О высоком достатке неизвестных, говорили их осанка, голоса и глаза. Ибо осанка их была властной, голоса были голосами людей привыкших отдавать приказы другим, а взгляд их был взглядом равного сэру Генри человека. Если не по происхождению, то уж точно по положению.
Именно осанка и голос, позволили министру выделить главного, среди сидевших у огня людей. Им оказался невысокий коренастый человек, совсем неблагородной наружности с блеклыми серыми волосами. Трое других гостя, сидевшие в высоких дубовых креслах, произвели на Пальмерстона более благоприятное впечатление. Однако та уверенность, с которой он шагнул навстречу лорду и голос со звоном стального клинка, прикрытого бархатными ножнами, моментально развеял заблуждения сэра Генри, кто есть кто.
— Мы весьма рады, что господин министр нашел время для встречи со скромными подданными английской королевы, по их просьбе — любезно молвил коренастый и сидевшие в креслах незнакомцы, почтительно засвидетельствовали лорду Пальмерстону своё почтение.
— Может быть, после холода улицы, милорд желает выпить грога или глинтвейна? Любезный хозяин снабдил нас этим добром с избытком — учтиво молвил курчавый крепыш с золотой серьгой в ухе, указав на ломберный столик, уставленный бокалами и ведерками для напитков.
— Вы очень любезны мистер... — высокий лорд сделал выразительную паузу, и крепыш моментально поспешил ему на помощь.
— Мистер Хикс, меня зовут Абрахам Хикс, милорд.
— Благодарю вас мистер Хикс, но я хотел бы с вашего позволения выпить глоток грога чуть позже — произнес сэр Генри.
— Как вам будет угодно милорд — молвил Хикс, обменявшись быстрым взглядом с коренастым гостем, сидевшим по правую руку от него — тогда может быть, сразу перейдем к делу?
— Именно это я и хотел бы вам предложить, джентльмены — многозначительно сказал Пальмерстон, и все направились к огромному обеденному столу, за которым могло уместиться ещё несколько подобных компаний.
— Позвольте представиться, милорд. Меня зовут Самуэль Барклай, это мистер Питер Фарроу, это мистер Джойс Хэндерсон — представлял коренастый купец своих товарищей, степенно склонявших свои головы перед лордом. Сэр Генри так же отвечал им сдержанным кивком. Все было чинно и благородно, без лишней суеты, которую, как известно, большие деньги весьма и весьма не любят.
— Все здесь присутствующие, являются представителями торговых кругов и банковских сфер, чья деятельность в той или иной мере связана с торговлей со странами Востока. В частности в наших руках находиться большая часть британской торговли с Турцией, Персией, Хивой, Бухарой и Кокандом. И мы очень насторожены последними действиями русского императора по отношению к Османской империи. Ни для кого не секрет, что эта держава серьезно больна множеством внутренних недугов, не позволяющих турецкому султану эффективно управлять своими обширными землями. И рано или поздно, но наступит момент, когда "больному человеку Востока", волей или не волей, но все же придется отказаться от своих владений, как в Европе, так и в Азии. И первым, кто хочет завладеть османским наследством, является русский царь, что только спит и видит, как захватить Константинополь и проливы — произнес Барклай, демонстрируя господину министру свою высокую осведомленность в дипломатических делах Европы.
— Мы мирные люди и хотим только одного, права на свободную торговлю по всему миру. И больше ничего! Но желание русского царя присоединить к России черноморские проливы, наносят смертельный удар по нашей персидской торговле. Сейчас, основной поток английских товаров идет в Персию через турецкий Трапезунд. Это самый безопасный и короткий путь в земли великого шаха, на котором у нас все отлажено до мелочей. Ни один турецкий и персидский чиновник, ни один солдат не смеют косо посмотреть на нашего представителя — от этих слов голос купца наполнился гордостью, в которой зазвенели стальные нотки.
— Однако если русские приберут проливы к рукам, это будет означать конец всей нашей черноморской торговле. Случись подобное несчастье и нам придется направлять наши караваны через Сирию и Ливан и далее через земли месопотамских курдов. А это крайне разорительно для мирных купцов, ведь в этих районах власть османов всегда была скорее номинальной, чем действительной — с горечью молвил Барклай, и его лицо наполнилось вселенской скорбью от одного только упоминания о возможных убытках.
— Мы, попросили вас о встрече, так как хорошо знаем вашу значимую роль в нынешнем правительстве, а так же вашу твердую позицию в отношении этих северных варваров. Скажите милорд, королева сможет, защитить интересы её верных подданных или нет? — спросил высокий гость и четыре пары глаз, тревожно уставились на Пальмерстона в ожидании ответа.
Хорошо когда люди остро нуждаются в тебе, а когда ты выступаешь в роли их спасителя, это приятней во стократ. Именно таким спасителем и ощущал себя в этот момент сэр Генри.
