Я попытался охватить взглядом всю территорию и через некоторое время наблюдения заметил двоих мужчин, ходящих по площади из конца в конец и посматривающих вокруг на окружающих людей и друг на друга. Оба были лет сорока, один был в шинели и фуражке без кокарды, другой в черном пальто и шляпе, однако его осанка намекала на военную карьеру. Я стал присматриваться к обоим, стараясь не впиваться в них взглядами и надолго не них не задерживаться. "Шинель" посматривал на собравшихся молодых офицеров с условными знаками в петлицах, и те в ответ бросали на него осторожные взоры. "Пальто", напротив, не привлекал внимания собравшихся, но также разглядывал пришедшую на смотр молодёжь. Я так понял, что начальник группы показывает свой набор старшему "куратору", это единственное, что пришло мне в голову.
Ага, вот "парад" и закончился. "Шинель" развернулся и пошел по Садовому, покидая Смоленскую площадь. Молодые люди стали расходиться в стороны, кто-то затерялся в толкучке рынка, кто-то пересёк Садовое кольцо и пропал в ближайших переулках. Один офицер, идущий мимо моей витрины, дернулся было по дороге сорвать красную ленточку, торчащую из петлицы шинели, но спохватился, разжал руку и бросил по сторонам настороженные взгляды. А "Пальто" рассеянным взглядом обвёл площадь, медленным шагом прошёлся в одну сторону, дошёл до конца, потом развернулся и, постепенно убыстряя шаг, пошёл в противоположном направлении. Дойдя до выхода на Смоленскую площадь улицы Арбат, "Пальто" повернул на неё и скрылся за углом, дальше мне из лавки не было видно. Я поспешил к выходу, но тут в открывшуюся снаружи дверь вошла пара посетительниц, расталкивать которых я не решился. Они не спеша вошли, и, пропустив их внутрь, я выскочил за их спинами в открытую дверь и почти бегом двинулся к углу Арбата.
Перед улицей я притормозил и спокойным шагом пересек улицу и выходящие с неё трамвайные пути, слегка повернув голову и скользнув взглядом по улице. "Пальто" оказался неожиданно близко, метрах в двадцати от меня, в этот момент поворачиваясь ко мне спиной и начиная идти по Арбату к центру. Как это он тут оказался? От лавки до угла было метров сорок-пятьдесят, да ещё, пока я из лавки выбирался, время шло, он же должен был далеко уйти. Видно, "Пальто", зайдя с площади на улицу, почти сразу остановился и какое-то время смотрел назад. Даа, это мне сильно повезло, что я замешкался на выходе из лавки. Хорош бы я был, выскочив за ним бегом из-за угла прямо перед его носом.
Дойдя до другой линии домов, я медленно пошёл вдоль них, стараясь увеличить расстояние до преследуемого и стараясь не смотреть на него, во избежание — мало ли, вдруг он неожиданно шнурки завязывать начнёт или опять внезапно остановится и развернётся. По сторонам улицы стояли двух— и трёхэтажные дома, встречались доходные дома и повыше. На первых этажах находились магазины, некоторые ещё работали. Над магазинами и лавками висели многочисленные вывески с названиями товаров и фамилиями владельцев. На винном магазине мой взгляд зацепился за знакомую фамилию — часто уже встречалась, даже на трамваях рекламные вывески прицеплены.
Арбат показался мне недлинным, и вскоре мы с маскирующимся под штатского военным дошли до начала улицы. Незадолго перед ним "Пальто" перешёл на мою сторону домов и свернул за угол на тротуар Пречистенского бульвара (ныне Гоголевского). Напротив виднелось здание "Электротеатр "Художественный", так назывался этот старейший кинотеатр.
