Волчица и пергамент. Том 6

— Когда ешь сам, со спутником поделись.

Миюри моргнула и радостно схватила кусок, чтобы тут же съесть, потом оторвала маленький кусочек своего с мёдом и дала Коулу.

— Кстати, в Раусборне мышей почти не встретишь.

— А? Мышей?

— Тот дом, в котором нам дали хорошую комнату, ну, который одолжила блондинка, это понятно, что в нём нет мышей, но их нет и на улице.

В торговом доме, в который их привёл Язон, водятся даже крысы, подбирая остатки вечерних пиров.

— Я их не вижу там на улицах. Может, это из-за этой противной курицы?

"Противной курицей" Миюри назвала отнюдь не курицу, а воплощение орлицы Шарон. Орлы — естественные враги мышей. Впрочем, если речь вести о тех, кто может наводить ужас, то рядом с собой Коул мог насчитать трёх волчиц.

— Я и в самом деле их почти не видел за всё наше путешествие. Может, это из-за тебя?

На кораблях мыши, крысы и мухи всегда водятся, и если не проследить и не спрятать еду в мешок, можно её лишиться, однако во время плавания Коула с Миюри, он их не видел.

— Я не стала бы распугивать слабых, может быть, они ушли сами, — выпятила грудь Миюри, демонстрируя гордость волчицы.

— Это замечательно. Когда я странствовал один, не помню, сколько раз они меня кусали, иной раз как укусит, аж подскочишь.

Миюри посмотрела на его ноги, будто ей пришла в голову какая-то мысль.

— Я ещё не кусала твои ноги.

Коул кисло улыбнулся в ответ, он вспомнил и про то, как она посмотрела на его руку во время их разговора про легендарный меч, когда она сказала, что ей нужны кости для рукояти. Он представил себе серебристую волчицу, грызущую его кости с радостно виляющим хвостом, и продолжить разговор ногах уже не мог.

— Но кошек я тоже не видела, — положив в рот остаток хлеба, сказала Миюри.

— Это не потому что в портовых городах так шумно?

— А-а?..

Кажется, её не устроило его предположение, впрочем, хлеб был съеден, и она вскочила с остатков старой стены, готовая двигаться к пшеничному полю. Дорогу им подсказал хозяин лавки-пекарни, и блуждать, выйдя из деревни, не пришлось. По дороге на запад дома стояли всё реже, зато стали крупнее. Сбоку одного из них лежавшая среди кур и свиней бродячая собака увидела Миюри, вскочила и залаяла.

Когда последние дома остались позади, обзор уже ничего не закрывало. Если не считать нескольких невысоких холмов, образовывавших нечто вроде хребта, всё пространство выло занято полями без счёта.

— Такое широкое!.. — вырвалось у Миюри.

Они повидали немало просторных мест в королевстве, но эти поля, по сути, сливавшиеся в одно, без конца и края, создавали поистине редкостную картину. В Ньоххире Миюри доводилось увидеть разве что несколько кустиков случайно где-то проросшей пшеницы, и этот вид мог произвести на неё ещё большее впечатление, чем море.

— У-ух... ух ты!

Желая охватить всё одним взглядом, Миюри подалась назад всем телом, Коул тут же её поддержал и услышал, как она хихикнула.

— Кажется, в этом большом поле есть несколько маленьких поселений... Это пшеничное поле действительно очень большое, — произнёс Коул.

Дорога, проходя через поле, разветвлялась, в конце каждого ответвления виднелись группы домиков. Раньше это место использовалось для выпаса, для скота устраивали загоны, а когда стали выращивать пшеницу, загоны разрослись до целых поселений.

Но красота этого вида заключалась не только в обширности, но и во впечатляющей строгой аккуратности.

— Посмотри внимательней, здесь не просто пшеница, — сразу, конечно, заметила это Миюри, постепенно успокаиваясь.

Действительно, цвет участков поля чередовался строго в определённой последовательности, отображая чередование росших культур, аккуратность, с которой это было реализовано, поражала. Изумрудно-зелёная молодая пшеница сменялась корнеплодами на корм скоту, потом следовал свободный от обработки участок. Чередование шло во всех направлениях, пока на большом удалении полосы участков не сливались.

Нежный ветерок был пропитан ароматом тёмно-зелёной растительности.

— Ну и как, чувствуешь кого-то из собратьев? — спросил Коул.

Миюри глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

— Их здесь не должно быть...

Место, в котором пшеница стала давать волшебные урожаи. Но, судя по словам Миюри, предположение, что за этим стоит кто-то из рода волков-покровителей урожая, не оправдалось.

— Может, обеспечив урожаи этой земле, она ушла отсюда? — упомянул он ещё одну возможность.

Миюри, спокойно глядевшая на поле, эта девушка с волчьей кровью медленно покачала головой.

— Похоже, что нет. И если бы она и была, она была бы изгнана отсюда.

— Что?

— Я думаю, что приёмы выращивания пшеницы здесь очень похожи на те, которые заставили уйти маму с того её поля. Я слышала об этом от папы и сейчас впервые увидела своими глазами.

