Было решено скопировать энергоустановку "Воронежа" — работоспособность конструкции, а значит, правильность принятых технических решений, сомнений не вызывала, имелась какая-то документация, а еще командир БЧ-5 Сирый Сергей Николаевич, "мех от бога" (в итоге получивший за все сначала Сталинскую премию, а затем и орден Ленина). Точной копии не вышло, но "эскизный проект" (та же компоновка, все принципиальные решения) был соблюден. Пришлось с ноля создавать целые отрасли промышленности — еще не работали в СССР с титаном, а ведь нужны были гафний (высокая способность захватывать нейтроны, используется в регулирующих стержнях) и цирконий (изготовление ТВЭЛов, и других элементов реактора), всю промышленность по их добыче, выплавке, обработке приходилось создавать с ноля. Какие-то сведения у нас были, но далеко не полные. Хорошо хоть вспомнили про Ковдорское месторождение в Мурманской области, где цирконий у нас добывали (а также, вроде, Томск, Чита, Нижний Новгород — там тоже что-то было). И что обращаться надо с осторожностью, так как пыль циркония на воздухе самовоспламеняется со взрывом. И у всех наших, "воронежских", на слуху было, как лопухнулись у нас с нержавейкой, и лишь после серии аварий с тяжелыми последствиями поняли, что в первом контуре нужен титан. Как осваивали технологию, история отдельная — достаточно сказать, что первый рабочий образец энергоустановки, про который наши остряки говорили "мотор был очень похож на настоящий, но не работал" (прим.авт. — слова из "12 стульев"), имел в этой части все же нержавейку, как временное решение, чтоб получить хоть какой-то опыт. Реактор был запущен в сорок восьмом, в специально построенном бетонном помещении, и уже летом сорок девятого демонтирован (хорошо, серьезной аварии не произошло). А в пятидесятом мы рапортовали Советскому Правительству, что готова к работе первая серийная установка. Та самая, которая после была включена в электросеть города Молотовск, став первой в мире рабочей АЭС! А заодно и тренажером для экипажей.
Принятие за прототип "воронежских" агрегатов имело еще одно огромное значение. Зная массогабаритные характеристики и приблизительную компоновку даже еще не созданных машин, можно было формировать корпуса кораблей. Первым был ледокол, как и в иной истории носивший имя "Ленин". Смешно, но его эскизный проект был взят из какого-то популярного журнала, вроде "Моделист-конструктор", или "Морская Кампания", нашедшегося на компе нашего штурмана, Сан Саныча, фаната военной и морской истории — напомню, что эскизный проект, это принятие всех принципиальных технических и компоновочных решений. Пришлось скрещивать тот "Ленин" с энергоустановкой подводного крейсера "проект 949" — так что копией корабль из этого времени, так же построенный на ленинградской Адмиралтейской верфи, не был. Хотя бы потому, что вместо 49 тысяч "лошадок" на валу в оригинале, копия едва выдавала 25 тысяч, а спаренная, соответственно, полсотни. При том, что у исходного "Ленина" было 44, так что ледопроходимость (при меньших размерах корабля) даже улучшилась.
Первый в мире атомный корабль, так как американской лодки "Наутилус" тогда не было даже в проекте. Заложен в сорок восьмом, спущен весной пятидесятого, ударным трудом был готов в июне пятьдесят первого. Выдержали сроки, как у того "Ленина" (с августа 1956 по сентябрь 1959). По мировым меркам, не так уж быстро — у американцев, линкоры "Айова" и "Нью Джерси" строились по два с полтиной года, а один из авианосцев типа "Эссекс" поставил рекорд, четырнадцать месяцев от закладки до подъема флага. И у нас, как в той версии истории, так и в этой, до 1953 года были построены крупные серии эсминцев и подлодок, и больше десяти крейсеров. Такой рывок дал сборочно-сварочный метод: когда в цеху, едва ли не на конвейере, делают крупные детали-секции, из которых на стапеле собирают корпус, как из конструктора. А немцы еще в войну додумались так варить из блоков подлодки, как автомобили.