Я прошел вперёд ближе к электротеатру и повернул направо на центр Пречистенского бульвара, заросшего деревьями и находившегося заметно выше дороги и тротуара справа, по которому шёл "Пальто". Слева от меня ещё сильнее возвышалась дорога со второй стороны бульвара. Идя так, чтобы из-за склона я мог впереди видеть спину уходящего "объекта", я старался не сильно к нему приближаться, но и не отставать. "Пальто" несколько раз оглядывался, делая вид, что праздно поглядывает по сторонам. В такие моменты я смещался влево, стараясь прикрываться, насколько возможно, склоном, но, как мне показалось, он не смотрел на центр бульвара, а лишь на дорогу и тротуар позади себя. Двигаясь таким образом, мы прошли весь Пречистенский бульвар, в конце которого при выходе на площадь, где по прежней жизни я помнил арку и вестибюль метро "Кропоткинская", стояла старинная невысокая белокаменная церковь.
Вдалеке слева виднелся широкий, в византийском стиле, храм Христа Спасителя, очень похож на такой, как я его помнил — только я помнил его построенным заново, а здесь он был ещё не взорванным. "Пальто" прошёл Пречистенку и повернул на Остоженку, уходившую под острым углом к первой, и стал удаляться по ней. Здесь мне оказалось гораздо сложнее — улица была не очень широкой и не так уж людной. Пришлось остановиться на площади, не вступая на улицу, и отстать от преследуемого на значительное расстояние. К моему счастью, "объект" больше не проверялся, не оборачивался и шёл спокойно.
Пройдя несколько переулков, "Пальто" свернул в очередной, и я ускорился, стараясь не привлекать излишнего внимания, а угол поворота в нужный переулок обошёл на большом расстоянии от него. Показалась проезжая часть переулка, и я увидел вдали "объект", который скрывался за изгибающейся улочкой, обходящей какой-то монастырь. Повторяю приём с ускорением и после поворота переулка вижу впереди своего преследуемого, который подходит к ещё одному слегка изгибающемуся участку улочки. Опять быстро иду, прижимаясь к одной стороне дороги с тем, чтобы "объект" не сразу увидел меня за изгибом улочки, если вдруг обернётся.
Вот встретился перекрёсточек. Ну и куда ты? Прямо? "Пальто" повернул направо, и мне пришлось перейти чуть ли не на бег, боясь упустить его в переплетении под разными углами этих мелких улочках и двориках. Однако, свернув за угол, я никого не обнаруживаю. Что за незадача! Где же он, упустил?! Он заметил "хвост"? Да вот же, от этого переулочка недалеко отходит под углом вбок очередной его собрат, спешно достигнув который в первом же доме вижу крыльцо с закрывающейся дверью и скрывающуюся за ней спину своего "объекта". Прохожу мимо, бросаю взгляд на адресный указатель на доме: "Молочный пер. д.2", и вывеску на двери: "Лѣчебница для приходящихъ больныхъ доктора Аксанина. Кв. 7, прiёмъ больныхъ 12-2".
"Он сюда лечиться пришёл, что ли?" — на ходу, двигаясь далее по переулку, рассуждал я. Да нет, не может быть. Должно быть, явочная квартира, или встреча с кем назначена. И что-то мне такое похожее вспоминается, читал же когда-то... Вспомнил! Где-то здесь на Остоженке, и вроде бы каком-то переулке, может статься, и в Молочном, был один из штабов Савинковской подпольной организации "Союз Защиты Родины и Свободы". И что теперь мне делать с данным открытием? Не для собственного же любопытства я обогнул сегодня пол-Москвы?
Савинковские или какие иные мятежи окончатся их поражением и не приведут ни к чему хорошему, понимал я. Будут убиты сначала одни люди, с "красной" стороны, потом боевые столкновения, взаимное истребление, подавление мятежей силой, и новый гибельный виток расправы, и смерти людей уже с "белой" стороны. Чем меньше мятежей, тем больше людей останутся в живых, подумал я, тем меньше будет и без того нарастающая взаимная ненависть и ожесточенность различных сторон в гражданской войне. Быть может, удастся избежать большего зла — гибели многих, и кого-то минует участие в мятежах и восстаниях, и они останутся в стороне, кого-то не затронут заговоры и открытая вооруженная борьба, до кого-то не дотянутся уменьшенные волны "красного" и "белого" террора, и какое-то число людей останется по этим причинам в живых. И я не понимал, как возможно избежать другого зла, пусть и чуть меньшего — почти неизбежной гибели остальных, ведь относительно "мирный" период заканчивается, и противостояние со взаимным озлоблением будет нарастать. Тяжело вздохнул и отправился в знакомое районное ЧК. Я был уверен, что Романовских и их сына не заденет, низовой состав, таких больше тысячи было, а Владимира только-только присоединили к какой-то из мелких конспиративных групп, он и засветится нигде не должен был успеть.
