Фанфик на "Князь Барбашин"

В конце августа 1521 года, если считать по принятому в Европе и более привычному для Андрея календарю, до Овлы дошли известия из Москвы, при получении которых он не знал, смеяться ему или плакать, ибо они свидетельствовали о том, что история уже начала идти совершенно иным путем, даже без его прямого вмешательства.

Крымский смерч, как его назвали историки в будущем, произошёл, как и ожидалось им в те же сроки, что он помнил по своей прошлой жизни. И начался точно так же. В Казани, при прямом участии крымцев, произошёл военный переворот, свергнувший русского ставленника Шах-Али, и возведший на ханский престол представителя крымской династии Сахиб-Гирея. А затем началось совместное вторжение крымских и казанских войск в Русское государство. Но вот дальше, всё пошло не так, как это было изложено в трудах по истории, которые читал Андрей в будущем. Прежде всего, это коснулось казанцев, которые завязли под свежепостроенными на восточных рубежах русскими крепостями, и Сахиб-Гирей, вполне разумно рассудив, что негоже идти в набег на Русь оставляя в тылу русские гарнизоны, потратил время на безуспешную осаду последних. И до собственно русских земель дошли только отдельные отряды казанских татар, которые хотя и пограбили кое-кого, но масштабы были явно несопоставимы с теми, если бы пришло всё казанское войско.

На юге произошли и вовсе интересные события. Крымский хан, проигнорировав находящуюся в Киеве 1,5-тысячную русскую группировку, мобилизовав всех способных носить оружие мужчин, начал выдвижение на север. В Москве, вовремя получив известия об этом от своих агентов, и собрав войско, расположили его "на берегу". Но Мехмед-Гирей оказался хитрее московских стратегов, и задержав выступление, создал впечатление об отмене набега. А когда в России посчитали, что опасность миновала и стали распускать рать, стремительным рывком оказался у окского рубежа, вызвав панику у расслабившихся было русских воевод. Распущенное было войско стали собирать вновь, но происходило это в ситуации, когда враг был не просто "у ворот", а уже внутри самого дома. Спешно собранные отряды русских ратников громились по-отдельности превосходящими силами крымских татар, которые безостановочно приближались к Москве.

И тут-то проявила себя сидящая в Киеве рать. Тамошний воевода князь Пётр Засекин, не стал щёлкать клювом, и немедленно воспользовался ситуацией. Понимая, что его силами не дело атаковать собственно крымское войско (которое при встрече раскатает его как блин), он, воспользовавшись тем, что в ханстве после мобилизации остались в основном старики, женщины и дети, решил нанести удар собственно по Крыму. Было создано два отряда (судовая и конная рать) по примерно пятьсот бойцов в каждом, которые устремились на юг. Конный отряд, пройдя беззащитный Перекоп, ворвался на полуостров словно вихрь, безжалостно выжигая татарские стойбища. Второй отряд, спустившись по Днепру, вышел в Чёрное море, где дойдя до Гезлёва, объединился с первым отрядом, после чего русские атаковали и разграбили этот не ожидавший нападения торговый город. Количество захваченной добычи оказалось таковым, что отягощённые добром и освобождённым от татарской неволи полоном, русичи повернули назад. Впрочем, своё дело они сделали — спешно отправленные к хану гонцы во всех красках расписали то разорение, что терпит его страна от этих наглых гяуров, пока хан воюет где-то в дальних землях, после чего не дошедшее до Москвы крымское войско срочно повернуло назад. А уж когда пришли известия о том, что к русским прибыло "подкрепление" в лице несколько сотен астраханских татар, которые воспользовавшись беззащитностью Крымского ханства, решили поправить своё материальное положение за счёт сородичей, то скорость отхода крымцев, стремившихся побыстрее вернуться домой, возросла настолько, что даже стала напоминать бегство.

Ну а в Москве из этого сделали далеко идущие выводы, и после неизбежного "наказания невиновных и награждения непричастных" (в списки последних, к удивлению Андрея, попал и его покровитель князь Василий Немой-Шуйский, подход которого к столице с новгородской ратью, как было официально объявлено, и "спугнул" татар) великий князь Василий Иванович серьёзно озаботился обороной южных рубежей Русского государства, а заодно задумался над окончательным решением проблемы Казанского ханства. И тут-то вспомнили о неугомонном князе Андрейке Барбашине-Шуйском, который в прежние годы плешь всем проел своими разговорами на тему необходимости прямого присоединения Казанской земли к России, а так же необходимостью крепить южные границы державы, и который обретался сейчас на далёких северных рубежах, воюя со свеями и ляхами. И в середине сентября в Овлу прибыл великокняжеский гонец с грамотой, в которой Андрею повелевалось весной следующего года быть в Москве (но при этом, что характерно, от обязанностей наместника его никто не освобождал). В общем, в столице явно готовились крупные кадровые подвижки. И к чему это должно привести можно было только гадать.

