен.

Ю.1. — Но это же... Так бандеровцы делали!

В. — И что? Ради святой цели иногда приходится применять и грязные приемы. Достигнутая цель все оправдает. Как товарищ Ленин деньги на революцию у германской разведки брал.

Анна Лазарева.

-Брать их всех надо — говорил Валя Кунцевич — и этого Сергея Степановича, в первую очередь.

Так во-первых, а что мы им предъявим? Никакой конкретики нет, кроме слов. Которые, строго говоря, и доказательствами служить не могут — из-за качества звука: голос, похожий на гражданина Линника, аналогично и про других. Скажут они, хоть — а мы пьесу в драмкружке репетировали, или просто треп вели. Положим, в случае явно готовящегося теракта, мы имеем полное право не заморачиваться юридическими нормами — а имея серьезные подозрения, брать и допрашивать виновных по высшей степени, хоть с "эликсиром правды", хоть с китайскими пытками. Но даже пентонал натрия, как и "детектор лжи" (уже изобретенный), это не панацея: они вытаскивают лишь то что человек считает правдой. И известны случаи, когда допрашиваемые даже под пентоналом умудрялись говорить не то — если умели закинуть в психику "это-правда" настолько, что сами верили. Также, применение что пентонала, что полиграфа, требует четко сформулированных вопросов — а мы даже не знаем толком, что эти подпольщики задумали!

Во-вторых, жалко человеческий ресурс. Несколько десятков совсем молодых парней и девчонок, вообразивших себя молодогвардейцами, жалели наверное, что на войну не успели попасть! Их бы стремления, да в нужном направлении для Партии и народа — а не утилизовывать, как бандеровскую или власовскую сволочь! А то ведь наше судопроизводство различий не делает — тем более что по закону, в местностях пограничных или приравненных к ним (а Львов к таковым относится) подобные дела (по обвинению в антисоветской деятельности) разбирает военный трибунал и в ускоренном порядке. Конечно, с теми, кто черту уже переступил, будем беспощадны — Голубев, это тоже студент был, убитый весной в парке, виновных так и не нашли, списали на уголовных. И за Якубсона следует кому-то ответить!

В-третьих, мы, "инквизиция", все-таки не МГБ. И думать обязаны не только о пресечении враждебной деятельности, но и о том, чтобы враги ни героями ни мучениками не стали, а вызывали со стороны здоровых масс лишь отвращение и презрение, ну еще и смех тоже полезно. Иначе даже победа будет равнозначна поражению: этих обезвредим, других сделаем врагами. Читали нам в Академии на курсе истории про студенческие беспорядки 1899 года — когда бунтовали университеты Санкт-Петербурга, Москвы, Киева, Казани, Томска, Харькова, Варшавы и Одессы (размах оцените — где Варшава и где Томск), а в Питере к ним присоединились и прочие учебные заведения, включая Военно-медицинскую Академию, Высшие женские курсы, и даже Духовную Академию. Спокойное еще время, никакой революции, большевиков и прочих эсэров и близко нет. Так с пустяка началось, усугубленного бездарностью царских властей!

Санкт-Петербургский университет отмечал свое 80-летие. И накануне там вывесили обращение ректора, предписывавшее учащимся "исполнять законы, охраняя тем честь и достоинство университета", и предупреждавшее — "Виновные могут подвергнуться: аресту, лишению льгот, увольнению и исключению из университета и высылке из столицы". Студенты же сочли этот тон надменным и высокомерным, за два дня до юбилея объявление было сорвано и уничтожено, а на самом торжестве — аудитория освистала ректора, заставив его прервать свою речь и покинуть трибуну. После чего студенты стали расходиться, чтобы весело отметить праздник в городе и по домам.

И обнаружили, что Дворцовый мост, а также пешие переходы через лед Невы, заблокированы полицией. Кто отдал такой приказ, доподлинно неизвестно — скорее всего, кто-то из полицейских чинов решил, а вдруг толпа "нигилистов" и под окнами Государя, в Зимнем Дворце, как бы не вышло чего? И никто не озаботился разъяснить студентам смысл происходящего, поговорить, успокоить — а лишь пришибеевское, "не толпись, расходись по домам!".