Несмотря на выходной день, в ЧК как и не уходили. По воспоминаниям, и "железный Феликс" в ВЧК спал в кабинете на раскладушке за ширмой. Пост на входе преградил мне путь, но, узнав к кому я иду, вызвал сопровождающего, и меня довели до кабинета. Петерсонс не высказал особого удивления при виде меня. Поздоровавшись, я изложил ему сегодняшние события, свои наблюдения и итог моей ходьбы. И без того не светящееся благодушием лицо его стало жёстким:
— Вот они где прячутся, офицеры недобитые! Огромная вам, товарищ Кузнецов, пролетарская благодарность за проявленную бдительность! Сейчас же отправим туда отряд и арестуем контру.
— Погодите, предложение у меня, товарищ Петерсонс! — остановил я его. — В сей час неизвестно, кого там сможем заарестовать. Может, этот офицер скрытый ушел уже. Я думаю, наблюдение надо установить за тем местом. А как появятся они скопом на собрание какое, тут же их и сцапать.
Петерсонс задумался, потом проговорил:
— Предложение как будто бы дельное. Но если упустим офицеров, то спросим с вас по всей строгости.
Мне стало не очень уютно, неизвестно, по какой "всей" строгости соберутся спрашивать. И узнавать не хочется. Но делать нечего, не на попятную же сдавать.
— Тогда, и как проводить наблюдение, тоже мне решать, — сказал я.
— Назвался груздем... — усмехнулся Петерсонс. — Ваше предложение, вам и исполнять. Что думаете на этот счёт?
— Думаю, что толпиться рядом с тем домом нельзя, как на виду все будем, спугнём, — поделился я соображениями. — Надобно пункт наблюдательный организовать, комнату снять поблизости с окнами на требуемое место. Там доходный дом напротив стоит, можно попробовать...
— Хорошая мысль, — одобрил чекист. — Выделим вам фонд из кассы на оплату комнаты.
— И еды бы какой, — попросил я, — и напарника. А то как даже до ветру отлучиться, вдруг да упустишь кого.
— Само собой, — кивнул Петерсонс. — А товарищу Розенталю я позвоню, предупрежу насчет вашей занятости.
Я и так думал, что одного меня не отпустят, я же не чекист, беспартийный и не особо проверенный ещё. Да напарник мне и впрямь не помешает, и наблюдение делить пополам можно, и в бытовом плане тоже легче будет. Придали мне в помощь молодого матроса, Гришу, призванного на флот из рабочих. Это удачно для меня получилось, был бы он из крестьян и завёл бы разговоры "а вот у нас в селе...", так смог бы и понять, что никакой я не бывший крестьянин, а в деревенских делах ни ухом, ни рылом. Выдали нам денег из кассы, и пошли мы с Григорием присматривать подходящую точку для наблюдения. Доходный дом напротив дома номер два в Молочном стоял удобно. Однако, подходящих свободных комнат не было, как мы узнали в домовом комитете. Были с окном во двор, но нам они не походили. На улицу смотрели чердачные помещения, либо полуподвалы — в таких тоже жили, причем, бывало, и помногу, так как они были гораздо дешевле средних этажей. и селился в них бедный люд: на чердаках студенты, в полуподвалах подсобные рабочие и мелкие ремесленники.
Комната нашлась с подходящим окном, выходящим на нужное крыльцо второго дома. Правда, комната была темной и сырой, а окно было и так не особо большое, да еще и наполовину утоплено в землю, находясь в яме ниже уровня тротуара. Но через его верхнюю половину улицу было видно. Мебели не было почти никакой: четыре топчана из досок на кирпичах, табурет, стол с треснувшей столешницей, да небольшая печка. Стены были в потёках от сырости и местами с заведшейся плесенью в нижних частях.