* * *

*

Весна 1522 г. наступала, по мнению Андрея, слишком медленно. Мыслями он уже был весь не в Овле, а там, в далёкой России, куда его ещё у прошлом годе вызвал великий князь. В Москву, в Москву, в Москву! К любимой жене и детям, с которыми уже более года не виделся. И даже весточки с прошедшей осени не было. А природа, как будто издеваясь, не спешила его радовать подходящей погодой. Покрытый толстым слоем льда Ботнический залив, словно не желал скидывать с себя ледяной панцирь и только в конце апреля раздавшийся ночью мощный грохот, словно открыла огонь целая орудийная батарея, наконец-то возвестил о том, что весна докатилась и до этих краёв. И работа закипела! Не слушая советов тех, кто предлагал подождать хотя бы до середины мая, когда окончательно потеплеет и погода станет более подходящей для морского путешествия, Андрей торопил корабельщиков с подготовкой судов для отплытия в Ивангород. Причины подобной спешки, впрочем, были не только личного свойства. Вторая причина крылась в небольшом, сделанном местным мастером под заказ, тубусе, который Андрей вне своего наместнического дома всё время носил с собой, дабы избежать хотя бы малой возможности чужому взгляду узреть его содержимое. А желающие, как он уже убедился, были. Как и ожидалось, захватив в конце 1520 г. власть в Швеции, король Кристиан II Датский не смог долго удерживать её в своих руках. Уже через несколько месяцев в стране вспыхнуло восстание в Делакарлии во главе со старым знакомцем князя Густавом из рода Васа, которое как лесной пожар начало распространяться по всей Швеции, в результате чего к началу 1522 г. в руках сторонников короля, если не считать Южной Финляндии, фактически остались лишь Стокгольм, Кольмар и Эльфсборг. Далее, как помнил Андрей из прочитанных работ по истории ещё там, в своей прошлой жизни, в конфликт на стороне Густава Васа вмешается Ганза, флот которой помешает датчанам снабжать их войска в восставшей Швеции, а также предоставит мятежникам займы и корабли (разумеется, не бесплатно), что окончательно склонит весы на сторону шведов и приведёт к поражению Кристиана II.

Разумеется, последний, хотя и не мог предвидеть будущего, но будучи неглупым человеком, сам догадывался о возможности подобного развития событий, и усиленно искал союзников. Среди оных числился и государь всея Руси Василий свет Иванович. Ещё летом 1520 г., когда до Кристиана дошли известия о "безобразиях" творимых русскими в Финляндии и северо-восточной части Швеции, он немедленно направил к Барбашину-Шуйскому своих представителей, которые выкатили претензии русскому воеводе за захват земель, которые их суверен считал своей собственностью. Наезд был более чем ожидаем, и в ответ Андрей тут же предъявил специально прихваченные им с собой как раз для подобного случая им копии Ореховецкого договора, по которому эти земли на самом деле являются собственностью русского государя, и незаконными захватчиками тут являются именно шведы. Поэтому появление тут русских войск не более чем восстановление беззаконно попранной справедливости. А разорение собственно шведского побережья, это военная помощь против мятежников его королевскому величеству Кристиану II Датскому от его русского "брата", друга и союзника.

На это представители датского короля не нашлись, что ответить. И, оправдываясь незнанием существования русско-шведского договора от 1323 года (что, в принципе, могло соответствовать действительности — из трёх прибывших от короля людей, один был датчанином, а двое других — немцами, и ни одного собственно шведа), отбыли "за консультациями" назад в ставку Кристиана II, осаждающего в это время не признающий его власть Стокгольм. И на этом дело, наверное, и закончилось бы, поскольку занятым войной датчанам было совершенно не до далёкого "медвежьего угла", тем более принадлежавшего не лично им, а бунтующим шведам. Но спустя несколько месяцев вспыхнувшее восстание, и последовавшие неудачи сторонников короля, заставили последнего вспомнить о возможном союзнике по ту сторону Ботнического залива. И уже зимой, по покрывшему залив льду, в Овлу прибыл гонец из Стокгольма, с письмом, подписанным королевскими наместниками в Швеции Густавом Тролле и Ёнсом Андерсеном Бельденакке. И тут Андрей, впервые с момента начала этой авантюры, растерялся, не зная, как ему на это реагировать. Когда он строил свои планы, то никак не предполагал чего-то подобного. Воспользоваться смутой в Швеции, и вернуть Русскому государству кусок формально его, но фактически давно потерянных земель, это да. Но влезать непосредственно в датско-шведские разборки, особенно на данном этапе, не было никакого желания. Нет, он понимал, что такая ситуация может сложиться, и даже закладывал в планы подобную возможность. Но предполагал, что это произойдёт гораздо позднее, когда всё будет уже решено и останется лишь получить свою выгоду от послезнания. И уж никак не думал, что его попытаются втянуть в это дело прямо сейчас, в самый разгар событий. Однако и игнорировать происходящее он тоже не мог, и, поэтому, приняв письмо, Андрей, позвав толмача и закрывшись в своём рабочем кабинете, попытался прочитать, что же ему написали королевские наместники.