Кто по эту сторону Невы жил, на Васильевском и Петроградке, те разошлись. Но большая группа студентов двинулась по набережной в сторону Николаевского моста. В сопровождении конных полицейских — "как бы чего не вышло". Это возмутило студентов, "нас конвоируют, словно арестантов", а кроме того, кто-то решил, что полиция хочет перекрыть еще и Николаевский мост. И в полицейских полетели, даже не камни, а снежки! Один из которых очень удачно расквасил нос командиру эскадрона. Который, обозлившись, крикнул — бей, нам из-за этой сволочи студентов ничего не будет! (эти слова для потомков в бумагах сохранились). И конные жандармы врезались в толпу, топча конями, хлеща нагайками, рубя шашками плашмя (хорошо хоть, стрелять не начали). Причем досталось не только студентам, но и случайным прохожим, из "приличной публики".

Назавтра возмущенные студенты объявляют забастовку, бойкотируя занятия. Ректор не придумал ничего лучше, как вызвать в университет полицию, обозлив и "демократически настроенных" преподавателей. Несколько десятков студентов арестовали, еще больше отчислили с "волчьим билетом" — опять же, не особенно разбираясь конкретной виной во вчерашнем, а кто был неугоден, и просто под руку подвернулся. Скандал однако распространялся, у студентов были родственники, друзья, просто знакомые. И тогда Николай Второй распорядился о расследовании — поставив главой комиссии военного министра Ванновского. "Виновен — в солдаты. Хотя бы они имели льготу по семейному положению, по образованию, или не достигли призывного возраста. Армия и не таких исправляет". Так распорядился царь — по собственной дури, или с подачи генерала, история умалчивает.

И полыхнуло уже по всей России. Забастовали уже и студенты Московского университета — ответ властей был такой же как в Питере: аресты, отчисления, высылка. Студент Ливен облил себя керосином и сжег, в одиночке Бутырской тюрьмы — родственники утверждали, из-за издевательств стражи, власти — что он был псих. Его похороны в Нижнем Новгороде (откуда он был родом) вылились в антиправительственную манифестацию. И прокатилось по всей Российской Империи, от Петербурга до Одессы, от Варшавы до Томска (дошло бы до Владивостока, если б там университет был). В итоге все ж стихло, подавили, успокоили. Вот только ущерб авторитету царской власти был огромный — как внутри страны, так и за границей (уж как изощрялись европейские газеты, в особенности английские). А среди студентов, кому тогда искалечили жизнь, были например, Каляев, в 1905 году убивший Великого Князя Сергея Александровича, и Борис Савинков (эта персона в комментариях не нуждается), и еще немало ушедших в революцию, кому не повезло достичь такой известности. Наверное, эти двое все равно бы сорвались, бунтарь-террорист, это уже характер такой — но ведь наверняка были многие, кто прежде о пути революционера и не помышлял, ведь личная обида, это такой стимул!

Положим, сейчас по всему СССР беспорядков не будет. Но если учесть, что конкретики у нас мало, бить придется "по площадям", послушай я Вальку, "брать всех немедленно", а этот Сергей Степанович прямо велит по максимуму оговаривать непричастных — то сколько в итоге пострадает напрасно, и как они после станут относиться к Советской Власти? И лет через тридцать кто-нибудь об этих событиях свои "Черные камни" напишет — о борьбе молодежи со сталинской тиранией. А ведь есть прямой приказ Пономаренко, такого не допускать!

И наконец, непонятно, этот Сергей Степанович сам по себе, или за ним стоит кто-то? Вот уж кому снисхождения не будет, в любом случае! Как в Библии сказано (вот ведь, наслушалась Лючию), "кто малых верящих соблазнит, тому самая жестокая кара". Подлые его слова — как у мрази Новодворской, "бить Лениным по Сталину, Марксом по Ленину, а в итоге обрушить весь советский строй". Но никуда ты от нас не денешься — и не тронем тебя лишь пока не вытянем всех, кто около тебя и за тобой.

