Недостреленный.
Глава 1.
"Караул! Помогите! А-а-а..." — подобные крики были не редки в эти времена сокрушающих перемен в городе, набитом дезертирами, выпущенными прежним правительством из тюрем уголовниками и деклассированными элементами. Вот и сейчас такие женские возгласы раздавались в сумерках над стылыми каменными улицами, с которых не убирался часто выпадавший снег. Три фигуры в длинных серых солдатских шинелях и серых папахах, с трехлинейками в руках, решали наиважнейший вопрос "обобчествления" имущества с супружеской парой, как видно, мелких лавочников, застигнутых в проулке. Мужчина в коричневой зимней поддевке, уже не двигаясь, лежал на снегу, заколотый длинным штыком одного из нападавших. Женщина в коротком пальто и толстой зимней юбке еще сопротивлялась второму, сидя отмахиваясь и отбрыкиваясь руками и ногами и голося изо всех сил. Второй дезертир, а по-видимому, он им и являлся, не мог совладать с женщиной одной рукой, придерживая второй съезжавшую с плеча винтовку. Потеряв терпение, он перехватил трехлинейку и попытался огреть жертву прикладом, желая оглушить, но в пылу борьбы попал женщине в висок, после чего та обмякла и растянулась на дороге, окрашивая снег кровью. Третий участник нападения, не видя для себя дела и, возможно, не желая принимать участия в изнасиловании, зашел через подворотню во двор, держа в руках винтовку и солдатский мешок с лямками. Там он, зайдя за угол, прислонил свою трехлинейку к стене, бросил мешок на снег и стал распахивать снизу шинель, готовясь отлить.
"Дурень, ты зачем её к Духонину отправил?! Как её теперь пользовать-то будем?" — озлился первый, выворачивая карманы убитому мужчине. "Я ж только глотку ей заткнуть, орала больно. Хлипкий нынче буржуй пошёл. Тьфу!" — раздраженно сплюнул второй.
Внезапно послышался топот множества сапог и тяжелых башмаков, и в проулок вбежала пятерка вооруженных людей, разномастно одетых в солдатские шинели, матросские бушлаты и студенческие форменные тужурки. Общей деталью их одежды были красные повязки на рукавах.
"Ни с места! Комитет революционной охраны!" — прокричал один из них с наганом в руке. Дёрнувшиеся было к оружию грабители застыли под нацеленными на них стволами винтовок. Третий участник, выглянувший на шум из-за угла и поправлявший штаны, под дулом револьвера был вынужден подойти к остальным, опасливо оглядываясь — бежать было некуда, двор оказался глухим.
"Картина ясная, товарищи!" — произнес главный с наганом, — "Это грабители и насильники. По постановлению Комитета для таковых мера революционной справедливости — расстрел на месте!"
Раздался залп, и три тела упали у стены. В наступившей темноте никто не заметил, что третий нападавший начал оседать с застывшими глазами на мгновение раньше выстрелов, так что пуля лишь оцарапала ему голову, заливая её кровью. Забрав лежащее рядом оружие грабителей, пятерка вооруженных людей вышла из проулка. И только один снег остался покрывать лежащие на дороге тела...
Красногвардейский патруль
* * *
* * *
* * *
* * *
*
Во сне я почувствовал, что стало холодно. Одеяло что ли сползло? У меня, не смотря на мои более чем восемь с половиной десятков лет, руки-ноги еще не мерзли. Лежать было жестко и неудобно. И голову саднило. Вот будет номер, если я во сне грохнулся с кровати. И запах, какой-то неприятный запах... Я открыл глаза. Вокруг было темновато, как и должно быть ночью, но взгляд уперся в какую-то грубую серую ткань. Я поднял руку... ну как поднял — рука сначала не слушалась, а потом я сумел напрячь мышцы и рука с размаху хлестнула меня по лицу... и "иголочки" по телу. Отлежал, наверное. Повернувшись на живот, попытался встать, но ноги в чем то запутались, то ли в одеяле, то ли в одежде. Но я же не спал полностью одетым. Опираясь на что-то в этой грубой серой ткани, я, шатаясь, встал и в темноте увидел, что стою у лежащего тела... Мертвого тела, одетого в серую шинель с окровавленной дыркой. Рядом лежало еще одно, такое же. Чуть поодаль за ними еще два, мужское и женское. И везде темные пятна, похожие на кровь, и на снегу тоже кровь. "Откуда здесь снег то?" — огорошенно подумал я, вот что меня удивило. Затем меня замутило, и я, спотыкаясь, побежал за угол в какую-то подворотню, где встал, отплевываясь и упираясь руками в холодную стену. Потом, отойдя пару шагов в сторону, я присел у этой стены, опираясь на неё спиной и переводя дух.
