— Ваше превосходительство! Михаил Павлович! Веди нас на проклятого врага, спасу нет глядеть, на их знамена, над нашем бастионе! — возбужденно кричали они Ардатову, позабыв обо всем на свете.
— Подождите братцы. Чуть стемнеет, и двинемся лягушатников в ров сбрасывать, — отвечал им Ардатов, пока еще не имея представления как ему брать курган. В том, что это будет тяжелое дело, и что, возможно, он будет убит при этом, граф старался не думать.
Несколько пуль выбили кирпичную крошку рядом с Ардатовым. Противник явно заметил его присутствие, и, не желая зря испытывать судьбу, генерал отступил за угол. Отдав трубу в руки адъютанту, он собрался пойти к командирам, когда к нему подошел инженер-полковник Геннерих в сопровождении поддерживающего его солдата. Голова Геннериха была обвязана бинтом, сквозь который проступали алые пятна крови.
— Зачем вы сюда пришли, Петр Карлович!? — удивленно воскликнул Ардатов, но инженер недовольно махнул рукой.
— Голова, сильно болит от контузии голова, а я вам о многом должен сказать, — произнес Геннерих бледный как смерть, постоянно морщась от боли. — Я думаю вам это надо знать, Михаил Павлович. По приказу генерала Тотлебена на случай захвата Малахова кургана противником, было заложено несколько фугасов. Один из них находится рядом с горжей, но мы к нему не успели провести электрический провод — скороговоркой выпалил Геннерих, прежде чем резкая гримаса боли перекосила его лицо. Инженер стал быстро оседать на руки своего спутника.
— Где!? Где находиться, этот чертов фугас, Петр Карлович!? — прокричал Ардатов буквально в ухо инженеру, боясь, что он потеряет сознание.
— Он знает, — чуть слышно проговорил Геннерих и скосил глазами в сторону солдата. Это действие отобрало у него последние силы, раненый безвольной куклой повис на руках графа.
— Доктора! Скорее, доктора! — громко крикнул Ардатов к стоявшему рядом адъютанту и, не теряя времени, обратился к спутнику инженера.
— Кто таков? Знаешь, где фугас под горжей?
— Саперный унтер-офицер Чеснович. Так точно знаю ваше превосходительство — четко доложил помощник Геннериха.
— И как нам к нему добраться тоже знаешь?
— Так точно, через горжевой ров. Там находится замаскированный лаз, который ведет к нужной нам подземной галерее. Отыскать его дело плевое.
— Сможешь подорвать? — прямо спросил Ардатов и от его слов, у собеседника глаза заблестели азартным блеском.
— Сделаем, ваше превосходительство.
— Сделай, родной. Сделай, а иначе столько людей погибнет и Севастополь с ними, — взмолился граф. Чесновича был готов немедленно броситься в горжевой ров, но Ардатов удержал его, приказав подождать того момента, пока войска будут готовы к атаке.
Охваченный лихорадкой скорой смертельной схватки, граф с нетерпением слушал доклады офицеров и торопливо отдавал нужные приказы, время от времени, сверля пылающим взглядом ненавистный ров. Услышав известие о скором штурме кургана, солдаты принялись подбадривать друг друга радостными криками. Все рвались в бой и никто не испытывал ни малейшего страха перед возможной смертью.
Убедившись, что все готово, Ардатов махнул рукой саперу и тот, замерев на секунду, стрелой полетел к горже кургана. Французы с большим опозданием отрыли беглый огонь по бегущему в их сторону саперу. Однако Чеснович, словно заговоренный пролетел все открытое пространство и кубарем скатился в горжевой ров.
— Есть! — радостно выкрикнул Ардатов и тут же обратился к пехотинцам Азовского полка, желавшими первыми ворваться на курган, дабы посчитаться за своих погибших товарищей. — Выступайте сразу после взрыва, без раскачки! И не колонною, а гурьбой ребята. Дорога каждая секунда. Главное сбить зуавов с горжи, а там мы подоспеем.