Так что — пока наблюдаем. И снимаем кино.

Эпизод из фильма.

Лесная дорога. Какой век не понятно — лес, он и пятьсот лет назад лес.

Проезжает всадник — по виду, из средневековья. Через минуту за ним, настегивая коней, несутся еще десяток, картинно размахивая оружием. Сейчас догонят, будут убивать.

И тут из кустов бьет пулемет — МГ-42, с полусотни метров, по групповой мишени на узкой дороге, результат очевиден. Один только разбойник, скакавший последним, кого тела его подельников заслонили от пуль, успевает метнуться в лес и удрать.

И голос из леса — вслед первому всаднику:

-Эй, пан Донат! Разговор есть! Не бойтесь, мы друзья.

Валентин Кунцевич.

Снимаем кино — в ударном темпе.

В бесконечно далекой жизни двадцать первого века, случилось мне поговорить с мужиком, снимавшимся у Сергея Бодрова, название забыл, там про медвежонка было и девушку из цирка (прим.авт — "Медвежий поцелуй"). В массовке — он там одним из охотников был, что по лесу бежали в самом начале фильма, убивая медведицу. Сцена всего ничего, наверное, меньше минуты — а тот человек рассказывал, снимали ее целый день, с кучей дублей, подбирая ракурс, мизансцены, освещение, выехали из Питера по Приозерскому шоссе в лес на какой-то километр с раннего утра, назад их привезли в третьем часу ночи (прим.авт — этим "охотником" был я. Но на экране, к сожалению, себя не нашел). У нас с временем и бюджетом похуже — так что приходится спешить.

У Пономаренко задания, с двойным или тройным дном, как у некоего персонажа Бушкова. Не имитация съемок кино, ради выявления университетской крамолы, а подлинные съемки. И не просто фильм про древнюю историю, казаков и панов, а еще и какая-то деза нашим западным "друзьям". Оттого и посланцы из будущего — двое, как у Кира Булычева, чтоб сильно сценарий не менять. И про изменения истории — дается прямой намек, что наша временная линия единственная, что в прошлом изменишь, в будущем отразится, коль уж Чародея надо вытянуть в светлое будущее в последний момент перед гибелью, и никак иначе, ведь отчего у нас в истории нет ничего ни про осаду Дрогобыча поляками, ни про смерть Чародея? А не доехал он до города, погоня его настигла, но живым взять не смогла. И решено было, из политических соображений, дело не раздувать, просто исчез бывший профессор Кракова и ректор Болоньи в этих лесах, как не было его. Хотя наш феномен обсуждая, пришли здешние научные светила к выводу, что время наше "параллельное", расщепилось мироздание на линию ту, от года 2012 (значит, сейчас там год 2023й?), и эту, которую мы сейчас по своей воле гнем, поскольку будущее ее не определено никак (приводились и обоснования, которых я не понял — ну не учили меня "гнусной теории Эйнштейна" и всему что еще дальше за ней). А я лично — профессионалам науки на слово верю.

Эпизод на лесной дороге. В засаде первый из Гостей (кто и был для того снаряжен) а также трое партизан — все те же командир и его ординарец Петруха, и еще снайперша Таня с винтовкой СВТ (роль Лючии). "Разбойниками" были солдаты из приставленной к нам охраны — кавалерия себя не изжила еще, остались в дивизиях роты и взводы конной разведки, там ребята бывалые, толковые, и даже джигитовке обучены, так что изобразить "убитых" под пулеметом (стреляли, понятно, холостыми), сумели вполне похоже. И сразу, в том же пейзаже, объяснение Гостя с Чародеем, что приглашаем вас в светлое будущее жить, где никого не жгут, и давно установили, что Земля вокруг Солнца вращается, и вообще, наука это самое уважаемое дело. Дело сделано — и отправляемся все по своим мирам и временам? Да нет — фильм лишь начинается.