Суд, проходивший в Москве в июле 1953 года, русские коммунисты могут записать на свой счет как безусловную пропагандистскую победу. На скамье подсудимых оказались не только те несчастные, кто пытались захватить пароход, но и все украинское повстанческое движение — широкой публике, в том числе журналистам, как из СССР и советских сателлитов, так и из свободного мира, было продемонстрировано большое количество свидетельских показаний, документов и фотоматериалов, говорящих о зверствах ОУН, кто-то из моих коллег даже сравнивали это с известным фильмом про "Обыкновенный фашизм". Процесс был безупречно отрежиссирован, главным обвинителем был господин Руденко — тот самый, кто представлял интересы СССР в Штутгарте, в итоге отправив на виселицу Гитлера, Геринга и еще пару десятков высших руководителей нацистского Рейха. И сейчас проводилась однозначная параллель между гитлеровским нацизмом и украинским повстанчеством — тем более, что господин Бандера своим сотрудничеством с гестапо и абвером во время войны дал прекрасный повод для таких обвинений. А у нас в Британии запомнились слова Руденко — что попытка захвата корабля с убийством экипажа и пассажиров по английским законам однозначно считается пиратством, наказуемым виселицей. Эти законы до сего времени официально не отменены — и как бы у вас в Англии сейчас поступили бы с террористами, пытавшимися захватить ваше судно?
После этой обвинительной речи, мне показалось, сейчас в зале раздадутся аплодисменты и крики "смерть им"! А некий господин, назначенный защитником, по существу поддержал прокурора, заявив:
-Как можно защищать нацистских преступников, бандитов и убийц? Выполняя свой долг, я рад бы увидеть хоть какие-то смягчающие обстоятельства — но не вижу таковых, кроме словесного раскаяния обвиняемых. Вы поверите им на слово, что "они больше не будут"?
И никто не замечал, что на скамье подсудимых — в большинстве, дети, не достигшие двадцатилетия (прим.авт. — до 1969г в Англии совершеннолетием считался 21 год). Я видел, как некоторые из них готовы были плакать от страха. Никто не задался вопросом, во имя чего эти юные герои пошли на верную смерть? Если против них, нескольких десятков детей, решившихся на отчаянный шаг ради любви к своей родине-Украине, была высажена на пароход рота морского спецназа, под командой полковника Смоленцева, того самого, что захватывал Гитлера — сотня отборных головорезов, вооруженных до зубов, обученных абордажу, и привыкших убивать не задумываясь, всех на кого им укажут. Лишь двадцать юных бойцов Сопротивления пережили тот бой, оказавшись в плену — а сколько же было безжалостно убито, и трупы их были выброшены за борт, на корм акулам? Сколько умерли от пыток при допросе — если даже меня, иностранца и журналиста, готовы были подвергнуть этому? Отчего среди выживших оказалась лишь одна девушка — с остальными поступили, как в фильме про царя Петра, "в крепости вино и бабы, пей и гуляй"?
"Герой" Смоленцев был среди свидетелей. Его выступление по духу не отличалось от прокурорского — враги, уничтожить! Я спросил бы его, достойно ли такому как он — гордиться победой над детьми. Но мне никто не дал слова. Смоленцев был великолепен, блистая в парадном мундире с множеством наград — наверное, все женщины из числа присутствующих в зале, завидовали его жене, известной русской актрисе, она также была на пароходе, и выступила свидетелем после своего мужа — рассказав душещипательную историю, как глава повстанцев, Василь Кук (тот самый официант) хотел зарезать ребенка, "но один из товарищей, случайно оказавшийся рядом, схватил мерзавца за руку с ножом". Затем она (как мне показалось, искусственно), пустила слезу, дрогнув голосом, будто говорить "о подобной гнусности" ей было невыразимо тяжело — а когда она сошла со свидетельской кафедры, муж-герой заботливо обнял ее за плечи, помогая пройти на место в зале.
