Фанфик на "Князь Барбашин"

Порох и часть продовольствия (благо последнего заготовили на зиму с избытком — одной рыбы было столько, что хоть печи ей топи) в Стокгольм всё же отправили, тем более, что за них заплатили пусть и не только звонкой монетой, но и медь товар ходовой, поэтому брали её в оплату без возражений. А ближе к весне в Овлу заявилась целая делегация из дюжины человек. Впрочем, десять из них были явные вояки, выполнявшие роль охраны. А вот двое остальных были куда интереснее. Один из них, уже знакомый горожанам гонец с труднопроизносимой для русского уха фамилией, а вот второй... Очень занятная личность, солидный мужчина примерно сорока лет, от одного вида на которую становилось ясно, что это птица очень высокого полёта. Отчего в душе шевельнулись нехорошие такие подозрения на грядущие сюрпризы. Увы, предчувствия его не обманули. Граф Конрад фон Фалькенберг {фигура вымышленная, если что. — Авт.}, как представился глава делегации, прибыл по поручению ни кого бы то ни было, а самого короля Кристиана II. Разумеется, визит считался сугубо личным. Ещё чего не хватало, чтобы Его Королевское Величество отправляло официальных послов к какому-то губернатору, пусть даже из такого знатного и древнего рода. Он ведь не какой-то там шведский выскочка, представителей которого ни один приличный монарх даже на порог не пустит. Но вот "попросить" какого-нибудь, вдруг решившего "отправиться в путешествие" дворянина передать оному губернатору некие письма, он вполне мог. После чего последовала передача двух приличных рулонов бумаги, с висевшими на них немаленького такого размера печатями. Один рулон предназначался непосредственно князю Андрею Ивановичу Барбашину-Шуйскому, а вот адресатом второго был никто иной, как великий князь всея Руси Василий Иванович, коему граф и просил передать послание своего суверена лично в руки. М-да, влип, так влип, но сам виноват. Больше винить некого. Пришлось приглашать "высокого гостя" в дом, и пока тот отдыхал и отогревался с дороги, ознакомился с королевским посланием. Что же, "воды" в нём, по сравнению с прошлыми письмами от его людей, там было поменьше. Но именно, что в сравнении. Их величество без устали восхищался той неоценимой помощью, которую князь-воевода оказал гроссмейстеру Тевтонского ордена Альбрехту Бранденбург-Ансбаху в его великой борьбе против "тирании" польского короля, и высказывал надежду на плодотворное сотрудничество в ближайшем будущем, и что "меч столь славного своими подвигами воителя ещё не раз устрашит врагов".

Дочитав, Андрей со вздохом отложил письмо в сторону. Хотя датский король напрямую так и не сказал, чего же он хочет, но всё было ясно и без этого. Прямые отсылки к тому, как он весело покуролесил в совсем недавнем прошлом у берегов Пруссии и Польши прямо намекали на то, чего хочет от него Кристиан. Ну а разглагольствования о неизменной дружбе между обоими северными монархами и упоминания о желательности развития торговли между двумя государствами, указывали и на возможные бенефиции.

Посидев немного в задумчивости, Андрей бросил взгляд на лежащую тут же на столе грамоту, предназначенную великому князю. Соблазн сорвать печать и прочитать её содержимое был очень велик. Уж там он точно нашёл бы ответы хотя бы на часть возникших вопросов, ибо в письме к великому князю король вряд ли бы стал растекаться мыслью по древу. Но... нельзя. За подобное казнить не казнят, но по головке не погладят. Впрочем, о чём писал датский король русскому великому князю, можно было догадаться — военной помощи просит. Вот только окажет ли её Василий Иванович? В прошлом варианте истории просьба датчан об оной была послана лесом, своих проблем хватало. Но как поступит великий князь сейчас, ещё вопрос. Многое будет зависеть от того, что именно предлагает датчанин. Может королевский посланник сможет хоть немного разъяснить обстановку? Хорошо, что скоро ужин и может тогда гость соизволит снизойти для серьёзного разговора.

Но и тут Андрея ожидало некоторое разочарование. Обсуждать планы и замыслы своего короля граф отказался наотрез. Вместо этого, он предпочитал потчевать собравшийся на созванный специально по такому случаю званый ужин городской "бомонд" последними известиями из Европы, по большей части состоящих из различных баек и слухов. Различные придворные сплетни, яростные проклятия в адрес шведских бунтовщиков, вторжение турок в Венгрию, начавшаяся франко-испанская война за Италию, в Германии снова смущает умы многими считавшийся погибшим весной прошлого года известный еретик Мартин Лютер...

А вот это Андрея заинтересовало. Про загадочное исчезновение Лютера в прошлом году, после Вормского рейхстага и объявления его еретиком он знал. Как и слухи о его якобы гибели. Даже волновался по поводу того, что без этого буйного немецкого теолога события в Европе пойдут по совершенно иному, чем он знал ещё по школьному курсу истории, сценарию. Так что известие о его "воскрешении" вызвало чувство облегчения.

