2. Аксеот: перелом судьбы

— Кэтрин виновата?!

— А кто?! Эти же Клинки, они если скрестятся только — то все, Армагеддон. А Кэтрин знала все — и пошла драться! Вот мир и погубила, чтоб ей высохнуть и сгореть! Хотя она уже...

— А Мутаре, значит, не при чем? Это не она на Эрафию напала?!

— Ну кто же знал, что у Кэтрин тоже Клинок есть? — удивилась Сирка. — Мы ведь думали, что быстро победим и все, а она...

— А она сопротивляться решила, — ехидно продолжил я. Логика медуз выглядела все более странной. — И Мутаре ни в чем не виновата...

И только тут до меня окончательно дошел смысл сказанного: Кэтрин больше нет! Королевы, с которой я прощался только пару часов назад — хотя на самом деле прошло больше десяти лет — нет! Погибла в Расплате... Почему?! За что так?!

— Мутаре просто хотела Эрафию завоевать, понимаешь? — тем временем объясняла Сирка. — Она же не хотела мир уничтожать! А Грифониха вышла против нее сражаться — с Клинком вышла! И все погибли. Она ведь должна была сдаться, тогда всем бы лучше было.

— Всем, да? — зло спросил я, не в силах больше слушать эту чушь. Тем более, что о поведении нигонцев во времена Восстановительной войны еще раньше наслышался. — И Эрафии тоже лучше было бы?!

— Конечно, лучше. Ну завоевали бы Эрафию, если бы они сдались, так что, зато живы бы остались! А так вообще никого: весь мир Кэтрин погубила.

— Ну ты и... — на языке у меня уже вертелась парочка оскорблений, и остановило только то, что оскорблять связанную глупую медузу казалось недостойным. — Помалкивай насчет Кэтрин! Ты ее не знаешь! Это твоя Мутаре во всем виновата. Незачем было на Эрафию нападать, тогда бы и не скрестились Клинки!

— Она не знала тогда, что у Грифонихи тоже Клинок. Просто хотела Эрафию завоевать — и все.

— Тьфу! — плюнул я в дорожную пыль. Спор явно шел по кругу. — А завоевывать Эрафию — хорошо, значит?!

— Разумеется! Эх, завоевали бы мы Эрафию, тогда так зажили бы... — задумчиво пробормотала Сирка.

— А эрафийцы? Они бы как жили?!

— Не можешь защищаться — покоряйся.

— Ну вот Кэтрин и защитилась, — восторжествовал я.

— Разве же это защита?! Весь мир уничтожила?! — возмутилась Сирка.

— Что ж вы-то не покорились?! Почему Мутаре не сдалась-то?

— Так ведь... — медуза задумалась. — Мы же сильнее были, мы побеждали, зачем нам было сдаваться?..

— Затем, чтобы мир спасти! Тебе же этого надо?

— Так это Грифониха сдаться должна была! Нам! Тогда бы мир не погиб!

— Ясно, — я обреченно махнул рукой, зачислив собеседницу в полные тупицы. — Пока вы сильнее, так все и должно быть, а как кто сильнее вас — так не по правилам.

— Чего?.. — не поняла Сирка.

— Ничего. Давай дальше рассказывай... Жертва нигонского воспитания... Что потом было? После Расплаты?

— А ничего хорошего не было...

Действительно, по крайней мере, для медуз потом не произошло ничего хорошего. По рассказу Сирки, из подземелий Нигона спаслось не так много жителей. Практически всех боеспособных Мутаре еще раньше забрала в свою армию и увела в Эрафию, где они и сгинули. Из оставшихся тоже спаслись далеко не все: под землей вообще появилось мало порталов, а на поверхности за путь к спасению разгорелась настоящая битва, в которой полегло большое число эвакуирующихся. Многие все же бежали с гибнущего Энрота и прибыли на берега Золотого моря. Но в эти же места прибыло очень много людей, в том числе и пиратов с берегов Нигона и Регны, и если в Нигоне медузы, минотавры и дурные глаза составляли большинство населения, то тут они вдруг оказались в меньшинстве. К тому же именно их все обвиняли в Расплате, да и за старые дела времен правления Нигоном многие давно хотели рассчитаться...