А я помню, что тогда в ресторане Кук (глава отряда повстанцев, зачем-то переодетый официантом) сам подошел к столику адмирала Лазарева. Он был ко мне спиной, и далеко от меня — но после предельно короткой беседы, из-за соседнего стола вдруг вскочил офицер, и выкрутил Куку руку за спину, причем никакого ножа я не видел. И сразу все понеслось — значит, Лазарев тоже знал? Вряд ли в зале при всех могли быть переговоры — скорее обусловленный ответ, одно или два слова, понятные тем, кто в процессе, согласие или отказ, да или нет. Ответ не понравился Лазареву, и он дал команду — его "адъютант", первым набросившийся на Кука, был тот же офицер НКВД, который допрашивал меня, угрожая пыткой — командир его телохранителей, прикомандированных от русского ГБ? Какие договоры могли быть у адмирала, занимающего высокий пост в советском ВМФ, а не в политике, с украинскими повстанцами? Или Лазарев попутно состоит в штате и другой Конторы?
А после, вызвали меня. Когда и у судей, и у публики, уже сложилось устойчивое мнение, кто виновен. И этой публике, среди которой были и мои собратья по перу, предъявили мой блокнот — как пример лжи, готовой вылиться на головы западному читателю. Мои оправдания, что это лишь "предварительные наброски", которые в окончательный вариант не вошли бы, вызывали лишь смех в зале, и гневные вопросы судей:
-И как "пьяные офицеры толпой насиловали украинских девушек, так что крики раздавались по всему пароходу", это тоже наброски? Или как "беременную женщину разорвало на куски, гранатой при штурме", это ваш авторский вымысел? Вы хотите сказать, что у вас "свобода слова" понимается по Геббельсу, "чем чудовищнее ложь, тем скорее ей поверят"?
Что поделать, господа — человек не совершенен. Так уж повелось, что читающая публика любит смаковать кровь, насилие, убийства — а я, в сочувствии к повстанцам, изобразил то, что хотел изобразить. Но слова прозвучали "не в то время и не в том месте", и эффект был прискорбный. "Дейли Экспресс" от меня открестилась и вышвырнула вон. И меня не брали ни в одну приличную газету — "мы разделяем ваши политические убеждения, мистер Гарднер, но поймите правильно, наша репутация, и доверие читателей...". А когда я, доведенный до отчаяния, обратился к Стэну Уилкинсу из редакции "Экспресс" (кто телеграфировал мне, взять билет на тот проклятый пароход), раз вы меня так подставили, то возместите, а то я ведь тоже могу всякие неприятные вопросы вам обеспечить, то услышал ответ:
-Оливер, дело не в том, что вы в чем-то виноваты. А в том, что у газеты возникли проблемы из-за вас. И наименьшей потерей для репутации было, сделать вас крайним — ничего личного, просто бизнес. И выслушайте дружеский совет — Британия не полицейское государство, как Советы, но с этими джентльменами, вы поняли, о ком я говорю, лучше не ссориться. Если станете болтать лишнее, то весьма вероятно, станете жертвой грабителей, или вас машина собьет, или случайно выпадете из окна — мало ли что могут придумать... Вы живы, вы дома — а потеря работы, это такая мелочь в сравнении с двадцатью годами в русском ГУЛАГе!
И тогда я решил написать книгу. Если такие политические взгляды как раз востребованы. Вспомнив, что сказал мне тот человек от украинских повстанцев — которого сейчас уже нет среди живых. Как Советы захватывают мир — и придут сюда, если их не остановить.
Где Украина, раньше простиравшаяся до Дона, а сейчас сморщившаяся до лоскута земли у Карпат — то, что к востоку, уже не она, а некое административное образование в составе России! Отчего в Киеве больше не слышна украинская речь? Неужели эта территория уже заселена этническими русскими (азиатской расы), а европейцы-украинцы вытеснены в Карпаты?