— Началось! — молнией мелькнула мысль. И даже возникло некоторое сочувствие к немцам — сейчас они даже не подозревают, в какую кровавую кашу в самое ближайшее время погрузят их страну идеи этого реформатора-протестанта.

Но, если перефразировать известную поговорку из его прошлой жизни, что немцу смерть, то хорошо русскому. Погрязшей в огне и крови религиозных войн Западной Европе скоро станет не до далёкой России, что развяжет Москве руки, например в отношении той же Ливонии, за спиной которой более не будет стоять Священная Римская империя германской нации. То есть сама империя, разумеется, никуда не денется, вот только ей будет совершенно не до своего дальнего северо-восточного угла, тем более, что оный сам о своей принадлежности к Империи вспоминает лишь в минуты опасности. Максимум, санкции попытается наложить, да и те не очень результативные.

Пирушка, или званый ужин, кому как нравится, так и называй, закончилась около полуночи и изрядно накаченные медовухой и вином гости стали расходится по домам, большинство при этом, к зависти князя, умудрялось не только стоять на своих двоих, но даже хмельными голосами горячо обсуждать "последние новости". При том, что самой свежей из которых было, в лучшем случае, несколько месяцев. Впрочем, для нынешнего времени это в порядке вещей. Нет ни интернета, ни телевидения, ни радио или, хотя бы, телеграфа с почтой. Даже газет, как таковых, не существует. В лучшем случае, есть различные "летучие листки", в основном пропагандистского содержания, но до регулярных новостных изданий Европа ещё не дошла. Кстати, а ведь это идея! Объяснять Андрею то, какое влияние имеют средства массовой информации на общественное мнение, было не надо. Так почему бы не начать с Овлы? Печатный станок имеется. Так что можно выпускать, скажем, раз в неделю "Городской листок", который будет информировать горожан как о местных новостях, так и "международной политике". И если опыт будет удачным, то внедрить эту практику и в Новгороде, а затем и в Москве. Выпускать газету сначала в единственном экземпляре, который вывешивать на специальном стенде на Рыночной площади. А когда горожане "распробуют" новинку, да и поставки бумаги удастся наладить, то можно подумать и о расширении дела. Так и сделаем, осталось только подобрать человека на роль главного редактора.

За этими мыслями Андрей даже не заметил, как опустело помещение, в котором помимо него остался только королевский посланник, смотрящий на него, на удивление трезвыми глазами. Хотя пил вроде бы не меньше остальных, но при этом совершенно не походил на пьяного.

— Ваша Светлость, мы можем поговорить без свидетелей?

Услышав чужой голос, Андрей выпал из своих дум и посмотрел на заговорившего с ним графа, причём на вполне понятном русском языке! Нет, довольно сильный акцент в нём присутствовал, выдавая этим, что для говорившего он не родной. Но при этом было ясно, что собеседник имел немалую разговорную практику, которую, в теории нигде не мог получить.

— Вы знаете наш язык? — Андрей с интересом посмотрел на собеседника. И тут же добавил: — Могу ли поинтересоваться, откуда?

— Так получилось, что моя кормилица была из вашей страны, и в детстве она часто общалась со мной на своём языке. Хотя, тогда я и не думал, что это может мне пригодиться в будущем.

— Ясно, — Андрей не стал уточнять подробности, да и не это его сейчас волновало более всего. — И о чём же ваше сиятельство хотели поговорить, как говорят французы, тет-а-тет?

— Ваша Светлость, я слышал, что у вас есть изрядный интерес к делам торговым, и как говорят некоторые, именно вы являетесь владельцем некой крупной торговой компании, суда которой в последнее время часто видно в портах Восточного моря, которое ваш народ называет Варяжским или, как я слышал, ещё и Балтийским.

— О чём только люди не болтают, — Андрей постарался, чтобы его ответ прозвучал как можно небрежней. — И чем же эти слухи так заинтересовали посланца его королевского величества?

— Боюсь, что Его Светлость придаёт моей персоне то значение, которым я не являюсь. Король, узнав о моей поездке, лишь попросил доставить пару писем. Что я, как верноподданный его величества, и выполнил. Лично же меня привели к вам сугубо частные дела.

— Хм, пусть будет так. Но что же это за частные дела, которые сорвали вас посреди зимы, заставив вас, рискуя жизнью, отправиться на противоположный конец моря?

— Увы, на это меня подвигли печальные обстоятельства, в которых я очутился по вине этого мерзавца Васа!