Кооперация с ГДР привела к тому, что второй и третий атомные корабли также не несли военный флаг. Германские верфи справлялись с работой столь успешно, что лодок проекта "XXI-бис" в ВМФ СССР было больше, чем "родных" 613-го проекта (а ведь камрады еще и Фольксмарине обеспечивали). Еще они достраивали для нас первую пару авианосцев, "Чкалов" и "Леваневский", выполнили капитальный ремонт (с модернизацией) "Диксона" (наш трофей, бывший "Шеер") и "Таллина" (а это "Лютцов", купленный нами еще в сороковом). Немцы традиционно отличались высоким качеством постройки, и сначалу лишь выполняли наш заказ на некоторое электромеханическое оборудование — но когда в сорок девятом в Москву и Ленинград приезжала делегация германских промышленников и им был показан проект "Ленина", то товарищи капиталисты проявили к нему живой интерес. Но нам не был пока нужен еще один атомный ледокол — и тут Базилевский (главный конструктор Балтийского завода, также был посвящен в нашу Тайну еще в 1942 году) предложил такое (вместо "судна ледового плавания", по первоначальному замыслу должному идти в дополнение к ледоколу), что все были удивлены, этого у нас не строили еще никогда! По крайней мере, в Европе.
В ВМС США в войну уже были десантные корабли-доки, тип "Эшленд" (назначения ясно из названия), полное водоизмещение в девять тысяч тонн, брали в док-камеру три танкодесантных катера или до четырнадцати пехотно-десантных. Построено их было свыше двадцати единиц — но вот не припомню я, чтобы даже американцы использовали их в коммерческих целях. Из этого числа, пять единиц по ленд-лизу достались англичанам, и три, нам (прим.авт. — к сожалению, альт-история), так что специфику этого типа судов мы знали. И вот, следующий шаг сделан — родился новый класс судов, лихтеровоз!
В иной истории они оказались в тени контейнерных судов. Где большой грузооборот (а без него, и изощряться не надо) там всегда есть и развитая сеть железных и автодорог, и даже если разгружать в порту вроде Антверпена — работать с контейнерами проще, с доставкой прямо до двери получателя. Но в советской Арктике, все порты вдоль Севморпути — Амдерма, Диксон, Тикси, Певек — стоят как раз в устьях рек, и нет иных дорог рядом, и навигация коротка, так что задержка с разгрузкой критична, и получателем может быть какая-нибудь метеостанция или гарнизон на острове в архипелаге Новая Земля или Северная Земля, где нельзя принять большое судно, но наличествует хоть какой-то причал. Так что работать в режиме, прошел в одну сторону, сбросив груз у каждого пункта, затем вернулся, собрав лихтеры назад — оказывалось быстро и эффективно!
У нас в иной истории был построен "Севморпуть" в 1988 году. И должен быть заложен второй — но после проклятого девяносто первого года, заказ был отменен, а первенец несколько лет работал на трассе Мурманск— Дудинка, затем его хотели вывести из эксплуатации, "за отсутствием работы", и чем закончилось, не знаю (прим. авт — в связи с провозглашенной Путиным программой освоения Арктики, "Севморпуть" в 2013 поставлен на модернизацию, в 2016 введен в строй и работает, обеспечивая "северный завоз"). 68 тысяч тонн, при мощности почти в 40 тысяч лошадей — для СССР 1950 года это было слишком, в проект было заложено 21 тысяча тонн при одном "воронежском" реакторе. У нас не было свободных верфей под такое — ну что, геноссе, беретесь?