Так что однажды ночью пираты учинили жуткую резню, перебив без разбора всех хвостатых и рогатых. Немногие сумели спастись, а на берегах Золотого моря с тех пор хозяйничали лишь "люди моря".

Беглецы же, стараясь уйти от негостеприимных мест подальше, отправились вглубь континента. Но им не везло: куда бы ни пришли бывшие нигонцы, их вскоре начинали гнать, нигде не удавалось поселиться надолго, то и дело происходили стычки с местными жителями и нападения бродячих шаек, заканчивавшиеся потерями. Наконец, из того отряда, что когда-то двинулся в путь от побережья, осталось только пятнадцать медуз, в том числе Сирка.

Но и они погибли прошлой ночью, при нападении неизвестного летающего врага.

— Было темно. Не знаю, может, рухи, может, грифоны, а может, и костяные драконы, — рассказывала медуза. — Хотя нет, грифон лошадь не поднимет, а они ведь и лошадей утащили. А костяным драконам есть никого не нужно... Наверное, все-таки рухи или громовые птицы. Мы не знали, что тут кто-то такой водится, думали, что уже почти дошли до поселения. Меня вот только повозкой накрыло — они и не заметили, наверное. Повезло...

— Два раза повезло, — задумчиво сказал я.

— Почему два раза?

— Потому что я мимо проходил.

— А, ну да, — согласилась Сирка. — А ты, вообще, откуда взялся? Ничего про Расплату не знаешь и про Аксеот, и что вокруг...

— Да я... отсутствовал некоторое время. Это долго объяснять. А какой сейчас год?

— Пятьсот двадцать шестой. И этого не знаешь?

— Это по какому летосчислению? — я знал, что когда мы нашли станцию Паутины Миров, был 1167 год от начала Безмолвия. Хотя на Аксеоте считали по-другому: от заклинания мага Верхоффина, уничтожившего значительную часть континента.

— Пятьсот двадцать шестой от Катаклизма, — подтвердила Сирка.

— А по энротскому летосчислению? От Безмолвия?

— Не знаю, я не помню, какой на Энроте год шел, я тогда маленькая была еще, а здесь мы по-местному считали. В пятьсот семнадцатом пришли на Аксеот, а что там до того происходило — не знаю.

— Ясно... — как соотносятся две системы, я не помнил, но решил разобраться позже. Кстати, ее слова о возрасте подтверждали мои мысли. — А тебе сколько лет?

— Тринадцать. Но мы по-другому растем, — недовольно предупредила медуза. — Не как люди. Я уже из лука отлично стрелять умею.

— Понятно.

'Из лука-то, может, и умеешь, а вот расспросить лучше кого-то постарше и поумнее', — подумал я.

Во всяком случае, судя по рассказу, Расплата случилась через не такое уж большое время после моего исчезновения. Наверняка есть возможность найти кого-то из героев Аксеота. Может быть, даже моих знакомых?..

'Эх, Кэтрин, Кэтрин... Как же так?! — печально вздохнул я. — Почему так вышло? Все ведь было хорошо тогда...'

Глава четвертая

Кто-то, видимо, допустил ошибку в указании пути, так как вместо трех часов идти пришлось все шесть, сделав по дороге один привал. По крайней мере, так рассчитала время Сирка, определив по солнцу. Я-то все еще не научился этому методу за три месяца на Энроте, предпочитая солнечные часы, в которых там не испытывали недостатка. Только вот с собой их не унесешь...

А солнце спускалось все ниже к горизонту, и мы уже начинали волноваться, что идем куда-то не туда и можем остаться на ночь под открытым небом, когда, взойдя на очередной холм, увидели внизу то самое поселение. С моей точки зрения, это была большая деревня, однако Сирка уверенно называла ее городом. По ее словам, деревни — еще меньше размером.

Наше приближение не осталось незамеченным: мы только добрались до первых домов, а вдоль дороги, незаметно перешедшей в улицу, уже столпилось десятка три жителей, в основном гномы и полурослики. Хотя было среди них и несколько людей. И все с интересом смотрели на нас, перешептываясь.

