Волчица и пергамент. Том 6

— Имеешь в виду асбест? — послышался голос Нордстоуна из следующей комнаты, затем он появился и сам. — Редко кто знает о подобных вещах. Ты интересуешься камнями?

— Просто я недавно видела такую странную ткань, сделанную ни из растений, ни из нитей насекомых, ни из металла, но когда мне сказали, что она из камня, меня это очень поразило.

— Запомни, это чешуя саламандры. У меня её нет, но такие странные вещи меня интересуют.

Глаза Миюри сверкнули, когда прозвучало такое сказочное название.

— Я был прав, эти люди не просто какие-то фанатики, — проворчал старик.

— Что? — повернулась к нему Миюри, Нордстоун стоял к ней спиной.

Она подозрительно осмотрелась, потом перевела взгляд на Коула.

— Это он сам с собой, — шепнул он.

Говорят, подобное часто бывает с затворниками. Можно сказать, что такой разговор с внутренним "я", живущим в глубине души, — характерная особенность старого мудрого человека, но окружающие не видят этого внутреннего собеседника, что может приводить к не слишком приятным недоразумениям. Коул полагал, что эта особенность поведения Нордстоуна могла дополнить ряд неприятных слухов о нём.

Миюри ещё раз оглянулась на шкаф с камнями и пошла за Нордстоуном.

В следующей комнате было тоже много вещей, но они уже напоминали какую-нибудь торговую лавку. Прежде всего в глаза Коулу бросились дощечки с ячейками, словно взятыми из аптекарской гильдии, в ячейках лежали разные виды зёрен пшеницы.

— Много видов пшеницы... Все разные. Различаются высотой, формой...

— Ты собрал это со всего света, чтобы изучить?

Рассказывают, что пшеница, растущая в разных местах, отличается по своим свойствам, хотя, конечно, есть общие черты, к которым везде стремятся. Например, чтобы пшеничный куст был не слишком высоким, но давал много колосьев. Лоуренс как-то сказал Коулу, что если бы такая нашлась, она бы распространилась везде и имела бы высокую цену, но Хоро возразила, что пшеница плохо растёт на чужой земле, такие попытки часто завершаются неудачей.

Но люди всё равно старались преодолеть все трудности, вырастить сильную пшеницу и распространить её. Иногда чтобы заработать, а иногда — чтобы получить урожай на бесплодной земле, накормить голодных и поддержать бедных.

На пожелтевших от времени листах бумаги, наклеенных на стену, красивым почерком были расписаны процесс роста и свойства разных видов пшеницы. В прошлом, когда поля ещё не были столь обширны, отбор видов зерна был главным объектом внимания, что и нашло отражение в этих записях.

Груды бумаг лежали на столе, за которым каждый день упорно трудились. Чернильница с засохшими чернильными пятнами была полна до краёв, повсюду валялись сломанные гусиные перья. Ещё тут лежала луковица, способная освежить усталый ум, что заставило Коула ощутить близость к тому, кто здесь трудился.

— Э? Брат, что это? — спросила Миюри, глядя на металлическое устройство у окна. — Перегонный куб?

Этому устройству в два человеческих обхвата было явно тесно в комнате, переполненной вещами, виднелась лишь его верхняя часть. Возможно, хозяин не только пытался вывести наиболее подходящие сорта для изготовления товаров из пшеницы на продажу, но и изучал особенности перегонки спирта. Впрочем, дистиллятор был качественно сделан, выступавшая часть выглядела идеально сферической. Криволинейные швы на поверхности казались магическим узором для общения с духом вина.

А может, это устройство для получения кислоты из пирита, подумал Коул, и в этот момент прозвучал голос Нордстоуна из следующей комнаты:

— Не пройдёшь сюда?

Коул, увидев, что любопытная Миюри не в состоянии оторваться от диковинок в этой комнате, ухватил рукой её за плащ и повёл на голос старика. Комната оказалась кухней с обеденным столом, печью и ведром. Поперёк заднего выхода из кухни растянулась свинья, будто специально перекрывая проход.

