Фанфик на "Князь Барбашин"

Тем временем Степан Гурьев вышел на середину зала и поднял правую руку, привлекая к себе всеобщее внимание. И как только все взгляды присутствующих оказались обращены к нему, заговорил:

— Здраствуйте гости-господа дорогие! Извиняйте, что припозднился на ваше почтенное собрание, но задержали меня срочные известия, кои гонец из Москвы привёз.

Все тут же обратились в слух, хорошо понимая, что из-за какой-то мелочи Гурьев не стал бы перед всеми выступать. А тот продолжил:

— Поступили новости из Первопрестольной, что по указу государя нашего, царя и великого князя Василия свет Ивановича заключён мир со свейскими немцами. И король свойский Густав согласился возвратить государевы древние отчины в Каянской земле, да Выборгские погосты по реку Кюмень. А ещё, по тому договору, купцам русским в Швеции даруется свободный торг...

Не успел Гурьев договорить, как его голос потонул в радостном гомоне. Торговля со Свейской землёй издавна считалась одной из выгоднейших на Руси. Именно из Швеции поступала большая часть ввозимого качественного железа, а также меди и олова, продажа которых на внутреннем рынке приносила купцам немалые барыши. Но после того как Густав Ваза восстал супротив датского короля Кристиана, и порушил прежние договорённости, торг со свеями захирел, а в прошлом году и вовсе прекратился. И сейчас, прознав, что свейские города вновь открыты для них, собравшиеся купцы сразу же стали прикидывать свои будущие доходы от плавания в Стекольну.

У Никиты оставался вопрос по Сумской земле, но задавать его не стал. И так всё ясно. Раз Густав назван королём, следовательно в Москве признали его власть над этими землями, а значит немногочисленным сторонникам Кристиана II придётся вновь бежать оттуда в другие страны.

Наконец возникшее оживление стало стихать, и все вернулись к прежней повестке сегодняшнего собрания. Вопрос с караванами решили быстро, не став тянуть кота за хвост. Претендентов на роль старшин последних было немного, так что обсуждение их кандидатур не затянулось. Ещё проще обстояло дело с конвойными судами. В качестве оных, за определённую плату должны были выступить государевы корабли, так что частников было решено не нанимать. На что Сытин лишь огорчённо выдохнул. Была у него надежда, что и в этот раз удасться взять подряд на конвойную службу, но не свезло, так не свезло. А ещё капитана на "Ласточку" надо найти. Кондратий похоже завязал с морем окончательно, а Василич в этом году "вырос в чине" и получил под своё командование одно из компанейских судов. Так что, если на "Смарагде" (как "перекрестили" захваченную в прошлом году португальскую каракку) идёт он сам, то шкуте требуется новый кормщик. Последнее, впрочем, не обещало быть проблемой. Василич обещал свести его с одним своим знакомым, который ранее служил кормщиком на кораблях Компании, но пару лет назад был вынужден покинуть службу из-за пьяной драки на свадьбе у одного из своих знакомых. Провинность так себе конечно, тем более, что Василич уверял Никиту, что его знакомый никоим образом не выпивоха, а то что перебрал один раз, так с кем не бывает. Да и в иной ситуации и не узнал бы никто. Мало ли кто кому морды по праздничным дням бъёт? Но на беду кормщика, избитый им оказался одним из пайщиков Компании, да не из последних, которого мало того, что неизвестно каким ветром занесло на сие празднество, так ещё оказался весьма злопамятным человеком. И наутро, опохмелившись, тот не только ничего не забыл и не простил, но и настоял на увольнении обидчика, да ещё другим купцам нашептал, чтобы того не брали на службу. И вот уже второй год тот вынужден перебиваться случайными заработками, и готов ухватиться за любую возможность вновь уйти в рейс.

Тем временем, в зале начали разгораться самые настоящие баталии. Пока ещё только словесные, но могущие в любой момент дойти до рукоприкладства. Покончив с вопросом о караванах и конвоях, собравшиеся перешли к выборам таможенного головы, и тут сошлись интересы нескольких влиятельных партий. Уступить пока ещё никто не был готов, и градус царящего напряжения среди присутствующих постепенно повышался. Таракановы упорно двигали на освободившееся место своего человека, но неожиданно против них единым строем выступили такие именитые люди, как Сырковы, Ямские и Корюковы, поддержанные многими менее известными купцами. Видимо "самовластие" Таракановых их уже стало порядком напрягать, вот и решили потеснить последних. И выборы нового таможенного головы в Норовском сочли весьма удобным поводом для этого. Шум нарастал, и в нём принимали участие всё новые и новые голоса. Пока ни одна из сторон не собиралась уступать. И как это часто бывает в подобных случаях, тема споров постепенно "съехала" с обсуждения кандидатов на совершенно иные темы. Кто-то вспомнил кому-то старые обиды, где-то что-то не поделили. В какой-то момент ситуация стала патовой и словесные аргументы в споре стали уступать место кулакам, и председательствующему пришлось долгое время из-зо всех сил колотить по столу деревянным молотком, призывая разошедшихся спорщиков к порядку.

