Последнее Поколение. Цена ошибки

Девушка нахмурила брови пытаясь восстановить в памяти его имя или хотя бы лицо, но так и не смогла ничего, кроме внимательных жёлтых глаз, что заглядывали в самую душу. Кажется он ушёл через несколько дней после того как провёл свою первую и последнюю лекцию. Для него ученика не нашлось.

Ещё один дар пропал бесследно.

Свой дар Кристин ещё не получила, её наставница уходить пока не собиралась, постоянно вспоминая о каких-то мелочах, что мешали ей наконец передать свои способности девушке, закрепив их клятвой, чтобы через какое-то время сама Кристин поступила точно также. Низенькая, пухленькая Эллен в чём-то неуловимо напоминала ей саму себя — жизнерадостную, суетливую, совершенно рассеянную, и в то же время довольно избалованно-высокомерную и ленивую.

— Эй, ты хоть сделай вид, что тебе интересно. — Кир, не удержавшись, толкнул сестру в бок.

— Не хочу притворяться. Всё равно не запомню ничего. — Беззлобно отмахнулась девушка, глядя в глаза своей точной копии только в мужском варианте. Брат пожал плечами и вернулся к прослушиванию лекции, торопливо записывая в пухлую тетрадь на пружинках, вырванные из рассказа Тима обороты и фразы мелким почерком.

Кристин чуть-чуть понаблюдав, как брат то и дело замирал, прикрыв глаза прислушиваясь к тихому голосу наставника, а потом, вздрогнув, начинал снова писать, делая понятные только ему сокращения и пометки на полях, продолжила разглядывать подростков. До сих пор она не смогла выучить их имена, хотя и не очень-то стремилась. Сидящая на первом ряду девушка с непослушными медными кудрями, что с самого начала собрания пыталась законспектировать лекцию после сорока минут беспрерывной писанины брезгливо отодвинула от себя потрёпанный блокнот и теперь, подперев кулаком острый подбородок с небольшой ямочкой, рассматривала своего соседа, который что-то увлеченно рисовал карандашом на старой уже и так исписанной столешнице. Словно почувствовав чужой взгляд, парень обернулся, оценивающе осмотрел девушку из-под чёлки пшеничного цвета и улыбнулся. Совершенно открыто и приветливо, как могут улыбаться только маленькие дети.

Ещё через ряд устроились двойняшки, как их про себя окрестила Кристин — слабая пародия на них с Киром. Эти постоянно сорились и казались скорее обычными знакомыми, нежели братом и сестрой или хотя бы друзьями. Девушка скривилась, разглядывая славянские черты лица девочки младше её года на два, что была совсем не похожа на своего брата. Не то, что она, Кристин. Девушка с гордостью взглянула на Кира и снова перевела взгляд на двойняшек, которые как раз собирались затеять очередной спор прямо во время лекции. Вот девочка недовольно встряхнула головой, приводя тёмно русые неровно обрезанные пряди в ещё больший беспорядок, и отчаянно жестикулируя начала о чём-то втолковывать хмурому братцу. Прямо за ними устроилась взрослая девушка никак не меньше двадцати лет. Лицо совершенно расслаблено, прямо светиться умиротворением и счастьем. Взгляд темных почти чёрных глаз рассеян и устремлен, куда-то сквозь стену к одной ведомой только девушке цели.

Кристин помотала головой, отгоняя наваждение. Вот ещё, мечтательница нашлась...

Целитель должен уметь чувствовать людей, да и не только их. Но тут надо быть осторожным, можно случайно перешагнуть грань и раствориться в чужом сознании.

Хотя куда ей с её нелюбовью к людям в Целители? Кристин, не выдержав, улыбнулась — вот такая она противоречивая. Есть чем гордиться.

А вот Кир ещё не определился с даром, вообще-то именно он с самого начала хотел быть Целителем. А теперь, когда стало ясно, что здесь первой оказалась сестра — рассчитывал на Воина.

Словно услышав мысли Кристин, наставник закончил речь не утешительным выводом, что всё равно, сколько анализов не проводи, до правды не докопаешься.