Но тот безымянный боец украинского Сопротивления открыл мне истину. В любой нации — всегда меньшинство людей, мыслящих национально, исторически. И огромная инертная масса — могущая драться насмерть, когда угрожают ее существованию (вот в чем ошибся Гитлер, что недоучел), но готовая идти за тем, кто ее накормит, оденет, даст работу и жилье, обеспечит порядок (хотя бы и чужой веры и крови) — и стать его частью, забыв свои корни. Подобно тому, как периферия Киевской Руси попала под власть Орды, и стала азиатским Московским царством — а теперь пытается распространить свое влияние обратно на исконно славянские земли. Польша испытала это полтораста лет назад — когда оказалось, что народ в большинстве своем недостоин лучших сынов своей нации, великодержавной шляхты. Сейчас настала очередь Украины. Повстанцы из ОУН-УПА кажутся излишне жестокими — нам, привыкшим к Хартии Вольностей и Конвенциям ведения войн. А как им быть, в войне против собственного народа, большинство которого стало врагами, предателями своей нации? Когда предать гораздо выгоднее, чем сохранить верность? Когда принять чужой порядок — значит, быть сытым и в тепле, а отстаивать дедовский, это добровольно подвергнуть лишениям себя и свою семью. Когда, чтобы удержать под знаменем своих же бойцов, нет никаких иных средств, кроме самого жестокого террора. Даже по подозрению, казнить возможно и невиновных — потому что нет никакой возможности в достоверном расследовании. И нет надежды, что придут освободители с запада, и принесут свободу.
-Хотя даже если вы придете, и освободите нас, будет тяжко — говорил мне тот человек — слишком многие у нас навеки отравлены русским ядом. И переделать их нельзя — придется убивать. Вы будете морщиться, что это недемократично. А мне придется своими руками убивать отца — не благославившего меня на "греховное" дело. Мать — не захотевшую забыть прежние времена. Брата — посмевшего взять оружие против нас. Сестру — не захотевшую порвать с русскими подругами. Жену — не надевшую украинское платье. Сына — за то, что он скажет хоть слово по-русски. Придется разрушить, сломать все, что построили у нас русские — будет тяжко, голодно, при лучине станем сидеть и деревянной сохой пахать — и снова убивать тех, кто недоволен, кто будет готов предать, или хоть задумается о предательстве, а таких окажется немало. Но иначе — не возродится ненька незалежная Украина! Сквозь кровь и грязь, придем мы в Европу — пусть один из десяти нас, из ста, но о прочих и жалеть не надо, недостойны! Так будет, о том песня наша великая — ще не вмерла Украина, вслушайтесь в каждое слово — о том оно, что я только что рассказал. Слава героям!
Я слышал эту песню, написанную в прошлом веке, причем не украинцем, а группой каких-то поляков, едва ли не ради смеха вольно переведших на украинский широко известную "еще Польша не сгинела". Причем подражание хуже оригинала — у поляков это все же был победный военный марш, а у украинцев вышло жуткое похоронное завывание. Я пытался сейчас повторить те слова — и представил поля, покрытые неубранными трупами, разрушенные города и заводы, и скачущих среди этого щирых казаков с нагайками, выслеживающих, кто тут еще зраднык? Ще не вмерла Украина — и сгинут наши вороги как роса на солнце! Душу вашу мы положим за нашу свободу — и пусть гибнут все враги. Затем я подумал, что это ведь не наша территория, а Советов, и мне стало легко. Русские, может вы и хорошие парни, и помогли нам одолеть Гитлера — но сейчас вы наши конкуренты. И ничего личного — по нашим, англосаксонским правилам, победитель получает все. Так что в мире должен остаться один хозяин, и это будете не вы. Что до украинских повстанцев — то можно уважать этих волков, выбравших вольную жизнь хищника в лесу, а не сытую, скотины в стойле — но опять же ничего личного, нам надо максимально использовать момент, пока волков не выбили, а лес не вырубили под корень. Они как гангрена на пока еще крепком теле СССР — и в этом качестве сыграют свою роль. Но и только!