Андрей удивлённо приподнял правую бровь, ожидая продолжения, и оно не заставило себя долго ждать. И надо сказать, история рассказанная графом, оказалась весьма познавательной, и кое-что разъяснило Андрею в последних событиях. Король Кристиан II уже давно тяготился тем, почти монопольным, положением Ганзейского союза немецких городов, который не только держал в своих руках большую часть торговли на Балтийском море, но даже диктовал условия расположенным на его берегах государствам. И когда датский король восстановил свою власть над Швецией, одним из первых его шагов стала организация так называемой Северной компании, пайщики которой планировали взять под свой контроль добычу меди в Делакарлии. А затем предполагалось организовать компанейские конторы во всех крупных портовых городах Балтийского и Северного морей, с целью вытеснить Ганзу и подмять торговые потоки под себя. В общем, планы строились воистину "наполеоновские", и дело обещало быть очень выгодным, поскольку, помимо короля, пайщиками в этой кампании были весьма крупные и известные персоны. И Конрад фон Фалькенберг, стремясь улучшить дела своего старого и известного, но, увы, не очень богатого рода, поддавшись на уговоры своего хорошего знакомого, вложил в Компанию значительную часть личного состояния. Но, как оказалось, ганзейцы не сидели на попе ровно, ожидая у моря погоды, а решили, образно говоря, "давить паровозы, пока они чайники". У известного мятежника и врага датского короля Густава Васы неожиданно завелись деньги, и в Швеции полыхнуло восстание. Причём с центром в той самой Делакарлии, рудные богатства которой должны были стать основой финансового могущества вновь образованной компании. Это был крах всех надежд. По мере того, как восставшие одерживали всё новые и новые победы, а сторонники короля вынуждены были отступать, становилось окончательно ясно, что средства, вложенные в этот проект, пропали с концами, и надо что-то делать, если граф не хочет, чтобы его семья окончательно обнищала.

Услышав это, Андрей невольно хмыкнул — из этих слов становилась понятной та искренняя ненависть собеседника к шведским мятежникам, и Густаву Васа лично. Такой удар по собственному карману редко прощают.

А гость, тем временем, продолжал. К счастью, он сам не только вложил деньги, но и активно участвовал в обсуждениях различных проектов, среди наиважнейших был и по установлению прямых торговых отношений с Русским государством. Ибо, только вырвав этот рынок из рук ганзейцев, можно было теснить их и на других направлениях. В связи с этим в разговорах пайщиков регулярно всплывало имя некоего русского князя, который, в отличие от других аристократов, не только не чурается торговых дел, но и сумел подмять под себя купеческое сообщество такого крупного города, как Новгород. И теперь большая часть русской балтийской торговли контролируется созданной им компанией. И привлечение такого человека в свои союзники считалось одной из важнейшей задач. Особенно, исходя из того огромного влияния, который имеет его род в России, что позволило бы использовать его не только как торгового контрагента, но и в качестве лоббиста своих интересов при дворе русского государя.

Но и этот замысел рухнул, не успев толком оформиться, тем более и среди пайщиков не было единства в этом вопросе. Но не стоит думать, что о нём забыли. Его величество очень обеспокоен той угрозой, которую представляют его интересам ганзейцы, и, будучи наслышан о ставших знаменитыми по всей Европе деяниях князя во время войны Тевтонского ордена с Польшей, весьма заинтересован в том, чтобы привлечь такого человека к себе, если не на службу, то, хотя бы в качестве действующего союзника. И хотя Любек явно сильнее Данцига, с которым князь ранее имел дело, но и Кристиан Ольденбург гораздо более могущественный государь, чем Альбрехт Бранденбург-Ансбах. Поэтому, если даже слабый гроссмейстер Тевтонского ордена смог при содействии русских, и князя Барбашина в частности, пусть и временно, но захватить Данциг, то представьте каких успехов можно добиться, имея в союзниках датского короля!

Слушая разливающегося соловьём Фалькенберга, на лицо Андрея снова полезла невольная ухмылка. Что же, его подозрения подтвердились, осталось только найти способ увильнуть от всего этого.

— Всё это звучит прекрасно, граф, но вы в своих рассуждениях упускаете один важный момент — любекские купцы являются главными торговыми партнёрами той компании, которую я, по слухам, возглавляю. И эти слухи, уверен, слышали не только вы. И если начнётся война между мной и Любеком, то уверен, городские ратманы не будут выяснять, насколько они соответствуют действительности, а просто закроют город для русских купцов. И вы должны знать, что моя семья имеет тесные связи с Новгородской землёй, и благосостояние её жителей является одной из первоочередных забот нашего рода. И неужели вы думаете, оно не ухудшится после подобного шага?

— Разумеется, я понимаю ваши опасения князь, — граф лишь улыбнулся в ответ. — Но вы не дослушали меня, и позвольте мне закончить, а потом и принимайте решение.

Андрей согласно кивнул, и собеседник продолжил.

— Думаю, что вы согласны с тем, что почти монопольное положение Любека в морской торговле с Новгородом имеет негативное влияние на перспективы дальнейшей торговли вашего государства. Да, за последние годы русские купцы достигли немалых успехов по отвоеванию для себя моря, потеснив тех же ганзейцев. Но, по большому счёту, главным выгодополучателем по прежнему остаётся Любек, куда приходят русские корабли с продукцией своей земли, и для приобретения нужных им товаров. Что позволяет любекцам выступать в роли этакого монопольного посредника, навязывая свои цены приходящим в их город купцам.