Впрочем, я рассматривал встречающих с не меньшим интересом: гномов-то на Энроте видеть приходилось, а вот полурослики, редко покидавшие Эофол, мне тогда не встречались.

'И впрямь ровно в половину человеческого роста. А все-таки много народов я так тогда и не увидел, — подумалось мне. — Еще джиннов тех же или циклопов.'

— Лишь бы бить не начали, — тихо сказала Сирка, опустив голову и словно вдруг став еще меньше.

Впрочем, не похоже было, что встречающие собираются кого-то бить: они просто стояли и с любопытством смотрели, как мы идем.

— Медузу поймал! — услышал я чьи-то слова. — Куда он ее ведет?

— Не знаю, может, продать?

— Как это продать?! — решительно растолкав полуросликов, через толпу пробилась человеческая девушка в синем платье.

— Здравствуй, путник, — вежливо обратилась она ко мне. — Не можешь ли ты сказать... Что натворила эта медуза, что ты привел ее связанной в наш город?

Такой прямой вопрос поставил меня в тупик. Если сказать 'ничего' — получалось, что это я напал на Сирку, а я не знал, как местные законы к такому относятся. Кроме того, лицо девушки показалось смутно знакомым...

— Да ничего я не натворила, — воспользовалась заминкой Сирка. — Он меня просто испугался.

— Это правда? — строго поинтересовалась ее неожиданная заступница.

'А идея-то была, пожалуй, не такая хорошая, — пронеслась мысль. — Надо было за городом развязать.'

— Вообще-то я ее спас, — пояснил я. — Вытащил из-под перевернутой повозки.

— Но перед этим связал, — упрямо повторила Сирка. — Потому что боялся.

— Я не знал, кто она такая. Может быть, она могла быть опасна. И собирался развязать, как только придем в город.

Толпа вокруг слушала наш разговор с интересом, видимо, воспринимая его как незапланированное развлечение.

— Вот так и развяжи ее прямо сейчас. И отпусти!

— Так и собирался. Сейчас отпущу, — я попытался развязать руки, которые с готовностью подставила Сирка, но понял, что сам же слишком крепко затянул узел.

— Эмилия, может быть, не стоит? — осторожно спросил один из полуросликов. — Все-таки она — медуза.

'Эмилия?!! — я замер. — Неужели...'

— И что? Весь город будет бояться одной-единственной медузы? — возмутилась Эмилия. — Она никому не причинила вреда. Давай, развязывай.

— А чего-нибудь острого нет случайно? Я слегка... перестарался.

В толпе послышались смешки. Эмилия подошла, внимательно осмотрела путы и протянула, было, руку, но остановилась, взглянув на змей Сирки.

— Да, и в самом деле перестарался, — задумчиво проговорила она. — Придется разрезать. Идите за мной.

* * *

В доме Эмилии, который находился тут же, рядом с улицей, в первую очередь обращало на себя внимание большое количество бутылок и ваз из зеленого стекла, занявших половину стола и две прибитых к стене полки.

— Нравится? — заметив направление моего взгляда, с гордостью спросила девушка. — Это я сама сделала. Учусь у стеклодува.

— Замечательно, — похвалил я.

— А по-моему, они какие-то кривые, — заметила Сирка.

— Не обращай на нее внимания, она только недостатки видит. Очень даже хорошо.

— Если я вижу кривое — я и говорю, что кривое, — упрямо повторила медуза.

— Это называется хорошим воспитанием: не говорить о недостатках, — заметил я.

— Это называется глупостью.

— Ох, теперь понятно, почему вы не ужились на одной дороге, — засмеялась Эмилия, что-то ища в стоящем в углу сундуке. — А я — еще только ученица. Вот посмотрите на мою самую первую бутылку. Вряд ли о ней можно сказать что-то хорошее.

Она показала нечто мутное и перекошенное.

— Ну... — задумался я. — Она первая. И ты старалась.

— Я молчу, — сообщила Сирка.

— Ага, вот и он, — Эмилия достала из сундука кинжал. — Вообще-то я его с собой не ношу. Но мало ли...

— Оружие надо под рукой держать, — пробормотала змееволосая.

— Давай, освобождай ее, — ученица стеклодува сунула кинжал мне в руки.

