Фанфик на "Князь Барбашин"

Низложенный Сеадет-Гирей бежал на север, где укрылся в Перекопе, а Ислам-Гирей взял его в осаду: оставалось лишь подождать, пока голод вынудит противника сдаться. К маю 1524 года положение старого хана стало совсем отчаянным, и окончательную победу Ислам-Гирея ожидали со дня на день. Но помощь к Сеадет-Гирею пришла откуда не ждали. Сахиб-Гирей, незадолго до войны освобожденный ханом из заключения, решил поддержать своего старшего брата, и, находясь в Кырк-Оре, отправил Ислам-Гирею письмо в котором соглашался признать его новым ханом и прося прислать в Кырк-Ор двух беев для дальнейших переговоров. Не заподозрив ловушки, Ислам послал требуемых людей, но по прибытии они были арестованы Сахибом, который объявил их заложниками и потребовал от их людей покинуть Перекоп.

Узнав о пленении своих родовых старейшин и опасаясь за их жизнь, мурзы скомандовали своим войскам прекратить осаду и отправиться по домам. А оставшийся без армии Ислам-Гирей был вынужден с немногими людьми покинуть Перекоп, уйдя в причерноморские степи.

Но и после этого внутренняя смута в Крыму не прекратилась. У Ислам-Гирея оставалось в ханстве немало сторонников, а поставленный в благодарность за помощь на должность калги-султана Сахиб-Гирей имел собственное видение политики государства, отличное от ханского. Став крымским калгой, он смог, наконец, осуществить то, ради чего и прибыл в Крым: собрать войско против Русского государства, ради освобождения Казанского юрта.

Ему казалось, обстоятельства полностью благоприятствовали задуманному. Уже весной 1524 года в Казанском крае началось восстание против русского владычества, первоначально сумев разгромить посланные против них отряды. И даже успех масштабного карательного похода в феврале-марте 1525 года против восставших не привёл к окончанию восстания. И уже летом 1525 года из Казани в Москву доносили о новых волнениях. По плану Сахиб-Гирея и поддерживающей его "партии войны", в Казанский юрт был послан его племянник Сафа-Гирей, который должен был возглавить восставших, став новым казанским ханом. А крымцы, массированным ударом с юга, отвлечь на себя русские войска, не дав тем сосредоточиться на восточном направлении. И хотя Сеадет-Гирей не особо поддерживал эту идею, но спорить с братом не стал, позволив калге-султану поступать так, как он считает нужным. И в июне 1525 года Сахиб-Гирей во главе 15-тысячной армии выступил к русским рубежам.

Однако, едва начавшись, поход был прерван. Узнав, что большая часть крымской армии покинула полуостров, Ислам-Гирей решил взять реванш за свою прошлую неудачу. Он пробился через весь Крым к самому Кырк-Ору и сразился там с Сеадет-Гиреем. Небольшой турецкий отряд, охранявший хана, был разбит, и Сеадет-Гирей был вынужден опять бежать, а его соперник вновь занял престол.

Но удержаться на троне ему не удалось и в этот раз. Едва узнав о произошедшем, Сахиб-Гирей отменил поход на Москву, и войско вернулось в Крым, вынудив Ислам-Гирея выехать за пределы ханства.