— Ну что ж, и в заключение могу сказать, — Тим, порывшись в карманах пиджака, достал изрядно помятый листок, — что теперь стало окончательно ясно у кого из вас какой дар. К сожалению ещё пятеро к новому поколению не принадлежат и являются совершенно обыкновенными магами.

Бедняги. Девушка покачала головой, с легкой насмешкой наблюдая, как подростки начали переглядываться, словно надеясь увидеть на соседе табличку "не подходит". Не спеша наставник начала зачитывать список, грустно вздыхая, когда очередной подросток, ссутулившись, покидал зал.

— Энтони, увы.

Тот самый мальчик с пшеничной чёлкой, наверное, единственный из тех, кто выбыл, выглядел почти довольным.

— Почему "увы", Тим? — Он легким движением закинул на плечо сумку. — Всегда мечтал стать художником. Ну, эту магию. Всем удачи! — Энтони повернулся к оставшимся подросткам и искренне им улыбнулся, той самой детской улыбкой, на миг освятившей зал подобно вспышке. Только Кристин показалось, что эта улыбка была адресована именно ей.

— И, наконец, Кир. Вот уж точно не ожидал. — Мужчина ещё раз посмотрел на список, словно надеясь, что там что-то измениться.

— Это невозможно! — Кристин сама не заметила, как вскочила на ноги, испуганно смотря на наставника. "Сон, сон, сон,... пусть это будет сном...". — Он же мой брат! Если у меня есть дар, должен быть и у него! — Девушка обвиняющее ткнула пальцем в двойняшек. — Как у них!

— Прости, но это не так. — Наставник покачал головой и поджог лист, наблюдая, как бледное пламя лениво слизывает с бумаги написанные кривым, сильно наклоненным почерком, имена. — Мне, правда, жаль, Кристин. — Он пожал плечами, словно извиняясь, потом покачал головой, не соглашаясь со своими мыслями, и продолжил. — Кстати, и я сегодня с вами прощаюсь, для меня приемника не нашлось. — Его улыбка больше была похожа на маску — гротескную и жуткую. — Так что я завтра ухожу.

— Так передай дар Киру! Мы не можем расстаться, он же... он часть меня! — Кристин чувствовала, что выглядит,... нет, даже не глупо, а ничтожно. Она же и так знает ответ, и вовсе не хочет слышать его ещё раз, но теперь придётся.

Но Тим, прекрасно понимая состояние девушки, только промолчал.

Остальные упорно отводили взгляды, будто пытали понять как это — быть разделенным на две части, когда твою половину отрывают от тебя? Только та девочка, кажется,... Наташа, смотрела прямо ей в глаза, словно пыталась поддержать Кристин. Что она может понимать?! Девушке казалось, что она сейчас захлебнётся в переполнявшей её боли безнадёжности, и отчаянной яркой ненависти.

Кир осторожно подёргал сестру за рукав модной вычурно-пёстрой кофточки, что должна будет войти в моду лет так через сто — сто двадцать. Впрочем, кому интересно время? — если оно легко изменяется, пытаясь угодить новому поколению.

— Успокойся, мы ещё встретимся. Сегодня. Дома. Что на тебя нашло? — Юноша встал из-за стола и, закинув тетрадь с конспектами в сумку, не прощаясь, вышел из зала. Только кивнул Тиму, словно пытаясь ему что-то мысленно передать.

А Кристин осталась стоять на месте, чувствуя, как краска смущения заливает её щеки. Только подумать! Опозорилась перед остальными! Так глупо... Девушка встряхнула головой, наблюдая, как пружинят идеально завитые светлые пряди и, гордо вскинув подбородок, опустилась на место, пронзив особо любопытных подростков презрительным взглядом.

Аристократка от мозга костей безупречно брезгливая и надменная. Хранящая в глубине души улыбчивую добрую девочку, верящую в чудеса.

Наивную глупую девочку, продолжившую в них верить даже тогда, когда стало ясно, что чудес не бывает даже в сказках.