То, что ей рассказал Лоуренс, было новым приёмом выращивания пшеницы, дававшим хорошие урожаи. Поле при этом делится на четыре части, на которых по очереди выращивали разные культуры, поддерживая плодородие почвы. К тому же, если пшеница и не уродится, можно было продержаться до следующего урожая на других растениях, используя площади земель с наибольшей пользой.

Когда мудрая волчица Хоро, мама Миюри, ещё заботилась о пшеничном поле, его стали делить полосами на три части — трёхполосная система, воплощение мудрости в сельском хозяйстве. Если бы человек, придумавший её, жил в древние времена, его бы точно признали богом урожая.

— Это всё просто потрясающе, — высказался Коул.

Девушка с кровью прежних правителей мира вздохнула и ответила:

— Всё слишком упорядочено и доведено до идеала... Похоже, отдача доведена до предела. Больше не похоже на обычную сельскую местность. Здесь нет места, где могли бы обитать такие существа, как мама. Здесь холоднее, чем в вымерзших заснеженных горах.

История мудрой волчицы Хоро — это история одного из древних воплощений, заботившихся об урожаях и проигравших современным возможностям людей. Как представителю людей Коулу было очень неловко при виде окаменевшего лица Миюри.

— Но, брат...

— Что? — с напряжением в голосе переспросил Коул, но, оказалось, он недооценил Миюри.

— Люди говорили, что бывший владелец — старый упрямец, очень деятельный, но верящий в странные вещи, верно?

Она так быстро вернулась к действительности, что застала этим Коула врасплох.

— Это... это... мм... да.

Но Миюри, не обращая внимания на его растерянность, снова окинула взглядом поле и без тени сомнения заявила:

— Это не так, он определённо очень умный человек, иначе ему бы не удалось создать такое отличное поле.

Здешняя земля, одна из немногих в королевстве, где выращивали пшеницу, в прошлом была очень скудной, на которой пшеница росла плохо, потому некоторые неизвестные люди стали распространять слухи о предосудительности средств, применённых старым владельцем для её выращивания.

А Коул с Миюри просто допустили возможность помощи воплощения волка. Но, судя по всему, пшеница хорошо росла благодаря упорному труду.

— Итак, как теперь на это смотреть, — произнёс Коул, более или менее разложив всё по полочкам у себя в голове, когда Миюри перевернула всю ситуацию. — Увидев это поле, мы можем думать о его разумном хозяине, а это значит, что распространяемые слухи не соответствуют действительности, верно?

Так же как оживлённость Рабона не стыковалась со слухами о нём, столь же были несуразны слухи о корабле-призраке.

— Таким образом... то, что связано с новым миром, также является сомнительным. Это то, во что верят любители мечтать, к слухам о чём они прислушиваются, что они ищут. И когда практичный и методичный человек занимается такими вещами, это выглядит странно.

Кажется, подобное сочетание практичного и странного можно было бы назвать "приемлемой ересью".

— Тогда ситуацию можно охарактеризовать, как "всё в порядке"...

Однако Миюри подвергла его слова сомнению.

— Нам известно очень немного, но, думаю, две вещи существовать могут.

— Да?

— Мм. Потому что я знаю ещё про одного человека, серьёзного и организованного, который, однако, искал кого-то, кого никто не видел в этом мире, и я его люблю.

Зная, о ком Миюри могла говорить "я его люблю", Коул быстро возразил:

— Бог действительно существует.

— Тогда и легендарный меч должен существовать, верно?

— Э-э... — замялся с ответом Коул.

Миюри усмехнулась, посмотрела вдаль и сказала:

— А, кажется, я вижу, в чём секрет этой земли.

— Что?

— Алхимик.

Земли Нордстоунов опутаны слухами не только из-за странного поведения старого владельца, но и из-за тайны, связанной с алхимиком. Изначально Коул с Миюри предположили, что под этим названием скрывался не-человек, но теперь эта возможность казалась призрачной. Исходя из того, что было известно, личностью этого алхимика следовало бы заняться.

По дороге обратно Миюри в голову насчёт него пришла игривая мысль.

— Что, если алхимик окажется милой девушкой, такой же, как я? — спросила она с улыбкой.

— Что?..

Миюри подняла взгляд на Коула, и её улыбка стала вызывающей:

— Чем серьёзней и организованней мужчины, тем сложнее им противостоять девушкам?

Лицо Коула вытянулось, но ему было ясно, что она имела в виду.

— Ты думаешь, что эти слухи могли возникнуть из-за любви аристократа и алхимика-девушки?

Миюри кивнула, а потом посмотрела на поле, и её взгляд был удивительно серьёзным.

— Это потому что он сумел создать такое огромное пшеничное поле. Хотя блондинка и мужчина по имени Симон говорили по-другому, но если причина в алхимике, не наполняется ли всё смыслом?

Любовь действительно может взять верх над любой истиной. Если бы прежний владелец действительно влюбился в девушку-алхимика, он мог бы наполниться упорством в желании превратить бесплодную землю в главную житницу королевства, просто следуя мечте своей возлюбленной.