В голове начало проясняться. Я огляделся, угадал в ночной тьме вокруг стены какого-то дворика. Недалеко от меня стояла прислоненная к стене винтовка Мосина, поблескивая в свете луны металлическими частями, и рядом на снегу лежал мешок с лямками, какой я видел в исторических фильмах, с завязанной горловиной. "Вот ни хрена себе! Реальный такой сон!" — удивился я, — "Надо меньше исторических книжек читать. Начитался на ночь, понимаешь..." Я перевел взгляд на свои руки. Ха! А руки то оказались не мои. Грязные, с обгрызенными ногтями. Мозолистые и чуток побольше моих будут. Вот это персонаж у меня. Вспомнил старую геймерскую шутку: "Жизнь — прикольная игра. Сюжет непонятный, зато графика обалденная!". Ущипнул себе руку, почувствовал в этом месте легкую боль. Да тут не 3d, тут все 5d! С запахами и осязанием. Это даже в нынешней второй половине двадцать первого века фантастика! Поморгал глазами, попробовал поводить руками перед собой. Никакого эффекта. Мда, это оказалось никакая не игра, меню не всплыло, и игровой интерфейс не проявился. Ну, пусть будет просто сон, без игры. Хотя, какой, на хрен, сон! Мой затылок опирался на твердую стену и чувствовал её холод, голова начала подмерзать. Поднялся, уже не шатаясь, подошел к лежащим в проулке телам. В нос опять шибануло смесью неприятных запахов. В том месте, где я, по видимому, лежал, когда проснулся, на снегу валялась серая папаха. Похоже, эта папаха моего "сейчасного" тела. Нахлобучив её на голову, ощутил боль над ухом. Ощупал, морщась, голову и понял, что там какая-то здоровенная царапина, даже ухо и лицо сбоку были в запекшейся крови. Странный у меня сегодня сон, никогда таких не видел. И тело у меня в нём оказалось не моё, с историей.
Ощущения у меня были необычные. Сила в мышцах появилась, энергичность, не то, что в старости. Приятные, я скажу, давно забытые ощущения! И не болит ничего, разве что усталость чувствуется. Я прикинул по ощущениям свой новый рост. Ну, примерно похоже на мой, но пониже, чем обычно. Так то я метр восемьдесят с лишним, даже не смотря на возраст восемьдесят с лишним, ага. А руки, вернее, ладони, как видел, чуть побольше моих. Тело, видимо, моя фантазия сгенерила трудовое. И записала его в какую-то армию солдатом. А, не, дезертиром, погон на шинели нет, и петлицы пустые. Расстегнул шинель на крючках, под ней была потертая и застиранная гимнастерка, и погоны на ней были спороты. На поясе был ремень, на ногах штаны такого же цвета как и гимнастерка, в темноте казавшиеся серо-бежевыми, а обут я был в ботинки с обмотками. Ощупал руками лицо. Лицо было.. хм, в бороде и усах, заросшее. А больше не поймешь, ну, два глаза, два уха, нос на месте, внешность на ощупь не разберешь.