— Могу со всей ответственностью сказать вам джентльмены, что у английской королевы и нашего правительства, нет более важной задачи, чем защита интересов Британии, а с нею и интересы её подданных, — величественно молвил министр, и напряженные взоры его собеседников сразу смягчились. — Что касается намерений русского царя, то они нам давно известны, благодаря отличной работе наших дипломатов. Николай действительно собирается в этом году захватить Стамбул и проливы, но смею заверить вас своей честью, что из этой затеи у него ничего не получиться. Мы готовимся нанести ему упреждающий удар такой силы, что уничтожит все его царство.
— Даже так!? — восхищенно воскликнул мистер Фарроу, не веря своим ушам.
— Да, господа, именно так и никак иначе. Вместо легкой прогулки за турецким наследством, русского царя ждет жестокий разгром, позорная капитуляция и заключение мира на наших условиях — торжественно изрек сэр Генри, изо всех сил стараясь придать своему лицу, невозмутимость римского претора вещающего диким варварам волю великого Цезаря. Однако это у него не совсем удачно получалось. Высокий пафос отчетливо присутствовал в голосе лорда, но заинтригованные его словами слушатели не обратили на это особого внимания.
Услышав часть важной тайны, они очень хотели услышать бы её продолжение, однако правила этикета встречи, не позволял им озвучить свое желание, дабы не уронить свой статус в глазах гостя. Сам сэр Генри также не торопился раскрыть своего рта. Ведь он был королевским министром, а не какой-то там базарной кумушкой, торопливо спешащей пересказать своей знакомой все узнанные ею последние новости.
В комнате воцарилась напряженная тишина. Все с нетерпением поглядывали друг на друга, в ожидании кто первым прервет затянувшуюся паузу, коим оказался господин королевский министр. По большому счету он мог не продолжать начатого разговора, ибо уже дал исчерпывающий ответ на заданный ему банкирами вопрос. Однако сэр Генри был весьма заинтересован в деньгах, сидящих перед ним людей. Ведь именно они и заставили высокого лорда покинуть свой дом в эту зимнюю стужу.
— Если джентльмены хотят, то для вашего полного спокойствия и спокойствия ваших компаньонов я могу более подробно ввести вас в курс планов предстоящей войны — доверительным тоном произнес лорд и к его тайной радости, каждый из собеседников торопливо кивнул головой. Господа банкиры надежно проглотили аппетитную наживку, под названием "Большая тайна" и Пальмерстон приступил к действиям.
— Обычно, от людей, посвященных в столь важную государственную тайну, требуют клятв молчания, однако я не буду делать этого. И не потому, что не верю вашему слову, господа. Совсем наоборот. Просто с этого момента, ваше молчание будет равноценно золоту самой высокой пробы. Отныне любое, вольно или невольно сказанное вами слово постороннему человеку, обернется разорительным убытком вашим компаниям и интересам — Говоря так, сэр Генри, умело закручивал пружину интриги, словно завзятый ярмарочный факир, выступавший перед почтеннейшей публикой, пришедшей в его балаган, желая увидеть настоящее чудо.
Пальмерстон требовательным оком посмотрел на господ финансистов, как бы предоставляя им последний шанс хорошенько подумать, прежде чем пересечь Рубикон познания большой государственной тайны, но это оказалось излишним.
— Значит, в скором времени будет большая война с русскими, сэр? — спросил Барклай, уверенно сжигая за всей своей компанией, мосты к отступлению.
— Да, именно большая война мистер Барклай, что по своей силе и масштабностью превзойдет знаменитый поход императора Наполеона 1812 года — начал уверенно вещать пред зрителями господин министр.
— Однако, как показал опыт этого похода, с русскими нужно быть чертовски осторожным. Начиная войну с ними, император Наполеон имел под своим началом свыше полумиллиона солдат. А к её концу командовал лишь десятью тысячами, большую часть которых составляла не участвовавшая в боях императорская гвардия — настороженно молвил Хэндерсон, но сэр Генри уже был готовый ответ.
— Пусть вас не волнует судьба армии покойного властелина французов. Сегодня во главе похода на Россию стоит королева Виктория, коей благоволит божественное Проведение. И не надо скептически улыбаться мистер Фарроу. Я сказал о Проведении и это не просто так оброненные всуе слова! Сегодня самый благоприятный момент для нападения на Россию, поскольку её армия и флот по своей силе значительно уступают армии и флоту Её Величества! — властно бросил господин министр, бросив холодный взгляд в сторону банкира.
— Благодаря божьим помыслам и гению английской мысли, наша страна на сегодняшний день по любому виду промышленности и в первую очередь по вооружению, далеко опередила любую страну Европы, а тем более Россию. На данный момент почти все корабли флота Её Величества либо пароходы, либо паровые корветы! Тогда как русский флот сплошные парусники, а число их пароходов, можно пересчитать по пальцам одной руки — для убедительности, высокий лорд потряс перед собеседниками растопыренными пальцами руки.
— Вы скажите, что русские никогда не были сильны на море и будете правы, но и на сухопутном фронте мы далеко обошли их. Сегодня большинство английских солдат вооружены нарезными штуцерами, тогда как русские пехотинцы имеют исключительно гладкоствольные ружья. Благодаря этому факту, наши солдаты могут свободно поражать не только ряды вражеской пехоты, но даже его орудийную прислугу, находясь вне зоны ответного огня — говорил Пальмерстон, пытаясь потрясти воображение своих слушателей, но это было трудной задачей.