— Здесь спокойней, не так много отвлекающего внимание.

Действительно, в кухне словно устроили всё так, чтобы можно было передохнуть после других комнат. Нордстоун сел в кресло и жестом предложил гостям последовать его примеру.

— И потому здесь единственное место, которое мне не по душе.

Коул вспомнил, что Нордстоун упоминал другого человека.

— Здесь Грато управляется?

Нордстоун посмотрел на него и пожал плечами.

— Ты виделся со Стефаном сегодня утром?

Он был в курсе дел Коула и сразу признал в нём Предрассветного кардинала. Если это не колдовство, оставалось лишь одно.

— У тебя есть кто-то, кто следит за делами в городе?

— Ещё до того, как этот недоумок получил от вас весть, я знал, что ты появился в Рабоне.

Коул посмотрел на Миюри, та пожала плечами так же, как прежде Нордстоун. Земля этого рода стала изобильной, когда ею управлял этот старик. Можно предположить, что многие в городе помнят о нём и готовы передавать ему новости.

— Но я не ожидал, что ты пойдёшь сначала к Стефану, разве ты здесь не для охоты на еретиков?

— Я не священник и не имею цели допрашивать вероотступников.

Нордстоун чуть приподнял бровь.

— Тогда зачем ты, Предрассветный кардинал, знаменитый в королевстве Уинфилд, пришёл на мою землю?

"Моя земля", это можно было отнести и ко всем землям рода, и только к этому лесному дому.

— Основная цель связана с желанием нового владельца доказать свою невиновность и защитить эту землю от слухов, ради этого я прибыл.

— Хм.

Может показаться, что с Нордстоуном трудно договориться, но Коул повидал немало подобных упрямцев среди ушедших от дел посетителей купальни в деревне горячих источников. И, подумав, он добавил:

— Ещё я хочу больше узнать о новом мире.

— Что? — глаза Нордстоуна вдруг округлились.

И Коул решил развить тему.

— Я думаю, что существование нового мира может стать тайным средством мирного разрешения противостояния Церкви и королевства.

Поражённый Нордстоун на мгновение потерял контроль над своим лицом, и Коул разглядел на нём тень любопытного юнца. Строгое лицо своеобразного старика была атрибутом аристократа.

— Достопочтенный Нордстоун, ты можешь мне помочь? — спросил Коул, специально обратившись к нему как к аристократу этой земли.

Бывший глава рода Нордстоунов и хозяин земли этого рода, ставший ещё более сумасбродным, удалившись от дел, страшился одиночества и понесённых потерь. Когда его назвали так, будто он ещё был здесь в центре всего, именно это отобразилось на его лице, как и то, что он ещё надеялся использовать былую мощь.

— Похоже, ты не простой молодой человек...

— Я не имею права им быть, — ответил Коул, несколько покривив душой, но он хотел спасти людей, и Бог должен его простить.

— Тогда говорить будет легко.

После этих слов Коул немного подумал.

— Ты говорил, что должен был встретиться со мной. Это связано с новой землёй?

— Я не видел в этом ничего плохого. Раз ты знал о новой земле, значит, должен был знать и то, что я пытался собрать средства во дворце ради неё?

— Да. Жаль, что всё пошло не так.

Нордстоун рассмеялся, подёргивая кончиком крючковатого носа.

— Дело не только в том, что всё идёт не так, меня просто посчитали лжецом, а это больно. При одном упоминании о том, что никакие золотые горы их не ждут, эти люди начинают злиться и брызгать слюной. Они действительно ничего не понимают.

Для несведущих людей золотые горы кажутся намного более достижимыми, чем новый мир, но для Коула и Миюри новый мир куда важнее.

— Но если добавить твой престиж, всё изменится. За тобой стоит член королевской семьи, верно?