А разберу-ка я вещевой мешок, вернее моего нынешнего тела. Что нам инвентарь приготовил в начальной локации... Тьфу, игровые термины в голову лезут, а ведь не геймер. Нервное, наверное, не каждый раз вот такое всё реальное снится. Перешел в место, где падал лунный свет, положил мешок на снег и присел рядом. В мешке сверху был полотняный мешочек с захрустевшими под рукой сухарями и завернутая в тряпицу четверть грубого хлеба с закругленными краями, крупная серая соль, тоже в тряпочке. Под ними лежали, видно, портянки и что-то похожее на рубаху и подштанники. Вот и что-то твердое: оказалась пачка патронов к винтовке. А это, вроде, оружейные принадлежности для чистки. А вот это уже интересно — в мешке оказался завернутый в загрязненную ткань револьвер и россыпь характерных патронов для нагана с полностью утопленной в гильзе пулей. Откинул справа дверцу барабана и покрутил его, патронов в револьвере не было. Вспомнил, что было, вроде, две модификации: "солдатская" и "офицерская". По виду не должны различаться, но всё отличие в самовзводе курка в "офицерской" версии. Понажимал с небольшим усилием на спусковой крючок, механизм щелкал, барабан поворачивался. Это хорошо, а то в случае заварушки в этой игрушке, тьфу, в этом сне, я не голливудский ковбой, чтобы левой ладонью безостановочно взводить курок, а правой палить без промаха в цель. Стрелять то я стрелял, давно, правда, и в тир с огнестрелом ходил когда-то... Как давно это было, еще когда дети были молодыми, с ними вот и ходил, эх, молодость... Встряхнув головой и прогнав мысли, стал заряжать револьвер патронами по одному, семь штук. Зарядив, сунул в правый карман шинели, так спокойнее. Из короткоствола чаще стрелял, и чувствую себя уверенней, а с "мосинкой" практики нет, да и пока развернешься с ней, с такой длинной.
Еще в мешке нашлись полотенце, нитки, кусочек мыла, металлическая кружка, пустая фляга, обтянутая серым сукном, и деревянная ложка. Вот и всё богатство, ни денег, ни драгоценностей, ни даже часов или портсигара. И никакого печатного текста. Хоть бы газету завалящуюся, прочитал бы, может, что понял бы. Но, видно, личность в этом теле предполагалась неграмотной. И некурящей, так как папирос, махорки, бумаги для самокруток тоже не было. Как и спичек с зажигалкой. Видно, моя фантазия во сне не озаботилась такими подробностями. Буду всё же считать, для собственного успокоения, что это на удивление реалистичный сон. Но проработанность мелких деталей меня уже напрягает, не знаю, что и думать, во сне обычно не так должно быть. Да и мертвые тела со следами ранений, на снегу рядом с подворотней очень уж натурально выглядят, до дрожи. Кто-то же их всех шлепнул. И ни одного окна в домах вокруг не светится, как вымерли все. Хоррор, блин.
И что мне сейчас делать, сидеть здесь и ждать в темноте, когда проснусь? Ну, так скучно. Да и замерзнуть можно на одном месте, холод уже пробирает потихоньку. Когда-то давно, в короткий период, когда немного поигрывал в компьютерные игрушки, больше всего нравилось знакомство с новым игровым миром, любопытство толкало узнать, что там за поворотом, и что увидишь, если пройдешь по дороге. Так что сидеть здесь во дворике не интересно. Буду осматриваться в окружающем мире. Какой он, большой ли, если это сон, и есть ли в нём живые люди? Вот еще вопрос: если меня здесь убьют, проснусь ли я у себя дома? Не хотелось бы проверять, однако... Страшновато, и обстановка на нервы давит. А вдруг, всё таки, не сон? Тьфу, тьфу... Да ладно уж, хватит рассиживаться, пора что-то предпринимать.
Я завязал горловину мешка, встал и закинул его на лямках за спину. Посмотрел на лежащие на снегу мертвые тела, снял шапку, постоял немного. Затем осторожно, чтобы не потревожить глубокую царапину на голове, надел папаху обратно. Повесил винтовку за ремень на плечо, сунул успевшие озябнуть руки в карманы шинели и, скрипя тяжелыми ботинками по снегу, вышел из проулка...
.................