Ведь русский прокурор Руденко был абсолютно прав, говоря:
-Вы кормили, и растили против нас Гитлера — а он взбесился и бросился сначала на вас. Так и тут — неужели вы забыли, как те же бандеровцы на немецкой службе, в осажденном Берлине взбесились и устроили погром своих же, германских хозяев? Как взращиваемые вами шайки вроде норвежского "Асгарда" или французских "Легионов смерти" не гнушались откровенной уголовщины, поправляя свое финансовое положение рэкетом, грабежом, убийствами не только "левых", но и честных коммерсантов, не желающих им платить — при попустительстве полиции и спецслужб ваших "свободных" стран. И вы думаете удержать под контролем террористического зверя, уже почуявшего вкус крови и запах наживы? Если завтра ваш пассажирский лайнер, или самолет, будет захвачен бандой, ради политических целей, или за банальный выкуп? Что скажете вы тогда?
Вслух конечно, ничего не скажем. Но никто из повстанцев на нашу территорию не вступит. Они нужны исключительно как бациллы в организме СССР, но никак не в нашем. А свобода и демократия — истинная принципиальность в том и состоит, чтоб когда надо, прятать принципы в карман, а когда надо, извлекать снова.
И я очень надеюсь, что эта книга будет иметь у нашей публики коммерческий успех. И принесет мне намного больший гонорар, чем тот, что я так и не получил за репортаж с "Нахимова".
И.В.Сталин. Из речи, произнесенной по радио 14 июля 1953.
Некоторые политические деятели и печатные издания западных стран поднимают сейчас вопрос о "независимости Украины".
Интересно, что бы ответило правительство Великобритании или США тем, кто повел бы речь о независимости например, Шотландии или штата Техас? (прим.авт. — по американским законам, за призыв к сецессии, т.е. отделении от США какой-то территории, смертная казнь.) Так неужели еще есть те, кто не понял, с Советским Союзом в таком ключе разговаривать бесполезно. Уж сколько находилось таких, кто наши земли считал "бесхозными", и где сейчас те желающие? Скольких еще агрессоров нам надо похоронить, чтобы так называемая мировая общественность уверилась в незыблемости советских границ?
Речь идет никоим образом не о требовании немедленно дать независимость Украине, а о некоем "моральном осуждении" якобы имеющего место угнетения нами украинского народа? Так простите, а что тогда вообще это за заявление, не имеющее целью конечный результат. Но я сейчас хочу обратить внимание на другое — а есть ли вообще объект для требований, существует ли единое целое, именуемое "Украина"?
В состав еще недавно существующей Украинской ССР входили следующие основные регионы.
Донбасс — Ворошиловградская и Донецкая области. Чисто индустриальный регион, полностью русскоязычный, самым тесным образом связанный с соседними областями РСФСР, и по этническому составу, культуре, практически ничем от них не отличающийся. Был включен в состав УССР административно, по тактическим соображениям. Желательно было уже тогда, по окончанию Гражданской войны, отыграть назад — исправлено лишь сейчас, регион передан РСФСР.
Советская Украина — от Донбасса до границы 1939 года. Индустриально-аграрный регион, с развитой промышленностью и коллективизированным сельским хозяйством. Присутствует некоторое количество украиноговорящего населения. Но в целом, также сильно связан с РСФСР, как на хозяйственном, так и на бытовом, родственном уровне.
Западная Украина — Галиция, Волынь, Закарпатье. Промышленность до недавнего времени отсутствовала, сельское хозяйство мелкое хуторское. Совершенно иной национальный состав, поскольку эти земли никогда не входили в Российскую Империю. Язык совершенно отличный даже от того "украинского", на котором в Киеве говорят. Гораздо большая роль Церкви, причем в отличие от двух первых регионов, и религия другая — униатство (сейчас поверхностно "перекрещенное", после упразднения Унии Святым Престолом, но сохраняющее по сути прежние черты), католицизм, а также иудаизм. Связан с Советской Украиной до недавнего времени был очень слабо.