То есть, если нельзя собрать средства именем Нордстоуна, можно воспользоваться именем Предрассветного кардинала. Даже если это враг, явившийся вскрыть язвы, поразившие Рабон, у старого аристократа имелся свой расчёт. Не будучи торговцем, как Ив, этот старик должен был обладать не меньшими практичностью и расчётливостью, быть пропитанным ими до глубины души. Он обладал убедительностью бескрайнего пшеничного поля.

— Ты говорил про тайное средство мирного разрешения противостояния королевства и Церкви. Это стратегия королевства? Или дворец ищет новый мир?

Коул решил идти в атаку. Любая неопределённость может дать обратный результат.

— Нет, это пока только мой замысел, и он ещё не до конца проработан. И я позволю себе кое-что посоветовать достопочтенному Нордстоуну.

Надо, не теряя времени, обозначить линию фронта.

— Хм, — произнёс Нордстоун, принимая напыщенный вид, затем он посмотрел по очереди на Миюри и Коула. — По крайней мере, ты не похож на недоумка, который взялся за скучную работу для Стефана.

— Ну... не совсем, достопочтенный Стефан хотел бы, чтобы я убедил тебя объясниться с главой церкви Рабона епископом Ракуро.

— Вот как? — улыбку Нордстоуна правильнее было бы назвать фырканьем, потом он нахмурился, на его лице отобразилось отвращение. — Чтобы преклонить колени перед Богом, зачем мне кланяться этим глупым свиньям? Если у кого-то сохранилась капля мозгов, мой план поиска нового мира осуществится.

Коул мог пропустить мимо ушей выпад в первой части фразы, но вторую — ни за что.

— План поиска нового мира?

— Да, именно. Церковники не знают, сколько проблем он мне доставил.

— Это из-за того, что... существование подсказано алхимиком?

Стефан сказал, что существование нового мира было предсказано алхимиком с помощью астрологии.

— Утопающие в роскоши церкви не хотят думать, откуда берётся хлеб, что они едят. А колосья дала нам она, алхимик, но эти люди хотят её преследовать только потому, что она алхимик. Неразумно, мол, полагаться на алхимиков в сражении! — на одном дыхании высказал своё возмущение Нордстоун, после чего вздохнул.

— Выбор святой Урсулы в качестве объекта поклонения, — спросила тогда тихо Миюри, — это вроде как перевести дыхание, верно?

Нордстоун некоторое время смотрел на Миюри. В Ньоххире никто из подобных этому отошедшему от дел старику не мог взять верх над ней.

— Дедушка — человек, который не мог остаться неблагодарным, — пояснила она Коулу.

— Верно... Те, кто меняют обличье, стараясь угодить Церкви, на самом деле полны ненависти, а я ненавижу себя за то, свой гнев могу остужать только лишь такой малостью.

Миюри с большой амплитудой кивнула и достала подаренные принцессой Хайленд меч и ножны.

— Я не хочу, чтобы кто-то клеветал на брата, утверждая, что он принадлежит кому-то другому.

На ножнах было вышито изображение волка, такое же, поменьше, красовалось и на поясе. Нормально ли слышать это от такой девушки, как Миюри, но можно лишь усмехнуться, что она вбила в голову.

Однако, усмехнувшись, Нордстоун спросил:

— Давно обратил внимание на твой герб, откуда он может быть у тебя?

— Это потому что я рыцарь моего брата, — ответила Миюри, не задумываясь.

Брови Нордстоуна немного опустились, а глаза сощурились. Выражение его лица показалось Коулу очень странным, и он не сразу понял, что Нордстоун улыбается, но ещё больше Коула удивили прозвучавшие слова:

— Хех... Я словно увидел самого себя из прошлого...

Но Миюри выглядела так, будто ждала от него именно этого ответа.

— Дедушка, ты, как и я, хочешь защитить алхимика, верно?