Ночная прогулка по незнакомому городу завораживает. Ощущение чего-то неизведанного, привкус тайны со щекочущей опаской, ночной необычный вид вокруг. Есть в этом какая-то романтика. Однако сейчас я бы предпочел от такой романтики воздержаться. Я шел по этому городу уже долгое время, и к добру ли к худу ли, но не встретил еще ни души. Улицы были не освещены, фонари не горели. В окнах домов тоже не виднелось ни огонька, Пару раз мне казалось, что в темных окнах на мгновенье что-то засветилось, но, возможно, это были отблески луны. Снег скрипел под ногами, изо рта при дыхании вылетал пар. Город был мне неизвестен, хотя, глядя на винтовку Мосина и револьвер Нагана, можно предположить, что это время на полторы сотни лет отстоит от моего, и я бы ни один город в таком виде не узнал бы, да еще ночью. Но люди в городе, кажется, были. Это можно было понять потому, что я несколько раз слышал отдаленные выстрелы, они звучали и посуше, похожие на револьверные, и помощнее, наверное, винтовочные. Если это, конечно, не сон, и это не моя фантазия мне подсовывает подходящий антураж. В сон верилось всё меньше, но отказываться от этой мысли не хотелось, оня оставляла пути к отступлению и давала возможность не ломать голову над возникающими вопросами.
Я шел по пустынной улице, занесенной снегом. Кое-где из под снега виднелась булыжная мостовая. Улица была не так, чтоб уж очень узкая, автомобиля четыре, на глаз, смогли бы по ней проехать в ряд, между двумя рядами трехэтажных и двухэтажных домов. Дома были разные, и кирпичные, и оштукатуренные, и полностью деревянные, а были и половинные, нижний этаж из камня, второй деревянный. У всех были непривычные на мой взгляд узковатые, вытянутые вверх окна, с перекрестиями деревянных рам, строго и мрачновато смотрящих на меня черными стеклами. Иногда между домами уходили вправо и влево узкие переулки, в которых тоже не было видно людей, никаких стоявших автомобилей, пролеток, телег, на чем тут должны ездить люди. Становилось жутковато, как будто я не историческую книгу на ночь читал, а постапокалипсис. Того и гляди, из каких-нибудь дверей будут выходит зомби, идти ко мне и тянуть вперед руки...
Над домами показался отражавший лунный свет купол небольшой церквушки с возвышавшимся над ним восьмиконечным крестом. Я остановился, посмотрел на купол, на церквушку с заснеженным двориком, по которому к дверям была расчищена неширокая дорожка, на крест, и под завывание морозного ветра, сняв папаху, перекрестился. На всякий случай. Навеянные обстановкой жутковатые мысли об апокалипсисе и зомби мне что-то совсем не понравились. Надев папаху, я продолжил идти по улице, оглядываясь по сторонам, но на душе постепенно становилось спокойней. Мрачные мысли и жуткие страшилки отошли куда-то к краю сознания и почти исчезли под неярким светом появившейся внутренней уверенности.
Вспомнился старый советский фильм с фразой "Теперь не надо бояться человека с ружьем". Стало быть, такого вооруженного человека тогда все-таки боялись. Оно и понятно, когда слабеет власть, многие начинают считать властью только силу оружия. Так что это меня могут тут многие побаиваться, видя идущего в солдатской шинели неизвестного типа с винтовкой. А мне, выходит, надо опасаться уже двух человек с ружьем, так что ли? Такие логические выверты меня даже немного рассмешили. Посмеиваясь, я шел, посматривая на дома и заглядывая в переулки, и в этот момент я услышал другие звуки, отличающиеся от посвистывания ветра и скрипа снега под башмаками. Из ближайшего переулка донеслись женские возмущенные восклицания и мужской громкий голос.
Слов было не разобрать, но было понятно. что это не дружеская беседа романтической гуляющей парочки. Зато хоть какие-то люди! Я пошел на звуки, громкость которых всё увеличивалась, и на всякий случай взялся в кармане за рукоятку нагана, готовясь выхватить его, если будет такая необходимость. Пройдя переулок почти весь, невдалеке в темноте между двумя домами я увидел две высокие темные фигуры, загораживающие проход третьей, пониже.