* * *

Они сидели на кухне небольшой квартиры в самом центре Лондона. Стены, обклеенные тяжёлыми дорогими обоями, модный кухонный гарнитур, мелькающие картинки с радостно щебечущей дикторшей на широком плазменном экране большого телевизора не перекрывающей тонким голосом монотонный гул машин с улицы, что изредка разбавляли нетерпеливые гудки и чьи-то вскрики.

Когда-то она так это любила. А теперь казалась запертой в душной крошечной клетке.

И чай уже давно остыл. Почему-то здесь они всегда пили именно остывший час с терпким ароматом пряностей. Сидя друг напротив друга за прямоугольным простым столом, что резко выделялся в шикарном интерьере. Грубо и некрасиво, но правильно. Сжав в руках хрупкую фарфоровую чашку и разглядывая в ней размытое отражение.

— Вчера умер Энтони.

Кристин подняла голову, с удивлением заглядывая в родные глаза, точную копию её собственных. Точнее когда-то точную, теперь же... бледные выцветшие, окруженные тонкой сетью аристократических морщин глаза, внимательные, знающие, что удивление сестры ненастоящее.

— Кто? — Девушка брезгливо дотронулась кончиком пальца до чуть мутноватой поверхности чая, наблюдая, как разбегаются маленькие круги.

— Энтони, он ушёл вместе со мной. Неужели не помнишь?

Кристин наморщила лобик.

— Хм... что-то припоминаю. Но почему? Авария? — Она ещё раз изучила чай, прежде чем поднести чашку к плотно сжатым пухлым губам, осторожно втянула носом запах корицы и сделала крохотный глоток.

— Старость. Между прочим, ему и так перевалило за сотню. — Кир сдержанно улыбнулся. — То, что в нас есть чуть-чуть дара, не изменяет нашу суть. Да, мы живём дольше и в меньшей степени подвержены болезням, но всё равно остаёмся смертными.

— Не продолжай. Каждый раз мне мерещится обвинительная интонация. — Девушка ещё чуть-чуть отпила и отставила чашку.

— Мерещится. — Легко согласился Кир. — Мне, между прочим, скоро исполниться сто десять. Юбилей. И когда-нибудь нам придётся продолжить этот разговор. Если мы не опоздаем.

Несколько минут царила тишина. Казалось, даже шум машин остался где-то далеко-далеко, утонув в этой вязкой тишине, наполненной с одной стороны спокойствием, а с другой застарелой болью и непониманием. Единственным звуком продолжавшим проникать через эту пелену было противное тиканье круглых тяжёлых настенных часов. Кристин разглядывала свои руки, Кир отвернулся к окну продолжая сжимать в руках фарфоровое чудо, так за два часа и не притронувшись к чаю.

— Прекрасный художник. Он частенько заходил ко мне в гости. Даже собирался мне какую-то картину подарить, да не успел.

— Кир, пообещай мне одну вещь. — Кристин резко его перебила.

— Какую? — Он отвлёкся от изучения серой улицы за окном и рассеянно посмотрел на сестру.

— Ты всегда будешь рядом. Пообещаешь? Пообещай, что не оставишь меня! Прошу... — На последних словах девушка почти кричала, но "прошу" — отзвучало еле слышным шёпотом.

— Конечно. Обещаю. — Кир улыбнулся. — Как же я тебя оставлю сестрёнка? Да никогда в жизни. У нас впереди ещё будет целая вечность.

— Спасибо, тогда я пойду.

Худой высохший старик проводил грустным взглядом по-прежнему молодую девушку и быстрыми большими глотками допил холодный чай. Ещё несколько лет в этой квартире раз в месяц будет витать запах пряностей...

Ты же обещал...