Работать немцы умели! Корпуса собрали в рекордный срок — два судна, "Карл Маркс" и "Фридрих Энгельс" были готовы также к лету пятьдесят первого, реакторы наши, все остальное сделано в ГДР. Обошлись нам оба "вождя-основателя" каждый в цену как полтора крейсера "68-бис" ("Ленин", чуть больше двойной цены крейсера). Учитывая что этих крейсеров для советского ВМФ за те же годы построили тринадцать, то нельзя сказать, что "атомная" программа ввергла советскую казну в чрезмерные расходы. Не ледоколы — но корабли ледового плавания, с мощными машинами, ледовым поясом, и ледокольным форштевнем. Самостоятельно могут идти через лед толщиной до одного метра, а с ледоколом — сквозь любой, хоть многолетний арктический.
И этим кораблям не предполагалось стоять без дела! Перевозки народнохозяйственных грузов от Мурманска на Дальний Восток и обратно пока еще были эпизодическими — но шел регулярный и увеличивающийся грузопоток из Норильского промышленного района, по Енисею и западному сектору Севморпути. Большие средства вкладывались в развитие северных портов, в гидрографическое обеспечение. Работали научные экспедиции на побережье и островах. Строились военные объекты — радиолокационные станции, аэродромы. Велись геологоразведочные работы — информация об огромных нефтегазовых богатствах Тюмени, Ямала, арктического шельфа вызвала интерес в Москве на самом верху, и пусть пока добыча обойдется дорого, и хватает для нужд СССР нефти Баку, Поволжья и Маньчжурии — но рост потребности в ней был уже заложен Госпланом в следующие пятилетки. И появление в Советской Арктике сверхмощного ледокола, а также грузовых судов нового типа, означало улучшение транспортного обеспечения в разы, если не на порядок.
Затем настала очередь подлодок. Первые атомарины были спущены в пятьдесят втором — тут же на Севмаше, две единицы. По мере накопления и отработки технологии, предполагается подключить Ленинград и Горький (на "Красном Сормове" лодки строились и в истории моей). И эти лодки гораздо совершеннее, чем первенец той истории, "Ленинский Комсомол", там поднявший флаг лишь в 1959 году! Когда здесь у нас будет в строю, больше десятка. А ведь флот, это не только корабли — но и система обучения экипажей, береговая инфраструктура. А также создание и отработка тактики — в иной истории, появление атомных лодок в этом аспекте было сравнимо с появлением пароходов в парусный век. Ведь атомарины, это первые по-настоящему эскадренные лодки, способные идти в одном ордере с надводными кораблями, а также служить быстроходным отрядом флота, поддерживая высокую скорость неограниченно долго. Они же — самое действенное ПЛО.
Мы пытались применить эту тактику еще у Нарвика, в марте сорок третьего. И на Средиземке в сорок четвертом — в память о том сражении, у меня есть наградной меч-катана, принадлежавший немецкому адмиралу Тиле (а тот получил от какого-то японца, за Лиссабон сорок третьего, где эскадра Еврорейха вместе с японской палубной авиацией схватилась с американским флотом). И как сказал мне Кузнецов (в этой реальности, нарком, теперь министр ВМФ — не было тут "дела адмиралов", а было "дело капитанов", когда загремели с постов и по этапу как раз Абанькин с компанией, инициаторы того дела) — надо ваш опыт на бумагу перенести, для следующих поколений. Первая редакция учебника уже есть — писал совместно с Видяевым, в этой реальности он не погиб, а на "Воронеже" с нами стажером ходил, теперь мне местную специфику разъяснял, и вообще, на мой взгляд, является наиболее подготовленным из местных кадров на должность командира атомарины. Успел и в Дальневосточной войне 1945 года очень хорошо себя показать (получил и тут Звезду Героя), и дивизионом "двадцать первых" на ТОФ покомандовать, дослужившись до кап-1. Даже завидую ему — если повезет сделать то, что мне не разрешили, идти на атомарине подо льдами от Полярного до Берингова пролива. А очень может быть, что придется — война в Китае притихла, но тлеет. Рискуя превратиться во Вторую Столетнюю, "до последнего китайца".