— Не сомневайтесь, Михаил Павлович, сделаем, — не по уставу отвечали солдаты генералу, но Ардатов не обращал на это никакого внимания. Требовать от солдат в такой момент положенного обращения, по глубокому убеждению графа, было верхом глупости.
Тем временем у горжи Корниловского бастиона события текли своим чередом. Вначале зуавы только забавлялись столь неординарным поступком русского солдата, посчитав Чесновича просто неадекватным человеком. Явно собираясь поразвлечься над русским чудаком, они принялись методично обстреливать край рва, ожидая, что рано или поздно сапер попытается выбраться наружу.
Так продолжалось несколько минут, которые показались Ардатову вечностью.
— Давай, сапер, давай! — слетали с его губ страстные призывы, но Чеснович упорно не подавал признаков жизни. Сердце Михаила Павловича забилось в неистовом темпе, когда со стороны горжи, в направлении рва двинулось несколько стрелков, с явным намерением разобраться с этим непонятным русским.
— Огонь! — приказал Ардатов и сейчас же из всех укрытий, по приближающимся ко рву зуавам загрохотали выстрелы. Русский огонь был столь плотен, что вражеских солдат буквально разбросало в разные стороны, что вызвало большое замешательство среди остального гарнизона. На траверсах тревожно забегали алжирские стрелки, заподозрив что-то неладное.
— Давай Чеснович! Давай родной! Вре... — не договорил Ардатов и в этот миг страшной силой взрыв сотряс Малахов курган.
— Вперед братцы!!! Дави их ребята!!! Режь их в бога душу!!! — кричал граф солдатам, сопровождая свои призывы бранными словами, которым мог позавидовать любой извозчик. Крики Ардатова сорвали с людей хлипкие остатки человеческой сути, и теперь их уже ничто не могло остановить на полпути. Выкрикнув из своей груди глухой звериный рев, они, неудержимой лавиной, ринулись вперед, жаждя только одного: убивать, убивать, убивать.
Ещё не осели клубы дыма и пыли, ещё не пришли в себя оглохшие и ослепшие от взрыва зуавы, а людская масса некогда бывшая ротой Азовского полка уже перебежала по чудом уцелевшему мостку через ров и, обтекая горжевой вал, ворвалась внутрь бастиона.
По яростным крикам, лязгу и истошному вою доносившегося с кургана, граф ясно представлял картину творившегося там в этот момент. С какой охотой он сам оказался среди дерущихся на смерть солдат но, к большому сожалению Ардатова, в эту минуту его место было в тылу. Отбросив в сторону душевные эмоции, граф твердой рукой строил штурмовые колонны, и направлял их на курган в помощь сражающимся товарищам.
Французы, которых азовцы еще не успели сбить с траверсов неповрежденного края горжи, пытались остановить их наступление оружейным огнем, но он уже был не столь губителен как прежде. Кроме того, отчаянные крики погибающих за их спинами товарищей, лишали зуавов спокойствия за свой тыл и многие из них безбожно мазали. Все это, позволяло русским колоннам, быстро переходить по мосту через ров и проникать внутрь редута.
Ардатов уже отправил на курган полтора батальона поддержки, прежде чем сам двинулся на штурм вместе с ротой Ладожского полка. Сдав командование над резервами генералу Пахомову, граф решил лично пойти на курган, строго наказав генералу отправить вслед за ним еще одну роту, для полного закрепления успеха.
Зуавы ещё иногда постреливали с траверсов кургана, когда Ардатов вместе с солдатами миновал заваленный телами убитых горжевой ров и приблизился к укреплению. За всю свою жизнь графа повидал немало ужасных 'прелестей' войны, но то, что он увидел в узком проходе горжи, потрясло его до глубины души.