Хайленд говорила, что король хватил Нордстоуна за его небывалые деяния. Если говорить о любви, то во имя её проявляют и упорство и слепоту. Эта слепота заставила Нордстоуна пытаться собрать при дворе короля деньги, чтобы открыть новый мир, к которому стремилась его девушка-алхимик, и купить большое количество никому не нужного "золота дураков".

— Это может объяснить многое, но что насчёт корабля-призрака?

Миюри немного подумала, потом ответила:

— Может, это не корабль-призрак, а корабль, который стремится стать кораблём-призраком?

— Э?.. — вырвалось у Коула.

Стремится стать кораблём-призраком? Он ничего понял, зато Миюри, похоже, понравилось, как это прозвучало.

— Ну, может быть. Ведь это вообще свойственно алхимикам, — сочувственно глядя на ошарашенное лицо Коула, стала объяснять довольная собой Миюри. — Разве алхимики не хотят сделать золото из свинца и добиться вечной жизни?

— Ну... Да, в общем, так будет правильно сказать.

— Тогда трудно ли себе представить алхимика, который на корабле, наполненном костями, в бурную ночь выкрикивает проклятия в грозовую тьму?

— Ты... это...

У Миюри просто поразительно богатая фантазия.

— И это может объяснить, почему владелец мог сказать Симону и остальным, кто там был, то, что сказал, не краснея и не запинаясь.

Коул постарался припомнить рассказ Симона.

— Ты о том, что это уже случалось прежде?..

— Да, именно.

Очень убедительно из уст девушки, которую на каждом шагу ругали за её шалости. Что ж, тогда исчезновение костей получает объяснение. Если упрямый аристократ подчищает за девушкой-алхимиком следы, разумно это делать, напуская таинственность. Не исключено, что старый священник мог быть посвящённым в тайну хозяина и помогать ему.

Коул представил вдруг, как прежний владелец, которого он никогда не видел, намучился, выкручиваясь из этой ситуации, и это доставило ему некоторое удовольствие.

— Кстати, насчёт этого... Нового владельца и впрямь несправедливо обвинять за поступки прежнего.

Говорят, дети расплачиваются за отцовские долги, но по сути это нечестно. Стефан, способный набраться отваги, чтобы воспротивиться каким-то деяниям предшественника, должен был обладать истинной верой, так подумалось Коулу.

— Но со своей стороны девушка-алхимик могла и не любить сама, возможно, она подобна тёте Ив, — произнесла, перебивая его мысли, Миюри.

Он посмотрел на неё и увидел, что девушка присела на корточки и копалась в земле.

— Я не знала, что это за люди — алхимики, и я немного разузнала о них.

Действительно, когда Коул принял поручение наследницы, а потом вместе с Миюри переговорил с Ив, его спутница отправилась в библиотеку городского совета Раусборна. Она тогда ещё заставляла Коула читать книги о новой земле.

— Во время войн аристократы часто нанимали алхимиков, — сообщила Миюри.

— Вот как?

— Иной раз они встречались в приключенческих историях как неглавные действующие лица, готовили лекарства, делали оружие, помогая вести войну, и это похоже на правду. Но почти нигде не говорилось о превращении свинца в золото.

Это, конечно, заставило Коула припомнить, что говорила Ив. Если так и было в войнах на территории королевства...

— Может, она ещё и достаточно порядочный человек.

Предположение, которому соответствовало это обширное, одинаковое во всех направлениях пшеничное поле, простиравшееся перед Коулом. Всего лишь предположение, но его следовало иметь в виду при разговоре со Стефаном.

— Тогда предварительные выводы остаются почти те же.

— Да, — откликнулась Миюри, она могла сожалеть о том, что в поле не оказалось кого-нибудь из собратьев из волчьего племени, но, кажется, её это не беспокоило. — Я действительно хотела бы встретиться со старым владельцем и расспросить его про это пшеничное поле.

— А не про новый мир? — вдруг спросил Коул, Миюри пожала плечами.

— Боюсь, я не могу расспрашивать, опираясь на источники сестрицы Илении.

— Ну-у... наверное.

Они могли уловить какие-то сведения от кита или перелётных птиц, с возможностями которых людям не поспорить. Однако Коул полагал, что люди вроде этого аристократа или алхимика не поплыли бы на запад без каких-либо оснований. А спросил он, потому что хотел бы знать, нет ли у прежнего владельца важных подсказок о земле на западе, ведь она могла бы положить конец противостоянию Церкви и королевства. Коул ощутил, что сейчас новый мир его волнует сильнее, чем Миюри, он задрал голову к небу, помотал ею и опустил обратно.

— В любом случае было бы невежливо искать встречи с прежним владельцем, пропустив нынешнего. Давай сначала попросим господина Язона сообщить о нас ему и посетим достопочтенного Стефана.

Он стал перебирать вопросы к аристократу, а Миюри зачем-то опять присела на корточки и прищурилась.

— Что случилось?

Может, заметила птичье гнездо среди зеленеющих колосьев? С небольшой задержкой Миюри, не поворачиваясь к нему, пробормотала:

— Это чувство появилось, как только я сошла на берег. Это из-за земли на полях. Каждое дуновение ветра несёт странный запах.