Воображение Миюри поразило Коула. И даже при той разнице в возрасте между Нордстоуном и алхимиком она уже, наверное, видела, как на этой земле спасённый молодой человек пытается защитить преследуемую девушку-алхимика, пряча её за спиной и размахивая мечом.

— Просто я... не сумел защитить её до конца...

— Но ты по-прежнему хранишь её наследие.

Нордстоун улыбнулся Миюри и резко встал, опираясь о стол.

— Я забыл предложить вам выпить. Обычно об этом заботится Грато.

Наверное, Миюри была не просто так разговорчива, она заметила сходство между собой и Нордстоуном с самого начала. Или уже в ходе разговора обнаружила, что сможет поладить с человеком по имени Нордстоун.

Она посмотрела на спину Нордстоуна, готовившего гостям выпить, затем перевела взгляд на Коула. Тот в восхищении склонил голову, и Миюри удовлетворённо кивнула в ответ. Однако неспособность защитить важного для себя человека остро задевала её. Нордстоун столкнулся с этим, будучи в весьма солидном возрасте.

Бывший владелец, перевернувший положение рода, когда возглавлял его, поставил на стол три чаши вина.

— Если это глупый монах, не видавший мира и лишь знающий, как молиться Богу, то я бы мог обманом заставить его что-то сделать для меня, — сказал он, повеселив Миюри. — Если бы я солгал таким людям, как вы, с каким лицом я предстал бы перед алхимиком и моей покойной женой?

Услышав такие откровенные слова, Коул и Миюри не могли не переглянуться. Нордстоун отпил вина и продолжил:

— Заручившись ложными свидетельствами, несложно просить вас обратиться во дворец по повод сбора средств. Того, что новый мир станет посредником в противостоянии королевства и Церкви, вы с определённостью сказать не можете.

Сейчас новый мир был только предположением, но Коул думал, что его поиск должен обладать притягательной силой. Если подкинуть правдоподобную наводку, королевство и Церковь могут вцепиться в этот замысел.

— Королевство и Церковь соперничают за десятину, то есть за какое-то количество золотых монет. Появление нового поля соперничества, нового мира за морем, позволит им отвести взор от прежнего, — сказал Коул.

— А? В самом деле, король и папа не ожидали, что противостояние настолько затянется, в настоящий момент обе стороны хотели бы положить ему конец, но... так они потеряют лицо. Мир требует отговорок. Чтобы отвернуться от прогнивших костей и рвануться за свежим мясом. Неплохо придумано.

Возможно, у старика было много общего с Ив, он ухватил мысль сразу.

— Но то, каким голосом ты это сказал... — осторожно заметил Коул, и Нордстоун вздохнул.

— Да, у меня нет надёжных свидетельств существования нового мира. Если вы будете ходатайствовать с тем, что есть, вы лишь испортите себе репутацию.

У Нордстоуна ничего не было. Коул пытался скрыть разочарование, но не был уверен в успехе, к тому же у этого старика могли оказаться зоркие глаза. Аристократ рассмеялся.

— Ты знаешь слухи обо мне, неудивительно, что ты подумал, то я непременно их имею.

— Ну... да.

— Алхимик, живя в моём доме, была почти уверена в его существовании.

Стефан упоминал астрологию. Пусть это и не ересь сама по себе, алхимик смотрела не в сторону действительности.

— Кажется, когда мы только начали собирать в разных местах сорта пшеницы, мы где-то в книгах встретили записи по этому поводу, — стал рассказывать Нордстоун, затем он сделал паузу, чтобы выудить из бокала попавшие туда остатки раздавленной виноградины, словно чтобы избавиться от прокисшего воспоминания. — По методам выращивания пшеницы есть немало книг, ставящих в пример древнюю империю. Она была настолько обширна, что на её западе и востоке было разное время суток, поэтому можно считать, что неизвестные земли ещё есть. Даже предлагалось выращивать растения на кораблях, чтобы можно было выжить в дальнем пути.