Уж лучше он этого не делал! Ему пришлось трижды перечитать текст, и дважды обругать толмача, заподозрив того в халтуре, пока сквозь словесные кружева послания до него не дошло, чего же именно от него хотят. Охр...ть! Неужели нельзя было написать об этом более простым и нормальным языком? Если продраться сквозь все "красивости", постоянные отсылки к священному писанию и отбросить всю остальную "воду", которая занимала более девяноста процентов послания, авторы сего текста в сухом остатке припоминали ему его же собственные слова о том, что Россия является союзником и другом Дании, и как бы ненароком интересовались, не может ли русский воевода оказать содействие в борьбе с богопротивными шведскими мятежниками.

Пришлось садиться и строчить ответ, в котором, с соблюдением всех принятых в это время политесов, написал, что, да, поскольку государь всея Руси является другом и союзником датского, шведского и норвежского короля в одном флаконе, то он, как наместник и воевода великого князя, разумеется, рад оказать Кристиану II всевозможное содействие, для чего весной, как только вскроются льды, отпишет на Москву обо всех последних известиях, и запросит у своего государя дальнейших инструкций, ибо имея в своём распоряжении всего несколько сотен бойцов (и те, в основном, пехотинцы), он не знает, чем может с такими силами помочь сторонникам законного короля в их борьбе против мятежника и узурпатора Густава Васы. После чего отдал ответное послание гонцу, и со спокойной совестью вернулся к себе, надеясь, что адресаты в Стокгольме легко поймут, что их самым незатейливым образом просто посылают в одно место, и отвяжутся от него. Как же он ошибался! Не прошло и двух недель, как на горизонте нарисовался тот же гонец с новым письмом из Стокгольма, в котором его столь горячо и страстно благодарили за желание помочь "силам добра", что Андрей в какой-то момент даже заподозрил, что над ним, таким образом, просто издеваются. Но вторая, более конкретная часть письма навела на другие, к сожалению не менее грустные мысли. Королевские наместники соглашались с ним, что несколько сотен русских пехотинцев, пусть и вооружённых аркебузами, не помогут спасти "гиганта мысли и отца русской демократии", тьфу ты, то есть власть датского короля в Швеции, но им доподлинно известно, что в Овле хранятся большие запасы пороха, и не мог бы воевода продать им часть оных?

А вот это был уже тревожный звоночек. Ему прямым текстом намекнули, что в Швеции хорошо знают положение дел в Овле, и секретом не является ни численность гарнизона, ни его вооружение, ни количество припасов. И если об этом знают сторонники датского короля, то, однозначно, в курсе и их противники. Впрочем, нечто подобное Андрей подозревал и ранее. Город был заполнен беглецами из Швеции, которые надеялись спастись здесь от идущей на их родине войны, и то, что среди них были шпионы заинтересованных сторон, не вызывало ни малейшего сомнения. Сюрпризом стала лишь высокая их информированность, говорящая о глубоком проникновении данной агентуры в гарнизон и городской управленческий аппарат. Недоработал он, ой недоработал! Да ещё Густав, будь он неладен, Васа молчит, и до сих пор на связь не выходит. Однозначно, про их давний разговор в Любеке он помнит, но даже виду не подаёт. Впрочем, Андрей очень даже понимал его. Позиционировав себя как "национального лидера" шведов он просто не мог начинать своё правление с уступки части земель иному государству. И даром, что по договору, который шведы сами же и подписали два столетия назад, эти земли им не принадлежат. Но они уже привыкли считать их своей собственностью, и пока им не понавтыкаещь как следует, в противоположном не переубедишь. Да и сам Густав, можно не сомневаться, надеется на то, что Каянскую землю получится за шведами сохранить. В конце концов, сколько этих русских в Овле? И будет ли великий князь воевать со Швецией за этот далёкий от Москвы край? В результате получается, куда не кинь, всюду клин! С одной стороны, вроде бы как надо поддерживать короля Кристиана II Датского, который вообще-то официальный союзник великого князя Василия Ивановича, и благодаря поддержке которого русские во многом обязаны своими победами над литвинами в последней войне. И русско-датской торговле он покровительствует, да шанс того, что спорные земли он Русскому государств уступит намного выше, чем ожидать этого от Васа. Не говоря про то, что и как личность он Андрею во многом симпатичен. Вот только, с другой стороны, если планы Кристиана по слиянию Дании, Норвегии и Швеции в единую монархию осуществятся, то для Русского государства это будет не очень хорошо. Это, мягко говоря. Ибо, образовавшийся в этом случае северный монстр рано или поздно (и что-то подсказывало Андрею, что верно первое) заявит о своих претензиях на господство в регионе и территориальных претензиях к соседям (как помнил Андрей, те же датчане ещё в конце XVI — начале XVII веков с Россией из-за принадлежности Кольского полуостров спорили). А это означает столкновение с Россией, которое ещё неизвестно чем закончится. Если даже русские и победят в этом противостоянии, то цена за это может быть очень даже немаленькой. Достаточно вспомнить, сколько пришлось потратить времени, сил и средств, чтобы совладать хотя бы с одной Швецией, которая только в XIX веке стала маленькой мирной европейской страной, а до этого железная поступь шведских полков заставляла содрогаться чуть ли не всю Европу. А если против России будет не только Швеция, а совокупная мощь скандинавских стран? Бр-р, даже думать об этом не хочется.