* * *

*

Тем временем и в Москве не сидели на попе ровно, и не смотря на вспыхнувшее вскоре после покорения Казанского ханства, как и в памятной Андрею иной реальности, восстание части тамошнего населения, не обделяли своим вниманием происходящие события и в других татарских юртах. Особенно в Поволжье, где после известных события 1523 года разворачивались самые настоящие "игры престолов". В Ногайской орде сцепились меж собой в борьбе за власть бий Агиш и Мамай-мурза, который осенью 1523 года осадил Астрахань, где после гибели Мухаммед-Гирея вновь воцарился хан Хусейн. Но не поддержанный бием и другими мурзами, Мамай был вынужден отступить. В свою очередь, Хусейн стал сколачивать коалицию против Мамай-мурзы в которую намеревался привлечь как крымского хана Сеадет-Гирея, так и ногайского бия Агиша. Последний же, в свою очередь, с целью упрочнения своей власти, обратился к литовскому великому князю с просьбой освободить из литовского заточения последнего хана Большой орды Шейх-Ахмеда, которого он намеревался посадить на престол в Астрахани, дабы затем совместными усилиями ногайцев, литовцев и астраханцев нанести удар по Крыму. И в отличие от известного Андрею варианта истории, когда бий Агиш был убит случайно столкнувшимся с его становищем уехавшим в 1524 году из Казани Сахиб-Гиреем, тут бежавший годом ранее Сахиб "разминулся" в пути с Агишем, благодаря чему, после того как в 1524 году скончался астраханский хан Хусейн, Сигизмунд I снизошёл до настойчивых просьб ногайского бия и весной 1525 года отпустил "загостившегося" у него Шейх-Ахмеда на Волгу.

Не дремали и в Москве, где ещё в 1524 году, едва получив известия о кончине хана Хусейна, по предложению Мамай-мурзы, организовали военный поход на Астрахань с целью посадить там на престол своего кандидата, в лице Абдул-Рахмана, сына бывшего астраханского хана Абдул-Керима. В декабре 1524 года под Казанью начался сбор 5-тысячного русского войска, которое двинулось вниз по Волге. Подойдя к Астрахани 4 февраля 1525 года, на следующий день русские подвергли город краткому артиллерийскому обстрелу, после которого пошли на штурм. Астраханцы сопротивлялись недолго, и столица ханства быстро пала, а жители ханства присягнули на верность Абдул-Рахману, который, в свою очередь, признал себя "подручником" (вассалом) русского государя и принял обязательство выплачивать ежегодную дань в 3 тыс. осетров и даровать русским купцам право беспошлинной торговли.

Но Абдул-Рахман недолго правил в завоёванном им при помощи русских городе. В мае 1525 года он был свергнут силами ногайского бия Агиша, посадившего на ханский престол Шейх-Ахмеда. Вот только России воцарение в Нижнем Поволжье литовского ставленника нисколько не улыбалось, и уже летом того же года на Волгу был послан 3-тысячный отряд под общим командованием князя Ивана Васильевича Пронского. Войску предписывалось идти на Астрахань в судах и "промышляти своим делом, как его милосердный Бог поможет".

Первыми, до подхода остальных войск, достиг Астрахани пятисотенный отряд казаков. Узнав, что хан не в столице, а разбил свою ставку в дельте Волги, в двадцати верстах от побережья Каспия, казаки стали продвигаться к морю. Окружив лагерь татар, русские напали на них ночью, разгромив ханский лагерь и вызвав панику. Но к утру Шейх-Ахмед, получив подкрепления от ногайцев, смог организовать оборону, вынудив казаков отступить. Но, не смотря на этот небольшой успех, ханство было обречено. Подошедшие пищальники без боя заняли Астрахань и Шейх-Ахмед предпочёл вступить с русскими в переговоры, уверяя их в своей лояльности Москве и готовности дать "правду" недавно водрузившему на себя царский венец Василию Ивановичу. Но русские никак на это не прореагировали. Укрепившись в городе они "по Волге казаков и стрелцов раставили и отняли всю волю у Нагай, у Астророханцов рыбные ловы и перевозы все".

Последний удар по астраханскому хану нанёс Мамай-мурза, начавший военные действия против Шейх-Ахмеда, который потеряв всех своих союзников, не имея никаких надежд на возвращение престола, преследуемый ногайцами бежал в Азов, под турецкую защиту, а оттуда уехал в Константинополь.

Таким образом, вся территория Астраханского ханства оказалась в русских руках. Оставалось сделать последний шаг. И хотя Мамай-мурза предлагал восстановить на престоле в покоренном ханстве вместо Шейх-Ахмеда свергнутого ранее Абдул-Рахмана, в Москве рассудили иначе. Независимость Астрахани была окончательно упразднена, посажен русский воевода и введена русская администрация.