— Приятно слышать, господин министр, что армия Её Величества превосходит своего главного врага вооружением. Однако не стоит забывать, что император Николай в своем распоряжении имеет самое большое войско в Европе, способное своей численностью просто растоптать все британские полки — внес в беседу свою лепту сомнения Хикс, но он не застал Пальмерстона врасплох.
— Как человек не понаслышке знающий положение дел в нашей армии, я совершенно не согласен с прозвучавшим здесь сомнением. Пусть наши регулярные силы не столь многочисленны как дикие орды русского царя, однако война с Наполеоном наглядно доказала всему миру, что именно наши солдаты являются лучшими.
Именно они, под командованием славного британского народа герцога Веллингтона, наголову разбили под Ватерлоо армию Наполеона, тогда как князь Кутузов лишь заставил его отступить из России. Перед британским фельдмаршалом разбитый монарх сложил свой скипетр, тогда как русским достался только его походный сервиз, — покровительственно сказал сэр Генри, тоном старого школьного учителя, просвещающего молодую поросль. — Впрочем, мне вполне понятны ваши опасения относительно численности русских армий, но спешу сообщить вам, что наши солдаты не будут одиноки в этой войне. Главная тяжесть в предстоящей войне ляжет не на их плечи.
— И кто же будет тогда главной ударной силой? Австрийцы? Пруссаки? Сардинцы? А может как при короле Георге, будем покупать ганноверцев для подавления американского бунта? Или может быть турки! Но учтите господин министр, русские очень хорошо наловчились их бить! — раздались со всех сторон колкие вопросы. Слышать их для Пальмерстон было унизительно, но он любезно предоставил денежным мешкам возможность поупражняться в остроумие, а затем изрек.
— Нет, господа, вы как всегда не угадали. Главным ударной силой этой войны будут французы, чей император спит и видит, как смыть позор нанесенный русскими его дяде. Это у него идея фикс.
— И как дорого, обойдется королевской казне французское пушечное мясо? — быстро спросил Хэндерсон, презрительно скривив рот. — Новый властитель Парижа наверняка попытается взвинтить цену на своих солдат, чье мастерство определенно уступает солдатам Бонапарта.
— Вы несправедливы к моему французскому другу, господа. У его солдат есть хороший боевой опыт войны в Алжире, который вопреки мнению многих скептиков, все же стал французской колонией. Сегодня стяг императора французов, развивается рядом с нашим стягом, но если бы вы знали, каких трудов стоило мне уговорить Наполеона, забыть старые обиды и принять нашу сторону против русского царя.
— Я слышал, что во многом этому помог сам Николай, когда отказался признавать в императоре французов своего венценосного брата — подпустил шпильку Барклай, но лорд ничуть не смутился.
— Да, это правда. Но именно благодаря моим усилиям этот камешек раздора породил то, чего в истории Европы никогда не было! Военный союз двух самых сильных держав в мире. Отныне нет в мире такого государства, что смогло бы устоять против мощи нашей Антанты! — торжествующе произнес Пальмерстон и слегка зарделся от гордости за творение своих рук. Ранее, подобного союза в Европе действительно никогда не было, ибо Англия и Франция всегда находились по разную сторону баррикад. Это известие потрясло господ финансистов до глубины души, однако высокий лорд продолжил раскрывать государственные секреты, ибо главная задача ещё не была решена.
— Как вы понимаете, господа, главным оружием нашего союза является флот. Именно им мы нанесем свои разящие удары, и первой кто испытает на себе их силу, будет русская Балтика. Сначала наши моряки изгонят русские гарнизоны с Аландских островов, которые тут же будут возвращены шведам. Этот хитрый ход подвигнет короля Оскара присоединиться к нашему союзу, в надежде вернуть себе Финляндию. Было бы очень хорошо, если шведы начнут войну за страну озер, но если только стянут свои войска к границе будет тоже неплохо. Так или иначе, но Николай будет вынужден направить часть своих сил для охраны своих северных рубежей — Пальмерстон на секунду замолчал, давая слушателям проследовать за ходом своей мысли, а затем продолжил.
— Пока русский царь будет занят противостоянием королю шведов, наш флот нанесет свой главный удар по Кронштадту. За один день, могучие орудия наших кораблей разнесут бастионы этой крепости по кирпичику. Находящийся в нем русский флот будет уничтожен, подобно тому, как герцог Веллингтон уничтожил датский флот, а Петербург разделит печальную участь Копенгагена. Руины русской столицы мы также отдадим шведам, прорубленное царем Петром окно в Европу, будет навечно заколочено. Стоит ли говорить, что гибель главного флота страны и её столицы, вызовет волну недовольства в русском обществе и непременно породит заговоры против царя. Для русского дворянства это обычное дело, желающие поднять бунт среди них всегда найдутся.