— Скажи змеям, чтобы сидели тихо, — предупредил я Сирку.

— Да уже.

— А где у вас в городе таверна, чтобы переночевать? — поинтересовался я, перепиливая ремень.

— А у нас нет таверны.

— Как нет?!

На Энроте таверна, она же гостиница, для каждого города являлась чем-то само собой разумеющимся.

— Как-то не построили. В городе и вина-то столько не делают, чтобы специально таверну открывать. На весь город один алхимик, он же винодел. К счастью, ему постоянно нужны бутылки, флаконы и склянки — так что стеклодувы могут зарабатывать на жизнь.

— Алхимик-винодел... Надеюсь, он никогда не путал одно с другим, — пробормотала Сирка.

— А все проезжие останавливаются в том доме, куда пустят переночевать, — добавила Эмилия. — Можете у меня остановиться, денег не возьму, все равно одна комната пустует с тех пор, как умерла Шифина... Вообще-то это был ее дом. Ну, в общем, комната свободная, мне и одной хватает.

— А Шифина — это кто? Твоя мать? — поинтересовалась Сирка.

— Какая ты все-таки бестактная, — я продолжал резать ремень. — Прости ее, Эмилия, она не понимает человеческих порядков.

— Шифина — волшебница, которая меня воспитывала здесь, на Аксеоте, — вздохнула Эмилия. — У меня нет родителей. Со времен Расплаты.

— Ну вот и все, — излишне громко объявил я, окончательно развязав медузу. — Ты свободна.

— Ох, — Сирка согнула и разогнула руки, а потом потерла запястья. — Говорила же: не умеешь связывать... Лук дай.

— Пожалуйста.

Взяв лук и закинув на плечо колчан со стрелами, змееволосая сразу распрямилась и стала выглядеть уверенней.

— Так мы можем у тебя остановиться? — уточнила она.

— Конечно, — Эмилия забрала у меня кинжал и спрятала обратно в сундук. — Только здесь всего одна лишняя кровать...

— Какая кровать?! — Сирка помахала перед ней кончиком хвоста. — По-твоему, вот с этим нужны кровати?!

— А как вы спите? — растерялась девушка. — Я никогда не встречала медуз раньше.

— Вот так, — Сирка мгновенно свернула хвост в кольца и улеглась на них сверху. — И все, очень удобно.

— А, — с интересом посмотрела Эмилия. — Ну, значит, все в порядке: ты будешь спать на хвосте, а кровать — тебе.

— Э-м, Эмилия, — осторожно обратился я. — А у тебя фамилия случайно не Найтхэвен? Просто ты мне кого-то напоминаешь.

— Нет. У меня нет фамилии.

— Как нет?! — после упоминаний стеклодува и Шифины я уже был уверен, что передо мной будущая королева Великого Арканума.

— Я не знаю, какая фамилия была у моих родителей. Знаю только свое имя: просто Эмилия.

— И что тут такого? — откликнулась лежащая на полу медуза. — Я вот тоже просто Сирка. Не придумывали у нас фамилий. А ты? У тебя фамилия есть?

— Корак Таинственный, — я сам не знал, зачем назвался полным именем террянского Корака. Может, захотел похвастаться, что у меня-то не одно только имя?

— Таинственный? — улыбнулась Эмилия.

— О, да, — протянула Сирка. — Такой таинственный! Все выспрашивает, выспрашивает, а про себя ничего не рассказывает. Знаешь, он подошел ко мне, когда я лежала на дороге и спросил: 'где мы?' Потом спросил, как называется этот мир и какой сейчас год. Про Расплату ничего не знал.

— В самом деле? — Эмилия перевела взгляд на меня.

— Ну... Да, — все равно, как-то объяснять свое незнание пришлось бы, так что я решил сказать почти правду. — Ты слышала о вратах в другие миры?

— Не только слышала, но и прошла через них. Как и все беженцы с Энрота.

— А, ну конечно, — смутился я. — Но до этих порталов на Энроте находили еще и другие. Вот в такой я с Энрота и ушел в тысяча сто шестьдесят седьмом году от Безмолвия. Не знаю, сколько это от аксеотского Катаклизма.