— Тихо! Зачем понапрасну поднимать шум, собратья? Разве мы тут все не честные купцы? И не лучше ли поберечь свои силы для драки с немцами, чем мутузить друг друга на радость последним?

Кое-как буянов удалось утихомирить, и те разошлись по своим углам, зыркая в сторону оппонентов мрачными взглядами. Кстати, представители Компании пока в споры никак не вмешивались, хотя их голос в сложившейся ситуации мог стать решающим. Что, в свою очередь, косвенно подтверждало слухи о разладе между Шуйскими и Таракановыми, иначе бы первые уже давно поддержали последних. Но и на стороне их оппонентов компанейцы не спешили выступать, словно чего-то выжидая.

Глядя на нахохлившихся присутствующих Никита только покачал головой, и было решил покинуть собрание. Те вопросы, которые его интересовали, он порешал, а затянувшиеся прения по поводу нового таможенного головы стали его уже утомлять. Он уже было поднёс к губам кружку, чтобы перед уходом допить остаток прохладного кваса, как неожиданно слово взял Угорь Волк. Все притихли, понимая, что похоже в Руссо-Балте определились со своей позицией, и сейчас собираются её озвучить. А это значит, что как минимум значительная часть "меньших" купцов перейдёт на сторону того, чью кандидатуру поддержат Шуйские, тем самым обеспечив его победу на голосовании.

Оглядев пристально смотрящих на него людей, Волк дабы промочить горло демонстративно отхлебнул из стоящей на столе кружки и обратился к присутствующим:

— Ну хорошо, други мои, я вижу, что нет среди нас согласия. Ведь оба претендента хороши, и хотя есть у каждого из них и недостатки, но как говорил Спаситель наш: кто не без греха?

За столам одобрительно, но настороженно загудели, всё ещё не понимая, куда клонит выступающий. А тот продолжил:

— Но вижу я, что в товарищах согласья нет, а значит и на лад их дело не пойдет, И выйдет из него не дело, только мука.

Одобрительный гул в задних рядах, где сидели "молодшие" купцы стал сильнее, а вот среди именитых, наоборот, настороженность только возросла.

— А потому предлагаю я иного человека на должность таможенного головы, который ни с одним из присутствующих здесь уважаемых людей не связан, а значит судить и рядить будет по справедливости.

— И кто же такой будет-то? — с некоторой насмешкой выкрикнул со своего места Фёдор Боровитинов. Будучи одним из виднейших представителей новгородского купечества, он до этого в царящий спор не встревал, занимая нейтральную позицию. И его вопрос вызвал одобрительную реакцию собравшихся — все прекрасно понимали, что любой купец для занятия вакантной должности не подходит, ибо должен, как минимум, обладать приличным капиталом, дабы в случае чего нести ответственность перед казной. Оно ведь как всё устроено: ежели собрал более указанной суммы, то часть излишка твоя награда, а ежели недобрал, то будь добр возмести недоимку из своей мошны. Так что маломочные купцы для роли таможенного головы не подходят, а все "лучшие" торговые люди считай все друг с другом повязаны. Кто кому если не брат, то сват или кум.

Но Гурьева этот вопрос нисколько не смутил.

— Да, думаю, вы все его знаете, а если не знаете, то слышали! Он хоть молодой, да ранний, но себя показать успел. Предлагаю выбрать таможенным головой Никиту Григорьева сына Сытина!

— Кхе! — Никита аж поперхнулся, услышав своё имя, и с изумлением уставился на Степана Андреевича. Вот уж не ожидал от него такой подлянки.

Реакция присутствующих также была примечательной. Все ненадолго замолкли, и Сытин ощутил развернувшиеся в его сторону десятки пар глаз. А затем всех словно прорвало. Первыми очнулись задние ряды, и одобрительно загудели. Первые ряды отреагировали иначе, причём в неприятии кандидатуры Сытина объединились обе партии, как сторонников Таракановых, так и их оппонентов.

— Да ты, Степан Андреевич видимо сбрендил, безусого мальца на такое дело важное предлагать! — купца Николая Тишкина из "таракановцев" аж трясло от возмущения. — Тогда давайте моего Фрола поставим, он Никитки на два года старше!