Отрывок 2

— > Tempora mytantym, et nos mytantym in illis [Author:w]

Алив тихо кралась по узким улицам лабиринта. Стены и каменные плиты тропы, обильно поросшие мхом, гасили еле слышный шорох плаща. Тёмно-зелёный с красными вкраплениями — такой мох рос только в мало изведанных частях города, где слишком тонкие стены, словно узор покрывали изломанные трещины. А какие-то куски плит и вовсе раскрошились от времени и условий, создав выщербленные ямы на тропе, заполненные мутной отравленной водой с тонкой засохшей корочкой грязи. На ней слишком легко можно было поскользнуться и подвернуть ногу или, случайно пробив корочку, окунуться в ярко оранжевую жижу, — тогда избежать заражения будет не просто, а это — долгие недели лечения. Алив старалась по мере возможностей обходить такие ямы. Иногда попадались участки, не покрытые тяжелыми плитами, и под ногами появлялась размягчённая чёрно-рыжая земля. Возносившиеся на головокружительную высоту стены, практически полностью скрывали небо и тонкую чуть блестящую пленку защитного купола, делая представление о времени суток весьма смутным.

Ни обычные люди, ни Старшие, не заходили на такие территории. Формально, запрета не было. И всё же редко находились те, кто решались преступить невидимую границу. Почему — никто толком не знал. Возможно, проблема была в повышенном фоне радиации, хотя амулет Алив ничего не выявил, или в мутантах. Только не тех, что в обилии населяли город, а в лишённых последнего разума кровожадных тварях — которыми родители и дети постарше пугали малышню. В центе города было спокойно, а вот за окраины никто поручиться не мог. Возможно, большая часть россказней жителей была сказками, а и что-то откровенной глупостью.

Но всё-таки сказки просто так не сочиняются...

А может, была какая-то ещё не известная причина, но негласное правило существовало, переступить через которое решались лишь отчаянные смельчаки, или обычные идиоты. Ни к тем, не к другим Алив себя не причисляла, да и отошла она от границы совсем не на много, всего несколько улиц и перекрёстков. В обычной обстановке девочка ни за что не решилась на этот шаг, но любопытство взяло верх.

Необходимость оставаться незамеченной отнимала возможность передвигаться быстрее. Но идущая впереди фигура, закутанная в серый балахон, шла быстро, не оборачиваясь, явно разбираясь в поворотах-ловушках, и тупиках. И девочка через какое-то время, осмелев, перешла на быстрый шаг, чтобы не потерять фигуру из вида.

За странными существами, появляющимися в лабиринтах города, Алив начала следить сравнительно не давно — месяца три, четыре назад. Серыми тенями, скользя по узким улочкам, растворяясь в переходах каменных плит поросших мхами и лишайниками, они, казалось, ничем не выделялись среди остальных. Взгляд против воли норовил пройти сквозь эти существа. Но что-то было в их движениях общее, не походящее на суетливость остальных жителей города, что цепкий взгляд девочки через силу преодолевал эту странную особенность.

Эти существа прекрасно знали город. Преследуя их, Алив открыла для себя много обходных путей и тайных лазов. Словно тени они появлялись ниоткуда и так же никуда исчезали.

Хотя так, она думала сначала, ещё не очень хорошо познав все прелести слежки. Сначала ей удавалось пройти за этими существами несколько улиц или переулков, и она теряла след. Скорее всего, виновата в этом была её невнимательность. Девочка всегда считала себя чересчур рассеянной, даже непозволительно. Но в прошлый раз ей удалось проследить за одним из существ до конца. Это событие многое расставило на свои места.

Во-первых: эти странные люди, а то, что это всё-таки люди, сомнений практически не вызвало,... так вот — они были магами. Именно этот факт заставил Алив начать следить за ними. Магия, как таковая, в городе была под строжайшим запретом. Конечно, обычные люди и колдовать-то не умели. Но тот бедняга, что начинал рассуждать вслух на эту тему, приговаривал себя к казни — публичной и жестокой, также как и те в ком теплилась хоть капля проклятого дара. Использовать силу имели право только Старшие. Их власть охватывала весь город, и любой даже самый невероятный слух пресекался, резко обрубаясь на тех, кто его распространял. Единственное, что должен был знать любой житель города — Старшие — маги, единственные кто мог обратить проклятие в дар. Магия — безграничная власть над тупым стадом, коим и являются жители города.