По сути дела, прохода как такового не было вообще. На всем своем протяжении в шесть шагов, он был полностью забит человеческими телами, лежащими друг на друге нескольким рядами. Высота этого завала доходила до пояса взрослому человеку и чтобы проникнуть в редут, атакующим солдатам приходилось с разбегу запрыгивать на столь отвратительное препятствие.
С огромным внутренним омерзением, Ардатов миновал это ужасное место, подойдя к месту взрыва фугаса, дабы в полной мере смог оценить минное мастерство Тотлебена. Мощный взрыв заряда почти полностью уничтожил горжевой вал, вместе с находившимися за ним вражескими солдатами.
От взрыва так же сильно пострадали стоявшие на траверсах кургана стрелки, а также французы, стоявшие вблизи руин наблюдательной башни кургана. В числе пораженных взрывной волной был и сам генерал Мак-Магон, руководивший обороной бастиона. Крупный осколок камня угодил ему прямо в лоб, от чего герой штурма русской твердыни потерял сознание и в таком состоянии был взят в плен солдатами Азовского полка.
Его пленение крайне скверно сказалось на всей обороне кургана. В столь важный и ответственный для французов момент, не нашлось той твердой руки, которая была способна пресечь панику в рядах солдат, возникшую после подземного взрыва. В первую очередь сильно испугались зуавы. Храбрые и отважные в бою, они ничего не смогли противопоставить своему первобытному страху перед неизвестным оружием врага, способного внезапно поражать их из-под земли.
С ужасом и отчаянием бросились алжирцы в разные стороны от места взрыва, сбивая с ног и заражая своим страхом самих французов. Не прошло и двух минут, как все они принялись испуганно метаться по бастиону, пугливо озираясь по сторонам, в ожидании новых взрывов русских мин.
Именно в этот момент, со штыками наперевес, через горжу прорвались азовцы. Отлично понимая свою обреченность, они торопились свершить свою кровавую месть, прежде чем падут от вражеских пуль и штыков.
Клубы пыли и дыма еще только начали оседать на израненную землю Малахова кургана, а азовцы принялись безжалостно уничтожать врага, всеми возможными способами. На момент атаки на кургане находилось свыше семи тысяч солдат императора, но у них не хватило сил отбить атаку 'русских дьяволов' как впоследствии назовут азовцев бежавшие с кургана французы.
Густые клубы пыли, поднявшиеся над Малаховым курганом после взрыва мины, не позволили Пелесье быстро разобраться в обстановке. Вначале генерал посчитал, что на кургане взорвался один из пороховых складов, что никак не могло повлиять на его оборону. Лишь только когда с бастиона исчезли императорские знамена, и в сторону французских траншей устремились толпы беглецов, командующему стало ясно, что Мак-Магон потерпел неудачу.
Не желая смириться с неудачей, Пелесье отдал приказ вновь штурмовать курган, бросив в атаку дивизию гвардейских егерей Камплона. Им предстояло пройти всего сорок шагов открытого пространства разделяющие передовые траншеи французов и русские бастионные рвы, но на этот раз им в полной мере пришлось испытать на себе силу картечи защитников кургана.
По быстро приближающимся к бастиону французам, азартно палили пушки 2 и 3 бастиона, вели огонь батареи Корабельной стороны, стрелял и сам Малахов курган, из своих так и не заклепанных врагом пушек.
На банкетах, сильно пострадавших от ядер и бомб неприятеля, егерей Камплона ждали русские солдаты, щедро заплатившие своей кровью заплатившие за право обладания Корниловским бастионом. Пулями, штыками и прикладами, они уверенно сбрасывали в ров рвущихся на курган французов, укладывая новый слой человеческих тел, поверх тех, кто уже погиб ранее.
Егеря Камплона несли огромные потери от русской картечи и пуль, однако не собирались отступать. Подбадривая друг друга гортанными криками, французы упорно лезли на склон бруствер а, взобравшись на него, смело вступали в рукопашную с защитниками кургана.