— Не понимаю я вас, Николай Петрович, чем вас Сытин так, окромя его возраста, не устраивает? — Гурьев сохранял внешнюю невозмутимость, и казалось наслаждался происходящим. — Разве не доказал Никита Григорьев, что он хотя и мал, но не по возрасту удал? Многие из вас тут присутствующих видели его в деле, и скажите, в чём он просрамился или род свой обесчестил?

— Много ума не надо разбоем деньгу заработать! — о, это уже Голубев распетушился, весь прямо из себя образец благородного негодования.

— А тебе и завидно, Фома Макарьевич?! — неожиданно в защиту Сытина выступил видный купец Василий Образцов. — Я Сытиным давно знаю, ещё с дедом его, — кивок в сторону Никиты, — дела имел. Род их уважаемый, не голота пустомельная. Одна правда, годками он ещё мал, только из отрочества вышел, но хватку купеческую, да разумение немалое он уже успел показать. Так что не вижу ничего дурного в том, чтобы поставить его головой. А ежели по неопытности в чём и ошибётся, так всего есть старшие товарищи, чтобы его подправить да уму-разуму научить.

Одобрительный гул усилился. Образцова уважали. С Таракановыми или Корюковыми его, конечно, по богатству не сравнить, но вес в сообществе он имел немалый, и многие к его мнению прислушивались. Да и нежелание сажать в таможенные головы кого-то связанного с купеческой верхушкой заставляло многих прислушиваться к его словам.

Голубев хотел было что-то выкрикнуть в ответ, но был осажен Богданом Корюковым, который положив правую руку тому на плёчо что-то стал ему тихо выговаривать, отчего Фома как-то внезапно стух, хотя и продолжал яростно сверкать глазами.

Шум продолжал нарастать, угрожая вновь перерасти в обыкновенную свару "на кулачках". И председательствующий был вынужден предложить устроить перервым, дабы члены уважаемого собрания смогли прийти в себя и остыв, принять наконец-то взвешенное и удовлетворяющее всех решение.

— Уф! — вывалившись из здания клуба на улицу, Никита с наслаждение вдохнул морозный воздух. И высмотрев среди вышедших подышать свежим воздухом людей Гурьева, немедленно направился к нему. Хотя тот был и не один, будучи окружён о чём-то с ним беседующими людьми, но при виде Сытина они враз замолчали, и расступившись пропустили к представителю Компании.

— Доброго здоровичка, Степан Андреевич! И можно ли узнать, что сие только что было? — с места в карьер начал Никита. Оно, конечно, к старшим надо относиться со всем вежеством, но произошедшее выбило его из колеи, и ему было не до политесов. Впрочем, Гурьев не выглядел обиженным.

— И тебе не хворать Никита. — Гурьев на удивление выглядел весёлым и довольным жизнью. — А за происшешее, уж извини, что с тобой ранее не посоветовались. Решение приняли буквально перед собранием, некогда было тебя искать и уговаривать.

— И зачем всё это вам понадобилось?

— Да как тебе сказать. Таракановы много на себя брать стали. Их Бельские к себе переманивают, и внимание царёвых племянников им дюже лестно. Вот и требовалось их охолонить. Но так, слегка, без больших последствий. Чтобы просто вразумление пришли, и поняли, что Шуйские без них обойдутся, а вот они без Шуйских и пропасть могут. И никакие Бельские их не спасут. А ежели и заступятся, то такую плату за это потребуют, что овчинка выделки стоить не будет.

— И вы действительно полагали, что я смогу стать головой? — Обида у Никиты уже почти прошла, уступив место любопытству.

— Честно? — Гурьев покачал головой. — Вряд ли. Слишком молод ты для такого дела. Хотя, будь тебе годков поболее, очень даже могло выгореть. Сам видел, как многие купцы, даже не смотря на малый возраст, твою кандидатуру вполне принимали. Так что Таракановых и Корюковых мы пуганули, сейчас они по своим щелям разбежались, совет держат. Я не я буду, если скоро они придут договариваться.

В ответ на это Никитарешил промолчть. Чувствовать себя чужой пешкой, да к тому же которой ходят без её согласия, было обидно. Но разумом он понимал неизбежность такого. Будь он на месте Гурьева, возможно точно также поступил. Да и в будущем это могло ему засчетаться.

Собственно, как и предполагал Гурьев, так оно и произошло. Сытин, разумеется, не знал о чём договорились все заинтересованные стороны, но когда собрание возобновилось, то неожиданно оба основных кандидата заявили о самоотводе, предложив вместо себя... Василия Образцова. Как компромиссная фигура он удовлетворял всех, поэтому утвердили его быстро и единогласно, без долгих дебатов. Так что управились ещё до темноты, и с явным облегчением все стали расходиться. И только Фома Голубев не выглядел довольным, и Никита время от времени ловил на себе его потемневший взор.