Сегодняшний остаток дня мы с Гришей провели за совместным наблюдением. Посетители ходили не то чтобы часто, но больше двух десятков прошло. Были простые люди, мастеровые, бывало и женщины небогатого вида. Видели мы и заходивших бывших военных, в шинелях без погон и фуражках. В цивильном тоже попадались, но по военной выправке было понятно, что не штатские. Зачем я заварил и влез в эту кашу? Честно признаюсь, захотел я поймать Савинкова. Вот уж кто-кто, а он пользы стране ни до революции, ни после не принёс: бывший эсер-террорист, бывший незадачливый министр в правительстве Керенского, сейчас опять заговорщик-террорист. Захвати я его, и пользу принесу, и авторитет у меня сильно повысится, который можно будет использовать на пользу делу.
Собственно, на Савинкова нас и Петерсонс ориентировал — показал фотокарточку, на которой я его и узнал, но виду не подал, конечно, только вгляделся внимательно. Кроме Савинкова нам поручили замечать всякого вида иностранцев, выглядевших "не по-нашенски", так как ЧК подозревала (и небезосновательно, как я помнил из своего времени) посольства бывших союзничков по Антанте в помощи всякого рода заговорщикам. Занимались этим они, как я понимаю, не от любви к России или из благородных побуждений "помочь свергнутой законной власти и устроению порядка", а из вполне корыстных желаний продолжить военные действия на восточном фронте, чтобы Германия не снимала отсюда благодаря перемирию свои дивизии и не отправляла их на западный фронт, где от этого страдала Антанта.
К концу дня поток посетителей прекратился. Мы договорились с Гришей, что он еще подежурит и понаблюдает вечером, а я появлюсь завтра с утра. Мне надо было возвращаться домой, там Лиза уже, наверное, волнуется, да и не было, как я помню из мемуаров, у савинковцев вечерних собраний. А Гриша пусть смотрит, если ему хочется, не могу же я ему сказать: "я точно знаю, они только днём собираются". Перед уходом я постучал к нашему дворнику, где в доходном доме мы сняли полуподвальную комнату, и за небольшую денежку купил немного деревянного хлама, который и принёс Грише со словами: "На, вот, печку потопи, ночи нынче ещё холодные, а ты в бушлатике вон, замёрзнешь к утру как цуцик". В комнате на топчанах не было даже одеял. Я-то, хоть и потеплело на улице, пока ходил в шинели и папахе, благо, жары ещё не наступило. Гриша хорохорился по молодости и пробурчал: "Да ладно, мы привычные", но взглянул на меня по-другому, с благодарностью, что ли.
Дома меня ждала немного взволнованная Лиза, я успокоил её словами о скучном, но срочном деле, и мы вместе поужинали, а то у меня уже живот стало подводить от голода. Обед бывает хоть и не особо сытный, но хоть какая-то была бы пища, но за этой беготнёй я и его пропустил. Лизе я сказал, что завтра иду не в милицию, а по заданию ЧК, и Розенталя должны предупредить по телефону. Задание нудное, и, скорее всего, на несколько дней, и в милицию я пока ходить не буду.
Утром я обнаружил Гришу на нашем наблюдательном пункте слегка продрогшим и с покрасневшими глазами. Он сжег весь дровяной хлам, которого было не так много, но к утру стало холоднее, да ещё и в сырой комнате, которую печка не могла прогреть и высушить полностью. Не удивительно, что с таким жильём, в скученности, в плохо проветриваемом сыром помещении, да ещё и со скудным питанием в девятнадцатом и начале двадцатого века была так широко распространённой чахотка, какие бы болезни под этим общим названием не скрывались. Матрос ходил по комнате и махал руками, чтобы согреться. Сказал, что не спал всю ночь, чтобы "выследить контру", но за ночь не то, чтобы кто подозрительный, но и вообще никто по адресу заговорщиков не заявился.