Получая все эти новости, Андрей лишь испытывал чувство глубокого удовлетворения. Даже без его прямого вмешательства соотечественники, взяв разбег, успешно рвались вперёд. Тут как бы не пришлось их притормаживать. Впрочем, вроде бы, в отличие от того, что происходило при аналогичных событиях в его истории, "головокружение от успехов" общество хоть и испытывало, но вот большого желания "водрузить крест на святую Софию" или немедленно ринуться на завоевание Крыма не проявляло. Нет, были отдельные личности, горячо призывающие к решительному "броску на юг", но их было мало, и в глазах людей они были скорее эдакими оригиналами, чем властителями дум. Да и сам Василий Иванович предпочитал сохранять с Сеадет-Гиреем мирные отношения, благо оный тоже предпочитал "дружить" с Русским государством, сосредоточившись на противостоянии с Литвой. Тем более, что последняя словно с цепи сорвалась. И года не проходило, чтобы черкасский и каневской староста Остафий Дашкович не организовывал набег на территорию Крымского ханства, а отпуск Шейх-Ахмеда, старого врага Гиреев, и вовсе поставил Вильно и Салачик на грань войны.

И подобное поведение Дашковича вызывало некоторые вопросы. Прежде всего, они касались поведения сидящих в захваченных поднепровских городах русских воевод, которые почему-то беспрепятственно пропускали литовские суда, везущие в Канев и Черкассы военные припасы. А то, по слухам, и сами их отряжавшие. Да и сам староста как-то слишком спокойно ходил в набеги на татар, совершенно не опасаясь получить за время своего отсутствия "удар в спину" со стороны русичей. Андрей даже заподозрил, что между русским царём и Дашковичем достигнуто некое тайное соглашение. Что, разумеется, было невозможно без согласия "патрона" черкасского старосты в лице великого гетмана Константина Острожского, который недавно, вот ведь совпадение, яростно разругался с поляками.

Во время недавней войны с Тевтонским орденом князь Острожский в очередной раз подтвердил свою репутацию лучшего военачальника великого княжества Литовского, который успешно заняв всё Понеманье и взяв штурмом Мемель, на волне успеха решил увенчать свою голову лаврами главного победителя "крыжаков" и захватить Кёнигсберг. Но тут, узнав, куда он нацелил своё войско, взвились ляхи, считавшие столицу Ордена своей "законной" добычей, и не желавших видеть над ним литовские знамёна. И король Сигизмунд I, поддавшись давлению своих польских вельмож, приказал Острожскому оставить Кёнигсберг в покое, указав в качестве причины этого "стоп-приказа" возникшую со стороны ливонцев угрозу северным границам княжества. Впрочем, по мнению Андрея, эта опасность была сильно преувеличена королём. Да, захват литвинами Понеманья привёл Ливонию в состояние крайнего возбуждения, поскольку там, и не без причины, опасались, что следующей целью литовской агрессии могут стать их земли. И если раньше оказываемая военная помощь тевтонцам была частной инициативой отдельных лиц, то теперь в дело вмешался сам магистр Вальтер фон Плеттенберг, который стал буквально демонстративно готовиться к войне. Вот только на созванном в Ливонии ландаге города и епископии, как только зашла речь о выделении денег на войну, тут же заняли примиренческую позицию, отказываясь предоставить необходимые средства. И военное возбуждение как-то само собой затихло. Так что Острожский, посчитав, что у него "украли победу", обиделся на поляков и, оставив гарнизоны в понеманских замках, демонстративно отбыл в южные области княжества, объяснив свои действия необходимостью борьбы с татарской угрозой.