Этим летом хочется — наконец, в настоящий отпуск! А не урывками, неделя или десять дней в санатории. Обещал Анюте еще в войну — что когда-нибудь, с тобой на белом теплоходе, от Одессы до Батуми. А то и в Средиземку — Проливы наши теперь, и Народная Италия наш союзник. Но туда круизов еще нет, хотя возможно, через года два-три будут. Если уже и в Болгарию ездят наши советские граждане в отпуска. И мне Кузнецов обещал, отпуск в июне — в Москву вернусь, обязательно ему напомню!
Анна Лазарева.
Я — жена Адмирала из будущего. Уже десять лет.
В лето после Победы мне предложили демобилизоваться. Стать лишь женой и матерью, на что я имела полное право. Восстановиться в ЛГУ, откуда я ушла в сорок первом, отучившись два курса. Но я уже много слышала про тот мир, 2012 года, из которого к нам (путем неведомого науке феномена) попал атомный подводный крейсер со всем экипажем. Я не была уже прежней, беззаботной и доброй Анечкой, мои родители погибли в Ленинграде в первую блокадную зиму, а у меня за плечами была Школа, оккупированный Минск, партизанский отряд, и полсотни лично убитых фашистов. "Если тебе плохо, плакать должна не ты, а тот, кто в этом виноват" — Лючия считает эти слова моими, но я сама услышала их от того, кого сегодня уже нет среди живых. И я готова была драться насмерть — за то, чтобы мои дети не увидели гибель моей страны, а мои внуки не мечтали стать бандитами и проститутками.
И я никогда не забуду слова моего Адмирала. Что сейчас на свете он боится лишь одного. Что мы не сможем историю изменить, и через сколько-то лет все пойдет как там — распад СССР, реставрация капитализма. И вся наша суета здесь окажется битвой с ветряными мельницами. Три твари в этом веке причинили нашей стране, нашему народу, наибольший вред — Гитлер, Горбачев, Ельцин. И если в этой реальности мы предупреждены, и последние двое не поднимутся выше рядового рабочего или колхозника — то с их идеями может вылезти и другая мразь, что марксизм о роли личности в истории говорит?
"Не бывает такого, чтобы один проходимец сбил с пути многомиллионную нацию" — Энгельс, "Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта". Значит, массы тоже хотели — как рассказывал мне мой Адмирал, "в девяносто первом мы верили, скинем комбюрократию, демократически выберем лучших — и все как в Швейцарии заживем". И выбрали — жуликов и воров, растащивших по карманам и оффшорам народное достояние — все, что мы десятилетиями создавали, за что кровь лили, себя не жалея! Легко остановить одну большую сволочь — но что делать со сволочной идеей, охватившей массы как вирусный грипп?
Так и появилась наша служба. В мое первое дело в Киеве, то же лето Победного сорок четвертого, я числилась как помощник Члена ЦК ВКП(б) товарища Пономаренко, ответственного за пропаганду. Это удостоверение и сейчас у меня есть, как и "корочки" МГБ — согласно регламенту, сотрудники Службы Партийной Безопасности имеют право "при исполнении" на любую должность и фамилию. Мы стоим в иерархии выше, чем госбезопасность, но не подменяем ее — если их можно сравнить с хирургами, удалять пораженное уже развившейся болезнью, то мы, терапевты, должные процесс на ранней стадии перехватить, или даже гигиенисты, такие условия обеспечить, чтоб болезнетворным бациллам благоприятной среды не было с самого начала. Ну а в разговоре к нам прилепилось неофициальное слово "инквизиция". Хотя герр Рудински, глава Штази ГДР, с которым я свела знакомство, когда он приезжал в Москву по служебным делам (а после была и у него в гостях, командировка в Берлин осенью пятьдесят второго), утверждал, что мы, это полный аналог СД, "партийная безопасность", также стоявшая в иерархии выше всех спецслужб Рейха.