Однако упорство и героизм императорских егерей, столкнулись с героизмом и упорством людей, которые были готовы умереть на бастионе, но не отступить. В самый жаркий момент боя, одному из защитников кургана вдруг показалось, что на переднем бруствере вдруг мелькнул морской мундир, шитый золотом.
— Нахимов! — радостно выкрикнул солдат и тут же пал сраженный вражеской пулей. Однако его крик был услышан и подхвачен другими защитниками кургана.
— Нахимов!!! Павел Степанович!!! Ура!!!— радостно кричали солдаты, и сила этого имени поднимало из их сердец небывалую храбрость и отвагу, и нагнетало в души врагов сильный страх.
Схватка моментально вспыхнула с такой силой, что егеря Камплона не суждено устоять под напором защитников бастиона. Смятые и раздавлены в считанные минуты, они бросились бежать прочь от кургана, спеша спрятаться в своих траншеях.
Пелесье, однако, не был бы самим собой, если бы не попытался вновь штурмовать курган. Видя, как храбро сражались солдаты Камплона, генерал решил еще раз бросить их в бой, дав им в помощь, полк гвардейцев из своего резерва, твердо веря, что они будут той соломинкой способной переломить хребет верблюду. Командование этой штурмовой колонной Пелесье возложил на генерала де Фуа, с которым 'африканец' служил вместе в Алжире.
И в третий раз, на Корниловский бастион, полностью утративший свой первоначальный вид, под громкие крики, прославляющие императора, стали накатываться плотные цепи французов. Всего только шесть пушек Корниловского бастиона могли вести прямой огонь по врагу. Все остальные были либо повреждены, либо их прислуга была полностью выбита. Казалось, что уже ничто не сможет помешать гвардейцам, вновь водрузить императорское знамя над позицией русских, но на помощь Ардатову, вновь пришел инженерный гений генерала Тотлебена.
Едва только курган был очищен от врага, к Михаилу Павловичу подвели несколько человек, которые все это время находились в полуразрушенной арке башни кургана, откуда начинались минные галереи бастиона.
Атака французов застала саперов в тот момент, когда они проводили подземные работы согласно приказу полковника Геннериха. Грязные, усталые и измученные нехваткой воздуха люди, доложили Ардатову о нескольких фугасах, которые были заложены в галереи накануне наступления неприятеля и не были взорваны из-за отсутствия приказа.
Ардатов возблагодарил небо за помощь, в который раз посланную ему в самую трудную минуту этого дня. Едва только ряды французы приблизились к Корниловскому бастиону, как четыре взрыва, неторопливо и величаво прогремели над истерзанным полем битвы.
Мощные пороховые заряды, установленные русскими саперами для отражения нападения врага блестяще выполнили свою задачу. При помощи провода, минеры приводили в действие заложенные под землей фугасы по приказу Ардатова, находившегося на бастионном валу. Внезапные подземные взрывы произвело сильнейшее впечатление на врагов. Не успевал осесть один поднятый взрывом столб земли, как под ногами противника немедленно грохотал новый, что вызывало уцелевших солдат в страхе бежать прочь, спасая свои жизни.
Среди погибших или раненых от взрывов мин, было очень много офицеров, которые шли в атаку передних рядах. В числе их оказался командир егерей генерал Камплон получивший ранение ноги, а сам де Фуа получил серьезную контузию. Лишившись командования, атака французов моментально захлебнулась. Напуганные взрывами солдаты дрогнули и подгоняемые залпами ружей и картечи, поспешили ретироваться.
Беглецы еще только прыгали в родные траншеи, а по французскому воинству уже шел панический слух о том, что все пространство перед Малаховым курганом напичкано русскими минами. Подрыв минных фугасов на Корниловском бастионе и в его предполье прочно вселил сильный страх в души французских солдат. Получив наглядный урок, теперь они просто боялись покинуть свои траншеи, и ни о какой новой атаке не могло идти и речи.