И вот тут Москва, с точки зрения Андрея, повела себя несколько неожиданно. В том варианте истории, который он помнил по своей прошлой жизни, после захвата Казани и, особенно, Астрахани русское правительство немедленно начало наступление на Крым и долгое время обхаживало Вильно на предмет совместных действий против татар. Но сейчас, не смотря на казалось бы благоприятный момент, никаких наступательных действий не ведётся, и предложений Литве о создании антикрымского союза с Россией не озвучивается. Что, с позиций послезнания, выглядит весьма необычно. С одной стороны то, что страна не собирается с горем пополам тащить войска через Дикое поле, чтобы тупо биться головой о Перекоп, радовало. Но с другой стороны подобное расхождение в поведении и настораживало. Впрочем, в результате недолгих размышлений на эту тему, он пришёл к выводу, что ничего странного в подобном различии в действиях русских властей тогда и сейчас нет. И всё объясняется разницей царящих в той и нынешней церкви разными идеологемами. Во времена Ивана IV во внутрицерковной борьбе уже твёрдо победили иосифляне, энергично проповедовавшие своеобразный вариант "крестового похода" против "басурман". Как подозревал Андрей, не в последнюю очередь для того, чтобы отвлечь внимание дворянства от церковной земельной собственности, удовлетворив их претензии за счёт завоеваний. И смогли увлечь этой идеей, как молодого царя, так и значительную часть аристократии. Но сейчас ситуация противоположная: у кормил церковной власти находятся нестяжатели, "земельный голод" дворян в значительной части удовлетворён изымаемыми и пускаемыми в раздачу церковными землями, а с Османской империей большая часть нестяжателей предпочитает сохранять хорошие отношения. Поэтому, в сложившейся ситуации, русское правительство, пользуясь установившимися относительно мирными отношениями с Крымским ханством, предпочитало закреплять за собой уже завоёванное и обращать свои "дальние взоры" в совершенно иных направлениях.

В своей прошлой жизни Андрей горячо интересовался историей, жадно читал работы учёных-историков, "зависал" на тематических форумах, но даже при такой его "подкованности" в этом вопросе, когда он попал в это время, то очень часто сталкивался с весьма неожиданными, или, в лучшем случае, малоизвестными для себя фактами. Например, многим ли известно, что так называемое Сибирское ханство и Искерский юрт, это не одно и то же? Последний, ещё в конце XV века откололся от обширного Сибирского юрта, образовав самостоятельное государство во главе с родом Тайбугинов. А поскольку взаимоотношения между этими государственными образованиями, по понятным причинам, не отличались теплом и дружелюбием, и, не смотря на попытки тюменских ханов возродить былое величие, их могущество постепенно таяло пока, в конце концов, сибирские земли оказались в вассальной зависимости от Ногайской орды и Казанского ханства. Именно по этой причине, при Иване IV, после покорения Казани в Москву и явились послы от Ядгар-бека Тайбугина (Едигера), который был готов принести русскому царю вассальную присягу как новому правителю Казани, ханы которой и были в предыдущие годы сюзеренами Искерского юрта. Сейчас, правда, оным "княжеством" правил его отец Касым, но и его поведение сильно походило на то, которое демонстрировал Ядгар, который, узнав о падении Казани, вовсе не стал спешить с принесением присяги новому сюзерену, а решил выждать несколько лет, пока не убедился, что русские закрепились в Среднем Поволжье всерьёз и надолго. Вот только сейчас русичи, не занятые войной с Крымским ханством, менее всего готовы были терпеливо ждать, пока нерадивый вассал решит-таки выполнить свои обязательства. Да и складывающаяся в Поволжье обстановка невольно способствовала этому. Тут Андрею даже вмешиваться не пришлось, разве что в личных разговорах свои мысли по этой теме высказывал.

Захват Астрахани автоматически сделал Русское государство соседом Ногайской орды, которую в это время раздирала внутренняя "замятня", в каковую неизбежно вовлекались и соседи ногайцев. Не избежали этой судьбы и русские, кои и ранее вели свою "игру" среди кочевников, а теперь и вовсе получили дополнительные возможности влиять на ситуацию. Как оказывать помощь "своим" группировкам, так и ослаблять тех, кто считался недругом. И среди оных было выступавшее на стороне бия Агиша Сибирское (Тюменское) ханство, в то время как Москва поддерживала его соперника Мамай-мурзу. К этому добавилось ещё и то, что Тюменское ханство поддерживало казанских мятежников, поэтому по нему и было решено нанести удар с целью для подрыва сил первого, и поддержки позиций второго.